Текст книги "Капитуляция"

Глава 7

Виктории, разумеется, очень не хотелось признавать, но поход в бордель оказался серьезной ошибкой.

Она пристроилась в тени, сжимая в руках бокал шампанского, яркие раззолоченные ширмы отчасти скрывали ее. В этой комнате и в смежной с ней было несколько таких укромных уголков. Свет был приглушен. Из-за большинства ширм доносились пьяное хихиканье и другие звуки, которые особенно тревожили Викторию. Она содрогалась, пытаясь представить себе, что же происходит на втором этаже.

Было уже очень поздно, около трех часов ночи. Время их появления в борделе наметил Лукас. Он сказал, что не хочет наткнуться на кого-нибудь достаточно трезвого, кто мог бы узнать Викторию. Лукас выбрал и это заведение, поскольку оно предоставляло своим посетителям возможность сохранить инкогнито благодаря ширмам и слабому освещению.

Все вокруг, кроме Виктории и Лукаса, были безобразно пьяны. Несколько мужчин распластались на розовых бархатных диванах, оглашая пространство громким храпом. В комнате было слишком шумно, слишком жарко, табачный дым до потолка… С дымом дорогих сигар смешивался крепкий аромат от двух-трех трубок.

Виктория почувствовала дурноту. Только что она наблюдала, как Лукас небрежным жестом отогнал двух молодых женщин, одетых в платья с таким глубоким вырезом, что наружу торчали розовые соски.

– Сегодня мы пришли только посмотреть, – спокойно пояснил он, когда одна из женщин возмутилась тем, что он ее отсылает.

– Куда приятней присоединиться к веселью, – проворковала вторая. Она окинула Лукаса таким взглядом, что Виктории захотелось выплеснуть на ее голову содержимое ночной вазы.

– А как наш юный дже-е-нтльмен? – протянула первая женщина, нацелив обворожительную улыбку на Викторию. – Дже-е-нтльмен пойдет со мной наверх? Ой, какой красивый мальчик! А у меня в комнате есть большое-пребольшое зеркало на стене. Ты в нем все увидишь. Хочешь посмотреть, какие у меня хлысты и розги? Точь-в-точь такие, какими нашего маленького лорда лупили в школе.

Виктория быстро замотала головой, откидываясь дальше в тень ширмы. Лукас бросил на нее насмешливый взгляд и продолжал попивать шампанское, он не спешил прийти ей на помощь. Она как будто слышала его голос: «Я вас предупреждал…»

Мало того, что сама идея отправиться в бордель оказалась ошибкой, Виктория вдруг обнаружила, что и мужская одежда не так удобна, как ей раньше представлялось. Сегодня ее безупречный галстук был повязан слишком высоко и слишком туго, верхние складки его налезали ей на уши и подбородок. Она просто тонула в нем, а все из-за Лукаса. Он собственноручно поправил на ней галстук, перед тем как выйти из кареты, – потребовал, чтобы ее лицо было скрыто как можно лучше.

Он также настоял, чтобы она не снимала шляпу, а надвинула ее на глаза, пока будет пробираться в свой укромный уголок. И в завершение всех предосторожностей Лукас намеренно выбрал заведение, которое не посещали люди света. Он хотел исключить любой возможный риск…

Она вновь почувствовала головокружение. Сейчас ее единственным желанием было выбраться отсюда. Довольно с нее омерзительного зрелища.

Виктория как раз собиралась шепнуть Лукасу, что ей скучно и пора уже уходить, как вдруг в дальнем конце темной, переполненной людьми комнаты раздались восторженные вопли, а потом вся толпа пьяных мужчин и вызывающе одетых женщин затихла.

На середину безвкусно обставленной комнаты вышла хозяйка борделя, женщина средних лет в пышном платье с глубоким вырезом. Лицо старой блудницы было обильно покрыто румянами и белой пудрой, в подражание стилю, который уже лет пять как вышел из моды. В ее платье из дорогого розового бархата, под цвет мебели, не было и следа простоты и изящества, свойственных светской моде. Это платье было таким же вульгарным и пышным, как и его хозяйка.

