Текст книги "Меняла Душ"

Часть вторая
МЕНЯЛА СУДЕБ

не отбрасывая тени мы по сумеркам плывем

не отбрасывая тени мы на облаке живем

и кивают и кивают не отбрасывая тени

очень важно головами наши тоненькие шеи

пляшет небо под ногами пахнет небо сапогами

мы идем летим плывем наше имя легион

Глеб Самойлов

Глава 1
СТУПЕНИ ВЛАСТИ

Утром начался снег. Первый снег в этом году. Густые серые хлопья повалились с неба, словно кто-то прорезал дыру в мешке с годовым запасом. Небо потемнело. Мир стал похож на мышеловку, такой же серый и грустный. Асфальт дорог, крыши домов, парковочные площадки покрылись большими лужами. Снег падал, кружился в полете, выстраивая балет падения и опускаясь на поверхность тут же таял, расплываясь в лужи и лужицы. К вечеру эти лужи схватит морозец, и они превратятся в стекло. Но это будет вечером.

Яровцев торопился. К десяти утра требовалось его присутствие в особняке Папы. Сегодня должно было состояться официальное вступление Семена Костарева в должность главы фирмы и управляющего делами семьи Папы. Жена шефа и его сын передали все права и полномочия, которыми владели, в руки Костарева. Ярослав не был этому рад. Он опасался такого поворота событий.

Их было трое. Три друга, составлявшие костяк людей Папы. Семен Костарев, Ярослав Яровцев и Сергей Зубарев. Приход к власти одного из троицы автоматически означал возвеличивание всех троих, но Ярослав предпочитал, чтобы на месте управляющего оказался кто угодно, только не Костарев. Семен человек властный, завистливый и черный. Он не потерпит рядом с собой конкурентов, которые номинально будут обладать тем же набором полномочий, что и он, с которыми ему придется согласовывать каждый шаг, поскольку в империи, построенной покойным шефом, они окажутся равными по значению фигурами, и, стало быть, соперниками. Как надо поступать с конкурентами, Яровцев знал, а как поступит Семен – предполагал. У него в памяти намертво отложилась проведенная Костаревым операция по устранению Столярова, бухгалтера и самого Боголюбова. Чисто, гладко, без сучка и задоринки! Такой операцией мог бы похвастаться любой хирург. Ярослав не сомневался, что следующие шаги Семена будут направлены на устранение Зубарева и его, может быть, не в физическом смысле, но в деловом уж точно.

Ярослав намеревался поговорить об этом с Сергеем, но времени для разговора пока не выкроил. В последние дни он мало появлялся в особняке, все больше времени проводя в городе. Дела фирмы, которые пришлось улаживать Ярославу, и попытки добиться аудиенции у отца Станислава, бывшего киллера по прозвищу Жнец, не оставляли ему возможности посещать особняк. Все события, которые происходили в бывшей резиденции Папы, доходили до него через Ивана Пруткова, старшего охраны внутреннего периметра. Он был глазами и ушами Яровцева в доме. И те сведения, которые передавал ему Прутков, оптимизма не внушали. В доме началось повальное увольнение старой гвардии. На место старожилов приходили молодые, необстрелянные, но преданные Костареву люди. Такой расклад Ярославу не нравился. Он понимал, что происходит смена власти. Старые, верные покойному шефу люди, больше не были нужны фирме. Им не было места в новом мироустройстве. Новые же, никогда Папу не видевшие и в лучшем случае знавшие о нем понаслышке, оказывались преданными Костареву и ради него были способны на все.

