Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Песня снежинок

 
В белом оперенье
Ангельского струга,
В снеговом скольженье
Над зимой-волной, –
 
 
О дитя! Упруго
Мы плывём без тренья,
В мантии служенья,
Парусно-льняной.
 
 
Влюблены друг в друга,
В вихре-отторженье,
Мы горды в горенье,
В пляске под Луной, –
 
 
О дитя! В круженье
Счастья и испуга,
В круговерти зренья
Звёздно-неземной.
 
 
Мы – спираль, движенье
Снегового круга,
Жизни повторенье,
Колкий зимний зной, –
 
 
О дитя! Мы – вьюга,
Ледяное жженье,
Оплодотворенье
Ночи ледяной.
 

2003

«Былое вернуть невозможно…»

 
Былое вернуть невозможно,
И Храм уже продан с торгов.
В нём тени и отсветы ложных,
Погибель сулящих богов.
 
 
Как в красной карете – в комете
Четвёрка незримых коней
Влечёт Ускорителя смерти,
И твердь содрогнулась под ней.
 
 
Не только на юность – на старость
Не стало меж чёрных гробов
Надежды. И только осталось
Оплакать земную любовь.
 
 
Оплакать небесную веру,
И вместо дождя на губах,
Как жженье, почувствовать серый,
С небес низвергаемый – прах…
 
 
…Но кто-то зовёт, окликает,
Хотя и невнятны слова,
И медлит закат – намекает,
Что чем-то надежда жива, –
 
 
Ещё и светло, и тревожно,
Не поздно душою прильнуть
К Тому, для Кого всё возможно:
Возможно былое вернуть!
 

2003

«Не будущим, но только прошлым…»

 
Не будущим, но только прошлым
Жива душа в цветенье лет.
А тем, кто забывает, – грош им
Цена! Им будущего нет.
 
 
Им – только грохот, чтоб забыться,
Им топот пляски костяной,
Уже их пепельные лица
Накрыты белой простынёй.
 
 
Но из далёкого далёка,
По водам канувшего срока,
Тишайший голос доплывёт:
«Светильник тела – это око!»
И кто услышит – оживёт…
 

2004

Листва и хвоя

 
В пространстве леса вольном
Для сердца выбор есть
Меж лиственным и хвойным, –
И что же предпочесть?
 
 
Ступени тяжких елей? –
По ним за шагом шаг
Восходит еле-еле
К бессмертию душа,
 
 
И ты за плату нанят,
Но страшен шаг любой,
И вниз наклоном манит
Углов еловых боль.
 
 
Иль взмыв берёзы лёгкий
И клёна горний взлёт? –
Тот путь, где рай далёкий –
Уже сейчас, вот-вот,
 
 
А там – и вечность даром,
И листьев благодать:
Душа, учась их чарам,
Научится летать –
 
 
Но нет, уже умеет,
До неба – только взмах,
Лишь светлым взором смерит
Оставленных впотьмах…
 
 
В пространстве жизни вольном
Для сердца выбор есть
Меж лиственным и хвойным, –
И что же предпочесть?..
 

2004

Вечный лик

 
Как я помню эту речку –
Прямиком сквозь березняк!
Но не вымолвишь словечка,
Не вмешаешься никак.
 
 
Там в луче листва застыла,
Дышит золотом вода,
Но ни с фронта нет, ни с тыла
Возвращения туда.
 
 
Ни тропинки, ни дорожки
Нет ни днём, ни под луной,
И стоишь ты, огорошен
Безвозвратностью земной.
 
 
Нет, не царство ледяное –
Там всему дано цвести,
Но движение иное
Невозможно привнести
 
 
В те затверженные речи,
В те – по кругу голоса,
В то ближайшее далече,
В те земные небеса…
 
 
Это детство – звонкой речкой
Сквозь полей прогорклый дым,
Это жизнь – мгновенной свечкой
Перед Ликом золотым.
 
 
Снимок дня застыл и высох,
Но в движенье недвижим
Вечный Лик в волне и высях:
Близок – и непостижим…
 

2004

«Клейкий радостный лист…»

 
Клейкий радостный лист –
Откровенье великого Бога!
Проповедник и мист,
Вся в движенье зелёная тога,
 
 
Первый лист городской,
Что в ручей изумлённо глядится,
Чтобы снежный раскол
Обратился в живое единство!
 
