Текст книги "Стихотворения и поэмы"

«Словно пловец, увлечён ледяною струёй…»

 
Словно пловец, увлечён ледяною струёй
И не имеющий сил на движенье иное,
Слушаю речь и глухие осколки её
Чувствую в страхе – прилипшею к ветру спиною.
 
 
Но в ураганный, глухой, нарастающий гул
Вдруг занесённой души отворяется дверца:
Слог одинокий, застывший в девятом кругу,
Вырваться хочет… Всё жарче и жарче на сердце.
 

1977

Внезапное

 
Златая цепь причин и следствий
Порваться может, словно в детстве,
Но вновь сомкнётся, став длинней, –
И крест окажется на ней.
 
 
Бывают улицы мрачнее,
Чем птицы в склепах у Линнея,
Бывает, улица вспорхнёт –
И засвистит, как зяблик синий,
А ветер – в такт, совсем без нот,
На многолюдном клавесине.
 
 
А кто родился на земле –
Пусть галкой рядом с водостоком –
Тому намного веселей,
Чем волнам в море одиноком:
 
 
Распахнутый, молящий глаз
Средь слепоты стоокой мрака,
И редко-редко водолаз
Смахнёт слезу с больного зрака.
 
 
И остаётся только лес –
Он души сломленные чинит,
Кружа меж годовых колец,
Не вспоминая о кончине.
 
 
Допишешь полночью крутой
Жизнь до последней запятой –
И с прошлым будущее свяжешь…
Но это – вовсе не про то.
О главном – ничего не скажешь.
 

1977

Святой Себастьян

 
С растущими крыльями белыми –
И сам, словно птица, бел –
Висит, оперенный стрелами,
Мишенью для новых стрел.
 
 
…И глина с тяжёлым телом
Сольётся. А что ему?
– Весь белый. Такому белому
Уже не упасть во тьму.
 
 
Такому – не оступиться…
И ночь земли напролёт
Под черным куполом птица
О муках любви поёт…
 

1977

«Это было незадолго перед смертью…»

 
Это было незадолго перед смертью:
Осень сыпала секунды, словно гравий,
Пах бульвар позеленелой медью,
Были сны яснее всякой яви.
 
 
Тротуары становились шире
От цветов – никто не думал брать их,
Слишком неестественно спешили
Модницы в чрезмерно длинных платьях.
 
 
Он, сквозь переулки, как сквозь пальцы,
Просыпаясь в бытиё иное,
Непривычно часто оступался,
Чей-то взгляд почувствовав спиною…
 
 
…Город, словно сонный глаз, слипался…
 

1977

Квартира

 
У входа, на вешалке – судьбы
Пестреют одна на другой:
Их Время, как тяжкие шубы,
Развешало спешной рукой.
 
 
И дверь отворится с одышкой,
И длинной передней пройдёшь:
За стенкой – лепной, как ледышка, –
Забытых событий галдёж.
 
 
И в жизнь, как в сонату сквозную,
Войдёшь, отряхая миры,
И сразу возможность иную
Узором откроют ковры.
 
 
Усадят – и, как ни упорствуй,
А взгляд допьяна напоят…
Здесь наше свершалось знакомство
И полдни, и ночи подряд,
 
 
Бессонницей противоречий
Кормили за этим столом,
Здесь были нежданные встречи
И свечи величья в былом,
 
 
Провиденье зимних пожаров
В горенье июльских рябин,
Того, как незнающий жалок
И как познающий любим,
 
 
Как, слухом больным налитая,
Отчаянья плещет река,
Как вихрем любовь, налетая,
Уносит лицо в облака…
 
 
…В конце этой комнаты, слева,
Окно безвозвратность таит –
В нём, словно осенняя дева,
Пречистое Небо стоит.
 

1977

Сухие цветы

 
…В тот час я бродил без надежды
По летним проулкам Москвы,
И нечто бездушное между
Сознаньем и цветом травы
Вмешалось и было на вы
Со всем, что так нежило прежде, –
И город лишался одежды,
Лица, языка, головы.
 