Ярослав понимал, что бороться с этим уже поздно. И с корабля есть только один выход: бегство через трюм, пока борт не черпнул воды. Костарев не оставит им другого выхода. Он будет не согласен даже на то, чтобы они просто исполняли свои обязанности. Зачем нужен начальник охраны, если каждый его приказ будет обсуждаться у Костарева? Ему и Зубареву больше не было места в доме. Пора приступать к поискам новой работы. Без куска хлеба, бочонка пива и ломтя мяса Ярослав, конечно, не останется. Пока он работал на Папу, времени даром не терял: вкладывал все свободные деньги в акции. Теперь Яровцеву принадлежала половина компании «Лунные челноки», занимавшаяся грузовыми и пассажирскими перевозками с Земли на Луну. Прибыль от фирмы оказывалась не маленькой, но Яровцев не видел этих денег. Он их все, без остатка вкладывал в развитие дела. Об этом бизнесе Костареву не было известно, иначе он постарался бы тут же наложить на акции лапу. Так что в работе, как таковой, Ярослав не нуждался, да и Зубареву место имелось в наличии – в «Лунные челноки» требовался начальник службы внутренней безопасности.

Пока Ярослав добежал от лифта до флаера, он промок насквозь. Волосы обвисли мышиными хвостиками, а костюм набух влагой и ощутимо потяжелел. Забравшись в машину, Ярослав включил радио, запустил двигатель и поднял флаер в воздух. По радио сообщали о нелетной погоде, озвучивали просьбу властей пользоваться наземными видами транспорта для собственной безопасности, а также передавали штормовое предупреждение. Ярослав переключился на музыкальный канал, настроился на ретро-волну. Салон утонул в джазе.

Управлять флаером в такую погоду было тяжело, а переключиться на автоматическое управление невозможно. Автоматика не предназначалась для управления бортом в экстремальных условиях, а поскольку корабль был японской сборки, то и снегопад вполне мог оказаться этим условием. Но вскоре Ярослав втянулся в ритм движения и стал выполнять все манипуляции автоматически, разгрузив оперативную память своего мозга для насущных вопросов.

Самым главным из них, занимавшим Яровцева, являлся вопрос: «Что же, блин, происходит в этом ядреном мире?!» Мир изменился, многие произошедшие события оказались миражом, о котором никто не помнил. Только память Ярослава и, как выяснилось, отца Станислава оказались не измененными, но понять, что это могло означать, Ярослав не мог. Он силился объять разумом и принять изменения, чтобы увидеть закономерность, но ничего не получалось. То, что в произошедшем были и закономерность, и причина, Яровцев понимал, но уловить их, разгадать их, он не мог. Ему удалось достучаться до отца Станислава и выяснить, что память бывшего киллера оказалась раздвоенной. Он помнил о том, что он священник, помнил весь свой профессиональный и идейный путь. В то же самое время он помнил все свои операции, в которых он носил имя Жнеца. И это оказывало на него гнетущее впечатление. В то время, когда Ярославу удалось добиться аудиенции у святого отца, тот был близок к отчаянию. Он так же, как и Ярослав, хотел увидеть правду и понять, что произошло. Это стремление объединяло их.

Дом Папы встретил Ярослава яркими огнями и позывными, пробившимися сквозь громкую музыку. Яровцев послал запрос на посадку, ответил на позывной «свой-чужой» и получил разрешение на приземление. Он плавно опустил корабль на посадочный пятачок, помеченный буковой «P» в синем круге и, включив режим колесного движения, откатился на свободное место.

Посадочная площадка оказалась забита флаерами, словно половина города слетелась на провозглашение нового императора. Окинув скопище кораблей скептическим взглядом, Ярослав заглушил двигатель, включил запароленный блокиратор и выбрался из салона.

Его встречал Сергей Зубарев. Выглядел приятель встревоженным: взлохмаченные волосы, утомленный взгляд, круги под глазами и явственный запах спиртного.

– У нас ЧП! – тут же сообщил Зубарев.

– Что произошло? – спросил Ярослав.

Сергей водрузил на голову Яровцеву магнитный зонтик – черную шапочку, похожую на еромолку, – и активизировал его. Над головой образовалось силовое поле, не пропускающее снежинки.

– Ванька Прутков повесился.

Ярослав споткнулся на ровном месте и остановился. Он обернулся к Зубареву и, стиснув зубы, попросил:

– Повтори!

– Прутков повесился.

Ярослав схватил друга за грудки и встряхнул, словно пытаясь выбить правду.

– Как это возможно?! Чтобы боевой офицер повесился?! Что ты плетешь!

