Текст книги "Путь в Эдем"

– Весной я двинусь к горам. Я пришел, вождь Темное Облако, чтобы купить шкуры для моего вигвама. Я заплачу монетами белых людей.

– Нам не нужны монеты белых людей.

– Больше у меня ничего нет.

– Ты спас Зеда. Ты получишь шкуры, чтобы построить свой вигвам.

– Хорошо быть осейджем. – Лайт снова взял трубку у вождя. – Когда я буду охотиться, я буду приносить в твой вигвам мясо. Если придут твои враги, я буду сражаться с ними.

Индеец кивнул.

Глава 21

Лайт выбрал для зимовья место среди высоких сосен. Деревья будут служить защитой от ветра. Рядом протекала речка, впадавшая в Миссури.

Пятнистый Койот и его воины приехали через два дня после того, как Лайт приходил в лагерь осейджей. Индейцы привезли шкуры и ивовые колья для каркаса. Колья устанавливались вертикально и сгибались. Наверху их связывали. Потом опоры переплетались рядами горизонтальных прутьев. Каркас обтягивали циновками и шкурами, а вверху оставляли дыру, сквозь которую уходил дым. В центре из камней выкладывали очаг. На пол бросали шкуры для тепла.

Вигвам был построен за два дня.

Эли с интересом смотрел, как приобретает форму зимнее жилище Лайта. Они с Полем жили в надстройке плоскодонки. Как укрытие от дождя она годилась, но от холода не защищала. Друзья обсуждали, не взять ли им каноэ и не спуститься ли вниз по реке вместе с трапперами. Однако в конце концов оба решили, что лучше остаться до тех пор, пока не отремонтируют плоскодонку. А сделают они это еще не скоро. Надо сначала приготовить доски для днища, высушить их. Свежую древесину нельзя было использовать: при высыхании лодка расселась бы. Пилить бревна хорошо зимой, а не осенью.

Бодкин и Диксон решили связать свои судьбы с Макмилланом и стать первыми жителями его поселка. Эли не сомневался, что на это решение повлияли две старшие дочери фермера.

Для парней стали строить дом. Эли, Калеб и Поль валили деревья, очищали их от веток и с помощью волов волокли к ферме. Бревна распиливали до нужной длины и крепили между собой шипами. Работа шла от рассвета до темноты.

Женщины тоже не сидели без дела. Надо было собрать тыквы и кабачки: часть высушивали, остальные укладывали в погреб. Надо было очистить бобы и вымолотить кукурузу. Часть зерен потом измельчали для мамалыги, а остальное либо превращали в муку, либо складывали в мешки, чтобы смолоть потом. Мешки подвешивались к потолку. Часть мяса коптили, часть солили. Рыбу чистили и клали в рассол. Малышки собирали орехи.

Мэгги была в восторге не только от своего первого дома, но и от того, что всю зиму они будут жить недалеко от Макмилланов. Лайт был благодарен терпению миссис Мак. В том, что касалось приготовления пищи на зиму и других домашних дел, Мэгги была такой же неумелой, как самые младшие девочки. Видя это, миссис Макмиллан либо сама работала с ней, либо давала поручения, которые надо было выполнять с кем-нибудь из старших дочерей.

Мэгги помогала охотно, но время от времени убегала к Лайту. Она обнимала мужа и крепко целовала, словно ей необходимо было удостовериться в том, что он здесь и что с ним все в порядке.

К середине ноября новый дом был закончен. Глина, скреплявшая камни очага, постепенно высыхала. Лайнус сделал стол, скамьи и полки. К стенам прибили две койки, а окно затянули скобленой кожей, сквозь которую пробивался слабый свет. Домик был небольшой, теплый и уютный.

Макмиллан предложил построить еще один дом неподалеку от жилища Диксона и Бодкина. И работа опять закипела. Зимой в нем могли жить Эли и Поль, а потом, если они не останутся, дом перейдет кому-нибудь другому. Эли во что бы то ни стало хотел уехать с фермы. Он говорил, что весной спустится вниз по реке и постарается начать все заново. Но Поль видел, что друг его стал странным, слишком спокойным. С Эй он больше не переругивался. Поль был уверен: дело идет к тому, что они осядут здесь надолго.

