Текст книги "Опасный горец"

Когда она вернулась в большой зал с подносом еды в руках, мужчины были погружены в глубокую задумчивость. Она поставила поднос на стол и жестом указала на еду:

– Поешьте. Нам много нужно обсудить.

Кара облегченно вздохнула, когда мужчины наполнили свои блюда. Куин и Фэллон сидели по обе стороны от Гэлена, но он, похоже, ничуть не возражал. Ей хотелось услышать больше о Дейрдре и Воителях. Все, что угодно, лишь бы не думать о бегущей по ее жилам магии. И о будущем, которое с каждой минутой становится все неопределеннее.

Глава 20

Лукан внимательно наблюдал за Карой. Его не обмануло то, как она перевела разговор на Дейрдру и Воителей. Кара не готова упоминать о своих магических способностях, но, хочет она того или нет, скоро ей придется говорить о них. Слишком многое для них поставлено на карту, чтобы оказаться не подготовленными к какой-нибудь неожиданности.

Он оторвал кусочек жареной оленины от своего куска и отдал ей. Она улыбнулась и охотно пожевала вкусную снедь. Завтра им придется снова охотиться и рыбачить, поскольку мясо уже почти закончилось. А теперь, когда прибавился еще один рот, придется охотиться каждый день.

– Ты сказал, что дал другим знать, что встретил меня, – напомнил Лукан Гэлену. – Как они узнают, где тебя найти?

– Я оставил метку на одном из самых старых дубов в лесу, сообщая им, что направляюсь на запад. Они придут сюда.

– Если придут, – добавил Куин.

Гэлен откусил кусок овсяной лепешки и с удовольствием проглотил, прежде чем ответить.

– Я покидаю лес только по очень важному случаю. Они придут.

Фэллон поставил бутылку с вином, плеснув щедрую порцию в свой кубок.

– Думаю, куда более важный вопрос, придут ли они вовремя?

Тут Лукан был с ним полностью согласен.

– Будем сегодня по очереди нести дежурство.

Куин кивнул.

– Нам надо выработать план, – предложил Фэллон.

В последние дни Лукан стал замечать в Фэллоне перемену. Он по-прежнему пил, но уже не так много. Взгляд стал более осмысленным, в голос вернулись те непререкаемые нотки, которые так ненавидел Лукан в юности. Сейчас, однако, он был им только рад.

– Согласен, – сказал Лукан. – Ты что-нибудь придумал?

Фэллон встретился с ним взглядом.

– Мы знаем наш замок как свои пять пальцев. Предлагаю обратить это в свое преимущество.

Лукан глубоко вдохнул, готовый сражаться.

– Отличная идея.

Прямо как прежний Фэллон. Лукан бросил взгляд на Куина и увидел, что тот с интересом наблюдает за старшим братом. Тот поднял свой кубок, отсалютовав Куину.

– Может, нам и не удастся уничтожить незваных гостей, но мы можем расставить ловушки, – сказал Фэллон. – Это задержит и Воителей, и вирранов на какое-то время, пока им не удастся выбраться.

– А вы тем временем атакуете остальных, которым удалось проскочить, – заметила Кара. – Тут так много мест, где можно расставить ловушки, и не только в замке, но и вокруг него.

Лукан широко улыбнулся Каре.

– Хорошее предложение.

Фэллон, Куин и Гэлен стали обсуждать план обороны замка, а Лукан повернул Карино лицо к себе. Она заморгала и сделала попытку улыбнуться, но он видел, как она нервничает.

– Я разузнаю для тебя все, что должен знать друид. Мы справимся.

Она взяла его руку в свои.

– Если бы мама была жива, она бы научила меня обычаям драу. И сейчас я вполне могла бы быть драу.

– Ты этого не знаешь. Гадать, что будет, а чего не будет, бессмысленно, только лишняя головная боль.

– И ты мне поможешь?

Он пожал плечами.

– Да, наверное. Я это неплохо умею.

Наконец-то она улыбнулась по-настоящему.

– А ты самоуверен, да?

– Ни капельки. – К его радости, она усмехнулась, но тут же вновь посерьезнела. Улыбка исчезла, и она отвела глаза.

– Мне надо убрать посуду.

Лукан не дал ей встать.

