Текст книги "Мифы и легенды Святой земли"

Получилось так, что как раз в ту ночь джинны праздновали свадьбу, на которую пригласили и джинна – хозяина того самого поля. Тот отказался, сославшись на то, что у него сейчас гость, которого он не может покинуть.

– Бери его с собой, – тут же отозвались джинны-весельчаки.

– Не могу, – возразил джинн. – Он произнес священное Имя. Теперь я несу ответственность за его безопасность.

– Слушай, тогда сделаем вот что, – предложил один джинн, – у султана есть красавица дочь, которую он запер в замке. Перенеси к ней этого юношу и оставь там на ночь. А прежде чем забрезжит рассвет, вернешь его на место. Он останется доволен, пребывая при этом в полной безопасности.

Хозяину-джинну понравилась эта идея, поэтому он тут же отнес юношу в замок. Тот, проснувшись около полуночи, обнаружил, что лежит на роскошной кровати рядом с прекрасной спящей незнакомкой, на чьи прелестные очертания лился мягкий свет от изящных свечей в высоких золотых канделябрах. Он совсем растерялся от радости и удивления, как вдруг красавица открыла глаза, и юноша увидел в них радостный блеск. Они предались любви, после чего обменялись перстнями с печатями и безмятежно уснули. Когда юноша проснулся во второй раз и увидел, что снова лежит на пустыре у городской стены, то первой мыслью, которая пришла ему в голову, было то, что ему приснился чудесный сон. Однако, обнаружив на пальце ту самую печатку, которую надела на него девушка, он понял, что все было наяву, и решил не покидать города, покуда ему не удастся разрешить эту загадку.

Принцесса была не меньше поражена, когда, проснувшись на следующее утро, обнаружила у себя на пальце мужское кольцо – единственную вещь, подтверждавшую, что события той ночи не были сном. Через некоторое время она понесла, но султан никак не мог решиться лишить ее жизни, как того требовал его долг, ибо у принцессы не было братьев. Султан решил сохранить дочери жизнь, услышав ее странный рассказ и увидев именное кольцо, надетое ей на палец неизвестным возлюбленным, ведь султан прекрасно знал о силе и хитрости джиннов, на чей счет он и отнес вину за случившееся. После успешного разрешения от бремени отец отправил ее вместе с сыном в другой город в изгнание и запретил принимать любых посетителей, приставив к ней лишь престарелую няню.

Город, в который была сослана несчастная принцесса, оказался тем самым, в котором жил ее возлюбленный, все еще пытавшийся отыскать свою прекрасную незнакомку. Женщина жила в безвестности, полностью посвятив себя сыну, никого к себе не подпускавшему, кроме матери: как только чужой человек приближался к нему, он тут же начинал плакать. Однажды, устав потешать своего сынишку, принцесса приказала няньке, чтобы та сама вынесла ребенка на улицу погулять, несмотря на его плач. Подчинившись ее приказу, нянька так и сделала. Во время прогулки ей случилось проходить мимо того самого места, где сидел с равнодушным видом наш молодой бедуин. Плач ребенка тронул его сердце, и он попросил няню позволить ему покачать малыша. В тот момент, когда он брал ребенка на руки, тот, как по волшебству, перестал плакать и залился смехом. Это так умилило ничего не подозревавшего отца, что он, прежде чем вернуть мальчика его няне, купил ему целую кучу сладостей у проходившего мимо торговца.

Вернувшись домой, нянька принялась нахваливать своей хозяйке красоту и добрый нрав юноши, которому удалось успокоить малыша. В сердце принцессы блеснула искорка надежды, и она попросила служанку, чтобы та проводила ее к этому молодому человеку.

Встретившись, влюбленные тотчас узнали друг друга, а кольца с печатями подтвердили их догадки.

Рассказывают, что они, с благословения султана, немедленно обручились и жили долго и счастливо.

Когда продавец молока окончил свой рассказ, я сказал:

– Разве не лучше было этому юноше произнести имя Аллаха и не просить защиты у джинна? Доверься он одному Аллаху, ничего бы этого не произошло.

– Нет, – последовал ответ. – Аллах творит лишь добро. Если бы сын шейха не попросил защиты у хозяина поля, джинны могли бы его обидеть или даже унести куда-нибудь, пока он спал. Он предотвратил все эти несчастья, потребовав гостеприимства, поэтому закончилось все хорошо.

