Текст книги "Подмастерье"

8

Дорогой беглец, я слышал, ты выковал что-то умопомрачительное в Хальмстеме. Хватит наслаждаться в одиночестве новой игрушкой, приказываю привезти её мне. И прекрати ухлёстывать там за каждой новой поварихой, мне уже все уши об этом прожужжали, кролик ты в сапогах!

Обрывок без подписи, архив Императорского Совета, файл «Раксис. Создание»

В лесу царила тишина, нарушаемая только тихим шорохом ветра в ветвях да нежным позвякиванием лошадиной сбруи. Было раннее утро, солнце ещё не взошло. Ехавший впереди всех Сет только что остановил патруль, вздёрнув руку. Майрон негромко кашлянул.

– Тс-с! – прошипел Сет. – На два часа от меня!

Успев привыкнуть к обозначениям направлений по часовому циферблату, Филь глянул правее застывшей в неподвижности фигуры Сета. Шагах в тридцати от отряда зажглась среди деревьев серебряная звёздочка, и вдруг от неё потёк вверх и в стороны неверный свет.

– Врата! – воскликнул Гильермо. – Мечи к бою!

Стараясь не отстать от остальных, Филь вытянул из ножен тёмно-серый, не дающий бликов меч, выкованный им четыре месяца назад. Свойствами он превосходил знаменитый сердарский серанд. Мастер Хальмстема пытался найти в нём слабое место, но не преуспел и дал Филю добро на его использование, наказав лишь не бросать клинок надолго вне ножен.

С Филем многое произошло за это время. Он расстался с покинувшей Хальмстем Алтеей, подарив ей на прощание два золотых, затем подружился со следующей поварихой, Пандорой. Лишь приехавшая ей на смену последняя, Фрона, относилась к нему не так тепло, о чём он совсем не переживал, ибо она была старая и очень упитанная.

Сквозь открытые Врата, склонившись в седле к земле, выдернув на ходу из неё раковину и этим закрыв за собой проход, границу пересёк конный, одетый в серые штаны и рубаху, с двумя мечами за спиной и двумя жезлами на поясе. Это был, без сомнений, сердар. Завидев солдат, он плавно и без усилий ускорил коня и скрылся среди деревьев.

– За ним! – скомандовал Гильермо.

Патруль бросился в погоню. Они вряд ли догнали бы его, не повстречай беглец через несколько минут на пути двух девиц в отливающих золотыми искорками светлых плащах. Сердарский конь словно наткнулся на стену, заложив крутой вираж вокруг этих двоих, и, едва не потеряв равновесие, заржал и в страхе стал сдавать назад.

Всадник осадил коня и потянулся за одним из своих Арпонисов. Патруль развернулся дугой на некотором расстоянии вокруг него и девиц. Гильермо и Сет обнажили жезлы, зажав мечи в другой руке. Не понимая, как перед ними мог оказаться враг, который одновременно демон и сердар, Филь решил не доставать жезл из петли.

Приметив патруль, девица, что была пониже ростом, обернулась и ощерилась. Её рот разъехался вширь, обнажив не два, не четыре, а целый ряд длинных клыков. В то же мгновение её волосы превратились в шипящих змей.

Гильермо гаркнул:

– Бей их!

Филь не успел мигнуть, как девица двинула плечом и её плащ распахнулся сверкающими золотом крыльями, которые заслонили её от смертельных лучей. Затем она волчком крутанулась на месте. Пронзительный визг прорезал тишину леса, и перед потрясённым отрядом в воздухе повисли тысячи крошечных светлячков. Они создали стену, непроницаемую для Арпонисов.

Не имея времени достать жезл, Филь довернул коня и в отчаянии махнул мечом, отбиваясь от светлячков. Девица на крыльях вмиг преодолела расстояние до него. Её горящие глаза были исполнены такой злобы, что Филь всхлипнул от ужаса, когда она схватила его когтями на концах крыльев, сдёрнула его с коня и швырнула внутрь ужасного круга.

– Голову откушу, если будешь размахивать этой штукой! – рявкнуло красным ртом чудовище с гибким, как у змеи, телом, покрытым сверкающей сталью чешуёй. Её руки, одной из которых она прижала юношу к земле, отливали медью, и бороться с ними было так же бесполезно, как вручную ломать кованую клеть.