– Кара.

– Со мной все хорошо, – заверила она его и погладила по щеке. – Вы тут пока поговорите, а я наведу порядок на кухне.

Он отпустил ее собирать теперь уже пустые деревянные блюда и взглядом проводил из зала. Когда повернулся, то встретился с тремя парами устремленных на него глаз.

– Как она? – спросил Фэллон. – Теперь, когда ты здесь, ей, кажется, получше.

Куин покачал головой.

– Она побледнела как смерть, когда увидела, что растение умирает. Никакие наши слова не могли успокоить ее, а потом она просто сидела и смотрела на свои руки.

– Никогда не чувствовал себя таким беспомощным, – признался Фэллон. – Это было ужасно.

Кара стала частью их семьи, хочет она того или нет. Лукан был рад, что братья приняли ее так легко. Его чувства к Каре росли с каждым днем, и он хотел, чтобы она оставалась с ним. Всегда.

– Она напугана, – сказал Лукан, – как был бы напуган любой из нас на ее месте. Мы ничего не знаем о друидах, но теперь, когда Гэлен здесь, может, ему удастся преодолеть часть ее страхов.

Гэлен пожал плечами.

– Я расскажу ей все, что знаю, но слова не помогут ей понять, какой магией она владеет.

– Ты уверен, что единственный путь, с помощью которого она может стать драу, это ритуал кровопускания?

– Уверен. Это делается во время полнолуния в восемнадцатилетие друида. Этот обряд – знаменательное событие, но теперь, когда Дейрдре охотится на них, ритуалы, как мне говорили, держатся в тайне, и мало кто о них знает.

– А ты знаком с кем-нибудь из драу? – поинтересовался Фэллон.

Гэлен коротко кивнул.

– Встречал нескольких в подземелье Дейрдры, но, насколько мне известно, никому из них не удалось сбежать.

– Друиды исповедуют язычество, как и в прежние времена, – заметил Куин. – Если бы кто-нибудь узнал о них, их бы сожгли на костре как ведьм. К какой бы ветви ни принадлежали друиды, все они прячутся, и не только от Дейрдры.

– Согласен, – сказал Гэлен. – Обычаи и традиции друидов впитываются ими с молоком матери. Вот как Карина магия, к примеру. Она не сможет избавиться от нее, даже если захочет. Это часть ее.

Лукан бросил взгляд в сторону дверного проема, ведущего в кухню.

– Как и наши духи – часть нас.

– Это уж точно, – буркнул Фэллон.

Лукан сидел, сжимая и разжимая руки. Каре нужен друид, кто-то, кто научит ее древним обычаям и поможет постичь собственную магию. Беда в том, что у них нет времени на поиски друида.

– Не знаю, – неожиданно проговорил Гэлен, углубленный в собственные мысли.

Лукан взглянул на него и нахмурился.

– Чего ты не знаешь?

– Сумею ли вовремя отыскать друида.

Лукан вскинул бровь.

– Как ты догадался, о чем я думаю?

Гэлен пожал плечами.

– Не обязательно уметь читать мысли, чтобы понять это. Хватит одного взгляда на тебя, чтобы сообразить, что ты думаешь о Каре. А поскольку Кара расстроена из-за своей магии, следующим логическим заключением будет, что ты думаешь, как бы найти друида и привести сюда.

Куин фыркнул. Фэллон покачал головой и поднес кубок с вином к губам. Лукан не знал, верить ли Гэлену, или он все же обладает способностью читать чужие мысли.

Лукан решил пока не углубляться в это.

– Ты знаешь, где можно найти кого-то из друидов, верно?

– Пожалуй, – признался Гэлен. – Но это было лет десять назад или даже больше. Скорее всего они уже куда-то переехали. Если переживем нападение Дейрдры, я отведу вас с Карой к ним.

Лукан не был уверен, что Кара сможет ждать так долго.

– А пока расскажи Каре и нам все, что знаешь о друидах.

– И о маи, и о драу, – добавил Фэллон.

Гэлен коротко кивнул.

– Попробую.

Лукан подался вперед.

– Ты много знаешь о нас, Шоу. Пожалуй, пора тебе рассказать нам о себе.

Гэлен усмехнулся, во взгляде его не было ни капли гнева.

