Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Деревья

От смоковницы возьмите подобие…

Мтф. 24:32

 
Пережил уже Всемирный потоп я,
Видел горы в белопенных коронах…
Дай же, Господи, мне взять подобье
От деревьев, Тобою сотворённых!
 
 
В их приливе сумею смыть я
Покрасневшей листвы своей греховность.
Ты сказал: «Подобие возьмите
От смоковницы». – Но нет у нас смоковниц!
 
 
Клёнов растопыренные пальцы…
«Вразуми! Дай понять, что путь утрачен!» –
Так руками развели скитальцы,
Воздух потрясён беззвучным плачем
 
 
Двух берёз простоволосых. Дрожью
Трёх осин с трепещущею мыслью.
Ивы мост, как хлебец, преломился, –
Выйти дай на неба бездорожье!
 
 
По ступеням сосны – от снов подняться,
Крепнуть в пепельной, еловой лаве –
И с приливом явора обняться
В обновляющей небесной яви!..
 

1986

Стамбул

 
Пустыню полуночи медленно пашем,
Упорные ученики:
С подзорных, упавших в Галактику башен –
Ислама живые зрачки!
 
 
Куда ни посмотрим –
Лишь пчёлы по стёклам
Ползут, но срисован с людей –
Таинственней прочих –
Воинственный почерк
На золоте – зренье – слюде…
 
 
Сумеют ли ныне
Глаза слюдяные
Сей жемчуг ночной истолочь
В алхимии силу?
Ужель погасила
Их – Тысяча Первая ночь?..
 
 
Султан! Созови в островерхих созвездьях
Провидцев оставшихся дней,
Скачи к воздаянью, победный наездник,
Сменяя века, как коней!
 
 
Там рай расцветает от наших открытий
И чахнет от наших утрат,
Там тоньше судьбы – полумесяца – нити
Над адскою бездной – Сират!..
 

1986

Туча

 
Туча сплющивает чаек,
Прижимая к жадной пене,
Туча время истончает
В остро бьющие мгновенья,
Ликованье источает
Злой волшбы простоволосой,
Туча точит молний косы:
 
 
Туча будет их просить
День разросшийся скосить!..
 

1986

Шаман

 
Ещё я тела не обрёл –
Душа в ветвях жила,
Над ней всевидящий Орёл
Распростирал крыла.
 
 
Он хрупкий слух мой согревал,
Мне веки открывал,
Он злые души разрывал
И в пищу мне давал.
 
 
Когда ж на землю я слетел –
Пылающий божок –
Я выбрал лучшие из тел
И страстью их зажёг.
 
 
И был рождён – душой свиреп
И с недругами смел:
Я не забыл, какой я хлеб
В гнезде орлином ел!..
 
 
…Входящий! Бойся молвить ложь,
Всё скрытое – открой!
Смотри – мой взор остёр, как нож:
Падёшь! Погибнешь! Стой!..
 

1986

Стекло

 
И размашисто ветру, и боязно,
Жёлтый день и просторен, и сжат,
От вдали проходящего поезда
В сельском домике стёкла дрожат.
 
 
Осень смыла преграды привычные,
И видать, и слыхать – далеко,
Чувства ближних теперь – наши личные,
Мысли дальних – дрожат, как стекло.
 
 
День окрепший, трубою подзорною
Стань, посёлки приблизь, города,
Чтоб узрел от вершины до корня я
То, что издали видел всегда:
 
 
Мир – прозрачен. И где бы мы ни были,
Сколько б мыслей сквозь нас ни текло,
Если кто-то кричит перед гибелью, –
Наше сердце дрожит, как стекло.
 

1986

Гносис

 
Сказал Филиппу вездесущий Дух:
«Стой на пути пустынном и безлюдном –
Ученика к тебе Я приведу!»
 
 
Апостол ждал, томясь под солнцем лютым
Жаровни года – месяца Таммуз.
И видит вдруг: незримая Десница
К нему вельможу катит в колеснице…
 
 
«Вот я на колесницу поднимусь,
Увижу: у него в руках Писанье, –
Апостол размышляет как во сне, –
И разъясню пророчество Исайи
Об Иисусе. Он поверит мне,
И я его крещу…»
 
 
…В какие дали
Вы ехали, и на пустом пути
Какой вы вести, замирая, ждали,
Чтоб душу оживить или спасти?
 