 
Свежий трепетный лист –
Приговор ледяным нашим судьям!
Мы ещё не сдались
И сдаваться вовеки не будем,
 
 
Умертвить нас не смог
Бесноватый буран белолицый,
Потому что в нас –  Бог,
И весной Он велит нам раскрыться!
 
 
Хрупкий, бережный лист,
Светлый сплав ликованья и боли,
Мира горнего близь
В отступающей зимней юдоли!
 
 
Ты наш вестник и жрец,
Ты явился, чтоб к Солнцу увлечь нас,
И, хоть жизни – в обрез,
Но в тебе нам дарована Вечность!
 

2004

«На Земле торопись или мешкай…»

 
На Земле торопись или мешкай
Меж разбойников и торгашей,
Но ядру в этом крепком орешке –
Невместимо привольно душе!
 
 
Замыкая свой слух от историй
О провалах, и безднах, и рвах,
Ей бы петь в этом тесном просторе,
Ущемлённой в небесных правах.
 
 
Всё бы петь и вытягивать в ноты
Площадь, пригород, милость и гнев,
И выравнивать судеб длинноты
В нескончаемый Божий напев!
 

2004

«Твой ли звон, твоё ль жужжанье…»

 
Твой ли звон, твоё ль жужжанье
Кружит, лето охватив,
Ювелир тончайших граней,
Мастер полдней золотых?
 
 
Ты ль чуть слышным учишь свистом
Мой весомый, сонный стих
Быть легчайшим, серебристым,
Чтобы он в ночи не стих?..
 

2004

«От неба – толстенный…»

 
От неба – толстенный
Наслой, и до дна – поколенье:
О башни и стены –
Костяк бытия, укрепленье,
 
 
О кремль костяной, нерушимый,
О ствол разветвлённый,
Где душам вершина –
Венец водяной и зелёный!
 
 
Но гавань другая
Проглянет сквозь горькие воды –
Грозя и пугая,
Сгущая в мгновения годы:
 
 
О хор мертвецов,
Заслони Измеренье Иное…
Но солнце – в лицо,
А зелёная глубь – подо мною!
 

2004

«Движутся звёзды…»

 
Движутся звёзды,
И движутся мысли за ними.
Плакать не поздно,
А духи вовек не ранимы. –
 
 
Души ранимы,
Тела, их пленившие, смертны.
Звёздам хранимым
Печали Земли незаметны. –
 
 
Звёздам – камням
Драгоценным в венце Жизнедавца:
Он их поднял
Надо всем, что спасти не удастся
 
 
В мире, гонимом
В ничто, словно пыль перед ветром.
Звёздам хранимым
Печали Земли незаметны.
 
 
Внятны одной
Лишь Луне эти плачи-печали,
И на ночной
Бедный мир она шлёт свои чары –
 
 
Дрёму, забвенье и страсть,
Три луча наважденья.
Но исчезает их власть
В горький миг пробужденья…
 

2004

«Что бы ты ни сказал и ни сделал…»

 
Что бы ты ни сказал и ни сделал –
Облака тебе не превзойти.
Видишь, к вечеру – белый на белом –
Пролетающий облак затих?
 
 
Вот утихнула птичья капелла,
Что ни делай – день снова минул.
Видишь, вечером – к белому белый –
Пролетающий облак прильнул?
 
 
Дел исток – испарился и высох,
Слов исток – приобщился к векам:
И душе – не затихнуть ли в высях,
Не прильнуть ли к родным облакам?..
 

2004

«Старинные открытки…»

 
Старинные открытки –
Запечатлённый миг!
И времени в избытке
У тех, кто жив на них.
 
 
О безмятежность рая,
Где видеть – значит быть,
И ту же чашку чая
Возможно вечно пить!
 
 
Но за окошком – тучи
На чаепитье свой
Бросают взгляд – и жгучий,
И злобно-грозовой.
 