– Ко мне, ко мне, славные джентльмены, все, кто хочет испытать свой темперамент. Нынче заведение предоставит вам отличный товар. Девушка – чистая, словно только что на свет появилась, с гарантией. Только что из провинции, еще и тринадцати нет. Позвольте вам представить новенькую в нашей благородной профессии, малышку мисс Молли!

Из-за своей ширмы Виктория с ужасом наблюдала, как вытолкнули в центр комнаты растерянную девочку в белой прозрачной тунике. Молли озиралась по сторонам, пытаясь прикрыть руками грудь, вокруг стояли похотливо рассматривающие ее пьяные мужчины и хохочущие женщины.

Затравленный взгляд Молли переходил с одного лица на другое, пока ее глаза не встретились с глазами Виктории. Девочка не отрываясь смотрела прямо на нее. Виктория вцепилась в подлокотники кресла, чувствуя, как изнутри поднимается дурнота.

– Начинаем аукцион. Такие миленькие маленькие красоточки, как наша Молли, стоят недешево, – провозгласила мадам.

– Полагаю, нам пора уходить, – пробормотал Лукас под шум пьяных голосов. Он бросил последний злобный взгляд на содержательницу борделя и встал.

– Нет. – Виктория покачала головой, не в силах отвести взгляд от испуганных глаз Молли. – Нет, Лукас, мы не можем уйти. Не сейчас.

– Черт меня побери, Викки, не собираешься же ты смотреть на это.

– Они выставили ее на аукцион, Лукас. Словно корову или лошадь.

– Да, и тот, кто заплатит больше всех, поведет Молли наверх и научит ее новому ремеслу, – жестко произнес Лукас. – Возможно, он даже не пожелает уединиться, а проделает все здесь, прямо на глазах у публики. Ты же не хочешь быть свидетельницей?

– Разумеется, нет. Лукас, мы обязаны спасти ее.

Лукас изумленно уставился на нее, медленно опускаясь назад в кресло.

– Спасти ее? Как, по-твоему, мы можем это сделать? Здесь, в городе, это самое что ни на есгь заурядное событие. Молодые девушки приезжают из провинции и попадают прямиком из поезда в руки таких вот безжалостных настоятельниц. Девочки обречены, и тут ничего нельзя поделать.

– Тем не менее мы обязаны помочь хотя бы вот этой девочке, – объявила Виктория. – Я выкуплю ее.

Лукас только вздохнул:

– Ты не понимаешь, на что идешь, Викки.

Но Виктория уже присоединилась к безумному аукциону.

У нее имелось несомненное преимущество – она была богаче любого из присутствующих, чем и собиралась воспользоваться.

– Тридцать фунтов, – крикнул человек из дальнего конца комнаты.

Хозяйка борделя окинула его презрительным взглядом:

– За девственницу с гарантией? Не смешите, сэр. Послушаем, что еще предложат нам благородные джентльмены.

– А кто поручится, что она девственница? – возмутился второй. – Я рискну полсотней, и не фунта больше!

– Неплохо, – одобрила мадам, – но пока маловато. Давайте, давайте, я ждала большего от нашего собрания. Вы бы заплатили дороже за лошадь.

– На лошадке будешь кататься дольше, чем на девственнице, – выкрикнул третий и загоготал.

– Глупости. На нашей Молли тоже можно славно прокатиться, верно, дорогая? – Мадам провела рукой по волосам Молли – жуткая пародия на материнскую ласку.

– Ладно-ладно, больше восьмидесяти фунтов она не стоит, а если ты соврала насчет девственности – денежки назад.

Молли заплакала, хохот вокруг только усилился. Виктория посмотрела Молли прямо в глаза, взглядом призывая ее держаться. Надо было еще немного выждать.

Ставки повышались, но уже не так быстро, как в первые минуты. Небольшая величина ставок подтверждала первоначальное предположение Виктории. С одной стороны, далеко не все были уверены, что бедняжка Молли девственница, но главное, здесь просто не нашлось состоятельных клиентов. Люди со средствами предпочитали содержать любовниц и в такие заведения заглядывали разве что из любопытства.

Виктория выждала еще несколько минут, пока предлагаемая сумма не достигла девяноста фунтов. Тогда она небрежно приподняла ладонь над ширмой:

– Триста фунтов.

