Текст книги "Наемники"

Глава 9

Возвращаясь обратно в город, я затормозил на обочине у телефонной будки и позвонил Эду, чтобы рассказать ему хорошую новость о Тессельмане.

– Псы отозваны, – только и сказал я.

В ответ он поведал мне, что Билли-Билли на связь ни с кем не выходил и разыскать его тоже еще не удалось, и тогда я спросил, за что конкретно мне приниматься в первую очередь: искать Билли-Билли или же того, кто его заложил.

– За Билли-Билли не беспокойся, – сказал мне Эд. – Раз легавые его до сих пор не нашли, то, по-видимому, он удачно лег на дно. Разыщи мне ублюдка, который все это заварил, и тогда нам вообще не придется переживать из-за Билли-Билли.

Таким образом, следующим пунктом в моем плане должна была стать Бетти Бенсон, которая жила в Гринвич-Вил-лидж на Гроув-стрит, недалеко от Шеридан-сквер.

Движение на Гроув-стрит, как того и следовало ожидать, оказалось односторонним. Направленным не в ту сторону. Я попытался обогнуть квартал, что в Гринвич-Виллидж фактически невозможно, но спустя какое-то время окольными путями все же выехал на Гроув-стрит и припарковался между двумя “фольксвагенами” за полтора квартала от нужного мне адреса.

Бетти Бенсон жила в старом доме, который уже неоднократно перестраивался и полностью утратил свой первоначальный вид. Входная дверь оборудована домофоном. Я нажал на кнопку звонка рядом с табличкой “Бенсон”, а спустя минуту раздался треск переговорного устройства, и дверь распахнулась.

Бетти Бенсон квартировала на третьем этаже. Лифт отсутствовал, и к концу своего восхождения я тяжело отдувался и пыхтел как паровоз, вспоминая, что со вчерашнего дня мне удалось поспать урывками лишь несколько часов. Наконец я остановился, чтобы перевести дух, прийти в себя и оглядеться. Все двери, выходившие на лестничную площадку, были на замке, но в одной из них я заметил открытый глазок. Я подошел поближе и заглянул в него. Из-за двери на меня смотрел чей-то глаз.

– Мисс Бенсон? – спросил я.

Ее голос был приглушен разделявшей нас дверью:

– Что вам надо?

Обычное для Нью-Йорка приветствие. Чем меньше человек имеет за душой, тем тверже он убежден, что все кругом только и делают, что норовят подобраться к его жилищу, дабы отобрать у него последнее.

– Я друг Эрнста Тессельмана, – прокричал я.

Мягко говоря, это не совсем соответствовало действительности, но сейчас подходящий момент козырнуть его именем, поскольку ежели девица и в самом деле близкая подруга Мейвис Сент-Пол и ее соседка по комнате, то она должна была бы знать, кто такой Эрнст Тессельман.

Очевидно, это имя ей действительно было известно и не вызывало особого восторга, потому что в следующий момент она грубо бросила:

– Уходите.

– Мне необходимо поговорить с вами о Мейвис, – мягко возразил я.

– Я уже все рассказала полиции. Проваливайте.

– Я вас не задержу, – пообещал я.

– Я не желаю ни с кем разговаривать.

– Чего это вы так боитесь? – поинтересовался я.

– Это после всего-то, что случилось с Мейвис?

– Не говорите глупостей. Я друг Эрнста Тессельмана и хочу задать вам несколько вопросов.

– Все равно я вам не открою.

– Ничего, я подожду здесь, – сказал я. – Рано или поздно вам придется выйти.

– Я позвоню в полицию.

– Тогда попросите к телефону Граймса, – посоветовал я. – Мы с ним давние приятели.

Глазок закрылся, и было слышно, как она нервно расхаживает по комнате. Я стоял, гадая, станет ли она на самом деле вызывать полицию или нет, и уже был готов пожалеть о том, что вообще связался с нервной цыпочкой. Терпеть не могу психованных женщин.