– Ярик, я ничего не могу с этим поделать, – потерянно пробормотал Сергей. – Он, правда, повесился.

– Как это произошло? Когда обнаружили тело?

– Сегодня, в шесть утра. Он находился в своей комнате. Должен был заступить на дежурство, но не появился. Сначала внимания этому факту не придали. Мало ли что? Человеку плохо… А потом, спустя час, я пошел к нему. Дверь была открыта. Заглянул, а он болтается с языком на плече. На ремне своем повесился, бедолага! Но я не понимаю: зачем?

– Я разговаривал с ним около полуночи, – глухо проговорил Яровцев. – Он был в прекрасном расположении духа. Не то варево, что пьют самоубийцы! Не мог он в петлю податься!

Ярослав жестко посмотрел в глаза Сергея.

– Ты считаешь… – произнес тихо Зубарев.

– Его повесили! – подтвердил догадку друга Яровцев.

– Но кому это выгодно?

– Кому-кому… Нашему новоявленному императору!

– Ты считаешь, что это Семен его в петлю определил?

– Больше некому! Ванька со мной работал. Пока меня не было, обо всем докладывал, что здесь творится. Вот и прибрали к рукам шпиона.

– Я не понимаю. Зачем это Костареву? – недоумевал Зубарев.

– Старой дружбе конец! – жестко сказал Яровцев. – Наступило время новых отношений. У императора не может быть друзей. Только враги и заговорщики. Семен теперь за власть зубами грызть будет.

– Но мы же всегда вместе были? – продолжал цепляться за прошлое Зубарев.

– Всё! – Ярослав встряхнул Сергея. – Дружбы больше нет! Отсюда нужно уходить, пока нас, как Пруткова, в петлю не определили!

– Ах, вот вы где? О чем секретничаете? – раздался громкий шутливый голос.

Яровцев вздрогнул и выпустил Зубарева.

Из лифта показался Семен Костарев в сопровождении незнакомого Ярославу амбала, хранящего туповато-отчужденное выражение на лице. «Телохранитель, – догадался Яровцев. – Теперь Костарев окружен ими, точно рыба водой. К нему просто так не пробьешься».

– Я слышал, как ты прилетел, – кивнул Семен Ярославу, – жду, жду, а все никого нет. Ну, думаю, что-то произошло. Надо пойти самому разобраться. Что, свежим воздухом наслаждаетесь? Да, зима уже показала свои зубки. Первый снег как никак!

Произнося всю эту чушь, Костарев одновременно настороженно всматривался в лица Зубарева и Яровцева, пытаясь определить, о чем они разговаривали за минуту до его появления. Но оба выглядели совершенно невозмутимыми. Каменные, отстраненные, словно разведчики, засланные с тщательно проработанной легендой в стан врага.

– Сергей сообщил мне о смерти Пруткова, – спокойно сказал Яровцев, наблюдая за реакцией Костарева.

Семен напрягся, но и вида не подал, что его это как-то касается.

– Да уж, большая потеря. Ничего не скажешь, – произнес тихо Костарев. – И как не во время! Почему же Ваня в петлю полез, а? Непонятно. Кажется, он даже не оставил записки? Я уже распорядился. Семья Пруткова получит содержание и компенсацию. У него престарелая мать и сестра. Платить будем обоим.

Яровцев натянуто улыбнулся.

– Ты все правильно сделал, Семен. Так и надо.

– Пойдемте, все гости уже собрались. Только вас и ждут. Еще столько всего обсудить и сделать надо. Время не терпит! – радушно распахнул объятия Костарев.

Глава 2
ПОГРУЖЕНИЕ В ПРОШЛОЕ
ЭПИЗОД 1: СТАВР

Он пробуждался и впадал в забытье.

Он забыл, кто он такой и не знал, где он находится. Когда он просыпался, ему делали инъекцию в шею, и он вновь погружался в зыбкую дрему. В дрему, наполненную воспоминаниями. Он проживал заново свою двухсотлетнюю жизнь.

Он вспоминал тот день, когда обнаружил в себе дар Менялы, и понял, что он избранный.

Он – Матвей Ставрогин, по кличке Ставр.

