Текст книги "Мифы и легенды Святой земли"

Когда страшное оскорбление, нанесенное шейху, было обнаружено, лагерь охватила паника. Было совершенно очевидно, что злоумышленники были смертельными врагами шейха, ведь они обезобразили его лошадь, подрубили канаты шатра и унесли копье. Вне сомнения было и то, что сама жизнь шейха была в их руках, но что же их удержало от того, чтобы убить его? И наконец, что означал этот кинжал, завернутый в гриву и хвост лошади? Сам шейх не узнал свой кинжал, не смогли его опознать и другие члены общины, каждый из которых подверг оружие внимательному осмотру. И только когда очередь дошла до младшего брата убийцы, тот предположил, что это, должно быть, тот самый кинжал, которым много лет назад был убит поверенный шейха – христианин из деревни Ремамин. Тут шейх все вспомнил и понял, что теперь он обязан жизнью великодушию своих заклятых врагов.

Шейх раскаялся в том, что убил своего поверенного. Он решил уладить проблему, чтобы она не переросла в кровную вражду.

В сопровождении старейшин племени он отправился в Назарет, где заручился поддержкой своего друга, который согласился выступить посредником. Он заплатил штраф, полагавшийся за убийство, и, более того, заверил семью погибшего, что если они решатся вернуться на землю своего отца в селении Ремамин, то их потомки и соседи-христиане будут жить спокойно, не зная притеснений. Его условия были приняты, и с тех пор в Ремамине живет христианская община.

Около четырехсот лет назад, когда султан Селим захватил Палестину, он установил около Хеврона[116]116
  Эту историю мне рассказал шейх из деревни Дура, расположенной к югу от Хеврона.


[Закрыть] гарнизон из курдов, которые относились к жителям города с величайшим высокомерием.

Арабы, разъединенные враждой между кланами Кайса и Йемена, не могли противостоять их тирании. Курды стали самыми настоящими божками в Хевроне и, не принимая сторону ни одного из кланов, стращали членов обоих. Они возводили роскошные особняки на склоне к северу от храма, разбивали фруктовые сады из невиданных заморских деревьев. В Палестине существует обычай, по которому любой прохожий может сорвать фрукт, свисающий над дорогой с ветви дерева из чужого сада, без всякого наказания.

Однако курды, если им приходилось видеть человека, подбиравшего упавшие колосья на окраинах их плантаций, отрубали несчастному обе руки. Это были самые настоящие злодеи во всех отношениях. В конце концов, когда их поведение стало невыносимым, два враждовавших до того времени клана решили объединить свои усилия в борьбе против тирании курдов и лишь выжидали подходящего момента. Накануне праздника Байрам курды вместе со своим пашой собрались на рынке, чтобы попить кофе. За разговором паша предложил послать за девушкой по имени Бадрия, дочерью одного из знатных жителей города, чтобы она развлекала их. Услышав эту оскорбительную речь, мужчины города взялись за оружие и перерезали курдов, которые были совершенно не готовы к такому повороту событий, считая горожан безмолвными овцами. Большая часть курдов была убита. Остальные, включая пашу, бежали в Бейт-Уммар, в Бейт-Фежжар и другие деревни.

Больше курды не возвращались в Хеврон, однако как-то раз их предводитель переоделся женщиной и под покровом ночи пробрался к дому отца Бадрии. Он кликнул хозяина, а когда тот спустился узнать, что от него понадобилось в столь поздний час, вонзил ему в грудь нож и убежал.

