Текст книги "Дериват"

Наполненное рассуждениями молчание связало жалкость собеседников, выставленных на посмешище друг другу. Даже подкрадывающийся озноб от взмокших в лужах ног был оставлен на задворках сенсорных систем, хоть оба и промокли до нитки.

Аполло обесплодил таинство этого не имеющего объяснения могильного затишья:

– Медгруппа альфа констатировала смерть Сиккэна Ё О Нэ Ми. Его тело искали дольше всего.

Крео Спри сжал веки так сильно, будто надеялся, что, расслабив их, тут же проснется в реальности, где несвергаемое величие силы его учителя бесспорно, а тот, кто осмелится усомниться в этом, будет жестоко проучен – однако Сиккэн был мертв, безнадежно утерян среди множества душ, к утру их имена украсят неумолимое равнодушие строк новодэвонского некролога.

– Тогда он и сказал тебе, что ты должен явиться в школу, где встретишь свое предназначение? – Крео почувствовал, как кончики его волос шелестит приближающийся лат.

– Он сказал, чтобы я приглядывал за этой школой, пока не явятся стражи в демоническом облачении. Я думал, что защищаю его. Но оказалось, он меня обманул, так как на его месте оказался ты. Он ведь тоже обвел тебя вокруг пальца?

– Кто эти убийцы он не сказал?

– Только дал их точное описание, – с легким содроганием в коленных чашечках мужчина поднялся на ноги. – Кто вы, мистер?

Лат Ишиму-Спроул слепящим светом фар заполонил рыночную площадку: ручной гигант, как будто в стиле тромплея высвободивший свою монструозную фактуру из древних картин, примчался на клик о помощи мастера, которого чудище было заклято защищать.

– Это – не важно, – фигура Крео обтекала аурой светодиодного свечения. – Старайся не высовываться, а лучше вовсе покинь город на время. Завтра тебе будет переведена сумма, достаточная, чтобы начать спокойную жизнь.

Развернувшись, бусидо собрался уже покинуть улицу, но в последний момент остановился:

– Не нужно было так рисковать, спасая мою жизнь. Героизм ни к чему хорошему не приводит. Для собственной сохранности, бывает, лучше пройти мимо, даже плюя судьбе в ее жадную от задуманных интриг харю, – Спри боялся ответить, имел ли моральное право изречь нечто подобное тот буси, которого хотел сделать из Крео Сиккэн Ё О Нэ Ми. К сожалению, истина теперь погребена за ширмой, отделяющей окружающий мир от загробного. – Не жди моей благодарности.

– Если он вновь мне скажет спасать… пусть даже тебя от все тех же красных шлемов, – в манере чтения гимна гордо выкрикивал исполосованный дождем спаситель: слова, скорее, попадали в обезличенное пространство, чем во внимание неблагодарного должника, – то я непременно это сделаю!

Спри, ухватившись ассоциативным умозрением в горло только что употребленного ключевого слова, тут же вспомнил, что сегодня, ровно в полночь, в центральном доме поэтов города Мэго назначен торжественный прием гостей по случаю премьеры уже успевшего нашуметь, не представившись публике, мюзикла-балета. За его постановку отвечал подающий надежды худрук из Осевого полиса. Одним из гостей по настоянию заинтересованной особы был сам Спри.

Я буду в красном, – обронили прекрасные женские губы.

Крео плюхнулся на жесткую обивку анилиновой кожи; он ждал, пока шарнир доводчика запломбирует дверь лата и не избавит его от затхлой сырости рынка, вобравшей в себя все прелести освежающего ночного дождя и всю кислоту помоев от выпотрошенной живности.

– Аполло, будь любезен, узнай его полное имя и дату рождения, – Крео развернул взбунтовавшее под собой весь рыночный мусор судно и приметил краем глаза, как пойманный им в результате оголтелых скачек на железном коне мужчина провожает взглядом Ишиму-Спроул. Вскоре скайстер угас в полупроводниковых излучениях монолитных гнезд города.