Лукас застонал.

Достопочтенная мадам обратила благосклонный лик к раззолоченным ширмам:

– Ах, сэр, у вас прекрасный вкус, кем бы вы там ни были. Прекрасный, ручаюсь головой. Полагаю, на сегодняшний вечер Молли целиком в вашей власти. – Она похлопала девушку по руке. – Какая ты у нас счастливица, дорогая. Такой милый, аккуратный джентльмен. Теперь ступай и постарайся ему понравиться, не то пожалеешь, что на свет родилась!

– У вас нет при себе трехсот фунтов, – сквозь стиснутые зубы напомнил Виктории Лукас. – Вы что, собираетесь вручить старой чертовке свой чек? Тогда она узнает ваше имя.

Виктория сразу нашлась:

– Вы совершенно правы. Значит, расплачиваться придется вам. Скажите, это для меня, потому что я очень застенчив. Лукас, поторопитесь.

– Ад и все дьяволы, – пробормотал Лукас, медленно поднимаясь на ноги, – не надейтесь, что я спущу вам должок.

– Уверяю вас, денежные долги я плачу всегда, – резко ответила ему Виктория.

Лукас встал и направился к мадам, не обращая внимания на хохот и забористые шуточки со всех сторон. Выйдя в центр комнаты, он легонько подтолкнул Молли к ширмам, за которыми пряталась Виктория:

– Ступай туда, девочка. Вперед!

Молли с ужасом оглянулась на него, но как завороженная повиновалась приказу в его голосе. Она начала пробираться сквозь хохочущую толпу туда, где поджидала ее Виктория.

– Тише, тише, все будет хорошо, – прошептала Виктория, сжимая трясущиеся руки девочки и увлекая ее за собой к двери. Надвинув шляпу на самые глаза, Виктория бесстрашно прокладывала себе пугь в толпе.

Молли была слишком запугана, чтобы протестовать. Возможно, выйти на улицу, в темноту ночи, казалось ей предпочтительнее, чем отправиться на второй этаж. Девочка все время спотыкалась, и Виктория подумала, что ее либо напоили, либо дали ей дозу опиума, чтобы все расплывалось у нее перед глазами.

– Так-так, и куда вы направляетесь с нашей девочкой? Товар с витрины не брать, с магазина не выносить! – Путь Виктории преградил здоровенный мужчина с грубой физиономией. В борделе он назывался дворецким, но теперь Виктория поняла, что у него есть и другие обязанности.

– Подайте мне мою трость! – приказала она ему.

– Я вам сказал, девочек уводить нельзя! – проревел вышибала.

– Я ее не увожу, – утомленно произнесла Виктория. Она припомнила слова проститутки о хлысте и розгах. – У меня есть свои вкусы, и я собираюсь их удовлетворить. Моя трость в определенных случаях вполне меня устраивает. У нее очень удобная ручка и подходящий вес, если вы понимаете, о чем речь.

Бедная Молли с трудом заглушила вскрик, но здоровенный мужлан, казалось, был очень доволен ответом. Он, очевидно, привык к подобным делам.

– Стало быть, вот как обстоит дело, а? – Он ухмыльнулся Молли:

– Веселенькая ночка тебе предстоит, детка, верно?

Виктория напряженно ждала, бросая взгляды через плечо – где же Лукас? Он все не появлялся. «Дворецкий» уже возвратился с тростью. Виктория решила действовать на собственный страх и риск и проложить путь к двери, которую вышибала загораживал спиной.

– Я полагаю, нам лучше всего уединиться в моей карете, чем здесь, – хладнокровно произнесла она и двинулась вперед, увлекая Молли за собой.

Вышибала прищурился и скрестил на груди свои ручищи:

– Сказано вам, девчонку уводить запрещается.

Виктория сделала то единственное, что могла придумать в данных обстоятельствах: она резко шагнула вперед, воткнув конец трости прямо в брюхо здоровенному вышибале.

«Дворецкий» изрыгнул проклятие и отлетел к стене, согнувшись пополам и схватившись за пострадавшее место. Виктория бросилась к двери и потащила за собой Молли.