 
И отсвет чёрно-красный
На скатерти лежит,
Свеча чадит и гаснет,
И чай в руке дрожит.
 
 
И мы дремотно знаем
Что призрачен наш лад,
Что над минутным раем
Навис тяжёлый взгляд.
 
 
И мы на той открытке,
Блаженствуя, живём,
Где время – сеть для рыбки,
А вечность – водоём.
 
 
Но вечность – лишь в секунде,
Прозрачно-велика…
Как радостно и трудно
Уйти от рыбака!..
 

2004

«Даруй нам, о Небо, ту дивную встречу…»

 
Даруй нам, о Небо, ту дивную встречу,
Ту новую встречу у грёз на границе,
В которой – не прикосновеньем, не речью,
Но взлётом живут, как весенние птицы!
 
 
Даруй нам, о Небо, такое свиданье,
Такое июнем Твоим любованье,
Где кроной кленовой ликует рыданье,
Где свет незакатный – и нет расставанья!
 

2004

P. S.

 
Глаза закрою – и слушаю,
Уже затаив дыханье,
И снова твержу. И лучшее
Из этого – станет стихами.
 
 
А чем обернётся отброшенное,
Не взятое мной с собою?
Быть может, оно, непрошеное,
Вернётся – моей судьбою?..
 

2004

«О чём же речь? Покуда речь звучит…»

 
О чём же речь? Покуда речь звучит
От сердца и негромко,
Покуда ход её не нарочит,
Как летние полупотёмки,
 
 
Где звёзды пахнут влагой и травой,
Но взгляд их светел над земною гущей,
Покуда узнаваем голос твой
Душою любящей и памятью живущей, –
 
 
О чём же речь и можно ли скорбеть?
О чём жалеть, горя и не сгорая,
Покуда сумрак продолжает петь
Среди земного полурая?..
 

2004

Французский стих

 
Французский стих изящно изощрён,
Он обещает, даже увещает:
«В глазах рябит. Мы вовремя умрём.
Жизнь так шумна. Кончина очищает».
 
 
А впрочем, оглядись и погуляй,
Коль смерть даёт осечку и отсрочку. –
 
 
Французский стих смыкает лет цепочку,
И краткий миг преобразует в рай,
И в многоточье расширяет точку.
 

2004

«Как реку берёт оторопь…»

 
Как реку берёт оторопь,
Когда она в море вливается,
Как радостно-страшно отроку,
Когда в нём страсть открывается, –
 
 
Так речь твою слышу ясную,
Гляжу в глаза твои светлые:
Ликую в ночи – и сетую,
Под солнцем скорблю – и праздную…
 

2004

«Воспоминанье о невозвратном…»

 
Воспоминанье о невозвратном:
– Не отвергайте его! Он брат нам!..
 
 
Взоры нависли зимнею тучей:
– Не изгоняйте его! Он – лучший!..
 
 
Солнце всё ниже, а круг всё уже:
– Не проклинайте его! Он нужен!..
 
 
Разум темней, горизонт багровей:
– Не убивайте!.. – Ручей крови.
 

2004

Ближнему

 
…Луч мученья, время длящий,
Снова с дрожью узнаю,
Вижу ясный взгляд молящий
Там, у ночи на краю.
 
 
И в предсмертном междустрочье,
Мук и песен не тая,
Мы живем не днём, а ночью –
Божьей ночью Бытия…
 

2004

Московские байки
Из цикла

[1] Чародей Брюс

 
Когда в Россию превращалась Русь –
Ну, при царе Петре, жил в Сухаревой башне
Учёный звездочёт, шутник всегдашний,
Большой кудесник – знаменитый Брюс.
 
 
В те дни купцам совсем житья не стало:
Так издевался Брюс, глаза им отводил,
Что в лавках их то молния блистала,
То нападал на них медведь, то крокодил!
 
 
Купчину бросит в пот, купчину вгонит в дрожь,
Кричит… Протрёт глаза – ан ничего и нет.
А пристав прибежит – и грозно: «Что орёшь?
Что баламутишь люд?! Давай кошель монет!»
 