– Очень любопытно, в какой почтительной манере ты обращаешься ко мне, – омнифрейм, синхронизировавшись с мультимедией лата, принял невидимые черты объемного акустического собеседника. – На такой же ноте искренне личностной симпатии пару минут назад мы попрощались с Кюсом.

– Что? – Крео, забыв о всех свалившихся на него проблемах, чуть не свел нахмуренные от удивления брови в одну сплошную линию. – Сын мистера Дэна был в операторской у тебя? Он же уехал готовиться к первенству в Ута-Лампу.

– Ты слишком много «чтокаешь» в последнее время, ты не заметил? Весьма распространенный среди большинства человеческих архетипов канцелярит.

– А ты не особо доверчив к людям, раз любишь утаивать секреты.

– Кью любит ко мне зайти поболтать. Например, о глубине моей сущности, искусственно созданной рукой ему подобных. Это помогает ему ощутить пространственную свободу его собственной естественной природы творца. – Динамики лата создавали иллюзию вещания оратором сакральных уложений. – Если ты не против, нам бы вернуться к анализу ситуации с убийцами, осуществившими нападение на тебя. Нужно позаботиться о твоей защите.

– Любой простофиля смог бы за две недели, не имея продвинутый арсенал, установить, что я посещаю эту школу. Просто-напросто меньше следует светиться в подобных местах. Какие-нибудь сведения о нападавших удалось откопать?

– Неопознанный эми-атакующий элемент, расположенный в пределах школы Ё О Ну Мэ, блокировал каждую мою попытку проникнуть внутрь, поэтому я на время потерял связь с тобой. Не считаешь ли ты, что это, в первую очередь, может быть связано с выполнением нашей новой, совместной с комиссии Объединенного Полиса задачей?

– С чего бы верхушке, которая сама же инициировала разведывательную деятельность точек в пораженной зоне и наняла мистера Дэна, тут же убирать нас?

– Я только что нашел информацию из двух поразительно схожих некрологов, в которых со слов очевидцев описывается расправа огненными демонами в колпаках над своими жертвами. В первом случае погибший – руководитель структурного подразделения крупного финансового конгломерата по направлению слияние и поглощение; второй – работавший по схеме аутсорсинга независимый консультант, предложения его многопрофильных бизнес-услуг до сих пор размещены в книгодинамике на меркантиле в Бордо. К тому же, с чего ты взял, Крео, что верхушка бывает только одна?

– Я поговорю об этом с Ханаомэ Кид, – Крео пролистывал голограмму карты, изморозью она рассеяла виртуальные крупинки по лобовому стеклу. – Сколько добираться до Мэго, малыш? Построй-ка наиболее оптимальный по времени маршрут.

– Не доверяешь заводским автопилотам? – изящная издевка проскользила в голосе неосязаемого пассажира.

– Ну мне же нужно поддерживать форму своего зверька, пока он от бездельничества не разошелся по швам под напором кремниевого жира.

– Удивительно. Меня воистину поражает, что после смерти своего боевого, а, может, и морально-волевого наставника, после прохождения тобой кровавых лабиринтов, где обманывающие зеркала заменились отштукатуренными людской плотью стенами, ты даже не проявил и секунды скорбящей человеческой слабости, которая, я всегда думал, присуща людям. Кто же от этого более кремниевый… искусственный, если позволишь? Ты или я?

– Ты много болтаешь. Видимо, потому что еще слишком юн – а это успокаивает.

– В чем успокаивает? – в Аполло пробудился интерес лаборанта-аспиранта.

– По-моему, ты должен был уточнить биографию беглеца, – готовящийся к турбинному рывку пилот не собирался потакать вспыхнувшему любопытству мальчишки, который на завтрак уминал мегаваттную энергию десятка кварталов.