 
И сколько душ и вёсен отлетело
С тех пор, как Некто вас из тишины
Окликнул?..
 
 
…В медной колеснице тела –
Вы были в томный сон погружены…
 

1986

Граница

 
Стоят Философы на грани
Страны, чей воздух в камень сжат,
Смертельной правотою раня
Всех, кто пытается бежать, –
И знанья сок течёт кровавый…
А у Воскресного Ручья –
Стоят Поэты, омывая
Всех, кто ушёл из-под меча!..
 

1986

«…Как всё внезапно прервалось!..»

 
…Как всё внезапно прервалось!
Мы не договорили.
Я вижу жар твоих волос
И пламя светлой пыли,
 
 
И светом яворы зажглись
И в верности клянутся:
Я вижу всё… Какая близь!
И всё ж – не дотянуться…
 
 
Навек прощаясь с этим днём,
Мы думали – начало:
День звал, кричал, манил огнём –
Душа не замечала.
 
 
Так мы, сияя, разошлись,
Не чая разминуться.
Я вижу всё… Какая близь!
И всё ж – не дотянуться…
 

1986

Проповедь Деревьев

 
Растенья благодарны и смиренны,
Но благовестников, увы, так мало
Лес избирало истины ареной,
Чтоб зелень изумлённая внимала!
 
 
Однажды Будда проповедал рыбам,
И снизошёл до птиц Франциск Ассизский,
И обращался к безднам и обрывам
Какой-нибудь социалист российский…
 
 
А про деревья – начисто забыли.
Но, отирая ноги волосами
Дымам фабричным – истуканам пыли,
Они безгласно поучают сами.
 

1986

Австралия

 
Люди первые – с Солнца сошли
И застыли в наскальных рисунках:
Там несут кенгуру в своих сумках
Все рассветы, все пляски земли.
 
 
А последний – на Солнце взойдёт,
Всё возьмёт – и напевы, и краски…
И застыла скала и с опаской
Человека последнего ждёт.
 

1986

Августин

 
Блаженный Августин в четвёртом веке
Провозгласил познанья принцип некий:
«Лишь Бога я познать хочу и душу,
А больше – совершенно ничего!»
 
 
Такая в этом изреченье сила,
Что свой язык латинский прикусило
Тысячелетье, выслушав его!..
 
 
Но Ренессанс вошёл – и встал спиною
К святым словам. Познание иное
Он предложил: познанье вещества…
 
 
И вот, ещё чрез полтысячелетья,
Мы, замкнуты в наук железной клети,
Блюдём закон сиротства и вдовства…
 
 
Хоть бьётся, лишь кровавит крылья птица.
И многие хотели б возвратиться
К познанью Августина… Но членить
И проникать – наука научила,
И трудно душу чистой сохранить…
 
 
Не сам ли Августин – тому причина?
В его реченье – слов чрезмерно много:
Ведь и сама душа – частица Бога!..
 
 
Блаженный Августин вполне бы мог
Единственное слово молвить: «Бог!..»
 

1986

«Всё, что прежде создано…»

 
Всё, что прежде создано
На Святой Руси,
Светит с неба звёздами:
Лучик испроси
 
 
На дорогу тёмную
И тебе, и мне,
На судьбу огромную
В заповедной тьме.
 
 
Те пути исхожены
В праведные дни,
Те напевы сложены
Верными людьми,
 
 
И горят светилами
В зрячей высоте,
Чтоб не упустили мы
Тропку в темноте.
 
 
Как светить хотели вы
Грешным и святым –
Песней незатейливой,
Словом золотым!
 
 
Чтоб непроходимое
Время миновать, –
Милые, родимые,
Свет ваш будем звать!..
 

1986

«Узкая речка. Я тихо плыву…»

 
Узкая речка. Я тихо плыву,
И надо мной нависают лианы,
И, удивляясь, глядят павианы:
Где этот путник приклонит главу?
 