Ко времени насилия курдов в Хевроне относится строительство разрушенного ныне замка, располагавшегося рядом с прудами Соломона, и акведука, доставлявшего воду от упомянутых прудов к Иерусалимскому храму. Ответственность за охрану и функционирование прудов и акведука была возложена на жителей деревни Артасс, а в качестве компенсации власти города освободили их от уплаты налогов. Благодаря этой привилегии местные крестьяне вскоре разбогатели, а их шейх приобрел значительную власть в районе. Влияние его было так велико, что нередко он разбирал споры, возникавшие между крестьянами, а в скором времени у него была целая тюрьма для обидчиков, устроенная в башне, которую он приказал возвести посреди деревни. Однако через одно-два поколения процветание породило гордыню и высокомерие среди артасситов, и они стали настолько дерзкими, что падение их стало неизбежным.

В те времена вражда между кланами, жившими в соседних деревнях, была самым обычным явлением. Перед битвой воины обеих сторон выходили на поле битвы в сопровождении своих жен, дочерей и сестер, выкрикивая боевой клич. Нередко во время битвы воин полз или стоял за спиной сопровождавшей его женщины и стрелял в противника из-за ее плеча или между ее ног, будучи абсолютно уверен в том, что обратного выстрела не последует, ведь женщина была уважаемым человеком. Если женщина и погибала в битве, это происходило случайно.

Вот как-то раз жители Идны, деревушки к западу от Хеврона, находившиеся в дружественных отношениях с артасситами, потерпели поражение в битве и вынуждены были бежать в свою деревню, где были вновь осаждены их врагами, тогда они отправили нескольких своих женщин в Артасс за подкреплением. Посланницы благополучно добрались до Артасса, однако жители деревни, вместо того чтобы поспешно снарядить своих мужчин в бой, оскорбили женщин и отправили домой к мужьям.

Пришедшие в негодование жители Идны вынуждены были заключить мирное соглашение со своими противниками и принялись ждать удобного случая, чтобы отомстить артасситам за проявленное к ним неуважение. Прослышав, что в Артассе должна в скором времени состояться громкая свадьба, они тихонько собрали свои силы и неожиданно напали на своих безоружных врагов, беззаботно развлекавшихся в тенистых садах. Только некоторым из них удалось бежать.[117]117
  См.: Маккав. IX: 37—42.


[Закрыть]

Они вместе с семьями укрылись в замке у прудов, где их потомки продолжали жить до недавнего времени, пока полвека назад, когда население страны сильно выросло, не вернулись в прилегающую к Артассу долину. Там, на руинах прежней деревни, они выстроили новые дома.

В начале позапрошлого века население Хеврона страдало от беззакония мелкого деспота по имени шейх Абдуррахман, который безнаказанно творил самые страшные злодеяния. Вот какую историю, раскрывающую его характер, рассказывают о нем крестьяне.

У одного крестьянина из Хеврона была красивая жена, которую возжелал Абдуррахман. Он так застращал ее мужа, чтобы достичь своей цели, что тот, дабы сохранить себе жизнь, вынужден был развестись с супругой. Однако женщина питала к тирану такое отвращение, что ни в какую не желала отвечать согласием на его предложение о женитьбе. В конце концов, когда давление со стороны Абдуррахмана стало невыносимым, она поклялась перед свидетелями, что скорее выйдет замуж за пса, чем за него. Согласно законам ислама, человек, который развелся со своей женой, не может жениться на ней во второй раз, пока она не выйдет замуж за другого и снова не разведется. Желая найти легкий выход из этого затруднительного положения, многие мужчины, которые развелись со своими женами и затем пожалели об этом, выдают их замуж за человека, не способного по состоянию здоровья исполнять супружеские обязанности, но готового за вознаграждение пройти через процедуру брака и последующего развода. Видя, что все его усилия напрасны, деспот решил отомстить непокорной женщине. Он, поймав ее на слове, дабы исключить возможность, что она вернется к своему мужу, составил самый настоящий брачный контракт между ней и ее собакой по кличке Ришан и подписал его в присутствии свидетелей, слышавших ее опрометчивые слова и побоявшихся противостоять его воле. С тех пор в результате его самовольного поступка бедную женщину до самой смерти называли «женой Ришана».

