Текст книги "Меняла Душ"

Глава 25
РУТИНА
(… идет Волна…)

Волна распространялась опухолью по земному шару.

Волна ширилась и изменяла реальность.

Волна была вездесущей и неумолимой.

Рутина. Она съедает мозги быстрее, чем изысканный гурман, лакомящийся деликатесом. Она засасывает в трясину повседневности, сковывая свободу воли и выбора. Она порабощает человека, делает его зависимым от себя. И вскоре он уже перестает видеть себя без обязательной утренний чашки чая/кофе/мате, без каждодневного бритья и легкого душа, без поездки на работу, которая начнется с приведения рабочего места в порядок и рассыпания комплиментов сомнительного свойства направо и налево, от которых женщины-коллеги поначалу краснели, а ныне стали отвечать в том же духе. Потом – три часа непрерывных сводок и отчетов, смет и проектов, и прочей бумажной мишуры, которая лезет в глаза объемами и ненужностью. Затем – получасовой перерыв, в который неизменно выкуривалось две сигареты для подъема рабочего духа, выпивалась чашка кофе в кафе на втором этаже комплекса и посещался туалет. За этим следовал новый двухчасовой бросок на разгребание бумажных завалов. За ним – обеденный перерыв, в который он обычно покидал здание комплекса и на своем флаере отправлялся в соседний ресторанчик, что находился на пересечении Гороховой и Казанской улиц. Покончив с обедом, он возвращался на рабочее место. Возвращение, правда, могло превратиться в повальное посещение магазинов безо всякой цели, а могло обернуться короткой остановкой в тихом скверике на берегу Невы и легкой расслабляющей медитацией. Возвращение в офис никогда не радовало. Оно лишь говорило о возвращении к рутине, которая взывала о себе, как хозяин волшебной лампы потиранием шершавого бока напоминает джинну о его обязанностях. И – марафонский забег на четыре часа, прерываемый лишь однажды на перекур и четвертую кружку кофея за день.

После убивающей разум рутины родной дом тоже не радовал. Можно было посидеть с бутылочкой пива перед головизором и посмотреть очередной (рутинный!) голливудский боевик, можно было обзвонить друзей, собраться большой компанией и посетить (рутинный!) боулинг-клуб или покатать шары на (рутинном!) бильярде, можно было почитать книгу, но последнее время все они тоже казались ему рутинными, с будничными сюжетами, скучными двумерными героями и закостенелым разумом автора, который, пыжась придумать какой-то новый ход, и даже найдя его, повторяет успешную придумку из сюжета в сюжет, из книги в книгу, отчего все творчество автора напоминает одно большое рутинное произведение, где меняются лишь имена героев, а характеры, сюжетные завязки, поворотные фишки и финал книги продолжают быть одними и теми же.

Вспоминалось творчество одной известной детективщицы, которая кропала в жанре «иронического женского чтива», хотя вооруженного ее книгой мужчину можно было легко обнаружить где-нибудь в вагоне флаеробуса или подземки. Популярность автора была настолько ошеломительной, что книжки расходились в мгновение ока, а потребитель тут же взывал о дополнительном тираже, который находил свое продолжение через месяц в новом тираже и следующей книге. Автор оказалась весьма плодотворной, и, как она сама призналась в одном из интервью, в издательстве находится свыше восьми рукописей, которые стоят в очереди, и число этих рукописей в очереди не сокращается, потому что стоит издательству коснуться неприкосновенного запаса, как он тут же пополняется новым опусом. Но если прочесть несколько книжек автора подряд, то тут же натыкаешься на рутинную фишку, придуманную на заре творческой карьеры. В итоге обнаруживается, что у убитого (подозреваемого) или второстепенного персонажа оказывается брат (сестра) близнец, который и повинен в преступлении. Хотя, если вспомнить, у Шекспира большинство комедий построено по такому же принципу.

Рутина изо дня в день. Из месяца в месяц. Из года в год. Из пятилетки в пятилетку. Из десятилетия в десятилетие. Из начала в жизни в деревянный ящик на кладбище.

Жизненные этапы делятся на отрезки. Короткие от зарплаты до зарплаты. Средние от отпуска до отпуска. Длинные от повышения до повышения. Глобальные от начала рабочей деятельности до пенсии. Хотя и пенсия в сущности еще более жуткая рутина, чем работа.

