Текст книги "Капитуляция"

Быстро одевшись, Виктория поспешила вниз. Дом понемногу просыпался. Она слышала, как повар гремит кастрюльками на кухне.

Кисточка, коробка с красками и альбом ожидали Викторию на привычном месте. С минуту она постояла, оглядывая оранжерею, потом ее взгляд упал на роскошный цветок Strelitzia reginae.

В лучах утреннего света цветок переливался всеми оттенками от желтого до золотого, он был похож на янтарь, освещенный изнутри царственными пурпуровыми искрами.

Виктория быстро перенесла все свое снаряжение в уголок оранжереи, откуда Strelitzia смотрелась особенно выигрышно. Она вспомнила, как этот необычный цветок понравился Лукасу, когда тот впервые увидел его.

Повинуясь внезапному душевному порыву, Виктория предназначила этот рисунок в подарок Лукасу. Ему, кажется, в самом деле понравились ее ботанические рисунки, да и его интерес к садоводству был, несомненно, неподдельным. Наверное, Strelitzia reginae будет для него дорогим напоминанием о ночи, которую они впервые проведут вместе как любовники. Она подарит ему рисунок на долгую память.

«Это почти что свадебный подарок», – неожиданно шепнул ей внутренний голос. Но Виктория сразу же отогнала эту мысль и принялась за работу.

Приоткрыв крышку коробки с красками, она увидела внутри табакерку.

Какое-то время она молча смотрела на нее, дивясь и не понимая, зачем кому-то потребовалось избавляться таким способом от превосходной вещицы. Обнаружить здесь подобный предмет было так же странно, как найти шейный платок на дверях оранжереи несколькими ночами ранее.

Чувствуя внутри легкую дрожь от испуга, Виктория приподняла маленькую табакерку и внимательно рассмотрела ее. Затейливо отделанная коробочка, впрочем, ничем не примечательная, если не считать монограммы "У" на внутренней стороне.

На миг у нее перехватило дыхание. Потом Виктория гневно напомнила себе, что в призраков она не верит. Но мысль, что кто-то затеял с ней зловещую игру, успокаивала ее еще меньше, чем возможная встреча с привидением.

«И то и другое одинаково невероятно», – повторила Виктория, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Табакерка так же не может принадлежать ее покойному отчиму, как и платок.

Какое-то глупое, нелепое совпадение. Один из бесчисленных посетителей ее тети зашел в оранжерею и потерял здесь табакерку и платок. Платок нашли сразу, а табакерку кто-нибудь убрал подальше, о ней забыли, она обнаружилась только теперь.

Иного объяснения нет, поскольку никто, ни один человек, кроме нее самой, не знал, что произошло в ту ужасную ночь, когда ее отчим свалился с лестницы и сломал себе шею.

Четыре дня спустя Виктория оглядела залитую светом бальную залу Миддлшипов, целое море нарядно одетых гостей, и почувствовала, что она нервничает, словно новобрачная. Наступила та самая ночь.

И поскольку ничего более похожего на свадьбу в ее жизни не предвидится, она должна получить от этой ночи как можно больше удовольствия, решила Виктория.

Три дня назад Лукас спокойно предупредил ее, что он подготовил все необходимое для их первой ночи. Эти планы, как заметил Лукас, может нарушить только леди Неттлшип, отказавшись в последний момент от приглашения посетить загородный дом своих давних друзей. Но все обошлось. С утра тетя Клео весело упаковала вещи и отправилась в гости.

– Ты уверена, что тебе не страшно оставаться на целый вечер одной? – в третий раз спросила тетя Клео, завязывая перед зеркалом ленты шляпки и наблюдая краешком глаза, как переносят в карету ее чемоданы.

– Я же не одна, тетя Клео. Со мной остаются все слуги, в том числе и Нэн. А потом, сегодня я приглашена на бал к Миддлшипам, где я пробуду до рассвета. Когда я вернусь домой, солнышко уже взойдет, а после обеда и ты приедешь.

– Что ж, тебе уже почти двадцать пять. Полагаю, никто не сочтет неприличным, если ты проведешь одну ночь в своем собственном доме без моего присмотра. Леди Линдвуд и ее дочь поедут на бал вместе с тобой, так что не стоит волноваться. Будь осторожна, Викки. – Тетя быстро чмокнула ее в щеку на прощание и устроилась в карете так, словно ей действительно предстояло долгое путешествие.

