Текст книги "Больница скорой помощи"

12

Схватки продолжались наверно минут сорок. Но Жене это время показалось вечностью. Вечностью мучений и терзаний. Вечность между жизнью и смертью.

«Когда же начнутся роды?» – думал Женя. Он уже ждал их как избавления от всего этого. Ждал их и одновременно смертельно боялся. Боялся, что это произойдет. Как он поведет себя? Сможет ли помочь? А что, если это будет конец?

Он ни на шаг не отходил от Маши и держал ее за руку. Один раз в перерыве между схватками Маша даже сказала:

– Ты, знаешь, а ведь об этом многие мечтают.

– О чем?

– Рожать вместе с мужем.

– А ты? Ты мечтала?

– Да. Но это было невозможно, и я старалась об этом не думать.

– Вот видишь, это оказалось возможным. Только вот еще бы врача рядом иметь.

– С тобой мне никто не нужен.

А потом начались роды. И опять Жене показалось, что Маша умирает. Потому что она вдруг с криком приподнялась. Вены на ее шее вздулись, глаза широко открылись, зубы застучали, и она прокричала:

– Мама! Мамочка!

«Как в „Семнадцати мгновениях весны“», – подумал Женя.

Пот потек по Машиному лицу. Пот и слезы. Сама она стала белее бумаги. Вокруг глаз неожиданно образовались черные круги.

– Подними мне ноги и задери рубашку! – чуть не прокричала Маша. – Я сама не могу. У меня ноги свело.

Женя сделал, что она велела.

– Пойдем отсюда, – сказал Ваня Оле. – Теперь они без нас справятся.

Дети отошли в сторонку и уселись у стены прямо на полу.

Маша кричала, протяжно охала и вздыхала и крутила головой.

От ее криков у Оли заложило уши.

– Сейчас она начнет рожать, – с видом знатока сказал Ваня. – Я это уже много раз видел.

– Интересно, кто у них будет, мальчик или девочка?

– Девочка.

– Откуда ты знаешь?

Ваня пожал плечами.

– Знаю и все.

– Ваня, – спросила тогда его девочка, – а кто ты такой? Ты ведь не здесь живешь?

– Нет.

– А где? На небе?

– Может быть.

– Ты ангел, да?

– Да, – вздохнул Ваня. – Наверное.

Женя держал Машу за ноги, хотя сам еле стоял на ногах. Он смотрел туда, откуда должен был появиться ребенок, и не мог отвести от этого места глаз. То, что он так хорошо знал и любил, изменилось и стало совершенно другим. И даже не потому только, что это место было выбрито, оно стало больше и продолжало расти. Женя подумал, что ему должно быть по идее сейчас противно оттого, что он видит. Но противно не было. Нисколько. Было только невероятно жалко Машу. Как она такое вообще может выдержать?

Половая щель начала раскрываться, словно распускавшийся цветок.

Маша закричала, а Женя увидел… на самом деле увидел, как что-то небольшое круглое и темное появилось и тут же исчезло.

– А-а-а-у! – Машин крик перешел в вой.

Женя опять увидел то же самое, и вдруг до него дошло, что это лезет ребенок. Его голова.

Господи! Неужели это возможно?

Жене стало трудно дышать. В один миг пересох рот. Ноги подогнулись, и он еле удержался, чтобы не упасть.

– Давай, Маша! – неожиданно для себя закричал он. – Давай! Он идет! Идет.

Головка опять исчезла.

Маша дышала так, словно пробежала пять километров. Затем она с шумом глотнула воздух и опять позвала маму.

«Почему она зовет не меня?» – пронеслась в Жениной голове ревнивая мысль. Но потом он забыл о ней, потому что ребенок опять сделал попытку выбраться наружу. И опять Женя закричал, подбадривая Машу, и в первую очередь себя.

Так было еще раз пять. Они невероятно устали. Ни от чего невозможно так устать.

Ни от чего!

И вот, наконец головка перестала нырять обратно. Она вылезала, и Женя понял, что это затылок. Кривой, неровный, скользкий и страшный, но это был затылок его ребенка.

Как же ему стало жалко его. Ведь этот маленький бедняжка мучается вместе с ними. А может быть ему даже намного тяжелее, чем им.

