Текст книги "Меняла Душ"

Глава 14
Выбор пути

Ааран Хаас Ж'Маати, свернувшись в кокон, спал и не видел снов. Гаргульи не способны видеть собственные сны. Они умели пробираться в чужие сновидения и питаться ими, точно вампиры кровью, но собственных снов не имели. Так они существовали с начала времен. У горгулий бытовала легенда, которая передавалась из поколения в поколение, о том, как еще во времена рождения вселенных гаргульи возомнили себя равными Создателю и бросили ему вызов. Творец миров проигнорировал нахалов, тогда гаргульи покрыли небеса проклятиями, понося имя Создателя самыми последними словами, и он обратил наконец внимание на назойливых комаров, старательно пытавшихся возвеличить себя путем жалких укусов и пары капель крови. Творец лишил горгулий снов, наказав, что сны вернутся тогда, когда среди стай появится гордец, способный подарить свободу своему народу. Но это были легенды. И их хранили женщины, которые не покидали высоких замков Цитадели.

Ааран Хаас Ж'Маати спал и видел сны, которые наводняли мозг одного из стражников, бдящих возле камеры, в которой содержался Меняла Душ. Стражник был человеком. Его наняли на Земле, в том же мире, где бродил изловленный ими Меняла. Его звали Аарон, и это забавляло Аарана. Их имена были похожи. Различие лишь в одной букве, но какая огромная пропасть между ними!

Сны Аарона заполняла пустыня. Она простиралась во все стороны, насколько хватало глаз и скрывалась за горизонтом. Барханы за барханами, точно горбы гигантского верблюда, бредущего сквозь вечность. Аарон брел по пустыне, чувствуя, как утекают из тела последние силы. Он спотыкался и падал лицом в горячий песок, который тут же норовил заползти под одежду, в рот, в нос и уши. Песок пытался проникнуть внутрь даже сквозь веки, словно был живым. Аарон забирался на песчаный холм и, оказавшись на самом верху, обозревал окрестности, но ничего кроме унылой пустыни вокруг не было. Тогда он плюхался на задницу и съезжал вниз, вызывая за собой лавину песка. И так повторялось из раза в раз, с бархана на бархан, до бесконечности.

Эмоции. Аарон ничего не испытывал, потому что все эмоции выпивал из него Ааран, а их было много. Горечь и боль измученного, опаленного пустыней тела. И отчаяние. Аарон уже не верил в то, что когда-нибудь выберется из пустыни. И жажда, дикая жажда. Он не пил целую вечность!

Галлюцинации. Они тоже посещали его регулярно. То Аарон видел впереди гигантскую змея, которая струился по песку, приближаясь к нему, изготавливаясь к фатальному броску, то в небе появлялись странные картинки. Он видел огромный замок сверху, словно был орлом и кружил над ним. Массивное сооружение с прозрачными стенами. Сквозь стены он видел комнаты и залы, заполненные людьми. В одной из зал он увидел висящий над полом саван, похожий на кокон гусеницы-шелкопряда. Из савана выглянула птичья голова с закрытыми глазами и загулила. Она издавала мурлыкающие звуки, напоминающие рефреном повторяющийся слог «гуль-гуль-гуль-гуль». В противоположном крыле замка Аарон увидел комнату. В комнате стояли дубовые полати, покрытые сложенной вдвое мешковиной, а на подстилке лежал ОН и спал.

«Извините, что вторгаюсь, но у меня важные новости», – прозвучал тихий скрежещущий голос Гончего.

Ааран выскользнул из чужого сновидения, но не торопился просыпаться. Его тело продолжало пребывать в дремотном состоянии, но мозг открылся навстречу общению и новой информации. Внутренним зрением Ааран прошелся по замку Межмирья, выискивая Гончего. Он нашел его в смотровой башне. Гончий свитый в кокон пристроился за спинами дозорной пары, выискивающей в кольцах Межмирья чужаков.

«Что случилось? Почему ты потревожил мой сон и прервал такие сладкие сновидения?» – спросил Ааран.

«Прошу прощения, мой повелитель, но это очень важно! Дозорные высмотрели в кольцах Межмирья возмущение».

