Текст книги "Меняла Душ"

Глава 12
Совещание на диванах

– Я смотрю, сутана не до конца проела тебе мозги. Ты еще способен на что-то серьезное, – поделился впечатлением Яровцев, развалившись на кожаном диване в кабинете отца Станислава.

Голову он положил на подлокотник, а ноги в ботинках, прошедших через молекулярный дворник (аппарат, который уничтожал всю уличную грязь на молекулярном уровне), на противоположный подлокотник.

– А, иди ты! – лениво отмахнулся Жнец, опускаясь в кресло за рабочим столом. – Мне сейчас твои шуточки по барабану. После этих тварей, вся юморина мира покажется утомительным зрелищем.

– В этом я с тобой согласен, – закрыв глаза, протянул Ярослав. – Мне кажется, веселое это дело быть священником. Все время на передовом крае. Монстры иномирные лезут? Бластер в руки и крошить их в капусту! Сатана расшалился? Святой воды в сумку и травить его дьяволово племя! Лафа, а не жизнь! Вся в приключениях.

– А, иди ты! – повторил Жнец.

Прошлый бой вымотал их. Оба чувствовали себя уставшими, словно вдвоем сдерживали напор персидской армии в великой битве при Фермопилах. Контактировать с окружающим миром желания не было. Жнец отключил городской телефон и обесточил компьютер.

– Предлагаю занять боевые места в койках. У меня лично сил для чего-либо серьезного нет. Только крепкий сон в течение трех часов! – предложил Жнец.

– Это сурово, – согласился Ярослав. – Только у меня сил нет вставать. Можно, я тут прикорну?

– Нет уж, друг мой! Именно этот диван намеревался занять я. Так что извини, придется подвинуться на пару комнат дальше по этажу, – не открывая глаз, отозвался Жнец.

– Давно хотел у тебя спросить: почему ты отложил после нашей встречи визит в Ватикан, и свое заграничное турне?

– Какое может быть турне, если у меня в голове два человека за власть борются, как два кандидата в президенты Украины после оглашения результатов выборов?

– Это ты кого имеешь в виду? – заинтересовался Ярослав, но головы не поднял.

– Да Ющенко и Януковича.

– Кто такие, почему не знаю?

– Давно это было. Лет двести назад…

– А как ты запомнил?

– Да у меня прабабка с прадедом по этому поводу развелись и имущество поделили. Прадед был за Ющенко, а прабабка за Януковича. Потом они все-таки сошлись, когда почувствовали, что ни при одном, ни при другом особого кайфа и разницы нет. Но в семье история сохранилась.

– А кто там победил?

– Да чтоб я помнил? Меня, честно говоря, вся эта историческая муть мало интересовала. Да и эту историю я вполуха слушал. Меня больше компьютер, виртуальность, да навороченный скутер, который мне отец на восемнадцатилетние подарил, волновал. Какие там замшелые истории? Кому они нужны?

– Понял. А что ты там про понтифика рассказывал? – напомнил Ярослав.

– Да боюсь я за Папу! Встретится с таким шизофреником, а потом у меня фаза переключится со священника на убийцу и пострадает вся Церковь. Конечно, Папы друг друга крошили и в прошлом, но уже давно подобного прецедента не было. Зачем осложнять себе и другим жизнь? Вот разберусь с собственной головой, тогда и займусь духовными делами. А пока не до них как-то.

– Какая-нибудь мысль есть, где искать того мужика? – спросил Ярослав.

– Какие могут быть мысли? У меня после птицеголового со штопальной иглой вместо руки вообще никаких мыслей нет. Ты, кстати, заметил, что мечи у них прямо из рук выросли? Это никак не вяжется с тем, что нам было известно до этого.

– А с чем у тебя три глаза вяжутся? – напомнил Яровцев.

– С эзотерикой какой-то… Со сказками о третьем глазе у человека, которым он смотрит в духовный мир. Фигня, одним словом, для простаков и идеалистовх слюнтяев!

– А вы, священники, не идеалисты? – тут же вскинулся Ярослав.

– Мы не слюнтяи, – пояснил Жнец.