– Я не отличаюсь от вас.

– Позволю себе не согласиться, – заявил Куин.

– Какой в тебе дух? – спросил Лукан. – Когда мы дрались, ты сделался темно-зеленым. Это значит, что тебе легко оставаться невидимым среди лесной зелени.

Гэлен кивнул.

– Это одна из причин, почему я живу в лесу.

– Твой дух, – напомнил Фэллон.

Гэлен отвел глаза.

– Айсволд. Дух ловкачества.

Лукан поскреб подбородок. Дух ловкачества… Это что-то новое. Какими же способностями он обладает?

– А твоя семья? Твой клан?

– Я оставил его.

Всего три слова, но Лукан услышал в них гнев и отчаяние.

– Дейрдре уничтожила и другие кланы, помимо нашего? – пожелал знать Куин.

Гэлен покачал головой:

– Нет, насколько мне известно. Мой, во всяком случае, не тронули. Меня схватили, когда я отправился поохотиться.

– Ты вернулся к ним. – Фэллон уставился на свою бутылку, обхватив пальцами горлышко.

Гэлен зажмурился, посидел так немного, потом открыл глаза.

– Да. Я хотел удостовериться, что они невредимы. Убедившись, что с мамой и отцом все хорошо, я сразу ушел.

– Из того, что я видел, ты можешь управлять своим духом, – заметил Лукан.

– Мне понадобилось немало времени, чтобы научиться этому. Я держался леса, прятался в деревьях.

Куин поднялся и подошел к огню. Присел перед ним на корточки и пошевелил поленья.

– А мы какое-то время прятались в горах.

– По крайней мере вы были вместе.

Лукан кивнул. Да, по крайней мере они не разлучались. Он не мог представить, как бы прошел через все испытания в одиночку. И посмотрел на Гэлена с большим уважением. Лукан все еще не доверял ему полностью, но не мог не признать, что мужество Гэлена его восхищает. И что, несмотря на все свои сомнения, ему нравится Гэлен.

Краем глаза он заметил Кару, направляющуюся из кухни к лестнице. Она держала голову опущенной и двигалась быстро. Не хотела, чтобы ее увидели. Он пошел было за ней, но потом подумал, что ей, возможно, нужно время, чтобы побыть наедине с собой. Больше она не убежит. Она знает, что самое безопасное место для нее – рядом с ним.

Кара облегченно выдохнула оттого, что прошла незамеченной и никто ее не остановил. Она задержалась, чтобы зажечь свечу, которую взяла с собой. Но в дверях своей комнаты резко остановилась, увидев сине-зелено-черный плед, плед Маклаудов, которым было занавешено окно.

Должно быть, Лукан повесил его сегодня утром. Она улыбнулась и подошла к окну. Пробежала ладонью по толстой шерсти, в который раз изумляясь Лукану. Он уже столько раз удивлял ее.

Кара поставила свечу и развела в очаге огонь из недавно принесенной и аккуратно сложенной охапки дров. Нет сомнений, Лукан позаботился и об этом.

Помимо воли она улыбнулась. Когда-то, когда она была еще девчонкой, она мечтала о муже и детях, но эта мечта оказалась недолговечной. Скоро она поняла, что мужчины клана Макклур смотрят на нее иначе, чем на других женщин своего клана. Пусть ей и позволили жить в клане, но она для них никогда не была своей.

Потому-то и решила она стать монашкой. Немаловажным свидетельством в пользу этого решения было и то, что в монастыре она чувствовала себя в безопасности. Она думала, что Господь и святыни защитят ее от зла. Как же она ошибалась! Ошибалась во многом.

Теперь, вкусив страсти, приняв Лукана в свое тело, она не могла думать ни о чем другом, кроме как оставаться с ним рядом. Глупая мечта, она понимает это, но ничего не может с собой поделать. Их жизни связаны навеки, и не только потому, что он спас ее от смерти в тот первый день. Это чувство гораздо глубже.

Любовь…

Кара опустилась на пол и села перед очагом. Подняла руки и начала расплетать косу и разделять волосы пальцами. Потом стала расчесывать длинные пряди. И думать о Лукане.

