Текст книги "Гарри Поттер и принц-полукровка"

– …нельзя допускать ошибок, Драко, если тебя исключат…

– Я к этому отношения не имею, ясно?

– Надеюсь, что так; все получилось глупо и неестественно. Тебя и так подозревают в причастности.

– Кто? – гневно вскинулся Малфой. – В последний раз – я ни при чем, понятно? У этой девчонки, Белл, наверное, есть враги, о которых никто не знает… Нечего на меня так смотреть! Я знаю, что вы делаете, я не дурак! Только ничего не выйдет – я не позволю!

Последовала пауза, а затем Злей тихо произнес:

– А… Вижу. Тетя Беллатрикс научила нас окклуменции. Что за мысли ты пытаешься скрыть от своего господина, Драко?

– От него я ничего не скрываю, я не хочу, чтобы вмешивались вы!

Гарри плотнее прижал ухо к замочной скважине… почему это Малфой так разговаривает со Злеем, с которым всегда был любезен и почтителен?

– Так вот отчего ты избегаешь меня весь триместр? Боишься моего вмешательства? Ты ведь понимаешь, Драко, что если бы я вызывал к себе в кабинет кого-то другого, а он упорно не приходил…

– Так накажите меня! Пожалуйтесь Думбльдору! – осклабился Малфой.

После еще одной паузы Злей сказал:

– Ты прекрасно знаешь, что я не сделаю ни того ни другого.

– Тогда перестаньте вызывать меня в кабинет!

– Послушай, – произнес Злей так тихо, что Гарри пришлось еще сильней прижать ухо к двери. – Я хочу тебе помочь. Я поклялся твоей матери защищать тебя. Я дал Нерушимую клятву, Драко…

– Придется ее нарушить, потому что мне не нужна ваша защита! Это мое задание, он дал его мне, и я его выполню. У меня есть план, и он сработает как надо! Просто нужно больше времени, чем я рассчитывал!

– Что за план?

– Вас не касается!

– Если ты расскажешь, что собираешься делать, я помогу…

– Помощь у меня и так есть, спасибо, я не один!

– Однако сегодня ты был один, и это чрезвычайно неразумно. Бродить по коридорам без дозорных, без поддержки! Элементарнейшая ошибка…

– Если б не ваше взыскание, со мной были бы Краббе и Гойл!

– Тише! – прикрикнул Злей; от возбуждения Малфой сильно повысил голос. – Если твои товарищи намерены на сей раз сдать С.О.В.У. по защите от сил зла, им придется работать много лучше, чем сей…

– Да какая разница?! – вскричал Драко. – Защита от сил зла… это же курам на смех, это лицемерие! Как будто нам нужно от них защищаться…

– Это лицемерие, жизненно важное для нашего успеха, – ответил Злей. – Где, как ты думаешь, я провел бы все эти годы, если б не умел притворяться? А теперь послушай меня! Ты проявил крайнюю неосторожность, ты вышел в коридор вечером и к тому же попался, и если ты полагаешься на таких помощников, как Краббе и Гойл…

– Не только, у меня есть люди получше!

– Тогда почему ты не хочешь мне довериться, я мог бы…

– Я знаю, что вы затеяли! Вы хотите украсть мою славу!

Помолчав, Злей холодно произнес:

– Что за ребячество. Я понимаю, тебя расстроил арест отца, но…

У Гарри была секунда на размышление; заслышав шаги Малфоя, он отпрыгнул с дороги буквально за миг до того, как распахнулась дверь. Малфой стремительно пошел по коридору, миновал открытый кабинет Дивангарда, свернул за угол и исчез из виду.

Гарри сидел на корточках и едва осмеливался дышать. Злей с необъяснимым выражением на лице медленно вышел из класса и направился обратно на вечеринку. Гарри остался на полу, под плащом, лихорадочно обдумывая случившееся.

Глава шестнадцатая
Очень холодное Рождество

– Так Злей предлагал ему помощь? Прямо-таки предлагал?

– Еще раз спросишь, – процедил Гарри, – и я засуну этот кочан…

– Я только уточняю! – вскричал Рон.

Они стояли над кухонной раковиной и чистили брюссельскую капусту для миссис Уизли. Перед ними за окном «Гнезда» падал снег.

– Да, Злей предлагал ему свою помощь! – отчеканил Гарри. – Он, видите ли, обещал его мамаше, дал Нерушимое обещание, что ли…

– Нерушимую клятву? – поразился Рон. – Не может быть… ты уверен?