 
Душа, как багровая лента,
Висела, и знанья закат
Пылал – поделиться хоть с кем-то
Словами того языка,
Что слышен пред смертью. Века
Сошлись и явились за рентой,
Но час, как должник безответный,
Пред ними свисал с потолка.
 
 
Лишь тихий журчал ручеёк
И всё обращался к кому-то,
Но слух облаков был далёк,
А улица спесью надута,
Запрудой стояла минута,
Была моя грусть невдомёк
Ольхе, воспаряющей круто…
 
 
…Витрины, портреты зверей,
Плакаты пожара и хлеба…
И я на невзрачном дворе
Увидел Читателя Неба, –
В него он смотрел, словно не был
Слепцом среди поводырей.
Средь брёвен, у чёрных дверей, –
Дитя лучезарное Феба.
 
 
Хотел я к нему подойти –
Но двинулся сам он навстречу:
Открылось, что нам по пути –
Исследовать птичьи наречья,
Ведь птицы победно щебечут
В кустах, в городах, взаперти.
Нам вместе вдоль улиц брести,
Взваливши безделье на плечи.
 
 
…А солнце всё медлило выйти
И взглядом сразить наповал…
И мы подошли к общежитью,
Пройдя бесконечный бульвар, –
Садовник цветы поливал,
Тропу находил по наитью,
Подобно Тесею на Крите,
И с дворничихой воевал.
 
 
Зашли. Он рассказывал мне
О детстве в заглохшей деревне,
Как дни были много длинней,
А ночи темней и смиренней,
Как ставила мать на колени
К огромным зрачкам на стене
И как наяву и во сне
Дразнили и пахли коренья.
 
 
И вынул тетрадь. Меж листов –
Там листья из лет этих дальних,
Все разные – может быть, сто –
Зазубренных, круглых, овальных,
И несколько синих цветов –
Почти уже нематерьяльных.
 
 
И он продолжал свой рассказ,
По имени их называя,
И радость меж нас родилась,
Трепещущая и живая…
 

1977

«Касаясь пыльной дрёмы жалом…»

 
Касаясь пыльной дрёмы жалом,
Скитанья и греха образчик,
Змея дороги над вокзалом
Висела – на ладонь от спящих.
 
 
Сквозь сон смеясь, цыган провидел
Столиц горящие палатки.
Спал мира изгнанный правитель
В шинели Каина на лавке…
 

1977

Неизбежное

 
Нежданно и негаданно – лицом
Подобный небу, зеркалу, потоку,
Вместивший лет моих лучистый сонм
В зрачках, горящих грустно и глубоко,
 
 
Пришёл мой гость. Судьба свилась кольцом,
Сочился в детство смертный холод Срока…
 
 
Но свыше сил был солон этот сон,
И я бродил, проснувшись, одиноко…
 

1977

Моммендор

 
В сон распахнутые взоры…
Прорезается в глазах
Чёрный замок Моммендора –
Словно молнии зигзаг.
 
 
Входит смерть – и стебли косит:
Густо травы поросли,
Заслоняющие проседь
Моммендоровой скалы…
 
 
…Соглядатаи-туманы
По крутой скале ползут,
Кони в сумерках нежданно
Гостя вещего везут,
 
 
И барон спешит навстречу,
И волненье улеглось, –
Но отрывисты их речи,
И не прямо смотрит гость…
 
 
Треск светилен, чад жаровен,
Тьмы высокий потолок…
Грозен взгляд, и путь неровен,
И слова диктует рок.
 
 
Все ушли – лишь эти двое
Медлят, царствуют и ждут –
И в безмолвные покои
Шаткой лестницей идут.
 
 
Только полнит коридоры
Сада мертвенная тишь…
Не забудешь Моммендора,
Как судьбу не победишь.
 

1977

«Над Иоганном-немцем…»

Александру Вустину

1

 
Над Иоганном-немцем
Всё ниже небо виснет –
Так смерть играет с сердцем:
Набросится – и стиснет,
 
 
Но, отпустив, забудет,
Когда окликнет Бог,
И вновь катает судеб
Запутанный клубок…
 
 
А ты решил, что просто
Царить в крамольном теле,
Считать по вдохам – вёрсты,
По выдохам – потери,
 
 
Гореть созвездьем Рака
В июле золотом,
Кричать во сне от страха
И забывать потом…
 
 
Листай, листай страницы
И жди, что боль с любовью
Подробно разъяснится
В обширном послесловье.
 