* * *

Это было почти два века назад.

Собирались, как это уже вошло в традицию, у Юли Большеглядовой. Родители ее отправились на дачу в середине января, чтобы не смущать молодежь, и Юля, пользуясь полной свободой, наприглашала друзей, которые в свою очередь поставили условие, что придут только с подругами, и набрали выпивки на всех – три ящика пива и бутылок шесть водки, чтобы не бегать опосля, когда горючее закончится. А водка, как впрочем, и пиво имеет дурную привычку заканчиваться в самое неподходящее время.

Специального случая для вечеринки выдумывать не пришлось. Просто всем захотелось отдохнуть телом и расслабиться душой после двух месяцев учебы. Да и вечеринок давно не устраивали. А дискотека в школе намечалась только к концу семестра, то есть ждать ее еще месяца три, если только директор не удумает отменить все гульбища по случаю своего плохого настроения. Да и разве можно так хорошо оторваться на школьной дискотеке, как получалось у Юли Большеглядовой.

К вечеринке готовились загодя. Каждый приглашенный взял на себя особую задачу, за которую и отвечал. Юля Большеглядова предоставляла квартиру для гульбы, и потому с нее более никто ничего не спрашивал. Наоборот, в поддержку ей были выделены две девчонки, чтобы навести марафет в квартире к приходу гостей. Матвей Ставрогин и Сергей Сумкин отвечали за пивное наполнение. Они должны были съездить на оптовую базу в Рыбацкое и купить там ящик пива. Первоначально эту задачу поставили перед Сумкиным, но потом испугались, памятуя о его шебутном характере и непутевой тяге ко всему горькому. Проконтролировать Сумкина вызвался Ставрогин, который ничем другим заниматься не хотел. У него была новая love. С ней он познакомился два месяца назад, и она занимала все его свободное время, так что и на учебу не хватало. Отчего твердый хорошист Ставрогин медленно, но верно скатывался в троечники, а по химии за прошлый семестр огреб «двояк», чего нисколько не смущался, а в дневнике оценку подделал для родителей. Девочка Матвея была на два года младше его и училась в девятом классе, но Ставрогина это нисколько не смущало.

Для закупки пива день выдался солнечный, но морозный. Столбик термометра окучивал цифру тридцать градусов со знаком минус, и не хотел никак от нее отклеиваться. Ехать в Рыбацкое за одним ящиком не улыбалось, чтобы потом его еще и на своем горбу тащить обратно к парку Победы. А покупать пиво в соседнем ларьке тоже не было резона, ПОСКОЛЬКУ ДЕНЕГ БЫЛО МАЛО. И Ставрогин с Сумкиным рассудили трезво, что лучше съездить один раз в Рыбацкое и купить сразу ящик, а на оставшиеся деньги выпить того же пива немедленно, чтобы не было потом так тягостно вести хмельной напиток через весь город.

Встретиться условились в одиннадцать утра у метро на входе. С утра мороз был особенно злой. Ставрогин пришел первым и стал ждать. Сумкин, как всегда, опаздывал. Матвей купил бутылку «Клинского Редкого» и стал печально ее посасывать, не осмеливаясь вступить в помещение метрополитена. Там бдительные сотрудники правоохранительных органов непременно изловят выпившего юношу и под угрозой звонка родителям и внушительного штрафа выжмут из Матвея все деньги, которыми он располагал.

Пришлось жаться на улице.

Бутылка холодила пальцы. Мороз подбирался к ногам и Ставрогин активно переминался с ноги на ногу, чтобы изгнать холод. От нечего делать, Матвей стал озираться по сторонам и с любопытством разглядывать прохожих.