– Черт, – произнес у нее за спиной голос Лукаса, – я не сомневался, что произойдет нечто подобное.

Вышибала взревел, затем сзади донесся глухой стук падающего тела. Виктория, невольно обернувшись, увидела, что громила распростерся на полу, а Лукас хладнокровно натягивает перчатки и плащ.

– Пошли, – скомандовал он, – быстро в карету.

Во время всей этой суматохи Молли испуганно жалась к Виктории. Теперь у нее начиналась истерика, девочка сильно побледнела и давилась слезами.

Виктория легонько похлопала ее по плечу:

– Успокойся, милая, мы не сделаем тебе ничего плохого.

Завидев своих клиентов, кучер, доставивший Лукаса и Викторию в бордель, очнулся от дремы, подобрал поводья и приготовился трогаться. Заметив, как Виктория вталкивает в кеб несчастную Молли, кебмен поощрительно усмехнулся.

– Я хочу домой, – рыдала Молли, в то время как Виктория устраивалась рядом с ней. Захлебываясь слезами, девочка прижалась к плечу своей спасительницы. – Пожалуйста, сэр, отпустите меня домой, в Нижний Берритон. Моя мама будет так волноваться. Мне и уезжать-то не следовало, но мне говорили, здесь в городе сколько угодно мест, а у нас дома совсем нет денег.

– Тише, тише, все будет в порядке. Ты вернешься домой, обещаю. – Виктория еще обнимала всхлипывающую девочку, когда в кеб забрался Лукас. Он бросил взгляд на зареванное личико Молли.

– Ну, теперь она ваша, и что же вы собираетесь с ней делать? – спросил Лукас, подавая кебмену знак трогать. – Вы не можете отвезти ее в дом вашей тети – как вы объясните ее появление? Всем станет известно, чем вы занимались сегодня ночью.

– Как всегда, вы правы, Лукас. Вы очень предусмотрительны. Она не может поехать со мной – значит отправлять ее домой придется вам. На ночь вы поручите ее экономке, а завтра утром она посадит девушку на северный поезд.

– Черт побери, – пробормотал Лукас, смиряясь с неизбежным.

Воцарилось молчание, прерываемое лишь всхлипываниями Молли.

– Вы удовлетворены посещением борделя? – спросил наконец Лукас. Викторию передернуло.

– Раз и навсегда. Ноги моей больше не будет в подобном заведении. Просто омерзительно. Довести несчастных женщин до того, что они вынуждены продавать себя этим отвратительным мужчинам, лишь бы заработать на хлеб, – возмутительно и для разума, и для чувства.

– Делать вас свидетельницей таких сцен тоже противно и разуму, и чувству, – буркнул Лукас. – Я сам виноват, что слепо потакаю вам. Начинаю думать, что наши ночные развлечения зашли слишком далеко.

Его непривычно суровый тон не на шутку встревожил Викторию.

– Вы же не хотите положить конец нашим приключениям?!

Лукас оглянулся на Молли, все еще продолжавшую потихоньку всхлипывать.

– Нам лучше обсудить это в более удобное время.

– Но, Лукас…

– Между прочим, вы должны мне триста фунтов. – Лукас откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. – Плюс та сумма, в которую обойдется ее билет до дома.

Виктория фыркнула:

– Право, Лукас, если вы будете продолжать в том же духе, я верну вам деньги немедленно.

– Не стоит спешить, Викки. Я могу подождать до завтра.

Она прикусила губу:

– Но вы непременно хотите получить с меня долг?

Лукас открыл глаза и в упор поглядел на Викторию.

– Да уж, дорогая моя, – произнес он, – в чем, в чем, а в этом вы можете быть уверены.

Лукас подхватил бокал шампанского с подноса проходившего мимо лакея и обернулся, приветствуя Джессику Атертон, решительно прокладывавшую путь к нему сквозь пестрю сверкавшую толпу. В платье цвета чайной розы она, как всегда, выглядела очень мило, ее волосы были уложены по последней моде и украшены двумя гребнями, усыпанными рубинами.

На лице Джессики застыло выражение, более приличествующее посланнице святой миссии. Лукас припомнил, что не впервые замечает напряжение на лице женщины, которую он когда-то любил и которую потерял.