– Да, уверен, – сказал Гарри. – А что?

– Ну, Нерушимую клятву нельзя нарушить…

– Ты будешь смеяться, я и сам догадался. А что будет, если нарушишь?

– Сразу умрешь, – просто ответил Рон. – Когда мне было лет пять, Фред с Джорджем попытались взять с меня Нерушимую клятву. Кстати, я чуть не дал, мы с Фредом уже держались за руки, но тут нас застукал папа. Он жутко взбесился, – глаза Рона подернулись дымкой ностальгии, – почти как мама! Я его таким больше никогда не видел. Фред говорит, его левая ягодица с тех пор изменилась навеки.

– Хорошо, хорошо, но если опустить левую ягодицу Фреда…

– Я извиняюсь, что опустить? – раздался голос Фреда. В кухню вошли близнецы. – А-а-а, Джордж, ты только посмотри: они чистят брюссельскую капусту ножами! Бедные малютки.

– Через два с небольшим месяца мне исполнится семнадцать, – пробурчал Рон, – и тогда я все буду делать магически!

– Но пока, – Джордж уселся за стол и водрузил на него ноги, – мы можем посмотреть, как правильно пользоваться всякими… ой-ёй!

– Это ты виноват! – в сердцах бросил Рон и сунул в рот порезанный большой палец. – Вот подожди, будет мне семнадцать…

– И ты, я уверен, потрясешь мир доселе неведомыми колдовскими умениями, – зевнул Фред.

– Кстати, о доселе неведомых колдовских умениях, Рональд, – вмешался Джордж. – Что это за история о тебе и юной прелестнице по имени – если информация, полученная от Джинни, верна – Лаванда Браун?

Рон порозовел и отвернулся к раковине, однако вид у него был довольный.

– Не твое дело.

– Весьма остроумный ответ, – сказал Фред. – И как только ты их выдумываешь? Но мы просто хотели узнать… что с ней случилось.

– В смысле?

– Ее что, кирпичом контузило?

– Чего?

– Ну, откуда столь обширные мозговые повреждения? Э-эй, осторожней!

Рон метнул в близнецов ножом, который Фред ленивым взмахом палочки превратил в бумажный самолетик. Тут в комнату вошла миссис Уизли.

– Рон! – возмущенно воскликнула она. – Чтоб я больше не видела, как ты кидаешься ножами!

– Ладно, – буркнул Рон и, отвернувшись к горе капусты, тихо прибавил: – Не увидишь.

– Фред, Джордж, простите, мальчики, но вечером приезжает Рем, так что вам придется приютить Билла!

– Без проблем, – сказал Джордж.

– А поскольку Чарли не появится, чердак в распоряжении Гарри с Роном, и если положить Флёр в комнате Джинни…

– …то Джинни обеспечено поистине счастливое Рождество, – пробормотал Фред.

– …то всем будет хорошо и удобно. Во всяком случае, найдется где спать, – с несколько затравленным видом заключила миссис Уизли.

– Значит, Перси своего уродливого носины точно не покажет? – спросил Фред.

Миссис Уизли отвернулась и лишь тогда ответила:

– Нет, он, насколько я понимаю, занят в министерстве.

– Или он – величайший на свете козел, – сказал Фред, едва миссис Уизли вышла. – Одно из двух. Хмм… Джордж, нам пора.

– Куда это? – осведомился Рон. – Могли бы, между прочим, помочь. Что вам стоит? Один взмах палочкой – и мы бы тоже освободились!

– Нет, едва ли мы имеем на это право, – серьезно промолвил Фред. – Чистка капусты без волшебства очень закаляет характер, позволяет понять, как трудно живется муглам и швахам…

– …а если ты, Рон, хочешь, чтобы тебе помогали, – добавил Джордж, бросая в младшего брата бумажным самолетиком, – я бы на твоем месте не швырялся в людей ножами. Такой тебе маленький совет. Все, мы отчаливаем в деревню. Там в газетном киоске работает одна прехорошенькая барышня, которой мои карточные фокусы кажутся совершенно фантастическими… почти волшебными…

– Вот бараны, – мрачно изрек Рон, глядя в окно на заснеженный двор и уходящих близнецов. – Всего десять секунд, и мы тоже могли бы пойти.

– Я – нет, – возразил Гарри. – Я обещал Думбльдору никуда отсюда не уходить.

– Ах да. – Рон почистил еще пару кочанчиков и спросил: – А ты расскажешь Думбльдору про Злея и Малфоя?