 
И так, бывало, десять раз на дню…
Тут приезжает царь – все с жалобами в ноги.
– Что? Снова этот Брюс? Его я разбраню,
Ему я возбраню! Мои расправы строги! –
 
 
И – к Брюсу в башню Пётр: – Ты что народ мутишь?
А Брюс чертит коня с простёртыми крылами:
– Смотри, вот чудо-конь: садишься – и летишь!
И вот уж с Брюсом царь парит над куполами
 
 
Московскими… Какой просторный, светлый вид –
До самой до Оки: всё пашни, поймы, храмы…
– Ну, – молвит Брюсу Пётр, –
       ты, малый, башковит!
Давай же мы с тобой великими делами
 
 
Займёмся: Англии я объявлю войну,
Ты ж на врагов нашлёшь
         тех, мысленных медведей, –
И пусть от ужаса их флот пойдёт ко дну!
Теперь смекнул, сколь близок путь к победе?
 
 
– Царь, – отвечает Брюс, – ни одного купца
Я не обворовал. А те медвежьи рожи –
Для шутки напускал. Ни штуки сукнеца
Не взял у них! Тем более негоже
 
 
Врагов обманывать, у них победы красть!
…Тут смотрит царь, а он –
          вновь в Сухаревой башне.
И чует – не на всё его простёрта власть.
И стало тут Петру изрядно страшно…
 
 
…И часто над Москвой тот Брюс несокрушимый
Летал и грохотал: кто видел – тот дрожал!
А позже создавать летучие машины
Все стали по его – по Брюса – чертежам,
 
 
А выдавали за свои! И ныне
Той техники крылатой, броневой –
Вон сколько развелось в небесной сини:
Запомни – чертежи украли у него!..
 

2004

[2] Брюс и его слуга

 
Опять же – Брюс, алхимик и колдун:
Чтоб дать своей науке продвиженье,
Пришлось ему продумать много дум…
А жизнь идёт к концу. Омоложенье –
 
 
Вот выход для него из тупика!
И что ж? Зазвал он верного слугу
В подвал, а там пристукнул старика,
Разрезал на куски – и ни гугу!
И засолил! Неделю, месяц ждёт,
А после – мажет мазями, водой
Особой брызжет – всё срослось, и вот
Встаёт слуга – пригожий, молодой:
 
 
Удачный опыт! А теперь нужна
Рука чужая, чтоб над ним самим
Всё то свершить… Но юная жена
У Брюса есть. И вот слуга, томим
 
 
Желаньем юным, входит в спальню к ней.
А у жены глаза ползут на лоб:
Ей не встречался – краше и стройней…
Они вдвоём готовят Брюсу гроб –
 
 
И ожидают часа… Учит Брюс
Слугу-юнца, чем кончить, как начать,
Даёт ему попробовать на вкус
Все мази – научает различать.
 
 
И вот под нож ложится!.. Тут слуга
Его на части режет, и – в засол,
А сам, разделав старого врага,
На долгий срок к жене его зашёл.
 
 
Проходит год – из Петербурга царь
Нагрянул: «Где мой Брюс?» Слуга – в подвал,
И долго там пробирками бряцал,
Согласно указаньям, что давал
 
 
Ему покойный… Вот вывозят гроб,
В нем Брюс – он целый, только неживой.
А Пётр – слуге: «Ты кто?» – «Его холоп!» –
«Да быть не может! Он – хозяин твой?!
 
 
Да и у него же старый был слуга –
Всего один!» Тут малый загрустил,
Его – на дыбу, и – вся недолга!
Он обо всем царя оповестил,
 
 
И – марш на плаху, со вдовой вдвоём:
Ведь, что сварил, то, братец, и вкусишь.
А Брюс уже – тяжёлый на подъём:
Проехал воз. Его не воскресишь!..
 
 
…Когда бы Брюс не сплоховал в тот раз
И вся наука не ушла бы с ним, –
То не было бы старости у нас
И каждый умирал бы молодым!
 

2004

[3] Марьина роща

1

 
Любовь – она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину –
Она её снесёт…
 
 
…Вот в Марьиной-то роще
Гуляет люд простой,
Тут лес довольно тощий,
А прежде был густой.
 