Её подруга тоже не теряла времени. Бедняга сердар не сумел вытащить жезл из петли до того, как она обхватила его крыльями, вытянула шею, сделавшуюся тонкой и морщинистой, и воткнула в его череп мощный клюв, в который превратился её рот. Несколькими глотками высосав мозг, она отшвырнула бездушное тело в сторону, не тронув окаменевшую в ужасе лошадь, и обернулась к своей товарке, которая злобно прошипела в лицо Филю:

– Где ты нашёл эту гадость? От него голова идёт кругом! – Она цапнула клинок, но скривилась от боли и отпрыгнула в сторону. – Проклятие! Ты оборотень, и оружие твоё проклятое!

По её лицу пробежала волна отвращения.

– На себя посмотри, кикимора, – пробормотал Филь дрожащими от страха губами.

Осознав, что у него в руке что-то, что может спасти его от неминуемой смерти, он вскочил на ноги и выставил перед собой меч. Поднявшееся над горизонтом солнце отразилось от клинка в глаза демону.

Крылатое создание взвизгнуло и сразу же покатилось по земле. Её подруга бросилась к Филю, но юноша, воскресив в памяти уроки Гильермо, крутанул над головой мечом и встал в позицию, приготовившись отразить нападение. Сатанинское отродье зашипело и передёрнулось, остановившись на полпути.

– Кто ты, малыш? – спросило оно сиплым голосом, проворачивая назад череду превращений, снова становясь обычной девушкой, разве что с крыльями, на концах которых сияли в солнечных лучах когти. – Давай поговорим мирно.

– Это он, – пробормотала вторая, вставая на ноги. – Эвриала, это он! Он убил Валафара!

Обе твари одновременно выставились на него, а Филь, не теряя времени, свободной рукой, пусть неуклюже, снял с пояса Арпонис.

Он не успел расплатиться с ними за смерть сердара. Пока он нащупывал нужную фигурку на орнаменте жезла, две фигуры перед ним слились в одну, схватив друг друга в объятия, и взмыли ввысь, теряясь вдали.

– Валафар придёт за тобой! – раздался напоследок их злобный визг.

– Да пошли вы! – крикнул им Филь, всё ещё дрожа от страха и гордый тем, что выстоял в схватке с этими двумя, которые оказались опаснее сердара. – Присылайте вашего ублюдка, я опять отправлю его в могилу!

Вслед за ними исчезли светлячки, будто растворились в воздухе.

Опьянённый победой, Филь обернулся к декурии и вздёрнул вверх руку с мечом. Они смотрели на него так, словно не верили тому, что он остался в живых. Преодолев ступор, солдаты, спешившись, бросились к юноше.

– Двадцать пять секунд, – подбежав первым, восхищённо проговорил Майрон. – Двадцать пять секунд, я считал – столько ты выстоял против самых страшных созданий в Империи, да ещё обратил их в бегство. Теперь ты мой герой!

– А кто это был? – спросил польщённый Филь.

– Нергалы, – сказал, подходя, Гильермо. – Ты этот меч выковал из метеорита?

– Этот самый, – подтвердил Филь. – А почему эти нергалы другие?

– А ты думал, среди нергалов одни мальчики? – сказал Сет, похлопав его по плечу. – Девочки тоже есть, правда, очень скрытные и куда более непредсказуемые.

– Одна назвалась Эвриалой, значит, другая Сфейно, – заметил Кастор. – Две мерзавки, которых никак не удаётся отправить к праотцам.

– Третью всё-таки грохнули в незапамятные времена, – добавил Таддеус.

– Когда наш император был юный и стройный, – продолжил Орестос, – он и грохнул её, три раза подряд, чтоб эта тварь более никогда не ожила.

– Поехали, ребята, – сказал Гильермо. – О появлении этих двоих надо сегодня же доложить, как раз успеем пройти Периметр!

Орестос, Таддеус, Кастор и Тимон обыскали мёртвого сердара, сняли с него жезлы с мечами и распределили их между собой. Отряд тронулся далее по привычному маршруту. Филь обернулся на тело, полускрытое подлеском.

– А с этим что?

– Мы не подбираем сердаров, – ответил Сет. – Пусть их едят дикие звери.

