Текст книги "Наездники"

– Если это ты, Руперт, то катись к чертовой матери.

– Это не Руперт. Ты как, в порядке?

– Нормально, – ответила Фен, давясь слезами.

– Не хочешь получить плечо, в которое можно поплакаться?

– И иметь еще дополнительные неприятности с Мелизом? Нет, большое спасибо, – ответила Фен, приглушенно всхлипнув, и повесила трубку.

К утру чувство жалости к себе переросло в холодную ненависть к Руперту. Как она могла предать Джейка и ответить на поцелуй, да еще, что хуже всего, наслаждаться этим? Нимфоманка несчастная. На работу с лошадьми она вышла с каменным выражением лица, одев темные очки, которые скрывали опухшие глаза.

Мелиз спустился вниз, чтобы посмотреть на нее и попросил потом зайти на чашку кофе.

– Наверно он отошлет меня домой, – подумала Фен, чувствуя себя несчастной.

Но Мелиз просто хотел сказать, что завтра она не будет участвовать в Кубке Наций. Айвор Брейн потянул мышцу на спине, так что в команде будут Руперт, Билли, Дриффилд и Гризелла.

Фен с опущенной головой напоминала Мелизу подснежник.

– Извини, я оказалась совершенно безнадежной.

– Ты не права. В первый день ты же выиграла в своем виде.

– Значит, ты не отошлешь меня домой, думая, что совершил кошмарную ошибку?

– Послушай, у тебя самоуважение улитки. Кроме того, каким же начальником команды ты меня считаешь, если полагаешь, что я могу отбирать людей, которые ничего из себя не представляют?

Фен полила шоколадом свое каппучино.

– Что за веселье, что за победы принесла она домой? – уныло процитировала Фен.

– Будут у тебя победы. Ты очень, очень хорошая наездница. Я даже рискну сказать, что ты лучше Джейка, когда он в первый раз прошел в Мадриде чисто двойное на Моряке. Но все как-то странно. Макулай странный, и нет под боком Джейка, чтобы руководить каждым твоим движением, Гризелла скулит, Руперт да и все остальные волочатся.

Фен вспыхнула и прикусила губу.

– Знаешь, Руперт не для тебя. Я понимаю, он привлекателен. Но Хелина уже столько навидалась подобного, что не будет с этим мириться, да и тебе прекрасно известно, как его ненавидит Джейк.

– Я не хотела… это совсем не то… – запинаясь, начала было Фен.

– Мне не надо извинений. Вся ответственность, конечно, на Руперте, но это не меняет того факта, что тебе запрещается выходить из номера в вечернем платье после того, как тебя уже послали спать. Ладно, хочешь поехать посмотреть Сикстинскую Капеллу?

После обеда проходили соревнования в старшей группе по двум видам. Первыми были соревнования на вылет, вторыми – соревнования на силу прыжка, спонсором которых была одна из ведущих итальянских фирм-производителей автомобилей.

– У Макулая паршивое настроение, – сообщила Сара Фен, когда та появилась в городке. – Он буквально бесится в своем боксе.

– Мак по горло сыт проигрышами, – ответила Фен. – Я собираюсь прыгать на нем в соревнованиях на силу прыжка.

На лице Сары отразился ужас. – Ты уверена, что это разумно? Джейк никогда не заставлял его прыгать в подобных соревнованиях, да и прыжки в высоту не его стихия. Грунт твердый, как камень.

– Не важно. Готовь его.

Соревнование на вылет проходят по двум U-образным трассам по девять препятствий на каждой, которые располагаются друг рядом с другом. Сначала наездники скачут по внешним сторонам буквы U, затем поворачивают в вершине и возвращаются назад бок о бок по внутренним сторонам. Чтобы наездников можно было отличать, те из них, что начинают заезд по правой трассе, должны одевать бледно-желтый пояс. Стартовало двадцать четыре наездника. В первом заезде Фен победила без особого труда. Но дальше жребий для нее был тяжелым: в ее группу входили Гай де ля Тур, Людвиг и Руперт. Во второй жеребье вочной группе участвовал Пьеро Франтинелли, сын владельца автомобильной фирмы и любимчик зрителей.