«Что это? Уже угадывается контур?» – вопросил Ааран.

Он почувствовал дикое возбуждение, граничащее с сексуальностью. Он знал, что впереди предстояла схватка, а сражение всегда возбуждало его. Битва и секс – явления одного порядка.

«Что-то очень большое численностью. Четкости нет. Возможно, через несколько минут мы сможем сказать точно», – спокойно ответил Гончий.

«Откуда двигаются?» – спросил Ааран.

«Точно не с Земли. Я думаю, что это идут за Менялой Паломники».

«Вполне возможно, – согласился с версией Гончего Ааран. – Но мы готовы к их визиту. Никогда не думал, что нам предстоит вступить в схватку с Паломниками. Мы так давно двигались рядом друг с другом, не пересекаясь. Это даже будет занимательно. Предупреди меня, когда положение станет ясным».

Гончий промолчал, но Ааран знал, что его услышали.

Поход Паломников на замок Межмирья! Ааран чувствовал, что присутствует при историческом моменте, которому суждено осесть в хрониках и легендах. Паломники – противник непредсказуемый и могучий. По сравнению с ним гаргульи – дети, вышедшие с пращой против великана, вооруженного мечом. Паломники – обитатели разных миров, и что они несут в замок Межмирья, Ааран не знал.

«Это Паломники», – раздался голос Гончего.

«Сколько их?»

«Немного. Пара сотен».

«Это ты называешь немного? По сравнению с нашей стаей, их там – тьма тьмущая!» – возмутился Ааран.

«Мы наблюдаем. Мы пока не предпринимаем никаких действий».

«Ждите распоряжений. Я думаю».

Ааран знал, что они должны выиграть бой, но не сомневался в том, что в грядущей осаде замка Межмирья у них практически не оставалось шансов на победу. Слишком много Паломников отправилось выручать Менялу Душ. Почему Паломники готовы пожертвовать жизнями ради какого-то человечишки? Что он значит для Гроздьев Миров? Аарана это волновало мало. Для него Меняла – это радость для Бога-Императора, возможность вернуть безпризорному племени Дом. Аарана не интересовала планета, давным давно погибшая, которую мечтал воскресить Бог-Император, наполнив мечтой сердца горгулий, но он не мог себе позволить лишить горгулий мечты. Он должен был, во что бы то ни стало сохранить мечту и воплотить ее в жизнь.

«Опустите подъемный мост. Откройте все двери и ворота», – распорядился он.

«Что это значит?» – не понял команды Гончий.

«Мы не можем победить в открытом столкновении. Мы победим Паломников, заманив их в ловушку, из которой они не смогут выбраться», – пояснил Ааран.

«Я понимаю тебя, господин. Я разделяю твои мысли», – согласился Гончий.

«Всем гаргульям укрыться в замке и не показываться на глаза Паломникам. Разрешаю наблюдать за ними внутренним зрением, но не более. Будьте готовы к тому, чтобы по команде начать уничтожение».

«А люди?» – вопросил Гончий.

«Им надлежит встретить Паломников мечами и стрелами за внутренними стенами».

«Мы положим их всех?» – удивился Гончий.

Люди в замке Межмирья занимали важное положение. Они осуществляли охрану замка, выполняли все хозяйственно-технические работы. Они несли дозоры, кормили пленников и сторожили их. Пускать людей в расход – широкий жест, означающий, что вожак стаи предполагал в скором времени покинуть замок. Ааран надеялся, что так и будет.

«Оставь только тех, кто охраняет Менялу. Остальных вооружить – и на улицу. Пусть Паломники считают, что в замке только люди, и никого больше».

«Слушаюсь», – прошелестел покорный голос Гончего.

Ааран оставался наблюдателем, скользя взглядом по окрестностям замка. Он видел, как поспешно гаргульи покидают насиженные места. Они исполняли его приказ. Люди высыпали на улицу, взобрались на внутреннюю стену, где стали вооружаться. Открылись арсеналы, и потекла река заточенного железа. Мечи и щиты, колчаны с болтами и арбалеты, боевые топоры и секиры перекочевывали в руки защитников замка.