Виктория помахала ей вслед с крыльца и почувствовала головокружение – сказывалось напряженное ожидание.

Ночь близка. Отступать уже поздно: она вскоре получит то, к чему так стремилась. Сегодня она вступит в романтическую связь с человеком, которого любит. От предвкушения подобного научного эксперимента у нее перехватило дыхание.

Время пришло. Виктория пробиралась сквозь толпу, стараясь как можно незаметнее оказаться у двери. Лукас ее ждет.

– Уже уходите, Виктория? – откуда-то донесся голос Изабеллы Рикотт.

– Увы, у меня еще несколько приглашений на сегодняшний вечер, – вежливо откликнулась Виктория, – я обещала подруге заглянуть ненадолго к Бриджвотерам, а потом собираюсь еще на один бал.

Изабелла похлопала веером по перчатке, скрывавшей изящную ручку Виктории, и улыбнулась своей загадочной улыбкой:

– Я вполне понимаю вас, дорогая. Вы ускользаете с одного бала на другой, где должны повстречать своего графа, верно?

Виктория покраснела:

– Понятия не имею, что вы имеете в виду, леди Рикотт.

Изабелла мягко улыбнулась с какой-то горечью:

– Не смущайтесь, дитя мое! Заинтересоваться красивым мужчиной – в этом нет ничего удивительного. Такова наша женская доля. Однако разумная женщина должна всегда контролировать и свои собственные чувства, и ситуацию в целом. Разумная женщина выбирает мужчин, которые не так сильны, потому что ими можно легко управлять.

– Извините, леди Рикотт, но я в самом деле спешу.

– Да-да, конечно. Но не забывайте моих слов. Как ближайшая подруга Сэмюэля и Каролины, я желаю вам только добра. – Глаза Изабеллы внезапно яростно блеснули. – И не смейте заноситься, черт вас побери!

Виктория изумленно уставилась на нее:

– Уверяю вас, я никоим образом не хотела вас обидеть.

Губы Изабеллы скривились в улыбке, которую нельзя было уже назвать ни загадочной, ни тем более чарующей.

– Конечно. Вы же воплощенная доброта, не правда ли? Но я прекрасно знаю, что вы думаете о моем приятеле Эджворте. Я видела, как вы посмотрели на него в тот день, когда мы встретились в парке. Вы сравниваете его с вашим драгоценным графом, и он кажется вам не столь уж привлекательным, да?

– Я ничего такого не говорила, – в испуге пробормотала Виктория.

– И не надо ничего говорить. Я все прочла в ваших глазах. Какое высокомерие. Полагаете, вам достался кровный жеребец, а я довольствуюсь старой замызганной клячей. Но вы еще пожалеете о своем выборе, – прошипела Изабелла.

– Прошу вас, леди Рикотт, вы напрасно так себя взвинчиваете.

– Я нисколько не взвинчиваю себя. И вот что еще я вам скажу, дорогуша. Я всегда предпочту такого человека, как Эджворт, вашему Стоунвейлу, и вы сделали бы то же самое, будь у вас хоть капля сообразительности. Но вы совершили ошибку, и она вас погубит.

Виктория не знала, как прекратить этот безумный разговор. Она гадала, сколько бокалов вина успела выпить леди Рикотт. Глаза леди Рикотт метали изумрудные искры, она была страшна в своей ярости.

– Прошу прощения, леди Рикотт, – пробормотала Виктория, пытаясь пройти к дверям.

Хищные пальцы Изабеллы вцепились в ее обнаженное плечо.

– Думаете, выбрали более интересного, более волнующего мужчину? Дура! Женщине нет никакого проку от мужчины, если она не может им вертеть. Не понимаешь? Общество загоняет нас в ловушку, мы во всем зависим от мужчин. Единственное спасение для нас – оказаться сильнее своего мужчины. Если сильная женщина предпочтет слабого, готового подчиняться ей мужчину, она добьется всего, чего захочет. Всего.

– Отпустите мою руку, леди Рикотт. Мне больно.