Первое сражение у нее состоялось с Гризеллой, в котором она получила громадное удовольствие, выиграв целых два корпуса. Эти соревнования как раз подходили для Дездемоны. Она была резвой и гибкой, как кошка; не зря ее отец побеждал самого Цезаря.

Граф Гай, с которым она скакала в паре в следующем заезде, за ленчем, наверно, выпил многовато бокалов вина и поэтому беззаботно свалил первый же барьер, так что Фен смогла сохранить силы Дездемоне, спокойно и чисто дойдя до финиша. Людвиг выбил Руперта; Пьеро Фратинелли с большим перевесом победил Билли. Но у Фен не было времени на сожаления, ибо она уже надела желтый пояс и возвращалась на поле выступать против Людвига.

– Он уже отобрал у нас один приз на этой неделе. Давай не дадим ему сделать это еще раз, – проговорила Фен Дездемоне.

Симпатичный Людвиг уже был на поле и обменивался шутками с остальными членами немецкой команды, которые были выбиты и находились на трибуне для наездников. Он повернулся к Фен и одарил ее ослепительной, но вместе с тем слегка покровительственной улыбкой.

– Ах, мисс Фенелла, я действительно попытайся. Вы хорошо выглядите в этот желтый пояс.

– Ну да, – пробормотала Фен, – и я собираюсь надеть его снова в финале.

Людвиг стартовал на долю секунды позже. Прижавшись к ушам Дездемоны, Фен понеслась вперед, скача на ней как на пони и взлетая над препятствиями без всякой оглядки на безопасность. На U-образном повороте шапочка слетела с нее.

– О, боже, – подумал с тревогой Билли, – надеюсь, она не расшибет себе голову.

Лошадь Людвига имела больший шаг, и он настигал ее. Центр поворота они прошли голова к голове.

– Давай, Дез, – выкрикнула Фен.

Дездемона увидела площадку сбора, и кровь взыграла в ней. Прижав свои розовые уши от злости, он прошла финишный створ на длину носа впереди Людвига.

– Фотофиниш, – хором закричала немецкая команда с трибуны.

– Наша взяла, – проговорил улыбающийся Руперт, показывая им пальцами знак победы.

К удовольствию зрителей Пьеро выиграл у Уишбона. Стадион походил на кипящий котел. У Фен остался желтый пояс и правая сторона. Ей пришлось ждать, кружа на Дездемоне по кругу, пока Пьеро восстанавливал дыхание.

– Номер 31, – объявил судья на площадке сбора.

– Удачи, – сказал Руперт, протягивая ей шапочку. – По крайней мере, теперь мы знаем, что ты не страдаешь самомнением.

Игнорируя его, Фен выехала на поле, где Пьеро уже сидел на своем огромном темном чистокровном жеребце Данте, приобретенном за несколько миллионов лир, и который был едва вспотевшим.

– Сколько бы я не чистила шерсть Дездемоны, – подумала с завистью Фен, – никогда она не будет такой блестящей, но маленькая кобылка все равно выступала с гордым видом, прядя ушами и поблескивая глазами в ответ на приветственные крики.

– Давид и Голиаф, – подумал Билли, когда Пьеро бросил взгляд сверху на Фен и улыбнулся, снимая шапочку перед судьями. Фен поклонилась рядом с ним. Затем исключительно итальянским жестом он взял руку Фен и поцеловал.

Зрители разразились криками: – Браво, браво, браво.

– Боже, она покраснела, – нежно проговорил Дриффилд.

Билли удивленно посмотрел на него. «Святая дева Мария, даже Дриффа проняло».

Пьеро и Фен стали в линию; Дездемона захватила удила и бросала неодобрительные взгляды на Данте, мол, не смошенничаешь тут? Упал красный флаг, и они стартовали.

– Ну, давай, моя дорогая, – выкрикнула Фен, когда они прошли первые три препятствия. Достигнув начала закругления, она увидела огромную черную массу, которая уже заканчивала поворот. Он был впереди.