Леонид Ферзей или, как часто его называли друзья, Лео почувствовал тиски рутины на своей шее несколько месяцев назад. Однажды, проснувшись утром, он понял, что медленно сходит с ума. Слезы неконтролируемо текли из его глаз, заливая подушку. Он скатился с простыней, прошлепал в ванную, открыл кран с холодной водой и сунул под нее голову. Наступило временное облегчение, но слезы не пропали. Поток увеличился, слился с водой из крана. Лео выключил воду, вытер голову полотенцем и прошел на кухню. Слезотечение не прекращалось. Сварив себе кофе, он перелил его из джезвы в чашку и с упадническим видом сел напротив нее. Вперившись глазами в чашку с дымящимся напитком, Лео задумался. Зачем он живет? К чему все эти метания? Никому не нужное перекладывание бумажек из стороны в сторону. Вся сущность его работы и пользы обществу сводится к тому, что он занимается сортировкой нужных документов и уже утративших свою значимость. Это не может сделать машина, потому что искусственный интеллект пока не изобрели, а произвести оценку документа по разным параметрам может только человек. Но кому это нужно? Какая польза от этого ему и людям? Разве что работодателям! Но от своей работы он не получает удовольствия, а если не получать от девяноста процентов своей жизни удовольствия, то зачем жить?

Мысли были настолько черными и упадническими, что Лео и сам не заметил, как сдобрил кофе львиной порцией соленых слез.

Рутина скрутила его. Она утомила Лео своей обыденностью, каждодневностью. После приступа слезотечения и философского бреда о смысле жизни, наступила глухая пора черной меланхолии. Всю работу, которая попадала к нему на рабочий стол, Лео выполнял, скрипя зубами, иногда о чем-то забывая, где-то пропуская подписи на ответственных документах. Он был поглощен процессом самоуничижения, чтобы заметить такую мелочь, как подпись под платежным документом, отправленным на завод в Симферополь. Документ ушел по адресу, но вернулся оттуда с гневной отпиской о не проставленной подписи. Работа на заводе остановилась. Продукция не поступила на склады фирмы. Фирма оказалась в убытке, и никто не мог понять, по какой причине произошел сбой в системе и кто виноват. Началось служебное расследование, которое тут же указало на Леонида Ферзея, а он был – ни сном, ни духом! Он даже не подозревал и не знал о том, какой фурор произвело отсутствие его подписи под документом.

К тому моменту, как служебный видеофон Ферзея подал позывной, оповещая о том, что его жаждет видеть директор, Лео достиг предельной точки кипения. Он чувствовал, что стоит на грани, за которой либо пропасть, либо духовное просветление, и ждал знака судьбы, чтобы избрать свой путь. Он мечтал разорвать цепи рутины. Он хотел избавиться от собственной однообразной скучной жизни клерка. Он мечтал о чем-то невообразимом: оказаться бойцом спецназа и пробираться сквозь джунгли, где каждый шорох щекочет нервы и вызывает приток адреналина, а появление противника – прилив сумасшедшей радости, вводя душу в состояние неистовства.

Высокие ощущения – он жаждал их! Он искал их, но в его серой жизни ничего похожего не было. Флибустьер, грабящий торговые корабли и спасающийся от преследований королевского флота, бравый мушкетер, соблазняющий камеристку королевы и пьющий литрами шампанское на виду у неприятеля в бастионе Сен-Жерве. Лео привлекали книжные герои, которые в отличие от него, его сослуживцев, друзей и знакомых жили настоящей жизнью, а не высосанным из пальца суррогатом. Читая вкусную, обволакивающую, чарующую сознание книгу он мечтал раствориться в искусно созданном автором мире, порою более живом, чем реальность, которую Лео видел за окном.

Он поднял трубку и услышал сухой, предельно сдержанный голос начальника:

– Ко мне в кабинет!

И короткие гудки брошенной трубки.

И Лео все понял. Он услышал сигнал, который ждал так долго. Он дико расхохотался, чем вызвал недоуменные взгляды коллег, сидящих за рабочими столами по соседству, но его это уже не смущало. Он знал, как ему поступить. Он понял, что все, что он видит вокруг, это иллюзия, которую создали вокруг него для неведомых целей, и он может разрушить эту иллюзию.