– Матнус Онеро. Нет точечной даты рождения, так как еще ребенком, в возрасте двух-трех месяцев, он был подкинут в приют благородного Симиафета. Это случилось в две тысячи пятьсот третьем году. Имеет профильное образование в роботофактуре. Последнее место работы – Сокт и По, охранная фирма. Приют, Крео, ничего не напоминает?

– Много думаешь, малыш. Нужно лететь, иначе рискую опоздать на представление. – Вибрация турбин говорила о готовящемся рывке неулавливаемой патрульными радарами тяги.

– Или же на желанную встречу? – Молчание в кабине длилось не меньше десяти секунд. – Направление выведено на лобовое стекло; время полета займет тридцать минут. Авторизация на летном эшелоне осуществлена; проекционный авиабан соответствует стрелочной визуализации оптимального пути до центрального дома поэтов города Мэго.

Не отвечая на занудный инструктаж, набивший оскомину в бытовом укладе, Крео взялся за рулевые полудуговые джойстики лата, и Ишиму-Спроул с хлопком, на долю секунды парализующим акустику округи, взмыл над городским пастбищем застывшего высокоэтажного скота. В громовой тираде Новый Дэ’Вон провозглашал власть флуоресцирующих разрядов энергии и сухостойных шард.

– Знаешь, Крео, я думал над тем, чтобы стать цифровым аналогам котов, блаженно страдающих непроходимой ленью. Но мне совершенно не пойдет тучность вытянутых в еще большую ширь светодиодных квант.

Пульсирующее от ударов неонового города чрево ночи поглотило одинокий лат – с бесполезной отвагой юнца Ишиму-Спроул вызвался дать отпор чудищам, скалящим мокрые от безумия клыки во мраке космического леса.

***

Сверкающие фейерверками фотовспышек зрачки Гека Клема замерли на женской ноге, она высвободилась из-под разреза опалового платья-комбинации, ее идеальная длина говорила об утонченном вкусе природы. Своей манящей гладкостью выставленная на одну ступеньку выше скульптура ублажала глаз бомонда, барствующего этой ночью под разряженным пафосом премьеры мюзикла-балета. Обнаженность фасона провокационно пробиралась дальше идеального бедра и, заигрывая с мужской ненасытностью, сводила атлас аж на средней ягодичной мышце. Ни мелькающие из-под свободного декольте интимные участки неприкрытой груди, ни роскошно расставленные на поясе платья фактурные руки, ни даже провоцирующие мужчин на охотничий поединок страсти дерзко приподнятые брови над глазами хищницы – ничто так сильно, как изящная конечность девушки, искушающая мужской рассудок, не могли заставить Гека перевести внимание на прочее.

– Мистер Клем, – девушка пресс-секретарь всегломерационного советника кликнула замечтавшегося геолога: тем временем Гек на воображаемой длинноносой яхте уже разрезал лучезарные морские дали с загорающей на корме львицей, той самой, что в настоящий момент позировала перед фотографами на красной дорожке. – Прошу прощения.

– Да, мисс Ноулз, – Гек, трижды прокляв про себя сбивающие с мысли обращения пресс-секретаря мистера Моби, Лексс Ноулз, повернулся к молодой госслужащей. – Все верно, я вхожу в состав рабочей группы, сформированной комиссией по трансконтинентальной нейробезопасности. Госпожа Ханаомэ Кид вместе с коллегами и всегломерационным советником, мистером Моби, запланировали сегодня организовать обсуждения частного характера в преддверии Вам уже известной экспедиции.