– Вперед, Дез, – снова закричала Фен и сломя голову понеслась на препятствия, словно под ней был феррари, закусивший удила. Зрители неиствовали. Крики «Пьеро, Пьеро, Пьеро» переросли в оглушительный рев. Опережая на препятствие, Пьеро оглянулся, чтобы удостовериться в своем лидерстве. Фен взяла хлыст и жокейским приемом нанесла сильный удар по парующему боку Дездемоны. Разъяренная, та словно включила повышенную передачу. В это время Данте зацепил задними ногами жердь. К моменту, когда он о пустился на землю, Фен уже была вровень. Она закончила дистанцию чисто, ей удалось победить. Дездемона же вне себя от того, что ее ударили, выдала серию яростных брыканий, чуть не скинув с седла Фен.

– Извини, мой ангел, – проговорила Фен, осаживая ее. – Мне не надо было этого делать, но я не хотела рисковать. Ты у меня настоящая звезда.

Она надеялась, что толпа не линчует ее за победу над их героем, а лицо Мелиза сказало ей все.

– Ты поймала свой шанс. Блестящая езда.

– Потрясающе, – проговорил Билли, крепко обнимая ее. – Она шла, как сказка.

Даже Руперт не остался в стороне. – Не плохо для новичка. Так мы друзья?

– Нет, – ответила Фен и с гордым видом пошла разогревать Макулая перед соревнованиями на силу прыжка.

Этим вечером, вернувшись в отель, Фен позвонила Джейку.

– Полагаю, ты, наконец, выиграла, – мрачно проговорил Джейк, – иначе бы не звонила.

– Пра-виль-но. В начале я наделала столько дурости, что не решалась позвонить. Дездемона выиграла соревнования с выбыванием. Я побила Людвига, а потом в финале – Пьеро.

Джейк фыркнул. – Как Макулай?

– Чудесно. Собственно, у меня две новости о нем: хорошая и плохая.

– Ради всего святого! С ним все в порядке?

– Ну, плохая новость – я участвовала с ним в соревнованиях на высоту прыжка.

– Ты… что?! – Даже находясь за тысячу миль Фен спасовала.

– Но хорошая новость – он победил.

Минуты две Джейк обзывал ее всеми именами, какие только существуют под солнцем, но затем спросил: – Сколько он прыгнул.

Фен хихикнула.

– Семь футов два дюйма запросто. Он мог бы и выше и, о, Джейк, он был такой довольный, что снова стал первым. Ты же знаешь, как ему нравится побеждать. Он взбрыкивал после каждого прыжка и настоял на том, чтобы сделать два круга почета, а, кроме того, съел гвоздику президента. Но он правда чувствует себя хорошо, – поспешно добавила она. – Я сама одела на него чулки и наложила охлаждающую мазь, а потом буду выгуливать по часу или два, но это хорошо взбодрило его.

– Сколько ты выиграла?

– Точно я еще не посчитала; ты же знаешь мои способности в математике. Около 3000 фунтов, я полагаю. Но самая хорошая новость – я также выиграла маленький автомобиль, так что, когда ты вернешься из госпиталя, я смогу прокатить тебя с ветерком. Кстати, как ты?

Джейк не захотел говорить о себе, но по звуку голоса она могла сказать, насколько он взволнован.

40

Вечером в посольстве Англии проводился прием, и в первый раз команда была без всевидящего ока Мелиза. Пригласительный билет от министра культуры Италии послушать в римском оперном театре Доминго Плачидо в роли Отелло – это было выше его сил. Но перед этим он провел серьезный разговор с командой.

– Это первые соревнования в серии Кубка Наций. Если мы выиграем, то получим колоссальное моральное преимущество. Поэтому – не напиваться, и я хочу, чтобы к полуночи все были в своих кроватях. А поскольку ты у нас единственный трезвенник, – добавил он, обращаясь к Билли, – то я полагаюсь на тебя. Ты присмотришь за Фен и лично убедишься, что к одиннад цати она будет лежать в собственной кровати, а не у Руперта.

Билли покачал головой. – Если вы серьезно думаете, что Руперт даже заметит меня.

Руперт приехал на прием в новом костюме: бледно-голубом и сделанном для него одним из ведущих итальянских модельеров, который обычно занимался дизайном только женской одежды но уступил, так как правильно почувствовал, что Руперт будет прекрасной рекламой для его моделей.

– Любой другой на его месте выглядел бы чокнутым гомиком, – подумал Билли, – особенно надев аметистовую рубашку и такого же цвета галстук. – Но таковы были мужественность Руперта, глубокая синева его глаз и поджарое широкоплечее тело, что результат оказался сногсшибательным.