Через пару минут глазок открылся снова, и все тот же зрачок уставился на меня.

– Почему вы не уходите? – спросила она.

– Мне нужно сказать вам несколько слов.

– Тогда говорите через дверь.

– Как вам угодно, – сказал я. – Я совсем непритязателен, как видите. – Я достал из внутреннего кармана пиджака ручку и блокнот. – Мне нужны имена людей, тех, с кем Мейвис была знакома. Ее друзей и недругов.

– Кто вы такой?

– Я уже сказал – друг Эрнста Тессельмана.

– А почему вы интересуетесь Мейвис?

– Я ищу того, кто убил ее.

– Того наркомана?

– Нет. Он на такое не способен.

– А кто же тогда?

– Пока не знаю.

– С чего же вы взяли, что не наркоман ее убил?

– Потому что я говорил с ним и он сказал, что он этого не делал. А наркоманы никогда не лгут, это общеизвестный факт.

– Вы разговаривали с ним?

– Именно так.

– Так кто же вы такой?

– Друг Эрнста Тессельмана.

– А почему вы ищете убийцу?

– Мистер Тессельман просил меня об этом. Еще одна неточность, но соврать было гораздо проще и быстрее, чем пускаться в длинные, хотя и правдивые объяснения.

– А ему-то какое дело до этого?

– Он любил Мейвис.

– Как бы не так, – возразила она. – Эрнст Тессельман не любил никого, кроме самого себя. И своих рыбок, – мстительно добавила она после короткой паузы.

– Почему вы так говорите?

– Хочу и говорю.

– Может быть, вы все-таки позволите мне войти? – Вежливость и терпение с психопатками. – Вы сварите кофе, а потом мы могли бы сесть, как это принято у цивилизованных людей, и поговорить о наркоманах, и о рыбках, и о Эрнсте Тессельмане, и о Мейвис Сент-Пол, и о многих других интересных вещах.

– Не смешите меня, – фыркнула девица.

– Очень надо вас смешить, – ответил я. – Я, наоборот, чрезвычайно серьезен. Я только что вскарабкался на два длинных пролета крутой лестницы, накануне ночью спать мне почти не пришлось, так что сейчас мне больше всего хочется присесть.

На минуту она задумалась, а затем спросила:

– Вы вооружены?

– Конечно же нет. За кого вы меня принимаете?

– Расстегните пиджак, – велела она.

Я распахнул пиджак, показывая, что у меня нет кобуры под мышкой. Затем повернулся спиной и поднял полы так, чтобы она могла убедиться, что в заднем кармане брюк у меня тоже ничего нет. Снова повернувшись лицом к двери, я предложил:

– Хотите, чтобы я закатал брюки? А то вдруг у меня там нож.

– Приходится принимать меры предосторожности, – пояснила она. – После того, что случилось с Мейвис...

– Ну да, разумеется. Береженого Бог бережет. Дверной глазок снова закрылся, загремела цепочка, и дверь приоткрылась. С минуту она разглядывала меня, крепко держась за дверную ручку, желая, очевидно, убедиться в том, не попытаюсь ли я сразу наброситься на нее, и лишь затем отступила назад:

– Что ж, заходите.

И я вошел. Как это и принято в Гринвич-Виллидж, стены в длинной и узкой гостиной были окрашены в серый цвет, что делало комнату больше похожей на театральную декорацию, чем на обитаемое жилище. Все здесь было стандартно и донельзя банально. Нелепая замысловатая коряга украшала черный кофейный столик, отдаленно напоминавший японский. В центре одной из длинных стен висела современная картина, похожая на разбитый витраж. Низенький книжный шкаф, сооруженный из двенадцати полок, поставленных на необожженные кирпичи.

