Текст книги "Путь в Эдем"

Глава 25

Весна пришла, словно солнце, прорвавшееся сквозь дождевые облака. Снег растаял, и молодая травка сделала склоны холмов нежно-зелеными. На север потянулись гусиные стаи. Утки и журавли прилетали с юга и селились на берегах. Чайки останавливались передохнуть на песчаных отмелях.

Зима была недолгой и приятной. Погода не мешала работать: делать поташ и ремонтировать плоскодонку Эли.

В холодный зимний день сразу же после Рождества Эй и Эли произнесли брачные обеты. Они пообещали любить и лелеять друг друга, пока смерть не разлучит их. Счастливый Нильсен совершенно забыл, с каким презрением отнесся к неосвященной церковью и законом церемонии, которая соединила Мэгги и Лайта. Эй в белом платье была прекрасна и буквально светилась от счастья. Новобрачные перешли жить в новый дом, а Поль перебрался к Бодкину и Диксону.

Эли и Лайт узнали друг друга лучше. Лайт по-прежнему был сдержан и немногословен, но Эли понял, что таков его характер. Догадываясь, что Эли любопытно узнать, каким был его отец, следопыт рассказывал обо всем, что помнил. Пьер Батист научил сына читать и писать, рассказывал о мире вокруг них и над ними, научил ориентироваться по звездам. Лайт предполагал, что в прошлом его отец был моряком. Научил он своего сына охотиться и ловить рыбу. И вовсе не было никакого дьявола во плоти. Был очень хороший и добрый человек.

Эли жадно ловил каждое слово. И в душе завидовал метису.

Когда Лайт рассказал Мэгги о том, что у них с Эли один отец, красавица захлопала в ладоши:

– Он твой брат! Теперь понятно, почему мне хотелось, чтобы вы друг другу нравились. Я просто знала, что между вами что-то есть. Знала – и все!

Как только морозы пошли на убыль, Лайт и Калеб начали делать каноэ. Они решили подняться по Миссури к реке Осейдж, добраться до истоков этой реки, там обменять каноэ и какие-нибудь товары на лошадей. Потом – повернуть к горам.

За день до их отплытия Эли пришел к пристани. Лайт и Калеб обмазывали каноэ бизоньим салом, смешанным с золой. В одном из отделений они будут хранить порох и продукты. Эли принес дюжину ножей, хорошо отточенных и завернутых в шкуру, пару ружей, бочонок пороха, несколько плоских кусочков жести, которую можно было использовать как зеркальце, и десять ярдов ткани. Тайком от Лайта он уже дал Калебу кожаный мешочек с порохом и еще два ружья.

– Не отказывайся, – сказал Эли, когда Лайт покачал головой. – Эти вещи – для Мэгги. – Эли улыбнулся. Чуть криво. Прежде Лайт разозлился бы на это. Однако теперь он знал, что Нильсен так улыбается, когда чувствует себя неловко. – Я хочу быть уверен, что ей не придется идти до гор пешком. Продай это индейцам. Мы с Эй настаиваем. Это – последнее, что мы можем сделать для нашего брата.

– Ты уже дал мне инструменты.

– Инструменты были подарком… Мэгги. – Эли засмеялся над своими словами. – Чтобы легче было построить новый дом для нее.

– Мне нечем тебя отблагодарить.

– Ты спас мне жизнь и подарил дружбу. Это стоит гораздо дороже. – Эли положил руку Лайту на плечо.

– Я пришлю весь улов норок первого года. На шубу для жены моего брата.

У Эли на глаза навернулись слезы умиления. Лайт впервые назвал его братом. Пытаясь спрятать свои чувства, швед пошутил:

– Если там так много норок, то мне еще может захотеться поехать с вами.

– Будем рады.

– Соблазн, конечно, велик, но моему первому сыну вздумалось появиться на свет этой осенью.

На серьезном лице Лайта засияла улыбка.

– Мак ходил к колодцу шесть раз и только тогда заполучил сына. С чего это ты решил, что у тебя выйдет с первого раза, а?

Эли нервно дернул себя за бороду.