Тяжеловооруженные воины спустились на открытое пространство перед внутренними воротами и сгруппировались в боевое построение «кольцо тьмы». Массивные пехотные щиты уперлись в землю, образовав неприступный бронированный полукруг, за которым встали арбалетчики и копейщики с длинными толстыми копьями, предназначенными для сражения с конными отрядами на расстоянии из укрытия. Стены усыпали арбалетчики, готовящиеся к бою. Вспыхнул огонь под котлами, в котором плескалось масло. Оно готовилось для того, чтобы лить его на головы осаждающих.

Ааран знал, что людям не удержать Паломников. Люди были плохо обучены. К тому же их было мало. А волна, которая двигалась сквозь кольца Межмирья внушала уважение. От нее распространялась мощь и величие. Ааран не видел отдельных Паломников. Он мог лишь различать общую массу. Но ему и этого было достаточно. Ааран чувствовал, что среди Паломников присутствует Первородный в обличьи крылатого демона. Похоже, положение горгулий и их союзников-людей с минуты на минуту ухудшалось. Победить Паломников гаргульи при помощи хитрости и коварства еще могли, но вступать в противоборство с Первородным было равноценно самоубийству. И все же Ааран не паниковал. У него было припрятано несколько специальных фокусов.

«Среди Паломников Первородный», – вторгся в сознание Аарана голос Гончего.

Ааран по дрожащему скрипу голоса почувствовал, что Гончий испуган.

«Я чувствую его», – холодно отозвался он.

«Мы не можем сражаться с Первородным! Он наше проклятие и беда! Нам никогда не победить. Ты помнишь, что произошло с нашим Домом, когда Первородные нашли его?»

«Я все помню. Я живу значительно дольше, чем ты. У меня все эти истории на зубах скрипят».

«Мы не можем сражаться!»

Гончий был на грани паники и помешательства.

«Мы не можем победить… Мы должны уйти… Мы должны бежать… Назад, к Богу-Императору!..»

Это уже была истерика.

Ааран чувствовал, что Гончий еле сдерживается.

«И привести на своем хвосте Паломников с Первородным? Ты предлагаешь именно это?! Тогда нам уже не укрыться и не спастись! Первородный приведет за собой войска и наш новый мир так же исчезнет в пекле, как когда-то исчез Дом», – спокойно, точно разговаривая с взбалмошным ребенком, произнес Ааран.

Ему самому стало страшно. Нельзя было вообразить себе чего-либо более чудовищного, чем открытое столкновение с Первородным. Он понимал, что если они и выживут, то только благодаря чуду, но отступить не мог. Первородный вполне мог выследить их по волнению Межмирового океана и по запаху, который они распространяли.

«Тогда давай отдадим ему Менялу Душ», – предложил Гончий.

«Это наша единственная возможность вернуть Прародину», – возразил Ааран.

«Да черт с ней, с этой Прародиной! В нее верит один лишь Бог-Император. Мы можем погибнуть – вот что главное!» – издал вопль ужаса Гончий.

«Мы остаемся в замке. Мы принимаем бой!» – отрезал все возражения Ааран.

Он выбрал путь для себя и стаи. Гончему ничего другого не оставалось, как подчиниться. Если уж умирать, то достойно.

Глава 15
Хранитель и Паладины

Видеофон истошно распевал «Хава нагилу» и при этом изрядно фальшивил. Жнец вздрогнул, разрывая узы сна, очнулся и осмотрелся по сторонам, пытаясь спросонья разобраться, кто и по какому поводу позволил себе его потревожить. Не найдя виновника случившегося, он обнаружил настырный видеофон, показывавший на дисплее встревоженное лицо личного секретаря отца Станислава. Вспомнив, что отец Станислав и он – одно и то же лицо, Жнец приподнялся, сполз с постели и дотянулся до видеофона. Ответив на вызов, он схватил бутылку, стоящую на столе, и опрокинул ее в горло.

В такой позе его и увидел на экране секретарь – отец Ганорий. Его лицо растянулось в ошарашенной улыбке, он судорожно сглотнул и кривым, как сучок, пальцем ткнул в экран.