Дешевый проигрыватель на приобретенном, очевидно, по случаю столе, а рядом с ним стопка из пяти-шести долгоиграющих пластинок. Три пустые бутылки из-под кьянти, с выдумкой развешанные в простенке между двумя окнами, задрапированными красными джутовыми шторами. Еще пара бутылок из-под мозельского вина с причудливо застывшими фестончиками свечного воска расставлены по столам, а крюк в самом центре потолка обозначал место, где некогда висел так называемый “мобайл” – придуманная абстракционистами подвижная конструкция из легких металлических деталей. Одно время это считалось криком моды.

Бетти Бенсон совершенно не вписывалась в эту обстановку. Ее имя шло ей гораздо больше. И если бы только не отсутствие блеска в глазах, ее можно было бы запросто признать за девушку с иллюстраций Джона Уиткома для субботнего выпуска “Ивнинг пост”. Она была одной из тех миловидных, искренних, но не отличающихся большим умом девиц, кого обычно принято называть “типичной американкой”, – русые волосы с начесом, приятное, но ничего не выражающее личико и просто хорошая, хотя и не слишком эффектная фигура. На ней был легкий спортивный свитер серого цвета и розовое трико для езды на велосипеде, и лет через пять она, скорее всего, окажется в каком-нибудь небольшом городишке, променяв скульптуру из коряги и бутылки из-под кьянти на стиральную машину и мужа.

У меня было очень мало опыта общения с подобными среднестатистическими экземплярами, так как обычно сталкиваться с ними по своей работе мне не приходится. Давным-давно, во время учебы в колледже, у меня было несколько таких знакомых, но общение с ними казалось мне нудно-утомительным, как, впрочем, и сейчас. Я понятия не имел, как держать себя с такой девицей, чтобы у нее появилось настроение отвечать на мои вопросы.

Прикрыв дверь, хозяйка решительно повернулась ко мне.

– Если вы себе только что-нибудь позволите, – объявила она, – я закричу. Дверь я оставляю незапертой. А мой сосед работает по ночам, и сейчас он дома.

– Вот незадача-то, – огорчился я. – Тогда, полагаю, изнасиловать и убить вас мне не удастся.

Я совсем выпустил из виду, что чувство юмора у таких особ обычно отсутствует начисто. Она замерла на мгновение, пытаясь, очевидно, сообразить, как реагировать на мои слова, но так ничего и не придумала. Хорошо, хоть визжать не стала.

– Садитесь, где вам удобнее, – предложила она неохотно.

– Благодарю.

Я прошел мимо черного плетеного кресла и сел на диван-кровать.

– Вы хотели поговорить о Мейвис, – напомнила она.

– Да-да. И еще я не отказался бы от кофе, если, конечно, это не очень затруднительно. Мне действительно ужасно хочется спать.

– Ладно. Вы какой кофе пьете?

– Черный, – ответил я. – С одним кусочком сахара.

– У меня только растворимый, – с сомнением сказала она.

– Вот и замечательно, – успокоил я ее. – Обожаю растворимый кофе.

На самом же деле я терпеть не могу это пойло.

– И я тоже, – сказала она. И улыбнулась. Мы нашли общий язык. Я сидел на полосатом, словно зебра, диване и ждал, пока она звенела посудой в своей крохотной кухоньке. Вскоре раздался свист кипящего чайника, снова звякнули ложки, и она медленно вышла, осторожно ступая, неся перед собой на вытянутых руках две полные чашки горячего кофе.

– Позвольте вам помочь, – предложил я, вставая с дивана.

Я забрал у нее одну из чашек, и мы оба сели: я – обратно на диван, а она – в плетеное кресло у стены напротив.

– Так вы друг Эрнста Тессельмана? – переспросила она. Было отрадно сознавать, что мне удалось убедить ее в этом.

– Совершенно верно.

– И он послал вас найти того, кто убил Мейвис?

– Именно так.

– Это очень странно.

– Почему же? Ведь они до некоторой степени жили вместе, не так ли? Полагаю, она была дорога ему.

Девушка покачала головой, продолжая помешивать в своей чашке.