 
Тут – знает каждый житель –
История своя:
Тут с Марьей жил грабитель
По имени Илья…
 
 
…Илья был барский кучер
И барина молил,
Чтоб он его не мучил
И свадьбу разрешил.
 
 
А барин был упёртый,
Он сроду не любил:
Илью послал он к чёрту
И свадьбу запретил.
 
 
Илья ходил понурый,
А через год смекнул –
Зарезал самодура
И Марью умыкнул…
Любовь – она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину –
Она её снесёт…
 

2

 
…Москва людей видала,
Но тут семья-змея:
Ведь Марья всем гадала,
А грабил их Илья.
 
 
Толпой идут к молодке,
А мужу – то с руки:
Он режет в околотке
Людей и кошельки.
 
 
Не ведала бедняжка
О той его вине,
Но вскоре стало тяжко
Ей с ним наедине…
 
 
…Илья пришёл с охоты,
Сквозь ставенку глядит:
Сидит у Марьи кто-то,
Обнявшись с ней, сидит.
 
 
Илья за нож схватился
И крикнул: «Выходи!»,
Юнец бежать пустился,
У Марьи – нож в груди.
 
 
И в честь неё осталось
Названье рощи той –
Там лесу нынче малость,
А прежде был густой…
 
 
Любовь – она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину –
Она её снесёт…
 

3

 
…А муж-убийца скрылся,
Суров и нелюдим,
И до конца бы спился,
Когда б не сон один:
 
 
Чуть засыпать он станет,
Как облик неземной
Его зовёт и манит
Пресветлой белизной.
 
 
То Марьин дух являлся
И так прекрасен был,
Что грешник не боялся,
Но всё сильней любил…
 
 
Любовь – она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину –
Она её снесёт…
 

4

 
…Чрез много лет в пустыне,
На горочке крутой,
Явился в благостыне
Целитель и святой.
 
 
И все к нему стекались
Печаль свою лечить:
Пришёл и некий старец,
Чтоб сердце облегчить.
 
 
Святой встречает – крестит:
«Скажи, мол, что и как,
Рассеем, может, вместе
Души гнетущий мрак». –
 
 
«Любил когда-то, отче,
Я мужнюю жену,
Но муж её покончил,
И я себя кляну!»
 
 
Святой ему ответил:
«Нет, здесь вина моя,
И Бог тому свидетель,
Ведь я – злодей Илья!..»
 
 
…Три громких плача в келье
Внезапно раздались,
И люди не стерпели
И в келью ворвались:
 
 
Два старца, как два брата,
Рыдают, чуть дыша,
И с ними плачет чья-то
Незримая душа.
 
 
И отче молвит: «Стар я,
Но голос узнаю:
То с нами плачет Марья –
И, значит, не в раю».
 
 
Рыдают с нею старцы
И мыслят: как им быть?
Как на земле спасаться?
Как ближнего любить?..
 
 
Любовь – она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину –
Она её снесёт…
 

2004

[4] Анна Глинская

 
От основанья стен Москвы
Такого не было пожара:
Огонь ревел, земля дрожала,
Ни птиц не стало, ни травы.
 
 
Как летним утром вспыхнул храм
Воздвижения на Неглинной, –
Домов сгорела половина,
Святейший – еле спасся сам.
 
 
Иван Четвёртый в этот год
На царство Русское венчался –
От жара город закачался,
И люд сгорел, и вымер скот.
 
 
Посланцы горожан к царю
Стеклись в неистовой печали,
И скорбным хором закричали:
«Мы бабку видели твою –
 
 
Она тут шла с толпой бояр,
И то шептала, то вопила,
И кровью улицы кропила –
Вот оттого и был пожар!
 
 
Нам Анны ведомы дела:
Она младенцев в жертву бесам
Приносит. И наш город – весь им
Сожженьем в жертву отдала!..»
 
 
…Но Анны Глинской злобный внук
Казнил посланцев лютой казнью,
И люд, охваченный боязнью,
Замолк при виде этих мук.
 
 
Так Грозный на престол вступил,
Московским озарён пожаром,
И сорок лет подряд – недаром
Людскую кровь, как воду, пил:
 
 
В его, зарницах и громах
Бесовский хохот отзывался,
И чёрту верен оставался
Из рода Глинских чёрный маг!..
 