Абдуррахман был свергнут, когда в 1840 году турки, одержавшие в результате мощной бомбардировки в Акре победу над объединенным англо-австрийским флотом, снова захватили власть в Палестине, и вскоре бежал на Кипр, где и оставался до самой смерти.

VII
Суд Каракаша

Один ткач, закрыв на ночь свою лавку, оставил на станке неоконченную работу с воткнутой в нее длинной иглой. Ночью в лавку пробрался вор, который отпер дверь фальшивым ключом. Оступившись в темноте, он упал на ткацкий станок, и иголка угодила ему прямо в глаз. После этого вор вышел из лавки и запер за собой дверь.

На следующее утро он отправился к Каракашу, справедливейшему из судей, и рассказал ему о случившемся. Каракаш тут же послал за ткачом, а когда тот явился, спросил его с грозным видом:

– Ты оставил иглу в куске ткани, лежащем на ткацком станке, когда закрывал свою лавку сегодня ночью?

– Я.

– Так вот этот вор лишился по твоей милости одного глаза: он собирался ограбить твою лавку, но споткнулся, и иголка угодила ему прямо в глаз. Скажи, разве я не Каракаш, справедливейший из судей? Этот несчастный вор лишился из-за тебя глаза, теперь ты должен лишиться своего.

– Постой, мой господин, – возразил ткач, – ведь он хотел меня ограбить, он не имел права входить в мою лавку.

– Мы сейчас говорим не о том, что собирался сделать этот человек, а о том, что он сделал. Была ли дверь твоей лавки сломана или повреждена, когда сегодня утром ты вошел внутрь? Или, быть может, что-нибудь пропало? Он не сделал тебе ничего плохого, а ты мало того что причинил ему зло, так еще и оскорбил несчастного, осудив тот образ жизни, который он ведет. Закон требует, чтобы ты лишился одного глаза.

Ткач предлагал деньги сначала грабителю, затем судье, но все тщетно – ничто не могло поколебать честного кадия. Внезапно ткача посетила блестящая идея. Он сказал:

– О досточтимый кадий, око за око – это справедливо; но в моем случае это не совсем так. Рассуди сам, справедливый судья: я, женатый человек, имеющий детей, буду страдать, несомненно, больше, если останусь без одного глаза, чем этот несчастный вор, у которого нет никого, кого он обязан одевать и кормить. Как я буду ткать, оставшись с одним глазом? У меня есть один добрый сосед, оружейный мастер, у которого нет ни жены, ни детей. Выколи ему глаз: зачем ему два, чтобы смотреть в дуло?

Справедливый судья, найдя рассуждения ткача весьма разумными, тут же послал за оружейником и лишил его глаза.

Один плотник был занят тем, что устанавливал двери и решетки в только что построенном доме, когда сверху из окна упал камень и сломал ему ногу. Плотник пожаловался Каракашу, справедливому судье. Тот позвал хозяина дома и потребовал заплатить штраф за халатность.

– Это не моя вина, во всем виноваты строители, – возразил хозяин дома.

Позвали строителя.

Тот сказал, что это и не его вина, потому что как раз в тот момент, когда он клал злополучный камень, мимо проходила девушка в платье такого ослепительно-красного цвета, что он не мог видеть, что делает.

Справедливый судья приказал найти эту девушку. Ее отыскали и привели к кадию.

– О женщина в чадре[118]118
  Уважаемые горожанки, будь то мусульманки или христианки, всегда ходят в чадре.


[Закрыть], – сказал он, – красное платье, которое ты надела в тот день, когда строился этот дом, стоило вот этому плотнику ноги. Поэтому ты должна оплатить причиненный ему ущерб.

– Но это была не моя вина, а вина торговца тканями, – ответила девушка, – потому что, когда я хотела купить себе ткань на платье, у него была лишь та самая красная ткань.

Позвали торговца тканями, который сказал, что это была не его вина, а вина поставщика-англичанина, который прислал ему только одну красную ткань, хотя он заказывал и другие.

