Текст книги "Снежная королева"

Глава 39

– Эй, привет!.. Привет, милашка! Добро пожаловать в «Ад Персефоны», господин Великий Мот!..

Тор лениво прислонилась к колонне, приветствуя входящих в казино посетителей, которые казались ей удивительно похожими друг на друга. Она с трудом подавляла зевоту; рот уже сводило от зевков; она старалась не тереть глаза, чтобы не испортить макияж. Казино только что вновь открылось после нескольких часов перерыва, и теперь уж не закроется до самой Ночи Масок, когда объявлено будет, что Смена Времен Года наконец наступила. Тор до такой степени наглоталась возбуждающих таблеток, что они уже не действовали; ее расписанные цветами веки, казалось, готовы были провалиться внутрь черепа. Словно человек, готовящийся завтра ступить на путь мучительной аскезы, толпа празднующих людей была абсолютно ненасытна, а Сурс желал, чтобы посетителей казино высосали до последней капли.

Ну, а чего желал Сурс, она непременно исполняла. Стоило ему лишь одним пальцем коснуться бюрократической горы различных разрешений и уведомлений, и гора тут же растаяла. Он благословил ее брак с Ойярзабалом, ее отлет с Тиамат, ее спасение из этого мира, из этого гроба – прежде чем инопланетяне захлопнут его свинцовую крышку. Еще несколько нескончаемых часов, и это казино закроется навсегда – по крайней мере, для нее самой. Ей вдруг пришло в голову, что она наверняка будет скучать по этой работе, хотя подобная сентиментальность несколько удивляла ее. В казино всегда было полно людей, которые жили наотмашь и не боялись рисковать; людей, принадлежавших к столь различным мирам, что Тор с трудом порой могла оценить их достоинства. Но именно эти миры она сейчас стремилась завоевать – и завоюет, благодаря Ойярзабалу и Сурсу!

В душе у нее вдруг возникли мимолетные сомнения: стоит ли все же выходить замуж за этого Ойярзабала? Брак с инопланетянином представлялся ей таким же тяжелым и отвратительным, как кандалы на длинной цепи. Быть навсегда прикованной такой цепью к Ойярзабалу... который к тому же пылает страстью именно к Персефоне, а не к ней, Тор... Неужели она должна будет вечно носить этот чертов парик, эту разрисованную идиотскую скорлупу, пока та не прирастет к ее коже окончательно? Ах, да черт с ним! Если Ойярзабал ей вконец опротивеет, она достаточно быстро сумеет от него избавиться: цепи куются для того, чтобы их разбивали...

– ...Ты и с виду настоящий победитель, я сразу поняла! ...Эй, привет!.. – Она замолкла на полуслове; губы так и остались полуоткрытыми:

– Ваше величество?

Светлокосая девушка в синей тунике, какие носят кочевники, смотрела на нее со странным смущением, и этого взгляда Тор было достаточно, чтобы понять, что она ошиблась. Но девица продолжала стоять как вкопанная прямо перед ней и, похоже, была совершенно равнодушна к беснующейся вокруг толпе.

– Это вы – Персефона?

Тор широко ухмыльнулась.

– Всего лишь ее дешевая имитация, детка. Зато ты – просто отличная копия нашей королевы, клянусь богами!

– Я... хм... – Девушка, похоже, не была слишком польщена этим сравнением. – Меня послала Фейт.

– Ты хочешь сказать, Фейт, Хрустальный Глаз?

Девушка кивнула:

– Меня зовут Мун, Покорительница Зари. Фейт сказала, что вы знакомы с моим двоюродным братом Спарксом.