Мысли ее все время вертелись вокруг бессмертного горца. Она устремила взгляд на оранжево-красные языки пламени и вздохнула. Может, их жизни и переплелись, но им суждено разлучиться. Если Дейрдре в конце концов схватит ее, она умрет, а ее возлюбленный будет жить вечно.

Но нельзя отрицать тех глубоких чувств, которые вызывает в ней Лукан. Чувств, которых она никогда не испытывала ни к кому другому. Они пугают ее, но в то же время дают ей силы и влекут ближе к нему.

До нее донесся легкий аромат сандалового дерева. Подняв взгляд к двери, она увидела там Лукана. Он стоял, опустив руки, не отрывая от нее глаз.

– Ты такая красивая.

Она улыбнулась на его комплимент:

– Как и ты.

– Нет, – покачал он головой. – Это женщины красивы. Мужчины есть мужчины. Зачем им красота?

– Позволь с тобой не согласиться. Я вижу перед собой мужчину, обладающего силой, мощью и магией. Мужчину с бугрящимися мускулами и очень приятным глазу телом. Мужчину с сине-зелеными глазами и ртом, который творит со мной нечто невообразимое. Нечто восхитительное и греховное.

– Столько достоинств? – Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

– И даже больше.

– Больше? Что же еще?

Она улыбнулась дразнящему блеску его глаз.

– Рассказать?

– О да.

Она отложила гребень и закусила губу, когда он подошел к ней, опустился рядом и стал ждать.

Кара протянула руку и дотронулась до медальона, висящего у него на шее. Обвела пальцем голову грифона и открытый клюв.

– Я нахожу это очень красивым. Грифон. Кельтское животное, символизирующее равновесие между добром и злом.

– В самом деле? – От уголков его зеленых глаз разбежались крошечные морщинки.

– Ах, но ведь ты уже знал это. Скажи мне, Лукан Маклауд, почему ты носишь этот медальон?

Он пожал плечами:

– Каждому мужчине в моей семье лэрд дарил медальон.

– Твой выбрал для тебя отец?

– Нет. Мама. Она выбрала медальоны для всех своих сыновей.

Интересно.

– Думаешь, она знала, что готовит тебе будущее? Что из троих братьев ты будешь тем, кто научится управлять своим духом?

– Может быть. Мама, казалось, знала все на свете.

Голова грифона с обеих сторон медальона завораживала Кару. Горцы знают, что означают древние кельтские символы, поэтому не случайно Лукану подарили грифона.

– У тебя грифон. У Фэллона… вепрь, да?

– Да, – с тихим вздохом отозвался Лукан. – А у Куина волк.

Кара отняла руку от медальона и опустила ее.

– Вепрь означает силу и исцеление, а волк – ум и хитрость.

Лукан прижался ладонью к ее щеке. Она закрыла глаза и прильнула к его руке.

– Кара.

Ее имя лаской слетело с его губ. Она задрожала, но не от холода, а от страсти, которую он в ней пробуждал. Когда она открыла глаза, лицо его было в нескольких дюймах от ее лица. Она увидела в его глазах золотистые крапинки, но помимо этого увидела что-то еще, что-то такое, отчего сердце гулко забилось.

– Кара, – повторил он и прижался в поцелуе к ее рту.

Она раскрыла губы навстречу его поцелую. Его вкус пьянил ее, кружил голову сильнее любого вина. Она встала на колени и обвила его руками за шею. Он слегка повернул голову, углубляя поцелуй.

Возбуждение заиграло в крови. Она надеялась и молилась, чтобы он пришел к ней сегодня ночью. Тело ее жаждало его так сильно, что не описать словами.

Она закончила поцелуй и поднялась. Его напряженный взгляд, потемневший от желания, следил за ней. Восхищение и одобрение засветились в его глазах, когда она стала снимать башмаки и стаскивать чулки. А когда она сняла платье и рубашку, он резко втянул в себя воздух, что сделало ее еще смелее. Холод в комнате не мог проникнуть сквозь жар его глаз, окутывающий ее.

До зуда в руках хотелось ей дотронуться до него, поцеловать и пробежать языком по всему телу. Хотя больше всего хотелось снова взять в руку его мужское естество.