Гребцы Веги, Поль и Эли по-прежнему ели за столом Макмиллана. Тот заверил их, что работа, которую они будут делать зимой, – самая хорошая плата за продукты, которые они съедят. Вечера были самым лучшим временем. Младшие девочки очень привязались к Полю, и малышка И часто забиралась ему на колени. Мужчины сидели у огня и рассказывали разные истории, а женщины убирали со стола и мыли посуду. Всем очень не хватало Зеда: Пятнистый Койот забрал его к осейджам.

Эй все так же не обращала внимания на Эли. Девушка нередко чувствовала на себе взгляд молодого человека. Исподтишка она сама наблюдала за ним, но тому ни разу не удавалось подловить ее. «Неужели, – думал швед, – она действительно меня не замечает?»

Бодкин пытался ухаживать за Эй. Но у него все валилось из рук. Юноша смущался, краснел, заикался. Мистер Мак подтрунивал над ним. Но Эй, зная, что Эли за ней наблюдает, была с Бодкином очень приветлива. Тот расплывался в счастливой улыбке, Эли недовольно хмурился, поселенец хмыкал, а Поль хитро улыбался.

Как-то вечером, почувствовав, что больше не может выносить пристального взгляда Эли, Эй накинула на плечи шаль, взяла ведро и пошла к колодцу. Ночь была безветренная и холодная. Девушка вдохнула прохладный воздух, напоенный ароматом сосен.

Она опустила в колодец жестяное ведро. Чья-то рука перехватила у нее веревку. От неожиданности Эй вздрогнула.

– Испугалась, а? Позади девушки стоял швед.

– Ты ко мне подкрался!

– Ты меня избегаешь, как чумного. Это – единственное место, где я могу застать тебя одну. И… я не подкрадывался.

– А как ты тогда это назовешь? – возмущенно спросила она. – Что-то я не слышала твоих шагов.

– Я мог быть делаваром. Тебе не следовало выходить в такое время одной.

– Почему?

– Сама знаешь почему. Думала, влюбленный бедняга Бодкин выйдет за тобой следом и ты сможешь провести с ним несколько минут в темноте, без посторонних?

– Линтон Бодкин?!

– Он тут единственный Бодкин.

– Ну… а если бы и думала? Это тебя не касается.

– Он не про тебя, – сердито произнес швед. – Даже и близко!

– Ну… знаешь ли…

– Слушай, что я тебе скажу, Эй. Перестань ему строить глазки. Он парень хороший. Нельзя заставлять мальчика надеяться напрасно.

– Напрасно?.. А с чего ты взял, будто он не может надеяться…

– Что-то ты запинаешься, Эй. – Эли негромко рассмеялся. – Это совсем на тебя не похоже. Обычно у тебя ответ наготове.

– Хам… Не боишься схлопотать по физиономии?

– Только попробуй – и сама получишь. Или нет – пожалуй, я лучше тебя поцелую. – Нильсен вылил воду в стоящее у ее ног ведро, забросил колодезное ведро обратно. – Пошли. Твой па знает, что я здесь с тобой. Мне не хочется, чтобы он вышел с ружьем. – Швед взял ведро. – Пошли, – повторил он, потому что Эй не двинулась с места. – Или тебе нравится быть со мной здесь, в темноте?

– Да я бы лучше осталась в темноте с… с хорьком!

Он рассмеялся.

– Не смей надо мной смеяться, ты… ты… кот рыжий! – И девушка бросилась к дому.

Нильсен захохотал еще сильнее:

– Тебя когда-нибудь целовали, Эй?

– Не твое дело!

– Я поцелую тебя… скоро, – сказал молодой человек, догнав Эй у дверей дома.

Она толкнула дверь, прошла в дом и забилась в дальний угол комнаты, делая вид, что старательно вешает на крючок свою шаль.

Эли улыбался во весь рот. Словно не замечая обращенных на него взглядов всех присутствующих, он поставил ведро на полку.

– Пойду лягу. Спасибо за ужин, миссис Макмиллан.

Продолжая улыбаться, молодой человек вышел из дома и направился к лодке, в которой жили они с Полем.

Лайт и Мэгги готовили себе еду в собственном жилище. В коптильне Макмиллана Лайт повесил оленя, индейку и гуся. Рыбы, орехов и съедобных кореньев было в изобилии. В это время года дни стали короткими. Супруги долгие часы проводили в своем домишке, занимались любовью и строили планы на будущее.

Для Мэгги это время было просто чудесным. Наконец-то она вместе с мужем. И ему не надо никуда уходить. Им тепло, уютно и спокойно.

– Наш дом на горе будет такой же? – спросила она как-то вечером.