– Да, разумеется, я его знаю! – Она почувствовала облегчение, смешанное с досадой. Тысяча чертей, что-то я сегодня слишком завелась! – Пойдем-ка, выберемся из этой, толпы. – Тут она вдруг заметила, что девушка не одна; какое-то пугало – из этих, с Харему, – стояло у нее за спиной, словно тень, да еще и было одето в форму полицейского инспектора. Сердце с перебоями заколотилось у Тор где-то в горле, прежде чем она успела разглядеть, что в целом вид спутника Мун далеко не соответствует облику настоящего полицейского. Она заметила и пятна засохшей крови у него на плаще... Ей ужасно хотелось узнать, что произошло с этим легавым, однако она подавила искушение немедленно все выяснить. Только не спрашивай ни о чем, не спрашивай! Она махнула им рукой и повела в глубь казино. Мун шла неловко – настоящая деревенщина! – пугаясь вспышек огней и изысканно пестро одетых посетителей, действительно ведущих себя почти шокирующе. Она выглядела ошеломленной и одновременно слишком сосредоточенной в этом веселом аду, словно попавшая в настоящий ад девственно чистая душа. Тор слышала, как девушка приглушенно вскрикнула, когда они проходили сквозь гигантскую воронку Черных Ворот – искусную голограмму, разумеется: «Посмотри-ка, БиЗед, я никогда не видела ничего подобного! Даже на Харему!» Тор изумленно оглянулась на нее и услышала, как потрепанный легавый прочувствованно отвечает ей: «И никогда не увидишь!» Тор только головой покачала и пошла дальше.

Она вела их по коридору, через зал, завешанный тонкими, как паутина, портьерами – эта была наиболее тихая часть казино, здесь проститутки принимали своих клиентов. После бесплодных попыток отыскать свободную комнату Тор заметила, что Герне еще у себя, и постучала в его дверь ладошкой:

– Эй, красавчик, твои любимцы прямо-таки жаждут тебя видеть! Пора!

Дверь отворилась, и появилась физиономия Герне – лицо падшего ангела! – который изрыгал в адрес Тор проклятия.

– Почему бы тебе не... – Взгляд его остановился на Мун; выражение лица мгновенно переменилось и продолжало меняться с каждой секундой.

– О боги! – Теперь на лице его была написана самая настоящая ярость, прямо-таки бешенство. – А тебе-то что здесь понадобилось, проклятая предательница, сука! Я подозревал, что ты когда-нибудь заявишься, не упустишь возможности полюбоваться тем, что ты со мной сотворила...

– Герне! – Тор преградила ему путь. – Что с тобой, черт побери? Ты что, наркотиков объелся? Эта девушка здесь впервые! И тебе она совершенно не знакома!

– Ты так думаешь? Думаешь, Ариенрод не знакома мне? Думаешь, я могу ее не узнать? Нет, я слишком хорошо знаю нашу Снежную королеву – я ведь столько лет спал с ней! Разве я не правду говорю, шлюха ты белокурая?

– Я не Снежная королева, – слабо возразила Мун.

– Она никакая не королева, Герне! – Тор удалось заткнуть ему рот, пока он не начал снова. – Помолчи да посмотри как следует – ишь, глаза кровью налил, урод! Она всего лишь островитянка, приехала сюда в поисках своего братца, и ты никогда раньше ее не видел. И я голову дам на отсечение – ты и королеву-то никогда в жизни не видел, не говоря уж о том, чтобы с ней спать! У нее вкус небось получше.

– Ты-то что об этом знаешь? – огрызнулся Герне. – Ты вообще не знаешь ни черта – ни о ней, ни обо мне! – Он выпрямился, прислонившись спиной к дверному косяку, и расправил на груди смятую грязную рубашку, пытаясь держаться с достоинством. – Я был Звездным Быком – пока она не предала меня ради этого жалкого цыпленка, этого Покорителя Зари!..

– Покорителя Зари? – изумилась Top. – Я этому не верю! Спаркс – просто гнусный вымогатель. – Неужели он высасывал из нее информацию для того, чтобы снискать расположение Снежной королевы? Неужели это возможно? Неужели возможно, что и Герне говорит о себе правду? Неужели Спаркс использовал ее только для того, чтобы подобраться к Герне? Она потерла лицо ладонями, забыв о косметике и смазав тщательно наложенный грим – цветы, стебли, «усики», нарисованные у нее на щеке и на веках.