Сначала он предположил, что тем самым она выказывает скромность и благовоспитанность, но теперь догадался, что Джессика смотрит на мир с постоянным неодобрением. Что-то в ее глазах начинало тревожить Лукаса, какой-то затаенный холодок, какая-то возвышенная печаль, будто она знала, что ничто в мире не соответствует ее требованиям и ничто никогда не дорастет до них.

За те три или четыре минуты, пока Джессика добиралась до него, Лукас все пытался разгадать тайну ее глаз. В последний момент он вдруг осознал, отчего она перестала ему нравиться. В ней не было огня – так он думал теперь, – только холодок «ангельской» правоты с налетом женской самоотверженности, будь она проклята. Как хорошо, что ему никогда не придется сжимать в своих объятиях это неземное, священное создание!

Лукас усмехнулся: за короткое время весьма нетрадиционного ухаживания за Викторией Хантингтон он научился ценить в женщине огонь.

– Лукас, дорогой мой, я так волновалась, ожидая вас. – Джессика страдальчески улыбнулась ему, словно действительно боялась, что за эти дни с ним могло произойти что-то ужасное. – С вами все в порядке?

– Все прекрасно, Джессика, спасибо. – Лукас отпил шампанского, взглядом отыскивая в толпе Викторию.

Джессика понизила голос до мелодраматического шепота:

– Я страшно переживала: должна же я узнать, как осуществляются наши планы. Ходят всякие слухи, но пока ничего определенного, вы же понимаете.

Лукасу очень не понравилось упоминание о «наших планах», будто и Джессика имеет какое-то отношение к его чувствам. Но нельзя было отрицать, что начало всему положила именно она. Если бы не Джессика, он бы никогда даже не познакомился с Викторией.

– Какого рода сплетни вы имеете в виду?

– Просто поговаривают, что вас часто видят вместе с мисс Хантингтон на балах и вечеринках, что вы несколько раз появлялись вместе на верховой прогулке в парке. Одно дело, когда вы встречаетесь с ней на лекциях и тому подобное, в присутствии ее тети, и совсем другое – сопровождать мисс Хантингтон на верховой прогулке. Поэтому я и спрашиваю, ведет ли все это к достижению намеченной нами цели.

Снова «намеченной нами». Лукас заскрипел зубами.

– Будьте так добры, не беспокойтесь. Меня вполне устраивает, как складываются мои отношения с мисс Хантингтон.

– Право, Лукас, не надо так сердиться. Я только хочу помочь вам в столь важном деле, вам ведь необходимо получить хорошее приданое. Я знаю, чего требует от вас ваш долг, и делаю все, что в моих силах, лишь бы вам помочь. У нас все еще остается в запасе мисс Пилкинттон, не забывайте.

Лукас сдержал готовое вырваться ругательство и постарался придать себе благодарный вид:

– Спасибо, Джессика. Я очень ценю ваши труды, вы уже очень помогли мне.

Джессика немного смягчилась:

– Это самое малое, что я могу сделать в память о наших былых отношениях. Надеюсь, вы понимаете, Лукас, что я всегда с нежностью относилась к вам.

«Относилась с нежностью» – предел пылких чувств для Джессики Атертон, вынес ей приговор Лукас. В ней совсем нет огня.

В этот момент он наконец заметил Викторию в дальнем конце комнаты. Она оживленно беседовала со своей подругой Аннабеллой Линдвуд. Когда Виктория полюбит, она воспламенится подобно лесному пожару, пообещал он себе и улыбнулся своим мыслям.

Виктория обернулась, словно почувствовав на себе его взгляд. Сказав что-то Аннабелле, она начала пробираться сквозь толпу.

Пока она шла к нему, Лукас не сводил с нее глаз. За Викторией легко было наблюдать: она выделялась ростом и ярко-желтым шелковым платьем. Она была очаровательной, настоящей королевой, ему казалось, в этот вечер никто бы не мог перед ней устоять. Как всегда, она выбрала платье с глубоким декольте. На его вкус, все ее платья были с чересчур глубоким вырезом. Но сегодня особенно – у Лукаса возникло желание схватить Викторию в объятия, вынести ее в сад и разорвать на ней платье, обнажив ее грудь. О! Эта грудь сводила его с ума: высокая, нежных очертаний, словно созданная для его ладони.