– Он будет еще лучше, моя радость, потому что он будет нашим. У нас будет настоящий дом, с полом. У нас будет своя коптильня и загон для лошадей. Будет погреб для овощей, и колодец и… сортир.

– Сортир?

– Сортир, mon amour. Моей жене не придется присаживаться в лесу. Зимой я установлю капканы, и мы будем возить меха на факторию.

– А там есть фактория, Лайт?

– Будет. На Запад перебирается все больше народу.

– Может, Эли и Эй поедут с нами? Лайт несколько мгновений молчал.

– Почему ты это сказала, chérie?

– Он ей нравится. Она краснеет, когда он на нее смотрит.

– Она любезничает с Бодкином…

– Это чтобы досадить Эли. Он старается не показывать, но Эй ему нравится.

Лайт перевернул жену на спину и заглянул ей в лицо:

– Это ты тоже «просто знаешь – и все»?

– Да. Мне бы хотелось, чтобы вы с Эли нашли общий язык. Думаю, он был бы не против.

– Он это говорил, постреленок?

– Нет. Но он смотрит на тебя… странно.

Следопыт перекатился на спину, увлекая возлюбленную за собой. Интуиция маленькой феи не переставала удивлять Лайта. Со шведом он общался редко. Только если это было необходимо. Некоторое время казалось, что Мэгги станет яблоком раздора между ними. Лайтбоди был уверен, что швед хочет ее отбить. Эли и сейчас поглядывал на его возлюбленную, но как-то по-другому. Однако Лайту трудно разбираться в таких тонкостях.

– Я сегодня искупалась в корыте! – прошептала Мэгги, словно это было известием чрезвычайной важности.

– Я заметил. От тебя пахнет мылом.

– Мы поставили корыто в комнате у девочек и начали с самой маленькой. – Мэгги захихикала. – После И и Ди наступила моя очередь, потому что Си больше меня. – Она захихикала снова. – Ноа Диксону нравится Би. Ты это знал, Лайт?

– Подозревал, радость моя.

– Ты сегодня будешь меня любить, Лайт?

– А ты хочешь?

– Да.

Они стали целоваться.

– Хо! Хо! Моя жена – настоящая лисичка!

– Это… хорошо? – спросила красавица.

– Это очень, очень хорошо для твоего мужа, mon amour.

* * *

Лайт был прекрасным охотником. Макмиллан предложил ему вместо строительства заняться добыванием пищи для семьи. Как-никак, а теперь за столом поселенца ели пятнадцать человек. Без следопыта фермер не смог бы прокормить всю эту ораву. Каждый день, когда остальные мужчины трудились над постройкой дома, он уходил в лес с ружьем и луком. Лайт охотился в районе пяти миль к востоку от фермы. Север и запад он оставлял осейджам.

Как-то утром Лайт сел в каноэ и вышел в Миссури. В этом месте река делала поворот на север. Говорили, что она течет далеко-далеко, к каким-то далеким неизвестным городам. О тех местах ходили легенды: прерия без начала и конца. Следопыт плохо представлял себе, как можно охотиться в местах, где нет леса. Однако говорили, что там тоже живут люди. Лайт не верил таким утверждениям. Он был убежден: прожить можно только в лесу.

Лайт старался сейчас держаться ближе к берегу. Каноэ плыло под деревьями, и заметить его с противоположной стороны было нельзя.

Вдруг он увидел на берегу, всего в пятидесяти футах, огромного бизона. Зверь терся спиной о дерево. Лайт перестал грести, и медленное течение понесло лодчонку к берегу. Причалив, он вытащил каноэ на сушу и пополз вверх по склону, намереваясь подстрелить бизона. Много мяса он привезет сегодня Макмиллану. Правда, за один раз всю тушу не перевезти, но он потом придумает, как уберечь оставшееся от хищников. Лайт осторожно поднялся на обрыв. И затаил дыхание от чудесного зрелища.

В долине паслось до полусотни бизонов. Животные вырисовывались на фоне все еще зеленой луговой травы. Некоторые лежали, мирно пережевывая жвачку. Рыжеватые телята игриво бодались. Несколько взрослых животных флегматично стояли на месте, а по их спинам разгуливали птички, склевывающие паразитов. Несколько бизонов находились очень близко. Из ружья по ним попасть не составляло труда.