– Поняла. Так и было указано в ежедневнике шэфа, – с профессиональной легкомысленностью молодой рупор главной политической фигуры планеты позволяла употреблять в речи фамильярные обозначения. – Мистер Моби сейчас как раз заканчивает беседовать с министрами северо-западной всегломерации где-то в вестибюле театра. Только, пожалуйста, дождитесь, пока глава комиссии центрального дома сам не подойдет к всегломерационному советнику и не представит вас всех сразу – видите ли, мистер Моби не любит, когда неизвестные персоны внепланово обрушиваются на него знакомствами. – Лексс Ноулз, высматривая какую-то информацию в голографическом планшете, кивнула головой назад, намекая на местоположение искомых Клемом людей. Тени от оправы ее строгих очков, узорность которых нагнеталась свечением планшета, мягкими мазками падали на лицо слоем несмываемого макияжа, как бы обрамляя глаза дополнительными окулярами. Может, вот она – та непринужденная красота простоты, к которой мужчина, в противовес изнуряющей его животный трепет вульгарной неестественности, тянется всеми силами? Но каждый раз, стоит встретить уважающую себя неразмалеванную визажистами девушку, ее обведенный святым сиянием лик обязательно заслонят дьявольские формы похоти и насмешки над стремлениями мужчины к чистой и непритворной близости.

– Да, спасибо. Постараюсь найти их в вестибюле, – позабыв о марионеточной полуголой бестии, Клем поднимался по второстепенному подъему, выложенному плитчатыми ступенями справа от основной наклонной красной дорожки. Он думал, как бы ухитриться еще раз пересечься с запавшей в душу помощницей мистера Моби, Лексс Ноулз.

Геолог в смокинге, на всякий случай обернулся, чтобы заочно проститься с молодой особой: не успели глаза Гека и скользнуть по ее приталенному пиджаку, как совершенно неожиданно они выхватили существо, насквозь прорезавшее беззвездное полотно ночи; машина бурлила реактивными потоками, отчего вокруг стали подниматься вихри ветра. Черные контуры скайстера Крео Спри, Ишиму-Спроул, заняли опустошенный софитами театра небосвод в ходе приземления лата. Приглашенные на знаменательный творческими свершениями раут гости, можно сказать, и не уделили йоты встревоженного внимания столь дерзкому парковочному фортелю: лиственница деревьев, выставленных по обе стороны ковровой дорожки, в доли секунды успела погасить ненатуральный бриз; полы шелкового платья очередной львицы, что с удлиненным ирокезом квифф изгибалась перед камерами, высоко взмыли, помогая владельце побороться в претенциозности вечерних образов среди ее прайда. Сложилось ощущение, что подобная выходка Спри для явившихся была само собой разумеющейся невинной необходимостью поддерживать образ непотопляемой статности буржуа.

Гек Клем вернулся на несколько ступеней вниз.

– Аполло, еще раз повторяю, не существует таких разработок, которые бы позволяли наномашинам в едином командном ритме перемещаться пчелиным роем и образовывать квазиорганические соединения, – Крео, успевший поменять поношенный свитер с тренировочными штанами на недорогой костюм, который у него – на непредвиденные обстоятельства – хранился в лате, не обратил внимание на наличие специально выделенного для непубличных гостей подхода к театру и уже мял опрятный покров карминового серпантина. Распластавшись, точно язык, вдоль ступенчатого склона, ковер тянулся прямиком из пасти культурного сооружения, приоткрытой входными дверями. – Максимум, с чем я могу соотнести подобную уловку, это – термодинамическая система саморазрастающихся военных сетей, используемая для боеприпасов или провизии. Да и то – каждый углеродный узел пронизывается едва видимой леской.

– Много ли ты знаешь о магнитостатике? – Омнифрейм, казалось Спри, говорил устами расположенных по краям широкого ковра репортеров и иже с ними. – И, как мне помнится – не поправь меня, если я, как всегда, прав, – у тебя отсутствует академическая квалификация, не говоря уже о практическом опыте, в области электродинамики. Но я по-прежнему не могу подобрать данные для вычисления уравнений по идентификации того мужчины на крыше здания Кассини-два.

– Проверь еще раз, что все свидетельства моего сегодняшнего пребывания в школе Ё О Ну Мэ стерты. – Крео, будто бы в замешательстве, ощущал себя запертой сплошными стеклянными решетками аквариума рыбой с отливающей золотом чешуей: с таким удивлением на него таращились лица медийного поприща. – Отметь также, пожалуйста, отделение больничной службы, куда было или будет доставлено тело Ё О Нэ Ми.