Вот прошел мимо человек, укутанный в дорогую шубу, в намотанным на горло шарфом и широкополой американской шляпе черного фетра. Густая черная борода и седые усы. Матвей уцепился за него взглядом только из-за того, что ему понравилась шляпа. Ставрогин давно о такой мечтал, вот только нигде найти не мог. Возможно, что он не заходил в соответствующие магазины, где могли торговать подобным товаром или в Петербург не ввозили «американки», считая, что россияне и без этого развращены заокеанской культурой. Он так пристально разглядывал «ковбоя», что тот расплылся перед его глазами белесым туманом, и Матвею померещилось, что он видит огромное пушистое облако, окутанное проводами и нитками, расходящимися в разные стороны и терявшимися в пустоте. Но это оказалось не просто видение и не просто облако. Матвей Ставрогин вдруг почувствовал, что обладает властью над этим облаком. Мгновение – и видение растаяло. Мужик в американской шляпе продолжал свой путь, а от подземного перехода к метро бежал Сергей Сумкин, не выпуская из зубов сигарету, отчего напоминал пароход.

– Привет, брателло, не замерз? – не доходя нескольких метров до Матвея закричал Сергей.

– Чего опаздываешь? – недовольно пробурчал Ставрогин, хотя опоздание Сумкина в этот момент его волновало мало. Душою и мыслями он уже был в странном происшествии, что приключилось с ним минутой раньше.

Сергей пробурчал что-то, но Матвей не обратил внимания на его слова. Они спустились в метро и вошли вместе с толпой в вагон. Всю дорогу до Рыбацкого Матвей молчал. Он пристально разглядывал людей, пытаясь проникнуть в их тела, но ничего не происходило. Однажды посетившее видение не возвращалось.

Пиво они закупили и с трудом погрузились на маршрутку. Ящик оттягивал руки. Добрались до какого-то захолустья, где Сумкин скомандовал выходить. Выбрались наружу. Плюхнули ящик в грязный снег и стали ждать новую маршрутку.

Сергей пытался разговорить Матвея, но Ставрогин тупо отшучивался и пребывал в ужасном расположении духа. Так что, истратив попыток двадцать развеять друга, Сергей отстал и стал месить ногами снег, расхаживая из стороны в сторону.

Ставрогин уже без интереса рассматривал людей, не пытаясь исследовать их, в надежде вновь увидеть странные картинки. Праздные пешеходы. Суетливые дамочки с сумками, торопящиеся с обеденного перерыва вернуться в офис. Торговые агенты, ворочающие обходные листы и степлеруя к ним пробитые в обслуженных магазинах чеки. Суровые мужики, вылезающие из грязных, припаркованных в снежной каше машин.

Матвей перевел взгляд на Сергея и ему вновь почудилось. Он увидел, как Сумкин расплылся в серую кашу, из которой проглянул яркий желтый персик, подернутый гнильцой и опутанный проводами. И вновь Матвей почувствовал власть над этим персиком и проводами. И вновь видение оставило его спустя несколько секунд.

Сумкин, увидев странное выражение глаз друга, внимательно осмотрел себя и спросил:

– Ты чего вылупился, как сова?

Ставрогин помотал головой, прогоняя осадок, оставшийся после видения, и поинтересовался:

– Чего стоять просто так. Давай по пиву пройдемся?

Сумкину идея понравилась, и он ее поддержал. Вытащили из ящика по бутылочке, откупорили и стали дожидаться маршрутку, прогоняя мороз хмельной горечью.

Маршрутка подошла спустя полчаса. Останавливалась она напротив дома Юльки. Ставрогин и Сумкин вытащили пивной ящик, который был не настолько тяжел, насколько неуклюж и неудобен в транспортировке, из маршрутки и походкой двух пьяных уток зашагали к дому Большеглядовой.

Уговор был такой. Пивной ящик размещали на чердаке Юльки, у которой были от него ключи. Туда же должны были быть доставлены шесть бутылок водки и прочая алкогольная продукция, добытая народом специально к празднику. Чердак казался самым надежным убежищем от посторонних глаз. Он был изолирован от всего остального чердака и пройти на него можно было только через дверь или по пожарной лестнице. От двери ключи были лишь у Большеглядовой, поскольку ее отец намеревался устроить на чердаке для себя мастерскую и самолично перегородил его, врезав новый замок на дверь, но затем поостыл к этой идее. А по пожарной лестнице ни один бомжара на двенадцатый этаж не полезет. Затащив ящик на чердак, друзья зашли к Большеглядовой и доложили об успешно проведенной операции, после чего расстались и разошлись по домам.

