Текст книги "Снежная королева"

Мун невольно потрогала шрамы у себя на запястье.

– Но... как можно через кровь передавать знания машины... да еще находящейся в ином мире? Я вам не верю!

– Можешь назвать это чудесной болезнью, способной передаваться другим. Ты ведь знаешь, что такое инфекция?

Она кивнула:

– Когда кто-нибудь болен, от него лучше держаться подальше.

– Верно. «Инфекция», передаваемая предсказателями, создана человеком искусственно; это особый комплекс биохимических реакций, настолько сложный, что мы едва начинаем распутывать его составляющие. Видимо, были созданы и, возможно, даже имплантированы некие вещества, вызывавшие определенные изменения в ткани человеческого мозга и делавшие предсказателей способными принимать сигналы общего для всех них электронного «медиума», передаваемые со скоростью, во много раз превышающей скорость света. При этом предсказатель становился как бы приемником и передатчиком одновременно и был связан непосредственно с центральным источником информации. Чувствуя, будто тонешь в пустоте, ты на самом деле включалась в систему компьютерной связи, а вовсе не блуждала в космосе. Иногда в такие моменты предсказатели способны общаться друг с другом и давать друг другу ответы о тех мирах, которые были практически неизвестны Старой Империи. – КейАр поднял свой стакан, приглашая и Мун тоже выпить, и ободряюще улыбнулся. – Все эти речи вызвали у меня жуткую жажду.

Мун видела, как покачивается у него на шее трилистник, надетый поверх дорогой, вышитой золотом рубахи, – ее собственный тайный знак, ныне как бы сосланный, пойманный на крючок и оказавшийся здесь, в кондиционированном воздухе чужого дома... на другой планете...

– А что, это правда такая болезнь, от которой люди сходят с ума? – Смерть тому, кто убьет сивиллу... смерть тому, кто ее полюбит... Она задохнулась и, чтобы успокоиться, стала водить пальцем по холодным камням, вделанным в кромку столешницы.

КейАр поднял брови.

– А что, на Тиамат все так думают? У нас тоже раньше существовало подобное мнение, теперь, правда, о нем уже почти забыли. Да, для некоторых людей подобное «инфицирование» кончается безумием. Предсказателей ведь выбирают и по некоторым индивидуальным признакам – прежде всего, по уровню эмоциональной устойчивости... И, разумеется, в крови любого предсказателя имеется этот «вирус». Как и в слюне. Но обычно, чтобы «заразиться», человек должен иметь как минимум открытую рану. Очевидно, все-таки достаточно простой осторожности, иначе вы бы не встретились, например, с моей родной дочерью. Я думаю, подобные предрассудки насаждались специально, чтобы предохранить предсказателей от угрозы менее цивилизованных обществ. Даже сам наш знак – колючий трилистник – является символом биологической контаминации; это один из древнейших символов, известных человечеству.

Но Мун уже не слушала его...

– Значит, полюбить сивиллу вовсе не означает умереть? Но тогда Спаркс... мы с ним можем жить вместе! Элсевиер! – Мун принялась так тормошить несчастную женщину, что у той перехватило дыхание. – Спасибо тебе! Спасибо, что привезла меня сюда! Ты спасла мне жизнь. Теперь я для тебя на все готова!

– В чем дело? – Аспундх ласково смотрел на обеих, подперев голову рукой. – Кто такой Спаркс? Возлюбленный?

Элсевиер мягко оттолкнула Мун и теперь пыталась держать ее на расстоянии.

– О Мун, девочка моя дорогая, – проговорила она с невыразимой печалью. – Не надо давать мне таких обещаний.

Мун беспомощно смотрела то на нее, то на Аспундха.

– Мы дали клятву, но он ушел от меня, когда я стала сивиллой... Теперь, когда я вернусь, я расскажу ему...

– Вернешься? На Тиамат? – Аспундх выпрямился.