– Подтверждаю – форматированы. Отметка в электронном журнале, платеж за бутилированную минеральную воду – все записи, транслируемые в коры департамента полицейского контроля и воздушно-городских служб, видоизменены, – омнифрейм сделал глубокую паузу, отразившуюся еще большим визуальным замешательством бусидо. – Так, значит, тебе все-таки не так безразлична смерть близкого человека?

Еще со времен отрочества Крео Спри отчетливо помнил маразматические оттенки всепоглощающего сюрреализма, способного пролезть из каждой щели реальности – распахнувшись пышным бутоном, убийственные дозы нейронного кваалюда могли и вовсе не оставить ее следов. Лица поделившихся наркотиками торчков облезали жидкими потоками пенящихся масс, а из зеркальных ребер нависшего над залом дискобола прорезались, как зубки у малышка, арахнидообразные лапки; ноги же вовсе сливались в единое целое с мрамором будуара, где отгородившийся ширмой сказочного мира излучал радужные сияния из всех фибр, на деле же выблевывая отраву из прокаженного тела. Но в отличие от умышленно употребленных наркотиков человеческого ремесла, нынешний источник парализующего смятения, полагал Крео, уходил корнями в катакомбы потусторонних сил. Буси-до взбирался по изливающейся катаракте ленивых алых потоков, поднимая с подошвой элегантных туфель чуть вязкую, мгновенно распадающуюся тесьму кровавой плоти: пролившаяся кровь убитых сегодня людей, среди которых был и Сиккэн, просачивалась злосчастным напоминанием через обувные поры; ботинки, казалось, утопило выше канта.

– Мужчина, вы в своем уме? – леди в облегающем комбинезоне – она как раз в порядке звездной очереди следовала за девушкой с ирокезом – рукой плавно отстранила от себя заблудившегося в мыслях Спри. Померещившийся алый каскад, разлитый под сводами стигийской крипты, исчез: перед Крео вновь появились слепящие вспышки камер фоторепортеров, да фигуры ведущих – те без остановки интервьюировали представителей творческой плеяды. – Вы мне чумовой ракурс только что похерили! Бестолочь, а! Брунно, давай по новой!

Отойдя к краю дорожки с обманчивым предназначением, Крео с приподнятой от замешательства бровью, понял, насколько он измотан, и что сон был бы полезным отрезвляющим средством от играющих с его разумом видений совести. Окинув взглядом длину вспомогательного подхода, Спри увидел приветствующего его потерянную физиономию Гека Клема – тот несколько раз скромно махнул ладонью. Крео кивнул в ответ и, перебравшись через канат оградительного столбика, направился к не менее удивленному поведением коллеги геологу. Пришедшему в себя Спри пришлось нырять под колышущиеся на ночном ветру плоды цитрусовых деревьев, благодаря которым создавалась иллюзия аллеи, что укрывает красную дорожку мягкими зелеными балдахинами.

Крео обратил внимание, что лоснящиеся вертикальные полоски, стягивающие и без того узкие брюки по бокам, вместе с приталенным шелковым пиджаком на двух пуговицах – а он весьма громко подчеркивал маскулинную фактуру бусидо – не уступают в общей выразительности более дорогим костюмам-тройкам элегантного кроя. Относительно дешевый наряд выигрышно очерчивал атлетичность Спри в ущерб качеству, которым остальных броских гостей мероприятия текстильные эталоны обеспечивали сполна: неподдельное аттическое качество сияло на одеждах ярче световых вспышек, вызываемых щелчком затвора.

– Мистер Клем ведь так же, как и представители осевой комиссии, не знает о наших истинных замыслах, связанных с проникновением в пораженную зону? – Аполло нарочито выходил за грани обыкновенной любознательности искусственного интеллекта.