Он увидел выход.

Лео, мерзко подхихикивая, поднялся из-за стола и направился к выходу из залы. По пути в лифту он заглянул в туалет, где, запершись, достал из-за пазухи револьвер «Бульдог» с коротким дулом и массивной рукоятью, его пропуск в реальный мир. Вот уже три недели он носил этот «пропуск» с собой. Теперь настала пора его использовать. Проверив наличие патронов и боеготовность оружия, он вышел из туалета и направился к лифту.

Навстречу ему шла Светлана Громова, самая красивая женщина в фирме. Она работала с Лео в одном отделе, сидела за соседним столом и держалась в отношении к Ферзею неприступно и высокомерно. Она всегда соблюдала дистанцию и даже не удостаивала его взглядом, если только мимолетным. Светлана, столкнувшись с Лео в коридоре, презрительно усмехнулась и доверительно сообщила:

– Держись, шеф тебя сейчас иметь будет.

Лео ответил ей дерзкой ухмылкой, резко схватил за плечи, притянул к себе и насильно поцеловал в засос. Поцелуй длился недолго. Сообразившая, что в сегодняшнем дне что-то явно не заладилось, Светлана отреагировала на поцелуй сильным ударом коленки в пах сослуживца. Лео согнулся от боли, выпустил Громову и расхохотался.

– Ты больной! – выдохнула она возмущенно.

– А ты прыткая, сучка! – выдохнул Лео. – Тем слаще будет!

Светлана передернула плечами и, оправив одежду, продолжила путь, а Лео с усилием выпрямился и направился к лифту.

Шеф встретил Ферзея недружелюбно. Он вызверился из-за стола и поднял крик, едва лишь завидев подчиненного на пороге.

– Ты понимаешь, во сколько фирме обошлось твое разгильдяйство?!

Лео в ответ гнусно ухмыльнулся.

– Чего ты лыбишься, урод?! Была бы возможность, пристрелил бы тебя, сволочь!

Заявление босса развеселило Лео еще больше.

– У тебя такой возможности нет, а у меня… – договаривать он не стал.

Ферзей показал дуло пистолета, которое тут же нацелилось в голову начальника.

– Ты сбрендил?!

– Считай, что так, – равнодушно согласился с боссом Лео.

Он нажал на курок. Выстрел разорвал тишину офиса. Пуля расколола голову начальника, и он повалился на стол, заливая документы собственной кровью и мозгами.

– Наш патрон потерял голову. Какая неприятность! – пробормотал Лео.

Не выпуская пистолет из рук, он вышел из кабинета поверженного начальника.

Народ в офисе, заслышав выстрел, переполошился, но к появлению Ферзея отнесся с любопытством и рванул к нему, чтобы узнать, что произошло в кабинете у шефа и кто стрелял. Но когда толпа увидела в руках у Лео пистолет, тут же отхлынула назад.

Ферзей с дикой ухмылкой на лице направил оружие на женщину, которая была к нему ближе всего, и выстрелил ей в лицо. Следующим упал заместитель начальника с дыркой в груди.

А Лео продолжал стрелять и стрелять. Он устроил форменную бойню, поражаясь, как просто оказывается разорвать рутинную связь между вещами и людьми. Как просто вырваться за флажки, которые почему-то считаются табу!

Как только патроны закончились, он откинул барабан, поменял на полный, и веселье для одного героя продолжилось.

В какой-то момент, когда число жертв приблизилось ко второму десятку, его зрение вдруг помутилось вместе с сознанием. Лео пошатнулся, выронив пистолет, а когда сознание и зрение вернулись, он обнаружил, что полулежит в мягком кресле в уютном кабинете со спокойными светло-коричневыми стенами, и голос, который исходил откуда-то справа, вкрадчиво задает ему вопрос:

– Итак, последнее время вас стали мучить кошмары, в которых вы, доведенный до ручки рутинной работой, убиваете своего шефа, а затем устраиваете бойню у себя в офисе?

Лео вдруг понял, что именно так все и было.

– Да. Меня это убивает?

– Что ж, я могу вам помочь. Это выльется вам в десять сеансов психотерапии и десять тысяч рублей.