– Мун, – прошептала Элси, – мы не можем отвезти тебя назад! – Слова вылетели у нее изо рта, словно стая испуганных птиц.

– Я понимаю, понимаю, нужно подождать, пока...

– Мун, слушай внимательно! – Резкий тон Кресса заставил ее замолчать.

– Что? – Она снова прижалась к Элсевиер. – Ты же сказала, что мы непременно...

– Мы никогда больше не полетим на Тиамат, Мун. Мы не можем вернуться туда. И ты тоже не можешь. – У Элси дрожали губы. – Я солгала тебе. – Она отвернулась, словно надеясь отыскать более легкий путь, но его не было. – Это была чудовищная ложь. Я... мне очень жаль! – Она выпустила руки Мун.

– Но почему? – Мун в отчаянии провела обеими руками по волосам, и те густой паутиной накрыли ее лицо. – Почему?

– Потому что слишком поздно! Проход через Черные Ворота становится чересчур опасным для небольшого корабля, чересчур нестабильным... Ведь... с тех пор, как мы улетели с Тиамат, прошли не месяцы, Мун. Прошло более двух лет! И столько же времени займет обратный перелет.

– Это ложь! Мы же совсем недолго были на этом корабле... – Мун рывком встала на колени; постепенное осознание случившегося словно протаивало сквозь сковавший ее лед и холодными струйками сбегало во всему телу. – Почему ты так поступаешь со мной, Элси?

– Потому что мне следовало бы объяснить тебе все с самого начала. – Элсевиер прикрыла глаза рукой. Кресс что-то очень быстро сказал Аспундху на сандхи.

– Она не лжет тебе, Мун. – КейАр сел очень прямо, как бы отстранившись от них обеих. Элсевиер тупо начала переводить то, что он говорил. – На корабле время идет с иной скоростью, чем вне его; там бег времени как бы замедляется. Посмотри на меня, посмотри на Элсевиер – и вспомни, что я был много молохе ТиДжея... Мун, если ты сейчас вернулась бы на Тиамат, то поняла бы, что прошло, по крайней мере, пять лет.

– Нет... нет, нет! – Она с трудом встала на ноги, высвободившись из объятий Кресса, который все пытался снова усадить ее, и пошла к окну. Перед ней расстилались сады; она до боли сильно прижалась лбом к раме. Ее дыхание легким облачком застывало на стекле; глаза слепило, как от яркого снега. – Я не останусь на этой планете! Вы не смеете удерживать меня здесь! Мне все равно, даже если прошло сто лет... Я должна попасть домой! – Она стиснула руки; косточки пальцев со скрипом скользнули по стеклу. – Как вы могли так со мной поступить, если знали? – Она в ярости обернулась. – Я вам верила! Черт бы побрал и ваш корабль, и ваших богов, и вас в придачу!

Аспундх тоже встал, опираясь о стол, и медленно пошел к ней.

– Посмотри на своих друзей, Мун. – Он говорил спокойно, словно между ними шла самая обычная беседа. – Посмотри на их лица и скажи, действительно ли они хотели разрушить твою жизнь?

Она заставила себя снова взглянуть на тех троих, что остались сидеть за столом, – одно лицо как всегда казалось непроницаемым, второе было искажено стыдом, по третьему текли горькие, слепящие, как кислота, слезы. Она не ответила, но и этого было довольно. КейАр повел ее обратно.

– Мун, пожалуйста, пойми! Пожалуйста, поверь мне... именно потому, что твое счастье так много для меня значит, я и не сумела заставить себя тогда сказать тебе... – Голос Элсевиер казался совсем тоненьким и слабым. – И еще: я очень хотела, чтобы ты осталась.

Мун стояла молча, чувствуя, что лицо у нее застыло и похолодело, как маска. Элсевиер отвернулась.

– Мне так жаль!

– Я знаю. – Мун с трудом проталкивала слова сквозь заледеневшие губы. – Знаю, что тебе жаль. Но это ничего не меняет. – Она рухнула на подушки, утонула в них, совершенно обессиленная, но так и не простившая.