Все девушки на приеме буквально стояли в очередь, чтобы предложить ему копченой семги со спаржей или долить в бокал шампанского.

– Они все убеждены, что я американский теннисист, – про говорил он, пробившись сквозь толпу к Билли. – Мне уже три раза говорили комплименты по поводу моего бэк-хенда и подачи Но единственно, чего я хочу здесь, – сказал он, понижая голос, – так это обслужить Фенеллу Максвелл.

– О, прекрати, ради бога, – возмущенно воскликнул Билли.

– Она сама хочет, – вкрадчиво произнес Руперт. – Прошлой ночью она была как кобыла в период течки. Кроме того, я должен выравнять счет с Одноногим Девственником.

– Бедняга и так лежит в больнице с раздробленной ногой. Тебе мало?

– Вильям, он дважды пытался убить меня, один раз с ножом, а второй – с Макулаем. И я намерен отыграться.

Он бросил взгляд через зал, где Фен разговаривала с министром культуры Италии, который был раза в три старше ее. Она выглядела бледной и уставшей.

– Посмотри, как за ней волочится этот омерзительный итальяшка. Сейчас я заставлю ее ревновать: пойду потреплюсь вон с теми двумя девицами, и получу ее на тарелочке.

– Твоя самонадеянность не имеет границ. Боже, как бы мне хотелось выпить.

– У этих двух, похоже, дома может кое-что быть. Пошли.

Девушки были определенно хорошенькими: одна – блондинка, вторая – рыжеволосая.

– Вы, наверно, теннисисты, – хихикнула рыжеволосая. – Выглядите такими сильными.

– Нет, – проговорил Руперт, не улыбаясь.

– А чем же вы тогда занимаетесь?

– Я скачу на лошадях. – Затем после паузы добавил: – И очень успешно.

Разговор перешел на семейное положение.

– Билли в разводе и абсолютно доступен. А я женат и тоже доступен.

– А ваша жена не возражает?

– Нет.

– Она сама себе зарабатывает на жизнь?

– Нет, а также не курит, не пьет и не трахается.

Девушки громко рассмеялись. Билли отвернулся. На улице уже опустились сумерки. В густой траве, облокотившись на чернеющий тис, полулежала каменная нимфа, одетая в одежды с обнаженными плечами. Вокруг двух апельсиновых деревьев в кадках вились светлячки. По сере-зеленым ступеням между берегов из бледно-сиреневой герани медленно струилась вода из фонтана.

– Невыносимо тут, – подумал он и принялся обдумывать идею пригласить Фен пойти с ним куда-нибудь поужинать. Она выглядела не очень радостной, особенно сейчас, когда стало ясно, что блондинка собирается уходить с Рупертом. Со слов блондинки, она и ее подружка работают секретаршами в посольстве, и им нравится жизнь в Риме.

Рыжеволосая подруга присоединилась к Билли у окна.

– Сожалею о вашем браке, – проговорила она. – Я сама в разводе. Кто не прошел через это, тот не понимает, как это ужасно.

Билли ошибочно принял наполнившие ее глаза слезы жалости к себе за проявление сочувствия к его собственному положению.

– Когда вы разошлись? – спросил он.

– Шесть месяцев назад, – ответила она и отошла.

Пятнадцать минут спустя их прервал Дриффилд, выглядевший как грозовая туча.

– Теперь я хромой, – с отвращением проговорил он. – Лошадь не может стать на ногу. Только что смотрел ветеринар; думает, что воспаление. – Он схватил бокал с шампанским с проносимого мимо подноса. – Где Мелиз?

– Пошел в оперу.

– Чертов гомик.

– Бог мой, – воскликнула Гризелла, присоединяясь к ним. – Это значит, что придется прыгать Фен. Этого нам только не хватало.

– Сегодня днем она прыгала чертовски здорово, – оборвал ее Дриффилд.

– Пожалуй, пойду и предупрежу ее, – сказал Билли. Но глянув через зал, он увидел, что она исчезла. Он попытался отыскать ее в других комнатах, расталкивая при этом возмущенную толпу, затем, услышав смех за розовым кустом, выскочил в сад.

– Мать твою, проваливай, – проговорил голос, когда он выглянул из-за куста. Двое элегантно одетых молодых мужчин стояли и обнимали друг друга.

