Текст книги "Капитуляция"

Через полчаса Виктория была уже в безопасном прибежище собственной постели – и опять одна! Она снова не могла заснуть.

Ворочаясь с боку на бок, то и дело поправляя подушку, она вспоминала слова Лукаса: вы считаете, что я тиран, деспот и совершенно не считаюсь с вашими чувствами…

И она была права – в сотый раз повторяла Виктория. Разве не поэтому они сегодня поссорились? Она ведь знала, что рано или поздно Лукас покажет свое истинное лицо и поведет себя как любой другой «джентльмен», дорвавшийся наконец до богатого приданого.

Но Виктория прекрасно понимала, что любой другой джентльмен из числа ее знакомых выдал бы несчастного Билли властям и не испытывал бы никаких угрызений совести от того, что беднягу вздернут. Или же, если бы подобный джентльмен вообразил себя настоящим мужчиной, он пристрелил бы мальчика прямо на дороге.

Однако когда Виктория поняла, что разбойник на самом деле был мальчишкой из местных, она не сомневалась, что Лукас не обойдется с ним плохо. Ей и в голову не приходило, что он способен застрелить мальчика или отправить его на виселицу.

По правде говоря, ее муж мало походил на джентльменов ее круга, о чем Виктория прекрасно знала с самого начала. Именно поэтому она и оказалась за ним замужем.

Конечно, иногда Лукас бывал несправедлив, заносчив, и тогда она называла его тираном.

Перевернувшись на другой бок, Виктория глянула в сторону двери, соединявшей ее комнату с комнатой Лукаса. Туалетный столик по-прежнему преграждал путь. Проводив Викторию до двери ее комнаты, Лукас сразу удалился к себе.

Виктория в глубине души надеялась, что ночное приключение закончится для них в постели, Лукас поступил иначе, и это обескуражило ее.

Виктория забеспокоилась, не зашла ли она слишком далеко, забаррикадировав дверь. Может быть, она нанесла непоправимый удар гордости Лукаса. В конце концов, он ее муж. У него есть право на нее.

Она сознавала, что и на ней лежат определенные обязательства.

Брак между ними означал партнерство, он соединял их точно так же, как ночные приключения.

Она хотела сейчас быть рядом с Лукасом.

Виктория отказалась от безнадежных попыток уснуть и выскользнула из-под одеяла. В легкой ночной рубашке она подбежала к туалетному столику, намереваясь отодвинуть его от двери. Она прислушалась, не донесется ли из-за двери какой-нибудь звук, свидетельствующий, что и Лукасу не удается заснуть, однако ничего не услышала.

Больше всего ей хотелось тихонько приоткрыть дверь и заглянуть в комнату Лукаса, проверить, в самом ли деле он уснул, но ее собственная баррикада преграждала ей путь. Конечно, можно убрать столик, но шум разбудит Лукаса.

Виктория оглянулась на окно и улыбнулась. Если граф Стоунвейл сумел перебраться из одной комнаты в другую по карнизу, то с этим справится и его жена.

Виктория решительно направилась к окну, распахнула его и посмотрела вниз. Ей показалось, что карниз расположен очень высоко над землей и притом вовсе не так широк, как она предполагала. И все же Лукас прошел по нему, несмотря на свою больную ногу.

Виктория глубоко вздохнула и вылезла из окна. Холодный воздух тут же пробрался под ее тонкую муслиновую рубашку, и Викторию охватила дрожь.

Цепляясь за холодный каменный выступ стены, Виктория стала медленно продвигаться к соседнему окну. Задача была гораздо труднее, чем казалось вначале. Внезапно она обнаружила, что плохо переносит высоту. Стоило ей глянуть вниз – и все плыло у нее перед глазами.

На полпути между двумя окнами Виктория застряла. Она не могла заставить себя двинуться дальше. Лукас рассказывал о своем путешествии по карнизу так легко, словно речь шла об обыкновенной прогулке. Виктория не понимала, как ему удалось здесь пройти, она была вынуждена признать свое поражение.

Она попыталась вернуться по карнизу назад и только теперь поняла, в каком трудном положении оказалась – руки не слушались ее. Вернуться назад было так же непросто, как и идти вперед.