– Ага, – отозвался Гарри. – Я расскажу всякому, кто способен это пресечь, и Думбльдор – первый в списке. Я бы, может, и с твоим папой поговорил.

– Жалко, ты не слышал, что все-таки делал Малфой.

– Откуда? Он же отказался признаваться Злею.

Они помолчали, а затем Рон поинтересовался:

– Ты, конечно, знаешь, что тебе скажут? Папа, Думбльдор и все-все? Они скажут: Злей на самом деле не собирался помогать Малфою, а просто хотел выяснить, что тот задумал.

– Они его не слышали, – сухо ответил Гарри. – Никто бы не мог так правдиво сыграть, даже Злей.

– Да я чего… я просто так, – пожал плечами Рон.

Гарри, нахмурившись, повернулся к нему:

– Но ты-то сам мне веришь?

– Да-да! – сказал Рон. – Честно! Но они все убеждены, что Злей – член Ордена.

Гарри ничего не ответил. Он уже думал о таких возражениях и словно бы слышал голос Гермионы: «Гарри, но ведь очевидно, что он притворялся, будто хочет помочь, а сам выуживал из Малфоя, что тот затевает…»

Но это только в воображении – ему не удалось поведать Гермионе о подслушанном разговоре. Когда он вернулся на вечеринку Дивангарда, она уже ушла – так, по крайней мере, сказал раздраженный Маклагген, – и в общей гостиной ее тоже не было. А рано утром Гарри с Роном отправлялись в «Гнездо», и Гарри едва успел пожелать Гермионе счастливого Рождества и шепнуть, что на после каникул у него есть очень важные новости. Правда, непонятно, слышала ли она; за его спиной Рон как раз прощался с Лавандой – целиком и полностью невербально.

Одно, по крайней мере, Гермиона точно не сможет отрицать: Малфой определенно затевает какую-то пакость и Злею об этом известно.

– Я же говорил, – с полным правом твердил Гарри Рону.

К сожалению, ему пока не представилось случая побеседовать с мистером Уизли: тот изо дня в день работал допоздна. Но в сочельник все семейство Уизли и гости собрались в гостиной. Джинни украсила ее так пышно, что комната казалась эпицентром взрыва бумажных гирлянд. Верхушку елки венчал ангел, и никто, кроме Фреда, Джорджа, Гарри и Рона, не знал, что на самом деле это садовый гном, который укусил Фреда за лодыжку, когда тот вышел надергать морковки к рождественскому ужину. Гнома сшибли, выкрасили золотой краской, запихнули в миниатюрную балетную пачку, приклеили на спину крылышки, и теперь на собравшихся злобно взирал самый уродливый в мире ангел с большой лысой головой-картошкой и довольно-таки волосатыми ногами.

Считалось, что все слушают по радио праздничный концерт любимой певицы миссис Уизли, Прельстины Солоуэй. Из большого деревянного приемника неслись мелодичные трели. Флёр, очевидно, находила Прельстину невыносимо скучной и разговаривала не понижая голоса. Миссис Уизли, гневно раздувая ноздри, то и дело тыкала волшебной палочкой в регулятор громкости, отчего рулады звучали все мощнее. Когда началась бодрая композиция под названием «Котел, полный крепкой и сладкой любви», Фред и Джордж рискнули затеять с Джинни игру в карты-хлопушки. Рон украдкой поглядывал на Билла и Флёр, словно надеялся набраться опыта. Рем Люпин, на редкость худой и оборванный, сидел у камина и смотрел в огонь, точно не замечая пения Прельстины.

 
О, приди, ты приди, мой котел помешай,
Если сделаешь это как нужно,
Я сварю тебе крепкой и сладкой любви,
Что согреет тебя ночью вьюжной.
 

– Мы танцевали под это, когда нам было восемнадцать! – воскликнула миссис Уизли, утирая глаза вязанием. – Помнишь, Артур?

– А-а? – встрепенулся мистер Уизли. Он чистил мандарин и отчаянно клевал носом. – Да-да… чудесный мотив…

Он с усилием выпрямился и глянул на Гарри, который сидел рядом.

– Извини, – сказал он, мотнув головой на радио. Прельстина перешла к припеву. – Это скоро кончится.

– Ерунда, – улыбнулся Гарри. – Как в министерстве, дел много?