– Зло совершено, невестушка, – проговорил Аспундх. – И что же ты можешь сделать теперь, чтобы его исправить?

– Все, что в моих силах.

– В наших силах, – сказал Кресс.

– Тогда отвези меня домой, Элси!

– Не могу. Я ведь правду тебе сказала: слишком поздно! Но мы можем помочь тебе начать новую жизнь...

– Не нужна мне новая жизнь! Я хочу старую.

– Пять лет, Мун, – промолвил Кресс. – Как ты найдешь его – спустя пять лет?

– Не знаю. – Она стиснула пальцы. – Но я должна вернуться на Тиамат! Еще не все пропало. До конца еще далеко. Я чувствую это! – В глубине ее души будто ударил далекий колокол. – Если ты сможешь отвезти меня, то найдется и подходящий корабль... Помоги мне найти такой корабль!..

– Тебе нельзя возвращаться туда – ни на одном корабле! – Кресс поерзал на подушках. – Это запрещено законом; раз ты покинула Тиамат, то снова вернуться уже не можешь. Твой родной мир теперь для тебя под запретом.

– Они не могут... – Мун чувствовала, как в ней снова закипает гнев.

– Могут, сестренка. – Аспундх поднял руку. – Ты лучше объясни: что означали твои слова «до конца еще далеко»? Откуда ты знаешь?

– Я... я не знаю... – она потупилась, растерянная.

– Ты сказала так только потому, что не хочешь верить в это?

– Нет, я это знаю! – выкрикнула она яростно, гневно. – Я не знаю только... как, откуда...

– Понятно. – Он нахмурился, скорее встревожено, чем неодобрительно.

– Откуда ей знать? – прошептал Кресс. – Разве она может?..

– Иногда такое случается. – Аспундх мрачно посмотрел на него. – Все мы, предсказатели, в руках этой машины. Порой она манипулирует нами в своих собственных целях. Я думаю, сейчас мы должны хотя бы попытаться выяснить, что изменится, если Мун останется здесь. Если сумеем, конечно.

Мун не сводила с Аспундха недоверчивых глаз. Все остальные, примолкнув, тоже смотрели на него.

Кресс натужно засмеялся.

– Вы хотите сказать, что машина... принимает совершенно самостоятельные решения? Как? Почему?

– Это одна из тех проблем, которые мы только еще пытаемся решить. И, возможно, не решим никогда. Я уверен, что вам известно: машина, управляющая предсказателями, практически непостижима. Хотя те, кто выполняет заданные ею функции, обладают, будучи людьми, определенной психологической восприимчивостью...

Мун застыла в напряжении, понимая эти речи едва ли наполовину.

– Но откуда, как я могу узнать, для чего нужна там?

– У тебя же есть ключ, предсказательница! Очень просто: я задам тебе вопрос, а ты ответишь мне.

– Вы хотите сказать... нет, я не могу! Не могу. – Лицо ее исказилось.

КейАр встал на колени, пригладил свои похожие на серебряную проволоку волосы.

– Хорошо. Тогда спроси ты, а я отвечу. Ввод информации... – Глаза его затуманились, и он вошел в Транс.

Мун, несколько растерявшись от неожиданности, почти машинально пробормотала:

– Что произойдет... если я, Мун, Покорительница Зари, никогда не вернусь на Тиамат?

Она видела, как в глазах Аспундха блеснуло изумление; он смотрел куда-то вдаль, потом, словно вернувшись, взглянул ей прямо в лицо.

– Ты, Мун, Покорительница Зари, сивилла, спрашиваешь это? Ты единственная! Такая же, но не та же... И ты можешь стать ею, стать королевой Тиамат... Он любил тебя, но сейчас он любит ее; такую же, но не ту же. Вернись – без тебя все рушится, в самом сердце столицы неизлечимая рана... Прошлое становится бесконечным, отнимая место у будущего. Смена Времен Года должна наступить!.. Конец анализа! – Голова Аспундха упала на грудь; довольно долго он сидел, прислонившись к столику, прежде чем снова поднял на них глаза. – Там, похоже, была ночь... – Он отхлебнул из своего стакана. – И полно каких-то странных незнакомых лиц...