О видениях Матвей Ставрогин, добравшись до дома, и думать забыл. Над головой болталась двойка в семестре, которая была выставлена карандашом, и если за две недели ее не исправить, она обрастет чернильной рубашкой. Также Юля, его девушка, требовала, чтобы он зашел к ней сегодня вечером, чтобы погулять.

О том, что ему привиделось, Матвей не вспоминал вплоть до самой вечеринки, да и на вечеринке ему было не до этого. Юля вела себя, точно английская королева, не подпуская к себе ближе вытянутой руки. Сергей Сумкин напился пива, потом добавил четыре стопочки водки, после чего залег в ванной комнате в спячку и стоило открыть к нему дверь, как он начинал ругаться матом и слать всех в непролазные дали. Общаться было не с кем. Матвей откровенно скучал, потягивая пиво, и только начал расходиться, нащупав общую тему для разговора с Далией Маковской, девчонкой из параллельного класса, которую на вечеринку привел Сумкин, как Юлия потребовала проводить ее домой. Требование девушки Матвею пришлись не по вкусу, но деваться было некуда, и Ставрогин стал собираться. Добудиться Сумкина ему не удалось. Сергей отмахивался и что-то рычал, пузыря слюну на губах. Оставив его в покое, Матвей впихнул ноги в кроссовки, накинул на плечи дубленку с меховым отворотом и помог одеться Юле. Дорога предстояла неблизкая – через соседний двор на чужую улицу. А за окном метелила пурга и крупные снежинки липли к стеклу.

Дорогой молчали. Юля хмурила брови, косо смотрела на Матвея и плотнее куталась в полушубок. Ставрогин же на нее совсем не обращал внимания. Он остро переживал, что разговор с Далией был столь нетактично прерван. Что теперь о нем подумает Маковская, что он подкаблучник и губошлеп? А ему так хотелось произвести на Далию положительное впечатление. Как всегда все испортила Юлия. Определенно, не складывались у него с ней отношения. Вечно она хмурится, ворчит и не подпускает его к себе на людях, точно он и не человек вовсе, а так, бесплатное приложение.

Из тягостных мыслей Ставрогина извлек грубый мужской голос.

– Хей, пацан, куда прешь, гнида!

Матвей почувствовал грубый толчок в грудь и плюхнулся задом в снег.

Задумавшись, он и не заметил, как вместе с Юлей вырулил на компанию подвыпивших молодых людей хамовато-хулиганского вида, по которым было видно с первого взгляда: убьют и не пожалеют ради куража.

– Скажи, малек, зачем тебе такая барышня? – выпендривался самый маленький, куцебороденький с маслеными, полными вожделения глазками и в кожаной куртке с множеством металлических заклепок. На его спине из заклепок было выложено выражение «Fuck OFF» и скалился татуированный череп с хищно выставленным ирокезом.

Матвей подскочил с земли, точно ужаленный, и замер в нерешительности. Пацаны были старше его, и их было восемь. К тому же по виду сразу ясно – бойцы, закаленные в уличных разборках.

Ставрогин бросил короткий взгляд на Юлю и увидел в ее глазах смесь страха и надежды. Страха за свою судьбу и надежды на геройское поведение Ставрогина, который в одиночку разметает всех хулиганов и вынесет красавицу из беды на руках.

Кипучую энергию в своих жилах Матвей ощущал. Желание расправиться с уродами – тоже. Но вот возможности… он прекрасно понимал, что они у него несколько ограничены.

– Ну, что петушок, покажи своей курочке, какой у тебя член, – предложил «человек-заклепка» и вразвалочку подошел к Матвею.

Отступать было некуда. В глазах девушки, пусть он и собирался с ней расстаться, Матвей упасть не мог. Поэтому, не тратя время на раздумья, он засадил Заклепке между глаз. Такого хулиган не ожидал и бухнулся задом в сугроб.

Его товарищи задорно хохотнули над неудачей атамана, чем привели того в ярость. Он вскочил на ноги, утер с лица кровь и проорал:

– Ну, сучонок, теперь мы тебе пощупаем потрошка!