 
Солнцем пригорок безжалостно выжжен,
Лодка послушно пристала к нему.
Несколько ветхих соломенных хижин,
Кто-то навстречу идёт по холму.
 
 
Старцы и жёны подходят ко мне:
Долги разлуки, а встречи так редки.
Белые предки и чёрные предки,
Я вас нечасто встречаю во сне.
 
 
Это не рока червлёная нить –
Струйка журчащей, взывающей крови:
Здесь, между вами, главу приклонить.
Глиняный сокол стоит в изголовье.
 

1986

Хоровод

 
За чужие за грехи
Да за песни – за стихи
 
 
Шомполами в наказанье
Били молодца-хлыста,
Хмуря брови, у казармы
Царь стоял – считал до ста:
 
 
Мыли красным киселём –
Плоть слаба, да дух силён!..
 
 
– Как у Дона в половодье
Хоровод Христос водил –
Я в том чистом хороводе
Белым голубем ходил…
 
 
Хоровод я сам вожу –
В багрянице весь лежу,
Терновым венцом венчаюсь,
С синим небом обручаюсь,
На Голгофу восхожу!..
 
 
Я взойду к небесной сини
По рассветному лучу –
Там от спеси, от гордыни
Серафимов отучу:
 
 
Покажу – на век вперёд
Кровь к брусчатке прикипела,
Гляну с неба: чей черёд
Хоровод возглавить белый?..
 

1986

«Жизнь моя – Огненный Столп…»

 
Жизнь моя – Огненный Столп,
Путь стерегущий!
К морю бегущий –
Ужас рыдающих толп!
 
 
Всё – безнадёжно, случайно,
Кончено, верить нельзя…
И при последнем отчаянье –
В море стезя!..
 

1986

Елец

 
Отворяется ларец:
Древний, незнакомый
Город-ёлочка-Елец:
Храмы да хоромы.
 
 
И покуда сон плывёт,
Рассмотри, не мешкай:
В церкви белочка живёт,
Щёлкает орешки.
 
 
Родословье – тайный лес,
Пастухи да бары:
Клёны подбирал, Елец,
Ты берёзам в пары,
 
 
Ставил перед алтарём,
По-над белым краем…
Мы же – в душу всех берём
И не выбираем:
 
 
Любим, бережно несём
По льду белых Святок,
Потому что краток сон,
Снежный город краток…
 

1986

«Хранит ветла светло и кратко…»

 
Хранит ветла светло и кратко
Мою случайную догадку,
Что я открыл ей, проходя,
Под шум июньского дождя.
 
 
А мысль моя хранит всю зелень,
Весь мокрый блеск её ветвей,
И чем мы меньше их разделим –
Тем будем выше и правей.
 
 
Как мысли, даже самой тонкой,
От светлой влажности лесной
Отгородиться перепонкой,
Не говорю уже – стеной?
 
 
Какой дозор вперёд ни вышлю, –
Он возвращается, держа
Природу, смешанную с мыслью,
На остром кончике ножа.
 

1986

Из книги «Русская история в картинках»
1984–2009

Избрание веры

 
И не съвемы, на небе ли есмы были, ли на земли.
Несть бо на земли красота такая…
      Повесть временных лет
На славный спор о правой вере,
Во стольный Киев на ристанье
Пришли к Владимиру евреи,
Латиняне, магометане…
 
 
Князь истине внимал и бредням,
Всех выслушал – и всё отверг.
И вот на проповедь – последним –
Выходит цареградец-грек.
Вся проповедь ему приснилась
В ту ночь: про первородный грех,
Про смерть Христа и Божью милость…
 
 
И слушает Владимир-князь,
Словами вещими согретый,
Воспоминанием томясь,
Как будто бы уже не раз
Переживал и слышал это…
 
 
Он посылает ближних слуг
В различных вер святые храмы:
Пусть им подскажут взгляд и слух,
Какой из всех – прекрасный самый.
 