Мун тоже взяла свой стакан и стала пить большими глотками, чтобы невидимая рука, сжимавшая ей горло, наконец разжалась. Он любил тебя, но сейчас он любит ее.

– Ну, что я говорил? – КейАр посмотрел в ее сторону, глаза у него уже снова прояснились, но лицо выглядело измученным.

Она, сбиваясь, пересказала то, что они слышали; остальные помогали ей.

– Но я ничего не понимаю... – Я этого не понимаю! Как он может любить другую... – Она прикусила губу. Рука Элсевиер легко коснулась ее плеча.

– Значит, ты могла бы стать королевой... – задумчиво проговорил Аспундх! – Утрата тебя – неизлечимая рана для планеты. Я думаю, что у тебя были верные предчувствия... Твоя роль в великом спектакле не доиграна до конца. Равновесие нарушено.

– Но ведь оно уже нарушено! – Элсевиер говорила медленно. – Разве это не означает, что так и должно было случиться?

КейАр улыбнулся и покачал головой.

– Я даже притворяться не стану, что понимаю это. Я технократ, а не философ. Интерпретация полученных данных, благодарение богам, дело не мое. Так это или не так – решать Мун.

Мун замерла.

– Вы хотите сказать... что я все-таки могу вернуться на Тиамат?

– Да, я думаю, такая возможность пока есть. Элсевиер поможет тебе, если ты по-прежнему туда стремишься.

– Но вы же сказали...

– КейАр, это невозможно!

– Если вылететь немедленно и использовать дополнительные стабилизаторы... я уверен, что в таком случае Переход пройдет нормально, и вы успеете вернуться еще до того, как путь на Тиамат будет закрыт надолго.

– Но у нас нет астронавигатора. – Элсевиер наклонилась вперед. – Кресс еще недостаточно окреп.

– У вас есть астронавигатор. – КейАр указал глазами на Мун.

У Мун вновь перехватило дыхание. Все разом посмотрели на нее.

– Нет! Я не смогу!

– Нет, КейАр, – хмуро сказала Элсевиер. – Вы не можете заставить ее снова пережить этот ужас! Да она и не сможет, даже если б сама хотела.

– Она сможет – если захочет достаточно сильно. – Аспундх коснулся своего трилистника. – Я могу помочь тебе, Мун; тебе больше не придется действовать без подготовки. Если хочешь вернуться в прежнюю жизнь, вернуть свое могущество сивиллы, ты должна решиться. Можно постараться забыть дурной сон, но к кошмарной действительности тебе придется повернуться лицом, иначе ты никогда не сможешь снова поверить в себя. Никогда не сможешь воспользоваться тем драгоценным даром, что носишь в себе; никогда не станешь настоящим человеком. – Его резкий тон словно разбудил ее. Аспундх помолчал, скрестив руки на груди, лотом спокойно положил их на стол.

Мун зажмурилась, словно снова проваливаясь в ту черную пустоту. Но ведь до конца еще далеко. Я предназначена для выполнения важной миссии... А он... он должен быть со мною! Мы не можем быть разлучены, он никогда меня не забудет, до конца еще далеко... Лицо Спаркса сияло перед ней во тьме подобно встающему солнцу. Все верно: она должна решиться и тогда узнает, есть ли у нее силы, может ли она выполнить куда более сложную задачу... Она открыла глаза и обхватила себя руками: ее била дрожь.

– Я должна попробовать. – Она увидела, как шевельнулась печаль в темно-синих глазах Элсевиер; печаль и страх. – Элси, это значит абсолютно все в моей жизни! Я не подведу тебя.