Виктория шла к нему, останавливаясь ради любезной беседы то с одним, то с другим гостем, а Лукас вспомнил, как накануне, в карете, ласкал горячее стройное тело. От одной этой мысли тело его напряглось. Дорогой ценой дается ему погоня за богатой наследницей!

С каждым днем ему все труднее было воздерживаться от того, что Виктория – он знал это! – все более готова была ему предложить.

Но раз он решился укротить эту невероятную женщину, главное – стратегия, и Лукас придерживался плана даже тогда, когда Виктория трепетала в его руках в первом порыве пробудившейся женской страсти. Только принуждая себя мыслить стратегически, Лукас обуздывал свое собственное желание, сводившее его с ума. Но еще несколько таких экспериментов – и он не выдержит.

Он слегка усмехнулся, заметив, как Виктория приостановилась недалеко от них, чтобы окинуть критическим взглядом Джессику Атертон. Потом губы Виктории сложились в самую светскую улыбку, и она вновь двинулась вперед.

Джессика же, склонившись к нему, продолжала свой доверительный разговор:

– Знаете, Лукас, я все больше сомневаюсь, подходит ли нам Виктория. Конечно, у нее прекрасные связи в обществе и большое приданое, но вам будет слишком сложно справиться с ней.

– Не стоит так переживать, Джессика. Полагаю, я легко справлюсь с мисс Хантингтон. – Лукас наклонил голову, приветствуя подошедшую к ним Викторию, и сразу обратился к ней:

– Добрый вечер, мисс Хантингтон. Какая приятная неожиданность – повстречать вас у Ридли. Ваша тетя тоже здесь? – Он почувствовал, как замерла и мгновенно умолкла Джессика.

– Да, конечно, – отвечала Виктория, – она увлечена беседой с леди Ридли. Добрый вечер, Джессика. Какое прелестное вы выбрали платье. Надеюсь, у вас все хорошо?

Джессика быстро обернулась и встретила ее принужденной улыбкой:

– Все хорошо, благодарю, а у вас?

– Последние два-три дня я плохо себя чувствовала, – произнесла Виктория, бросив упреждающий взгляд на Лукаса.

– Как печально это слышать, – откликнулась Джессика.

– О, ничего страшного, вы понимаете, небольшие неприятности с пищеварением. Боюсь, мой аппетит слишком зависит от моего настроения, а я должна признаться, что в последнее время чувства мои были расстроены. Скажите, Джессика, на вас плохое настроение действует так же сильно?

– Как правило, да. Если чем-нибудь огорчена, я могу вовсе лишиться аппетита. К тому же я часто страдаю от головной боли, – призналась Джессика.

– Вот именно. Вы всегда всех понимаете, Джессика, вы так участливы. Не то что некоторые. – Улыбка Виктории явно предназначалась Лукасу.

Лукас постарался притвориться, будто не понял ее намека:

– Надеюсь, теперь вам лучше, мисс Хантингтон.

– О, я почувствую себя гораздо лучше, как только мне удастся уладить одну небольшую проблему, которая мучает меня последнее время…

– Я вас прекрасно понимаю, – поддержала ее Джессика, – пищеварение налаживается сразу же, как только мы обретаем душевный покой.

– Истинная правда. – Улыбка Виктории могла бы затмить сияние солнца. И обращена она была к Лукасу. – Лорд Стоунвейл, разрешите мне переговорить с вами?

– Разумеется, мисс Хантингтон. Я к вашим услугам. – Однако он не сдвинулся с места, чтобы увести ее подальше от Джессики. Он преспокойно отпил еще один глоток шампанского. – О чем же вы хотели поговорить со мной?

Виктория смущенно покашляла, многозначительно поглядывая на Джессику:

– Пустяки, милорд. Относительно ближайшей лекции – насколько мне известно, вы очень интересуетесь лекциями.

– Зависит от темы. Она посвящена научным вопросам?

– Безусловно. Это научный эксперимент.