– Что?! Ах ты, собака! Ты что, имеешь дело с язычником?! – закричал Каракаш и приказал повесить торговца на петле его собственной двери.

Слуги судьи схватили его и уже собирались повесить, но оказалось, что торговец выше дверного проема, поэтому они вернулись к Каракашу ни с чем.

На его вопрос: «Мертв ли нечестивый пес?» – слуги ответили:

– Этот человек слишком высок, а дверной проем слишком низок. Там его невозможно повесить.

– Так повесьте первого человека, который подойдет по росту, – распорядился справедливый судья.

Один старый богатый скупец страдал частыми обмороками. Постоянно повторявшиеся припадки заставляли его лежать бездыханно в течение нескольких часов, а то и дней, однако всякий раз старик приходил в себя. Его непрекращающиеся приступы только дразнили праздными надеждами его двоих племянников, страстно желавших смерти старика. Не в силах жить больше в таком напряжении, племянники решили похоронить своего дядюшку, как только с ним случится очередной припадок.

Когда желанный приступ случился, они позвали профессионального погребалыцика. Тот снял с «усопшего» одежду, которую, по старинному обычаю, оставил себе, связал ему челюсти, совершил традиционное омовение, набил ноздри, уши и другие отверстия ватой, пропитанной смесью розовой воды, толченой камфары и высушенных измельченных листьев лотоса[119]119
  Обычай закрывать имеющиеся в теле отверстия ватой связан с верой в то, что это не позволит демонам проникнуть в тело.


[Закрыть], связал ноги покойного на уровне щиколоток и сложил его руки на груди.

Вся эта операция заняла достаточное количество времени, и, когда она была окончена, покойник очнулся. Однако он был так напуган тем, что с ним произошло, что снова впал в кому, так что племянники смогли начать погребальную процессию.

Они были на полпути к кладбищу, когда скупец снова пришел в себя от тряски похоронных дрог: носильщики беспрестанно сменяли друг друга, усердно пытаясь помочь в достойном похвалы деле отправки истинного праведника в могилу. Подняв неплотно закрытую крышку гроба, покойник уселся в гробу и начал звать на помощь. К собственному облегчению, он вскоре увидел Каракаша, справедливого судью, спускавшегося по дороге навстречу похоронной процессии, и позвал его по имени. Судья тут же остановил процессию и обратился к племянникам с вопросом:

– Ваш дядюшка жив или мертв?

– Мертвее мертвого, господин.

Судья обернулся к нанятым погребалыцикам:

– Это тело мертво или живо?

– Мертвее некуда, – раздался хор из ста голосов.

– Но ты же сам видишь, что я жив! – в бешенстве завопил скупец.

Каракаш сурово посмотрел ему в глаза.

– Упаси меня Аллах, – сказал он, – доверять собственным обманчивым чувствам и твоему жалкому слову, против которых свидетельствует целая толпа очевидцев. Или я не справедливый судья? Продолжайте процессию!

Тут старик снова потерял сознание и был погребен с миром.

VIII
Сарагосский пурим

Некоторые евреи – жители Иерусалима, помимо традиционных иудейских праздников, таких как еврейская Пасха, Пятидесятница, праздник кущей и т. п., ежегодно отмечают годовщину одного важного события. Этот праздник получил название «сарагосский пурим». Он посвящен чудесному избавлению евреев из Сарагосы, столицы бывшего Арагонского царства, от неминуемой гибели. Историю их чудесного избавления, как она записана на небольших пергаментных свитках, публично читают во время каждого празднования. Впервые я услышал об этом обычае добрый десяток лет назад, но 13 февраля 1926 года, узнав, что фестиваль проходил два дня назад, я позаимствовал на время, с помощью своего друга, копию одного свитка. Ясное дело, текст пергаментного свитка был на иврите. Вкратце история такова.