Она облизнула губы, когда он сдернул с себя сапоги. Потом поднялся и стащил через голову тунику. Карины соски затвердели под взглядом Лукана. Восхитительная пульсация, которую она ощущала с самого первого раза, как он дотронулся до нее, вернулась еще сильнее и горячее. Она сжала ноги и резко втянула воздух.

Во рту пересохло, когда он снял бриджи и мощное, твердое возбуждение вырвалось на свободу. Она протянула к нему руку, но Лукан схватил ее за запястье, отвернул от себя и подтолкнул к стене.

– Бог мой, как я хочу тебя, – прошептал он ей на ухо.

От его горячего дыхания по всей ее коже побежали мурашки. Он потерся щекой о ее голову, ртом лаская шею, щетиной слегка царапая кожу. И прижался своей твердой плотью к ее спине.

Грудь Кары набухла, дыхание участилось. Она склонила голову на сторону и застонала, когда рот Лукана сомкнулся у нее на шее. Губы скользнули по коже, язык лизнул теплую плоть. Она затрепетала.

И возжелала большего.

Рука, удерживающая ее запястье у стены, на мгновение сжалась, прежде чем пройтись в ласке вниз по руке. Его послание было ясно: отпусти руку.

Она не удивилась, когда он приставил и другую ее ладонь к стене. Пальцы ее ухватились за неровный камень, как только руки его стали блуждать по ее телу. Одной рукой он приподнял густые волосы и поцеловал в основание шеи.

– Так много роскошных волос, – пробормотал он. – Мне хотелось пропустить их сквозь пальцы с той минуты, как я впервые увидел тебя.

Губы его поцеловали вначале одно плечо, затем другое. Он схватил ее бедра и потерся своим стержнем о ее ягодицы. Она застонала и выгнулась назад. Он лизнул мочку уха, руками лаская живот.

Ей хотелось прикоснуться к нему, облегчить ту щемящую боль, которая началась, как только он вошел в спальню, но Кара знала, что Лукан желает насладиться моментом. Он продлит ее удовольствие и подарит неописуемый экстаз.

Он обхватил ее груди, легонько сжал соски. Она ахнула и прислонилась головой к его груди.

– Лукан.

– Да, красавица. Я чувствую твое желание.

Она извивалась и стонала, пока он ласкал ее соски. Наслаждение стрелой пронзило ее и задержалось между ног. Она почувствовала, что лоно ее увлажнилось, и вновь сжала бедра. Пульсация сделалась низкой и глубокой, горячее желание обжигало внутренности, сосредоточившись внизу живота.

– Пожалуйста, Лукан. Я хочу тебя, – взмолилась она.

Он куснул ее в шею.

– И ты меня получишь. Но вначале я попробую как следует насладиться тобой. В первый раз мое желание было слишком неукротимым. Теперь я не буду спешить.

Кара прижалась лбом к холодным камням и застонала. Он ласкал груди, дразнил соски до тех пор, пока они не заныли от сладкой боли, а ноги так ослабели от желания, что чуть не подкосились. Она в восторге прикрыла глаза, когда его пальцы раздвинули завитки и коснулись разгоряченной плоти.

Ноги ее дрожали, сердце колотилось как безумное, пока Лукан гладил и ласкал ее. Он просунул палец внутрь, и Кара вскрикнула от наслаждения.

Другая его рука скользнула в волосы и потянула голову в сторону.

– Еще, Кара? – Голос его был хриплым от желания.

– Да. Прошу тебя.

Он улыбнулся ей в волосы и продолжил свою мучительно-сладостную пытку. От наплыва ощущений колени ее подогнулись.

Лукан подхватил ее на руки и зашагал к кровати. Положил ее и наклонился, чтобы втянуть сосок глубоко в рот.

Она прижала его голову к своей груди, утопая в водовороте страсти. Он легонько прикусил нежную плоть, прежде чем переключиться на другой сосок. Ее женское естество пульсировало, желая почувствовать, как он наполнит ее. Она приподняла бедра и потерлась ими о его грудь.

Когда его губы коснулись живота, она приподнялась на локтях и стала наблюдать за ним с пылающим от страсти лицом. Он уделил внимание вначале одному бедру, затем другому, прежде чем взглянул на нее и устроился между ног. Кара ахнула, когда он лизнул внутреннюю сторону бедра. Она и не представляла, что кожа там такая чувствительная.