– Это на него не похоже, – возразила она и неожиданно для меня добавила:

– Он мерзкий и вонючий старый козел.

– Господи, почему вы так говорите?

– Потому что это действительно так. Однажды он пришел сюда – это было еще до того, как они стали жить вместе с Мейвис, – а Мейвис дома не было, она ушла в магазин или еще куда-то. И он попытался меня соблазнить. Ведь они с Мейвис встречались, и он знал, что я ее лучшая подруга, и все равно начал распускать лапы. Он же мне в дедушки годится!..

– Мейвис он тоже, между прочим, в дедушки годился, – заметил я.

– Мейвис надеялась, что он поможет ей с карьерой.

– Вы так считаете?

– Он мог бы, – сказала она. – Но держу пари, вряд ли и пальцем шевельнул бы. Мейвис так и не усвоила главного. Она постоянно крутила любовь и спала с мужчинами, которые обещали ей златые горы. А на поверку все они, как один, оказывались обманщиками и трепачами. Жизнь ее так ничему и не научила. Она каждый раз верила, что уж с этим-то мужиком ей повезет.

– Так, значит, Эрнст Тессельман был не единственным. – Я достал блокнот и карандаш и приготовился записывать. – Вы знаете кого-нибудь из ее прежних поклонников?

– Разумеется, – подтвердила она. – Мейвис была моей лучшей подругой. Она всегда жила здесь. То есть в перерывах между увлечениями.

– Сай... как его там... Он был первым, не так ли?

– Вообще-то нет. Первым был Алан Петри, но он не в счет.

– Алан Петри? – Я записал имя в блокнот, а затем поинтересовался:

– Кем же он был? И почему он не в счет?

– Потому что с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло уже несколько лет, – объяснила она. – И к тому же у Алана не было ни денег, ни перспектив, ни чего-либо еще в этом роде, поэтому у них с Мейвис не могло быть ничего серьезного.

– Из вашего рассказа выходит, что Мейвис Сент-Пол только и занималась тем, что охотилась за чужими кошельками, – удивился я.

– Вообще-то это так и было, – не стала возражать Бетти Бенсон. – Конечно, о мертвых не принято говорить плохо и она была моей лучшей подругой, но все же факт остается фактом. Мейвис была очень милой, общительной и вместе с тем чрезвычайно расчетливой и корыстной.

– Значит, как я понял, ойа не интересовалась всерьез этим, – я бросил взгляд на записанное мною имя, – Аланом Петри. А у него были серьезные намерения?

– Нет, кажется. По крайней мере, я так не думаю. Да мы и не были хорошими знакомыми. Просто занимались в одной студии. Он не блистал никакими особыми талантами и, мне кажется, сам это понимал, потому что вскоре оставил занятия у Пола – где-то после нашего знакомства. Ему и Мейвис просто нравилось жить вместе, вот и все. Какое-то время, недолго, потом они расстались.

– А вы не знаете, чем он может заниматься сейчас?

– Я слышала, он живет где-то на Лонг-Айленде, – сказала она. – Женился, теперь у него собственная семья. Он бросил занятия театром и стал полицейским.

– Полицейским?

Я сделал пометку напротив фамилии Петри.

– Это произошло сразу после того, как от него ушла Мейвис. Он отправился на какой-то там экзамен, который требуется сдать, чтобы стать полицейским, выдержал его и поступил на службу. Затем женился – по-моему, я никогда не видела ту девушку, его жену, – и переехал куда-то на Лонг-Айленд. Я не видела его уже несколько лет.

– Потом был Сай... как там его фамилия?

– Грилдквист, – подсказала она.

– Точно, Грилдквист. И он идет сразу после Петри?

– Не совсем так. До него Мейвис некоторое время встречалась с Полом Девоном. С преподавателем актерского мастерства.

– С тем самым, у которого они с Петри брали уроки?