Около 1420 года, во время правления Альфонса V Арагонского, в Сарагосе было двенадцать прекрасных синагог, которые существовали на пожертвования двенадцати религиозных братств, состоящих из богатых и влиятельных евреев. Правительство так им благоволило, что каждый раз, когда король приезжал в Сарагосу, раввины в знак благодарности организовывали в его честь торжественную процессию, во время которой каждый участник нес в ларце свиток с Законом, принадлежавший его синагоге. Жители города постоянно выражали недовольство, называя богохульством обычай выносить священные свитки ради того, чтобы польстить тщеславию язычника (нееврея). Очевидно, сами раввины были рады найти подходящий предлог, чтобы не таскать увесистые манускрипты, и частенько стали выносить пустые ларцы, а свитки оставлять в синагоге.

Один еврей по имени Маркус Дамасский принял христианство и в страстном порыве новоиспеченного приверженца этой религии стал заклятым врагом своей расы. Этот ренегат, состоявший при дворе в тот момент, когда однажды король принялся восхвалять верность своих подданных-евреев, заметил, что монарх глубоко заблуждается. Верность евреев притворна, утверждал он, потому что вместо того, чтобы нести в знак почтения королю священные манускрипты из их синагог, они несут пустые ларцы.

Король разозлился на евреев, услышав его слова, однако решил не предпринимать никаких мер, пока ему не представится возможность лично убедиться в том, что Маркус говорит правду. Он немедленно отправился в Сарагосу (это случилось 17-го числа месяца шват), приказав Маркусу сопровождать его. Последний пребывал в добром расположении духа, рассчитывая на то, что евреям пришел конец.

Однако планам его не суждено было сбыться. В ту ночь какой-то старец обошел служителей каждой синагоги и предупредил о том, какой сюрприз готовит им повелитель. Поэтому раввины вышли выразить королю свое почтение хорошо подготовленными, когда на следующее утро послышался шум приближавшейся царской процессии. В ответ на их приветствие Альфонсо вместо того чтобы поприветствовать их в ответ, нахмурился и приказал открыть ларцы. Его приказ с радостью был исполнен, и, к удивлению монарха, он увидел, что в каждом ларце лежит свиток с текстом Пятикнижия. Тогда Альфонсо обратил свой гнев против Маркуса, которого повесили на ближайшем дереве.

В память об этом счастливом случае евреи из Сарагосы учредили ежегодный праздник, который сохранился доныне, даже после того, как в результате разразившихся впоследствии гонений они вынуждены были бежать из Испании. Как мы видим, и сегодня потомки сарагосских евреев каждый год 17-го числа месяца шват отмечают этот знаменательный день.

IX
Рукопись султана Махмуда

На южной стене великой мечети аль-Акса в Иерусалиме, которая раскинулась рядом со знаменитым творением Юстиниана – храмом Святой Марии, в золоченой раме висит любопытный образчик узорчатой арабской каллиграфии. Это широко известный коранический текст на тему ночного путешествия пророка Мухаммеда из Мекки в Иерусалим*.

Стражники святилища утверждают, что написана была эта рукопись султаном Махмудом, отцом султана Абд аль-Маджида. Он же и подарил ее известной мечети.

Султан Махмуд умел очень красиво писать и, услышав как-то раз, как люди восхваляют одного писца, достигшего высот в искусстве каллиграфии, решил пригласить того на состязание. Когда конкурсные работы были готовы, их представили на суд нескольким экспертам. Все они, кроме одного, будучи придворными, решили спор в пользу султана. И лишь один судья сумел, не обидев падишаха, отдать пальму первенства его более искусному сопернику. На работе последнего он написал: «Рукопись лучшего писца», а на работе султана – «Рукопись лучшего султана и писца». Султан, тронутый подобным примером честности, щедро наградил мудрого судью и отправил свой текст в мечеть аль-Акса.