Лайт прицелился. Вдруг птички вспорхнули и улетели. Бизонье стадо, повернувшееся навстречу ветру, не обратило на это внимания, но Лайт мгновенно насторожился. Он присмотрелся: к стаду медленно подползали делавары.

Лайт насчитал двадцать воинов, вооруженных охотничьими луками и копьями, и понял, что ему надо уходить, пока его не заметили. Он осторожно пятился, пока не оказался на берегу. Затем быстро сел в каноэ. Пятнистый Койот говорил, что делавары ушли на юг. Он не ошибся. Однако эти индейцы были всего в миле от фермы!

Когда раздался их боевой клич и Лайт услышал топот копыт – испуганное стадо бросилось бежать, – он вывел каноэ из-под деревьев и быстро поплыл обратно.

Вернувшись домой, Лайт велел Мэгги во время его отсутствия оставаться у Макмилланов. Мужчин, заготавливавших бревна для нового дома, предупредил, чтобы в лес они уходили хорошо вооружившись.

Несколько дней подряд следопыт наблюдал в подзорную трубу за противоположным берегом. Как-то утром над рекой поднялся густой туман. Мэгги ушла к Макмилланам. А следопыт побежал вдоль берега, часто останавливаясь и прислушиваясь. Иногда был слышен стук топоров: лесорубы валили деревья. Лайт добрался до песчаной отмели, где взорвался корабль Рамона де ла Веги. Пушка была на месте. Почти все обломки унесла река.

Лайт пригнулся за ставшими ярко-красными кустами сумаха, которыми порос этот участок берега, и внимательно осмотрелся. Потом вышел на отмель и снова осмотрелся. Около тростника, росшего у самого берега, легко покачивалось на воде привязанное к дереву каноэ.

Пройдя вдоль берега, Лайт отыскал место, откуда можно было заглянуть в лодку. Она была сделана по-делаварски. На дне лежало четыре весла. Это означало, что где-то поблизости бродит не меньше четырех индейцев. Следы уходили в лес. Лайт двинулся по ним.

Он знал, куда направились индейцы.

Строительство дома для Поля и Эли приближалось к концу. Нужны были длинные перекладины для крыши. В миле от фермы росли высокие прямые сосны. Сегодня решили спилить деревья и обрубить ветки, а на следующий день приведут волов и оттащат бревна к ферме.

День был прохладный, работа шла хорошо. Эли любил работать. Ему нравилось чувствовать свою силу. Нильсен и Дешанель трудились с каким-то упоением. Они все делали слаженно и в то же время соревновались. Молодые люди любили поединки. Иногда даже начинали спорить, кто дальше плюнет.

К полудню лесорубы повалили дюжину деревьев. Калеб не успевал обрубать ветки. Поль все время подшучивал над негром. На обед Эй прислала им хлеба с мясом. Уставшие работяги принялись за еду. Поль и Калеб подтрунивали над Эли. Говорили, что только благодаря ему они так вкусно обедают.

– Как нам повезло, что эта девушка неравнодушна к нашему другу!

После еды, прежде чем приступить к работе, они заточили топоры. Поль проверил заряды в ружьях, а Эли – в пистолете.

Калеб засмеялся:

– Делавары не станут стоять И дожидаться, пока ты подстрелишь их из этой крохотульки, мистар Эли. Ты и не узнаешь, что они здесь, пока из тебя кровь не польется.

– Лайт осматривал берег в свою подзорную трубу, но индейцев не заметил. Сказал, что те, которых он встретил, – просто охотничий отряд. Тогда опасность нам не грозит.

Поль прислонил ружье к бревну и взялся за топор.

– Один делавар может убить тебя так же быстро, как сотня. – Эли похлопал по пистолету у себя за поясом. – Вот почему я его ношу.

Друзья выбрали высокую сосенку и принялись ее рубить. Ритмичный стук топоров служил своеобразной музыкой для заунывной «стонотной» песни Калеба:

Не знаю, где я буду… тук… тук…

Когда мне умирать… тук… тук…

В какой глубокой яме… тук…

Я стану истлевать… тук…

– Господи, Калеб! Неужели ты не можешь спеть что-нибудь повеселее?

Швед выпрямился.

Стрела пронеслась у самой щеки Эли и воткнулась в ствол дерева, которое рубили они с Полем. Эли выхватил из-за пояса пистолет и стремительно повернулся. Из кустов торчало дуло ружья. Молодой человек поднял пистолет и выстрелил. Блестящее дуло дернулось вверх и упало.