Изабелла посмотрела на свои пальцы и, кажется, сама удивилась. Она тут же отпустила руку Виктории, самообладание вернулось к ней.

– Никогда не забывай об этом. Впрочем, уже поздно предупреждать вас. Но если вы достаточно умны, то поймете, насколько опасен сильный мужчина. Будь у вас хоть капля здравого смысла, Виктория, вы бы выбрали Эджворта, а не Стоунвейла. Изабелла повернулась и исчезла в толпе, но в последний миг Виктории показалось, будто в экзотических глазах красавицы сверкнули слезы.

Виктория смотрела ей вслед, размышляя над ее странным поведением. Счастливые предчувствия были несколько омрачены неприятным разговором. Но к тому времени когда она надела свою накидку и спрятала лицо в капюшон, Виктория вновь ощутила «предчувствие»… Она поспешила вниз по ступенькам особняка.

Как и обещал Лукас, закрытая карета уже поджидала ее. Кучер, восседавший впереди на козлах, был до ушей закутан в плащ, а на глаза надвинул шляпу. Виктория обменялась с ним быстрым озорным взглядом, пока лакей Миддлшипов подсаживал ее в карету.

Через минуту карета уже быстро катила по пустынным улицам, и вскоре они выбрались в более спокойный, почти безлюдный пригород Лондона. Сюда не доносился городской шум. Взору открывались поля, лужайки и фермы, залитые лунным светом.

Внезапно карета свернула во двор гостиницы и остановилась. У Виктории пересохло во рту. Время пришло, а ее захлестывал шквал противоречивых чувств. Превкушение, восторг, страстное желание боролись с тревогой, неуверенностью и несколько запоздалыми размышлениями. Она снова призадумалась, правильно ли поступает.

Но ведь ей двадцать четыре, в очередной раз напомнила она себе, не какая-нибудь семнадцатилетняя девочка только что из детской. Она знает, что ей нужно, она приняла решение и отступать поздно.

Виктория выглянула во двор, прислушиваясь, как ее «кучер» отдает распоряжения юноше, вышедшему из гостиницы, чтобы помочь управиться с лошадьми. Какую бы команду ни отдавал Лукас, голос его всегда звучал непререкаемо.

Дверца кареты распахнулась. Лукас стоял внизу, глядя на нее. Он снял с себя шляпу и кучерский плащ. Молча протянул ей руку.

– Ты вполне уверена, что хочешь именно этого, Виктория? – тихо спросил он.

– Да, Лукас. Я жду ночи с тобой так, как не ждала еще ничего в жизни!

Улыбка его по-прежнему оставалась загадочной, но в ней появилась нежность.

– Значит, ты ее получишь.

Спустя несколько минут Виктория уже сидела в уютной комнате на втором этаже у самого очага и пила чай, который принесла ей на подносе супруга хозяина. Рядом с чайником она оставила графинчик шерри. Добрая женщина называла Викторию «миледи», и Виктория догадалась, что Лукас представил ее здесь как свою жену. Никому и в голову не пришло бы подозревать рекспектабельную пару из высшего общества.

– Я сказал хозяину гостиницы, что ты устала и нам необходимо несколько часов для отдыха, однако мы торопимся и еще до рассвета отправимся в путь, – пояснил Лукас, входя в комнату и запирая за собой дверь. – У нас будет достаточно времени, чтобы отвезти тебя на последний бал, где ты должна побывать сегодня, прежде чем гости разойдутся. Как и намечено, ты вернешься домой вместе с Аннабеллой Линдвуд и ее матерью. Никто ничего не узнает.

– Только я. – Виктория приподняла голову и тревожно улыбнулась ему.

Взгляд Лукаса смягчился.

– Полагаю, нам обоим предстоит многое узнать нынче ночью. – Он подошел к стулу возле камина, напротив кресла Виктории. Глаза его сияли, когда он устраивался рядом и разливал херес:

– За научный эксперимент, Викки!

Виктория отставила чай и приняла из его рук бокал, чувствуя, как плохо повинуются ей пальцы.

– За научный эксперимент, – прошептала она. Лукас приподнял бокал в ответном приветствии, глаза его не отрывались от глаз Виктории. В напряженном молчании они выпили шерри, и тогда Лукас взял бокал из рук Виктории и поставил его рядом со своим.