– А-а… это как… Не понима…

– Чего бубнишь? – рявкнул Жнец, напрочь позабыв о духовном смирении и сане, возложенном на его плечи.

Увидев глаза отца Ганория, Жнец проследил направление его взгляда и обнаружил, что они остановились на бутылке, которую он держал в руках. Поводив бутылкой из стороны в сторону и убедившись, что глаза неотрывно следуют за ней, словно прилипшие, он расхохотался и заявил:

– Не боись, у меня сегодня разгрузочный день!

– Но вам же нельзя! Это же… А пост?! Как же…

– А мы никому не скажем, никто и не узнает! – заговорщицки подмигнул отцу Ганорию Жнец.

От такого панибратства секретарь побледнел и стал заикаться.

– Д-да. К-конечно. Ник-кому не скажем…

– Вот и ладненько! – обрадованно потер руки Жнец, водрузив бутылку с водкой на стол. – Что стряслось в нашем королевстве, если ты меня от дела отрываешь?

– С вами очень хочет встретиться Арвати Махони…

– Это что за фрукт? – перебил секретаря Жнец.

– Он представитель Православной Соборной Церкви Центральной Африки, – доложил отец Ганорий.

– А что, и такая есть? – удивился Жнец, чувствуя, как его голова медленно распухает, превращаясь в арбуз.

Только африканского священника ему сейчас не хватало!

– Этим летом вы должны были посетить патриарха ПСЦЦА, – напомнил секретарь.

Судя по его насмешливому взгляду, он уже искренне сомневался в здравом рассудке своего патрона.

– Если должен был, значит обязательно посетю – или щю? – не знаю как точно выразиться. А за каким лядом он сейчас приехал, вроде бы до лета еще пахать и пахать?

Жнец всеми путями пытался откреститься от визита африканского церковника. Встречаться с ним не хотелось. Когда такие проблемы, а твоя сущность раздваивается, подобно инфузории-туфельке, разве может быть дело до религиозных диспутов по вопросам вероисповедания.

– А вы передайте господину Арвати, как его там, Мах… Мох… что я болен и никого не принимаю. – Последняя попытка увильнуть от прямых обязанностей.

– Господин Арвати Махони просил передать, что он понимает, что его визит большая неожиданность для вас, и об этом визите вы не были предупреждены, но он все же просил о встречи с вами, поскольку до лета он может не дожить. Господин Арвати Махони безнадежно болен. Ему осталось жить считаные дни! – с траурным лицом, полным мировой скорби, доложил отец Ганорий.

– А я ему чем могу помочь? – изумился Жнец. – Отпустить грехи ему может и обычный священник, на худой случай, местный патриарх. Я тут при чем?

Отец Ганорий вытаращился на патрона, как грешник на явление ангела:

– Святой отец, а как же христианское сострадание, помощь страждущим?!

– Ага! – уныло кивнул Жнец. – Чувствую, вляпался я по самые уши, и какого хрена я в семинарию пошел?

Глаза отца Ганория превратились в два шарика – того и гляди, выскочат.

– Хорошо. Я приму африканца. Только вот сейчас для встречи с ним у меня нет времени. Назначь ему на будущей неделе. Так уж и быть, полчаса я ему выделю.

– К сожалению, это не возможно. Я взял на себя ответственность и отправил господина Арвати Махони к вам, – робко выдавил из себя секретарь.

– Что значит, к нам?! Куда это, к нам? – зловеще вопросил Жнец, чувствуя, как в душе медленно закипает гнев.

– Господин Арвати Махони выехал к вам в резиденцию, – пролепетал отец Ганорий. – Он настаивал на встрече с вами. Для него это дело первостепенной важности. А я вам звоню предупредить…

Извержение вулкана Кракатау, по сравнению с реакцией Жнеца, могло показаться детским пуком. Отец Ганорий, привыкший за долгие годы сотрудничества к смирению патрона, никогда не видел его таким взбешенным. Отец Станислав побагровел, на лбу вздулись жилы от напряжения, и ледяным тоном, не терпящим возражения, он сообщил отцу Ганорию, что они вынуждены будут расстаться. Глаза же Станислава Елисеева при этом полыхали огнем, от которого даже на другом конце видеокабеля можно было воспламениться.