– Я об этом и не подумал! Ну что ж, пожалуй, и дочку иметь совсем неплохо. А главное – к колодцу ходить очень приятно.

Братья посмотрели друг другу в глаза. Нильсену жаль было расставаться с Лайтом. Следопыт это понимал.

– Я стану оставлять по пути знаки. Вдруг вам с Эй захочется приехать к нам. Мы будем рады.

– Посылай нам весточки со всеми, кто будет направляться в эту сторону. Макмиллана на реке знают. Думаю, через несколько лет у нас тут вырастет поселок.

– А ты, Эли?

– Я всю жизнь провел на реке или рядом с рекой.

По тропинке бежала Мэгги.

– Она хоть когда-нибудь ходит простым шагом? – улыбаясь, спросил Эли.

– Только если бежать нельзя, – ответил Лайт.

– Лайт! Эй и Эли подарили мне вот эту материю. Чтобы сшить одежду нашему первому ребеночку!

Лайт хмыкнул:

– Тогда, chérie, нам надо сходить к колодцу и заполучить младенчика.

Мэгги озадаченно посмотрела на него, а потом рассмеялась:

– Достать младенчика из колодца? Лайт! Хорошая шутка!

Следопыт подмигнул брату.

Настало время прощания.

Мэгги расцеловала всех младшеньких дочек Макмиллана.

– Хорошо заботься о Петушке, И. Ди, упражняйся с кнутом каждый день. Си, скоро трели йодля у тебя будут получаться лучше, чем у меня. – Обняв Би, она шепнула: – Постарайся поскорее выбрать Бодкина или Диксона, иначе они друг друга убьют.

Би захихикала – и тут же расплакалась.

– Миз Мак, до свидания, до свидания! – воскликнула Мэгги. – Я всегда буду помнить и вас, и маленького Фрэнка. – Прощаясь с Эй, она немножко всплакнула. – Ты очень многому меня научила, Эй. Мне бы очень хотелось, чтобы ты поехала с нами, но я знаю, что ты не можешь. Будь с Эли доброй, но заноситься ему не давай.

Потом Мэгги крепко обняла Нильсена.

– Ты мне очень нравишься, Эли. И я рада, что теперь у тебя есть Эй. Не обижай ее.

Она пожала остальным руки, а потом убежала к каноэ.

Посадив Мэгги в середину, Лайт с Калебом взялись за весла. Девушка оглянулась на людей, которые за такое короткое время стали ей близкими. Эй плакала. Эли обнимал ее за плечи. Все махали руками. Мэгги помахала им в ответ, а потом начала трели йодля:

– Йо-дал-о-дал-ли! Йо-дал-о-дал-ли! Йо-дал-о-дал-ли!

Музыкальные переливы были странными, необузданными. Они разносились над водой, эхом перекатывались по берегам реки и уносились к холмам. Такой музыки еще не слышало ни одно живое существо. Она все звучала и звучала, пока не стихла вдали.

Ярким солнечным полднем сорок восемь дней спустя трое путников подъехали к Скалистым горам.

Путь от Миссури не был спокойным.

Когда они почти доплыли до места, где хотели сворачивать к горам, им повстречался отряд осейджей. Следопыт обменял ружья, небольшой мешочек пороха и три ножа на четырех лошадей. Животные тут же признали в Мэгги хозяйку.

Осейджи говорили, что до них дошли слухи об Остром Ноже, о том, как он спас Зеда, странного уродца, приносившего удачу племени осейджей на востоке. Индейцы обращались с Лайтом очень уважительно. Он послал с ними весть Темному Облаку. Вождь обязательно передаст Макмилланам: они плывут по реке, и с ними все в порядке.

Индейцы кайова настигли путников вскоре после того, как те ушли от реки Осейдж, – и убили бы их, если бы не Калеб. Кайова никогда прежде не видели темнокожих, и к тому же они были поражены силой человека, которому ничего не стоило поднять над головой огромное бревно. К вящему удовольствию Калеба, они сочли его божеством, разбили лагерь рядом с ними и целых два дня смотрели, как негр демонстрирует чудесную силу. Индейцы позвали его с собой, пообещав много лошадей и любую девушку. Но Калеб отказался, и кайова разозлились. Они немного смягчились и уехали только тогда, когда Лайт дал им два кусочка отполированной жести, нож и отрез ткани. Однако после этого Лайт и Калеб долго держались начеку, опасаясь, что индейцы вернутся и нападут на них.