Просто смешно. Виктория ругала себя, но двинуться с места не могла. Дрожа от холода, она закрыла глаза и плотнее прижалась к каменной стене, пытаясь собраться с мыслями и найти какой-то выход. Не может же она торчать здесь всю ночь. Виктория открыла глаза и заметила, что Лукас не запер свое окно.

– Лукас? Лукас, ты меня слышишь?

Ответа не последовало, и Виктория почти отчаялась. Она могла бы завизжать в надежде разбудить кого-нибудь из слуг, но ей даже думать не хотелось о подобном унижении.

– Лукас! – чуть погромче позвала она, – Лукас, ты здесь? Черт побери, Стоунвейл, это ты во всем виноват. Проснись и помоги мне.

– Ад и все дьяволы! – рявкнул Лукас, внезапно появляясь в окне. – Мне следовало бы догадаться, на что ты способна. Какого черта ты тут делаешь?

Виктория мгновенно успокоилась.

– Вышла погулять, – проворчала она, – но, похоже, у меня небольшие проблемы с высотой.

– Стой спокойно. Сейчас я приду и сниму тебя.

– Я стою. – Виктория наблюдала, как появляется из окна и ступает на карниз босая нога Лукаса. – Боже мой, ты же совсем голый!

– Извини, если я вновь оскорбил твои деликатные чувства. Может быть, мне сначала одеться?

– Нет! Не смей! Сначала сними меня с ужасного карниза!

– Слушаюсь, миледи. К вашим услугам, миледи. Рад помочь, миледи. Не орите так, миледи, не то слугам будет о чем потолковать завтра поутру.

Сильные пальцы ухватили Викторию за запястье. Теперь она была в безопасности.

– Как же ты смог пройти здесь, когда пробирался в мою комнату?

– Уверяю тебя, я тоже не любитель прогулок по карнизам. Я был вынужден воспользоваться этим путем – ведь ты придвинула к двери туалетный столик. Насколько я понимаю, он все еще стоит там, и потому ты решила последовать моему примеру?

– Да, все обстоит именно так, – радостно согласилась Виктория, осторожно продвигаясь за Лукасом к его окну.

Спустя секунду она была уже в его комнате, в безопасности. Облегченно вздохнув, Виктория стряхнула невидимую пыль с рук.

– Благодарю тебя, Лукас. Должна признаться, мне там было в самом деле не по себе.

– Должен признаться, я чуть не поседел, когда увидел тебя там. – Он обхватил ее за плечи и страстно обнял. – Конечно, я счастлив увидеть, с каким энтузиазмом ты прорываешься в мою постель, но в другой раз, когда у тебя возникнет такое желание, лучше просто постучи в мою дверь.

Виктория нахмурилась:

– Не заноситесь, милорд!

– Вот как? Ты хочешь сказать, что вылезла на карниз только потому, что заскучала и решила немного развлечься, прогуливаясь от одного окна до другого?

Спорить было бесполезно. В самом деле, глупо отрицать, что она направлялась к нему в спальню.

– Не надо дразнить меня, Лукас. Мне и так неловко.

Он улыбнулся своей медленной чувственной улыбкой:

– Тебе так трудно сознаться, что ты наслаждаешься нашими супружескими приключениями, радость моя?

– Дело в другом. Я сердилась на тебя весь день, а теперь ты решишь, что я заявилась к тебе для того, чтобы ты занялся со мной любовью.

– Разве у тебя другие намерения?

– Но отсюда вовсе не следует, что я была не права во всем остальном. Наверное, ты подумал, что я изменила свое мнение, или того хуже – что всегда сможешь ублажить меня, выманив на ночную прогулку. На самом деле все совсем не так.

Он тихо рассмеялся:

– Во всем случившемся нет ничего постыдного для тебя, Викки. Впрочем, если тебе будет легче, я согласен: твое присутствие здесь вовсе не означает, что ты простила меня раз и навсегда. Это тебя устроит? Завтра мы начнем наше сражение с тех же позиций, на каких остановились сегодня, если, конечно, тебе будет угодно.

– Лукас, ты неисправим. Ты прекрасно понимаешь, что завтра между нами будет все по-другому. Как я смогу держать тебя завтра на расстоянии, если сегодня мы займемся любовью?