– Ну да. Это существенная разница. – согласился Ярослав. – Так как с мыслями?

– Какими мыслями? – не понял Жнец.

– О твоем обидчике!

– А почему ты решил, что он обидчик? Не пойман за руку – не вор. Мы даже не знаем: он ли виновен в том, что с нами произошло, или это просто стечение обстоятельств?

– Ага! Огромное такое стечение. И повезло почему-то нам? Все остальные забыли о происшествии, как будто его и не было, а мы два идиота…

– Говори, пожалуйста, за себя, – поправил Ярослава Жнец.

– Хорошо, как один идиот, и один не заслуживающий звания идиота. Так тебя устроит?

– Вполне подходяще…

– Ну, вот. Не верю я в подобные стечения обстоятельств! Не бывает такого! То, что случилось, явно злонамеренное действо. А мужичок в платочке сильно смахивает на зачинщика преступления. Только вот в толк не могу взять, какой ему прок от того, что ты в священники постригся и дал обет безбрачия. У тебя вообще с ориентацией порядок был? Может, это твой отвергнутый любовник, о котором ты уже позабыл?

– Если бы мне не было так лень отрывать свой зад от кресла, я бы тебя уже пристрелил. Как понимаешь, мне не в диковинку, – зловещим голосом произнес Жнец, приоткрыв один глаз, – но сейчас мне это – в ломы. Так что, живи пока… А с ориентацией у меня полный порядок, и мужика этого я в первый раз тогда видел, и в последний, надеюсь.

– Лучше не надейся, я боюсь, что нам без его участия во всем этом мусоре не разобраться. Он эту кашу замутил, пусть подскажет, как из нее выкарабкаться.

– Это, конечно, дельная мысль, только как мы его найдем? – посетовал Жнец.

– Мне иногда кажется, что у тебя в сутане голова совсем работать перестала. Я же тебя об этом и спрашиваю! – от возмущения Ярослав даже приподнялся, чтобы посмотреть на месте ли у собеседника голова.

– Откуда я могу знать, где его искать?! Разве что встретится на перекрестке, но возвращаться туда как-то не хочется.

– А то выскочит еще что-нибудь нечеловеческое, – согласился Ярослав. – Как ты догадался им в голову стрелять? Там что, место уязвимое есть?

– Глаза. Я стрелял в глаза. В маске птицы есть прорези для глаз, вот туда и надо бить. Только хрен попадешь. Надо еще постараться.

– Так это маска, оказывается, была? Никогда бы не подумал! Очень реалистично. Отличная работа! Значит, ты бил по глазам? Это хорошо, что соображалка сработала, иначе лежать бы нам в парке вместе с тем мальчишкой.

– Мальчик… – с сожалением в голосе произнес Жнец. – А мальчика-то жалко! Зачем он поплелся в парк?

– Слав, а у меня сложилось мнение, что он тоже не случайно оказался в парке.

– Почему – тоже?

– Потому что и мы там не прогуливались, – сказал Ярослав.

– Почему ты так думаешь?

– Он сидел на поликристаллическом кресле.

– И? – не увидел связи Елисеев.

– Ты вообще имеешь представление, сколько такое кресло может стоить? – с иронией мирского человека над сутаной спросил Ярослав.

– Честно говоря, никогда в нем не нуждался, – ответил Жнец.

– У такого креслица цена – не флаера, но половину скутера потянет. А мальчонке лет десять-двенадцать от силы. Вот и представь: реально, чтобы подросток с такой дорогой игрушкой вышел прогуляться от нечего делать в учебное время в парк, а потом вырастил кресло и развалился в нем, как барин?

– А может, он сынок нувориша? – предположил Жнец.

– Один и без охраны? – возмутился Яровцев. – Не смеши меня! Даже дети покойного Папы без эскорта телохранителей за пределы дома не выезжали.

– И что же он тогда делал в парке?

– Вот и я думаю: что?

Образовалась созерцательно-молчаливая пауза.

– А во время той встречи, кто еще был в парке? – появилась мысль у Яровцева.