– Ну конечно не подведешь, дорогая! – Элси кивнула, и на ее губах появилось некое подобие улыбки. – Хорошо, мы полетим на Тиамат. Но, КейАр, – она пытливо посмотрела на деверя, – как же нам потом попасть без нее обратно?

Он криво усмехнулся.

– С фальшивыми документами, разумеется, которые я вам подготовлю. В неразберихе окончательной эвакуации с Тиамат, никто ничего не заметит, уверяю вас... Даже Силки улетит спокойно.

– Ах, КейАр, тайный вы грешник, – улыбка у Элси снова вышла бледной.

– Я вовсе не считаю это таким уж забавным. – Лицо у него посуровело. – Если я обучу девочку всему, что должна знать предсказательница, а потом отошлю ее обратно на Тиамат, то тем самым совершу акт предательства по отношению к Гегемонии. Но, поступая так, я подчиняюсь высшему закону – более важному, чем все законы Гегемонии, вместе взятые.

– Простите меня. – Элси торопливо кивнула. – А как насчет корабля?

– Корабль я вам добуду – в честь моего покойного брата и его несбыточных мечтаний. Я же говорил, Элсевиер, что вам стоит только попросить... Итак, отвезите девочку на Тиамат, – и больше никакой контрабанды.

– Вот спасибо! – Искорка бунтарства блеснула в ее глазах. – Ну да мы все равно собирались кончать с этим делом, даже если б последняя наша экспедиция не превратилась в цепь несчастий. Что ж, по крайней мере, теперь мы сумеем то, что не смогли сделать в прошлый раз: вручить заказчику товар.

Аспундх слегка нахмурился.

Кресс вдруг с очевидным усилием распрямил скрещенные ноги; следом задвигались и все остальные. Мун заметила, что Кресс очень внимательно смотрит на нее; потом взгляд его переметнулся на Элсевиер. На Элси он смотрел так, как смотрит сиротка на приласкавшую его руку. Но улыбка у него была какая-то нехорошая.

– Догадываюсь, что мне пора говорить вам всем «прощайте», да, Элси?

Мун вскочила и помогла ему подняться; остальные даже не успели сообразить, что к чему.

– Кресс...

– Считай, что я отдаю тебе должок, юная леди. – Он пожал плечами.

Элсевиер умоляюще посмотрела на Аспундха, но у того лицо буквально окаменело: на нем был написан отказ.

– Ему не так уж трудно будет найти другой корабль. Астронавигаторы весьма в цене... особенно в... торговле, не сомневаюсь.

– Есть разные контрабандисты, КейАр, – сказала Элси.

– По-видимому, кто-то может и не захотеть взять на корабль человека, занесенного в черный список за убийство... Вы ведь это хотели сказать, Элсевиер? – Профиль Аспундха был точно отлит из стали. Мун ахнула.

– Это же была самозащита! – вспыхнул Кресс. – Так даже в судебном деле записано.

– Дело было так, КейАр, – вмешалась Элси. – Один накачавшийся наркотиками мерзавец вызвал Кресса на дуэль и непременно убил бы его. Но случилось иначе. А правила никаких исключений не допускают... Неужели вы можете предположить, что все это время я летала на одном корабле с убийцей?

– А что... я, например, до сих пор не могу понять, отчего вы все-таки согласились стать женой моего брата, Элси... – вздохнул КейАр, сдаваясь. – Ну хорошо, хотя из-за вас я в очередной раз поступаюсь собственными принципами. Дело в том, Кресс, что, насколько мне известно, я являюсь совладельцем какой-то пассажирской космической линии… Там наверняка астронавигаторы нужны...

– Вы это серьезно? О боги! – Кресс засмеялся. – Спасибо, старый хозя... гражданин! Вам не придется жалеть. – Он долго смотрел на Элсевиер, глаза его были полны благодарности.

– Надеюсь, что жалеть мне не придется, – с расстановкой откликнулся Аспундх. Потом подошел к Мун. – А из-за тебя?