Плаща Фен не было в гардеробе. Да, сказал один из прислуги, девушка в розовом платье и в розовых туфлях только что ушла с министром культуры. Он подумал, что это его дочь.

– Нет, не дочь, – мрачно ответил Билли.

– Счастливчик.

Билли вернулся к Руперту и рассказал о случившемся. Руперт, который к этому времени выпил бутылки полторы шампанского, пожал плечами. – Ну и ладно. С ним у нее ничего плохого не случится. Его время уже прошло. Как бы то ни было, а вот эти, – он дернул головой в направлении двух секретарш, – выглядят вполне сговорчивыми. Сейчас мы пойдем с ними поужинаем, а потом поедем к ним на квартиру.

– Я не хочу, – запротестовал Билли. – Я должен найти Фен.

– Да она рано вернется в отель. Она же слышала наставления Мелиза. Только сегодня утром каялась, как не знаю кто.

За ужином девушки становились все глупее и глупее, а отчаянье Билли все глубже. Уже в квартире он зашел в ванную опорожнить свой мочевой пузырь. Рассыпанный порошок талька, хаос косметики, разбросанные по ванной трусики и колготки, какое-то засыхающее вьющееся растение и наполовину выпитый джин с тоником мучительно напомнили о Джейн. Ему страшно захотелось вернуться в отель. Рыженькая была миловидной, но было так же очевидно, что она предпочла бы оказаться в постели с Рупертом. – Ваш друг еще тот, да?

На стенах ее комнаты висели плакаты с фотографиями Роберта Редфорда и Сильвестра Сталлоне. Кровать оказалась очень узкой.

– Обычно я не делаю этого в первую ночь, – проговорила она, выскальзывая из своего бледно-желтого платья с разрезом с пренебрежением к шелку. Обнаженным ее тело не выглядело таким хорошим: груди обвисали, как полупустые мешки с фасолью.

– Мне ужасно жаль, – извинялся позднее Билли, глядя на свой вялый безжизненный член.

– Ты находишь меня непривлекательной? – обиженно спросила девушка.

– Наоборот, ты так прекрасна, что произвела на меня огромное впечатление, – солгал Билли. – А, кроме того, у меня завтра серьезные соревнования, что никогда не помогает в подобных случаях.

Руками и языком он доставил ей удовольствие, но отвергнутая мужем она нуждалась в подтверждении, что мужчины по-прежнему находят ее неотразимой. Билли почувствовал ее состояние, несмотря на ее заверения, что она «все понимает», и представил, как завтра по посольству пойдет шепоток.

– Моя дорогая, у него совершенно не встает. Не удивительно, что от него ушла жена.

Без четверти двеннадцать Руперт тоже был готов идти домой.

– У нас на завтра есть отличные билеты, – сказала блондинка, когда они уходили. – Вы позвоните?

– Слушай, я едва смог, – рассказывал Руперт в такси. – Она улеглась на кровать абсолютно голой и заявила: «Ну, давай, Кемпбелл-Блек, иди сюда, посмотрим, так ли ты хорош, как говорят». Наверно чертовски плохо быть импотентом.

– Я молю бога, чтобы Фен вернулась, – ответил Билли.

Но к их ужасу ключ от номера 88 все еще висел в конторке.

– Боже правый, – воскликнул Руперт, – там Мелиз выходит из такси. Пойди расскажи ему о Дриффилде. А я возьму ключ, взлечу на верх и буду ждать в ее комнате. Ты присоединишься ко мне, когда берег будет чист.

– Хорошая опера? – спросил Билли у Мелиза.

– Волшебная. Я весь последний акт кричал, непереставая.

Похоже, он даже не заметил, что часы в холле показывали половину первого ночи.

– Первый нездоров, – выпалил Билли. – Ветеринар сказал, что воспаление.

– Черт! – выругался Мелиз. – Придется прыгать Фен. Она знает?

– Мы не говорили ей. На тот случай, что обнадежим, а ты захочешь, чтобы Дрифф скакал на Анаконде.

Мелиз покачал головой. – Макулай лучше. Так ты проводил Фен до постели?

Слегка покраснев, Билли кивнул. – Наверно уже спит.