Несколько лет назад одна крестьянка из Аль-Валей[159]159
  Аль-Валея – деревня в девяти милях к юго-востоку от Иерусалима.


[Закрыть] лишилась глаза при следующих обстоятельствах, о которых я узнал от другой крестьянки.

Как-то раз, проходя мимо источника Айн-аль-Гания на пути из Иерусалима, эта женщина услышала звук, похожий на кваканье. Оглянувшись вокруг, она заметила у самого ручья беременную лягушку и, не подумав, бросила: «Да будет на то воля Аллаха, чтобы ты не разрешилась от бремени, пока меня не попросят быть твоей повивальной бабкой».

Произнеся эти недобрые слова, женщина пошла дальше. Вечером она мирно уснула рядом со своими детьми, чей отец погиб на войне, и как же она перепугалась, когда, проснувшись среди ночи, поняла, что лежит в пещере в окружении странных и совсем не приветливых людей, один из который сухо сказал, что если она попытается произнести Имя, то ей не поздоровится.

– Если мы, те, кто обитает под землей, – пояснил он, – поднимаемся наверх, туда, где живете вы, тогда Имя действительно может послужить вам хорошей защитой. Но если только кто-то из вас, как в твоем случае, без надобности вторгается в наше царство, никакие призывы к Богу не помогут. Чем обидела тебя моя жена, что заслужила твое проклятие, которое ты послала на нее сегодня днем?

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я и в глаза не видела твою жену, – в ужасе ответила женщина.

– Моя жена – это та лягушка, с которой ты говорила у источника Айн-аль-Гания. Когда мы, подземный народ, хотим выйти на поверхность земли в дневное время, то обычно принимаем форму какого-нибудь животного. Вот моя жена решила превратиться в лягушку. Ты же послала на нее проклятие и при этом упомянула Имя. У нее уже начались схватки, но из-за твоего жестокого проклятия она не сможет родить, пока ты ей не поможешь. Так вот, я тебя предупреждаю о том, что тебе придется туго, если у нее не родится мальчик.

С этими словами джинн отвел крестьянку туда, где лежала его жена, окруженная повитухами.

Женщина из Аль-Валей, хотя и до смерти напуганная, попыталась сделать все возможное, чтобы помочь своей необычной пациентке, которая вскоре родила чудного мальчика. Счастливый отец, услышав радостную новость, подал крестьянке краску для век (махаля) и приказал нанести ее на глаза ребенку, дабы они стали темными и блестящими.

Принявшись исполнять его просьбу, женщина заметила, что глаза у мальчика, как и у всех остальных джиннов, отличаются от глаз обычных людей. Отражающиеся в них предметы выглядели вытянутыми и продолговатыми.

Окрасив сурьмой глаза малыша, женщина вытащила из своих волос шпильку, набрала на нее немного краски и нанесла на свое веко. Однако, прежде чем она успела накрасить второй глаз, одна из женщин-джиннов заметила это и выхватила краску у нее из рук. Затем ей было приказано ослабить свой длинный ниспадающий рукав, в котором она, по обыкновению всех сирийских крестьянок, часто переносила различные вещи, после чего джинны наполнили его какой-то неведомой смесью, завязали женщине глаза и вывели из пещеры.

Когда ей позволили развязать глаза, женщина осмотрелась по сторонам и поняла, что стоит совершенно одна у источника Айн-аль-Гания. Сгорая от любопытства, крестьянка развязала рукав, однако внутри обнаружила лишь горсть луковой шелухи, которую тут же выбросила. Через несколько минут она была уже дома, где дети все еще спали. Женщина собралась было лечь в постель, как вдруг из ее рукава что-то выпало. Она подняла с пола упавшую вещь. Это оказался кусок золота. Крестьянка тут же сообразила, чем были луковые кожурки, которые она достала из своего рукава. Мигом бросилась она обратно к источнику, где все еще лежали нетронутые те самые луковые очистки. Все они превратились в золото. Охотно собрав золотые монеты в кучу, крестьянка отнесла их домой. До рассвета оставалось несколько часов, поэтому она тут же легла в постель и уснула.