– Действительно, – сказал он, подхватив Викторию на руки и укладывая ее в свою постель, – и как ты сможешь держать меня на расстоянии?

Сквозь ресницы Виктория следила, как Лукас опускается на постель рядом с ней.

– Наверное, мне лучше занять в твоей конюшне место Билли Симмса. Тогда я смогу отработать содержание, которое ты решишь мне выделить.

Лукас поцеловал ямочку на ее шее:

– Ты могла погибнуть или искалечиться, сорвавшись с чертова карниза, и все для того, чтобы продолжать наш спор? А не лучше ли нам все-таки заняться любовью?

Виктория вытянулась и обвила руками шею Лукаса:

– Я пришла сюда, чтобы позволить тебе исполнить твой супружеский долг и… быть любимой.

– Вот и прекрасно. – Его руки нежно сжали груди Виктории, и он прильнул поцелуем к ее губам.

Спустя какое-то время Виктория сонно пошевелилась в широкой постели. Открыв глаза, она увидела, что Лукас стоит у окна и уже одной ногой ступил на карниз.

– Боже мой, что ты делаешь?

– Надо убрать туалетный столик от твоей двери. Или ты хочешь, чтобы горничная обнаружила утром, как ты защищаешься баррикадами от своего мужа?

– Нет, конечно. Только осторожнее, Лукас.

– Я скоро вернусь.

Лукас растворился в ночи, и через пару минут Виктория услышала, как он передвигает на место тяжелый туалетный Столик. Дверь между комнатами распахнулась, и Лукас вошел в спальню. Виктория сердито покосилась на него.

– Что опять не так? – спросил он, укладываясь рядом с ней.

– Не понимаю, как ты можешь свободно разгуливать нагишом?

– А кто меня увидит? Только ты. – Он усмехнулся, прижимаясь ногой к бедру Виктории. – Но ты ведь и сама совсем обнаженная.

– Ну и что. – Виктория запнулась. – Да, Лукас, я должна сказать тебе одну вещь.

– Что, моя радость?

Виктория внимательно посмотрела на Лукаса, подбирая слова:

– Насчет нашего спора.

– Какого из них?

– О моих деньгах.

– Может быть, отложим разговор до завтрака? Я немного устал. Скакать верхом среди ночи, спасать леди с карниза, двигать тяжелую мебель – согласись, довольно утомительно для мужчины моих лет.

– Лукас, это слишком серьезно.

– Хорошо, говори, а потом мы наконец поспим.

– Я просто хотела попросить у тебя прощения за большую часть оскорблений, высказанных мной в ходе дискуссии о деньгах, – торжественно произнесла Виктория.

– За большую часть оскорблений? Стало быть, не за все?

– Нет, не за все, потому что я все-таки была отчасти права. Хотя мне и не следовало утверждать, будто ты такой же, как все мужчины, которые только и помышляют, как бы им завладеть деньгами жены. Откровенно говоря, ты очень отличаешься от всех знакомых мне мужчин.

Лукас коснулся янтарного кулона, покоившегося у нее на груди:

– И ты тоже не похожа на женщин, с которыми я когда-либо был знаком. Поскольку ты извинилась за свои слова – за большую часть оскорблений, – я полагаю, самое меньшее, что я могу сделать, – это отказаться от угрозы лишить тебя всех денег, кроме скромного месячного содержания.

– Да уж, пожалуйста. Право, Лукас, ты себе не представляешь, каким противным голосом ты пригрозил мне тогда.

Лукас рассмеялся, ласково притягивая ее к себе на грудь:

– Слышала бы ты, каким противным голосом разговариваешь, когда сама пытаешься заставить меня плясать под твою дудку, чтобы удовлетворить свои прихоти.

– Я вовсе не пытаюсь…

– Неужели? – Лукас легко дотронулся до ее щеки. – Ты постоянно устраиваешь мне испытания, Викки; то и дело проверяешь, насколько я готов уступить тебе. А когда тебе кажется, что успех близок, а я отказываюсь в очередной раз сделать по-твоему, ты видишь во мне самого заурядного, несправедливого мужа-тирана, интересующегося лишь деньгами жены.