Парень сунул руку за пазуху и вытащил нож. Холодное лезвие мрачно блеснуло в свете фонарей.

«Кажись, всё!» – мелькнула у Матвея мысль.

Он увидел в глазах Заклепки твердое желание убить, чтобы отомстить за унижение.

И с такой силой почувствовал, как хочет жить, как хочет гулять в обнимку с девушкой, как хочет однажды обзавестись семьей, чтобы воскресным утром на кухне зимой пить горячий чай в окружении жены и трех детей, которые будут требовать включить им мультики и искренне радоваться похождениям диснеевских героев, наполняя дом теплым смехом.

Матвей почувствовал, как разворачивается в его душе энергия жизни. Он четко понял, что сегодня он будет жить.

И произошло непонятное. Время остановилось. Фигура Заклепки расплылась белесым туманом, на фоне которого явно проступила скорлупка грецкого ореха, внутри которого было пусто. Скорлупка была опутана искрящимися разноцветными проводами, точно трансформатор. Проводки, будто иголки ежа, торчали в разные стороны и терялись в пустоте, уводя в неведомое. Матвей почувствовал, что волен распоряжаться своим видением. И, точно кто-то подсказал, он понял, что сейчас в состоянии исправить ситуацию, в которой оказался. Ставрогин мог выбить нож из рук Заклепки, не применяя физической силы. Из пустой скорлупки исходило множество проводков, быть может, даже несколько тысяч, но только один был гнилостного цвета с потрепанной изоляцией, и Матвей понял, что именно этот проводок ему и нужен. Мысленно Ставрогин потянулся к нему, ухватил, дернул на себя и понесся сквозь пространство и время. Мимо мелькали лица, выполненные черной тушью, фонарные столбы, на которых полоскались даты, словно верстовые вешки.

Гнилой провод привел Матвея в прошлое. Быть может, на несколько лет назад от того момента, когда он, неволенный провожать Юлю домой нарвался на компанию пьяных подонков. Он увидел Заклепку, сидящего на берегу реки возле большого костра. Над костром колдовал седой мужчина, чье имя в первую секунду Матвею было незнакомо, но затем он узнал, что зовут его Сергей Владимирович, и он приходится Заклепке дядей, братом его матери. Сергей Владимирович творил шашлыки. Капал в огонь соус. Валил чадный дым. Вечерело. Над озером разливались оранжевые солнечные волны.

– Ты это, следи за мясом, а я пока купнусь пойду, – сказал Сергей Владимирович, вытирая руки о штаны.

Он подхватил с песка початую бутылку водки и нацедил себе рюмаху. Опрокинув ее, он сунул голову в дым, а затем довольно потер толстый живот, покрытый жестким черным волосом.

Заклепка и Сергей Владимирович выбрались на шашлыки экспромтом. Дядя приехал рано утром из города на дачу к родителям с твердым желанием порыбачить. Но тут же был атакован племянником, который истосковался по вниманию взрослых и так же был не прочь закинуть в озеро удочку. Пришлось пацана брать с собой. И от ночной рыбалки, на которую так же рассчитывал Сергей Владимирович, отговорить Заклепку не удалось. Уперся малец до слез. А чтобы не скучать, Владимирович замариновал мясо и прихватил с собой шампуры.

Дядька, поеживаясь вошел в черную воду, крякнул от удовольствия и побежал, поднимая вокруг себя фонтаны брызг. Ухнув, он прыгнул вперед и исчез под водой.

Заклепка времени не терял. Ему было пятнадцать и с друзьями в тесной компашке он уже пробовал водку, глушил бутылками пиво и не брезговал дешевым вермутом. В особенности летом, на даче, когда можно, отпросившись у бабушки допоздна играть в футбол с пацанами на поле у речки, забуриться к кому-нибудь и с музыкой и водкой играть в карты на деньги, или, если в компании окажется девчонка, на раздевание. Отвинтив пробку, Заклепка припал к горлышку и сделал глубокий глоток. Закашлялся. В первый момент водка сделала слабую попытку вырваться наружу, но Заклепка удержал ее и добавил еще глоток для кондиции. Голову слабо повело. Потянуло горелым дымом. Заклепка обратил внимание на тухнущий костер и дернул из него шампур. Сочное чуть подгорелое мясо. Он перевернул его и собрался было сесть на прежнее место, когда услышал слабый крик.