Мгновение спустя она вскрикнула, когда его язык лизнул нежную плоть между ног. Язык был горячим и влажным, и все это казалось таким восхитительно греховным. Он лизал и посасывал ее до тех пор, пока она не обезумела, не задрожала от желания.

Пальцы ее царапали одеяло, в то время как напряжение скручивалось внутри тугой пружиной, готовой вот-вот распрямиться. И вдруг его жар, его твердость ворвались в нее. И он начал двигаться то короткими, быстрыми толчками, то длинными и глубокими погружениями. И каждый раз она воспаряла все выше, возносясь на облаке наслаждения.

Она стискивала его ягодицы и чувствовала, как мышцы сжимаются и перекатываются под ее ладонями. Она заглянула ему в глаза и увидела его страсть.

– Мы теперь связаны навеки, – прошептал он.

Она вскрикнула, достигнув вершины. Волна за волной блаженство омывало ее, погружая в бездну радости. Она прильнула к Лукану и почувствовала, как он задрожал, погрузившись в нее полностью. Его семя наполнило ее, и он прошептал «Кара».

Глава 21

Лукану потребовалось некоторое время, чтобы перевести дух. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что Кара смотрит на него с мягкой, довольной улыбкой на лице. Это благодаря ему у нее такой взгляд. Это он подарил ей удовольствие души и тела. Удовлетворенная улыбка приподняла уголки его губ. Он приподнялся с нее и лег на спину. Она повернулась и прижалась к нему, положив голову на грудь.

Он обнял возлюбленную. Прикосновение к ней стало необходимо ему как воздух. Его пугало, как много она для него значит. Мысль о том, что он может потерять ее, обращала в панику. Он пытался убедить себя, что просто слишком долго был без женщины и в этом все дело, но знал, что это не так.

– Когда твоя очередь стоять на страже? – спросила Кара.

– Еще через несколько часов.

– Гм.

Он взглянул на нее и ухмыльнулся.

– У тебя что-то на уме?

– О да. Догадайся.

Он хмыкнул и чмокнул ее в лоб.

– Спасибо за то, что закрыл окно.

– Так теплее. И ты можешь зажигать столько свечей, сколько потребуется.

– Нам надо экономить свечи.

– Не волнуйся о них. Зажигай столько, сколько нужно.

Она повернула его лицо к себе и провела большим пальцем по губам.

– Ты такой добрый.

Он схватил ее руку и поцеловал в ладонь.

– Ты хотела, чтобы я привел Гэлена. Правда думаешь, что он может помочь?

– Ты ему не веришь. – Это был не вопрос, а скорее утверждение.

Он покачал головой.

– Мне трудно кому-либо верить.

– Но мне же поверил.

– Это было у тебя в глазах.

– В глазах? А что с моими глазами?

– Они изумительные. Я заглянул в них и пропал. – Едва произнеся эти слова, он понял, что так оно и есть.

Она поцеловала его в грудь и погладила рукой живот.

– А я верю Гэлену. Дай ему шанс.

– Именно это я и сделал, иначе его бы здесь не было.

– Тогда чему ты не веришь?

– Мне трудно согласиться, что так много Воителей сбежало от Дейрдры. Для этого она слишком хитрая и коварная.

Она пожала плечом.

– Из того, что рассказывал Гэлен, я поняла, что кое-что в Дейрдриной горе изменилось. Если она сажает в свою тюрьму так много людей, то вполне логично, что они могут сбежать. Особенно если они Воители.

– И их не обнаружили? Чудеса, да и только.

– Мне кажется, бессмысленно гадать, не зная, сколько всего Воителей. Если Гэлен прав и существует список, мы могли бы получить представление об их количестве.

Он намотал каштановую прядку на палец.

– Я тут вспоминал предания о Воителях, которые слышал в детстве. Мне было невдомек, почему их так часто повторяют, но теперь понимаю: рассказчики хотели, чтобы мы знали, что произошло.

– Но ничего не записывали из опасения, что это может попасть не в те руки.

– Да, думаю, что так. Сколько бы я ни напрягал память, не могу вспомнить, говорили ли нам, сколько кельтских кланов было вовлечено в боевые действия, а затем и в междуусобицу.