Проснувшись на следующее утро, женщина решила, что ей приснился странный сон. Но, услышав от одного из своих сыновей, что у нее в одном глазу есть краска, а в другом нет, и увидев в углу кучу золотых монет, она поняла, что все это был не сон и теперь она богата.

Спустя некоторое время женщина отправилась в Аль-Кудс[160]160
  Аль-Кудс – арабское название города Иерусалима. (Примеч. пер.)


[Закрыть] за покупками.

Стоя около магазина торговца тканями – того самого еврея, у которого есть магазин прямо напротив рынка, где торгуют пшеницей, – она заметила то странное существо, которому она помогала во время родов. Женщина пыталась смешаться с толпой и, переходя от одной лавки к другой, потихоньку таскала оттуда вещи. Крестьянка из Аль-Валей подошла к ней, тронула ее за плечо и поинтересовалась, зачем та это делает. Она тут же прикусила язык, испугавшись сердитого взгляда женщины-джинна, и поцеловала ее дитя. Находившиеся вокруг люди решили, что она лишилась рассудка, им показалось, что она целует воздух: у них ведь не было на глазах специальной краски, которую используют джинны, поэтому они не могли видеть всего, что происходит.

Женщина-джинн тем временем свирепо прорычала: «Что?! Ты хочешь нас опозорить?» – и ткнула пальцем крестьянке в глаз – в тот самый, на котором была краска, – и выколола его.

Одному Аллаху известно, что было бы, нанеси несчастная женщину сурьму на оба глаза. Одно ясно наверняка: именно благодаря своим необычным глазам джинны способны видеть вещи, недоступные взору простых смертных, а специальная краска, которую они наносят на глаза, дает им некий дар ясновидения, которым мы не обладаем.

Очень редко можно встретить человека с таким даром. Возможно, такой найдется один на десять тысяч, и ему одному дано замечать и делать такие вещи, на которые другие люди не способны. Поэтому магрибинцы (арабы – жители Северной Африки), которые с помощью магии узнают, где можно найти спрятанные сокровища, всегда ищут таких людей, надеясь получить от них помощь.

В одно утро некий каменщик, который приходится близким родственником одному из моих соседей, проснулся очень рано и отправился на работу. В ту ночь светила полная луна, поэтому было трудно понять, который час.

Во время пути нашего героя догнала свадебная процессия. Все гости держали в руках факелы, а женщины издавали характерный пронзительный крик.[161]161
  Крик этот называют по-арабски зэгрдутэ, множ. ч. загарит. Он производится специфическим чрезвычайно быстрым движением языка и похож на звук «у-лу-лу-лу-лу…», всегда произносимый тонким, фальцетным голосом. Этим криком женщины на Востоке выражают и радость во время свадьбы, и печаль на похоронах, и т. д.


[Закрыть]

Свадьба направлялась в ту же сторону, что и каменщик, поэтому он из любопытства присоединился к шествию, отметив, однако, что лица мужчин были свирепы и угрюмы.

Одна из женщин протянула новоиспеченному гостю тонкую восковую свечу, которую он с готовностью принял. Тут-то он понял, кто были эти люди, которых он сперва принял за черкесов. Каменщику хватило присутствия духа немедленно призвать к помощи Бога и святых (сам он принадлежал к греческой православной церкви), и его грозные спутники сразу исчезли, а он остался стоять один посреди улицы с ослиной костью в руках. Каменщик, напуганный до смерти, бросился наутек и еще долго болел после этого случая*.

VII
Детские сказки[162]162
  Эти истории рассказала мне одна христианка-католичка из Вифлеема. Историю о Хануфси, несмотря на то что она тоже относится к детским сказкам, я поместил в предыдущую главу о джиннах, так как она изящно иллюстрирует некоторые связанные с ними верования.


[Закрыть]

Одной женщине Аллах послал семеро сыновей, за что она была ему очень благодарна. Но все же она очень хотела иметь дочь и поэтому попросила Аллаха послать ей девочку. Как-то раз, проходя через рынок, женщина заметила ослепительно-белый сыр из козьего молока, выставленный на продажу. Сыр был настолько хорош, что женщина воскликнула: «О Господи! О Аллах! Заклинаю тебя, пошли мне дочь, такую же беленькую и хорошенькую, как этот сыр, и я назову ее Ажбайни».[163]163
  Уменьш. от jibn – «сыр».