X
Правильный ответ

Одному султану приснилось, будто у него внезапно выпали все зубы*. Проснувшись, он был так напуган, что разбудил своих слуг и приказал им немедленно созвать мудрецов.

Сбежавшиеся мудрецы, услышав его рассказ, задумались. На их лицах можно было прочесть глубокое смущение.

Вдруг один юноша, только окончивший школу, добровольно поднялся и бросился к ногам султана со словами:

– О умудренный годами султан! Это сон о твоих врагах, то есть обо всех тех, кто тебя ненавидит. Он означает, что все твои родственники погибнут у тебя на глазах в один день.

Султан, вне себя от гнева, приказал избить несчастного палками по пяткам, бросить в темницу и целый год держать на хлебе и воде. Затем, свирепо взглянув на дрожащее стадо своих советников, он топнул ногой и повторил приказание. Некоторое время мудрецы продолжали молча трястись от страха. Наконец вперед вышел старейшина[120]120
  Шейх аль-Умма.


[Закрыть] и, воздев руки и глаза к небесам, воскликнул:

– Слава Аллаху, который соизволил поведать вашему величеству о том даре, который Он готовит для всех народов, живущих в ваших владениях, ибо толкование это посланного небесами сна таково: тебе, владыка, суждено пережить всех своих родственников».

Монарх осыпал старика жемчугом, повесил на шею золотую цепь и надел на него почетное платье.

Часть третья,
в которой собраны рассказы и забавные истории, иллюстрирующие представления жителей Святой земли о мире, народные поверья, фольклор о животных, растениях и тому подобных вещах

I
Истории о знатных и простых людях*

Ахмед аль-Мутафаккир ибн аль-Мусташакия, шейх арабов-фашаринов[121]121
  Эту историю рассказал протестант из Эс-Сальт (Трансиордания (так до 1946 г. называлось гос-во Иордания. – А. А.)), покойный Эли-ас Донган.


[Закрыть], без меры гордился своей замечательной родословной и постоянно хвастался ею.[122]122
  Ахмед Тщеславный, сын Хвастливого, шейх хвастливых арабов.


[Закрыть]

Как-то раз, следуя со своим караваном из Тадмора[123]123
  Пальмира. (Примеч. пер.)


[Закрыть] в Акку[124]124
  Акра. (Примеч. пер.)


[Закрыть], он беседовал на свою излюбленную тему с попутчиками, как вдруг ему на глаза попался примечательный дервиш.

Он стоял у края дороги, пристально уставившись на какую-то белую вещицу, бывшую у него в руках. Будучи по натуре любознательным, Ахмед подъехал к незнакомцу, сгорая от желания узнать, что бы это могло быть. Оказалось, что это не что иное, как человеческий череп. Шейх спросил у дервиша, зачем он так внимательно изучает этот череп.

– Ах, – ответил святой человек, который, очевидно, знал того, кому он прежде принадлежал, – я нашел этот череп у входа в пещеру, мимо которой мне случилось проходить нынче утром, и теперь я пытаюсь определить, принадлежал ли этот череп какому-нибудь великому человеку или же, напротив, служил черепной коробкой простого смертного, такого, как я и ты.

Ахмед, оскорбленный подобной речью, немедленно ускакал и больше и словом не обмолвился о своих прославленных предках. Однако спустя некоторое время, когда караван проходил мимо сельского кладбища, он заметил, что крышка одного из надгробий упала и изнутри виднеются кости покойного. Некоторые из них были черного и бурого цвета, другие сияли белизной.

– Взгляните, – воскликнул шейх, – даже после смерти видно различие между людьми благородного происхождения и подлым народом. Останки знатных людей сохраняют свою белизну, а кости простого человека темнеют.

Через несколько дней после того, как он сделал это замечательное открытие, путники достигли цели своего путешествия. Привязанные к городским воротам, сверху на них глядели черепа преступников, казненных за страшные злодеяния. Хищные птицы и насекомые, действие палящего солнца и дождь выбелили их так, что они сияли.