А потом появились лоб и лицо. Машина плоть, словно резиновая вдруг раз и сползла с них. Это произошло очень быстро и неожиданно, и было сопровождено таким Машиным воплем, какого она еще ни разу не издавала. Но крик этот не был долгим.

Она тут же замолчала и приподняла таз.

– Подложи сюда что-нибудь.

Женя засуетился. Неожиданно для себя он открыл, что стал соображать лучше, чем недавно. Он быстро вынул из-под жены шубу, скрутил ее в валик и подложил под поясницу. Затем он со страхом проверил, не пропала ли головка. Не оторвалась ли она. Кто знает?

Головка была на месте. И даже больше. Появилось одно плечо.

– Помоги ему, – простонала Маша. – Быстрее! Возьми двумя руками с боков и придерживай.

– А? Сейчас!

Женя со страхом взялся обеими руками за голову, она оказалась такой маленькой, что он чуть не одернул руки обратно, скользкой и какой-то сопливой.

– Тянуть, да?

Но тянуть не пришлось. Показалось второе плечико, наверное, еще более крохотное, чем первое, и неожиданно легко и быстро выскочило все остальное, и ребенок оказался на столе. Сюда же ручейками потекли вода и кровь, и еще что-то похожее на густой кисель. Все это тут же смешалось друг с другом.

Замер последний крик Маши, и Женя почувствовал невероятное облегчение. А потом, потом он почувствовал себя великим героем, и радость победы охватила его всего без остатка.

Он смотрел на ребенка и не мог поверить своим глазам. Тот дрыгал ножками и ручками. Затем он закричал. Обиженно и горько и очень смешно.

Женя растерялся.

– Что надо сделать?

– Там есть пуповина, – Маша все-таки нашла в себе силы ответить ему. – Ее надо разрезать и обработать. А его запеленать.

– Чем? – Женя увидел то, о чем ему говорила Маша. Он знал, что такое должно быть, но никогда бы не подумал, что это выглядит так. – Тут нет спирта. И ножа у меня нет. И где надо разрезать? А где взять пеленку?

– Отрежь сантиметрах в двух от его пупка.

Эти с трудом произнесенные слова, были последними сказанными Машей. Больше говорить у нее не было сил. Она лежала и смотрела в потолок. Рядом стояла Оля и смотрела на нее. И по ее глазам она поняла, что девочка видела все. Маша хотела улыбнуться ей, но не смогла. Вдруг рядом оказался Женя, и она ощутила, как он что-то положил ей на грудь.

И детский крик сразу прекратился. Маша увидела своего ребенка.

– Кто это? – спросила она.

– Девочка. – Женя смотрел на нее с нескрываемой гордостью. – Я пупок зубами перегрыз. Сейчас я тебя одену и вынесу вас отсюда.

Маша почувствовала, как маленькие губки нашли сосок на ее груди и жадно приникли к нему. Раздалось чмоканье. Она блаженно закрыла глаза.

Даже в кошмаре можно на миг стать счастливой.

И только теперь они услышали, как за железной дверью, которая спасла им жизнь, раздаются звуки высокие и протяжные. Сама дверь накалилась почти добела, и из-под нее медленно в котельную вползали клубы дыма.

Женя понял, что за дверью пожар, и в его пламени сгорают те, что чуть было их не убили.

Пора было уходить. Иначе они задохнутся в дыму.

Он одел свою куртку на Олю, а Машу и ребенка завернул в найденную шубу. Взял ее на руки и с помощью Оли выбрался из окна. Вступил на вожделенные железные ступени. Холодный морозный воздух, перемешанный с гарью и дымом, ворвался ему в ноздри.

* * *

Люди закричали сначала от ужаса, когда с грохотом и звоном стекла в огромных окнах актового зала посыпались вниз. Словно стеклянный ливень обрушился на пол. Тысячи мелких стекол. А потом они закричали от радости, потому что поняли, что Больница Скорой помощи отпускает их.

Там за окнами была свобода, воздух и жизнь.

Как раз вовремя, потому что забаррикадированные двери уже начали гореть, и едкий дым грозил всем им ужасной смертью от удушья.

Даже сейчас Круглов не растерялся, а дал команду своим людям помогать женщинам и старикам. Сам он стал помогать Тане.

– Я же говорил, что прорвемся! – улыбаясь, сказал он ей, когда тащил беременную Таню на руках через оконный проем.