Внезапно Виктория осознала, что Лукас вполне серьезен.

– Лукас, ты заблуждаешься!

– По-моему, это правда, радость моя. И откровенно говоря, я не виню тебя, поскольку у тебя есть немало причин сомневаться во мне. Но я не желаю быть под твоим каблуком.

Виктория застыла.

– Значит, вот как ты воспринимаешь меня! Ты думаешь, я только и делаю, что пытаюсь подчинить тебя себе?

– Я думаю, ты пытаешься доказать, что я не могу распоряжаться тобой и что именно ты управляешь мной и той ситуацией, в которой мы оказались. Вполне естественная реакция, но это отравляет жизнь нам обоим.

– Нет, это ты старался подчинить меня и манипулировать мной – причем с самого начала, – негромко возразила Виктория. – Вспомни, ты сам признался в этом в первый же вечер в саду моей тети, заявив, что я не в силах отвергнуть тебя, ведь ты дашь мне то, чего не в состоянии предложить никто другой.

– Так оно и было.

– Разве ты не должен попросить у меня прощения хотя бы за это?

– Какой смысл? Я ни в чем не раскаиваюсь. – Лукас коснулся губами ее губ. – Я пошел бы на все, лишь бы завладеть тобой.

Легкая дрожь пробежала по телу Виктории. «Лукасу нужна была невеста с приданым – и он ее получил». Их сделка не предусматривала любви, во всяком случае с его стороны. С самого начала он неумолимо, беспощадно продвигался к своей цели. Она не должна забывать об этом ни на минуту, и прежде всего когда он сжимает се в своих объятиях. В такие минуты слишком легко поверить во взаимность, поверить, будто Лукас вовсе не требует от нее безоговорочной капитуляции.

– Изабелла Рикотт как-то заметила, что женщине нужен не сильный мужчина, а слабый – им легко управлять, – задумчиво произнесла Виктория. Их губы почти соприкасались.

– Взгляни на меня, дорогая. Я полностью в твоей ила-сти. Покорный раб твоих вожделений. Какой еще мужчина тебе нужен?

– Конечно, милорд. В этой части брака вы всегда готовы пойти мне навстречу. – Виктория приоткрыла губы и провела языком по уголку его рта.

Лукас глубоко вздохнул и постарался доказать своей леди, насколько охотно готов служить ей «в этой части брака».

Перед рассветом Виктория вновь ненадолго проснулась, Лукас беспокойно метался во сне. Она нащупала рукой грубый шрам на его бедре и принялась массировать сведенные судорогой мышцы. Почти сразу же Лукас затих и погрузился в спокойный сон.

Виктория лежала еще несколько минут с открытыми глазами, с удивлением размышляя, почему в Стоунвейле ее прекратили преследовать кошмары (если не считать, конечно, первой ночи). Однако легкий тошнотворный привкус страха еще не исчез из ее жизни. Виктория не могла отделаться от ощущения, что какая-то смутная угроза неотступно следует за ней.

Она теснее прижалась к сильному горячему телу Лукаса, и он обнял ее во сне. Высвободив руку, Виктория коснулась янтарного кулона, украшавшего ее грудь. В последние дни этот жест стал для нее привычным. Потом она успокоилась и заснула.

Глава 16

– Вы мне не поверите, мэм, но говорят, привидения опять видели прошлой ночью. Прямо дрожь берет, верно? Правда, местные, похоже, только рады, что эта парочка привидений явилась снова. Эти деревенские, они такие странные. – Нэн застегнула на Виктории лиф желтого муслинового платья и достала щетку для волос с серебряной ручкой.

Виктория с любопытством взглянула в зеркало на свою горничную:

– Вы говорите о Янтарном рыцаре и его леди?

– Да, мэм. Я слышала про них на кухне.

– А где именно их видели? – поинтересовалась Виктория.

В эту минуту дверь из соседней спальни распахнулась, и Лукас вошел в комнату. Виктория с облегчением отметила, что на сей раз он полностью одет. Но больше ее обрадовало, что больная нога, по всей видимости, его совсем не беспокоила.

– Доброе утро, милорд. – Нэн сделала книксен и вновь принялась расчесывать короткие локоны Виктории, укладывая их в живописном беспорядке – по последнему слову моды.