В его глазах она увидела мрачную перспективу того, что может означать ее неудача – не только для нее самой, но и для всех остальных.

– Нет, – твердо ответила она.

КейАр кивнул.

– Тогда побудь со мной несколько дней, пока готовят корабль. Я научу тебя кое-чему, что непременно должна знать сивилла.

– Хорошо. – Она коснулась татуировки на горле.

– КейАр, неужели она должна и эти последние дни...

– Ей это только на пользу, Элсевиер... да и вам тоже!

– Да... конечно. – Элсевиер улыбнулась. – Вы, безусловно, правы. Мун, я... – она погладила Мун по руке и снова отвернулась. – Ну хорошо. Не обращайте на меня внимания. Это неважно. Не обращайте внимания. – Она пошла прочь, не оборачиваясь и не заметив протянутой к ней руки Мун. Силки молча последовал за нею.

– Что ж, – Кресс ухмыльнулся, посматривая то на Мун, то на собственные ботинки. – Желаю тебе счастья, юная леди. Значит, ты могла бы стать королевой... Что ж, если станешь, я скажу: и я знавал ее когда-то... – Он, наконец, посмотрел ей прямо в глаза. – Надеюсь, что ты его найдешь. Прощай. – Он неловко попятился, резко повернулся и устремился за своими друзьями.

Мун молча смотрела им вслед, но никто из них так и не обернулся.

* * *

Мун сидела на качелях в саду, время от времени отталкиваясь ногой от земли. Над головой звучала световая симфония вечерних небес Харему. Мун положила голову на подушку, впитывая эту красоту глазами. Когда она закрывала их, то слышала и другую музыку – нежные сложные переливы старинной песни, доносившейся из раскрытых в патио дверей, стрекотание ночных насекомых в кустарнике, пронзительные гортанные крики странных существ, что жили в вольерах и бродили свободно по аллеям парка...

Весь день она, как и все предыдущие дни, совершенствовалась в управлении собственным разумом и телом, просматривала те записи, которые дал ей Аспундх, стараясь запомнить как можно больше о том, кто такие предсказатели, каковы их функции в своих мирах и их предназначение в масштабе Вселенной. На Харему для предсказателей была создана официально разрешенная школа, где они в полной безопасности учились управлять собой при впадении в Транс – подобно тому, как в свое время, только безо всякой определенной системы, и ее учили Клавалли и Данакиль Лю на крошечном, затерянном в море островке, где над головой расстилалось бескрайнее небо.

Помимо этого, КейАр и другие предсказатели Харему изучали ту сложную информационную систему, частью которой являлись сами, пытаясь разобраться в предохранительных мерах, предпринятых Старой Империей для защиты знаний от надвигающейся тьмы невежества. Все предсказатели здесь знали, например, что погружение в пустоту, в Ничто – это на самом деле момент соединения с электронным мозгом машины. Однако никто из предсказателей не знал, на какой именно планете находится этот электронный мозг. Впрочем, понимание своей исключительно важной роли всегда давало им силы пережить тяжкие испытания – вроде тех, что чуть не убили Мун при прохождении Черных Ворот.

Предсказатели Харему постепенно познавали реальную природу собственного могущества: способность не только облегчить бремя жизни других, но и существенно улучшить эту жизнь, внести свой вклад в техническое и общественное развитие окружающего их мира. Причем вклад предсказателей порой был куда более ценным, чем любые гениальные догадки известных ученых... нужно было лишь одно: чтобы у людей, населяющих ту или иную планету, хватило мудрости и желания использовать знания предсказателей.