– Очень, – ответил мистер Уизли. – Был бы толк, я бы не возражал, но… три ареста за два месяца и, похоже, ни одного настоящего Упивающегося Смертью… только никому не говори, – прибавил он, внезапно окончательно проснувшись.

– Неужели Стэна Самосвальта еще не отпустили? – изумился Гарри.

– Увы, нет, – проговорил мистер Уизли. – Думбльдор, я знаю, обращался напрямую к Скримджеру… то есть все, кто допрашивал Стэна, единодушно считают, что он такой же Упивающийся Смертью, как этот мандарин… но высшим чинам надо создать видимость бурной деятельности, а «три ареста» все-таки лучше, чем «три ошибочных ареста с последующим освобождением»… но это тоже строжайший секрет…

– Я никому не скажу, – заверил Гарри. Он помолчал, раздумывая, с чего бы начать, а Прельстина Солоуэй тем временем завела балладу «Похитил ты сердце мое колдовством».

– Мистер Уизли, помните, что я говорил на вокзале перед отъездом в школу?

– Я проверял, Гарри, – сразу ответил мистер Уизли. – Обыскал дом Малфоев. Мы не нашли ничего, ни разбитого, ни целого, чему там быть не полагалось.

– Да, знаю, я читал в «Оракуле»… но тут другое… посерьезнее…

И Гарри рассказал мистеру Уизли о подслушанном разговоре. Люпин слегка повернул голову к ним, внимая каждому слову. Когда Гарри закончил, наступило молчание, лишь тихо ворковала Прельстина:

 
О, бедное сердце пропало мое,
Его чародейство украло твое…
 

– Гарри, а тебе не приходило в голову, – начал мистер Уизли, – что Злей просто…

– …притворялся, предлагая помощь, а сам хотел выяснить, что затеял Малфой? – быстро закончил за него Гарри. – Я так и думал, что вы это скажете. Но откуда мы знаем?

– Знать – не наша забота, – неожиданно вмешался Люпин, который сидел теперь спиной к огню и смотрел на Гарри мимо мистера Уизли. – Знать – забота Думбльдора. Он доверяет Злотеусу, и этого должно быть достаточно.

– Но допустим, – возразил Гарри, – только допустим… что Думбльдор ошибается…

– Подобное я слышал уже много раз. В конечном счете это вопрос доверия Думбльдору. Я ему доверяю; следовательно, доверяю и Злотеусу.

– Но Думбльдор тоже может ошибаться, – не унимался Гарри. – Он сам так говорит. А вам… – он поглядел Люпину прямо в глаза, – Злей правда нравится?

– Я не испытываю к нему ни приязни, ни вражды, – сказал Люпин. – Это правда, – добавил он, заметив, что Гарри скептически скривился. – Конечно, мы никогда не станем добрыми друзьями после всего, что было между ним, Джеймсом и Сириусом; слишком много обид. Но я помню, что, пока я преподавал в «Хогварце», Злотеус каждый месяц готовил мне аконитное зелье, причем абсолютно правильно, чтобы я не страдал, как обычно, при полной луне.

– Но он «случайно» проговорился, что вы оборотень, и вам пришлось уйти! – сердито воскликнул Гарри.

Люпин пожал плечами:

– Это все равно бы выплыло. Мы оба знали, что он метит на мое место, и ему ничего не стоило серьезно мне навредить, чуточку подпортив зелье. А он заботился о моем здоровье. Я должен быть благодарен.

– Может, он просто не осмелился мухлевать с зельем под носом у Думбльдора!

– Ты предпочитаешь его ненавидеть, Гарри, – слабо улыбнулся Люпин. – И я тебя понимаю; Джеймс – твой отец, Сириус – крестный, это предубеждение у тебя наследственное. Ты волен рассказать Думбльдору все, что и нам с Артуром, но не жди, что он встанет на твою сторону или хотя бы удивится. Не исключено, что Злотеус допрашивал Драко по приказу Думбльдора.

 
Теперь, когда ты разорвал его на части,
Верни мне сердце, я умру от счастья!
 

Прельстина закончила на очень долгой, высокой ноте. Из радиоприемника понеслись громкие аплодисменты, которые порывисто подхватила миссис Уизли.

– Все ужье, наконьец? – громко спросила Флёр. – Хвала небьесам, какая жьють…

– А не выпить ли нам на ночь по стаканчику? – громко предложил мистер Уизли, вскакивая со стула. – Кто будет эгног?

Он отправился за напитком; остальные зашевелились, потягиваясь и переговариваясь друг с другом.