– Ко-оль!

Заклепка подумал, что ему показалось, но крик повторился.

– Ко-оль!..

Он посмотрел в сторону доносящегося голоса и увидел, как то выныривает, то пропадает над толщей воды голова дядьки.

Сперва никаких мыслей не было. Затем появилась робкая надежда, что дядя плавает и крикнул, чтобы племяш обратил внимание на спортивные достижения родственника. Но эта мысль пропала тут же, сменившись пониманием. Дядя тонул. Что случилось с ним, Заклепка не знал. Как так получилось, что мастер спорта по плаванию стал тонуть, Заклепка не понимал. Но его охватил гнетущий страх. Первым порывом было броситься в воду и плыть к гибнущему Сергею Владимировичу. Но мелькнула и вторая – о выпитой недавно водке, которая тут же бросится в нос дядьке, несмотря на то, что он в двух шагах от гибели. И миновать этого было никак нельзя при столь тесном контакте.

Вторая мысль оказалась настолько сильной, что Заклепка испугался. Еще ни разу его не застукали на выпивке. У родителей и родственников имелся возвышенный образ отпрыска, который в отличие от множества сверстников и водки не пьет, и матом не ругается и даже не курит. Разрушать созданный с таким трудом образ Заклепка не хотел, но это произойдет, если только племянник отправится на спасение дяди.

Колебания, трусливые сомнения крали драгоценные секунды. Вот уже Сергей Владимирович все реже и реже всплывал над поверхностью. Он уже не кричал. Сил не было. Заклепка отвернулся от речки и заплакал. Крупные жалкие слезы текли из глаз и капали в костер. Дядька утонул.

Матвей оказавшийся сторонним наблюдателем этой сцены почувствовал, что именно этот момент привел Заклепку в хулиганскую компанию к водке и ножу, и вечернему гоп-стопу. Гибель Сергея Владимировича стала отправной точкой, за которой душа Заклепки приобрела необратимые изменения.

Матвей догадался, что образы, которые он видит, ни что иное, как человеческая душа, опутанная проводами-событиями, которые влекут за собой ее изменения. Он почувствовал, что волен изменить судьбу Заклепки и тем самым спасти себя и Юлю от хулиганского ножа.

Матвей неумело потянул за гнилой провод, возвращаясь к тому моменту, когда Сергей Владимирович, хлебнув жадно водки, вбежал в воду. Изменить ситуацию можно было двумя способами. Воздействовать на Заклепку, чтобы он воздержался от выпивки. В таком случае исчезнет причина его страхов и неуверенности, но как Ставрогин ни старался, Заклепка все же тянулся к бутылке. Его тяга к водке в этот вечер была непреодолимой. И ничего с этим Матвей поделать не мог. Ставрогин дождался первых призывов о помощи, накатившего на Заклепку приступа страха и представил себе громадный ботинок размером с собачью будку, затем мысленно всунул в этот ботинок свою ногу, для которой обувь неожиданно пришлась в пору, и со всей силы прописал Заклепке пинок пониже спины.

Парень, только что трясшийся от страха и неуверенности, неожиданно подскочил с места и с разбега влетел в воду. Несколько сильных гребков руками и Заклепка оказался возле барахтающегося Сергея Владимировича. Подхватив неимоверно тяжелого дядьку под мышки, мальчишка повернул к берегу.

Вытащив Сергея Владимировича на песок, Заклепка тяжело рухнул рядом.

– Вот черт, ногу-то как свело! – откашлявшись, буркнул дядька. – А ты, Коляш, молодец! Не растерялся. Только вот с водочкой поосторожней. Молодое дело, горячее! Кажется, у нас шашлыки подгорают…

Сергей Владимирович поднялся с песка и захромал к костру.