[Закрыть]

Молитвы ее были услышаны, и точно в срок она родила замечательную дочь: с белоснежной, точно сыр, кожей, с шейкой как у газели, голубыми глазами, черными волосами и румянцем на обеих щеках. Девочку назвали Ажбайни. Вся округа любила ее, и только двоюродные сестры завидовали девушке черной завистью.

Когда Ажбайни исполнилось семнадцать, она попросила сестер, чтобы они взяли ее с собой в лес, куда имели обыкновение ходить за ягодами зарур.[164]164
  Crategus Azarolus; съедобная ягода, из которой готовят вкусный джем.


[Закрыть]

Девушка, наполнив свою чадру ягодами, положила ее у дерева и отправилась собирать цветы. По возвращении она обнаружила, что кузины исчезли, а вместе с ними пропали и сочные ягоды, которые она собрала. На их месте лежали одни гнилушки. Долго бродила девушка среди зарослей, клича своих сестер, но так и не получила ответа. Тогда она попыталась отыскать дорогу домой, но безуспешно – тропинка лишь уводила ее дальше и дальше в чащу.

Наконец навстречу ей показался гуль, вышедший на охоту. Он непременно съел бы ее, но Ажбайни была даром Аллаха ее родителям, поэтому гуль пожалел девушку и в ответ на ее просьбу: «Ах, дядюшка, скажи, куда ушли мои сестры» – сказал: «Я не знаю, дорогая. Пойдем, поживешь со мной, пока твои сестры не вернутся и не кинутся тебя искать». Ажбайни приняла его приглашение, и гуль привел ее в свой дом, стоявший на самой вершине горы.

Девушка стала пасти овец и очень полюбилась гулю, а тот в ответ кормил ее принесенной из лесу дичью. Все бы хорошо, только очень уж девушка скучала по дому. У ее родителей были голуби, которых девушка прежде кормила. Голуби загоревали, когда Ажбайни пропала, и отправились ее искать. В один прекрасный день они, наконец, увидели свою любимицу. Они подлетели ближе, сели ей на плечи и прильнули к ее щекам, хлопая крыльями от радости. Увидев голубей, Ажбайни смахнула с глаз слезы счастья и воскликнула:

 
О голубки моих мамы и папы,
Передайте привет моим родителям,
Да скажите, что их любимая Ажбайни
Пасет овец среди высоких гор.
 

Тем временем нерадивые сестры Ажбайни вернулись домой и сказали, будто девушка потерялась в лесу, а ведь на самом деле они специально оставили ее одну. Отец с братьями повсюду искали девушку; мать все глаза выплакала, повторяя, будто Аллах наказал ее за то, что ей мало было семерых сыновей; даже голуби не ворковали весело, как раньше. Но однажды их поведение совершенно изменилось: они перестали грустить и оживленно порхали туда-сюда. Казалось, птицы что-то хотят сказать своим хозяевам. На их странное поведение обратили внимание соседи, один из которых предположил, что родителям Ажбайни стоит проследить, куда голуби летают каждый день. Отец, братья и несколько добровольцев последовали его совету.

Отправившись за птицами, они заметили, что голуби поднялись на самую вершину одной из гор. Друзья последовали за ними и, взобравшись на вершину, нашли там пропавшую девушку, которая, увидев их, очень обрадовалась. Счастливая компания, забрав скот, домашнюю утварь и все пожитки, принадлежавшие гулю, который ушел на охоту, отправилась домой. Гуль же, вернувшись с охоты, обнаружил, что его любимица пропала, а дом совершенно разграблен. Бедняга загоревал и вскоре умер.

Тем временем Ажбайни рассказала, что сестры намеренно бросили ее одну в глухом лесу, забрав с собой все ягоды. Вся округа пришла в негодование от ее рассказа. Выбрали глашатая, который принялся ходить по улицам и кричать: «Пусть каждый, кто любит справедливость, принесет с собой горящий уголь». Прямо посреди площади разложили огромный костер и сожгли в нем злобных ведьм. А наша Ажбайни выросла и так расцвела, что, когда сын самого султана увидел ее, он влюбился без памяти и женился на ней.