– Да никого! Я да тот… мужик. И то случайно встретились.

– Так ли уж случайно? Может, он тебя ждал?

– Никого он не ждал. Это у тебя паранойя разыгралась, – устало отмахнулся Жнец.

– Хорошо. Встретились случайно. Можно взять за рабочую версию. Но есть такая вероятность, что ты был увлечен собой и не заметил наблюдателя где-нибудь в кустах?

– Такую вероятность нельзя исключать, – согласился Жнец.

– И этот наблюдатель был тем самым мальчиком, который ждал у перекрестка в кресле. Кого? Нас!

– М-да… Тогда многое сходится, – согласился с идеей Елисеев. – Он очень удивился, когда увидел нас и даже встал из кресла и сделал такое движение, словно намеревался к нам подбежать.

– Что, в таком случае, в итоге получается? – резюмировал Яровцев. – У нас был свидетель, который на многое мог пролить свет, и его укокошили. А мы, если бы поторопились, могли бы его спасти.

– Да. Как-то не очень хорошо получается, – согласился Станислав.

– Ну, не идиоты ли мы после этого?! – воскликнул Яровцев.

– Э! Говори, пожалуйста, за себя! – поправил его Жнец.

– Значит, мальчика убили не случайно. Тогда что же получается?.. Эти птицеголовые макаки имеют прямое отношение к твоему красному платочку! Может, он решил срубить концы? Наследил, подумал, что надо бы подтереть за собой, и послал ликвидаторов?

– Хороша идея. Только вот два «но». Мы тут так красиво рассуждаем, а вот о чем я не могу понять. Мужик в платке виноват, а мальчонка все видел. В чем виноват? Что он такого сделал? Ведь по сути то, что произошло, не укладывается в голове! Если он и вправду в чем-то виноват, то получается, ему каким-то образом удается воздействовать на Вселенную! И тогда зачем заморачиваться ликвидаторами, чистильщиками, если можно просто сделать так, что нас не существовало вообще? – поделился мыслями Жнец.

– А может, все не так просто?.. – усомнился Яровцев. – Но в одном ты прав, пока мы не встретимся с тем мужиком, или не случится чудо, мы лишь можем гадать на кофейной гуще. Но факт остается фактом: ему как-то удалось воздействовать на Вселенную и перестроить ее. Зачем – вот в чем вопрос!

– Яр, мы, кажется, собирались отдохнуть друг от друга и от минувшего приключения. Давай подремлем, расслабимся. Дорогу к себе ты знаешь, – попросил Жнец.

– Ага, выгоняют! – поднимаясь, проворчал Ярослав.

– У тебя есть хоть приблизительные мысли, как нам поступать дальше? – остановил Яровцева уже на пороге Станислав.

– Ни одной. Я теперь вообще думаю, стоит ли нам продолжать?

– А отступать, собственно говоря, некуда.

– Это я и сам понимаю. Не смогу я жить дальше без полной ясности в этом вопросе. Но, думаю, у меня сейчас есть неотложное дело.

– Какое?

– Мой бывший друг объявил на меня охоту, потому что дотянулся до власти. И, думаю, что он прикончил еще одного моего друга. Надо в этом вопросе поставить точки над «i». Этим я и намерен заняться.

– Когда?

– В самое ближайшее время.

Яровцев вышел за дверь и плотно прикрыл ее за собой.

Глава 13
Вернуть долги

Периметр внешней безопасности бывшей резиденции усилили. Это было видно невооруженным глазом. Усиленные звенья патрулей из пяти человек с автоматами прослеживали весь периметр. Интервал между появлением очередного звена на отдельном участке периметра полторы минуты. За это время можно лишь успеть преодолеть внешнюю линию обороны и тут же угодить в руки охранников, которые с нарушителями не церемонились. Расстреливали на месте. Внешнюю линию обороны также усилили противодиверсантной системой «Лазутчик», применяемой в армейских подразделениях, базировавшихся на планетах Солнечной системы. Эта система позволяла отлавливать и уничтожать даже микробов, пытавшихся проникнуть на территорию охраняемого объекта. Преодолеть ее невозможно, как и обмануть, но не даром с древних времен живет пословица: «На всякого мудреца довольно простоты». Ярослав знал способ обойти систему, не причиняя ни ей, ни себе вреда. Только вот не был уверен в том, что его обходной путь не блокировали за те дни, что он отсутствовал. Правда, вероятность такого исхода была микроскопическая, поскольку о существовании «норы» знали лишь покойный шеф, Ярослав и трое рабочих, которые его строили.