Оказавшись на заросшем травой плоскогорье, они два дня ждали, когда пройдет стадо бизонов. Некоторое время спустя жались в пещере, пережидая, пока внезапно налетевший ураган унесется дальше.

Добравшись до гор, путники ехали еще неделю. Мэгги восхищалась величественными вершинами, увенчанными снегами, густыми лесами, прозрачными горными речками и изобилием дичи. Лайт заметил, что именно такими он представлял себе райские сады – Эдем.

Однажды утром путешественники свернули лагерь, сели на лошадей и двинулись по узкой горной тропинке. Солнце только начинало припекать. Друзья не проехали и трех шагов, как наткнулись на индейцев. Те стояли у края обрыва и заглядывали в глубокую пропасть.

Немного в стороне сидела женщина с малышом на руках. Она раскачивалась из стороны в сторону и горестно завывала. Лайт заговорил на языке осейджей, но индейцы покачали головами. Они не поняли метиса. Двое воинов с луками наготове подошли к странной троице.

Вдруг закричал ребенок. Мэгги спрыгнула с лошади и, не обращая внимания на индейцев, подошла к обрыву и посмотрела вниз. Лайт тут же оказался рядом и схватил жену за пояс, чтобы та не сорвалась.

Там, внизу, висел ребенок. Малыш цеплялся за тонкое деревце и всхлипывал от ужаса. В глубине пропасти бурлила речка.

– Ох! Ему так страшно, Лайт. Надо что-то сделать!

– Возьми веревку, Калеб, и спусти меня вниз.

– Нет! – возразила Мэгги. – Под твоим весом дерево сразу же сломается. Лучше я спущусь. Я легче.

– Нет, chérie, это опасно.

– Если дерево сломается, он умрет, Лайт.

– Миз права, – сказал Калеб. – Дерево ее выдержит, а тебя – нет.

Индейцы не понимали их слов, но чувствовали, что странные незнакомцы хотят спасти мальчика. Когда Калеб достал веревку, молодой человек с удивительно правильными чертами лица знаком попросил их, чтобы веревкой обвязали его. Лайт с помощью жестов объяснил, что под его весом дерево сломается.

Мэгги сняла шляпу и бросила ее на землю. Лайт обвязал жену веревкой. Несколько раз проверив узел, он привлек возлюбленную к себе.

– Mon amour, когда ты доберешься до мальчика, пусть он обхватит тебя руками и ногами. Потом начинай осторожно пятиться. Мы не дадим тебе упасть.

– Я знаю, любимый. Мне не страшно.

Калеб и двое индейцев держали веревку и понемногу выпускали ее. Лайт лег на живот на краю обрыва и страховал. Если кто-то случайно разожмет руки, он успеет схватить веревку. Наконец Мэгги добралась до дерева. Лайт велел Калебу приостановиться, чтобы удостовериться, выдержит ли ствол ее вес.

С замиранием сердца он следил за тем, как его храбрая женушка осторожно ползет по ветке. Она негромко разговаривала с мальчиком успокаивающим тоном. Ребенок не понимал ее слов, но плакать перестал.

– Не пугайся, мальчуган. Я иду за тобой. Держись, пока я тебя не достану. Скоро ты уже будешь со своей мамой. Меня зовут Мэгги. Я буду жить здесь, в горах. Вот я уже почти с тобой. Теперь обхвати меня руками за шею. Вот так. И ногами тоже обхватывай. Я буду крепко тебя держать. Ты не упадешь. Лайт с Калебом вытянут нас наверх. Но сначала мы должны проползти обратно. Дерево начинает качаться. Лайт велел мне быть осторожной, а я всегда слушаюсь мужа.

Когда Мэгги добралась до скалы, мужчины начали медленно тянуть ее и ребенка наверх. Через некоторое время красавицу подхватили под мышки и вытащили ее и мальчика из пропасти.