– Принципиально не подбираете или есть иная причина? – спросил озадаченный Филь. Отношение людей Нового Света к сердарам было всем известно, но лично ему они пока не приносили бед, чтобы бросать их на прокорм зверям.

– Принципиально, – сухо сказал Гильермо. – Ты, видать, ещё не переходил им дорогу?

– Нет.

– Вот и считай, что тебе повезло. Как перейдёшь, так мы вернёмся к этой теме, если останешься жив. А пока продолжим патрулирование. Может, тут ещё какая-нибудь зараза прячется!

В этот день им более никто не встретился.

Въехав на закате в Хальмстем и расседлав лошадей, Гильермо кивком головы позвал Филя к Мастеру. Прений поджидал их в парадной форме, которую обычно надевал, встречая «детские» караваны из Старого Света. В последнее время их стало больше. Филь вспомнил, что там сейчас бушует чума, и Империя, по-видимому, пользуется моментом пополнить сиротами своё население.

Выслушав рапорт, Мастер нахмурился.

– Дай-ка мне свой меч, – сказал он Филю.

Покрутив тёмно-серый клинок в руках, он осмотрел эфес, проверил прочность крепления гарды, провёл пальцем по долу и пожал плечами.

– Совершенно гладкий, отлично сделанный меч и при этом матовый, как серанд. Он не должен давать бликов!

– Мы все видели, – сказал Гильермо, – как он отразил свет ярким лучом.

Торопясь успеть, пока не погасли последние лучи солнца, Филь забрал у Ирения меч и вышел с ним на балкон. Не с прощальным лучом, но он добился чего хотел: лезвие вдруг вспыхнуло в одном месте, когда юноша повернул его под определённым углом.

– Эффект есть, но нужно точно угадать угол, – доложил он, шагая назад в кабинет и возвращая меч Мастеру. – Удивительная штука, никогда не видел ничего подобного!

– Но и подобные метеориты не каждый день падают нам на голову, – кивнул Мастер и передал меч Гильермо. – Мне кажется или он едва заметно вибрирует?

– Не пойму, – сказал декурион, балансируя лезвие на пальцах. – Вроде непохоже.

– Кто у тебя самый чувствительный к подобным вещам?

– К расположению в пространстве и внешнему виду предметов – Майрон. К свету, цвету, звуку – Сет.

– Зови Сета сюда!

Когда Гильермо ушёл, Ирений сказал Филю:

– Не устаю удивляться, как тебе везёт. Ты не утонул в самый сильный шторм последнего столетия, не нашёл смерть в своих, прямо скажем, неординарных детских проказах, не сложил голову в Алексе и – трижды! – не погиб от когтей нергалов, когда уже точно должен был. За тобой присматривают боги, и мне остаётся просить лишь об одном: не дразни чрезмерно свою удачу, чтобы у неё не лопнуло терпение. Не лезь сам на рожон!

– Я сроду этого не делал, – возмутился Филь, – это рожон постоянно лезет на меня!

– Ну, как знаешь.

– И с удачей тоже не очень, если вспомнить провалившуюся свадьбу.

– Пф-ф, – фыркнул Ирений. – Будто не осталось никаких других подходящих девиц!

Филь принялся обдумывать эту новую для себя мысль, но прервался с появлением Гильермо и Сета.

– Вибрирует, точно вибрирует, – подтвердил Сет, с полминуты подержав клинок на вытянутых руках. – Очень слабо, но есть такое дело.

– Чем дальше, тем удивительнее, – пробормотал Ирений. – Ладно, я отправлю рапорт о сегодняшнем происшествии в Кейплиг, а там что они решат.

****

Утром Филь уже скакал в столицу.

Кейплиг встретил его красками осени и рогатками на дорогах. У первой из них Филь догадался, что секретарь Клемент всерьёз занялся защитой Империи от возможной угрозы чумы, и порадовался, что послушался совета Мастера ехать в боевом облачении со знаками отличия.

– Слазь с коня, – скомандовал здоровенный стражник с устрашающе сверкавшей секирой. – С какой целью едешь и куда?

Ещё трое застыли в угрожающих позах у шлагбаума, по обеим сторонам дороги у которого были возведены две виселицы. На одной из них висело тело крупного мужчины в зелёной форме Почтовой гильдии, облепленное воронами.