– Доброе утро, – весело ответил Лукас. Его глаза встретились в зеркале с глазами Виктории, и он безмятежно улыбнулся ей. – Продолжай, Нэн. Так где же видели призраков?

Глаза Нэн засияли.

– Они ехали там, по дорожке, в полночь. Можете себе вообразить? Станут приличные привидения разъезжать по ночам верхом на лошади, я вас спрашиваю? А некоторые тут говорят, будто видели их своими глазами.

– Я склонен согласиться с вами, – с самым серьезным видом заявил Лукас, по-прежнему глядя на Викторию в зеркало. Она заметила в его глазах озорной блеск. – Уважающие себя призраки не станут разъезжать по ночам. А кто их видел?

– Тут я не совсем уверена, милорд. Мне рассказала судомойка, а она слышала от мальчика, который пришел сегодня утром наниматься на работу в конюшню, а уж откуда он слышал, я не знаю, – ответила Нэн.

– Должно быть, он сам выдумал эту историю с начала до конца, – произнесла Виктория. – Спасибо, Нэн, достаточно.

– Да, миледи. – Нэн снова присела и вышла из комнаты.

Лукас усмехнулся:

– Ставлю десять к одному, Билли здорово переиначил события прошедшей ночи, – Да уж, наверное, – засмеялась Виктория. – Замечательный получился розыгрыш, правда, Лукас?

– Боюсь, тебе будет не до смеха, когда кто-нибудь наконец догадается, что привидения – всего-навсего живой граф Стоунвейл и его озорная графиня. Впрочем, когда появится проблема, тогда и будем ею заниматься. Ты готова к завтраку?

– Да. Признаться, у меня сегодня просто необыкновенный аппетит.

– Интересно, с чего бы это, – пробормотал Лукас, открывая дверь перед своей графиней.

Виктория подхватила мужа под руку:

– Физические упражнения всегда способствуют хорошему аппетиту, милорд. Какие у вас планы на сегодня?

– Мне надо встретиться с викарием, обсудить кое-какие идеи насчет новой системы орошения. А у тебя, дорогая?

Виктория горестно усмехнулась:

– Наверное, мне придется провести утро, изучая предложения известных ростовщиков: надо же мне знать, под какие проценты я смогу одолжить деньги, когда ты оставишь мне только жалкое месячное содержание.

– Не расходуйте силы понапрасну, миледи. Ведь позволить тебе отправиться к ростовщикам для меня все равно что отказаться от нашего сражения и в знак поражения выкинуть белый флаг.

– Какой любопытный образ, Лукас! Иногда мне кажется, что ты совершенно не способен признать свое поражение – ни в чем.

– Ты постепенно привыкаешь ко мне, Викки.

К концу завтрака прибыла почта. На одном из трех писем Виктория узнала печатку своей тети, второе было, несомненно, от Аннабеллы Линдвуд. Виктория вскрыла послание подруги:

"Викки, дорогая!

Какой переполох ты у нас вызвала! Все только и говорят о Величайшем Романе сезона. Дочь леди Хестерли даже предложила Байрону написать стихи в честь знаменательного события. Каролина Лэм при этом сообщении, конечно же, пришла в ярость: как известно, она никому не позволит превзойти ее в романтичности. Как бы то ни было, разговоры о твоем браке потеснили все остальные сплетни. Скорее возвращайся к нам, Викки. Тебя примут, словно сказочную богиню любви, сошедшую со страниц классического романа. И потом, без тебя в городе так скучно. Единственный интересный момент был, когда я наконец уговорила Берти наотрез отказаться от предложения виконта Бартона. Теперь он впал в уныние (конечно же, лорд Бартон, а не Берти), но вот-вот смирится со своей судьбой и вновь примется за поиски достойной невесты.

Любящая тебя Аннабелла".

– Вот с беднягой Бартоном и покончено, – пробормотал Лукас, – леди разделались с ним.

– Покончено, – торжествующе подхватила Виктория. Она вскрыла письмо от тети, быстро пробежала его и горестно вскрикнула:

– Боже мой, вот беда!

Лукас оторвался от газеты, доставленной вместе с письмами:

– Что случилось?

– Все пропало! Какой ужас… Это катастрофа.