– Спаркс, Покоритель Зари – мой двоюродный брат, – спокойно сказала Мун, не обращая ни малейшего внимания на яростные и жестокие слова Герне. – Я знаю, что он стал Звездным Быком. Мне нужно отыскать его, пока еще не поздно.

– Твой двоюродный брат? – Герне нахмурился. Остального он будто не расслышал. – Да-да, что-то такое было... Ты вроде бы потерялась... – Герне почесал башку так, словно хотел вычесать из-под кожи нечто давно им забытое. Наркотики, которыми он пользовался и просто от скуки, и чтобы убить боль, совсем размягчили его мозги, страшно ослабили память. – А ты очень на нее похожа... – Глаза его сверкнули, как у голодного демона. – Очень!

– Не трать время на какого-то сбрендившего от наркотиков кретина, – нетерпеливо сказал фальшивый легавый. – Деклассированный не мог стать Звездным Быком.

Герне, похоже, впервые заметил полицейского и уставился на него с отвратительной ухмылкой.

– Я помню тот день, когда учил тебя преклонять перед королевой колена, легавый! – Тот вздрогнул. – Тогда ты был слишком благороден и для нее, и для меня, верно, Гундалину-мекру? А посмотри на себя теперь! Ты, должно быть, на брюхе в грязи ползал, мекрито! Да мне и говорить-то с тобой противно!

Спутник Мун явно хотел сдержаться, но не сумел.

– Я и сейчас куда выше тебя, ублюдок вонючий!

– Да уж! Теперь ты очень высокая куча дерьма! Слава богам! – Герне сплюнул.

– Эй, поаккуратней! – Из соседней двери проститутка вывела своего изрядно нагрузившегося клиента, опасливо поглядывая на Герне.

– Ну хватит! Ты работать собираешься или нет? – Тор уперлась руками в бедра, чувствуя, как ладони скользят по шелковой ткани, и буквально испепеляя Герне злым взглядом.

– Нет. Хочу побольше узнать об этой истории, – он мотнул башкой в сторону Мун. – С какой стати двойник Ариенрод разыскивает здесь ее же любовника? – Он неуклюже попятился назад, как бы приглашая остальных последовать за ним. Тор вошла последней.

Она давно уже не заходила к нему, и сейчас ей казалось, что она попала куда-то не туда. В комнате, разумеется, как и во всех остальных, была кровать и шкаф, но больше – ничего. В углу брошена грязная одежда; на стенах ни одной жалкой картинки, ни книг, ни пластинок, ни радиоприемника, ни телевизора – ничего! Это была ночлежка, нет, хуже: тюремная камера. Герне рухнул на кровать, вытянув свои закованные в металлический каркас ноги. Никто и не подумал сесть с ним рядом; Мун и Гундалину старались на его ноги не смотреть.

– Так что же нужно от Спаркса его очаровательной кузине? Ведь прошло столько лет!

– Мы дали друг другу клятву верности. – Мун смело смотрела ему в глаза. – Я люблю его. Я не хочу, чтобы он умирал.

Герне рассмеялся.

– О да, Ариенрод тоже все вспоминала про эту клятву; она для нее стала истинным препятствием! Тебе есть чем гордиться! Но в конце концов Ариенрод всегда получает то, что хочет. А ты?

Мун так и застыла, вцепившись в свой расписной ремень, надетый поверх туники.

– Я всегда иду своим путем до конца. Хотя сперва мне требуется отыскать этот путь. Фейт сказала, что вы, может, быть, знаете, где... – Она повернулась к Тор. Та с виноватым видом пожала плечами.

– Ты совсем чуть-чуть разошлась с ним. Он приходил к Сурсу. А я еще думала: зачем? А кстати, действительно, зачем бы это Звездному Быку приходить сюда? И зачем понадобилось королеве?..