– Хороший мальчик. Я скажу ей завтра утром.

С растущим чувством возмущения Билли и Руперт сидели в номере Фен. Руперт пил слабое бренди из нетронутой бутылки Фен, а Билли поглощал одну за одной чашки отвратительного кофе из пакетиков.

В три тридцать за дверью послышался какой-то шум.

– J'ai perdu mon clef, ключ… знаете… Св. Петр… тот, которому зацеловали ногу, – раздался визгливый голос. – … по этому не будете ли вы так добры пустить меня в мой номер.

Руперт метнулся к двери, где он увидел Фен и заспанную горничную в ночной рубашке.

– Грацио, – сказал он и втолкнул Фен внутрь. – Черт побери, ты что должна была повторять себе?!

Волосы на голове Фен растрепались, на коричневой коже румянец. Покрасневшие глаза блестели и явно не могли навести фокус. На ней была одета изысканная блузка из серого шелка, которая едва доходила до паха. Свое розовое платье она держала в руках.

Фен отвесила низкий поклон.

– Buona notte, senors или следует говорить buon journo… я забыла. Каж… жется я попала не в тот номер. – Она попятилась к двери.

– Иди сюда, – прошипел Руперт. – Где тебя черт носил?

– Ты действительно хочешь знать? Я веселилась. Когда ты в Риме, веди себя как римлянин. – Она открыла дверь в коридор, крутанувшись при этом на ручке.

Руперт схватил Фен за шиворот, втащил назад в комнату и усадил на кровать. Затем, заперев дверь, положил ключ в карман.

– А теперь давай. Выкладывай.

Фен посмотрела на него, хлопая глазами как сова. – Я ушла с министром культуры… такой милый и утонченный. Он сказал, что я сама произведение искусства и купил мне эту миленькую блузку от Пьюччи.

Она встала, сделала пируэт и снова рухнула на кровать.

– К сожалению должна сказать, что я потеряла свою девст венность. Только не надо бежать в стол находок, все к лучшему. П… пкрвый раз надо поп… пасть в руки экш… эксперта, правда? Я сегодня прыгнула семь футов два дюйма, так что это всего лишь маленький прыжочек в вашу кровать со столбиками, сказала я ему.

Билли пронзило чувство горечи.

– Ты маленькая шлюха, – медленно проговорил Руперт. – Ты подцепила его и пошла с ним в постель за платье ценой в 60 000 лир.

– Лучше, чем ничего, что я получила бы от тебя, засранец. И вообще, – вдруг взъярилась она, – если я шлюха, то, черт побери, кто ты тогда такой? Ходишь на вечеринки, цепляешь там ужасных машинисток, а потом еще рассказываешь всякие ужасные небылицы о Хелине? Как ты можешь вести себя подобным образом, когда у тебя прекрасная жена и милые дети? Ты самый аморальный тип, которого я когда-либо встречала!

В стену из соседнего номера забарабанили. Кто-то кричал по-немецки.

– Заткнись! – крикнула Фен и ударила по стене в ответ.

Ее глаза оживились при виде бренди. – Я хочу еще выпить.

Билли встал на ноги. – Тебе уже достаточно, – проговорил он решительно. – Давай, ложись в постель. Я помогу раздеться.

Фен откачнулась от него. – Нет, нет, я не могу быть дважды раздетой за вечер. – Ее снова качнуло к нему.

– Дорогой Виль… ям, не смотри так печально. Настоящая любовь и к тебе придет, как пришла ко мне. – Она встала на цыпочки, пытаясь поцеловать его, но для нее это усилие оказалось слишком большим. Она рухнула на кровать и отключилась.

– Да, не смешно, – проговорил Руперт.

– Я знаю, что не смешно, – буркнул Билли.

– Что ты, черт тебя побери, делаешь? – воскликнул Руперт, увидев как Билли начал расстегивать серую шелковую блузку.

– Жаль, если она обрыгает свою блузку от Пьюччи.

– Прекрасное тело. Напоминает мне Савиллу Майнор. Полагаю, мы не будем пользоваться преимуществом?

– Нет, не будем, – проговорил Билли, накрывая ее одеялом.

Сквозь ночные кошмары боли и пыток… должно быть ей кололи мозг раскаленными до красна иголками… Фен услышала звонки. Это, наверно, скорая, чтобы забрать ее в больницу умирать.