Давным-давно жил один мудрый человек по имени Ухдай-дун. Жил он в хорошо укрепленном замке на самой вершине крутой горы. Был у Ухдай-дуна опасный враг – злобная гуля, постоянно нападавшая на его страну. Жила гуля вместе с тремя дочерьми в темной пещере, расположенной в долине около пустыни. В те далекие времена у людей не было еще огнестрельного оружия, поэтому Ухдай-дун не мог застрелить гулю и ее детей из ружья. Зато у него был острый нож и длинная игла, вроде той, которой сшивают кожу. А у гули был только медный котел, в котором она варила еду для себя и своих дочерей. Большую часть времени котел этот пылился в углу, потому что гуле лень было готовить, и семейство питалось сырым мясом. Ножа у гуль не было, поэтому они разрывали мясо зубами, а кости разбивали камнем.

И все же было у гули одно важное преимущество перед ее противником: при желании она могла изменить свой облик.

Как-то раз, обернувшись дряхлой старухой, гуля подошла к подножию горы, на которой стоял замок Ухдай-дуна, и стала кричать: «Ах, Ухдай-дун, голубчик, не пойдешь ли ты со мной завтра в лес насобирать хворосту?» Ухдай-дун, не будь дураком, сразу смекнул, что его зовет не кто иной, как злобная гуля, и что, окажись он один на один с ней в лесной чаще, она непременно убьет его и съест. Поэтому он, чтобы не обидеть ее, сказал так: «Хорошо, бабушка, я схожу с тобой в лес. А ты пожалей свои старые кости и не заходи за мной завтра утром. Встретимся прямо на месте».

На следующее утро Ухдай-дун поднялся ни свет ни заря, взял с собой топор, иглу и мешок и отправился самой короткой тропинкой в лес. Он достиг условленного места задолго до того, как появилась гуля. Ухдай-дун нарубил дров, не теряя времени даром, уложил их в мешок и сам залез внутрь. Затем он крепко завязал мешок и, притаившись, стал дожидаться гули. Как ему удалось завязать мешок, находясь внутри, – бог знает, сказано ведь: мудрый человек был этот Ухдай-дун. Вскоре показалась гуля. Увидев мешок и почувствовав запах Ухдай-дуна, она принялась его искать, но не находила. В конце концов, совсем выбившись из сил, гуля сказала: «Отнесу-ка я сначала этот мешок с дровами к себе домой, а потом вернусь и убью моего врага».

Сказано – сделано. Гуля взвалила мешок на спину и тронулась в путь. Не прошла она и ста шагов, как Ухдай-дун достал из-за пазухи иглу и кольнул ею гулю. Решив, что ее уколола острая щепка, гуля переложила мешок и двинулась дальше. Однако, пройдя со своей ношей еще несколько метров, она почувствовала новый укол – это Ухдай-дун снова ткнул ее иголкой. Так продолжалось всю дорогу, и, когда гуля подошла к пещере, тело ее истекало кровью от бесчисленных ран.

– Мама, – в один голос закричали дочери, увидев свою мать, – принесла ли ты нам на обед Ухдай-дуна, как обещала?

– Нет, я не нашла его, дорогие мои, – ответила мать, – зато я принесла вот этот мешок, доверху набитый дровами. Теперь я вернусь обратно, разыщу Ухдай-дуна и убью его нам на обед.

С этими словами она положила мешок на землю, поставила на огонь полный воды котел и ушла.

Когда она удалилась на достаточное расстояние, Ухдай-дун принялся громко жевать, приговаривая: «Ах, до чего же вкусная у меня жвачка. Ох, ну и вкусная же у меня жвачка!»

– Кто ты такой? – спросили гулины дочери.

– Я Ухдай-дун, и у меня есть жвачка.

– Ах, пожалуйста, дай и нам немного жвачки, – взмолились маленькие гули.

– Развяжите мешок и выпустите меня, – отозвался Ухдай-дун.

Маленькие гули так и сделали: развязали мешок и выпустили Ухдай-дуна. А тот выпрыгнул из мешка, поймал всех троих, разрубил на мелкие кусочки и бросил прямо в стоявший на огне медный котел, в котором кипела вода, а головы спрятал под большим блюдом. Потом он вышел из пещеры и отправился в свой дом, что стоял на вершине горы.