Испуганный мертвецом, Филь принял стражников за грабителей и потащил меч из ножен. Один из тех, кто охранял шлагбаум, отрывисто свистнул, и из придорожных кустов показался пятый, вооружённый арбалетом.

– Плохо шутишь, примипил, – рыкнул первый стражник и крутанул в воздухе секирой. – Не спешишься – раскрою!

Осознав, что это в самом деле может быть обычная стража, получившая приказ не пропускать никого без проверки, Филь поторопился загнать меч в ножны, пока не получил в лоб стрелой, и спрыгнул с седла.

– Я к императору по срочному вызову, – сказал он и протянул записку от Флава, доставленную соколом этим утром. Стражник повертел записку в руке и, видимо, не умея читать, вернул её Филю.

– В замок, значит, – важно произнёс он. – Тогда, брат, тебе туда! А коня твоего мы пока посторожим.

Там, куда он показал, в двадцати шагах под деревьями была разбита небольшая палатка. Филь зашагал по направлению к ней, опять ощутив неуверенность в том, что эти стражники те, за кого себя выдают, – больно удобно им было расправиться с ним в удалённой палатке. Сомнения только усилились, когда в пяти шагах от входа в неё ему ткнулся в спину арбалет.

– Шагай, шагай, служивый, не вздумай дёргаться, – послышался сзади сиплый голос. – Прости нас за эти предосторожности: за последний месяц мы потеряли двух товарищей от рук особо горячих Почтовых. Так что теперь мы наготове. У нас приказ вешать любого, вне зависимости от звания, коли не подчинится.

Осмыслив серьёзность угрозы, Филь зашёл в палатку, по приказу арбалетчика разделся донага, вышел на свет, растопырил руки и ноги, дав осмотреть себя на наличие чёрных пятен и бубонов, снова оделся, получил на дорогу жетон на шею, доказывающий, что уже был осмотрен, и продолжил путь. Спустя ещё две рогатки он въехал в замок.

– Давай сюда меч! – нетерпеливо улыбаясь, встретил его император в цокольном этаже Западной башни, куда Филь направил стопы после пересечения моста. – А сам отправляйся-ка домой, там тебя твоя приёмная матушка заждалась. У тебя с декабря не было отдыха, даю тебе месяц отпуска.

В башне немногое изменилось за прошедшие четыре месяца: всё те же чертежи вперемешку с объедками покрывали пол, и стояла всё та же кровать. Разве что печь была потухшая да в шести колоннах появились прорези, сквозь которые были видны установленные в них вертикально длинные металлические Архимедовы винты. На них были надеты кованые ползунки с приваренными к ним цепями, бессильно обвисшими вдоль колонн. Было похоже, что Флав совсем забросил государственные дела.

Вспомнив кое-что из своего недавнего ученичества, Филь собрался сказать, что долгий уход от дел может незаметно обернуться отстранением от власти, но передумал. В конце концов, не он, а император имел учёную степень магистра университета в Падуе. Эта мысль, однако, натолкнула Филя на идею посетить на всякий случай господина Клемента и сверить с ним дальнейшие шаги.

Как он и ожидал, перед кабинетом господина секретаря наблюдалось чиновничье столпотворение. Пробежав взглядом по лицам, юноша не увидел никого из членов Совета и, не желая стоять в очереди, дождался выхода очередного служаки и нагло заскочил в кабинет.

– Смотрю, ты совсем потерял совесть, – приветствовал его склонившийся над заваленным бумагами столом господин секретарь, оторвавшись от них на секунду. – С чем пожаловал?

С последнего посещения юношей сего помещения ничего не изменилось, кроме настежь открытого окна за спиной Клемента. Давно привыкнув к мысли, что окна в этом кабинете не способны открываться, Филь подивился этому факту и сказал:

– Флав даёт мне месяц отпуска.

– И что?

В вопросе заключался интересовавший Филя ответ, кто именно сейчас управляет Империей. Будь это Флав, Клемент немедленно снёс бы юноше голову за неучтивое именование высшего должностного лица.

– Ничего, – улыбаясь тому, что не ошибся в своих раскладах, сказал Филь. – Так просто пришёл сообщить.