Эли бросил пистолет и кинулся к своему ружью. Стрела Калеба вонзилась в грудь появившегося из-за дерева индейца. Громко бухнуло ружье Поля – и из кустов раздался вопль. Негр метнулся через вырубку. Послышался глухой стук. Эли и Поль пригнулись за бревном. А что, если индейцев было не три, а больше? Не нужно ли помочь Калебу? Стояла полная тишина.

Через несколько минут Калеб вернулся, таща труп делавара за волосы. Негр бросил его рядом с тем, у которого из груди торчала стрела.

– Все.

– Этих чертей было трое. Одного я подстрелил из пистолета. Он там, в кустах.

– Mon Dieu, до чего все было быстро! – воскликнул Поль.

– Бесшумные, как змеи, эти делавары. – Калеб пнул убитого, наклонился и выдернул стрелу. – Отличная стрела. Калебу она еще пригодится.

– Осторожнее, Поль, может, он не убит! – крикнул Эли, когда Поль с ружьем направился к кустам, где должен был лежать третий индеец. Не спуская глаз с кустарника, Эли поднял пистолет.

Вдруг раздался душераздирающий возглас Поля:

Mon Dieu! Mon Dieu! Эли! Ты… убил… Лайта!

Глава 22

«Ты убил Лайта!»

Эли словно стукнули обухом по голове. Он стоял, глядя невидящими глазами прямо перед собой.

Калеб прошел мимо него, и, сам не зная как, Эли последовал за ним. Поль стоял на коленях перед следопытом. По замшевой рубашке Лайта растекалась кровь. Голова у него свесилась набок. На лице застыло по-детски удивленное выражение. Шляпа, которую он всегда носил, отлетела в сторону и сиротливо лежала под деревом. Нильсену почему-то жалко было именно шляпу. Как же он мог обидеть это создание с круглыми полями? Он стрелял. Да, стрелял. Индейская стрела чуть не пригвоздила его к дереву. Потом он увидел дуло ружья. И вот тогда шляпа потеряла своего хозяина: Эли вытащил пистолет и выстрелил.

Он убил Батиста Лайтбоди!

Эли уже забыл о шляпе и в отчаянии взирал на бездыханного человека.

«Он не может умереть! Не может! Я никогда не смогу сказать ему…»

– Он жив.

Молодой человек не сразу понял, о чем говорит Калеб. Негр оттолкнул его, вытащил у Лайта нож и разрезал замшевую рубашку.

– Сомневаюсь! – Поль безрезультатно пытался нащупать пульс у Лайта на шее.

Калеб прижался ухом к груди метиса.

– Он не умер! Эта дырка не могла убить его так быстро. – Негр указал на отверстие от пули. Калеб приподнял Лайту голову: затылок оказался в крови. – Он стукнулся головой вон о тот камень. Вот это могло его убить.

– Он не умер? – хрипло прошептал Эли.

– Почти умер. Теряет кровь. Может быстро умереть.

– Надо остановить кровь! – Эли сорвал с себя рубашку, оторвал рукав и протянул его Калебу. – Клянусь, я не знал… – Эли прикусил губу. – Господи Иисусе! Что я наделал! – Нам надо отнести его домой, к мадам.

Рукав обмотали вокруг головы Лайта, грудь перевязали рубашкой.

Поль посмотрел на посеревшее лицо друга. Он еще никогда не видел его таким – даже в тот день, когда ему не удалось спасти троих детишек из-под обрушившейся верфи. А ведь его потом несколько месяцев мучили кошмары!

– Можно сделать носилки…

– Некогда. Калеб его понесет, – решительно сказал негр.

– Возьми ружья, Эли.

Но швед не слышал, а продолжал тупо смотреть на Лайта.

– Эли! – повторил Поль. Молодой человек взглянул на друга. – Возьми ружья!

– Что теперь будет с Мэгги?

– Я соберу инструменты. Калеб понесет Лайта, а мы – все остальное. Эли! – Поль тряхнул друга за плечо. – Шевелись, Эли.

Более длинной мили Нильсену проходить еще не случалось. Через каждые два шага он предлагал помочь Калебу нести Лайта – и каждый раз негр качал головой. Наконец швед отстал. Конечно, Калеб просто жалеет его, негодяя и убийцу. И напрасно. На него сейчас надо взвалить не один труп, а сотню и заставить таскать их всю жизнь.