Гуля рыскала тем временем по лесу в поисках Ухдай-дуна, но все напрасно. Вернувшись в пещеру и не найдя своих дочерей, но почуяв запах Ухдай-дуна и вареного мяса, она рассудила следующим образом: «Ага, наверняка враг мой пришел сюда, а мои дочери убили его и бросили вариться в котел. Теперь они, должно быть, пошли к своим двоюродным сестрам пригласить их на ужин. А я так проголодалась, что не буду их дожидаться и отведаю немного мяса из этого котла».

Так она и сделала и была немало удивлена, что мясо оказалось таким нежным, однако гуля не могла и подумать, что это было мясо ее собственных детей. Наевшись вдоволь, она осмотрелась по сторонам и заметила, что из-под большого блюда капает кровь. Гуля приподняла поднос и к своему ужасу увидела, что под ним лежали головы троих ее дочерей. От боли и отчаяния она принялась рвать зубами мясо на собственных лапах и поклялась во что бы то ни стало отомстить своему хитрому врагу.

Случилось так, что несколько дней спустя Ухдай-дуна пригласили на свадьбу его двоюродной сестры. Ухдай-дун, не имея ни малейшего сомнения в том, что гуля не упустит случая и попытается убить его, придя на торжество, притаился в укромном месте, откуда он мог видеть всех приезжающих, сам оставаясь при этом незамеченным. Через некоторое время он заметил, как к дому подкралось огромное свирепое чудовище, завидев которое все собаки убегали, поджавши хвост. Ухдай-дун понял, что это и есть гуля, которая пришла забрать его жизнь. Вскоре подали традиционное праздничное блюдо – куски мяса, приготовленные с рисом, и Ухдай-дун уселся к столу. Он выбрал самую большую кость, обглодал ее, подошел к входной двери и позвал собак. На его зов прибежала гуля. Тогда Ухдай-дун запустил в нее костью, да так точно, что она попала ей прямо в лоб и рассекла его так, что кровь ручьями потекла по ее морде. Гуля слизнула кровь языком и сказала:

– О, как сладок виноградный сироп в доме моего дядюшки.

– Ах, – отозвался Ухдай-дун, размахивая топором, – неужели ты думаешь, что я не знаю, кто ты такая? Это я убил твоих детей, это я колол тебя иголкой, когда ты несла мешок с дровами, и я же убью тебя. Подходи поближе, коли не боишься!

Гули боятся железа, как известно, поэтому нашей гуле ничего не оставалось, увидев, что противник ее вооружен топором, как убраться восвояси.

Через несколько дней она придумала способ выманить Ухдай-дуна так, чтобы он был безоружен. Обернувшись простой крестьянкой, она пришла к подножию горы, на которой стоял замок ее врага, и стала просить, чтобы хозяин одолжил ей сито.

– Поднимись и возьми его, – раздался голос Ухдай-дуна.

– Я не умею лазать по горам, – ответила гуля.

– Хорошо, тогда я скину тебе веревку, – предложил Ухдай-дун.

Так он и сделал, но вскоре заметил, что посетительница карабкается с необычной ловкостью. Присмотревшись получше, Ухдай-дун узнал в бедной крестьянке своего врага. Тогда он выпустил веревку из рук, монстр полетел вниз в бездонную пропасть и разбился на мелкие кусочки. Вот так Ухдай-дун спас свою страну от гули и ее потомства.

Жил да был бедный дровосек, у которого была жена и три дочери.[165]165
  Эту историю рассказала мне девушка-турчанка (мусульманка). Очевидно, это одна из версий знаменитой сказки «Синяя Борода».


[Закрыть]

Однажды, когда он работал в лесу, мимо случилось проходить незнакомцу, который остановился и заговорил с дровосеком. Услышав, что у дровосека есть три дочери, он принялся уговаривать его, чтобы тот отдал ему в жены за большой выкуп свою старшую дочь.

Придя на закате домой, дровосек похвастался выгодной сделкой своей жене и на следующее утро отвел свою дочь к пещере, где их уже ждал незнакомец, который сказал, что его зовут Абу Фрейвар. Как только дровосек удалился, он сказал девушке: «Должно быть, ты проголодалась. Поешь вот это». С этими словами он взял нож, отрезал себе оба уха и протянул их девушке вместе с отвратительным куском черного хлеба. Когда же та отказалась от такого кушанья, он схватил ее за волосы и подвесил к своду пещеры, которая в ту же минуту превратилась в чудесный дворец.