Папа приказал создать «нору» на тот случай, если все другие способы бегства с виллы будут невозможны. Папа умер. Его место узурпировал Семен Костарев. Но тайна «норы» осталась неразглашенной. Ею и собирался воспользоваться Ярослав.

Яровцев не умел прощать. Знал за собой этот грешок, но ничего не мог с этим поделать. А смерть друга простить тем более невозможно. Охота на Яровцева если и была объявлена, то превратилась в вялотекущий поток. Костарев, потеряв конкурента из виду, постарался о нем забыть. И зря! Долги надо возвращать. А Ярослав чувствовал себя должником, достойным долговой ямы. Не мог он спокойно продолжать жить, не узнав судьбы Сергея Зубарева, которого считал своим другом. Он помнил и о том, как Костарев обошелся с ним.

Семен слишком много на себя взял. Настала пора вернуть ссуду.

Перед тем как отправиться в гости к Костареву, Ярослав навестил тайную квартиру, о существовании которой знал только он. Когда-то в этой квартире жил его дед, ветеран балканской войны, изумительный старик, знавший тысячи занимательных историй. Он любил рассказывать их внуку по вечерам, когда утомленные работой родители, мечтающие об уединении, забрасывали отпрыска к предку. После смерти деда, когда Ярослав вступил в права наследования по завещанию, он оборудовал в этой квартире оружейную. В маленьких и крупных тайниках, сделанных по спецзаказу, он разложил приличный арсенал огнестрельного и холодного оружия. Им он и собирался теперь воспользоваться.

Ярослав, облазив все захоронки, сложил в середине комнаты отобранную технику, которую собирался прихватить с собой. Компактный игломет Стечкина, стреляющий абсолютно бесшумно тонкими в пять сантиметров длиной титановыми иглами, способными прошить стену бетонного бункера, плечевую сбрую с пистолетами «Питон», которые так нравились отцу Станиславу, два стилета, запас сюрикенов, полюбившихся отечественному обывателю, пяток дымовых гранат для декораций и облатку пластида на всякий случай, если придется затирать за собой нежелательные следы.

Для такой основательной экипировки у Ярослава в квартире была припрятана спортивная сумка. Яровцев сомневался, что ему придется воспользоваться всем выбранным арсеналом, но нужно быть готовым к любым неожиданностям. А игломет Стечкина, об этом Яровцев подумал в первую очередь, вполне мог пригодиться в войне с птицеголовыми. Собрав сумку, Ярослав вдруг обратил внимание на то, что думает о «стечкине» только в связи с птицеголовыми, анализируя грядущий бой (о каком бое могла идти речь?) с применением иглометов. Понимая, что поступает глупо, поскольку сражение с птицеголовыми осталось позади, а новой стычки Яровцев не ожидал и надеялся, что больше ему никогда не доведется столкнуться с этим адовым отродьем, он вернулся в квартиру, открыл тайник, вмонтированный в плазменную панель стереовизора, висящую на стене, и достал второй игломет.

«Для Жнеца», – подумал Ярослав, запихивая его в сумку.

Сумка была неподъемной, но он все же вскинул ее на плечо и вышел из квартиры, на всякий случай попрощавшись с обителью деда, в которой все осталось, несмотря на перестройки и передряги, так как было при жизни старика.

Ярослав сбросил сумку на заднее сиденье флаера и сел за штурвал. Подняв машину в воздух, он завис над кварталом, размышляя, куда направиться, и решил не откладывать вылазку на территорию врага.