– Опять планы строит! – Герне странно усмехнулся. И он тоже знал, что Спаркс стал Звездным Быком...

Тор нахмурилась. Что еще ему известно такого, о чем он мне никогда не говорил?

– Вы говорите, что я со Спарксом разминулась? Но зачем?.. – Лицо Мун было полно отчаяния.

– Он примерно час назад приходил сюда, чтобы передать Сурсу какое-то послание Снежной королевы.

– И удалился – с парочкой легавых на хвосте! – сообщил довольный Герне.

– Что? – Тор подняла свои припорошенные серебряным порошком брови.

– Это комиссар! – воскликнул Гундалину. – Это она, должно быть, велела вести за ним наблюдение, поскольку теперь знает – наверное, уже узнала! – кто он такой.

– Что же с ним теперь будет? – Руки Мун терзали расписной ремень. – Неужели они его схватили?

Герне удовлетворенно проворчал:

– Ха! Этим сосункам и насморка не схватить! Он ловко затерялся в толпе и теперь, если он мальчик умный, будет держаться поближе ко дворцу, где Ариенрод сможет его защитить – ведь Смена Времен Года еще не наступила.

– Нет! Зачем она ему?.. Проклятая!

Тор увидела, что задрипанный легавый пытается успокоить Мун, обняв ее за плечи. Он так смотрел на нее, что и Герне это заметил и улыбнулся. Тор презрительно сказала:

– Слушай, детка, если он так уж нужен тебе, где ж ты пропадала целых пять лет?

– Это были не годы, а месяцы! – Мун даже зажмурилась от отчаяния. – Ну почему, почему все так складывается? Почему становится все трудней и трудней?

– Потому что ты все ближе к Ариенрод! – пробормотал Герне.

– Пять лет назад ее увезли с собой контрабандисты, – сердито пояснил Гундалину. – Она только что вернулась. И чуть не погибла, пытаясь добраться до Карбункула, чтобы отыскать Спаркса. Разве этого для вас не достаточно?

Тор криво усмехнулась, невольно смягчаясь.

– Для тебя-то, во всяком случае, этого достаточно вполне, верно, инопланетянин? – Бедный ты мой, истекающий кровью любви гемофилик! – Ну и для Фейт тоже. Что ж, придется ей идти во дворец, раз она так хочет его отыскать.

– Она не может идти туда, – сказал Гундалину.

– Почему не могу? – Мун удивленно посмотрела на него. – Я могу незаметно проскользнуть во дворец, а там уж я его непременно отыщу. Если так нужно, я дойду куда угодно. – Глаза ее затуманились, словно стали незрячими. Потом вновь прояснились, и в них заблестела решимость. – Да, я иду во дворец! Я должна это сделать! Я не боюсь Ариенрод.

– А с какой стати тебе ее бояться? – Герне уставился на Мун с самым гнусным выражением лица, словно видя перед собой кого-то другого.

– Заткнись! Я сам тебе отвечу! – Гундалину схватил Мун за руку. – Потому что Ариенрод... потому что она... потому что она... опасна! – глупо закончил он. Тор ничего не поняла, а Мун немного нахмурилась. – У нее стража на каждом углу. А если она поймет, что Мун пытается увести у нее Звездного Быка... Уж она-то ни перед чем не остановится, будь она проклята! И как ты, черт побери, собираешься искать его там? – сердито набросился он на Мун. – Ты же не можешь спрашивать у встречных, где твой Спаркс!

– Почему же нет? – Герне снова гнусно ухмыльнулся. – У нее есть прекрасная маска – каждому хотелось бы иметь такую! У нее лицо Ариенрод, так что она может делать во дворце все что угодно, и никто даже пикнуть не посмеет.

– А как же настоящая королева? – спросила Тор.

– Она будет развлекать высокопоставленных гостей. Кроме того, у меня есть еще кое-что, благодаря чему ты, детка, будешь чувствовать себя во дворце как дома.

– Что же это? – Мун, горя надеждой, шагнула к нему. Гундалину не препятствовал ей, но глаза его метали молнии.