Когда подошли к ферме, Поль отвел Макмиллана в сторону, чтобы поговорить с ним. Калеб сразу понес раненого в больничную пристройку. Эли на одеревеневших ногах последовал за ним.

– Где Мэгги?

– Я видел, как они с Би шли к погребу, но… Нильсен поставил ружья и вышел. И тут же увидел Мэгги. Улыбаясь, она побежала к нему.

– Эли! Где твоя рубаха? Сейчас же не лето! Швед смотрел на Мэгги. Как же все-таки она прекрасна! Глаза сияют, щеки раскраснелись, алые губы улыбаются… Через мгновение от этой красоты не останется и следа.

– Мэгги, пойдем…

– Ты замерзнешь! И заболеешь! Почему ты весь вспотел, Эли?

– Мэгги… произошло несчастье.

– У тебя неприятности? – Не получив от Эли ответа, Мэгги схватила его за руку. – С кем несчастье, Эли? – В ее глазах появился страх, – Кто? – беззвучно спросила она.

– Лайт.

– Что? – Губы Мэгги двигались, но голоса не было.

– Бо… боюсь, что… Миз Мак…

– Нет! – И опять только по движению губ Эли понял, что она сказала.

– Он… ранен… пулей.

– С Лайтом ничего не случилось! Ты лжешь, Эли! Ты лжец! – закричала Мэгги. – С Лайтом все в порядке!

Она оттолкнула Нильсена и бросилась к пристройке. Но Поль преградил ей дорогу.

– Пусти! – Кулачком красавица ударила Дешанеля в грудь.

– Не надо вырываться, кочерыжка. Ему поможет миз Мак.

Мэгги вывернулась и вбежала в комнату. Эй и миссис Макмиллан склонились над Лайтом. Мэгги увидела кровь на груди своего возлюбленного и окровавленную тряпку, которой была обмотана его голова. И она женщина завыла. Так, как воют волки на луну. В отчаянии. Без надежды. Как воют вожаки стаи, поющие свою последнюю песнь. Песнь смерти.

Стоявший за дверью Эли зажал уши руками.

– Клянусь всеми святыми, – бормотал Нильсен, – я не знал, что это он. Я видел только дуло ружья. Я понимаю, он собирался выстрелить в индейца – в того, которого убил ты. Но в тот момент мне показалось, что… он – один из них.

Поль, услышав слова друга, положил ему руку на плечо.

– Это был несчастный случай. Никто не станет тебя винить.

– Мэгги станет.

– Придется подождать и посмотреть, mon ami. Может быть, Лайт не умрет.

Мэгги перестала голосить. Теперь из пристройки слышны были только всхлипывания. Но и эти звуки резали сердце Эли словно острым ножом. Швед подошел к ограде. Ему было тошно. Вдруг чья-то теплая рука тронула его за плечо.

– Хочешь заболеть? – Сзади Нильсена стояла Эй.

– Как он?

– Не знаю. Рана сквозная, так что ма не пришлось вытаскивать пулю. Когда ма спросила, из чего он ранен, Калеб сказал – из пистолета. Если бы выстрел был ружейный, его бы разорвало на куски.

– Я стрелял не в него! Я не знал…

– Так это сделал ты? – Девушка нахмурилась. – Калеб не сказал.

– Он умрет?

– Ма ничего не говорит. Сказала только, что головой сильно ударился.

– Я не хотел стрелять в него! – снова повторил Эли.

– Это все уже поняли.

– Поль – нет.

– С чего ты взял? Конечно, вы с ним друзьями не были. Но если даже ты хотел отбить у Лайта Мэгги, это еще не значит, что ты стал бы его убивать.

– Мэгги его любит.

– Тебя это удивляет? – В голосе Эй не слышалось сочувствия. – Она там сейчас убивается…

– Ты думаешь, что я убил его, чтобы заполучить… ее?

Несколько мгновений девушка смотрела шведу в глаза и только потом ответила:

– Ты мне не слишком нравишься, швед. Но не думаю, что ты настолько подлый.

Эли провел пальцем по ее щеке, и девушка еле сдержалась, чтобы не хлопнуть его по руке.

– Ты – нечто особое, Эй.

– Конечно, особое. Я – полукровка. Всю жизнь провела в глуши. Ни черта не знаю о том, как живут в городах.

Она тряхнула головой.

– И можешь дать сто очков вперед всем городским женщинам, вместе взятым.

Эй удивленно подняла брови:

– И даже Мэгги?