Лукас сложил газету и оставил ее возле своей тарелки.

– Что-то стряслось с твоей тетей? Ее сразила болезнь?

– Нет, нет, ничего подобного. Беда случилась с нами. Боже мой, Лукас, что же делать? Как нам выпутаться из этого кошмарного положения? Нет, я не переживу.

– Наверное, я сумел бы тебе помочь, если бы ты в нескольких словах объяснила, что это за кошмарное и ужасное несчастье.

Виктория в отчаянии подняла глаза к небу:

– Ничего смешного нет, Лукас! Тетя пишет, что Джессика Атертон нанесла ей визит и сказала, что было бы правильно, если бы мы с тобой показались в Лондоне до конца сезона. Леди Атертон была так добра, что предложила оказать нам честь и первой принять нас.

Лукас с минуту размышлял, потом пожал плечами.

– Пожалуй, она права. Неплохая мысль. Таким образом наш брак окончательно превратится в романтическую историю.

– Лукас, да ты меня слушаешь?! – возмутилась Виктория. – Это Джессика! Джессика Атертон желает принять нас!

– Чего же лучше? Нам известно, какое положение она занимает в обществе.

Виктория рассердилась:

– Ты с ума сошел? Ты думаешь, я позволю, чтобы Джессика Атертон снова принялась улаживать наши дела? Да ни за что на свете. Я не хочу еще раз оказаться чем-то обязанной ей.

Ответом было молчание.

– Еще раз? – отозвался наконец Лукас. – Уж не хочешь ли ты сказать, что уже обязана ей – за то, что она познакомила нас и способствовала нашему браку?

– Не смей дразнить меня, Лукас. Я не в том настроении. Все слишком ужасно. Что же я скажу тете Клео? Как нам выпутаться?

– На мой взгляд, – произнес он, поднимаясь из-за стола, – нам не следует выпутываться. Твоя тетя совершенно права. По-моему, прекрасный ход – появиться в свете до конца сезона на приеме у безупречней леди Атертон. После этого никто в обществе не посмеет сплетничать о нас.

Виктория не верила своим ушам.

– Ни за что. Я отказываюсь наотрез. Тут уж ни ты, ни тетя не заставите меня передумать. Хватит с меня Джессики и ее великодушных самоотверженных услуг. Не пожалею, если никогда больше не увижу эту женщину. Я не собираюсь ехать в Лондон, чтобы попасть на ее прием в нашу честь. Не может быть и речи.

Лукас подошел к ней и, склонившись, поцеловал ее разметавшиеся локоны:

– Дорогая, ты преувеличиваешь. Мне кажется, предложение Джессики вполне уместно и разумно.

– Я в жизни не слышала более неразумного предложения.

– Мы обсудим все потом, когда ты немного успокоишься. К сожалению, мне надо идти. Скоро зайдет наш викарий.

– Тебе не удастся меня убедить, Лукас. Так и знай.

Виктория сердито смотрела ему вслед, когда он выходил из столовой, а потом, немного поостыв, взялась за третье, последнее, письмо. Она с любопытством оглядела конверт: почерк и печать были ей незнакомы.

Тогда она быстро вскрыла его. Из конверта выпали брошюрка, вырезка из газеты и короткая записка без подписи:

«Мадам, учитывая ваш интерес к научным изысканиям, смею надеяться, что вас заинтересует присланный материал. Похоже, мертвецы иной раз возвращаются к жизни».

В конце записки красовалась все та же таинственная буква "У".

Чувствуя, как ее охватывает страх, Виктория заглянула в брошюру и прочла заголовок: «О некоторых любопытных явлениях в области применения электричества для оживления трупов».

В газетной статье подробно рассказывалось о разоренной могиле, в которой обнаружили пустой гроб. Предполагалось, что тело похитили кладбищенские воры, поставляющие трупы хирургам, однако ходили слухи, что мертвеца пытались оживить с помощью электричества. Власти начали расследование.

Впервые в жизни Виктория почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она кивнула лакею, чтобы тот налил ей еще кофе, и тупо смотрела, как медленно-медленно льется в чашку горячая темная жидкость.