Жнец разорвал соединение и медленно опустился в кресло. Если верить отцу Ганорию, то в скором времени у него в резиденции появится иностранная делегация к встрече с которой он не готов. Станислав думал, что пока он не разберется с собственной жизнью, делами церкви ему заниматься не придется. Однако он ошибался. Вспышка гнева, нахлынувшая на Жнеца, медленно улеглась, и он уже жалел, что так грубо разговаривал с отцом Ганорием. Отметив про себя при случае замолить грех перед незаслуженно обиженным секретарем, Жнец вышел из кабинета и отправился в гостевую комнату, где отдыхал Яровцев. Он намеревался его разбудить, но открыв дверь, обнаружил, что в комнате никого нет.

Жнец недоуменно пожал плечами и направился назад в кабинет готовиться к прибытию гостей, которые должны были вскоре появиться на пороге.

Приготовления заняли у отца Станислава минут сорок. Он побрился, проглотил две таблетки адсорбента, чтобы избавиться от последствий принятой накануне на грудь водки, умылся, причесал всклокоченные кудри и остановился перед гардеробом, размышляя, в каком же облачении лучше всего встретить африканца. Несколько минут колебаний привели к тому, что Елисеев надел строгий черный костюм с маленьким элегантным крестом на лацкане, повязал фиолетовый с отливом галстук и заколол его золотой булавкой в форме меча.

Приправив образ ароматом «Святого бенедиктинца», Жнец спустился на первый этаж, приблизился к входным дверям и распахнул их, чтобы столкнуться нос к носу с караулом из двух монахов, служащих в его епархии и двух африканцев в европейских одеждах, которые сопровождали иссиня-черного негра в разноцветных одеждах, где преобладали оранжевые и зеленые цвета, намотанным на голову высоченным тюрбаном с павлиньими перьями. Делегация медленно поднималась от лимузина по ступенькам дома Елисеева и выглядела весьма экстравагантно. Монахи, облаченные в церковные костюмы, отличающиеся от цивильных лишь расшитыми на спине и груди золотыми крестами, черные, как августовская ночь, африканцы-телохранители и разодетый точно петух миссионер.

Жнец не слышал, как подъехала машина – официальные делегации всегда пользовались только колесным транспортом. Он открыл дверь по наитию. Почувствовал, что на крыльцо поднимаются чужаки, и встретил их. Обменявшись приветствиями, согласно церемониалу, отец Станислав пригласил африканцев в дом. Монахи, поклонившись патрону, удалились к лимузину.

Отец Станислав провел гостей в гостиную на первом этаже и предложил располагаться как дома. Африканец в попугайском костюме опустился на диван. Телохранители заняли позицию по разные стороны от босса.

Первые полчаса разговор шел о погоде, внешней политике, церковных делах в Африке и в России. Арвати Махони общался с отцом Станиславом через переводчика. Им оказался один из телохранителей. Жнец не различал их, назвав про себя: «двое из ларца одинаковых с лица». Разговор протекал в спокойном, холодно-учтивом тоне. Арвати Махони изучал отца Станислава. Отец Станислав изучал Арвати Махони. И оба получали удовольствие от этого процесса.

Наконец в разговоре произошел перелом. Миссионер вскинул руку, останавливая велеречивую речь переводчика и пробурчал что-то на своем языке. Переводчик нахмурился. Второй телохранитель скорчил зловещую рожу. Оба поклонились и направились прочь из комнаты.

Жнец проводил их недоуменным взглядом, размышляя, каким образом африканец намерен общаться с ним без переводчика, или они будут получать удовольствие от созерцания друг друга. Его сомнения развеял Арвати Махони. Он открыл рот и заговорил на чистом русском языке, в котором не было даже намека на акцент.

– Я приехал к вам с миссией чрезвычайной важности.

Жнец нахмурился. Очень он не любил всяких мессий и провозвестников.

– Я слушаю вас. Что от моей скромной персоны потребовалось ПСЦЦА? – учтиво спросил он.