– Мэгги нельзя сравнивать ни с кем. Она… совсем другая. Даже ты должна была бы это понять. Она совсем не такая, как ты, Эй. Ты – надежная, Эй. Надежная, стойкая и сообразительная. С тобой можно зимовать. На Мэгги хорошо любоваться… как на бабочку. Но о Мэгги всегда должен кто-то заботиться.

– Она красивая, а я нет.

– Кто тебе это сказал?

– Мне не нужно, чтобы мне это кто-то говорил. Я не слепая. И ты тоже. Стал бы ты глазеть на Мэгги, если бы…

– Как по-твоему, бабочки красивые?

– Конечно. Мэгги – бабочка. Ты сам так сказал. А кто тогда я? Овод?

– Я этого не говорил.

– Но думал. – Эй хмыкнула. – Хотела позвать тебя в дом, но уж лучше стой здесь. Мне наплевать, если ты замерзнешь!

Она удалилась.

– Черт возьми!

Глядя девушке вслед, Эли решил, что это самый плохой день в его жизни.

После полудня подул северо-западный ветер. Тучи заволокли небо. Пошел первый снег.

Раненого укрыли как можно теплее. Огонь, который Поль развел в небольшом очаге, пристройку не согревал. Тогда стены обили шкурами. Стало потеплее.

Мэгги стояла на коленях перед койкой, не выпуская руки Лайта.

Лицо у нее было мокрым от слез. Глаза опухли. Временами она утыкалась в подушку, на которой лежал Лайт, и начинала что-то шептать. Поль поставил кипятиться чайник, а сам устроился в дальнем углу. Голос Мэгги терзал ему душу, но оставлять молодую женщину наедине с мужем он не хотел.

– Не надо умирать, Лайт. Не оставляй меня. Я не смогу жить годы и годы одна. Ты же обещал отвести меня на нашу гору. Там мы родим ребятишек и состаримся… Ты говорил… Когда мы умрем, то будем вместе, на нашей горе. Ты мое сердце, Лайт. Очнись и скажи мне, что я твое… сокровище. Я люблю тебя. Когда я зову, ты всегда приходишь и спасаешь меня. Я зову тебя сейчас. Пожалуйста, вернись ко мне.

Ее тихие слова лились и лились. Голос звучал сначала умоляюще, а потом все спокойнее и спокойнее. Поль почувствовал, что засыпает.

– У нас должен быть дом, и погреб, и колодец. Ты говорил, что зимой мы сможем весь день лежать под одеялами и любить друг друга, если нам захочется. Проснись, сердце мое… очнись, любимый. Твоя Мэгги здесь.

Когда Мэгги замолчала, Поль сразу перестал дремать. Он встал, зажег свечу, которую Эй оставила на столике около койки. Мэгги подняла голову и посмотрела на француза. В ее зеленых глазах светилось неземное спокойствие. Словно она была не здесь, а шла за своим возлюбленным в потусторонний мир.

– Миз Мак сказала, что в Лайта выстрелили из пистолета. У индейцев – луки или ружья. А у Эли – пистолет. Это стрелял Эли?

– Это была случайность, кочерыжка. Он…

– Говори, Поль, говори. Я не буду сердиться.

– Когда на нас напали делавары, Эли увидел, что из кустов высунулось дуло ружья, и выстрелил туда. Он не знал, что там Лайт.

– Эли не любит Лайта. Он говорил, будто мы с Лайтом не женаты.

– Он стрелял не в него. Откуда ты знаешь?

– Я знаю, что Эли за человек.

В этот момент вошел Эли с вьюками Лайта. Мэгги подскочила и набросилась на шведа с кулаками. От былого спокойствия молодой женщины не осталось и следа. Поль пытался ее удержать.

– Не мешай ей, Поль.

Вьюки упали на пол. Нильсен стоял неподвижно, покорно принимая удары ее маленьких кулачков, и даже не пытался прикрыть лицо. Не трогай вьюки Лайта!

– Я подумал, что тебе может… что-то понадобиться.

– Убирайся! Убирайся, не подходи к нему! Ты застрелил его из своего… гадкого пистолета!

– Я не хотел. Поверь мне. Я понятия не имел, что он может оказаться поблизости.

– Ты… лжец! Ненавижу! Кабан бородавчатый! Эй говорила, что на тебя… пули жалко. И это так…

– Я отдал бы все, лишь бы этого не случилось. Клянусь тебе.