Глава 26
СМЕРЧ
(Волна разрушений)

Марк вернулся с работы на сорок минут раньше. Он работал на заводе «Форд флаерс групп» в цехе, где собирали по крупицам салоны будущих летающих машин. Работы рутинная, удовольствия ему не приносила, но куда денешься, когда за плечами находится огромный рюкзак непосильных проблем, среди которых кредит за двухэтажный дом, где жила его семья. Платить по этому кредиту Марку Ноли предстояло ближайшие двадцать четыре года, если конечно обстоятельства не изменятся, или не начнется нашествие инопланетян, которые, правда, до сего момента вообще не давали о себе знать, чем убеждали человечество в собственной эксклюзивности, но чем черт не шутит. Или не случится апокалипсис, о котором кликуши и проповедники полоскали мозги по двенадцатому спутниковому каналу, транслировавшему в основном программы религиозной тематики. Помимо кредита за дом на Ноли висел кредит за два флаера. На одном летал он. На другом – его жена и дети. Плюс кредит за новенький головизор «Panasonic», уже практически выкупленный. Осталось только сделать последний взнос, на который у Марка деньги были припасены. Но вот как ему поступить теперь, когда обстоятельства внезапно изменились? Холодильник, стиральная машина, центральный климатизатор и посудомоечный монстр, что расположился в дальнем углу кухни, – все также было взято в кредит и одним своим видом напоминало о том, что по долгам когда-либо (конечно, желательно попозже), но надо платить. Голова Марка Ноли раскалывалась в поисках выхода, но ничего путного он не видел. Разве что работать всю жизнь на заводе, получая твердую фиксированную зарплату, часть из которой будет поступать в фонд погашения кредитов, но как раз с этим сегодня и случилась неприятность.

Утро не предвещало неожиданностей. Холодное ноябрьское утро душу не радовало, утомляло глаз, но морозная свежесть приятно холодила лицо, добавляя бодрости телу. Марк прибыл на работу вовремя, поставил флаер в служебный ангар, на монорельсовом челноке добрался до здания завода, где, предъявив пропуск и пройдя фейс-контроль, сличение сетчатки глаза и отпечатков пальцев с базой данных, прошел на территорию. Через пятнадцать минут кабина лифта опустила Ноли на восьмой подземный уровень, где и располагался его цех. Перед дверями цеха Марк достал регистрационную карточку рабочего и провел ею через магнитный ридер регистратора. На карточке запечатлелась информация о том, в какое время рабочий Марк Ноли переступил порог родного цеха.

Будничные дела засосали Марка с головой лишь он вошел в цех. Здесь собирали скоростные флаеры модели «Форд Коршун». Всего в цех поступило восемь машин. За рабочую смену они должны были укомплектованными покинуть помещение цеха. Марк вместе с коллегами впрягся в работу немедленно и не заметил, как наступило время обеда. Цех сборки салонов был единственным на заводе, где ручной труд не был окончательно вытеснен машинным. В основном из-за того, что здесь собирали салоны для престижных и весьма дорогих марок флаеров, которые позиционировались на рынке, как модели собранные в ручную. Конечно, помимо этого на заводе были и другие цеха, где в основном трудились люди, а не машины, но нигде не было такого количество рабочих, как в цехе, где трудился Марк Ноли.

Первая половина рабочего дня пролетела незаметно, сменилась обедом, а во второй половине, лишь только Марк приступил к установке приборной панели, начальник смены подозвал его к себе, пришлось бросить работу, которая уже успела увлечь Марка, и подойти к Нику ПолтораЦентнера, как звали его сослуживцы. Начальник смены был грузным пузатым мужчиной в промасленной спецовке с грязными редкими волосами, короткой бородкой и цепким взглядом. Все знали, что Ник страдает язвой желудка, что у него полтора года назад вырезали правое легкое, в котором расплел щупальца рак, но Ник мужик – что надо, всегда поможет и перед начальством, случись что, прикроет не хуже крепостной стены.

Когда Ноли подошел к начальнику, то по его лицу он понял, что ничего хорошего этот вызов не предвещает.

– Что там, Ник? – осторожно спросил Марк.