 
Но книга – не такая,
И к ней пролога нет,
И краткий день сверкает,
И вспыхнет чёрный свет…
 

2

 
Пахнут ли к осени старые ноты?
Помнит ли прошлое грецкий орех?
Есть между нами и временем что-то,
Кроме греха и расплаты за грех.
 
 
Дождь ошарашенный, льдинкой повисший,
Слёзы любви вызывающий взгляд,
О, научи меня музыке высшей,
Я сочиню тебе сотни сонат.
 
 
Выплесну всё – и ни капли не скрою,
Что ни попросишь – отдам. Хоть назначь
Цену закатной мерцающей крови,
Цену за полдень, растраченный в плач,
 
 
Цену заветной и млечной капели,
Детству даримой – ловить и ронять…
Дай мне прислушаться к вечной капелле,
Встать в уголке – и созвучье понять.
 

1977

«Медной застынь стеной…»

 
Медной застынь стеной,
Вихрем ли закружись,
Ты – навсегда со мной,
Ближе, чем к смерти – жизнь.
 
 
Горе, коль захочу
Вырваться и уйти…
Ближе, чем свет – к лучу,
Ближе, чем цель – к пути.
 
 
В искрометанье крон
И в глубине камней –
Ближе, чем к яви –  сон,
Ближе, чем ты – ко мне…
 

1977

В парке

 
Темно, и печаль клубится,
И так фонари зажгли,
Как может самоубийца
В последний момент влюбиться –
И выскользнуть из петли…
 
 
Они протянули свет свой –
Соломинкой над волной.
Забытых друзей приветствуй!
С обеих сторон – как в детстве –
Влюблённость и страх сквозной.
 
 
А кто впереди? Быть может,
И ты? Ведь прошло по коже
Предчувствие – как во сне?
 
 
Заря… Но бледнее мела,
И трепетно, и несмело
Взошла она… Что же с ней?..
 

1977

Каталог гор и морей

1

 
…В шуршащем краю, словно шарик бумажный – Китай –
Когда-то и ты тонкорунно-игрушечным сделан.
Забытые дали, и небо, и воду читай:
Черны начертанья, но главное сказано – белым.
 
 
И смотрит рыбак, позабыв про стеклянный улов,
Про берег соломенный, краткую жизнь без открытий,
Как странная рыба со множеством глаз и голов
Волну будоражит – и вдруг застывает в нефрите…
 

2

 
В суме дорожной хвою спрячь –
Излечишься от хвори,
В печаль – добавь совиный плач
С надеждой луговою.
 
 
Болезни тела и души,
Племён дурной обычай
Излечит собранный в кувшин
Сладчайший голос птичий.
 
 
Целебна жизнь. Раскрыв ларец,
Дыханье трав измерьте.
Целебна смерть. Скажи, мудрец:
Когда и сколько – смерти?..
 

1978

Баллада

 
Всадник сорвался с кручи,
С лошадью вместе – в ад.
Люди ничуть не лучше –
Сверху, крестясь, глядят.
 
 
Криками их играет
Призрачная рука,
Вздохи их собирает
В перистые облака.
 
 
Коршун парит, их тени
Крыльями перечеркнув,
Острым углом падений
Хищный повёрнут клюв.
 
 
Только на отзвук тёмный,
Общей страшась вины,
Каждый, себя не помня,
Смотрит со стороны.
 
 
Встанет от снов отрадных,
Вспомнит – и возопит…
…Горный побит виноградник,
Капли стучат копыт.
 

1978

Воспоминание

 
…В этом веке вязком
Не расправишь плечи –
В городке славянском,
В западном наречье,
 
 
Не раздвинешь ветви
В говор проливной.
Оглянулся – дети
Выросли давно…
 
 
Не родились. Рано.
Крепче спи, услышав
Сквозь возню тумана
В черепичных крышах,
 
 
Как, покинув Краков
После слёз и драк,
В свете звёздных знаков
Едет Яков Франк…
 
 
Душно ночью длинной.
Не родились дети.
До резни безвинной –
Полтора столетья.
 