Перелет от тайной квартиры до особняка покойного шефа занял двадцать одну минуту. В течение десяти из них Ярослав не мог выбраться из пробки над Садовой улицей. Он тыркался из стороны в сторону, но оказался зажат, словно в тисках. Слева сплошной ряд разномастных флаеров от шикарных «мерсов» до ультрасовременных «тойот» и «субару», справа отечественные «Икары» и «Садко». Вверх подняться не давали правила безопасности полетов и три патрульных катера, маячивших на десяти метрах от основного транспортного потока. Внизу поджимали крыши небоскребов и юркие маленькие «пчелки», решавшие проблему пробки на собственный манер, что нередко приводило к крушениям флаеров. Поэтому Ярослав торопиться не стал. Некуда ему было торопиться: Костарев никуда не денется, придет за ним смерть минутой раньше, минутой позже – не велика разница. Все равно поспеет вовремя и неумолимо!

Флаер Ярослав оставил в километре от особняка. Опустил его между елок на снежную полянку и покинул катер. Тут же экипировался. С собой взял практически все, кроме второго игломета, который оставил в салоне до лучших времен. Он уже решил, что подарит его отцу Станиславу. Тому вполне может пригодиться. Три главных орудия Церкви, как известно – огонь, меч, а затем слово, когда первые два уже испробованы.

До периметра Ярослав добирался пешком, измерив на брюхе все сугробы, что успело намести за последние дни небывалого снегопада. Декабрь показал зубы, завалив подступы к Петербургу снегом и организовав повальную блокаду льдом и жестким морозом. Но сегодня было на удивление тепло. Погода изменилась. Снег стал подтаивать, образуя кашу, которую и пришлось месить Яровцеву.

Приблизившись к периметру, Ярослав отметил огромное скопление охраны и новую систему внешней безопасности, но уделять ей много внимания не стал. Она его волновала мало. Благодаря Папе, у него оставалась возможность проникнуть на территорию особняка никем не замеченным.

Ярослав осторожно двинулся вдоль ограды, внимательно озираясь по сторонам, выискивая одному ему известные приметы. Первую он заприметил сразу – высокая сосна с раскидистой кроной, создавалось впечатление дерева в мини-юбке. Папа называл эту сосну «чикса». Вторая примета, необязательная – огромный муравейник – лишь смутно угадывалась в высоком запорошенном снегом холме. Между сосной и холмом находился пятачок искусственной почвы с яркой реалистичной травой и колючим кустарником. Посадки прикрывали люк в земле, который открывался лишь при помощи дистанционного управления. Пультов от люка было два: один принадлежал Ярославу, второй находился у Папы. Кому мог достаться пульт шефа, Ярослав даже боялся предположить, но со своим он не расставался.

Яровцев нажал первую кнопку, ведавшую открытием и закрытием внешнего люка, находящегося за оградой периметра. Вторая кнопка на пульте открывала и закрывала дверцу в искусственной горе, расположенной в восточной части имения.

Медленно стал подниматься кусок почвы, сбрасывая с себя снег, и разделилсяна две створки, словно шахта запуска ракеты класса «земля-воздух». Ярослав осмотрелся по сторонам, и, не обнаружив хвоста, сбежал по металлическим ступенькам вниз. Оказавшись в полумраке, Ярослав отдал команду, и люк у него над головой так же медленно закрылся.

Когда строили «нору», Папа втайне надеялся, что лазом не придется воспользоваться. Если бы он мог предположить, что его место под солнцем узурпирует собственный выкормыш, то придушил бы Костарева при найме на работу вместо тестовых испытаний, а в качестве рекомендаций для будущего трудоустройства проломил бы ему череп.

Ярослав знал, что на снегу снаружи остались следы проникновения, но ничего поделать с ними не мог. Оставалось надеяться на напор и натиск, да на то, что у противника не останется времени, чтобы найти следы и, вычислив тайный ход, организовать повальную облаву.