– А чем вы сейчас занимаетесь? – спросил Гарри Люпина.

– Сижу в подполье, – ответил Люпин. – Почти буквально. Потому и не писал; письма меня бы выдали.

– То есть?

– Я жил среди своих сородичей, – сказал Люпин и, увидев, что Гарри не понимает, пояснил: – Оборотней. Они почти все на стороне Вольдеморта. Думбльдор решил заслать к ним разведчика и… а я вот он, готовенький.

В его голосе прозвучала горечь. Люпин, видно, и сам это заметил, улыбнулся гораздо теплее и продолжил:

– Я не жалуюсь; работа необходимая, а лучшего кандидата не найти. Но завоевать их доверие трудно. По мне же сразу видно, что я жил среди колдунов, а они избегают нормального общества и добывают пропитание воровством – или убийством.

– А чем им так приглянулся Вольдеморт?

– Они думают, что при нем станут жить лучше, – сказал Люпин. – И с Уолком не поспоришь…

– Кто такой Уолк?

– Не знаешь? – Люпин конвульсивно стиснул руки на коленях. – Фенрир Уолк, наверное, самый жестокий оборотень на свете. Его жизненная миссия – искусать и заразить как можно больше людей, чтобы оборотни вытеснили колдунов. В уплату за службу Вольдеморт обещал поставлять ему жертвы. Уолк специализируется по детям… говорит, их надо кусать в младенчестве и воспитывать вдали от родителей, в ненависти к нормальным колдунам. Вольдеморт угрожает натравить его на детей; обычно такие угрозы очень действенны. – Люпин помолчал и добавил: – Это он сделал меня оборотнем.

– Как? – поразился Гарри. – Когда?.. В детстве?

– Да. Мой отец оскорбил его. Я очень долго не знал, кто виноват, даже жалел его, думал, бедняга был не властен над собой; к тому времени я знал, какая это мука – превращение. Но Уолк не такой. В полнолуние он заранее подбирается к намеченным жертвам и действует наверняка. Планирует загодя. И такого мерзавца Вольдеморт поставил над всеми оборотнями. Не стану притворяться, что способен со своими жалкими увещаниями конкурировать с Уолком, который открыто заявляет, что мы, оборотни, заслуживаем крови и должны мстить нормальным людям.

– Но вы нормальный! – горячо возразил Гарри. – Просто у вас… проблема.

Люпин расхохотался:

– Иногда ты сильно напоминаешь Джеймса. Тот при посторонних обычно называл это моей «маленькой шерстяной проблемой». Многие думали, что у меня живет дурно воспитанный кролик.

Он взял из рук мистера Уизли стакан эгнога, поблагодарил и немного повеселел. Зато Гарри очень разволновался, вспомнив при слове «Джеймс», что давно хотел кое-что спросить у Люпина.

– Вы когда-нибудь слышали о Принце-полукровке?

– Каком принце?

– Полукровке, – повторил Гарри, внимательно за ним следя.

– У колдунов не бывает принцев, – улыбнулся тот. – Ты что, хочешь взять такой титул? Казалось бы, «Избранного» более чем достаточно.

– При чем тут я! – возмутился Гарри. – Принц-полукровка когда-то учился в «Хогварце», мне достался его учебник по зельеделию. Он писал на полях всякие заклинания, которые сам изобрел. Например, «левикорпус»…

– О, в мое время оно было в большом ходу, – мечтательно произнес Люпин. – В пятом классе несколько месяцев шагу нельзя было ступить, чтобы тебя не вздернули в воздух за лодыжку.

– Мой папа им пользовался. – сказал Гарри. – Я видел в дубльдуме, как он поднял в воздух Злея.

Он старался говорить небрежно, будто не придавая особого значения своим словам, но едва ли достиг желаемого; слишком уж понимающе улыбнулся Люпин:

– Да, и не он один. Я же говорю, заклинание пользовалось редкой популярностью… Знаешь, как это бывает, что-то всплывает, потом забывается…

– Но похоже, что Принц сам его изобрел, когда учился в школе, – настаивал Гарри.

– Не обязательно, – возразил Люпин. – Мода на заклятия переменчива, как любая мода. – Он заглянул Гарри в лицо и тихо проговорил: – Джеймс был чистокровный колдун и, клянусь, никогда не просил называть его Принцем.

Гарри отбросил притворство:

– И это был не Сириус? И не вы?

– Абсолютно точно нет.