– Умолкни, – Крео Спри был в нескольких ступенях от подвернувшегося у входа в театр коллеги, – не хватало еще, чтобы кто-то подслушивал наши разговоры. Не забывай, тут сегодня собираются крупнейшие на планете политики и промышленные магнаты со смотрящими им в пасть прихлебателями. Именно поэтому на подлете к территории службы безопасности сканировали так долго наш лат.

– Повезло, что они не скрутили тебя за опасный пируэт с приземлением вне парковочной зоны. – Теперь к голосу омнифрейма подвязалась тень южных акцентов центральной всегломерации. – К тому же, пожалуйста, не забывай, что наша связь защищена меняющейся со скоростью света криптографической матрицей. Только одно неживое существо способно справиться с этим механизмом.

– Дай угадаю, – язвительно прервал кремниевого напарника Спри, – ты о домашнем пылесосе, убирающим пыль с пола?

– Я думал, у меня шутки плохие, Крео Спри, – в юношеской обиде от неловкости, вызванной перевоплощением, южный говор омнифрейма тут же исчез.

Крео пожал Геку руку, ладонь юноши была чуть взмокшей от пота. Спри выгадывал, не уж то ли мандраж перед встречей с влиятельными фигурами проявился горячей лихорадкой у новодэнинского выпускника, обученного закалять охлаждением куда более неподатливые вещи, такие как, к примеру, сталь.

– Я думал, что приду самым последним, – Гек поднимался с Крео по узкой дорожке, никого не обгоняя. – Вся рабочая группа уже в здании. Думаю, обсуждение с всегломерационным советником вопроса касательно нашей экспедиции оставят на время после мюзикла. Любите вообще подобные культурные мероприятия? Помню, как-то…

Столько ступенек не преодолел Крео, скольким количеством донимающих вопросов обрушился на него взволнованный геолог: таким Гек видел выход из капкана стресса, куда он по неопытности угодил.

– Вылетаем завтра, верно? – Спри наконец полноценно увидел измененный временными декоративными надстройками театр. Пол года назад на краткосрочной основе здание также реставрировали под аутентичность эпохи иной постановки.

– Ага, с мыса Рыбная Голова, – Гек последний раз обернулся, расплескав слова, предназначенные Крео, куда-то вкось: девушка продолжала усердно что-то выискивать в проецируемом гаджетом парящем меню. – Военные объекты, не взирая на очевидную автономию северо-западной всегломерации, приближающуюся все ближе с каждым принятым актом, всегда будут подчиняться центральным земным властям. Поэтому, как я понял из сообщения мисс Кид, мы отправляемся с основной космическо-земной точки военного потенциала Земли. Не знаю, каким удельным весом властности наделяет должность комиссара среди всего правительственного аппарата центрального дома Земного Полиса, но то, что она продавила возможность воспользоваться реперной базой земных сил, говорит о значимости ее чиновничьего функционала.

– Или о ее волевой пробиваемости… – не сдержался Крео, хотя ранее обещал себе никогда не говорить о женщине-чиновнице из Осевого Полиса в присутствии других людей, – ну если, на самом деле, ее компетенции не такие уж и незаменимые.

Мужчины предстали перед входной дверью центрального дома поэтов. Как раньше заметил Крео, железобетонный монолит театра был прикрыт съемными конструкциями из кирпича: готические изгибы арки обрамляли вход, подсвечиваемый из-под земли круговыми фонарями; каждое декоративно вырезанное окно, дублирующее основной проем на естественном теле здания, было увешано трехлепестковой имитацией ажура; фронтальные стены обязательно дополнялись бестелесными голограммами гербов с головным убором непонятного происхождения.