Крутанув брелок дистанционного управления, Яровцев открыл вторую панель и провел подушечкой пальца по сенсорному окончанию. Команда проскочила в даль, включая систему освещения в туннеле. Лампы под потолком заморгали, и загорелись, высветив длинный коридор, уходящий чуть под уклон вперед. Ярослав поправил игломет за спиной, проверил надежность креплений дымовых гранат к поясу. Самовыпадение «дымовухи» в неподходящий момент могло оказаться эффектным с точки зрения красивой картинки (человек вышагивает из сизых клубов дыма), но создавало массу проблем (быстрое обнаружение и, как следствие, физическое уничтожение). Ножи плотно сидели в чехлах, которые змейкой стягивали запястья. Пистолеты находились в плечевой сбруе. Ярослав проверил, как плавно они выходят, и остался удовлетворенным.

Он глубоко вдохнул и побежал. Коридор разматывался у него под ногами. Вскоре уклон закончился и начался подъем. Близился конец пути.

Когда Ярослав достиг глухой стены, за которой начиналась территория усадьбы, то остановился, позволил себе трехминутную передышку, дабы восстановить дыхание и приготовился к вылазке. Вооружившись брелоком, он открыл внутреннюю дверь и отпрянул в сторону. За дверью высилась широкая мужская спина в черном форменном пальто охраны с автоматом на плече, и эта спина уже поворачивалась.

Другого выхода не оставалось. Стилеты скользнули в ладони, Ярослав прыгнул вперед, и лезвия вспороли с двух сторон горло охранника, который ни в чем не был виноват. Просто оказался в ненужное время в ненужном месте. Но война есть война. «А – ля герр, ком а – ля герр». Они знали, на что шли, когда подписывали типовой договор трудоустройства на должность охранника к криминальному боссу.

Ярослав подхватил падающее тело одной рукой. Другой успел поймать соскользнувший с плеча автомат и затащил дергающегося охранника внутрь своего убежища. Кровь обильно выплеснулась из раны и залила руки Яровцева. Уронив тело на пол, Ярослав поймал брелок, болтающийся на цепочке, обвившей запястье, но тот выскользнул из мокрых от крови рук. Ярослав похолодел. Он выглянул на улицу и увидел прожектора, обшаривающие территорию, звено охраны, которое направлялось в сторону открытого входа в лаз и темный силуэт дома на дальнем плане. С минуту на минуту его могли обнаружить. Действовать надо быстро и решительно. Сила и натиск. Ярослав поймал брелок двумя руками и с трудом нажал кнопку внутренней двери, которая тотчас послушно встала на место и закрыла лаз. Яровцев выпустил брелок и обернулся.

Охранника, что лежал перед ним, Ярослав не знал. Молодой парень, лет восемнадцати, высокий, накачанный, с выпученными в агонии глазами и светлыми скандинавскими волосами, уже слипшимися от крови, которая натекла из пробитого горла. Он силился что-то сказать и тянулся к поясу, где должна была находиться «капля» тревожного маячка, постоянно находившегося на связи с базой охраны. Если бы он сумел активизировать эту «каплю», через три минуты искусственную гору обложили бы и выкурили Ярослава из нее как пчелу из улья. Но руки парня уже не слушались. Он мотал ими из стороны в сторону, скреб каменный пол, сдирая ногти, и бил по полу ногами точно вытащенная на сушу рыба хвостом.

Ярослав не мог смотреть, как он мучается. В сущности, ни в чем неповинный человек. Стилет вновь скользнул в ладонь. Яровцев наклонился над умирающим и оборвал его муки точным ударом в сердце.

Пора продолжать путь.

Ярослав снял с мертвеца пальто, на котором кровь отметилась черными пятнами, но в сумерках была не видна, вырезал стилетом кусок рубашки с мертвеца, которым насухо протер руки, одежду и брелок, и вновь открыл внутреннюю дверь.

За ней никого не оказалось. «Отряд не заметил потери бойца…». Ярослав закрыл за собой вход в «нору». Ему еще предстояло ею воспользоваться. Он собирался остаться целым в предстоящей заварухе и уверенным шагом направился к дому, уповая на то, что в сгущавшейся темноте вечера сойдет за охранника.