Виктория, вспомнив о своем подарке, порывисто встала с кресла и направилась в угол комнаты, где лежали ее накидка и ридикюль.

– Викки? Что-нибудь случилось? – встревоженно окликнул ее Лукас.

– Нет, ничего. Я кое-что приготовила для тебя. Небольшой подарок. – Она обернулась к нему, сжимая в руках маленький сверток. Ей показалось вдруг, что это слишком скромный дар. – Конечно, пустяк, но я думала, надеялась, что тебе это может понравиться. – Она мечтательно улыбнулась. – Так хочется, чтобы что-то осталось на память о нашей ночи.

Он медленно поднялся:

– Да, это такая ночь, которую надо запомнить. Жаль только, что у меня нет подарка для тебя. Боюсь, все дело в моем ограниченном солдатском мышлении. Мои мысли занимали только практические приготовления, и я не подумал о другом, быть может, гораздо более важном. – Он отвел ее к креслу у очага и сел рядом, разворачивая сверток.

Виктория напряженно следила, как Лукас аккуратно снимает бумагу, как он пристально рассматривает Strelitzia reginae. Внезапно она осознала, что ее мучает страх. «Ведь это не обычный подарок, – подумала она. – Ничего особенного, просто рисунок».

Но когда Лукас вновь поднял взгляд, она прочла в его глазах необыкновенно сильное чувство и перевела дыхание, понемногу успокаиваясь. Ему понравилось.

– Спасибо, Викки. Это очень красиво. Я повешу рисунок на самом видном месте и буду любоваться им каждый день. И всякий раз, взглянув на цветок, я буду вспоминать нашу ночь.

– Я рада, что тебе понравилось. Не всякому мужчине приятно было бы получить в подарок нарисованный цветок.

– Я восхищен! Но вовсе не хочу, чтобы ты начала раздаривать свои рисунки всем мужчинам, да еще в подобных обстоятельствах. – Он взял ее за руку.

– Лукас?..

– У тебя холодные пальцы, – проговорил он, и ее ладонь полностью исчезла в его руке. Лукас поцеловал ее обнаженное запястье. Виктория судорожно сжала пальцы.

– Расслабься, – попросил он.

– Честно говоря, я очень волнуюсь, – сказала она.

– Тебе станет легче, если я признаюсь, что тоже очень волнуюсь из-за того, что нам предстоит.

– Не могу в это поверить, милорд.

– Значит, ты переоцениваешь мои силы, и напрасно. Я хочу тебя, Викки, я пылаю желанием, но боюсь причинить тебе боль, напугать или разрушить наше чудо своей неловкостью или утратив самообладание, – тихо проговорил он.

Виктория удивленно посмотрела на него и внезапно ощутила желание успокоить.

– Мне следовало догадаться, что в некоторых отношениях для тебя это так же непросто, как и для меня. Мы с тобой во многом похожи, да?

Лукас кивнул:

– Мне так кажется.

– Ты делаешь это потому, что я тебя попросила. Я вынудила тебя поступить против правил чести.

Он слабо улыбнулся, и его рука вновь сжала пальцы Виктории:

– Не надо приписывать мне излишнюю щепетильность, Викки. Ты даже не представляешь себе, как я мечтал сжать тебя, обнаженную, в своих объятиях, почувствовать, как ты содрогаешься, когда я войду в тебя; как я мечтал о минуте, когда ты прижмешься ко мне и поможешь мне глубже проникнуть в тебя. Я пришел сюда сегодня потому, что ты совершенно ясно дала мне понять: это единственная возможность узнать, насколько ярко может пылать твое пламя, я не смогу жить, если не найду ответа на эту загадку.

Виктория посмотрела на него и уже не смогла отвести глаз от его пристального, раскаленного взгляда. Она чувствовала жар очага на своей коже, но это было ничто в сравнении с любовным жаром в ее крови… Она почувствовала, как дрожат ее пальцы – пленники его руки.

– Лукас, я должна кое в чем признаться тебе.

– В чем, дорогая? – мягко отвечал он, а его пальцы скользили по тыльной стороне ее ладони.

– Мне… мне кажется, я влюбилась в тебя, Лукас.