– Смотри, о эмир, – воскликнул один из странников, – должно быть, эти черепа принадлежали таким же благородным людям, как ты.

У одного султана было два визиря, еврей и христианин, которые очень завидовали друг другу. Однажды султан спросил их, что лучше – быть человеком скромного происхождения, но получить хорошее образование или же принадлежать к знатному роду, но жить в бедности. Иудей отдал предпочтение благородному происхождению, в то время как христианин встал на сторону образования, утверждая, что сам выучил кошку исполнять обязанности хорошей служанки.

– Если ваше величество прикажете ему показать свою кошку, – сказал еврей, – я, в свою очередь, продемонстрирую на собственном примере, что высокое происхождение не сравнится ни с каким образованием.

Смотр состоялся на следующий день. По зову визиря-христианина в царские покои вошел на задних лапах очаровательный кот. В лапках он держал маленькое золотое блюдце с закусками. В тот момент, когда кот поднес блюдо со снедью султану, хитрый еврей выпустил из небольшого коробка мышь, предусмотрительно припасенную у него в рукаве. Тут же почуяв добычу, кот на секунду замешкался, а потом выпустил блюдо из лап и бросился за мышью.

Тогда еврей попросил привести из царского гарема прекрасно образованную цыганку. Когда девушку привели, визирь задал ей следующий вопрос: «Представь себе, что ты проснулась после полуночи, но еще до рассвета. Как ты узнаешь, что заря уже близко?» – «Я прислушаюсь к крику осла, потому что на рассвете ослы кричат особенным образом», – и девушка проимитировала крик осла.

– Пожалуйста, ваше величество, – сказал еврей, – как вы можете видеть, ответ, который дала эта цыганка, она узнала от своих предков, а не благодаря хорошему образованию. А теперь с помощью того же вопроса испытаем девушку благородного происхождения, но живущую в нищете и не имеющую образования.

В зал привели вторую девушку. Она недавно попала в гарем, и оттого поведение ее отличалось приятной скромностью. Когда султан попросил ее рассказать, по каким признакам она может определить приближение утра, девушка, запинаясь, ответила: «Если вашему величеству будет угодно знать, моя мать всегда мне говорила, что с приходом рассвета брильянты тускнеют». Услышав такой ответ, султан и все присутствующие захлопали в ладоши и отдали пальму первенства происхождению.

Как-то раз одного китайского императора, повелителя земли идолопоклонников и язычников, посетил известный путешественник.[125]125
  Эту историю я услышал в воскресной школе в 1862 г. от покойного армянина-протестанта преподобного Стефана Карапета из Диярбакыра.


[Закрыть]

Он рассказал его величеству о чудесах, свидетелем которых стал, путешествуя по разным странам, например о том, что у персидского шаха живет лев настолько покорный, что последует за своим хозяином повсюду, словно хорошо выдрессированная собака; у эмира Кабула есть ручной тигр, у правителя Кашмира – леопард. Судя по его рассказам, какого бы властелина он ни посетил, у всех было какое-нибудь дикое животное, ставшее ручным. Это заставило китайского императора почувствовать себя не таким могущественным, ведь он единственный не является обладателем диковинного животного. Как бы не так! Он, мудрейший из мудрых, глава всех монархов, не ровня всем этим обезьянам вроде персидского шаха или московского царя! И китайский властелин поклялся завести такое животное, приручить которое не мечтал еще ни один человек.

После тщательного обдумывания он наконец-то сделал выбор. Созвав своих министров, император изложил им свой приказ: изобрести способ приручить свинью, превратив это нечистоплотное и свирепое животное в образец чистоплотности, изящества и добронравия, словно это какой-нибудь ягненок.

Все явившиеся мудрецы и придворные сказали, что задание, данное его величеством, вполне выполнимо, можно сказать даже, что его выполнение не займет много времени.