Она ногтями рисовала узоры у него на груди, убаюкивая его.

– Это были кланы, как вам рассказывали, или семьи? Кланов много, но в каждом клане несколько семей, и в любой может быть Воитель.

Лукан замер.

– Могло быть и что-то еще, чтобы сбить со следа того, кто вновь попытается найти Воителей. Они думают, что число одно…

– Когда на самом деле оно гораздо больше.

– Святые небеса, Кара. Если это переходит к братьям, как было с нами, то Воителей может быть очень и очень много.

Она наклонилась и поцеловала его.

– Вы, Маклауды, редкая порода. Не знаю, есть ли еще такая семья, где имеются сразу три таких сильных Воителя.

– Мы были грозным кланом, – сказал он, уложив ее на спину. – Ты слышала легенды о нас? Не было других таких горцев, как Маклауды. Мы преданные, и мы лучшие любовники, которые когда-либо ступали по земле.

Она обвила его за шею руками.

– О да, милорд. Я уже имела удовольствие убедиться в вашем любовном мастерстве.

– Ну, не знаю. Думаю, я мог бы дать тебе еще несколько уроков.

Она рассмеялась и легонько куснула его в шею.

– Пожалуй, ты прав.

Тишину ночи нарушил свист. Лукан замер, приподнял голову и прислушался.

– Что случилось? – спросила Кара.

– Фэллон или Куин что-то обнаружили.

Глаза ее расширились.

– Воитель?

– Нет. Это был короткий, тихий свист. Никакой опасности, просто предупреждение, что там кто-то или что-то есть. Может, это всего лишь кабан или волк.

Она спрятала лицо у него на груди.

– Как бы я хотела, чтобы это было другое время. И какое-нибудь место, где мы могли бы нормально жить. Не прячась, ни от кого не скрываясь.

Место, где он мог бы жениться на ней и наблюдать, как растет ее живот с его ребенком внутри. Он вплел в пальцы ее густые, роскошные волосы.

– Ты права, моя хорошая.

Лукан лег на спину и нежно привлек ее к себе. Душа его открылась давно забытым воспоминаниям – о матери с отцом. Кара бы им понравилась. Мама Лукана особенно восхищалась бы Кариным духом, а отцу пришлась бы по душе ее храбрость.

Лукан устремил взгляд в темноту. Свет мерцающей на стене свечи окутывал комнату мягким сиянием. Ему хотелось бы остаться здесь навсегда. Чтобы не было ни Дейрдры, ни друидов, ни древнего духа внутри его.

«Без него ты не смог бы как следует защитить Кару».

Это правда. В этом отношении Лукан был рад своему столь необходимому духу.

Но как бы они с Карой ни хотели, чтобы все было иначе, этого не будет. Дейрдре придет. Кара – друид и должна изучить свои обычаи и свою магию. А он… он собирается найти то заклинание, чтобы вновь привязать своего духа.

И они с Карой заживут нормальной жизнью.

«Ты же знаешь, что этого не случится. Зачем пустые надежды?»

Лукан зажмурился. Этот неутолимый сексуальный голод, который он испытывал к Каре, пугал его. Куин чуть не лишился рассудка, когда потерял жену и сына. Лукан знал, что, если у него отнимут Кару, он сойдет с ума.

До тех пор, пока Кара не возникла в его жизни, он и не сознавал, какой она, его жизнь, была одинокой и пустой. Кара привнесла в его дни струю радости.

Он взглянул на девушку и увидел, что она спит, дыхание медленное и ровное. Как редко им все-таки удается побыть рядом, по крайней мере пока. Лукан намерен позаботиться, чтобы Дейрдре оставила Кару в покое.

Огонь в очаге прогорел до угольков, когда Лукан медленно вытащил руку из-под Кары. Она вздохнула во сне и перевернулась на бок. Ему не хотелось покидать ее, но подошла его очередь дежурить.

Он оделся, затем подбросил в огонь дров и зажег еще одну свечку на случай, если первая погаснет. Глядя на Кару, он радовался сильнейшему покровительственному чувству, которое она вызывает в нем, не говоря уж о ревности, что вспыхнула как пожар, когда он увидел ее беседующей с Гэленом в лесу.