На следующий день Абу Фрейвар снова отправился в лес и опять повстречал дровосека.

– Знаешь, мой брат хочет жениться на твоей второй дочери, – сказал он. – Вот деньги. Приводи ее завтра утром к пещере.

Дровосек, обрадованный свалившейся на него удачей, привел Абу Фрейвару свою вторую дочь. Как только он ушел, Абу Фрейвар предложил девушке отведать его ушей, которые снова отросли, как будто их и не отрезали. Девушка сказала, что она пока что не хочет есть и отведает его ушей, как только проголодается. Девушка, когда Абу Фрейвар вышел из комнаты, спрятала уши под ковер. Вскоре Абу Фрейвар вернулся и спросил, съела ли она его уши.

– Да, – ответила девушка.

– Уши мои, – позвал Абу Фрейвар, – тепло ли вам или холодно?

– Мы холодны как лед, лежа здесь под ковром, – тут же откликнулись уши. Абу Фрейвар, вне себя от гнева, схватил вторую дочь за волосы и подвесил рядом с ее сестрой.

На следующий день он снова отправился в лес и попросил дровосека отдать ему младшую дочь, которую звали Зерендак, сославшись на то, что якобы его второй брат желает жениться на ней. Зерендак была избалованным ребенком и отказалась идти, пока ей не позволили взять с собой маленького котенка и шкатулку, в которой она хранила свои драгоценности. Прижав свои сокровища к груди, она отправилась с Абу Фрейваром к пещере.

Младшая дочь оказалась умнее своих сестер. Как только ее муж отвернулся, она бросила его уши котенку, который с удовольствием их съел, а сама Зерендак пообедала тем временем едой, которую она захватила из дому. Когда же злой огр заревел по обыкновению: «Уши мои, тепло ли вам или холодно?» – то услышал в ответ: «Тепло батюшка, нам очень тепло в этом маленьком уютном желудочке». Абу Фрейвар остался доволен и вскоре полюбил Зерендак.

Они прожили вместе несколько дней. Как-то утром Абу Фрейвар сказал: «Мне нужно отправиться в путешествие. В этом дворце сорок комнат. Вот ключи, которыми ты можешь открыть любую из них. Но только смотри не открывай ту комнату, которая запирается золотым ключом».

Зерендак принялась обследовать запертые комнаты, когда муж ушел. Добравшись до тридцать девятой комнаты, она случайно выглянула в окно, которое выходило на кладбище. Каково же было ее удивление, когда она увидела своего мужа, пожиравшего мертвое тело, которое он только что выкопал из могилы своими длинными, как когти, когтями. Муж Зерендак оказался гулем. Она стояла, притаившись за занавеской, словно прикованная, и наблюдала за страшной трапезой. Через несколько минут Абу Фрейвар вскочил с места и спрятался за одним из кладбищенских памятников: приближалась похоронная процессия. Когда люди подошли совсем близко, девушка заметила на их лицах сильное волнение и расслышала, как один из носильщиков сказал: «Давайте управимся как можно быстрее, чтобы на нас не напал гуль, который охотится в здешних местах».

Открытие Зерендак повергло ее в безумный страх. Ей не терпелось узнать, что же такое спрятано в сороковой комнате, куда запретил заходить ее муж. Теперь, когда она узнала, что он самый настоящий гуль, Зерендак решила во что бы то ни стало попасть в заветную комнату. Она отыскала золотой ключ и отперла дверь. Войдя в комнату, она обнаружила своих сестер, подвешенных за волосы к потолку. Девушки были все еще живы. Зерендак освободила их, накормила и, как только они оправились от случившегося, отправила несчастных домой к родителям.