До особняка он дошел беспрепятственно. Мимо протопали три звена охраны, дважды ему удавалось ускользнуть от скобливших снег лучей прожектора, но никто не обратил на него внимания. У самого дома с ним кто-то поздоровался, но он лишь кивнул и что-то глухо пробурчал себе под нос, выказывая плохое настроение. Взойдя на крыльцо, Ярослав уже ухватился за ручку двери, когда услышал позади себя строгий голос:

– Ты куда направился, урод? Где твое место согласно штатному расписанию? Почему покинул пост?

Яровцев с трудом сдержал нахлынувшую радость. Он узнал этот голос. Его хозяина он уже успел мысленно похоронить, отпеть и поставить несколько свечек в храме за упокой души. Позади стоял живой, целый и невредимый, Сергей Зубарев.

Ярослав медленно обернулся, заранее радостно улыбаясь.

И увидел нахмуренное лицо Зубарева. Оно медленно расползлось в недоумении. Глаза высветили искорки страха, и Сергей мгновенно вырвал из плечевой кобуры пистолет, нацелившись Ярославу в голову.

– Э! Какого хрена?! – успел воскликнуть Яровцев, прежде чем громыхнул выстрел.

Он увильнул от смерти в последний момент. Так случалось всегда. Ему просто везло. И когда-нибудь везение должно было кончиться. Но не в этот раз.

Пуля свистнула возле уха и ушла в дверь дома.

Сам того не желая, действуя на инстинкте, Ярослав сорвал с плеча игломет и дал очередь на вскидку. Бесшумные иглы прошили тело Зубарева ровной строчкой. Он нелепо дернулся и рухнул на расчищенный асфальт перед домом, которому он продолжал служить.

Яровцев все понял. В его голове все моментально разложилось по своим местам. Сергей не выходил с ним на связь, потому что заблокировал его номер, зная, что Ярослав обречен. А знал он об этом, потому что собственноручно устроил ловушку с рулем высоты и подстраховкой полиции, которая обложила место падения. За всем этим стоял именно Зубарев с распоряжения Семена Костарева, разумеется. Зубарев, ставший после смерти Папы и Яровцева, правой рукой нового главы семьи и начальником службы охраны. Неплохой карьерный рост и всего за каких-то пару недель.

Ярослав отшатнулся от уходящего в мир иной бывшего друга. Он не мог представить, как можно было предать дружбу ради денег и положения.

Зубарев, прикидывавшийся этаким простачком, обошел его на повороте, но навернулся на самом финише. А он, идиот, шел мстить за друга Костареву, который одним выстрелом убил обоих.

Ярослав теперь не знал, как ему поступить. Он оказался на распутье. Он шел в особняк с одной целью: убить Семена Костарева и разузнать судьбу Сергея Зубарева. О судьбе бывшего друга он узнал, но что дальше? Расклад сил изменился. Нуждался ли он теперь в крови Костарева?

Времени на раздумья не оставалось. Звенья охраны, привлеченные стрельбой возле дома, вот-вот должны были появиться. Оставались считаные секунды до начала сражения, в котором шансы Яровцева равнялись одному к пяти, вследствие численного преимущества противника. Но на стороне Ярослава были опыт и знание. В то время как охранники не знали, с чем им предстояло столкнуться.

Оставаться мишенью на крыльце, Ярослав не захотел. Он открыл дверь, скользнул внутрь дома и столкнулся лицом к лицу с двумя остолбеневшими от его появления охранниками. Они никак не отреагировали на явление Яровцева. Они направлялись посмотреть, что произошло на крыльце, и столкнулись с человеком, которого не успели идентифицировать. Ярослав двинул одному в лицо прикладом игломета, второму впечатал коленку в живот и закрепил успех сдвоенным ударом согнутыми в локтях руками по спине.

Перепрыгнув через тела бойцов, Яровцев бросился к служебной лестнице. Он должен был добраться до левого крыла здания, где находился бывший кабинет Папы. Он не сомневался, что Семен сейчас там.

Позади Ярослава хлопнула дверь. Охрана ворвалась в дом и рассыпалась по комнатам. Они не знали, кого ищут, но уже обнаружили тела на пороге и просчитали, что здесь в дом проник враг, которого нужно изловить и прикончить. И они радовались, Ярослав в этом был уверен, что их начальника кто-то убил. Теперь один из них мог стать начальником службы безопасности особняка.