Очень осторожно дрожащими пальцами Виктория приподняла хрупкую фарфоровую чашечку и одним глотком отпила половину ее содержимого. Головокружение прекратилось.

Посидев еще немного, Виктория решила, что в состоянии ходить. Она взяла страшное письмо и поднялась к себе в комнату.

Лукас, направляясь в библиотеку, с удовлетворением отметил, как прекрасно отделан холл. Он чувствовал себя вполне счастливым.

Стоунвейл очень изменился с тех пор, как он унаследовал имение. Деревянные панели были заново покрыты лаком и блестели, старые гобелены починили или сменили на новые, ковры почистили – и вновь стал заметен их тонкий старинный узор, отмытые окна отражали утреннее солнышко.

Дом был заполнен слугами, жизнь наладилась. Лакеи с гордостью облачились в новенькие ливреи, к обеду подавали изысканные, искусно приготовленные блюда.

В окно библиотеки Лукас мог наблюдать, как под руководством Виктории разрастается его сад. Скоро достроят для нее небольшую оранжерею. Тетя уже выслала из Лондона саженцы и семена экзотических растений.

Лукас понимал, что все новшества в доме и в саду были результатом заинтересованных усилий Виктории. Деньги сами по себе не совершили бы такого чуда, не превратили бы Стоунвейл в настоящий дом. Для этого требовалась женская рука.

«Она дала мне нечто гораздо более ценное, чем деньги», – признал Лукас. Виктория вручила ему самое себя, ум, великодушие и щедрость, радостную энергию. Ее обожали все слуги; деревенские жители ликовали, когда она заходила в их лавочки. Не прошло незамеченным и то, что она всегда без малейшего промедления оплачивала счета торговцев. В деревню начали привозить новые товары.

Как ему повезло, думал Лукас, стоя у окна. Он получил все, о чем мог только мечтать: разумную хозяйку днем и страстную, полную огня любовницу ночью. Чего еще желать мужчине?

Но как ни странно, у него не было полного удовлетворения. В последние дни Лукас понял, что ему нужно от Виктории кое-что еще. Он ждал тех сладостных нежных слов любви, в которых она отказывала ему со дня их свадьбы, он мечтал полностью завоевать ее любовь и доверие.

Наверное, он не заслуживает ни ее доверия, ни ее любви, но ему без них не будет покоя. Ему не нравился откровенно деловой подход Виктории к его судьбе. Все-таки брак не сделка и не очередное вложение капитала. Он не позволит ей относиться к их жизни подобным образом.

Лукас перевел глаза на Strelitzia reginae – сегодня он принес рисунок в библиотеку и поставил на своем столе. Каждый раз, когда он смотрел на рисунок, он вспоминал слова Виктории, сказанные в ту ночь в гостинице: «Кажется, я полюбила тебя, Лукас!»

Дверь библиотеки распахнулась, когда Лукас располагал рисунок так, чтобы его было хорошо видно с другого конца стола. В комнату вошел достопочтенный Ворт, радостно улыбнулся графу, протягивая ему очередной номер журнала.

– Последний выпуск «Сельскохозяйственного обозрения», – объявил он. – Я подумал, вам будет интересно взглянуть.

– Конечно. Спасибо, сэр. Присаживайтесь.

– Из окна действительно откроется прекрасный вид, когда леди Стоунвейл закончит благоустраивать сад. – Прежде чем опуститься в кресло, викарий с любопытством понаблюдал за кипевшей в саду работой. – Позвольте мне сказать, ваша жена замечательная женщина, сэр. Прекрасная помощница для своего супруга.

– Примерно об этом я только что и думал.

– Кстати, в деревне ее уже не называют иначе, как Янтарная леди.

Лукас усмехнулся:

– Ничего страшного, лишь бы арендаторы не прозвали меня Янтарным рыцарем. Не хотелось бы, чтобы они принимали своего хозяина за призрак, а то они отложат уплату ренты до нашей загробной встречи.

– Не беспокойтесь, – посмеиваясь, заверил его викарий, – они воспринимают вас как нечто вполне реальное, осязаемое. Вас никак не примешь за призрак, граф, вы прирожденный командир, о чем, полагаю, вы сами знаете. А земля и ее люди больше всего нуждаются в опытном руководителе. Кстати, я вспомнил.