Все его существо требовало сделать ее своей во всех смыслах. Однако он Воитель. Как он может жениться на ней? Жизнь с ним может в любой момент стать опасной и тяжелой, и это не та судьба, какую он выбрал бы для Кары.

Кто-то тихонько позвал его с той стороны двери. Оглянувшись через плечо, он увидел Куина, просунувшего голову в комнату.

Последний разок взглянув на Кару, Лукан развернулся и вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь, не обращая внимания на хмурую физиономию Куина.

– Ты только сделаешь себе еще больнее, – огорченно произнес Куин.

Лукан зашагал по коридору в большой зал. Гэлен сидел на одном из стульев, свесив ногу через подлокотник и закрыв глаза.

– Ты меня слышал?

Лукан остановился и повернулся к Куину.

– Я не глухой, но не собираюсь тебе отвечать. Это мое дело, и ты в него не лезь.

– Нет, не твое. Это наше общее дело.

– Хватит, Куин.

– А что, если она понесет от тебя? – спросил младший брат. – Об этом ты подумал? Кто родится? Смертный или чудовище, как мы? Ты всегда все рассчитываешь, Лукан, но сейчас ты, похоже, совсем не думаешь. По крайней мере не головой.

– Оставь, – прорычал Лукан, которому вдруг захотелось ударить Куина. – Кара моя. И я отвечаю за нее перед Богом.

Куин проводил взглядом выскочившего из замка брата. Он не собирался ничего говорить, но когда перед этим увидел, как Лукан смотрит на Кару с нескрываемым вожделением, что-то злое и мстительное вспыхнуло у него в душе.

– Зачем, Куин?

Он повернулся на голос Фэллона и увидел старшего брата в дверях кухни, по обе стороны держащегося за косяк. Как мог Куин объяснить, что на него нашло? Никто не поймет, тем более Фэллон.

Фэллон вошел в большой зал и встал перед ним.

– Лукан нашел в жизни немного счастья. Разве это плохо? Если Кара понесет, мы с этим справимся. Оставь ты его.

– Я постараюсь.

– Чем именно Лукан с Карой так задевают тебя? Что Лукан обрел немного покоя?

Куин покачал головой:

– Нет, конечно.

– Тогда в чем дело? – пожелал знать Фэллон.

Куин отвернулся, не готовый признаться в том, что терзало его многие годы.

– Куин. Ответь мне. Ты завидуешь тому, что Лукан нашел женщину, да? Признайся.

Куин стиснул кулаки. Посмотрев на себя, он обнаружил, что кожа почернела и ярость забурлила в груди. Когти впились в ладони. Он был рад боли, ибо она напомнила ему, кто он есть.

И что он потерял.

– Не молчи. Ответь.

Куин развернулся и ударил, не глядя, перед собой. Фэллон отскочил назад прежде, чем когти Куина вонзились ему в тело.

– Хочешь знать, что не так? – рявкнул Куин. – Я не помню свою жену, Фэллон. Не могу вспомнить ни ее лицо, ни вкус ее поцелуя. Я больше не помню цвет глаз моего сына или звук его смеха.

Куин выдохнул, и все внутри у него съежилось от стыда. Меньшее, что он мог сделать, это сохранить в памяти жену и сына, но и это у него отняли.

– Ты не должен винить себя за это, – сказал Фэллон и положил руку Куину на плечо. – Время лечит нас, чтобы мы могли посмотреть в лицо будущему.

Куин сделал шаг назад. Помимо того, что он не помнит лица жены, есть и еще кое-что, но он не стал этого касаться. А остальное… что ж, остальное останется тайной.

– Ты прав, разумеется, – сказал он.

Куин надеялся, что они с братом все обсудили. Ему не хотелось больше разговаривать. В груди болело от признания. Повернувшись уходить, он увидел, что Гэлен поднялся и стоит возле стула, наблюдая за ними.

Как он мог забыть про их гостя? Куин про себя чертыхнулся. Гэлен не должен был слышать их с Фэллоном разговор. Куин ждал, что Гэлен что-то скажет, а когда тот промолчал, вышел из замка. Этой ночью покоя ему не найти.

Он уже отдежурил свои часы, но все равно займет пост на одной из башен. Под звездами, надежно скрытый темнотой. Вот его покой, его спасение.