2004

«А трудно ли строку исправить?..»

 
А трудно ли строку исправить?
Но до рассвета помолчи –
И слушай темноту. С утра ведь
Душа другая, чем в ночи.
 
 
И днём усердствовать не надо:
Опасна видимости власть.
При ярком свете – хватит взгляда.
Оставь строку – как родилась.
 

2004

«…Пусть сквозь наши слова…»

 
…Пусть сквозь наши слова
Речь иная проглянет,
Что издревле жива
И вовек не престанет,
 
 
Что творила и синь,
И земные основы.
Занавески раздвинь:
Мы – окошки для Слова.
 

2004

Из книги «Хранимый синевой»
2005–2011

«…И листья клейкие вновь пахнут…»

 
…И листья клейкие вновь пахнут
Непредсказуемым и будущим,
И в небо луг ресниц распахнут
Движеньем детским, робко-любящим.
 
 
И, как тогда, окно раскрыто –
Поверх природы и истории –
Над миром, лабиринтом Крита,
В Едино-синее, Простое…
 

2005

Сумрак

 
Ах, снова ничего до ночи не успеем,
И сад нам словно незнаком,
Он пристань снам, жилище феям…
Вот, впрочем, и они:
«Мы тихо веем
Над пустотой, блюдя закон
Ухода, завершения, кончины…»
Откуда эти тени и личины?..
Бесплотный мир
Стал видим, осязаем,
Он, хоть и полутёмен – близок, мил,
И ты здесь словно бы хозяин
И обитал как будто в нём,
В священном сумраке, извечно,
Забыв, что освещенье днём
Совсем иное, чем под вечер,
Что многоцветная краса –
В том, отдалённом и другом…
Ты прав. Земные голоса
Уже не достигают слуха.
Мы перешли. Теперь наш дом –
Вот этот сумрак, полный духов…
 

2005

«На лучшее сердце надеется…»

 
На лучшее сердце надеется,
А дней уже наперечёт,
И всё же такая безделица
От скорби порой отвлечёт:
 
 
Подскачет, к примеру, воробушек –
Как зёрнышко, грусть украдёт…
Не лучшее – ну так хорошее,
А среднее тоже сойдёт.
 
 
Но Синь и к последнему случаю
Примолвит, собой осеня,
Что это – из лучшего лучшее
В сиянии Божьего дня…
 

2005

«Осень. Снова подули библейские ветры…»

 
Осень. Снова подули библейские ветры,
Русло веков переполнилось водами Первотворенья.
Сколько ни видывал туч, и учений, и вер ты, –
Только теперь и созрело серебряным облаком Время.
 
 
Только теперь на поверхность причины незримые вышли –
И отразилось на лицах, что прежде таилось внутри,
И упорхнули под взором могучего Тишри
Птенчики стран – небиблейские календари.
 
 
Осень. Снова заполнили небо и землю библейские ритмы.
Снова душа утвердилась в древнейших, священных правах.
Чуткому слуху услышится эхо молитвы
В самых простых, обронённых прохожим словах.
 

2005

Струны

 
Мы струны, от нас остаются лишь песни,
Для нас и законы другие.
Для нас эта мука – умри и воскресни,
Мы струны – не цепи, не гири.
 
 
Струна разорвётся и снова срастётся,
Но сколько дрожать и страдать ей,
Пока напряжётся, пока отзовётся
Хоть нотой на зов благодати!..
 

2005

«…Как чисто бьётся сердце ветра…»

 
…Как чисто бьётся сердце ветра
В просторе страсти луговой!
А сколько троп, а сколько вер-то,
А как раскатист разговор
 
 
Лесов – со внемлющей душою!
И сквозь обычные слова
Проступит Слово столь большое,
Что и воспримется едва
 
 
Окрестной далью, ставшей слухом.
Случайный отзвук улови –
Воспримешь весть, воспрянешь духом
И вступишь в день своей любви.
 

2005

Хлыстовское

 
Как у батюшки родимого в дому –
Столько света, что не снилось никому!
 