С радостным возгласом отец протянул руки к мальчугану.

На поляне горел костерок. Индейцы, Лайт и Калеб сидели у огня и курили. Мэгги играла с детьми. Лайту удалось разобрать, что отца мальчика звали Белый Конь. Он – сын вождя. Шайенны направлялись к месту летнего поселения. Они редко встречали белых людей, а негра видели впервые.

После отдыха путешественники вновь сели на коней. Мэгги помахала спасенному малышу и сказала, что он вел себя очень храбро. Ребенок посмотрел на нее огромными серьезными глазами и улыбнулся. Белый Конь снял с шеи украшение из голубых перьев и надел его на Мэгги. С этого дня она и ее муж будут находиться под защитой шайеннов. Однако Мэгги не поняла смысла подарка. Просто ей понравилось красивое ожерелье, и она благодарно улыбнулась.

На прощание Мэгги захотелось тоже сделать новым друзьям подарок. Она подошла к краю обрыва, подняла голову к небу и начала петь:

 
Сокровище мое, часть сердца моего,
Рука в руке, с тобою мы
Путем пойдем лесным…
 

Голос у нее был высокий, нежный. Он разносился далеко, словно звон колокола. Эхо наполнило все горы. В конце песни Мэгги издала свою любимую трель йодля:

– Йо-до-ла-ли-йо-ла-ди! Йо-до-ла-ли-йо-ла-ди!

Шайенны слушали ее, потрясенные.

Где-то далеко остановился охотничий отряд. Индейцы, подняв головы, прислушивались.

Лань, наклонившаяся было попить воды, замерла. Кугуар, готовый броситься на лань, зарычал. Его обед мгновенно умчался.

Своей песней Мэгги рассказала всем, что пришла в горы.

Два дня спустя они прошли через узкую долину и двинулись по звериной тропе вверх, к сосновому лесу. Вскоре Лайт остановился. На поляне росла зеленая трава, доходившая им до колен. Ручей с каменистым дном и чистой горной водой зигзагами уходил вниз, к лугам. Пели птицы. Кругом росли цветы.

Именно это место не раз снилось Лайту. Они с Мэгги переглянулись.

– Мы пришли, Лайт! Вот она, твоя гора!

– Да, mon amour. Мы дома.

Мэгги спрыгнула с лошади и взбежала на вершину холма. Она раскинула руки и закружилась в танце.

– Мы дома! – кричала она. – Йо-дал-ла-ди-до! Мы до…ма, до…ма, до…ма! Йо-дал-ла-ли-ди!

На другой стороне долины индеец с маленьким сыном остановились и подняли руки, посылая привет новым друзьям.

Эпилог

Всю свою жизнь Лайт и Мэгги прожили в доме, который следопыт построил в тот год на горе. Индейцы из племени шайеннов стали их друзьями и защитниками. Они называли Лайта Острым Ножом, а Мэгги – Певчей Птицей – именами, которые дали им осейджи.

Шайенны не уставали удивляться черной коже Калеба и его огромной силе. Его приняли в племя и дали жену. Дети Калеба часто навещали Лайта и Мэгги. Даже после того, как негр и его жена умерли.

Двое младенцев Мэгги родились мертвыми, но двое остались жить. Их назвали Эли и Поль. Повзрослев, Поль ушел из этих мест, чтобы увидеть другой мир. Эли унаследовал отцовскую любовь к природе. Он бродил по Скалистым горам, но всегда возвращался в родной дом.

У Лайта стало сдавать здоровье, и он уже не мог ходить на охоту. Следопыт понял, что близится время, когда он оставит свою возлюбленную. Он прожил хорошую жизнь. Сорок лет назад Батист Лайтбоди нашел свою гору. Всю жизнь они с Мэгги любили друг друга. Лайта тревожило то, что он оставит ее одну. Эли, конечно, будет о ней заботиться, и все-таки… Он скрывал от жены свою болезнь, надеясь оттянуть горестную минуту как можно дольше.