– Да. Я тоже занимаюсь в его группе. Мы с Мейвис там и познакомились. Они с Полом никогда не жили под одной крышей, но все-таки проводили вместе довольно много времени. Ну, вы понимаете, Мейвис не нужно было платить за занятия.

– Милая девочка, – заметил я.

– Да, милая, – с вызовом в голосе повторила Бетти Бенсон. – Знаете ли, у всех есть свои недостатки. И у вас, и у меня, у всех. Мейвис была очень милой девушкой, но немножечко меркантильной, вот и все.

– Ладно, – примирительно сказал я. – Я ее не осуждаю. Так кто там у нас идет после Пола Девона?

– Сай Грилдквист, – подсказала Бетти.

– Ну наконец-то. – Я записал имя в блокнот. – И они жили вместе?

– Почти полгода, а затем она снова вернулась сюда. Он наобещал ей кучу всего, но до нее дошло в конце концов, что он просто трепач. И она ушла.

– Сильно переживала разрыв?

– Страдала по нему какое-то время. А ему хоть бы хны. У него на очереди была уже следующая пассия.

– Похоже, вы не очень-то жалуете мистера Грилд-квиста.

– Терпеть его не могу, – согласилась она. – Он жирный, замызганный старый трепач и развратник.

– А вот Мейвис, похоже, предпочитала таких симпатяг всем остальным, а?

– Ей хотелось стать богатой, – просто объяснила Бетти Бенсон. – Поэтому она водила знакомства с состоятельными мужчинами.

– Что ж, звучит вполне резонно. Итак, кто там у нас идет следующим в хит-параде богатых мужиков?

– Вы слишком все опошляете. Мейвис вовсе не была... э-э-э... проституткой или чем-то в этом роде.

– Я знаю. Она просто рассчитывала удачно устроиться.

– Многие на ее месте поступают точно так же, – вступилась за подругу Бетти.

– Разумеется. Так кто был после Грилдквиста?

– Его звали Рикардо. Джонни Рикардо. Он хозяин какого-то ночного клуба, словом увеселительного заведения.

– И как долго он продержался на дистанции?

– Всего несколько месяцев. Затем она снова вернулась ко мне, пока не познакомилась с Чарльзом Морганом. Записав в блокнот очередное имя, я спросил:

– А этот чем знаменит?

– Он каким-то образом связан с телевидением. Точнее сказать не могу. После него был еще Эрнст Тессельман. Вот и все.

– Понятно. – Я снова просмотрел список имен. – Среди них были женатые мужчины?

– Не знаю, – ответила она. Затем задумалась на минуту и добавила:

– Сай Грилдквист как будто женат. Или был женат на тот момент, но мне кажется, что теперь он уже развелся. Это случилось уже после того, как Мейвис порвала с ним. Джонни Рикардо... по-моему, тогда он был в разводе, а сейчас снова женился.

– А Пол Девон?

– Нет, он не женат. Когда-то по молодости женился, но его жена погибла в автокатастрофе. С тех пор он не торопится. Не может. Он очень ее любил, а после трагедии жизнь для него закончилась. Он потом еще очень долго не мог прийти в себя, даже в больнице лежал.

– Когда это произошло?

– Давным-давно, много лет назад.

– А кто вам об этом рассказал?

– Так эту историю знает вся студия. Я имею в виду всех, кто занимается у него. Когда он слышит ее имя, у него слезы наворачиваются на глаза.

– Грустно. А как насчет Чарльза Моргана? Он женат сейчас? Или был женат тогда?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Вернее, не помню. Мейвис, скорее всего, говорила мне – она рассказывала мне обо всем, – но я не помню, была у него жена или нет. Да, и мне думается, сейчас это уже и не важно.

– Почему же?

– Он умер примерно год назад. Мейвис надеялась, что он завещает ей свои деньги. Он даже обещал, но обманул, как с ней поступают всегда. Я уже и не помню, кому тогда все досталось. Да и о богатстве больше разговору было. Денег-то оказалось гораздо меньше, нежели рассчитывала получить Мейвис.