– Тебя хотят видеть в отделе кадров. Восьмая операционная, – траурным голосом сообщил ПолтораЦентнера.

Он говорил так, точно сообщал Ноли о смерти его старой собаки, к которой оба были привязаны, как к самому близкому и дорогому существу в обозримой вселенной.

– Зачем это, Ник? – холодея, спросил Марк, почувствовав к своему стыду, что заискивающе вглядывается в старательно отводящего глаза начальника. – Скажи, зачем?

– Марк, не заставляй меня врать, – попросил ПолтораЦентнера. – Мне очень жаль, что все так получилось.

Больше он ничего не сказал, но Марк Ноли понял без слов, что случилось нечто весьма неприятное. Но когда он вошел в отдел кадров, нашел восьмую операционную и с замершим сердцем сообщил о том, что прибыл по вызову, миловидная барышня оторвалась от созерцания своих только что окрашенных ногтей, и, сверившись с бумагами, что лежали перед ней на столе, сказала, что Марк Ноли уволен и подула на ногти, ускоряя процесс высыхания.

– Как это, уволен?! – онемевшим языком попытался выговорить Марк.

Барышня смерила Ноли презрительным взглядом и процедила сквозь зубы:

– Завод проводит сокращение штатов. Вы попали под сокращение. Мне очень жаль.

– Да ни черта вам не жаль! – вскричал Марк, но что он мог поделать.

Вот почему Ник ПолтораЦентнера так стыдливо отворачивался от Ноли. Он предал его! Они все предали его. Все, кто остался на заводе, когда его вышибли коленом под зад.

Марк заскрежетал зубами и обреченно опустился на стул перед рабочим столом барышни.

– Чек с выходным пособием и ваши документы вы получите в ближайшие дни по почте, – равнодушно сообщила барышня.

– А как я буду выплачивать кредит? – подумал вслух Марк.

– Наверное, это не моя проблема, – ответила барышня. – Завод больше не может кормить такое количество сотрудников.

– А сколько вы еще вышибли с работы? – поинтересовался Ноли.

– Двести восемьдесят три человека, – автоматически доложила барышня.

– А почему я? Почему меня выкинули? – спросил Марк.

Но это был глас вопиющего в пустыни.

Марк Ноли поднялся со стула, окинул злым взглядом равнодушную барышню, которая с сосредоточенным видом достала тюбик лака для ногтей и принялась подправлять маникюр, и вышел прочь.

Сказать, что Марк был подавлен, значило не сказать ничего. Он был убит. Он не знал, что ему теперь делать. Найти работу? Это единственный выход, но он чувствовал себя старым псом, который прожил всю жизнь возле хозяина, а потом оказался вышвырнут за порог с пинком под зад для ускорения. Он привык к тому, что у него есть работа – тихая, мирная, со стабильным заработком, которого хватало и на выплату кредита, и на пропитание, шмотки и развлечения, но ни цента не оставалось на то, чтобы отложить на черный день или на банковский счет. Конечно, жена его тоже работала и получала хорошую зарплату. Она трудилась бухгалтером на фермерском хозяйстве «Макмилан», и голодать они не будут, но Марк не мог себе позволить жить за счет женщины. Это претило его принципам.

Марк оказался настолько выбит из седла, что и представить себе не мог, чем займется, какие пороги будет обивать в поисках работы. Об этом стоило поразмыслить на досуге. Но пока он не хотел утруждать этим вопросом голову.

На монорельсовом челноке Марк добрался до служебного ангара, разогрел мотор флаера и вылетел наружу. Он набрал высоту, завис над заводом, который долгое время был для него родным. Шутка ли сказать: он проработал на заводе двадцать два года! Скупая слеза обиды выступила из глаз. Он понял, что сойдет с ума, если немедленно не выпьет и направился к Лейк-сити, на окраине которого находился бар «У Денвера». Этот бар был таким же родным, как и завод, с которого Марка только что вышибли. Оставалось лишь напиться в последний раз «У Денвера», чтобы больше никогда не переступить порог этого бара. Если уж разрубать связи со старым миром, то раз и навсегда!