– Он спас тебя, когда ты чуть не утонул и… Ты бы сдох, если бы не Лайт! Как собака! Зачем ты сделал это?!

Мэгги продолжала ругать его всеми гадкими словами, какие только могла вспомнить, и колотила Нильсена. Выбившись наконец из сил, она бросилась к койке, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Как он? – спросил Эли у Поля.

– Трудно сказать, – пожал плечами тот.

– Я побуду здесь. Пойди поешь.

– Она не хочет тебя видеть, mon ami. Из-за того, что ты здесь, она только сильнее расстраивается.

– Я хочу, чтобы она поняла: я не хотел стрелять в него!

– Сейчас она не поймет. Может, позже.

– Миз Мак что-нибудь сказала? Как она считает: он… будет жить?

– Мадам сказала, что пуля попала под ключицу и вышла из-под лопатки. Она хорошенько обработала рану уксусом и приложила к ней свое индейское снадобье. Это все, что она могла сделать.

– А его голова? Это серьезно?

– Когда очнется – узнаем.

Эли все-таки уговорил Поля немного отдохнуть. Мэгги снова ушла в себя. Она гладила Лайта по голове и шептала ему на ухо:

– Твое сокровище здесь, Лайт. Я буду рядом с тобой. Никто тебе ничего плохого не сделает. Хочешь, я тебе спою? Ты всегда улыбаешься, когда я пою.

Красавица запела. Нежно, ласково, словно колыбельную малышу.

 
Утро жизни быстро минет,
И наступит время снов.
Но и старость не страшна мне:
Ведь со мной твоя любовь!
 

– Это наша песня. Ты обещал мне, что будешь любить меня, когда мы постареем. Хочешь, я спою тебе «Храбрый Вольф»? Я знаю все слова.

Мелодичным голосом молодая женщина пела куплет за куплетом из баллады о Джеймсе Вольфе, о его любви к англичанке, которую он называл «моя драгоценная».

Допев эту песню, Мэгги сразу же начала следующую. Ее тихое горе рвало Эли сердце. Теперь он сам удивлялся тому, что думал, будто ее можно разлучить с Лайтом. Лайт был ее сердцем, ее душой.

Сейчас, слушая эти песни, Нильсен преисполнился жалостью к самому себе. Когда он был совсем маленьким, у него были дед и бабка. И мама. Но не было любви. Потом появился Поль. Но дружба не любовь…

А у Батиста Лайтбоди было все, что важно для человека.

Полюбят ли его, Эли, когда-нибудь так же сильно?

Пришла Эй с едой. Она встала у дверей, слушая, как поет Мэгги. Потом поставила тарелку на стол у кровати. Колеблющееся пламя свечи падало на неподвижное лицо Лайта. Казалось, Мэгги не видит никого, кроме возлюбленного.

– Ма велела мне подежурить ночью и проследить, чтобы он не начал метаться – иначе может снова открыться рана, – прошептала Эй, садясь на скамью рядом с Нильсеном.

– Мэгги твое присутствие будет приятнее всего.

– Она погибнет, если он… не поправится.

– Ему повезло, что кто-то так сильно его любит.

– Она знает, что это ты виноват?

– Поль ей сказал. Лайт спас мне жизнь: нырял под лодку, высвободил мне ногу, когда ее зажало корягой, а потом откачал меня. Теперь она жалеет, что я не умер.

– А ты чего от нее ждал? Спасиба?

– Оставь свои издевки, Эй. С меня на сегодня больше чем достаточно.

– Тебе и правда худо, да?

– Я бы отдал руку, чтобы этого не случилось.

– Ты ужинал?

– Я не хочу есть. Он скоро очнется?

– Не знаю. В прошлом году один лодочник ударился головой. Он пролежал здесь три дня. Когда пришел в себя, то оказалось, что он не видит. Еще через два дня он умер. Похоронили его на горке.

– Успокоила.

– А я не пытаюсь тебя успокоить. Что ты нюни распустил? Сидишь здесь мрачный, словно это тебя подстрелили.

Эли пристально посмотрел на девушку:

– Как это на тебя похоже: поставить все на свои места.

Эй усмехнулась:

– Рада, что хоть что-то у меня получается. Потом они сидели молча. В комнате было тепло и уютно. Мэгги пела. Молодой человек был рад, что Эй рядом. Ему хотелось бы взять ее за руку, но он опасался, что она убежит.

– Ты можешь идти, – прошептала Эй. – Ты все равно ничего сделать не можешь.