– В таком случае я хотел бы узнать как можно больше. – Лукас извлек из кармана часы. – Но к сожалению, я обещал встретиться с другом в клубе, так что, наверное, припозднюсь. Пожалуйста, передайте вашей тете, что я всегда рад получить от нее приглашение на любое мероприятие в ее научном обществе и предвкушаю удовольствие от ближайшей лекции, какой бы теме она ни была посвящена. С вашего позволения, мисс Хантингтон, мисс Атертон… – И Лукас, вежливо раскланявшись, поспешил покинуть бальный зал.

За последние несколько дней он уже не первый раз ускользал подобным образом. Лукас ухмыльнулся. Он тщательно старался избегать все более настойчивых попыток Виктории остаться с ним наедине.

Стратегия.

Он был уверен, что знает, о чем пойдет разговор, когда он наконец позволит своей добыче настигнуть его.

Он готов был держать пари, что Виктория собирается попросить его о новых научных экспериментах, подобных тому, что они пережили вместе в карете, возвращаясь после посещения «Зеленой свиньи».

В тысячный раз Лукас напоминал себе, что он не должен сразу поддаваться на ее уговоры. В конце концов, подумал он, когда его карета остановилась у входа в клуб на Сент-Джеймс-сквер, надо же позаботиться о том, чтобы дама сохранила к нему уважение и на следующее утро.

Но имелась еще одна, гораздо более важная проблема. Он брал на себя ответственность за Викки. В качестве ее будущего мужа и повелителя он обязан был позаботиться о ней. Стоит им один раз заняться любовью, и он подвергнет ее новой опасности: что, если она забеременеет?

Раньше Лукас считал, что он мог бы рассматривать возможную беременность Виктории как еще один шанс в свою пользу. В начале странного ухаживания он бы мог даже построить на этом свои расчеты. Однако теперь Лукас хотел, чтобы Виктория упала в его объятия по доброй воле. Он желал, чтобы она захотела его. Он надеялся, что она захочет его настолько сильно, что решится даже рискнуть своей независимостью. Он мечтал, чтобы она вышла за него замуж по любви, а не по необходимости.

Лукас печально покачал головой. Ухаживание за Викторией Хантингтон превратило хладнокровного, трезвомыслящего солдата в неисправимого романтика.

Карточная комната в клубе внешне очень отличалась от того притона, куда Лукасу пришлось сопровождать Викторию. Сюда допускались только джентльмены безупречного происхождения и репутации. Поведение игроков за столами, обтянутыми зеленым сукном, было сдержанным и благопристойным. Однако здесь, на Сент-Джеймс-сквер, ставки были несравненно выше, чем в игорном доме, и неопытному игроку грозила катастрофа.

Но и шанс на крупный выигрыш был здесь несравнимо выше, к тому же здесь можно было рассчитывать на честную игру, поэтому Лукас предпочитал зарабатывать себе на жизнь именно в клубе.

– Послушайте, Стоунвейл, я хотел поговорить с вами, – поднялся ему навстречу Ферди Меривейл.

Лукас прихватил бутылку кларета и наполнил свой бокал. Он приподнял бровь, следя, как поспешно подходит к нему молодой человек, и размышлял, не собирается ли тот вызвать его на дуэль за вмешательство в игру в «Зеленой свинье». Он попытался представить себе, как будет отчитываться перед дамой, поставившей его в столь затруднительное положение: «Да, кстати, Викки, тот щенок, которого я выручил по твоему настоянию, решил пристрелить меня завтра поутру».

По крайней мере деревенская девочка Молли уже отправилась домой и скорее всего уже никогда не отважится заглянуть в Лондон.

– В чем дело, Меривейл?

Ферди покраснел, провел пальцем по шее, ослабляя чересчур тесный узел галстука. Однако взгляд молодого человека был таким же прямым и решительным.

– Я хотел поблагодарить вас, милорд.

Лукас прищурился, пытаясь скрыть свое удивление:

– В самом деле? За что?

– За то, что вы сделали той ночью, – упорно продвигался вперед Меривейл, – кажется, тогда я не очень-то оценил вашу заботу. Успел выпить несколько бокалов кларета еще до того, как сел за игру, знаете ли.