Крео Спри, оставляя медленному потоку гостей утягивать Гека в телящемся киселе шагов, с любознательностью пытливого туриста на биеннале обратил взор на бронзовую статую, слепящую россыпь которой абажуром прикрывало фиговое дерево. Чуть сузив глаза для четкости, мужчина понял, что изваяние заковало в свой мертвецкий коктейль медного сплава прекрасную девушку, держащую левую руку над грудью. Только сейчас Крео заметил, что над девушкой висит мраморный балкон, явно предназначавшийся для триумфального акта мирового признания неодолимости искренних чувств между мужчиной и женщиной – признания их бессмертия.

Внутри ощущалась атмосфера предбальной оживленности: тихо настроенный рояль-дельфин скрывал торжественную громаду звучавших мотивов; небольшие скопления достопочтенных гостей образовывали ненадежные сосуды балагурства, постоянно разливаясь, стоит какому-нибудь участнику разговора сменить группу собеседников, а высоко поднятые официантами подносы с шампанским походили на оградительные буйки, бултыхающиеся на неспокойных водах с множеством течений. Крео, наслаждаясь покоями гения творческой черты человечества, спокойно шел по большому холлу со слегка запрокинутой головой – до того изумительно были исполнены мыслью о живописных фресках стены с потолком. В свое предыдущее посещение Крео запомнил, что стены были залиты сплошь бордовым и черным: в ту достопамятную культурную сессию проходили семинары по изучению особенностей творчества нейросети «Заблудший в герцогских лесах».

Гигантские купола люстр опускали нежную вуаль успокаивающего приглушенного света, позволяя приглашенным лицам откинуть – разумеется, в рамках приличия – щепетильное соблюдение формальностей приема, почувствовать домашний уют и расслабиться.

Крео выхватил взглядом всегламерационного советника, От Моби: того захватила бурная настойчивость очередного политика, личность которого не представлялось возможным установить со спины. Чтобы подойти к главе высшего политического аппарата Земли, нужно было пробраться сквозь разросшийся окрест Моби бомонд, словно ожидающий причитающиеся лавры после кончины родителя. Хотя, если присмотреться, можно было выделить и весьма достойных лиц, ставших носителями броши, блестящей статусом высшей страты. Подводя всех под одну гребенку, Спри констатировал, что хотя бы один грешок боязливо да выглядывал из-за спины каждой души, почивающей в аромате вечерней роскоши. Вот известный писатель-публицист, Сан Юженин, жаловался на редеющую аудиторию его читателей: видите ли, они перекочевывают в топорные нейросетевые ресурсы, лишенные глубокой апостериорной аналитики, но обладающие сиюсекундными отрывочными вестями, из-за чего у нерасторопного обывателя, считал одинокий прозаик-журналист, притупляются механизмы последовательного конструктивного мышления. Или же прославившаяся рекордной длительностью одноногой стойки на пятидесятиметровом пилоне гимнастка, Блэйа Исин, делилась с группой многообещающих музыкантов своими впечатлениями о длительной поездке на Марс, который поразил ее разрастающейся флорой искусственных тропиков в долине Феникса. Четверо мужчин, явно принадлежащих к свите маклеров из крупнейших меркантилей, в неугасаемом мальчишеском раже довольствовались рассказами друг друга о феерических скоростях пилотируемых ими люкс-латов с передовыми двигателями.

Крео был уже почти рядом с мистером Моби. Скромно протискиваясь сквозь расщелину из двух почти слившихся дорических плеч, Спри ненароком услышал выдержанное расслабленным тоном негодование: фраза, видимо, принадлежала председателю какой-то профильной комиссии Синклита северо-западной всегломерации, главного законодательного органа полиса.

– Так вот, представляете, какие-то возомнившие из себя всезнаек члены Общественного Надзора зарубили на корню спущенную из Осевого Полиса на каждую агломерацию северо-запада инициативу по производству межпланетных коммутаторов, – говорил раздосадованный политик. – Наличие этих усовершенствованных технологий, может, помогло бы хоть как-то наладить связь с крейсерами-искателями из «Световых горизонтов».