 
Там сияние от свеч да от лампад,
Там и перлы, там и яхонты горят.
 
 
То сияние не свечек золотых –
Ликование всех верных и святых,
 
 
Не жемчужный и не яхонтовый свет –
Духов праведных собранье и совет!
 
 
Что ж мы, детушки, в потёмках-то сидим,
В мрачной клетушке невесело глядим?
 
 
Мы заплачем в помрачении своём,
Слёзно к батюшке родному воззовём:
 
 
«Заблудились мы, кривым путём пошли,
Светлу заповедь твою не соблюли!
 
 
Ты уж, батюшка, прости и не взыщи,
Нас к нетленному сиянью приобщи!
 
 
Хоть во тьме, да всё ж мы пташечки твои,
Не в ночи ли громко свищут соловьи?
 
 
Ты не нас ли кротким словом умилил,
Не за нас ли свою кровушку пролил?..»
 

2005

«Жизнь земная – сень странствий священных…»

 
Жизнь земная – сень странствий священных,
Сей сапфировый свод,
Реки в синих божественных венах,
Звон небесных забот,
 
 
Просторечные улицы-храмы,
Встреч воздушная блажь…
Из ветвистой святыни – куда мы?
Молви, молнии страж!
 

2005

«Сплетаешь невод из слогов и нот…»

 
Сплетаешь невод из слогов и нот,
Забрасываешь в синеву – и снова
Трепещет сердце и мгновенья ждёт,
Чтоб только уловить неведомое слово.
 
 
Казалось, будто поймано оно –
Но задохнулось или ускользнуло.
И неводу-сознанью не дано
Хоть что-то удержать, кроме морского гула…
 

2005

«Шитый жемчугом ворот…»

 
Шитый жемчугом ворот –
Побережье озёрное!
Не подкрадётся ворог:
Бдительны зори дозорные,
 
 
Утренние и вечерние,
Розданы копья прибрежным кронам, –
Не подступиться черни
К нашим хрустальным хоромам!
 

2005

«Ну что ж, пора признаться…»

 
Ну что ж, пора признаться
Пред вихрем-ураганом,
Что из гонимых наций
Ты ближе всех к цыганам:
 
 
Не только век в ответе
И ненависть людей,
Но в путь толкает ветер
И гривы лошадей.
 
 
И недоступна тайна
Душе – слепой царевне:
То ль начались скитанья
По чьей-то злобе древней,
 
 
То ль волей потянуло –
И, руки заломив:
«Вернись, о Мариула,
Степная Суламифь!..»
 

2005

«Я уже понял почти, что должно повернуться…»

 
Я уже понял почти, что должно повернуться,
Чтобы рассыпанный прах вновь собрался в горсти,
Чтобы посмертная маска смогла улыбнуться,
Чтобы засохший цветок захотел расцвести.
 
 
Боже! Но сколько ещё и завес, и ступеней,
Сколько в пылу вдохновения рваться струне,
Чтобы пробился тот луч и родился тот гений –
Гений, который поймёт не почти, но вполне!..
 

2005

Кантонист

Алексею Шаргородскому

 
Оторванный насильно от семьи,
В казарме позабывший запах дома,
Он в детстве корни потерял свои
И был привит к стволу другому.
 
 
Но Бог его помиловал и спас
Во многих битвах – пеших, конных…
Горело много свеч, и было много глаз,
Живых и неживых – на стенах, на иконах.
 
 
Ну как благодарить блестящую судьбу,
Где всё сверкало и играло?..
…Но вдруг он вспомнил бедную избу,
Вдруг перед взором генерала –
 
 
Нет, мальчика – возник дощатый аналой
С лампадкой, словно бы одной на целом свете,
И тихо плакали вокруг о доле злой
И старики суровые, и дети…
 
 
Но, лишь подумал он о них,
Хор грянул, будто бы над сценой,
И пастырь выступил, виденье заслонив
Расшитой ризой драгоценной.
 
 
И золота, и пенья блеск и власть!..
…Но почему в груди не умиленье – жженье?
Болело сердце, и душа рвалась
К тому – печальному – служенью…
 

2006