– Ясно. – Гарри уставился в огонь. – Просто я думал… этот Принц очень помог мне с зельеделием.

– А сколько лет твоему учебнику?

– Не знаю, не выяснял.

– А это помогло бы понять, когда Принц учился в «Хогварце», – сказал Люпин.

Тут Флёр решила передразнить Прельстину Солоуэй и затянула «Котел, полный крепкой и сладкой любви», и остальные, заметив, какое лицо у миссис Уизли, восприняли это как сигнал отбоя. Гарри и Рон взобрались по лестнице в комнату Рона на чердаке, где для Гарри поставили раскладушку.

Рон почти сразу заснул, а Гарри сначала порылся в сундуке, достал «Высшее зельеделие» и только потом лег. Он листал книгу, пока не нашел в самом начале дату выпуска. Учебнику оказалось почти пятьдесят лет. Ни отца, ни отцовских друзей в «Хогварце» тогда еще не было. Гарри разочарованно швырнул книгу обратно в сундук, выключил лампу и повернулся на бок. Он думал про оборотней и Злея, Стэна Самосвальта и Принца-полукровку и наконец провалился в тяжелый сон, где его преследовали крадущиеся тени и крики укушенных детей…

– Она что, издевается?..

Гарри вздрогнул, проснулся и увидел в ногах своей кровати раздутый чулок с подарками. Он надел очки, огляделся. Оконце почти полностью занесло снегом. На его фоне в постели очень прямо сидел Рон, рассматривая толстую золотую цепь.

– Что это? – удивился Гарри.

– От Лаванды, – с отвращением бросил Рон. – Неужто она всерьез думает, что я…

Гарри всмотрелся внимательней и заржал. С цепи свисали большие золотые буквы, образующие надпись: «Моя любовь».

– Мило, – сказал он. – Стильно. Ты обязательно должен это надеть. А главное, показать Фреду с Джорджем.

– Если ты им расскажешь, – залепетал Рон, засовывая цепь под подушку, – то я… то я… то я…

– Обзаикаешь меня до смерти? – ухмыльнулся Гарри. – Брось, за кого ты меня принимаешь?

– Но как она могла подумать, что я способен напялить такую штуковину? – остолбенело глядя в пространство, прошептал Рон.

– А ты подумай, вспомни, – предложил Гарри. – Вдруг ты случайно проговорился, что мечтаешь расхаживать в ошейнике с надписью: «Моя любовь»?

– Да мы с ней… не очень-то разговаривали, – признался Рон, – все больше…

– Целовались, – подсказал Гарри.

– Ну да, – кивнул Рон и, поколебавшись мгновение, спросил: – А Гермиона правда встречается с Маклаггеном?

– Понятия не имею. На вечере у Дивангарда они действительно были вместе, но, по-моему, без особого успеха.

Рон приободрился и снова полез в чулок.

Гарри получил от миссис Уизли вязаный свитер с большим золотым Пронырой на груди, целую коробищу всякой всячины из «Удивительных Ультрафокусов Уизли» от близнецов и сыроватый, пахнущий плесенью сверточек с надписью «Хозяину от Шкверчка».

Гарри удивленно на него воззрился.

– Как думаешь, открыть можно? – спросил он.

– Ничего опасного там явно нет, нашу почту по-прежнему проверяют в министерстве, – ответил Рон, хотя тоже смотрел на сверточек с подозрением.

– А я и не вспомнил о Шкверчке! Что, на Рождество домовым эльфам принято дарить подарки? – Гарри подозрительно потыкал сверток пальцем.

– Гермиона бы подарила, – сказал Рон. – Но ты погоди мучиться совестью, сначала глянь, что там.

Секунду спустя Гарри громко заорал и взлетел с раскладушки; в свертке оказался клубок мучных червей.

– Прелестно, – завывая от смеха, еле выговорил Рон. – Какая трогательная забота.

– Все лучше, чем цепь, – парировал Гарри, сразу его отрезвив.

К обеду все спустились в новых свитерах. Исключение составили Флёр (на которую, судя по всему, миссис Уизли не пожелала тратить время) и сама миссис Уизли в новой, с иголочки, ведьминской шляпе цвета ночи, усыпанной звездочками бриллиантов, и потрясающем золотом колье.

– Фред и Джордж подарили! Ну разве не красота?

– Знаешь, мам, с тех пор как мы сами стираем себе носки, мы ценим тебя все больше и больше, – сказал Джордж, небрежно отмахиваясь от благодарностей. – Пастернака, Рем?