 
Смяты крылья Франка.
Гаснет звук речей. –
Нет крыла. Есть ранка
На твоём плече…
 
 
Просветлятся дали.
Вспыхнут птичьи хоры.
Звёзды, что упали –
Воплотятся вскоре.
 
 
Не тебе ль навстречу
Пыль колёс вилась?
– Не расправишь плечи.
Не раскроешь глаз…
 

1978

«Был воздух бездомен и колок…»

 
Был воздух бездомен и колок,
Металась в сомненье щепа,
Как белый козлёнок, посёлок
Нависшие тучи щипал.
 
 
Пути разводили нелепо
Руками, скрываясь из глаз,
И в сердце печальное лето
Вонзалось, блестя, как игла.
 
 
Но если забудется ворох
Сухих, и несмятый в горсти, –
То вспомни глаза, от которых
Ты страха не мог отвести…
 

1978

Скрытый город

1

 
Дня волненье стрекотало,
Птицей пело на виске,
Только в тёплый час и талый,
Утешая мир усталый,
Вечер вызвали к доске.
 
 
Ученик любимый, лучший,
Он схватил обломок мысли,
И обломком, словно мелом,
Рисовал Луну на круче,
Но её стирали тучи –
И вопросом тяжким висли:
«Где ответ? Луна – враньё!»
 
 
…И движением несмелым
Он опять чертил её…
 
 
В час, когда элите звёздной,
Просветлённейшей элите,
Хорошо гордиться сверху
Сквозь пенсне и сквозь лорнет, –
 
 
Надо вдруг из дома выйти
В мир шагающих наитий,
В мир непоправимо-поздний,
Где на страх ответа нет…
 

2

 
…Ночь глаза наводит рачьи.
Только так и не иначе
Разум сонный и незрячий
Начинает видеть свет –
Не надеясь на удачу,
За улыбкой слёзы пряча
На пологом склоне лет
Старой улицы. Тем паче,
Что в конце её маячит
То ли куст, то ли ответ…
…В стороне, во тьме Заречной,
В переулке каждый встречный –
Неразгаданный секрет…
 

3

 
…Человек с нависшими бровями,
С непреклонным, орлим взглядом курда,
Как мы в полночь повстречались с Вами?
Вы с Луны? С Юпитера? Откуда?
 
 
Как мы жили – за четыре дома,
Под светилом, гаснущим в испуге,
Как мы жили – глухо, незнакомо,
Не догадываясь друг о друге?
 
 
Может быть, звезда волненье выдаст,
Взгляд метнув из-под бровей нависших?
Или мы опять слетим, не свидясь,
Прямо в пропасть со ступеней высших –
 
 
И увидим, падая: дорогу
Мёртвыми устлали соловьями…
 
 
Кто глядит – без гнева и упрёка,
Звёздным светом нас благословляя?..
 

1978

Гроза

 
Гроза подходила – негромко,
Но пристально и деловито,
На слух разнимая в потёмках,
Что смешано и перевито.
 
 
Садовник, средь сумерек поздних
Вошедший проветрить аллею,
Твой взгляд задержался на розах,
Запахнувших, благоговея.
 
 
Постой же ещё хоть минуту,
Окинь меня взглядом хозяйским,
И душную, плотную смуту
Сними – по привычке, без ласки,
Как ветку, повисшую круто…
 

1978

Заклинание

 
Откройся, город, и в дрожь меня брось,
Как льдинки оземь кидают с размаху,
Как по облакам поверяют свой рост
Задравшие воздух раскрытые маки!
 