– Ты классный мужик, майор! – ответила она ему.

Их встретили солдаты, пожарные, санитарные машины. Надо же, ничего этого они не могли видеть еще несколько минут назад из своей ловушки, только серую темноту. А тут за стенами больницы оказывается, собралось уже чуть ли не полгорода. Все силовые структуры, пожарные и скорая помощь других больниц. И все они носились и пытались что-то предпринять. Когда они увидели людей из актового зала, к ним на помощь бросились все, кто был поблизости. Мигали и завывали серены, кричали пожарные, которые не знали даже с какой стороны тушить пожар. Слишком он был грандиозен. Такого Круглов в своей жизни не видел ни разу. Горела вся больница, все ее корпуса, словно ее подожгли намеренно.

До Круглова неожиданно дошло.

Сколько же людей погибло в эту ночь! И он до сих пор не мог понять, как же это все произошло. И почему? И как же так вышло, что он и его люди оказались в центре этих событий? И что будет потом?

Тани с ним уже не было. Ее унесли санитары сразу же, как они вылезли из окна.

Круглов смотрел на пылающую больницу и понял, что страх так и не отпустил его. Не отпустил. И никогда теперь не отпустит. А что он напишет в своем отчете о проведении операции? Как он опишет гибель почти всех своих людей? Причину. Как он изложит причину? И кто ему теперь вообще поверит? Откуда взялся огонь? Да он и сам ничего так и не понял. Что это было и было ли вообще? Может, это был массовый психоз?

Круглов дотронулся до плеча, которое он ушиб во время первого бегства и которое не переставало болеть, и усмехнулся. Нет, все это было.

Вон и актовый зал уже пылает вовсю. Если бы они остались в нем еще на пару минут, все было бы уже кончено. Спасительный актовый зал с треском и гулом горел вместе со всей больницей.

И кто теперь за все это ответит?

Он, конечно. Кто же еще? Теперь за все это придется отвечать ему. И есть ему, что сказать в свое оправдание? Не он ли во всем виноват, что ради одного убийцы маньяка спалил всю больницу вместе с людьми? Сколько их было? Тысяча? Две? Три? Пять?

Рука сама собой достала пистолет. Последний патрон. Ведь для чего-то он его берег?

Усталым движением майор приставил пистолет к виску, снял с предохранителя, и нажал курок.

Раздался щелчок. Выстрела не последовало.

Круглов попробовал еще раз, а потом выбросил пистолет в растаявший от жара пламени снег, сел с ним рядом, схватился руками за голову и расхохотался. Теперь он понял одно. Он будет жить. И не важно, что будет дальше. Все это такая ерунда по сравнению с тем, что он будет жить.

Будет жить!

* * *

Как только Женя, Маша с ребенком и Оля ступили на лестницу, они сразу были ослеплены ярким белым светом. Словно оказались в мощных лучах сразу нескольких прожекторов.

А потом свет погас, и они увидели, что к ним бегут люди. Настоящие живые люди. Несколько человек в белых халатах бежали от машины скорой помощи и пожарные.

И только Оля, оглядевшись по сторонам, увидела, что рядом с ней нет больше семилетнего мальчика в майке и трусиках, хотя из окна они вылезли вместе, держась за руки. Девочке стало грустно, что сказка закончилась, и ее таинственный сказочный друг навсегда покинул ее. Значит, он и в самом деле был ангел, и небо забрало его обратно. Оля вспомнила, что перестала ощущать Ванину руку, когда зажмурила глаза от яркого света.

Врач и двое санитаров поднялись к ним, и Женя объяснил им в двух словах про Машу. Те тут же уложили ее на носилки и понесли к машине. А Олю Женя взял на руки и понес сам. Она обняла его за плечи, крепко, словно боялась, что он может уронить ее, и с удивлением смотрела, что творится вокруг. На пожар, на суетящихся людей, пожарных, милиционеров и десантников с автоматами. Интересно. Прямо как в кино.

Оля всегда мечтала сняться в кино в главной роли и стать такой же знаменитой девочкой, как девочки из «Королевства кривых зеркал» или мальчик Буратино.

И тут она увидела, что их действительно снимают, и люди с видеокамерами и микрофонами уже спешат к ним.

Оля счастливо улыбнулась, вытерла с лица рукой слезы и поправила волосы…