– Моя миссия не имеет никакого отношения к ПСЦЦА.

Жнец насторожился.

– Вы прекрасно говорите на русском, – отметил он.

– В свое время я учился в Москве. Студенческие годы наложили отпечаток, хотя с той поры я ни разу не бывал в России, – улыбнувшись, ответил Арвати Махони.

– Итак, я слушаю вас. Что привело вас ко мне? Чем я могу вам помочь? – улыбнулся в ответ отец Станислав.

– Один вы мне помочь не сможете. Вас должно быть трое.

В глазах Арвати Махони сверкнула живая искорка.

– Не понял? – сухо отозвался Жнец.

– Давайте я расскажу все по порядку, а потом мы перейдем к тому, что мне нужно от вас и как я вас нашел, – предложил Арвати Махони.

Отец Станислав кивнул, соображая на ходу, как вызвать из лимузина монахов-охранников. Он уже начал опасаться находиться наедине с африканцем, выказывающим явные признаки шизофрении.

– Так заведено в мире. Кто устроил такой порядок, я не берусь сказать. Но так происходит с начала времен. В мире появляется Меняла Душ. Посвященные говорят, что Меняла приходит тогда, когда в мире наступает переломный момент. Когда человечество становится на грань выбора между разными путями развития. Я не берусь судить, так ли это или нет. Я считаю иначе, но мое мнение не играет роли. Меняла Душ – это обычный человек, наделенный Даром. Нередко он живет, сам не подозревая о том, что сокрыто в его глубине. А потом наступает час, когда Дар пробуждается в нем, и он не может уже жить иначе. С открытием Дара в себе Меняла преображается сам. Дар накладывает отпечаток на всю его жизнь.

– И в чем же заключен его Дар? – перебил африканца Жнец.

– Он меняет человеческие души. Он видит человека насквозь, видит его душу и те обстоятельства, которые влияют на ее развитие. Душа человека при рождении похожа на зародыш, который развивается по мере развития ее носителя. Когда человек умирает, душа перерождается и все начинается сначала. На душу воздействуют тысячи факторов, обращая ее то в сторону света, то в сторону тьмы, но поскольку события эти равноценны, то большая часть душ соблюдают равновесие сил. На этом принципе зиждется жизнь на Земле. И не только на Земле. Все мироздание стоит на прочном фундаменте равновесия сил. В мире не может царствовать один свет. Но мир не может быть постоянно погружен во тьму.

Меняла Душ одним своим существованием нарушает равновесие. Он видит душу, видит то, как развивалась душа, и те обстоятельства, которые повлияли на ее развитие. Но этого мало. Меняла Душ способен изменять события, оказавшие влияние на того или иного человека, и тем самым обращать его душу в сторону света или в сторону тьмы. За все время существование Менял не было еще ни одного, который обращал бы людей к тьме. Почему это так, я не могу сказать. Наверное, это связано с тем, зачем Менялы приходят в мир. Я считаю, что Менялы появляются в те отрезки истории, когда чаши весов мирового равновесия склоняются в ту или иную сторону. Как показывает исторический опыт, в основном человечество клонится во тьму, и тогда появляется Меняла. Его миссия – вернуть миру равновесие.

И вроде бы Меняла Душ – это благо. Но есть в нем изъян. Когда его миссия выполнена, он не может остановиться. Ведь его жизнь заключена в изменении человека, и он продолжает кроить Вселенную под себя, чем приводит ее к апокалипсису. Есть мнение, что за каждым Менялой Душ виднеются рога Князя Тьмы и пованивает серой. Вполне возможно. Я не берусь об этом судить. Хотя история показывает, что Меняла Душ выгоден более тьме, чем свету. Поскольку, когда равновесие восстановлено, Меняла продолжает обращать людей ко свету, чем и дает фору тьме. А вслед за этим происходит прорыв инферно. И наступает апокалипсис.

– И что, все это уже было? – недоверчиво поинтересовался Жнец.

– Нет. Апокалипсис на Земле ещене наступал еще ни разу, но только благодаря Паладинам.

– Так, и кто такие Паладины? И при чем тут я? – теряя последние капли терпения, спросил Жнец.