– Да?

Викарий приподнял брови:

– Говорят, люди по ночам снова встречают Янтарного рыцаря и его леди.

– В самом деле?

– Кажется, один из деревенских мальчишек встретился с ними. Спрашивается, что делал среди ночи сам мальчишка, однако кое-какие предположения на сей счет у меня имеются. Во всяком случае, встреча с рыцарем и его леди отвратила мальчика от чрезвычайно опасного ремесла ночного грабителя: он устроился на работу в вашу конюшню.

– Пожалуй, работа в конюшне безопаснее, хотя и менее увлекательна.

– Конечно, – с улыбкой подтвердил викарий. – Вообще-то Билли хороший мальчик, ему приходится содержать мать и сестру, так что я очень рад, что рыцарь не счел своим долгом пристрелить парня на дороге или передать его властям.

Лукас пожал плечами:

– Должно быть, рыцарь видел в своей жизни немало молодых людей, которые погибли понапрасну. Это даже призраку может надоесть. А теперь, викарий, я хотел бы услышать, как продвигается ваша книга по садоводству.

Викарий с минуту смотрел на него – его взгляд говорил, что он прекрасно все понял, а потом, застенчиво улыбнувшись, произнес:

– Как мило, что вы спрашиваете об этом. Я как раз перешел к розам. – Тут его взгляд упал на Strelitzia reginae. – Какой замечательный рисунок! И все детали переданы удивительно точно, цветок получился словно живой. Великолепная работа. Позвольте спросить, где вы купили рисунок?

– Я получил его в подарок.

– В самом деле? А я нигде не могу найти художника, который выполнил бы иллюстрации к моей книге.

– Да, вы упоминали, что вам нужен художник, владеющий акварелью и прекрасно разбирающийся в ботанике.

Викарий не отводил глаз от рисунка Виктории.

– Несомненно, это работа большого мастера. Вы, случайно, не знакомы с художником?

– Да, – равнодушно подтвердил Лукас, – я с ним знаком.

– Прекрасно, прекрасно. Вы бы не могли познакомить нас?

– Это художница, и, конечно, я познакомлю вас при первом же удобном случае.

– Я вам весьма благодарен за это. – Судя по голосу, викарий и в самом деле очень обрадовался. – Мне трудно выразить словами, как это для меня важно.

– С удовольствием устрою вам встречу, – повторил Лукас. – А теперь я хотел бы услышать ваше мнение относительно того, как нам организовать систему орошения на фермах у леса. – Лукас разложил на столе карту и показал викарию интересующий его участок земли.

– Вы правы, необходимо поднять урожайность в этих местах. Посмотрим, посмотрим, что вы тут придумали… – Викарий склонился над картой, но в последний момент вновь оглянулся на Strelitzia reginae. – Простите, но вы не скажете, как скоро я смогу встретиться с художником?

– Скоро, – успокоил его Лукас, – очень скоро.

Через два часа Лукас проводил гостя и пошел наверх, прихватив свою драгоценность – Strelitzia reginae. Он был вполне доволен собой. «Как я ловко все устроил», – хвалил себя Лукас, поднимаясь по лестнице в свою комнату.

Не так-то легко сделать подарок женщине, которая принесла своему мужу большое приданое. Не может же уважающий себя супруг преподнести жене бриллиантовое ожерелье, купленное на ее же деньги.

Лукас бережно повесил рисунок на прежнее место, отступил назад на пару шагов, чтобы полюбоваться произведением, а потом подошел к двери в спальню Виктории и постучал. Не получив ответа, Лукас нахмурился и постучал еще раз. Григгс докладывал ему, что Виктория в своей комнате.

– Викки?

Так и не дождавшись ответа, Лукас повернул ручку двери и заглянул в комнату. Виктория устроилась у окна. Три письма, полученные за завтраком, лежали возле нее на маленьком столике красного дерева.

Виктория слегка повернула голову и устало улыбнулась ему.

– Прости, Лукас, но мне что-то нездоровится. Я хочу немножко отдохнуть.

Лукас почувствовал, как пробегает по его телу нервная дрожь. Это напоминало ему то напряжение, которое он испытывал во время войны перед битвой в ожидании первого выстрела.