А еще в этой школе предсказателям давали представление о природе их загадочного «инфицирования» и о том, как защититься от злого умысла и как защитить любимых людей от того риска, которому те подвергались, общаясь с «инфицированными». Предсказательница могла, например, при желании даже родить ребенка. «Вирус», содержащийся в ее крови, не способен был преодолеть такой защитный фильтр, как плацента, и ребенок совсем не обязательно наследовал материнские качества, но имел значительно большую, по сравнению с другими, предрасположенность к тому, чтобы стать предсказателем. Иметь ребенка... лежать в объятиях любимого... знать, что можешь быть с ним всегда, быть для него всем...

Мун вздрогнула, пробудившись от своих мечтаний: кто-то шел к ней через патио. Теперь он любит другую. Воспоминание о том, что любовь к этой другой разделяет их сейчас куда сильнее, чем время и пространство, причиняло ей резкую боль. И тут она увидела, что к ней подходит Аспундх.

– Мун, дорогая, – приветливо улыбнулся он ей, – а не пора ли нам на прогулку?

Каждый вечер он прогуливался по террасам своих садов, доходя до усыпальницы с мраморными колоннами, прятавшейся в густом кустарнике, где покоился прах его предков. На Харему существовала целая иерархическая система божеств, тесно и самым непосредственным образом связанная со сложной кастовой структурой их общества. Здесь поклонялись и «чужим» богам – тем, которые «правили» иными мирами Гегемонии. Однако на первой ступени этой иерархической лестницы стояли всемерно почитаемые предки того конкретного человека, чьи успехи или неудачи определили его собственное положение в обществе. Аспундх от всей души почитал своих покойных родителей, и Мун порой очень хотелось узнать: неужели только благодаря тем успехам, которых достиг твой отец при жизни, так легко поверить в его божественность?

Она спрыгнула с качелей. Каждый вечер она сопровождала КейАра в его путешествии к могиле предков, и в тиши садов он обсуждал с ней те вопросы, которые накопились у нее в течение дня.

– Ты достаточно тепло одета? Весной вечера сырые, прохладные. Возьми мой плащ.

– Нет, мне тепло. – Она помотала головой, втайне надеясь, что настаивать он не будет. На ней было платье без рукавов, которое она сама выбрала в лавке у механического торговца. Ей казалось, что даже ее обнаженные руки смущают этих людей, но было ужасно противно надевать больше одежды, чем хочется, так что она – из чувства протеста! – нарочно носила меньше, чем ей порой было нужно.

– Ах, вот что значит суровые условия воспитания! – КейАр рассмеялся; она насупилась. – А где же твоя очаровательная улыбка? Не потому ли ты мрачна, что завтра утром должна быть в космопорте?

Они пошли рядом. Мун старалась приноровиться к его неторопливым широким шагам.

– Отчасти. – Она смотрела, как ступают ее мягкие удобные туфли по выложенной гладкими камешками дорожке. Силки мог часами ползать по этим дорожкам и с восторгом разбирать сложный рисунок орнамента... Она, пожалуй, будет даже рада снова увидеть Силки; еще больше – Элсевиер... И рада будет убраться из этого удушливого мира искусственной безукоризненной красоты. Она, правда, всегда ждала этих вечерних прогулок, но в течение дня КейАр бывал чрезвычайно занят, и за Мун присматривала ЭйЭлВи, проявлявшая благоразумную заботу о доме своего отца, когда в нем живет девушка весьма сомнительного происхождения. ЭйЭлВи была с Мун почтительна – благодаря трилистнику сивиллы у той на шее, – но одно лишь ее присутствие доводило Мун до полной потери контроля над собой; она то и дело спотыкалась, что-то роняла, разливала, разбивала... Безжалостная светскость ЭйЭлВи превращала каждое неверно произнесенное Мун слово в фатальную ошибку, делала нелепым любой ее вопрос, а искренний смех – просто немыслимым. В мире ЭйЭлВи боялись смеяться, боялись потерять самообладание – и контроль над Гегемонией, контроль над Тиамат...

– А тебе не кажется, что нам нужно было бы еще немного времени? Впрочем, я, видимо, уже мало чему могу научить тебя... а время, к несчастью, поджимает.