Как-то летом супруги шли, взявшись за руки, по извилистой тропе, которая так много лет назад привела их к горному дому. Они вспоминали Джефферсона Пирита и Энни Лэш, Уилла Мердока и Келли. Говорили о том дне, когда ушли из Сент-Чарльза, и об обетах на холме у реки. Вспомнили встречу с Эли, Полем и сумасшедшим немцем. Лайт рассказал, что он был немало удивлен, когда узнал, что Эли – его брат. Они гадали, стала ли ферма Макмиллана поселком или городом, был ли первенец Эй мальчиком, кого выбрала Би – Бодкина или Диксона…

Говорили о Чутком Носе. Когда он был маленьким мальчиком, Мэгги спустилась по обрыву, чтобы спасти его. Став вождем шайеннов, он навещал супругов каждый год, когда его племя возвращалось с зимней стоянки. С ним часто приезжал и его отец, Белый Конь. Чуткий Нос обожал трель йодля и всегда просил Мэгги исполнить ее.

Мэгги была по-прежнему стройной и веселой, хотя ее кудри были теперь с сединой и она уже не бегала, а ходила. Сегодня она обогнала Лайта, чтобы заглянуть в гнездо малиновки.

– Они еще не вылупились, Лайт! – крикнула Мэгги и, обращаясь к старому волкодаву, который трусил за ней, добавила: – А ты держись от него подальше, Мозес. Мама-малиновка боится, как бы ты не слопал ее малышей. Ну, я-то, конечно, знаю, что ты их не тронешь. – Она потрепала пса по голове. – Иди, найди свою подругу. Тебя в последнее время так и тянет к ней.

Огромная собака, которая без труда могла бы перекусить руку хозяйке, лизнула ее и заскулила, словно поняла ее слова. А потом умчалась прочь.

Лайт наблюдал за Мэгги и псом. И опять думал о том, что его жена – чародейка. Скольких животных она приручила! Мэгги по-прежнему осталась тем прекрасным, свободным, пугливым лесным созданием, которое он привел на свою гору. Лицо следопыта осветилось грустной улыбкой.

Mon Dieu! Он не должен ее оставлять! Он не может этого сделать!

В небе начали собираться грозовые облака. Слышались раскаты грома.

– Пора возвращаться, chérie. Надвигается гроза.

Мэгги подошла к нему – как подходила всегда, когда он ее звал.

– Она уже началась. И тут же хлынул дождь.

Промокшие насквозь, супруги добрались до огромной сосны и укрылись под ее ветвями. Мэгги обняла мужа и подставила ему губы. Лайт нежно поцеловал ее. Она была его любовью, его жизнью, частью его существа. Он улыбнулся, заглядывая в изумрудные глаза жены, и крепче обнял ее. Она положила голову ему на плечо.

– Я люблю, когда ты улыбаешься, Лайт. Знаешь, я люблю тебя больше всего на свете.

– Знаю, сокровище мое. А я люблю тебя…

Он едва успел договорить эти слова: яркий зигзаг прочертил воздух. Почти мгновенно загрохотал гром.

* * *

Когда к ночи родители не вернулись домой, Эли забеспокоился. Но собака быстро нашла их. Они лежали под деревом. Лайт держал Мэгги в своих объятиях. Можно было подумать, что они просто прилегли отдохнуть.

Эли похоронил родителей на холме, где спали двое их младенцев и где Мэгги танцевала и пела в тот далекий день, когда они пришли на Гору Лайта.

История любви следопыта Лайта и прекрасной лесной феи Мэгги стала легендой. О них снова и снова рассказывают на реке Миссури, в прериях, в Скалистых горах. Эта история передается из поколения в поколение и среди индейцев, и среди поселенцев, которые пришли следом за Батистом и Мэгги Лайтбоди, чтобы обживать земли за великой рекой.

Говорят, что если прийти в горы и хорошенько прислушаться, то можно услышать, как Мэгги поет любимому:

 
Побелеют мои кудри
И в глазах померкнет свет,
Но любимый будет рядом
Даже на исходе лет.
Дай мне, милый, обещанье,
Что дороже всех мне слов:
Даже в старости глубокой
Не забыть свою любовь!
 

Легенда живет…