– Гарри, у тебя в волосах червяк, – весело сообщила Джинни и перегнулась через стол, чтобы его снять; по шее Гарри побежали мурашки, и отнюдь не из-за червяка.

– Какой кошмаг. – Флёр демонстративно содрогнулась.

– И правда, – горячо поддержал Рон. – Еще соуса, Флёр?

Искренне желая услужить, он опрокинул соусник; Билл взмахнул волшебной палочкой; соус поднялся в воздух и послушно вернулся на место.

– Ти нье лучше, чьем ваша Бомс, – упрекнула Флёр Рона, осыпав Билла благодарными поцелуями. – Она вьечно всье опгокидывает…

– Я приглашала нашу замечательную Бомс. – Миссис Уизли грохнула об стол миской с морковкой и пронзила Флёр взглядом. – Но она не захотела прийти. Ты не встречался с ней в последнее время, Рем?

– Нет, я вообще мало с кем общаюсь, – ответил Люпин. – Но у Бомс ведь своя семья, есть куда пойти?

– Хмммм, – протянула миссис Уизли. – Возможно. Но у меня создалось впечатление, что бедняжка намерена встречать Рождество одна.

И недовольно посмотрела на Люпина, как будто это он виноват, что в невестки ей достанется Флёр, а не Бомс. Гарри взглянул на Флёр, кормившую Билла индейкой со своей вилки, и подумал, что битва миссис Уизли давно проиграна. При этом он вспомнил кое-что насчет Бомс – у кого и выяснять, как не у Люпина, специалиста по Заступникам.

– У Бомс изменился Заступник, – сообщил ему Гарри. – Во всяком случае, Злей так сказал. Я не знал, что такое бывает. Почему это?

Люпин не торопился с ответом. Он долго жевал индейку, потом наконец проглотил и медленно произнес:

– Иногда… от большого потрясения… после тяжелых эмоциональных переживаний…

– Он большой, с четырьмя ногами. – Тут Гарри внезапно осенило, и он прошептал: – Слушайте… а это не может быть?..

– Артур! – вдруг вскрикнула миссис Уизли. Она вскочила со стула, прижимая ладонь к сердцу, и не отрываясь смотрела в кухонное окно. – Артур… там Перси!

– Что?

Мистер Уизли оглянулся. Все уставились в окно; Джинни вскочила, чтобы лучше видеть. Действительно по заснеженному двору шагал Перси Уизли, и его очки в роговой оправе сверкали на солнце. Но он был не один.

– Артур, с ним… министр!

И правда, следом за Перси, чуть прихрамывая, шел человек, чью фотографию Гарри видел в «Оракуле». Седеющая грива и черный плащ были припорошены снегом. В кухне никто не успел ничего сказать, мистер и миссис Уизли едва обменялись изумленными взглядами, а задняя дверь уже отворилась, и на пороге появился Перси.

На мгновение повисло тягостное молчание. Затем он чопорно произнес:

– Веселого Рождества, мама.

– Ой, Перси! – вскричала она и кинулась ему в объятия.

Руфус Скримджер задержался в дверях, опираясь на трость и с улыбкой взирая на трогательную сцену.

– Простите за вторжение, – сказал он, когда миссис Уизли, сияя и утирая глаза, повернулась к нему. – Мы с Перси были поблизости – работа, знаете ли, – и он не мог не зайти и не повидаться с вами.

Между тем Перси не выказывал желания поприветствовать остальных. Он стоял, словно проглотив кочергу, и от неловкости смотрел поверх голов. Мистер Уизли и близнецы с каменными лицами сверлили его глазами.

– Прошу вас, входите, садитесь, министр! – засуетилась миссис Уизли, поправляя шляпу. – Угощайтесь: пиндейка, удинг… то есть…

– Нет-нет, дорогая Молли, – замотал головой Скримджер. Гарри понял, что тот узнал ее имя у Перси на пороге, прежде чем войти в дом. – Не хочу навязываться. Меня бы вообще здесь не было, если б Перси так не рвался увидеться с семьей…

– Ой, Перси! – со слезами в голосе воскликнула миссис Уизли и приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать сына.

– …мы всего на пять минут, так что я, пожалуй, пройдусь по двору, а вы пока пообщайтесь с Перси. Нет-нет, уверяю вас, я не хочу быть назойливым! Ну-с, если кто-нибудь покажет мне ваш очаровательный сад… а, вот молодой человек как раз доел! Почему бы ему со мной не прогуляться?