 
И вот ответ: «Всего светлей
Поют в Софии, в Цареграде,
И мы забыли, пенья ради,
На небе мы иль на земле!..»
 
 
…Века свершали над страной
Угрозы древних прозорливцев:
Господь велел осуществиться
Всем, не оставив ни одной
Напрасной. Поколений лица
Стирались мором и войной…
 
 
Но от конечного истленья,
Стирая грех, целя вину, –
Одно лишь Пенье, только Пенье
Спасало Русскую страну:
 
 
О звуки Слова, искры Света,
Что в первозданной тьме горел, –
Певцы Руси, её поэты
Единой страсти, разных вер!
 
 
В чащобе лет непроходимой –
Луч поэтический играл…
Хвала тебе, о князь Владимир,
Ты веру правильно избрал!..
 

1984

Борис и Глеб

Како и колико лежав, тело святого… светло и красно и цело и благувоню имуще.

Сказание о Борисе и Глебе

 
Борис и Глеб, как ягнята
От ненасытного волка,
Смерть принимали от брата –
Лютого Святополка.
 
 
Не убоялись злобы
И от убийц не скрывались,
Только плакали оба,
С плотью младой расставаясь.
 
 
И друг за друга просили,
И друг о друге рыдали:
Глеб – из осенней России,
Борис – из заоблачной дали.
 
 
И о земном уделе
Не сожалели нимало,
И у каждого тело
Нетленно благоухало.
 
 
В смертный час у обоих
Сердце расширилось вдвое,
И посейчас любовь их
Ливнем слетает на поле…
 

1984

Храм Софии в Новгороде

 
Расписали греки преискусные
Храм Софии: строго смотрит с купола
Вседержитель-Спас благословляющий.
 
 
А назавтра входят –
Спас на куполе
Сжал десницу, скрыл благословение!..
 
 
Изумились мастера. Решаются
Заново писать десницу Спасову.
Вдруг раздался Голос из-под купола:
– Не трудитесь, мастера умелые,
В сей руке держу Великий Новгород,
Как раскрою руку – город выпадет!..
 
 
…Пали греки ниц, а сами думают:
Что-то будет сей Великий Новгород?..
 
 
…И доныне видят племена земли,
Как во храме Софийском в Новегороде
Вседержитель-Спас благословение
Сжал в кулак –
И держит землю Русскую!..
 

1985

Иоанн Новгородский

Повелеваю ти: сеи нощи донеси мя из великаго Новаграда в Иерусалим…

Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим

 
Ночью бес искушает святого
И крадётся к нему всё ближе…
Вдруг святой произносит слово –
И становится бес недвижен:
 
 
«Горю! Пусти! Нет мочи!
Сними заклятье, отче!» –
 
 
Взвыл, глаза закатил, оскалясь…
«Нет! За то, что мне насолил, –
Над мальчишкой смеётся старец, –
Вмиг доставь меня в Иерусалим!»
 
 
И тотчас, изменившись в теле,
Испуская серную вонь,
Бес истёк, аки тьма, из кельи,
И у входа встал, аки конь.
 
 
И над злобой безвидных людей,
И над благостью гор огромных,
Странный свой прославляя удел, –
Ко святыням смиренный паломник
На творенье столь мерзком летел!
 
 
И дивилось всё поднебесье
Русской мысли предерзкой той:
Не кощунство ли, чтоб на бесе –
В Град Святой?!
 

1984

Михаил Черниговский

 
Михаил, князь Черниговский, вызван в Орду:
Там у входа в палаты Батыя
Два огромных огня зажжены, как в аду,
А за ними – кумиры литые.
 
 
– Князь, пройди меж огней
Для продления дней,
И пади пред богами – для счастья:
Коль падёшь, станешь хану ты брата родней,
Если ж нет – растерзаем на части!..
 
 
– Не нарушит никто из Христовых рабов
То, что в Божьих предписано книгах!
На груди моей – крест, и в груди моей –  Бог:
Пусть я жертвой паду за Чернигов!..
 
 
Просят русские слуги, пред князем склонясь:
– Ты не бойся, мы грех твой замолим!..
– Слуги, вы мне верны!..
Так ужель я – ваш князь –
Стану Богу слугою крамольным?!
 