Но это был всего лишь телефон. Она потянулась за ним, уронила аппарат, и только потом ей удалось взять трубку.

– Доброе утро, Фен, извини, что разбудил, – проговорил бодрый голос. – Хорошо выспалась?

– Да, – буркнула она.

– В общем поздравляю с первым участием в Кубке. Дриффилд отпал. Ты сегодня прыгаешь.

– Я… что? – заикаясь переспросила Фен.

– Потеряла дар речи, да? – Мелиз рассмеялся. – Увидимся внизу в конюшнях через час. Там мы сможем поганять Макулая на тренировочных препятствиях.

Фен положила трубку и застонала. Встав, она бегом кинулась в туалет, где ее вырвало.

– Почему никто не прикрутит этот чертов звонок? – продолжала брюзжать она. – Это не по-христиански поднимать такой трезвон.

Бриджи, которые она вчера носила в прачечную самообслуживания, все еще висели на балконе. Открывая шпингалеты, она поморщилась от боли. Солнечный свет ударил, как боксерская перчатка. Шатаясь, она пошла назад в кровать, взяла телефон и набрала номер Билли.

– Билли… это Фен, мне так кажется. Вызови скорую.

Он рассмеялся. – Что, так плохо?

– Никогда не испытывала подобной боли.

– Буду у тебя через пару минут.

Зайдя к ней в комнату, он увидел, что она вся белая и ее трясет. – Здесь лежит та, чье имя занесено в книгу бытия, – простонала она. – Отведи меня в ближайшую аптеку и скажи как по-итальянски зельтерская вода. Я должна прыгать, Билли. Но, наверно, спрыгну с этого балкона.

– Выпей вот это. Отвратительно на вкус, но должно помочь. – Он протянул ей какую-то жидкость в кружке.

– Ух, ну и мерзость. Меня сейчас стошнит.

– Нет, нельзя. Задери голову и глубоко подыши.

– Как ты думаешь, есть какой-нибудь шанс, что забастуют работники стадиона?

Билли посмотрел на синяки на ее бедрах, думая про себя, не являются ли они результатом амурных щипков министра культуры. Фен, казалось прочитала его мысли, и залилась краской.

– Это я упала с Макулая.

Не помогла ей и волна тепла, вдруг накатившая на Рим. Когда три часа спустя она нетвердой походкой шла по трассе рядом с Билли, температура уже перешагнула тридцать градусов Солнце, казалось, било персонально по ее голове. Тени не было. Цветные жерди плясали у нее перед глазами.

– Куда это ты ушла вчера вечером? – задираясь, спросила Гризелла, когда они вместе осматривали стенку.

– Не помню названия, но я ела моллюсков, – слабым голосом ответила Фен.

Гризелла только недоверчиво хмыкнула.

– Эта трасса сделана специально так, чтобы наездник думал над каждым дюймом пути, – проговорил Мелиз. В этот момент они разглядывали огромное препятствие с водой, в котором плавали водяные лилии и которое в среде наездников известно под названием биде. – А вот здесь, похоже, надо прыгать очень аккуратно. Турникет стоит всего за четыре с половиной шага до комбинации. Фен, Макулай, наверно, пройдет за четыре. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Просто жарко. – Фен прислонилась к крылу препятствия.

– Бедное дитя, – подумал Мелиз, – нервничает точно так же, как Джейк.

Для участия в Кубке Наций выехало восемь команд. После вчерашнего триумфа Фен получила горячие приветствия зрителей, когда выезжала на парад посредине между Рупертом и Билли.

Исполнение национальных гимнов каждой из команд продолжалось вечность.

– Это тебя, а не нашу славную королеву, надо спасать сегодня, – краем рта произнес Руперт.

Удача команды Великобритании была переменчива. Руперт без усилий отпрыгал чисто, что вызвало довольно шумные приветствия, хотя это и были самые фанатичные зрители в Европе.

Ожидающая, обливающаяся потом, стучащая зубами, все время думающая о том, куда бы пойти и снова вырвать, Фен была слишком плоха, чтобы даже получить удовольствие от того, что Гризелла чуть не свалилась в биде и набрала двенадцать штрафных очков. Она уезжала с поля, яростно дергая голову Мистера Панча из стороны в сторону.