«Единственное, что нужно сделать, – пояснили они, – это приказать хорошенько присматривать за свиноматкой и, как только она опоросится, забрать у нее одного поросенка, прежде чем он успеет понюхать или попробовать ее молоко. Пусть к нему приводят овцу, которая будет его кормить, каждый день тщательно моют и обучают хорошим манерам. Следуя этому простому совету, самое низкое животное можно сделать нежным и приятным, как ягненок».

По приказу монарха все было в точности исполнено. Один высокопоставленный чиновник был назначен хранителем императорского поросенка. В его подчинении находился целый полк купальщиков и кормильцев. Устроив все таким образом, властелин Китая с поистине императорским терпением принялся ждать результатов. Новорожденного поросенка должным образом отняли от матери, ежедневно его омывали в розовой воде и других благовониях и обучали хорошим манерам согласно наставлениям самых опытных мудрецов. И вот в назначенное время уполномоченным придворным была предоставлена честь показать своему повелителю его питомца, элегантного и смирного, словно ягненок.

Монарх щедро наградил всех, кто принимал участие в воспитании его нового любимца, и сделал ручную свинью своим неизменным спутником. К его величайшему удовольствию, хряк следовал за ним повсюду.

И вот однажды император решил выйти со своим любимцем за пределы царского дворца. Поросенок в белоснежном жабо, украшенном драгоценными камнями, шел за своим хозяином на задних копытцах. Но вдруг ни с того ни с сего животное забыло о хороших манерах. Свинья начала нюхать воздух, хрюкать самым непристойным образом, и, прежде чем император успел опомниться, его любимец бросился наутек, продираясь через кусты и траву. Он промчался через поле и направился прямо к болоту, где валялось несколько других свиней. Наблюдавшие за происходящим придворные сначала оцепенели от ужаса, а опомнившись, кинулись за царским любимцем с такой скоростью, на какую только были способны. Но все тщетно. Когда им удалось достичь края болота, в котором купались животные, невозможно было сказать, какое из них некогда было свиньей императора. Можно было, конечно, предположить, что одна, самая грязная свинья и была той, которую они искали, однако нельзя было сказать наверняка, ибо от элегантного воротника не осталось и следа. Дрожа от страха, придворные вынуждены были вернуться ни с чем к своему повелителю. Тот был вне себя от ярости. Он приказал всем придворным и всем столичным мудрецам явиться немедленно. Когда напуганные до смерти советники предстали перед императором, тряся от страха своими серыми и черными бородами, властитель Поднебесной заявил, что сгорает от нетерпения снести с плеч их глупые головы, но при этом добавил, что милость его столь же безгранична, как неумолим его гнев. А посему император готов пожаловать своим подданным срок в три дня, за которые они должны найти способ обратно превратить свинью в ягненка.

Воодушевленные данной им отсрочкой, царские советники, мудрецы и ученые немедленно принялись обсуждать животрепещущий вопрос. На исходе последнего часа третьего дня они вернулись в аудиенцию и распростерлись перед императорским троном. «О всемогущий повелитель, – произнес оратор, – твои смиренные и покорные слуги тщательно обсудили задачу, благосклонно данную вашим величеством, и нашли решение. Дело, конечно, непростое, однако оно достойно вашей милости. Да будет угодно вашему величеству приказать всем послам, находящимся в других государствах, чтобы они пообещали щедрую награду тому хирургу, который согласится разрезать одну свинью и одного ягненка и пересадить сердце ягненка свинье. Когда рана заживет и свинья полностью оправится от операции, будьте уверены, она станет самым настоящим ягненком и сей замечательный случай будет достоин войти в анналы счастливого правления вашего величества». Императору так понравилось это предложение, что он немедленно направил соответствующие указания своим заграничным послам. Сообщение об этом происшествии украсило страницы всех ведущих иностранных газет, однако до меня не доходили слухи о том, чтобы хоть один хирург откликнулся на предложение императора.