 
Если я перед бесами ныне паду,
Крест святой на попранье им выдав, –
Город в рабство пойдёт, он падёт…
Я ль беду
На народ наведу, на Чернигов?!.
 
 
Он им в ноги бросает свой княжеский плащ:
– Возлюбили вы славу мирскую!
Пуще этих огней – адский пламень палящ,
Я же – в райских садах возликую!..
 
 
…Зазвенели сирот голоса, зарыдав
На высоких крутых колокольнях
Не в Чернигове только, –
Во всех городах,
Завоёванных,
Но непокорных!..
 

1985

Сергий Радонежский

Святый же… яко прозорливый имея дар, ведяще, яко близ, вся бываемая, зряше издалече… на молитве с братиею… предстоя о бывшей победе…

Житие Сергия Радонежского

 
Огоньки догорали средь воска,
Был сраженья исход предрешён,
И далёкое русское войско
Видел Сергий блаженной душой.
 
 
Ярко вспыхнет свеча, задымит ли –
Эти знаки святой понимал:
Пел святой – подвигался Димитрий,
Громче пел – низвергался Мамай…
 
 
Бились рати на поле далече,
Сергий взглядом над битвой витал,
Побеждая и жестом, и речью
И молчаньем смиряя татар.
 
 
Только вздрогнет вся певчая братья,
Если в пенье церковное вдруг
Лязг ворвётся мятущейся рати
Иль рокочущий конский испуг.
 
 
И поющему иноку мнится
То предсмертный, то радостный крик:
До зари заставляет молиться
Просветлённо-печальный старик…
 

1984

Алимпий-Иконописец

Некто, юноша светел…

Слово об Алимпии-иконописце

 
В пресветлый день, когда алтарь Успенья
Расписывали греки-мастера,
Юнец Алимпий краски растирал.
Вдруг раздалось торжественное пенье –
И белый Голубь облетел весь храм…
 
 
Алимпий прожил жизнь, но он душой всё там,
В том незабвенном чуде:
Его иконы – ангелы и люди –
Сияньем дня того освещены
И тела лишены,
Как Дух поющий…
 
 
А тьма вокруг – всё гуще,
Слабее зренье, ближе смертный час…
 
 
Когда отходим мы, в руках у нас –
Одно лишь неоконченное дело,
Оставленное на последний миг.
Всё прежнее – забылось, отлетело,
А это – главное – пред нами, и томит,
Как будто жизнь мы прожили напрасно…
 
 
Так и Алимпию уже рука
Не повинуется, и смотрит Лик прекрасный
Уже как будто бы издалека,
Едва задуман, чуть намечен, –
А кисти падают, и нечем
Помочь…
 
 
…Вдруг входит некто – юноша столь светел,
Что ни в один из прежних дней
Алимпий бы его и не заметил,
Решил бы – отблеск на стене…
 
 
Тот, Светлый, поднимает кисти,
И Лик последний, неземной –
Густых небес рисует высью
И умиленья глубиной…
И та икона – не сгорела
В пожары, войны, мятежи…
 
 
Но кто ты – Светлый, в ризе белой,
Художник юный? О – скажи,
Не ты ли – день, не ты ли – Голубь,
Что в храме юности поёт,
Не ты ли – взгляд, не ты ли – прорубь
В глаза Небес –
Сквозь жизни лёд?!
 

1985

Пётр и Феврония

 
Увидел как-то Пётр, что Муромский князь Павел,
Его родимый брат, внезапно заскучал…
Причину Пётр узнал – и Змея обезглавил,
Что к Павловой жене являлся по ночам,
По действию злых чар и в образе супруга…
 
 
Но Пётр, избавив брата от недуга,
Сам занедужил: весь в крови, пролитой Змеем,
Он был – и язвами покрылся в тот же час…
 
 
Мы ж ничего того оспаривать не смеем
И повторяем всё, как и дошло до нас.
 