Когда Ноли покинул бар, он еле держался на ногах, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно управлять флаером. Но он все же сел за штурвал и поднял машину в воздух. Флаер заносило из стороны в сторону. Перед глазами Марка все плыло, поэтому он вынужден был переключиться на автопилот и забыть на время об управлении. Флаер набрал скорость и устремился к дому Ноли, стоящему на окраине города.

Марк Ноли увидел затухающий черный горизонт. Время близилось к вечеру, но до ночного неба было еще далеко. Однако оно чернело. Это удивляло, но в пьяном мозгу Марка не нашлось места для анализа ситуации. Даже тогда, когда он заметил несколько маленьких вихрей вдалеке, которые исходили из чернеющего неба, он не придал этому значения.

Флаер медленно опустился на подъездную дорожку перед домом Ноли, и Марк очнулся от хмельной дремоты. Он переключился на колесный режим движения, собираясь загнать флаер в гараж, но обнаружил, что дорогу ему преграждает роскошный черный автомобиль со столичными номерами.

Ноли потряс головой, пытаясь отогнать видение, но машина не желала растворяться. «Кто бы это мог нас навестить?» – задался он вопросом, взглянул на часы и обнаружил, что до его обычного возвращении еще сорок минут. Значит тот, кто приехал к нему домой, не собирался встречаться с ним. Он приехал для встречи с его женой. Но что это может значить?

Марк заглушил мотор, выбрался из машины и на неверных ногах направился к дому. Сильный порыв ветра налетел на Ноли и попытался сбить его с ног. Он упал на одно колено на газон, выругался себе под нос, поднялся и продолжил путь, не обращая внимания на то, что ветер, который с утра отсутствовал, разошелся не на шутку, небо заволакивали густые тучи цвета шкуры морского котика, а к окраине города медленно подползали воронки смерчей.

Марк вошел в дом, стараясь не шуметь, прошел в холл, осмотрелся по сторонам и попытался сориентироваться. На одежной вешалке висела куртка его жены и мужское дорогое пальто с теплым серым шарфом в белый горошек. Ноли усмехнулся и направился в спальню, которая находилась на втором этаже. Он старательно переступал скрипучие ступеньки, чтобы о его появлении не узнали заранее и не успели подготовиться. За перила не держался – они были расшатанные и могли предательски скрипнуть в любую минуту.

Поднявшись на второй этаж, Ноли завернул к лестнице на чердак, аккуратно поднял люк и выбрался в мансарду, где находилась столярная мастерская. Здесь Марк среди инструментов и материалов держал охотничье ружье. Достав его, он зарядил оба ствола, и, гадко ухмыльнувшись, спустился вниз.

Дверь в спальню была приоткрыта, и оттуда доносились аккорды страсти. Война полов разгорелась не на шутку. Двое, что находились в супружеской постели Ноли, любили друг друга неистово, не обращая внимания на шум и окружающий мир. Явление мужа Салли обнаружила лишь тогда, когда он передернул затвор. Она испуганно обернулась и тут же слетела с распластанного любовника, которого еще секундой назад ублажала сверху.

– Что ты?! Марк! Ты все неправильно понял! – запричитала она.

Майкл, ее любовник, доведенный до экстаза, но так и не испивший его, вскочил с кровати и тут же обнаружил два охотничьих дула «Ремингтона», направленных ему в грудь. Он ничего не успел сказать. Марк надавил на курки. Пули, рассчитанные на медведя, разнесли грудь Майкла в клочья. Он захрипел, повалился на простыни и стал корчиться в агонии. Не так он представлял себе исход сегодняшнего свидания.

Марк переломил ружье, выкинул стреляные гильзы, достал два новых патрона, зарядил ружье и привел его в боевую готовность.

– Молилась ли ты на ночь, Салли? – пробормотал он.

Жена задрожала, и под ней на простынях расползлась желтая лужа страха.

Но Марк Ноли не успел выстрелить. В ту минуту, когда он был готов отправить свою неверную жену вдогонку за любовником, смерч налетел на дом Ноли, ухватил его крышу и сорвал. Крыша в мгновение ока втянулась в воронку, и смерч рванулся к обитателям дома, разнося его в клочья.

Последней мыслью Марка Ноли, что прошуршала на периферии сознания, было: «Как все удачно. И кредит выплачивать не надо…»

В ту же секунду все герои драмы исчезли в жадной воронке смерча.