– Паладины появляются в тот момент, когда Меняла Душ, добившись равновесия чаш, начинает клонить их в сторону тьмы. Они призваны в мир, чтобы вернуть равновесие. По обыкновению, когда Паладины находят Менялу, чаши уже находятся в такой критической точке, когда для того чтобы их уравновесить, приходится прибегать к крайнему средству.

– К какому? – с затаенной злобой спросил Жнец, чувствуя, что ему повезло в который раз столкнуться с религиозным шизофреником.

– К искупительной смерти Менялы. Только смерть самого Менялы может вернуть чаши в начальное положение. Безусловно, самих чаш в реальном виде не существует, это образное выражение.

– Но если убить Менялу, то все, что он изменил, потеряется? – попытался возразить Жнец.

– Почему это? – удивился Арвати Махони. – Смерть Менялы не зачеркивает те изменения, которые он произвел. Но само по себе насильственное умерщвление такого существа, как Меняла, приводит к выплеску дикой темной энергии и в итоге к уравновешиванию чаш. Мессия должен погибнуть, иначе он не мессия.

– И как Паладины находят этого мессию, и откуда они узнают о его существовании и разбираются во всей этой мути, что вы мне тут наговорили?

– В этом им помогают Хранители. Они существуют с начала времен. Они передают из поколения в поколение знания о Меняле Душ. Они знают, когда появляется Меняла, и когда появляются в мире Паладины. Тогда и наступает время для их миссии. Хранители чувствуют Менялу и Паладинов на расстоянии. Они в точности могут указать место, где находятся Паладины и Меняла. Их миссия заключается в том, чтобы найти Паладинов, показать им местонахождение Менялы и наставить на путь. Вот теперь мы и добрались до причин, которые привели меня к вам.

«Наконец-то!» – воскликнул про себя Жнец.

– Я – Хранитель! – торжественно объявил Арвати Махони.

– Что ж, поздравляю вас, – произнес Жнец.

– А вы – Паладин. Один из трех.

Жнец хмуро посмотрел на Арвати Махони, пытаясь понять, как ему следует реагировать на слова африканца. То, что именно так все и обернется, отец Станислав догадывался, но отказывался верить до последнего.

Несмотря на кажущееся недоверие, которое выказывал отец Станислав, слова Арвати Махони ложились на благодатную почву.

– Не понял! – произнес Жнец.

– Паладины оказываются среди людей, которые прошли через Изменения Менялы Душ. После того, как Меняла проводит Изменение, реальность начинает перестраиваться под новые обстоятельства. А потом человек, над которым совершили Изменение, и те, кто так или иначе были вовлечены в сферу действий этого человека, забывают о том, как все было до Изменения, и начинают жить по-новому. Паладины помнят все. И теми, кем они были до Изменения, и всю свою новую жизнь. В результате очень часто мы находим Паладинов на грани безумия.

Стрела попала в цель.

Жнец вытаращился на Арвати Махони безумными глазами. Теперь он поверил ему от начала и до конца. В каждой детали и мелочи он поверил ему и увидел, что подходит на роль Паладина. Он помнил обе свои жизни. Но вот Яровцев… Он тоже почувствовал Изменение, но Меняла не трогал его. «Может ли он быть Паладином?» – задался вопросом Жнец. И тут же озвучил свои сомнения.

– Паладин не обязательно тот, кого непосредственно изменили. Он может находиться неподалеку от Изменения, но его это Изменение коснулось. И он помнит о нем, – развеял опасения отца Станислава Арвати Махони.

– В таком случае, нас только двое, – сказал Жнец.

– Этого не может быть! Паладинов всегда трое. Так ведется исстари, – возразил ему африканец. – Хотя я нее чувствую сейчас присутствие третьего Паладина в мире. Но когда я летел сюда, я чувствовал его. Значит, он есть.

– Мальчик! – ошарашенно выдохнул догадку Елисеев.

– Мальчик?! Какой мальчик? – заинтересовался Арвати Махони.

И Жнец рассказал о своей встрече с Менялой Душ, о том, как на него вышел Ярослав Яровцев, и о том, как они отправились на место рандеву с Менялой, где столкнулись с птицеголовыми рыцарями и мальчиком, который явно чего-то ждал.