Клемент смерил его долгим взглядом.

– Замечательно, – ответил он. – Можешь идти. Понадобишься – вызову!

Зафиксировав таким образом почтение фактическому руководству, Филь радостно понёсся домой. Но вскоре он был вынужден сбросить скорость и перейти на шаг, чтобы избежать удивлённых взглядов прохожих, встревоженных появлением бегущего во всю прыть примипила.

Родной дом встретил его тишиной. На кухне гремела посудой кухарка, и это были единственные признаки жизни. Скидывая сапоги, Филь поразмышлял над происшедшей переменой, не пришёл к определённому выводу и решил, что с кухаркой, какой бы она ни была, он не помрёт с голоду, а там видно будет. Поднявшись на второй этаж и проходя мимо бывшей комнаты Габриэль, он заметил, что дом всё-таки обитаем.

Через открытую дверь он увидел Эшу, красующуюся в необычной форме перед большим зеркалом. На девушке была надета лёгкая сердарская лорика, которую не брали стрела и меч, чёрные кожаные штаны с наколенниками поножами, отличного качества сапоги и сильно потёртая портупея с одиноким мечом за спиной. Этот набор мог доставить ей только папочка-сердар.

– Никак на войну собралась? – застыв на пороге, полюбопытствовал Филь.

Пискнув от неожиданности, Эша бросила в сторону двери быстрый взгляд, затем её глаза расширились, и она кинулась Филю на шею:

– Эй, братец, сколько лет, сколько зим! Я тебя с конца мая не видела! Где ты был, что делал? Я тут от скуки скоро с ума сойду!

Он сжал её в объятиях, отметив про себя, что тонкая и звонкая Эша вдруг сделалась обладательницей весьма крепких мышц. Прическа её, если таковой можно было назвать короткую мальчишескую стрижку, осталась прежней. И большие серые глаза всё так же разъезжались, когда она близко смотрела на что-что.

– Охранял Внешнюю границу, – сказал он, отступая. Поймав своё отражение в зеркале, он важно развернул плечи. – А что ты делала всё лето?

– Играла с папочкой в школу выживания, – ответила она, стягивая портупею с плеча. – Длительные переходы, тяжёлые мешки за спиной, непростой климат. Только через месяц перестала вздрагивать и нервно чесаться.

– Куда же это вас занесло? – помогая ей снять портупею, спросил Филь.

– Да практически до Дьяволовых гор, до самого перевала в Запретные Земли. Не то чтобы хватило по горло, но на время сделало жизнь не такой пресной.

– Ты тут одна, что ли, живёшь?

– Если бы. С матушкой, конечно! Она велела заложить экипаж, чтобы навестить Лентолу, которая спустя столько лет наконец забеременела, и теперь её полощет каждый час, что вступает в противоречие с её понятиями о важной даме. Если поторопишься, успеешь застать её на заднем дворе.

– Кого, Лентолу?

– Матушку!

Ощущая потребность незамедлительно разделаться с неприятной встречей вместо того, чтобы остаток дня ожидать, когда госпожа Фе соизволит обрушить на него громы и молнии, Филь сбежал по лестнице вниз и выскочил во двор. Одетая, как на парад, госпожа уже садилась в открытый экипаж. Заметив его, она сошла со ступеньки на землю.

– Здравствуй, дорогой, – произнесла она, поджав губы. – Спасибо, что сподобился навестить.

– Здравствуйте, – набираясь храбрости, ответил он. – Я прибыл на месяц на побывку.

– Что ж, располагайся. Этот дом и твой тоже, если ты ещё помнишь.

Филь не нашёлся, что ответить на это.

– Я завтра отправляюсь в Менону отвезти кое-что для Габриэль. Меттина также должна быть там. Что мне ей ответить, если она спросит о тебе?

– Что я скорблю о случившемся и готов в любой день загладить свою вину, – держась версии от Ирения, Филь добавил с понурым видом: – Что я свалял дурака и перебрал горячительных напитков.

– Хорошо, – судейским голосом проговорила госпожа Фе, села в экипаж и была такова.

Провожая её взглядом, Филь вздохнул, думая, что сегодня он легко отделался, и направился к дому, собираясь всласть поболтать с Эшей и, может, даже выпить вина, чтобы загладить послевкусие встречи с приёмной матерью, которая уже семь лет подряд неустанно наводила на него страх.