– Только кажется? – Он поднял голову, глаза его сияли.

– О, Лукас!

Он ласково привлек ее к себе на колени, крепко прижал к груди. Пальцы Лукаса затерялись в ее волосах, он запрокинул ее голову и поцеловал Викторию в губы.

Виктории показалось, что она утонула, растворилась и этом бесконечном поцелуе. Все страхи и тревоги исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Конечно же, он желал ее. Могла ли она в этом усомниться? И она желала его. Желала со всем пламенем первой страсти.

В следующие мгновения Лукас обрушился на Викторию поцелуями, нежными прикосновениями и ласками. Каким-то образом она освободилась от платья, нижних юбок и почти всего, что было под ними. Она подумала, что ей следовало бы хоть чуть-чуть смутиться, но единственное чувство, которое она испытывала в этот миг, была всепоглощающая страсть и изумление от того, что мужчина так сильно желал ее, что поставил ради нее на карту свою честь.

– Ты так добр ко мне. – Она ласково притронулась кончиками пальцев к его щеке. – Ты столько дал мне. Наши замечательные приключения, а теперь еще эта ночь.

– Только помни: отныне все твои приключения ты должна делить со мной. – Он медленно провел рукой от ее груди до бедра, и она застонала, прижимаясь к нему. Пламя, которое она различала в его глазах, пробуждало в ней ответный жар.

Лукас отпустил Викторию и повел ее к постели. Она сразу же скользнула под одеяло, завороженно следя, как он гасит свечи. Теперь только огонь в камине освещал комнату. Лукас присел на край кровати. Один начищенный до блеска сапог полетел на пол. Второй последовал эа ним.

Виктория бессознательно цеплялась за край одеяла, наблюдая, как раздевается Лукас. Отблеск огня окрасил его кожу в цвет бронзы, подчеркивая гладкие мускулистые очертания его широких плеч. У него был плоский живот и сильно развитые мускулы. Что-то сверкнуло в темных завитках волос у него на груди, и Виктория приподнялась, чтобы приглядеться:

– Что это у тебя за цепочка, Лукас? Она из золота?

Он рассеянно дотронулся до кулона:

– Золотая цепочка с янтарным кулоном. С резьбой. Мне сказали, она в семье уже давно.

– И ты всегда носишь ее?

Он пожал плечами:

– Я ношу ее с тех пор, как мне передал ее дядя. – Лукас улыбнулся. – Мне нравится воображать, будто эта вещица может принести мне удачу, должно быть, так оно и есть, если я оказался рядом с тобой, – Внезапно его пальцы сомкнулись на янтарном украшении. – Однако тебе она пойдет больше.

Он снял цепочку со своей шеи и придвинулся к Виктории.

– Нет, Лукас, нет, я не приму твою цепочку. Это семейная драгоценность. Ты не вправе распоряжаться ею.

– Я могу делать с ней все, что захочу. – Лукас осторожно застегнул цепочку у нее на шее и удовлетворенно кивнул. На ее белой коже янтарь сиял и переливался, словно застывшая капля меда. Можно было во всех подробностях рассмотреть вырезанные на нем крохотные фигурки рыцаря и его дамы. – Она на тебе прекрасно смотрится, Викки. Я хочу, чтобы кулон остался у тебя как напоминание о том, что произойдет сегодня между нами. И пока ты будешь носить его, я буду знать, что ты думаешь обо мне, что, возможно, ты влюблена в меня.

Она ответила улыбкой на его нежную и одновременно дразнящую улыбку.

– В таком случае мне никогда не придется снимать цепочку. Я даже вообразить себе не могу, что мои чувства к тебе охладеют.

– Не забывай об этом, хорошо? – И он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке, прежде чем наклониться и расстегнуть свои бриджи.

Он избавился от одежды, и глазам Виктории открылось сильное, напряженное мужское тело. Однако она не видела ничего, кроме большого, грубого шрама на его бедре.

– Боже мой, – прошептала она.

– Тебя это пугает? – Он замер с бриджами в руках, выражение его глаз она не могла прочесть.