Арвати Махони задумчиво выслушал отца Станислава, пожевал мясистую негритянскую губу и задумчиво произнес:

– Вполне возможно, что мальчик и был третьим Паладином. А вот рыцари с птичьими головами меня заинтересовали. Дело в том, что я чувствую Менялу Душ, но сейчас его нет в нашем мире.

– Это что за бред?

– Мироздание напоминает бескрайнее море слипшейся красной икры. Каждая икринка – отдельный мир. Меняла Душ оказался в другом мире или на границе между мирами. И, как я чувствую, его удерживают насильно. Появление птицеголовых не случайно. Думаю, что это они и удерживают нашего Менялу.

– То есть он находится вне пределов нашей досягаемости?

– Отнюдь, – возразил Арвати Махони. – Удержать Менялу насильно нельзя. Он уйдет из любой ловушки. К тому же у него масса времени. С того момента, как в нем просыпается Дар, он становится бессмертным.

– Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – горестно вздохнул Жнец. – Как я понимаю, мы с Яром должны убить Менялу?

– Именно! – подтвердил Арвати Махони.

– А почему ты, Хранитель, считаешь, что время для его смерти наступило? Мы что, находимся на грани апокалипсиса?

– Да!

Жнец умолк, переваривая услышанное. Спустя минут пять, он спросил:

– Ты уверен?

– Неужели ты сам не заметил этого? Наводнения, ураганы, смерчи, цунами… За последние сто лет количество природных катаклизмов возросло в десятки раз. Тебя это не наводило на размышления?

Жнец кивнул.

– А то, что произошло недавно в Японии? Когда целый остров погрузился под воду, а восемьсот тысяч погибших в Азии от землетрясений и цунами?

Жнец опять кивнул.

– И последнее. На Земле проступил знак Сатаны.

– Это что за хрень такая?!

– Каменные гигантские столпы. Один вырос на месте погибшего острова в Японии. Второй в Америке – об этом говорили мало. Третий появился в Австралии. Четвертый – в Чили. Четыре дня назад последний столп вырос в Антарктиде. Фигура закончена. Метка Сатаны проявилась!

Видя непонимающий взгляд Жнеца, Арвати Махони пояснил:

– Если соединить все эти столпы воображаемыми линиями, получится пятиконечная звезда, если обвести ее кругом – получится знак Сатаны. Апокалипсис начнется при следующем изменении. Так что нам на руку то обстоятельство, что Меняла Душ находится вне пределов нашего мира. Я приведу вас к тому месту, где он вернется в наш мир, и вы убьете его.

– Но это же просто! А если это так просто, почему никто не знает об этом? Хотя бы взять эти столпы?

– Все видят разрозненные факты, но никто не додумался соединить их. В мире происходит масса вещей, среди которых эти подсказки теряются.

– Значит, у нас совсем нет времени? – переспросил Жнец.

– Совсем, – подтвердил Арвати Махони.

– Куда же запропастился этот Яровцев? – озабоченно спросил сам себя Жнец.

Он ни на секунду не усомнился в правоте Арвати Махони. Он чувствовал, что Хранитель говорит правду. Но ему эта правда не нравилась.

– А почему Россия? – спросил он.

– Не понял? – сказал африканец.

– Почему Меняла явился в России?

– Меняла действительно родился в России, но он кочевал по всему миру. Перевес произошел в России. Поэтому и Паломники избраны из числа россиян.

– А почему Хранители… – Жнец замялся, пытаясь сообразить, как задать вопрос более корректно.

– Черные? – подсказал нужное слово Арвати Махони.

– Ну, да.

– Колыбель человечества находится в Центральной Африке. Так и повелось, что Хранители оттуда. Только вот нам, Хранителям, все сложнее и сложнее находить Паладинов. Часто это сопряжено не с нашими способностями, а с чисто финансовыми затруднениями. Билет из Африки на другой конец света не дешев. Я в реальной жизни, до того, как во мне проснулся Хранитель, был простым шаманом в малочисленном племени.