 
Откройся, город, закутанный в страх,
Случайных встреч лейтмотив сокрытый,
Средь жёлтых поминок, на чёрных пирах
Судьбы просеивающий сквозь сито
 
 
Внезапных убийств, объяснений в любви,
Игры в королевств исчезающих карты, –
Откройся, город! Ты видишь – львы
Бронзовые потянулись к закату…
 

1978

Призыв

 
Покуда солнце не зашло
Над потрясённой головой,
Пока наречия крыло
Не преломилось в полевой
 
 
Стране – вне сроков и границ,
Пока дыхание золой
Вверх не взметнулось, – наземь, ниц!
И страх рокочущий омой
 
 
Слезами страсти. – Пусть, пройдя
Предсердий путь, сквозь дверь зрачка
Плеснёт кричащая вода, –
Так ждёт гроза себя самой,
Так видишь мать издалека.
 
 
О, пусть пространства захлестнёт,
Прельстив миры, вобрав миры,
Неся янтарь, медуз и йод…
 
 
И – вспять, как свёртывать ковры
Привык услужливый швейцар…
И пусть они в тебе живут,
Из твоего светясь лица!..
 
 
О – сколько ищут, ждут, зовут
Тщету твоих бескрылых век –
Все копьеносцы злых лесов,
Все латники латунных рек!..
 
 
О ты, замкнувший на засов
Две створки золотых ворот –
Добро и зло!.. Тебя зовёт
Огонь – твой брат, как ты, велик.
 
 
Он память прошлого изгрыз,
Он будущее пепелит…
Но отзовись – и загорись!
С крутого Храма – бросься вниз!
 
 
Ты знаешь, как, услышав «нет»,
В поток бросаются с моста, –
И бездна заслоняет свет
И разевает пасть, пуста?
 
 
О, не раздумывай! Ты – мост
От грусти птиц до дальних звёзд!..
 
 
Но цепь сознанья не порви,
Сновидец, не устань смотреть, –
О ты, лишающий любви,
Ты, обрекающий на смерть!..
 

1978

Театр

 
Как секунды очерствели!
Пусть раздвинутся в веселье
Рукоплещущей волной –
Мне тебя сыграть дано!
 
 
Мы пришли сюда из рая,
Отражаясь и играя,
И шуршит безумья шёлк:
Кто искал – и не нашёл?
 
 
Взвейся, занавес шуршащий,
На миру погибель слаще,
Мы из рая – и назад…
Отразись в моих глазах!
 
 
Как молчим непоправимо!
Мяли травы Херувимы,
Умирая день за днём:
Ближе, ближе… Соскользнём…
 
 
На Фавор спеши подняться,
Чтобы с Вечностью обняться,
Воскресать и умирать,
Отражаться и играть!
 
 
Как столетья ни громоздки,
Но они легки – подмостки
Человеческих зеркал…
Кто нашёл – и не искал?..
 

1978

«У книг в многоцветном и вольном плену…»

 
У книг в многоцветном и вольном плену,
Почувствовав сумрак и сырость,
Ты встал – и в оконную тьму заглянул,
Но будущее не открылось:
 
 
Страх тихо стекал по стеклу, словно клей,
Судьбы заполняя бездонность,
Но множество книг отразилось в стекле,
И дождь заслонив, и бездомность.
 

1978

«Не Кёльна зубцы, не мечети Алеппо…»

 
Не Кёльна зубцы, не мечети Алеппо,
Не солнца колонны, где Данте скорбел,
Но город – кусок ноздреватого хлеба,
Ты – люлька, надгробье, опять – колыбель…
 
 
Не в силах исчезнуть и сбыться не в силах,
Твой мир барабанный и громок, и пуст –
Так ведьма тебя на костях замесила,
И вжился январь в перемолотый хруст.
 
 
Ты рухнул – как лист на попранье колёсам,
Грядущее время успевший проспать.
…Проходим вдвоём по мостам безголосым.
Ты жив только нами, поющими вспять.
 

1978

Перед войной

 
Ловила скитальцев далёкая Вена
Стремглавьем небес – наподобье сачка.
Порхал мотылёк, по-дневному надменный, –
Подвижная точка над «i» стебелька.
 
 
И самые чуткие слышали: сумрак
Густел, как Иисус ни старался Навин.
…И молча глядели в бассейнах и Луврах
Печальные антики с телом живым.
 