"Умер год назад”, – пометил я у себя в блокноте напротив имени Чарльза Моргана, а затем спросил:

– А вы не знаете, у Мейвис были недоброжелатели, те, кто относился к ней с неприязнью или даже мог желать ее смерти?

– Категорически нет. – Она смотрела на меня как на сумасшедшего, ляпнувшего совершенно бредовый домысел. – Мейвис никак не возможно было ненавидеть. Признаюсь, временами она бывала просто-таки невыносима. Но такое со всеми случается. Мейвис отличалась фантастической ленью и очень любила, чтобы ей прислуживали. Особенно когда была ее очередь мыть посуду или сделать хоть какой-нибудь пустяк по хозяйству. Но все равно она была очень симпатичной, доброй, никогда ни с кем не ссорилась и не говорила плохо о других. Ничего такого я не слышала. Она была хорошей подругой. Все обожали Мейвис.

– В последнее время вы с ней часто виделись?

– Да, конечно же. Она приходила сюда, и мы подолгу болтали.

– И как по-вашему, ее ничего не беспокоило? Может быть, она чего-то боялась или выглядела расстроенной?

– Совсем наоборот. Она казалась на седьмом небе от счастья. Размечталась, что Эрнст Тессельман устроит так, чтобы ей дали большую роль в какой-то музыкальной комедии. Она даже думала, что он хочет на ней жениться. Все собиралась переговорить с адвокатом насчет развода – с чего и как начинать.

– Насчет развода?

– Ну да. Не может же она выйти за другого, не разведясь с прежним мужем.

– А я и не подозревал, что она и здесь успела.

– Это было очень давно. Она вышла замуж в своем родном городе, еще до того, как-переехала в Нью-Йорк. Там была авиабаза, словом что-то военное, и она вышла замуж за парня, который там служил. Сама она работала на той базе, кажется, секретаршей в юридическом отделе, и вот там-то они и познакомились. Через какое-то время он ее нагло бросил, и она подалась за счастьем в Нью-Йорк. Вот почему она так потребительски относилась к вам, мужикам. Однажды она уже выходила замуж по любви, а получила крупные неприятности и головную боль.

– Вы, случайно, не знаете, как была ее фамилия по мужу?

– Я никогда не слышала этого от нее. Но уж точно не Сент-Пол. Это был ее сценический псевдоним. Она взяла его в честь Пола Девона, своего преподавателя актерского мастерства. Но она никогда не упоминала имени мужа. Не любила говорить о том периоде своей жизни. С ним были связаны слишком болезненные воспоминания.

– Могу себе представить. – Я снова посмотрел на список имен и прочитал их вслух:

– Алан Петри, Пол Девон, Сай Грилдквист, Джонни Рикардо, Чарльз Морган, Эрнст Тессельман. Больше не знаете никого, кто был бы особенно близко знаком с ней?

– Нет, это все, о ком мне известно, – подтвердила она. – Если бы у нее был еще кто-нибудь, она бы со мной обязательно поделилась. Мы обо всем рассказывали друг другу.

– А как насчет женщин? У нее были подруги?

– Только я одна. С другими девушками она почти не общалась. Считала их тупицами, – Ясно. – Я попытался припомнить, не забыл ли я чего, но спрашивать было уже решительно не о чем. Я поднялся с дивана. – Большое вам спасибо, мисс Бенсон. Вы мне очень помогли.

Она тоже встала и проводила меня до двери.

– Мне кажется, вам следует присмотреться к Эрнсту Тессельману, – вдруг сказала Бетти. – Он вас обманывал, когда говорил, что любил Мейвис и все такое прочее. Он просто пользовался ею, как и все остальные. И жениться на ней он вовсе не думал, так же как не собирался добиваться для нее роли в музыкальной комедии.

– С чего вы все это взяли?

– У Мейвис, бедняжки, совсем не было музыкального слуха. Она не могла напеть даже самую простенькую мелодию.