 
Никак не может князь от язвы исцелиться,
Но наконец слуга ему приносит весть:
В селе рязанском есть Феврония-девица,
А у девицы той от язвы зелье есть.
Но благодарность Пётр ей должен не иначе
Воздать за врачевство, как сам на ней женясь!..
 
 
Однако ж был весьма недолго озадачен
Условьем этим князь:
«Да ладно – отшучусь да откуплюсь подарком!» –
 
 
И обещает ей…
И вот ему несут
С какой-то кислой жидкостью сосуд:
Он должен ею в бане жаркой
Весь натереться.
Лишь единый струп –
Не натирать…
И под вечер Петру
Топили баню. А уж поутру –
Князь исцелился!..
 
 
Но не так он глуп,
Чтоб на Февронии не знаемой, не знатной
Жениться! Князь дары ей шлёт…
И получает их обратно!
 
 
Выходит – исцелён бесплатно?
Ан нет! Вдруг струп единый тот,
Волшебным зельем не натёртый,
Растёт и ширится!.. И вот уж князь,
Пред тем насмешливый и гордый, –
Лежит весь в язвах, распростёртый
У ног Февронии, винясь
В неверности минувшей – и клянясь
В грядущей верности…
 
 
А как они
Потом святыми оба стали,
И как друг в друга были влюблены,
И как молитвой их исцелены
Бывали многие – об этом вы читали!
Мы обо всём поведать не сумеем…
А умерли они в единый час.
 
 
Мы ж ничего здесь добавлять не смеем,
Лишь повторяем всё, как и дошло до нас…
 

1984

Щил, посадник Новгородский

И видят в настенном писании… Щила во аде во гробе – голову же его вне ада…

Сказание о Щиловом монастыре

 
Щил был хитёр: он деньги в рост давал,
Разбогател – и, чтоб себя прославить,
Решился храм в честь Покрова поставить.
 
 
Святитель Иоанн его призвал:
– Ты ростовщик! Твой храм святить не буду!..
Тут Щил – рыдать взахлёб.
А Иоанн:
– Купи назавтра гроб
И ляг в него, облекшись в саван,
И пусть тебя во храме отпоют.
И если Бог тебя признает правым,
То жив останешься, и церковь освящу,
А коль умрёшь – ты грешник и кощун!
 
 
…Едва отпели Щила, –
Раздался гром, и в миг с очес
Со Щилом гроб исчез:
Его под землю нечисть утащила!..
 
 
Тут Иоанн велел иконописцам
Изобразить на фреске: «Щил в аду» –
И, в страхе, сам уйти уж торопился,
Как в ноги – Щилов сын:
– Чем отвратить беду?!
 
 
Святитель сжалился и рек:
– Потребно
Дней сорок в храмах сорока
Служить заупокойные молебны,
Не обходя раздачей хлебной
Ни одного во граде бедняка!..
 
 
…Сын Щилов сорок дней голодных кормит кряду:
Вдруг, на закате в день сороковой,
На фреске Щил задвигал головой –
Щил поднял голову из ада!..
 
 
Другие сорок дней молебны длят:
Уже по пояс Щил в смоле кипящей!..
 
 
На сто двадцатый день – Щил покидает ад!
Вдруг в церкви – гром!
В ней – гроб!
И в гробе настоящий
Явился Щил! Он мёртв,
Но он – в слепящем райском одеянье…
 
 
Так превратился в милостыни мёд
Весь чёрный дёготь Щиловых деяний!..
 

Суд над Максимом Греком

Исповедаю всей душой Богочеловека, воскресшего из мёртвых, а не «бесконечною смертью умерша», как проповедуют Его везде ваши толковые Евангелия!

Максим Грек. Сочинения

 
– Чужак, – видали умника такого? –
Желает исправленья наших книг!
Небось, как закуём тебя в оковы, –
Забудешь весь свой греческий язык
 
 
Со скверною латынию впридачу…
Не возражай! Заткни свой мерзкий рот!
Слыхали – всю Псалтирь переиначил,
И говорит, мол, «новый перевод»!
 
 
Иль думал – мы тебя не пересилим
С твоим заморским знаньем, самохвал?
Не ты ль над князем тешился Васильем
И супротив княгини волхвовал?..
 