1978

«В безродный ум, закрытый наглухо…»

 
В безродный ум, закрытый наглухо,
С попутным воздухом, нечаянно,
Ворвутся луговые запахи –
И память отомкнут начальную,
 
 
И детство шаткое раздвинется,
И век слепой, и пост коричневый,
И строй тревожных башен Вильнюса,
И смерть, сырая и фабричная.
 
 
И звёзд смешенье. И рождение
В стране, где ясень – словно заговор.
Мысль умерла. И только тень её
Древесными цветёт зигзагами.
 
 
Себе я выберу в товарищи
Во тьму вещающего Одина –
И пряный запах, раскрывающий
Безмерный мир, в порыве пройденный.
 

1978

«Сложившись вдвое, птицы падали…»

 
Сложившись вдвое, птицы падали,
Теряя слух, теряя вес,
В твою расколотую надвое
Тарелку свадебных небес.
 
 
Мой взгляд следил крушений крошево,
Набеги океанских орд
На город чёрный, властно брошенный
Ветрами смут на смертный одр.
 
 
Морской народ, звеня колючками,
С червонных чащ сдирал кору.
С далеких звёзд сходили лучники –
Двенадцать братьев на пиру.
 

1978

Перед резнёй

 
Что же нас тянет остаться в Стамбуле? –
Розовый куст призывной.
Это звезда, недоступная пуле,
Взглядом следит за мной.
 
 
Что окликает нас чаще и чаще? –
Разве глухая сирень.
Это монах, в наши души смотрящий,
Не вставая с колен.
 
 
Только жасмин сновиденьем продлится…
Что не даёт уцелеть? –
Это к тебе обращённые лица
Горьких прожитых лет.
 

1978

Гёльдерлин

 
Молчанье высокое в будничном шуме…
– Кто там? Это ты, Гёльдерлин?
Вместивший и солнце, и сумрак безумья,
Как сутки – вовек неделим?
 
 
Зачем твои руки болезненно сжаты,
Как руды – горами тоски?
Зачем ты опять отвернулся от брата,
Зачем тебе звери близки?
 
 
– Тропой, где проходят лишь ночи и вепри,
Я нёс на подъёме крутом
Из вашего времени пригоршню пепла,
И небо не знало о том…
 

1978

«Мы пришли расставанье измерить…»

 
Мы пришли расставанье измерить
Эхолотом беззвучного плача.
Мы закончим, что Иов начал,
Перестав удивляться и верить, –
 
 
Как его соседские дети
Не узнали, друзья – забыли,
Как устал он просить о смерти –
И просил о пригоршне пыли,
Пустотой ночной осенён…
 
 
И смеялся над ним Орион.
 

1978

«В широкой лодке перевозчик мёртвых…»

 
В широкой лодке перевозчик мёртвых
Везёт сегодня одного меня,
И жёлтый берег в шестигранных сотах
Прошедшим пахнет, сладостью маня.
 
 
Ужели, тело, ты – ладья Харона,
И грустный ум плывёт не первый год
Вдоль берегов всемирного урона,
В блаженной смерти одинок и горд,
 
 
И все, кого я ненадолго встретил,
Игрой тумана были на воде,
И шепчет старец: «Нам не нужен третий,
Мы и вдвоём – повсюду и нигде…»
 

1978

Мифы
Из цикла

[1] Нарцисс

 
Как тот цветок и отраженье страсти
В невозмутимом озере зрачка…
Как свет, упавший в зеркало с обрыва,
Своё лицо в воде разъял на части, –
 
 
Так мудрецы, державы и века
Запомнили безумца взгляд счастливый,
И трепет в предвкушенье высшей власти,
И гордую улыбку Двойника!..
 

1978

[2] Фаэтон

 
…Всё закружится внезапно,
И ускорят кони шаг,
И покатится на Запад
Опалённая душа.
 
 
Но всеведенья свобода
В ней, как море, поднялась –
Как дыханье небосвода
У твоих огромных глаз…
 

1978

[3] Гиацинт

 
…Гремящим ударом диска
Созвездья сдвинуты с мест,
И небо чрезмерно близко –
В осколках лежит окрест.
 