На следующий день вернулся Абу Фрейвар, но не надолго: через несколько дней он снова ушел, сказав жене, что она может пригласить в гости любых своих родственников, которых ее сердце желает увидеть. Зерендак так и сделала: она пригласила к себе много друзей и родственников, но ничего не сказала им о своих злоключениях. Осмотрительность девушки пошла ей на пользу, ведь навестить ее приходили не родные, а коварный муж, который принимал самые разные обличья, чтобы испытать свою жену. В конце концов его ухищрения увенчались успехом. Обернувшись бабушкой Зерендак, он вошел в дом, и, как только девушка принялась жаловаться на свои несчастья, старуха превратилась обратно в Абу Фрейвара и пронзила своим ядовитым когтем девушке грудь. Зерендак тут же упала без памяти, но не умерла, а злодей положил ее в сундук и бросил в море.

У султана, который правил в тех краях, был сын, любивший кататься на лодке и рыбачить. Во время описываемых нами событий принцу случилось закинуть большую сеть как раз неподалеку от того места, где в самой глубине на дне морском лежал сундук с несчастной Зерендак. Сеть зацепилась за сундук, и рыбаки с трудом ее вытащили. Когда наконец сундук был в лодке, сын султана, прежде чем открыть крышку, сказал: «Если внутри деньги или драгоценности, берите их себе; если же в этом сундуке лежит что-то другое, оно станет моим».

Открыв сундук, принц был поражен увиденным и тут же принялся оплакивать горькую судьбу прекрасной девушки. Затем он приказал отнести бездыханное тело в комнату своей матери, чтобы там его подготовили к погребению. Когда процедура была в самом разгаре[166]166
  Процесс подготовки тела к погребению описан в одной из историй о Каракаше.


[Закрыть] и из груди Зерендак вынули ядовитый коготь, она чихнула и ожила.

Принц женился на Зерендак, и в скором времени она родила ему дочь. Как-то раз она осталась с ребенком одна. Неожиданно стена ее комнаты разверзлась, и внутрь вошел Абу Фрейвар. Не говоря матери ни слова, он выхватил у нее ребенка, разом его проглотил и тут же исчез. Вновь свалившееся на нее несчастье повергло Зерендак в такое отчаяние, что, когда ее спрашивали, куда делся ребенок, она не могла произнести ни слова и только горько плакала.

Та же самая страшная участь постигла и следующих ее детей – сына и дочь. Сожрав ее третьего ребенка, ненавистный огр испачкал лицо бедной матери его кровью. Зерендак вытерла кровь, но от спешки и бессилия упустила одно маленькое пятнышко, засохшее прямо у ее губ. Увидев кровь на лице Зерендак, ее муж и свекровь, которые уже давно начали подозревать недоброе, решили, что Зерендак – гуля и сама съела своих детей.

Зерендак рассказала, что с ней произошло, но никто не хотел ей верить. Муж, не желая ее убивать, приказал заточить женщину в темницу и по наущению своей матери принялся подыскивать себе новую жену. Принц, прослышав о красоте дочери султана из соседнего королевства, решил поехать просить ее руки. Но прежде чем отправиться, он послал к матери своих погибших детей служанку, чтобы она спросила Зерендак, что она хочет в подарок. Зерендак попросила коробку алоэ[167]167
  Араб, sabr, второе значение этого слова «терпение».


[Закрыть], коробку лавзонии[168]168
  Лавзония – аравийский кустарник. Араб, henna, второе значение этого слова «нежность».


[Закрыть] и кинжал.

Просьба ее была исполнена, и, когда принц вернулся с торжественной помолвки с дочерью султана, он привез с собой вещи, о которых просила Зерендак. Та принялась по очереди открывать коробочки, приговаривая: «О sabr, нет в тебе столько терпения, сколько терпела я. О henna, нет у тебя столько нежности, сколько дарила я». Вымолвив это, Зерендак уже собиралась пронзить себя кинжалом, как вдруг стены темницы разверзлись и появился Абу Фрейвар. За руку он вел хорошенького мальчика и двух милых девочек. «Живи, – закричал он, – я не убил твоих детей. Вот они». С этими словами он при помощи магических сил сделал потайной ход, соединивший темницу с парадным холлом дворца, затем выхватил у принцессы кинжал и вонзил себе в грудь.

Зерендак одела своих детей в богатые одежды, которые оставил ей Абу Фрейвар, когда начались празднования в честь грядущей женитьбы принца, и наказала им подняться по потайной лестнице в парадную залу дворца, где они могут шалить сколько душе угодно, не обращая никакого внимания на гостей и богатое убранство. Дети шалили, послушавшись совета матери, как только могли.