 
Молчи! Не видим пользы. Вот вреда ты
Нанёс премного. Отрекись! А нет, –
Докажем вмиг: ты – турский соглядатай,
И все поймут, что твой пророк – Махмет!..
 

1984

Бдение

Да разумеет совесть прокаженну имущий…

Эпистолия первая Андрея Курбского

 
Ивана Грозного таинственные зимы
Раскаянья и ненасытного злодейства:
Всю зиму в зеркало заморское глядеться –
 
 
Меж Божьим образом и адской образиной
Мелькает жизни стриж.
Сорвётся…
Воспарит…
 
 
А царь давно уже старик:
В какой же миг
Господень Ангел, чист и грозен,
Сразит его – и заморозит,
И в Вечность – вот таким – внесёт:
 
 
В кривой, багровый миг паденья?..
В миг ясных, голубых высот?..
…В Эдеме иль в аду, продлится бденье?..
 

1984

Старец Варнава

 
Задумал Грозный брать Казань –
Призвал к себе Варнаву-старца:
– Чернец молитвой, может статься,
Поможет нам…
 
 
Но тот, прибыв, сказал:
– Царь, Небо ниспошлёт удачу,
Но я совет сначала дам:
Войска расставь – не здесь, а там,
Осаду всю – веди иначе…
 
 
Тут Грозный:
– Что?! Тебе в угоду –
Острить стрелу, менять прицел?
Да ты монах иль воевода?
Ступай-ка прочь, покуда цел!..
 
 
А Волга протекала близко:
Варнава скидывает ризку,
Бросает на воду – и вот,
Сев сверху, быстро прочь плывёт,
Как парусный корабль…
 
 
А Грозный:
– Вернись, вернись! –
Взывает слёзно…
 
 
Тот – против волн – плывёт назад:
– Согласен, царь?
Что ж – лучше поздно,
Чем никогда!.. –
 
 
И тут был город взят!..
 

1985

Казань

Змий велик и страшен о дву главу… единою пожира человеки и скоты… а другою главою траву ядяше…

История о Казанском царстве

1

 
Как близ Волги жил Змий да о двух головах –
О змеиной главе и воловьей:
И одной голове доставалась трава,
А другая кормилась кровью.
 
 
И со князями царь болгарский Саин
Убегал от змеиного свиста,
Хоть и жить в той земле им хотелось самим –
Ведь и рыбна земля, и пчелиста.
 
 
Царь-Саинов же волхв
Тут измыслил подвох,
Того Змия сожёг волхвованьем,
И восшёл к небу смрад…
И основан был град,
От царя наречённый Казанью.
 
 
Но столбом над Казанью стоял много дней
Дух змеиный и смрад его серный,
Потому под конец воцарился над ней
Царь неверный, нечистый и скверный…
 

2

 
Утром царь всем волхвам совещаться велит, –
Он виденьем ночным озадачен:
Взыде с Запада месяц – пресветел, велик,
А с Востока – другой, мал и мрачен.
 
 
Вот сразились – и малый большим побеждён,
Поглощён им и слился легко с ним…
И толкуют волхвы: «То сраженья мы ждём
С победительным Царством Московским.
 
 
И Казань – словно древо, а Русь – что металл:
Не сражайся, спасай свою душу!..»
Царь же сердцем смутился и вострепетал,
Но премудрых волхвов не послушал…
 

3

 
…И вот уже город пожаром объят
И криком раскаянья поздним,
И грозные очи на город глядят:
Казань, ты во прахе пред Грозным!
 
 
Казань, твои жёны от боли кричат:
Ты снова рождаешься, царственный град,
Но вместо змеиного смрада
Вдыхаешь курящийся ладан!
 
 
Воскресни, очнись – ты не тьмой поглощён,
Но пламенем вычищен и освещён,
Тебе и печально, и больно,
Но вслушайся в звон колокольный:
 
 
Весь мир к тебе в гости пожаловал – весь,
Раскройся, врата твои узки:
Пред ними – века небывалых чудес,
Блистанье истории русской!..
 

1984