 
И я, истекая кровью,
Склоняясь душой к ручью,
Невиданной, нежной новью
Из крови своей встаю…
………………….
 
 
…Я умолчанием влеком,
Невысказанной вестью,
Мой рост сокрытым языком
Приветствуют созвездья.
 
 
До нашей встречи, Аполлон,
Во времени бездомном
Я замутнённым был стеклом
И сомкнутым бутоном.
 
 
И я молил тебя: «Согрей!» –
И вкруг луча обвился,
А ты учил меня игре,
Чей строй превыше смысла,
 
 
И ты глядел с пустых высот,
Мой обрывая выдох, –
Так смотрят пчёлы, чуя сок
В цветах полураскрытых…
…………………….
 
 
…Зачем рыдаешь ночью поздней,
Мешая травам задремать?
Я умудрен беседой звёздной.
Я – стебель. Венчик. Аромат.
 
 
Я не в тоске и не в обиде:
Зачем целуешь бедный прах?
Утешься, брат, мой лик увидя
В ночных журчащих зеркалах.
 
 
Ты разыграл судьбу по нотам,
Ты мне любовь, ликуя, дал,
И в ней путём к иным высотам
Был диска гибельный удар…
 

1979

[4] Девкалион и Пирра

 
…Мой разум умирал, но страх ладьёю
Владел – и вёл её, вместо меня.
Мы белизной занявшегося дня
Одни омылись: нас дышало – двое.
В надменности безжизненного мира
Кротчайшие остались – я и Пирра.
 
 
Но голос крикнул: «Более не плавай!» –
И жилистая синяя рука,
Подставив под ладью Парнас двуглавый,
Держала нас.
      Седого двойника
Я в зеркале волны узрел. И холод
Пробрал меня: доселе был я молод…
 
 
Но загудел могучий рог Тритона –
И спало море, гору обнажив.
Молчанье. Ни движения, ни стона.
Мы огляделись – может, кто-то жив?!
Но нет!.. И в отсыревший храм Фемиды
Вошли мы, задыхаясь от обиды:
– Увы, богиня! Род наш уничтожен!..
Я дряхлым стал от взглядов страшных рыб,
И мы уже детей родить не сможем!..
 
 
Но – Голос: «Если б, головы покрыв,
Вы на одеждах пояс распустили
И стали б кости матери за спины
Бросать, ваш род продлился бы…»
 
 
В сомненье
   стояли мы: как мёртвых вынимать
Из гроба?..
    И собрали мы каменья,
Как кости той, что всем живущим – мать.
Из них восстали юноши – за мною,
А женщины – у Пирры за спиною…
 
 
Мы их творили – голову покрыв
И пояс распустив:
       с тех пор – в затменье
Их ум!
   И ни единый их порыв –
Не сдержан!
    И сердца у них – каменья!..
 
 
И если смыт потопом прежний род,
То этот род – какая кара ждёт?!.
 

1985

[5] Аполлон и Дафна

 
– Я, я влагаю песнопенье
В прилив морей и в смертных губы!..
А ей-то что, грозе оленей,
Охотнице простой и грубой?..
 
 
– Я, я повелеваю светом,
Мной – полдень чуден и слепящ!..
А ей-то яркий свет неведом
В дремучем полумраке чащ…
 
 
Она желанна и красива,
Пока мелькает впереди,
Но в обжигающем порыве –
Ты только лавр прижмёшь к груди!..
 

[6] Миниады

 
Голос назрел виноградный – и каждый склонился
И побежал на палящий и ливневый бубен…
Только три девы не верят в призыв Диониса,
Дочери Миния ткут полотно своих будней.
 
 
Сёстры, настигнуты страстью свирели и систра,
Над челноком и над нитью склоняются низко –
Только вдруг съёжились руки, тончают когтисто,
И не слетает с их губ ничего, кроме писка…
 
 
Слух свой надменный от флейты закрыв, от тимпана,
Ставя себя всех поющих и пляшущих выше, –
Дочери Миния в ночь безрассветную впали,
Дочери Миния ныне –
          летучие мыши!..
 

1986