– Бокалов или бутылок?

– Бутылок, – покаянно подтвердил Ферди. – Во всяком случае, я ведь и не подозревал, какого сорта репутация у Даддингтона. Недавно мне сказали, что порядочные люди не садятся с ним за карточный стол.

– Во всяком случае, разумные люди этого не делают, – поправил его Лукас. – Я рад, что вы раскусили его. Не хочу надоедать вам моралью относительно ваших обязанностей перед вашей семьей и вашим имением, но впредь думайте дважды, прежде чем рисковать слишком крупной для себя суммой, играя в карты, – будь то с порядочным или непорядочным игроком.

Меривейл усмехнулся:

– Вы вполне уверены, что не собираетесь читать мне мораль? Знаете ли, это вовсе не обязательно. Я уже выслушал по крайней мере три лекции от мамы.

Лукас улыбнулся в ответ:

– Извините. Я слишком долго прослужил в армии. Привыкаешь поучать зеленых офицеров. И пожалуйста, избавьте меня от благодарности, Меривейл. Откровенно говоря, я не имел намерения выручать вас в тот вечер. Я был занят совсем другим.

– Так почему же вы помогли мне, сэр? – спросил Меривейл.

– Мой так называемый компаньон пожалел вас и попросил меня что-нибудь сделать. Я послушался его. Вот и вся история.

– Я не верю этому, сэр. Вы были так добры, что спасли меня в ситуации, когда я мог проиграть свое состояние, знайте: я у вас в долгу. – Меривейл слегка поклонился и отошел, присоединившись к своим приятелям в баре.

Лукас только головой покачал в изумлении. Виктория была права. Оказывается, Ферди Меривейл вовсе не пропащий юнец. А если он и дальше будет так быстро взрослеть, молодой человек станет гордостью своей семьи и своего рода.

Однако это не избавило его от страшного воспоминания о том, как Викторию едва не раздавила карета, пока он старался запихнуть в экипаж подвыпившего Ферди Меривейла. Каждый раз, когда эта ужасная сцена вставала у него перед глазами, Лукас леденел.

Лукас собрался с мыслями и стряхнул с себя наваждение. Сегодня ему предстоит важное дело. Прихватив бутылку кларета, он прошелся по комнате посмотреть, кто сегодня взялся за карты. Необходимо было пополнить свои финансы. Вращаться в одном кругу с Викторией стоило денег, причем немалых.

Больше всего в этом необычном ухаживании Лукаса огорчало, что деньги, которые он тратит на поддержание своего внешнего вида, на маскарад, нельзя отдать изголодавшимся землям Стоунвейла.

Он утешался мыслью, что иногда приходится рискнуть сравнительно небольшой суммой ради настоящего выигрыша.

Вскоре Лукас нашел то, что искал, – партия в вист обещала достаточно высокие ставки, чтобы покрыть его текущие расходы. Его тут же пригласили присоединиться к игре. Лукас сел и поставил рядом с собой бутылку кларета.

На самом деле он весь вечер выпивал лишь по маленькому глотку. Он давно понял, что ясная голова дает ему существенное преимущество перед противниками, подкреплявшимися несколькими бутылками портвейна и кларета. Бутылка кларета была для него лишь прикрытием.

После четырех часов упорной игры Лукас решил, что выигрыша вполне достаточно для того, чтобы расплатиться с портным и поставщиком обуви, а также выдать месячное жалованье за последние недели своим немногочисленным слугам. Тогда он извинился, вышел из игры и отправился за плащом и шляпой.

Он сильно устал. Напряженно сосредоточиваясь за карточной игрой, он чувствовал себя потом опустошенным. Но он понимал, что только эта напряженная сосредоточенность и обеспечивала ему выигрыш.

Светские люди любили играть наугад, не обременяя себя анализом и расчетом. Азартная игра была лишь одним из способов продемонстрировать свое богатство и роскошь, власть и силу, поразить партнеров своим хладнокровием.

Здесь с пренебрежением принимали катастрофический проигрыш, делая вид, что деньги для них ничего не значат. А потом проигравший возвращался домой и порой пускал себе пулю в лоб после одной лишь страшной ночи за карточным столом.