– Я полагаю, в этом вся суть народного движения за приближающуюся автономию северо-западного полиса, – горестную линию признания в идеологическом фиаско продолжил его собеседник. – Слово народа, как мы к своему чиновническому сожалению установили, имеет приоритет над волей каких-то там обезумевших от бюджетного изобилия политиков в их заксобраниях.

– Конечно, будто бы народ отдает себе отчет в том, как исполняются его запросы об общественном идеале, – неизвестный председатель готов был вступить в не имеющие конца дебаты. – Или разбросанные по тому же Новому Дэ’Вону притоны с детским порно и дешевым нейроширевом, легитимизированные агломерационными властями с подачки Общественного Надзора, это тоже практичное здравомыслие народа?

– Вы не поняли меня, господин Гунр. Я не говорю об адекватности морального стержня общества, и, тем более его не сужу. Я лишь констатирую неоспоримую, возможно, удручающую фактическую статистику.

– Интересно, а что потом? Этот самый остолопый народ, пускающий слюни от небывалых высот инноваций Дальнего Восхода, будет, не стыдясь собственного лицемерия, инкриминировать нам, власти, неспособность дать северо-западному уму конкурентное преимущество перед ушедшим в ненастигаемый галоп Ута-Лампу? Такими темпами они скоро попросят нас найти корабль праотца Сима…

Уже не услышав, как политик испустил язвительный смешок, сопроводивший употребленное им крылатого выражение, Крео почти вплотную сблизился с советником Моби.

– Крео, спешу сообщить, что я обнаружил очередное кросс-упоминание по твоему запросу об Отправном Лесе, – Аполло отвлек своего оператора от натуралистических изучений этого заповедника из золота и его обитателей.

– Ты сейчас совсем не вовремя, малыш, – Спри был напротив советника Моби. – В предыдущие разы, ты сам помнишь, я в пустую потратил время.

– В данном случае мои расчеты дают вероятность точности в ноль целых девятьсот девяносто одну тысячную. Я гарантирую абсолютную успешность моего анализа сейчас.

– Почти сто процентов? Удивительно. Ладно, потом, – Крео отключил связь с бдительным помощником.

В неловком молчании Спри стоял подле всеагломерационного советника, улавливая по сути его разговора с собеседником приближающийся конец дискуссии. Незнакомым политиком, неистово утрамбовывающим хладнокровной речью важность персоны Моби, оказался Далвин Вуменхэттен, полисовый скаут от центральной всегломерации. Полисовые скауты занимали специально созданные под них во всегломерационных синклитах посты с вверенными им наблюдательно-рекомендационными фасциями – их функционал, прежде всего, был сконцентрирован на подталкивании политики полисов в область ублажения ревностной заботы центра над ее краевыми детёнышами. Но, как и любой избалованный отпрыск, почувствовавший полноправную тягу к выражению присущей только ему самобытности, земные полисы, вместе образовывающие своими государственными сердцевинами так называемую Дугу Столиц, рвались – кто-то больше, кто-то меньше – к самостоятельности. Как считали самые рьяные рупоры автономных позывов, краевые полисы вдоволь наелись самодурством реакционной строгости покровительского центра, Осевого Полиса. Наиболее преуспевающим в делах своей государственной непокорности полисом являлась северо-западная всегломерация: с каждым принятым ее Синклитом – в беспомощности перед гражданской бурей – уложением, которое диктовал ему Общественный Надзор, лопались без того уже натянутые струны общеземного инструмента родственных подчинений между краем и центром. В свете воцарившегося марша за всегломерационную независимость почти неподъемной стала роль полисового скаута, который всеми наиболее выразительными навыками дипломатичной расчетливости должен был подобрать адекватную пропорцию соблюдений идеологических притязаний обеих сторон. К великому сожалению высших научных учреждений, день и ночь обучающих будущих дипломатов, в ситуации противоборства земного центра в Бордо и столицей пока еще крупнейшего краевого полиса, Мэго, невозможно было съесть вишенку и не подавиться ее косточкой.