Виктория протянула руку и нежно коснулась его израненной ноги:

– Пугает? Конечно, нет. В том смысле, какой ты в это вкладываешь. – Она поглядела ему в лицо, все еще хмурясь. – Но тебе было так больно. Мне невыносимо думать, как тебе было больно. Ты же мог умереть.

– Тише, Викки. Не стоит так переживать. Это было давным-давно, и теперь, уверяю тебя, рана меня нисколько не беспокоит. Меня сейчас интересует нечто более важное и к смерти отношения не имеющее. Только к жизни. – Он поймал ее дрожащие пальцы и начал их целовать. – Знаешь, я не думал, что ты расстроишься из-за шрама. Иных женщин он мог бы отпугнуть, но мне казалось, что тебя это нисколько не смутит. Ты ведь необыкновенная женщина, Виктория.

– Нет, правда, но я… – Она умолкла вдруг, заметив наконец более интересную часть его тела. – Он! – зачарованная, она удивленно раскрыла глаза. Жезл Лукаса уже затвердел и поднялся, и его мужская плоть казалась невероятно огромной неопытной Виктории.

– Ладно, по крайней мере ты отвлеклась наконец от этого чертова шрама, – весело произнес Лукас, бросив бриджи на спинку стула.

– Ты очень… – Казалось, язык разбух у нее во рту. Виктория облизнула губы и снова попыталась заговорить:

– Ты прекрасен, милорд. Ты так велик. Даже больше, чем я могла себе представить. – Она заметила, как Лукас насмешливо вскинул бровь, и отчаянно покраснела. – Нет, я не знала, как это выглядит, но я… ну просто я не ожидала, что тебя так много.

Лукас издал какое-то восклицание, в котором смех смешался со стоном. Опустившись рядом с Викторией, он скользнул под одеяло.

– Викки, дорогая моя, у тебя просто талант говорить замечательно откровенно в самые неподходящие моменты. Боже, как ты хороша. Как я с ума не сошел, ожидая, когда ты окажешься со мной.

Он притянул ее к себе, его руки сжимали обнаженное тело Виктории, заставляя ее тесно прижаться к его сильным бедрам. Он осторожно раздвинул ее ноги, и Виктория поняла, что бессознательно плотно сжимала их. Изо всех сил стараясь расслабиться, она подтянула к себе колени и еще сильнее сжала их.

Лукас сочувственно улыбнулся:

– Дорогая, вынужден тебя предупредить: нам не удастся завершить эту стадию научного эксперимента, если ты не согласишься раздвинугь колени.

Весьма неожиданное в подобных обстоятельствах замечание сняло ее страх и вызвало у Виктории приступ легкомысленного смеха. Она обвила руками шею Лукаса и улыбнулась:

– В самом деле, милорд? Никогда бы не подумала. Ты должен объяснять мне все подробности нашего эксперимента.

– Очень хорошо. В таком случае не следует забывать и еще об одной подробности. – Наклонив голову, он осторожно сжал один из ее сосков своими крепкими белыми зубами.

– Лукас! – Виктория резко вздохнула и прикрыла глаза, почувствовав сотрясавшую ее дрожь восторга. Инстинктивно она изогнулась, чтобы полнее отдаться ему.

Лукас воспользовался ее порывом, и Виктория, все еще ослепленная нахлынувшей страстью, лишь смутно почувствовала, как нога Лукаса скользнула меж ее ног. На этот раз она уже не сопротивлялась, полностью отдаваясь его прикосновению.

– Такая нежная. Такая сладостная, такая ласковая, такая открытая… – шептал он севшим от страсти голосом. Его длинные пальцы поглаживали ее тело, исследуя его, воспламеняя в ней обещанную им страсть.

Привыкая постепенно к необычайному наслаждению, которое она ощущала и в самой себе, и в нем, Виктория осмелела. Она погладила плечи Лукаса, провела рукой по его спине, и Лукас откликнулся ей:

– Так хорошо с тобой, Викки. Когда ты прикасаешься ко мне – я с ума схожу от блаженства.

Он прильнул к ней, позволяя ей ощутить мощь его мужской плоти, но пока не требуя впустить его.

Виктория инстинктивно потянулась вниз, коснулась кончиками пальцев его напряженного жезла. Она резко втянула в себя воздух и отдернула руку, ощутив капельку влаги.