Атмосфера за столом ощутимо изменилась. Все перевели взгляд со Скримджера на Гарри. Никто не поверил, будто министр не знает имени Гарри Поттера, и никому не показалось естественным, что его должен сопровождать именно Гарри, хотя у Джинни, Флёр и Джорджа тоже чистые тарелки.

– Ладно, хорошо, – сказал Гарри в полной тишине.

Он тоже не поверил, что Скримджер и Перси просто оказались поблизости и Перси вдруг захотелось повидать родных. Ясно, что истинная причина визита – желание министра поговорить с Гарри наедине.

– Все нормально, – еле слышно произнес он, проходя мимо Люпина; тот привстал со стула. – Нормально, – повторил Гарри, заметив, что мистер Уизли уже открыл рот.

– Замечательно! – Скримджер посторонился, пропуская Гарри вперед. – Разок обойдем сад, а потом мы с Перси отправимся дальше. Прошу, не стесняйтесь, продолжайте!

Гарри пошел через двор к заваленным снегом зарослям. Скримджер, слегка прихрамывая, шагал рядом. Гарри знал, что нынешний министр в свое время возглавлял дивизион авроров; на вид он был суровым бойцом и этим очень отличался от дородного Фуджа с его котелком.

– Очаровательно, – проговорил Скримджер, остановившись у ограды сада и глядя на белое поле с неразличимыми под снегом растениями. – Очаровательно.

Гарри молчал, чувствуя, что Скримджер за ним наблюдает.

– Я давно хотел с тобой поговорить, – спустя несколько мгновений сказал тот. – Ты об этом знал?

– Нет, – честно ответил Гарри.

– Да-да, очень давно. Но Думбльдор тебя оберегает, – продолжал Скримджер. – Вполне естественно, конечно, после всех испытаний, которые выпали на твою долю… особенно в министерстве…

Он подождал, но Гарри не счел нужным отвечать, и министр заговорил снова:

– Вступив в должность, я все ждал случая пообщаться, но Думбльдор препятствовал – что, как я сказал, совершенно понятно.

Гарри по-прежнему не раскрывал рта и ждал.

– Столько слухов! – тихо воскликнул Скримджер. – Конечно, мы оба знаем, как у нас умеют перевирать… странные разговорчики о пророчестве… о том, что ты – Избранный…

«Вот это уже ближе к делу, – подумал Гарри, – вот почему мы здесь».

– …Полагаю, вы обсуждали это с Думбльдором?

Гарри напряженно задумался, не зная, солгать или нет. Он смотрел на маленькие следы гномов на клумбах и разворошенный сугроб, где Фред поймал нынешнее украшение елочной верхушки. И в конце концов решился сказать правду… ну, отчасти.

– Да, обсуждали.

– Вот как, вот как… – забормотал Скримджер. Гарри видел уголком глаза, что министр прищурился и внимательно на него смотрит, а потому притворился, будто донельзя заинтересован гномом, который высунул голову из-под заледеневшего рододендрона. – И что же говорит Думбльдор?

– Извините, но это наша с ним тайна, – ответил Гарри.

Он постарался говорить любезно, и Скримджер ответил тоже легко и дружелюбно:

– Разумеется, разумеется, я и не хочу, чтобы ты выдавал… ни в коем случае… и потом, разве это так важно, Избранный ты или нет?

Гарри обдумал его слова и вымолвил:

– Не понимаю, что вы хотите сказать, министр.

– То есть, конечно, для тебя это чрезвычайно важно, – хохотнул Скримджер. – Но для колдовского сообщества… дело ведь в восприятии, так? В том, во что люди верят.

Гарри молчал. Он уже смутно догадывался, куда клонит министр, но не собирался помогать ему подойти к сути. Гном рылся у корней рододендрона, разыскивая червяков; Гарри не отрывал от него взгляда.

– Видишь ли, люди верят, что ты Избранный, – продолжал Скримджер. – Считают тебя героем… каковым ты, избранный или нет, несомненно, являешься! Сколько раз ты уже противостоял Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут? Впрочем, не важно, – не дожидаясь ответа, заторопился министр, – главное, что для многих ты, Гарри, символ надежды. Тот, кто, по всей вероятности, способен, кому, возможно, самой судьбой предназначено уничтожить Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут… это не может не укреплять моральный дух. Я уверен, поняв это, ты сочтешь своей, скажем так, обязанностью примкнуть к министерству и поднять общественное настроение.