Яровцев был на полшага впереди своих преследователей.

Когда он ворвался в кабинет покойного шефа, Семен Костарев сидел за письменным столом и заполнял какие-то бланки цифровой ручкой. Он поднял глаза на вошедшего и ручка выпала из его рук. Ярослав увидел, как округлились в изумлении глаза бывшего соратника, как перекосила его рот гримаса страха, которая тут же пропала. Семену удалось справиться с первой волной чувств и взять себя в руки.

– А! Это ты, – стараясь придать голосу как можно больше равнодушия, произнес он.

– А ты, небось, уже решил, что мы никогда не встретимся? Ошибаешься, дядя. Хотя, думаю, что теперь это наша последняя встреча, – отозвался Ярослав, плотно запирая за собой дверь и осматриваясь в комнате.

– Что произошло, Ярик? Ты куда-то пропал, ни о чем нас не предупредил… Что случилось? И почему ты ворвался ко мне с оружием и распоряжаешься в кабинете? Да что вообще происходит, черт тебя раздери?! – хлопнул кулаками по столу Костарев.

Яровцев отреагировал незамедлительно. Он приподнял дуло игломета и разворотил иглами портрет Папы, висящий над головой Семена, в хлам. Тому все равно была уготована участь отправиться на свалку. Ярослав не сомневался, что Семен уже приценивался к художникам, чтобы заказать с себя достойную замену полотну в личном кабинете.

– Успокойся, Ярик, все хорошо! Я все понял. Ты разозлен. Я надеюсь, мы мирно поговорим, и все будет нормально? – вытянув перед собой руки, примирительно заговорил Костарев.

В дверь кабинета замолотили кулаками. Раздались первые выстрелы, дырявящие натуральное дерево, которое так любил Папа. Ярослав пригнулся и отпрыгнул в сторону, уходя с линии огня.

– Скажи им, чтобы прекратили стрелять! – потребовал он.

Костарев дернулся из кресла, намереваясь скомандовать, но опоздал.

К первым одиночным автоматным плевкам присоединились заливистые трели, и в считаные секунды дверь превратилась в решето. Щепки летели в разные стороны. Пули носились по кабинету, разрушая все на своем пути. Хлынули на пол потоки стекла от разбитого окна, брызнули во все стороны осколки цветочной вазы и чайного сервиза девятнадцатого века, привезенного шефом из Японии. Элегантное гостевое кресло, стоящее перед столом Папы, тоже приняло на себя плотный поток свинца. Пули увязли в нем, вытеснив из нутра холодный гель, служивший для придания креслу анатомической формы тела хозяина.

Яровцев отшатнулся от двери, отполз за перевернутый журнальный столик и обернулся на Костарева.

А Семен попал под обстрел. Пули прошили его насквозь и продолжали клевать уже безжизненное тело, опрокинутое на письменный стол. Кровь залила документы и полированную поверхность стола.

Месть свершилась. Только чужими руками.

Ярослав почувствовал отвращение к себе.

Он поднялся в полный рост, вскинул игломет и застрочил в дверь. Он слышал сдавленные крики, вопли агонии. Он знал, что почти все иглы находили пациентов. Он бил точно в цель.

Ярослав повел иглометом в сторону, и титановые жала застучали в стену, дырявя ее. От смерти, которую сеял вокруг себя Яровцев, было не спрятаться.

Ярослав намеревался покинуть дом и вернуться назад. Жизнь в особняке для него закончилась. Он распрощался с ней и теперь устремился на свободу. Он не постыдился бы пройти по трупам, лишь бы в конце его ждала свобода. В конце концов, каждый сам выбирает для себя судьбу. Семен Костарев и Сергей Зубарев выбрали свой путь, и они уже двигались по нему. Этот же путь избрали охранники дома. Но они еще могли с него свернуть. У них был выбор.

Ярослав перешагнул через рассыпавшийся журнальный столик, пнул ногой трухлявую дверь и вышел в коридор.