9

Посадите этого человека в темницу и кормите его скорбным хлебом с горькой водой…

Третья книга Царств, 22:27, Библия, Ветхий Завет

Прохладное солнце позднего октября осветило сквозь открытое окно безмятежно спящего Филя. Разбуженный его лучами, он поплотнее закутался в одеяло и сунул голову под подушку в надежде подремать ещё. Но, не обнаружив в себе и тени сна, отбросил одеяло и спрыгнул на пол выстуженной за ночь комнаты.

За завтраком, на котором присутствовали госпожа Фе с Эшей и прислуживающая им кухарка, Филь поинтересовался у сестры:

– Ты сегодня опять идёшь лечить несчастных в нижней части города? Я хотел покататься с тобой на лошадях до отъезда в Хальмстем.

– Опять, – ответила Эша. – Некогда мне кататься.

– Почему бы тебе не съездить до Меноны, пока есть свободное время? – спросила его госпожа Фе. – Твой Ветер донесёт тебя туда за два часа.

Дипломатические способности приёмной матери, которые она применила, успев за прошедший месяц три раза скататься до поместья Хозеков, привели к тому, что Филя вычеркнули из списка отверженных и даже ожидали его прибытия. Последнюю новость она доставила позавчера.

Филь, однако, не торопился повидаться с невестой. Изображая расстроенного собственной глупостью, он наладил порушенные было отношения со всеми, включая распухшую от беременности Лентолу, и сделался постоянным посетителем имперских архивов, где на пару с Хозеком-старшим рассчитывал вероятные финансовые балансы новооткрытой Пеньковой гильдии, которая пока существовала лишь на бумаге. За это время он досконально изучил там своё архивное дело. Также, взвесив отдельные замечания своего несостоявшегося тестя, он стал подозревать, что Мета в принципе мало отличается характером от госпожи Фе. И стоит ли ему нырять в воды этой реки, как выразилась однажды Эша, он уже не был уверен.

– Съезжу, почему не съездить, – проговорил он без энтузиазма.

Эша метнула в него внимательный взгляд, однако промолчала.

– Езжай, – сухо произнесла госпожа Фе. – Лучше партии тебе всё равно не найти.

В этот день ему не суждено было уехать. Всю нижнюю часть города, включая выезд из него на Хальмстемскую дорогу, оцепила городская стража в связи со вспыхнувшим там бунтом. Эша тоже вернулась домой несолоно хлебавши.

– Ни черта не понимаю, – сказала она за обедом, на котором присутствовали только она и Филь; госпожа Фе умотала на встречу с Руфиной. – Откуда у тамошних папаш время на бунты, когда их дети пухнут с голоду? Не нахожу ответа на этот нескладный вопрос!

Не в силах оторваться от пирога с черникой, которым побаловала их кухарка, Филь промычал полным ртом:

– Зазови на этот пирог вестника, он тебе всё и расскажет, что там происходит.

– А это идея! – расцвела Эша.

Она выпорхнула из-за стола и выскочила из дому. Осознав, что лишил себя последнего куска славного пирога, Филь с сожалением отложил его в сторону.

Эша вернулась с потным, расхристанным мальчишкой в форме имперского вестника, от чьего вида Филь испытал дежавю: когда-то он в такой же форме вот так же носился по улицам этого города.

– Что желаешь знать, госпожа? – с порога проговорил вестник и примёрз взглядом к блюду с пирогом.

– Садись ешь, – сказала Эша. – Когда съешь, расскажешь! Нам интересно, что происходит в нижней части. С чего вдруг там разразились беспорядки?

Мальчишка направился в гостиную, цапнул грязными руками пирог и шмыгнул носом.

– Нечего там рассказывать, – произнёс он с набитым ртом. – Люди мрут как мухи, вот и всё.

Филь со стыдом подумал: «Это что, я выгляжу вот так же, когда быстро ем?»

– С чего мрут? – поинтересовалась Эша.

– С мяса мрут. Нет денег ни на что, кроме червя марро. А его если долго есть, язвами покроешься. Эктима это называется, болезнь такая. Там многие этим болеют.

– Это я знаю, – нахмурилась Эша. – Но бунт-то разразился с чего?