Фен выезжала на поле, когда англичане шли на третьем месте.

– Проходи так, чтобы с уверенностью закончить чисто, – сказал Мелиз. – Мне хотелось бы, чтобы результат Гризеллы остался позади.

Фен чувствовала себя как христианин после того, как рим ский император опустил палец вниз в знаке смерти. Одна на поле перед возвышающимися трибунами, которые вдруг превратились в море лиц, она уже чувствовала, как львы тихонько крадутся к ней.

Макулай, который всегда чувствовал большую ответственность за всадника у него на спине, понял, что Фен нужна помощь. Наблюдая за его сосредоточенной белой мордой, появляющейся после каждого прыжка, Билли почувствовал уверенность, что тот в этот заезд довезет Фен. После турникета Макулай сначала собрался было сделать пять шагов, но затем решил, что ему хватит и четырех, и легко перелетел через комбинацию, в результате Фен потеряла стремя. Чуть-чуть замедлившись, чтобы дать ей время снова найти его, он завернул за угол. Какое-то время Фен растерянно посмотрела по сторонам и затем резко повернула его вправо. Миллион раз потом она вновь и вновь переживала этот момент. Кажется она слышала крики со стороны площадки сбора, но было уже поздно. Слившись с Макулаем воедино, она чисто взяла стенку и в растерянности оглянулась вокруг, ища следующее препятствие. Впереди находилось только тройное препятствие, но с обратной стороны, и красный флаг висел слева. Возбужденные судьи махали ей руками; зрители издали стон сочувствия. Вдруг до Фен дошло, что она пошла не по тому пути, что надо.

Повесив голову и борясь со слезами, она с белым как мел лицом легким галопом покинула поле.

– Кретинка, мать твою, – выругался Руперт.

– Ты лишила нас всех шансов, – проговорила Гризелла ртом, забитым хот догом.

Фен слезла с Макулая, ослабила подпругу и дала ему лимонного шербета.

– Простите, простите, – не переставая шептала она.

– Не повезло, ты хорошо шла, – сказала ей Сара.

Подошел Мелиз. – Надеюсь, во втором туре это не повторится, – проговорил он безцветным голосом.

– Я не должна плакать, я не должна плакать, – повторяя про себя Фен бросилась к туалету, где снова вырвала в пятнад цатый раз за этот день.

Вернувшись, она заметила, что все стали значительно веселее и особенно мистер Блок, спонсор Билли, который прилетел посмотреть Кубок Наций. Билли и Бисер прошли чисто, взлетая над препятствиями, как чертик из шкатулки. В конце первого тура лидировали немцы, итальянцы шли вторыми, а Англия и Швейцария делили третье место.

Фен не могла видеть трибуны для наездников, поэтому она уселась на перевернутом ведре под плотным пологом листьев зонтичной пальмы и обхватила голову руками. К ней подошел Макулай, ведомый Сарой, и начал ее обнюхивать.

– Бедный мой старичок, – безжизненным голосом произнесла она. – Как отвратительно жарко.

Мимо проходил продавец мороженного, и Макулай всем своим видом показал, что не прочь бы его отведать.

– О, купи ему одну порцию, – Сказала Фен Саре. – Он заслужил.

В этот момент к ним подошел Руперт, но все же сохраняя дистанцию, так как Макулай сразу начал вращать глазами и угрожающе бить копытом.

– Надеюсь, ты запомнишь на будущее и не будешь набираться до чертиков и потом соблазнять престарелых итальяшек, – проговорил со злостью.

Солнце начало клониться к закату, светя на пальмы сбоку, в результате чего на препятствиях появились предательские тени и особенно на параллельных жердях.

Проявив бойцовские качества, Руперт так же блестяще отпрыгал и во втором туре. Не повезло только на параллельных жердях, где лошадь зацепила вторую жердь, и он набрал четыре штрафных очка. Выехал он с поля в полной ярости.

– Лошадь шла великолепно, но на параллельных жердях ей просто не видно, через что она прыгает. Я подам протест.

Не лучше обстояли дела у немцев и итальянцев. Непривычно жаркая погода и предательская трасса измотали их начисто. Гризелла закончила жевать свой второй хот дог и выехала на поле.