– Я знаю, – Неведомое существо с жабо из мерцающей чешуи испуганно закричало возле них на дорожке. – Я знаю, что сейчас готова настолько, насколько вообще могу быть готова к этому испытанию. Но иногда мне кажется, что я никогда по-настоящему готова не буду! – Она давно уже ощущала, что вера ее в себя и в силу, которой они оба принадлежат, постепенно меняется по мере постижения ею истины; но она по-прежнему боялась Транса: ей казалось, что если это не получится у нее сразу, то не получится уже никогда.

– Ты вполне готова. – Он улыбнулся. – Именно потому, что непременно должна пройти это испытание.

Она попыталась тоже ответить ему улыбкой, ибо его справедливые слова были созвучны с зовом ее души. Порой в системе взаимоотношений предсказателей с машиной было нечто такое, чего даже жители Харему объяснить не могли, – нечто аномальное, непредсказуемое, как если бы всеведущий источник вдохновения сивилл в чем-то имел некий, почти человеческий изъян. Некоторые его ответы были настолько сложны и запутанны, что никакие специалисты не способны оказались прояснить их; иногда возникало впечатление, что он полностью исчерпал себя, решая какую-то неразрешимую задачу, хотя обычно он лишь реагировал на вопросы, задаваемые предсказателям. На этот раз было похоже, что гигантский компьютер решил проявить активность и использовать Мун в качестве подручного средства... что ж, неудачи она потерпеть не должна – не может! Но к чему она так стремится, если больше не нужна Спарксу? Я должна вернуть его. Я сделаю это. Я смогу. Она сжала руки, словно уцепившись за эту мысль. Мы принадлежим друг другу. Он принадлежит мне.

– Ну, вот и хорошо, – сказал Аспундх. – Итак, какие еще вопросы ты приготовила? Что-нибудь не ясно?

– Она кивнула и задала один-единственный вопрос, беспокоивший ее с самого начала:

– Почему Гегемония хочет, чтобы на Тиамат оставалось тайной то, что предсказатели есть повсюду, на всех планетах? Почему вы внушаете жителям Зимы, что мы, сивиллы, несем зло или безумие?

КейАр нахмурился, как если бы Мун нечаянно нарушила старинное табу.

– Я не могу объяснить тебе этого. Слишком сложно.

– Но ведь это несправедливо! Вы говорили, что предсказатели жизненно необходимы, что они во всех мирах творят только добро... – Она вдруг поняла все их намеки и выпады в отношении власти Гегемонии – все-таки она узнала здесь несравненно больше того, чему учили ее на Островах Избранных.

Судя по выражению лица Аспундха, он тоже понимал – и сожалел! – что теперь бессилен остановить процесс познания ею истинного положения дел.

– Я надеюсь, что не причинил и не причиню впредь слишком большого вреда своей планете. – Он отвернулся. – Ты должна быть возвращена на Тиамат. А мне остается лишь молиться, чтобы это не принесло несчастий Харему.

Ей нечего было ответить ему.

Они миновали поблескивающую искусной мозаикой тропу в зарослях цветущей силлифы и углубились в лабиринт из искусно подстриженных кустарников, где вскоре перед ними возникла мраморная усыпальница, колонны которой отражали пастельные краски закатного неба. КейАр исчез внутри; там лежали глубокие тени; а Мун присела на влажную от росы мраморную скамью и стала ждать его. Поднявшийся ветерок донес до нее запах изысканных благовоний. Интересно, подумала она, с какой молитвой обращается Аспундх к своим предкам сегодня?

Птицы, чье оперение днем могло показаться кричаще ярким, садились к ней на колени, в сумерках сменив тона на пастельно-серые и что-то нежно воркуя. Она гладила их по перышкам, все время помня, что делает это в последний раз, что послезавтра вокруг будут не эти мирные сады, а пропасть Черных Ворот... Она вдруг резко ощутила ночную прохладу и обхватила свои обнаженные плечи руками.