Вестник вытер рукавом сопли из-под носа, проглотил остатки пирога и сказал:

– Там у одной мамаши ребёнок заболел эктимой через её молоко. Она бросила есть марро и попросила что-нибудь из складов бесплатной еды для нищих. Стало ещё хуже. Она бросилась к лекарю. Тот узнал, что был подкуп сторожей складов и подмена вяленого мяса на марро. Ребёнок умер, мамаша полетела в префектуру, стычка с офицером, он её не пускает, она кидается в драку, он пытается её арестовать, она вырывает из его ножен нож, он падает на неё, нож втыкается ему в горло. Сегодня был суд, её приговорили к смерти. Вот народ и взбунтовался. Ты прости меня, госпожа, но мне дальше надо бежать. Стоя на месте, деньгу не заработаешь!

Вестник вынесся за дверь. Эша вяло махнула вслед ему рукой и направилась в свою комнату.

Промаявшись от безделья около часа, Филь не выдержал и, взяв в кухне пару поздних осенних яблок, сходил в Почтовые конюшни проведать Ветра. Заодно и перековал его от скуки. Вернувшись, он обнаружил дом в том же виде, в каком оставил. Даже госпожа Фе ещё не пришла. Помаявшись в пустой гостиной, Филь пошёл к сестре.

Эша лежала на кровати, набросив на себя одеяло, подобрав ноги и повернувшись лицом к стене. Филь присел на краешек постели и осведомился деловым тоном:

– А что у нас на ужин?

– Что найдёшь, – хмуро проговорила Эша в стену. – Я отпустила кухарку.

– Пойдём вместе, – предложил Филь, – поищем!

Эша не ответила. Филю не хотелось шариться одному по пустой кухне, и он сказал:

– Кончай переживать. Ну умер кто-то у кого-то. Это каждый день происходит. Я вон тоже чуть не умер уже сколько раз!

Эша медленно повернулась к нему, глядя на него с прищуром.

– Дубина ты бесчувственная, – сказала она. – Всегда такой был.

И снова отвернулась.

– Ну, дубина, – нисколько не обиделся он. – Я сирота, мне можно.

Она вдруг взметнулась над кроватью и злобно выставилась на него.

– Я тоже сирота! Мой отец покинул меня до моего рождения, если ты помнишь! Они завтра повесят её, я узнала, а она виновата лишь в том, что у неё умер ребёнок! Ты это понимаешь? – Эша спрятала лицо в ладони и прошептала: – Уходи, я тебя умоляю… У меня никого нет дороже тебя, и всё же я прошу: уходи!

Филю ничего не оставалось, как покинуть её комнату и самому отправиться спать, не имея ни малейшего желания ужинать в одиночестве в этом печальном доме.

Утро следующего дня выдалось хмурое. Тяжёлые облака заволокли погожее накануне небо. А воздух посвежел настолько, что было неясно, обрушатся облака на землю снегом или дождём. Холодный ветер посвистывал за окнами.

Спускаясь к завтраку, Филь сообразил, что сегодня последний день, когда он ещё может посетить Менону, и заторопился. Эша уже сидела за столом одетая, как присуще девушке её возраста, и изображала из себя пай-девочку, оживлённо щебеча с матерью. Госпожа Фе, судя по платью, опять куда-то собралась. Её нисколько не тревожило поведение средней дочери, ведущей себя крайне необычно.

Эша не глядя бухнула ложку мёда в тёртый томатный суп и начала наворачивать его как ни в чём не бывало, затем обильно посолила сладкий рогалик, а её мать только кивала в ответ. Филь решил, что Эша что-то задумала. Едва госпожа Фе покинула дом, она перестала солить всё подряд, но осталась такой же оживлённой.

– Мне сегодня надо повидать кое-кого, – сообщила она. – Не составишь компанию?

Филь покачал головой:

– Мне в Менону!

– Ну и ладно. Но не уезжай сразу, мне скоро понадобится твоя помощь, я тебя позову.

Пока он одевался, она уже была готова.

– Филь!

Он зашёл к ней и увидел, что она опять напялила на себя наряд, полученный в подарок от папочки, и сейчас надевала портупею.

– Затяни ремни, пожалуйста. Я хочу прогуляться в таком виде и посмотреть, что будет.