– Прошу тебя, – прошептал Лукас, уткнувшись в ее грудь. – Прошу тебя. Сделай так еще раз. – Он всем телом тянулся к ее ладони, умоляя еще об одном прикосновении.

И Виктория осторожно дрожащими пальцами дотронулась до него, его глубокий удовлетворенный вздох ободрил ее. Она поняла, что ей важен его отклик на ее ласку.

Лукас медленно приподнялся, лег на нее сверху, устраиваясь между ног. Виктория почувствовала, как он подхватил руками ее колени, приподнял их, вынуждая ее полностью открыться ему. Потом он поцеловал ее.

– Приподнимись, – потребовал он.

Виктория глубоко вздохнула и попыталась исполнить приказ. Лукас был уже наготове и ждал ее. Как только она почувствовала, что он входит в нее, она тут же отпрянула назад. Он был такой большой и твердый. Как он мог поместиться в ней? Приподняв ресницы, Виктория поглядела в его застывшее лицо.

– Я не совсем уверена, что у нас получится, – робко произнесла она.

– У нас все замечательно получится. Не надо так торопиться, дорогая, у нас еще несколько часов впереди. – Он поцеловал ее в шею, осторожно и нежно сжал зубами мочку ее уха. – Но я вовсе не уверен, что вытерплю еще несколько часов. Если это ожидание продлится так долго, утром тебе придется провожать меня в бедлам – со мной будет уже все кончено.

Виктория рассмеялась в ответ нервным смехом, но прежде чем ее смех стих, Лукас уже коснулся ладонью ее лона и начал осторожно раскрывать пальцем розовые лепестки меж ее ног. Смех Виктории мгновенно перешел в стон.

Лукас дарил ей ласки, которые опьянили ее тогда, ночью, в карете, ласки, которые заставили ее стонать и содрогаться, прижимаясь к его плечу. Немыслимая пружина наслаждения сжалась, свернулась внутри нее, превратив Викторию в легкое, дикое животное, полное радости и жизни.

Когда волна сладострастия накрыла ее с головой, Виктория крепко уцепилась пальцами за плечи Лукаса, вонзив ногти в его кожу, инстинктивно приподнимая бедра навстречу его ласке. Ее стоны перешли в короткие неистовые вскрики наслаждения, сменившись безумным требованием немедленного удовлетворения женской страсти.

– Теперь ты хочешь меня, любимая, – прошептал Лукас, руками раскрывая ее и вновь прикасаясь к ней своим жезлом.

На этот раз она не отступила:

– Да! Да, любимый, да!

Он застонал, все его тело дрожало от усилия сохранить еще власть над собой. Медленно, очень медленно он начал погружаться в, ее тайные глубины.

Виктория содрогнулась, она не ожидала, что его натиск будет столь сильным. Теперь, когда внутри нее нарастало давление, колдовской туман почти рассеялся. Но она не собиралась отступать. Она зашла уже достаточно далеко и понимала, что Лукас не может больше терпеть. Она не могла отказать ему в том наслаждении, которое он так щедро дарил ей. Виктория крепче сжала его руку и собралась с духом.

– Спокойнее, дорогая, никто не собирается превращать тебя в мученицу, – шепнул ей Лукас.

– Извини. Пожалуйста, Лукас, продолжай. Со мной все в порядке.

– "В порядке" – этого мало. – Его рот прильнул к ее губам, а сам Лукас высвободился из ее недр. Опустившись ниже, он вновь заставил свою руку разделить их тела.

Лукас дразнил ее прикосновениями своих пальцев, то один из них, то другой неглубоко входили в нее, нежно поглаживая, добывая из нее сладостный, расплавленный мед. Вскоре она вновь была вся во власти чувственного наслаждения.

Он дождался, когда она напряглась и вытянулась словно тетива под ним, голова ее опустилась на его руку. Виктория застонала, он дождался, когда легкая дрожь волной пробежала по ее телу и она так впилась в него пальцами в порыве страсти, что на его коже проступили красноватые метки.

Тогда и только тогда Лукас вошел в нее одним сильным движением, совершенно наполнив ее.

Он впивал последние сладостные крики ее удовлетворенной страсти, ее чувственного экстаза, и тут наконец его собственная страсть достигла вершины.