Помогая ей, он сказал:

– Если тебя примут за сердара, то арестуют и придут сюда. А так, в принципе, ничего не должно случиться.

– Твои слова да Одину в уши, – ответила Эша. Повернувшись к нему и сжав его лицо в ладонях, она смачно его поцеловала. – Вечером увидимся!

Подъезжая к рогатке перед выездом на Хальмстемскую дорогу, Филь заметил возведённую в стороне от неё виселицу и кучу народа вокруг. «Вот же не повезло наткнуться на такое!» – подумал он и собрался объехать сборище, но увидел Эшу, столбом застывшую позади оцепления. Свежий ветер дул ей в лицо, она сильно щурила глаза.

Толпа подалась в стороны, давая пройти четверым стражникам с зажатой между ними растрёпанной чумазой женщиной, одетой в грязное тряпьё. Она шла, опустив голову, и ветер развевал её неприбранные волосы. Филь обратил внимание, что Эша следует за ней взглядом. До него дошло, что сейчас будет и какой же он был дурак за завтраком, не замечая очевидного, но не успел поторопить Ветра, как в утреннем воздухе сверкнул один из Эшиных мечей.

– Дура, – взмолился Филь в отчаянии, – ты же не владеешь этим оружием!

– Разомкните ряды и дайте ей уйти! – рявкнула Эша, размахивая мечом.

Филь обвёл доступное его взгляду пространство и насчитал минимум два десятка стражников.

– Дура! – воскликнул он уже в голос. – Они убьют тебя!

Толпа в страхе расступилась. Стражники, охранявшие приговорённую, не успели сообразить, что происходит, как им в шеи воткнулись пущенные Эшей из духовой трубки дротики.

– Всё, она покойница, – в ужасе проговорил Филь. Он не знал, что ему делать: то ли обезвредить её, то ли защищать её, то ли так и сидеть на коне остолопом, наблюдая, как убивают его сестру.

Ужаленные стражники повалились на землю. Эша подскочила к преступнице, разрезала сдёрнутым с пояса ножом её путы, вложила ей что-то в руку и толкнула её в толпу:

– Беги!

Тут опомнилась остальная стража. Перед тем как вступить с ними в бой, Эша порывисто обернулась и наградила Филя пронзительным, граничившим с безумием взглядом. Так и не приняв никакого решения, он остался сидеть в седле и лишь зажмурился на мгновение.

Эша взбежала на эшафот с ножом в одной руке и мечом в другой. Не зря евшие хлеб стражники заметили, что она не умеет обращаться с последним, и полезли следом. Эша тоже сообразила, что длинное оружие ей только мешает, отшвырнула меч в сторону и сдёрнула с пояса второй нож. Вскрикнув голосом обиженного ребёнка, она кинулась на солдат.

С этого момента Филь перестал узнавать сестру. Оскаленным животным она принялась метаться между стражниками, вооружёнными тяжёлыми секирами, безжалостно орудуя ножами, не давая шанса приблизиться к себе. Она скользила между ними как ртуть в опытах профессора Лонергана, а солдаты валились один за другим вокруг неё с перерезанными глотками. Филь соскочил с коня, крепко взяв его под уздцы, ощущая себя вросшим от потрясения в землю.

Эша что-то кричала и будто смеялась, а может быть, плакала. Покончив со стражей, она застыла, усталая и окровавленная, на эшафоте, переводя дыхание. По её плечу скользнула стрела, пущенная уцелевшим солдатом с другой стороны дороги. Без раздумий она метнула в него ножом, который вонзился ему в глаз. Затем стремительно оборотилась к окаменевшему брату.

– Филь, – отчаянно прокричала она, – коня!

Он не посмел её ослушаться и наподдал Ветру по крупу.

Прыгнув с эшафота и приземлившись точно в седло, Эша с ходу перепрыгнула рогатку и была такова.

****

– Ты осознаёшь всю глубину ямы с неприятностями, в которую угодил?

В животе Филя громко бурчало. У него сутки не было ничего во рту, кроме гнилой воды, от которой его только больше мучила жажда. Подтащив к себе гирю, к которой был прикован цепями, он встал на ноги и мрачно глянул на посетителя из темноты подземелья.