Герне неотрывно смотрел на нее; он плотоядно скользил глазами по ее телу, потом снова начинал разглядывать лицо. Тор чувствовала, что в нем будто накапливается электрический заряд огромной силы.

– Проведи часок со мной наедине, Ариенрод, и я подарю эту игрушку тебе.

Мун так побледнела, что стала похожа на алебастровую статую. Веснушки Гундалину стали алыми от гнева.

– Ты что это задумал, а? – подозрительно глядя на него, рявкнула Тор. – Хочешь поучить ее играть в карты? – Голова Герне дернулась. Когда Тор увидела его лицо, ей, пожалуй, даже стало его жаль. – Ради всех богов, Герне, не валяй дурака! Хоть раз в жизни сделай что-нибудь стоящее, докажи, что ты настоящий человек, а не дрянь.

Герне содрогнулся всем телом – слишком сальным было его волнение; однако вскоре глаза его угасли; он снова посмотрел на Мун.

– Вон там. – Он показал на шкаф. – Открой.

Мун подошла к шкафу, открыла дверцу, и Тор увидела немного одежды, пачки наркотиков, полупустые бутылки... На одной из полок, совершенно пустой, лежал маленький черный предмет.

– Да, вот это. Принеси сюда.

Мун принесла, стараясь держаться на расстоянии. Герне подержал черный предмет на ладони, потом коснулся одной из цветных кнопок, потом второй, третьей... В тишине прозвучали три различных звука, плавно переливаясь один в другой.

– Чем эта штука управляет? – спросил Гундалину.

– Ветром. – Герне поднял голову и посмотрел на них с пренебрежением и гордостью. – Во дворце есть зал Ветров... Такая штуковина имеется только у Ариенрод. – Он повернулся к Мун. – Так что с помощью этой игрушки ты сможешь пройти повсюду и никто тебя пальцем не тронет, никто ничего не заподозрит. – Он снова внимательно посмотрел на Мун. – Я научу тебя пользоваться этим и подскажу, где искать Звездного Быка...

– И что попросишь взамен? – Мун стиснула руки; ей безумно хотелось коснуться той черной коробочки, но на лице ее уже было написано «нет».

Герне усмехнулся.

– Ничего. Это твое – по праву... Да я все равно никогда не мог хоть в чем-то отказать тебе, ты ведь знаешь... А помнишь, как я всегда старался достать то, чего у тебя еще не было – не жалея сил...

Боги, он ведь действительно думает, что это Снежная королева. Тор только головой покачала.

Но слабое сочувствие вспыхнуло в глазах Мун, и она тихонько проговорила:

– Если когда-нибудь тебе понадобится... что-то, что я могу дать тебе...

Герне посмотрел на свои безжизненные ноги.

– Ни один человек не может дать мне этого.

– Ну хорошо, но если ты действительно собираешься идти во дворец, то нужно переодеться, иначе тебя примут за нищенку, – твердо сказала Top. – Пойдем-ка со мной, я подберу тебе кое-какие подходящие тряпки, хоть что-то более пристойное.

– Мун, ты не можешь идти во дворец! Я запрещаю тебе это! – Гундалину преградил ей путь, и она вдруг стала какой-то очень вежливой.

– Извини, БиЗед, но я должна. Обязана. – Голос ее звучал твердо.

– Ты только потеряешь время; но рискуешь потерять там и свою душу! Он ведь уже совершенно испорчен, оставь его, забудь о нем! – Гундалину протягивал к ней руки. – Ну хотя бы один раз послушайся меня! Ты одержима несбыточной мечтой! Это просто дурной сон – проснись, Мун, ради всех богов, проснись! Поверь, я не такой уж эгоист, просто ты – единственное, что мне небезразлично в этой жизни. Ты и твоя безопасность...

Она, не глядя на него, покачала головой.

– Не пытайся остановить меня, БиЗед. Ты все равно не сможешь. – Она прошла мимо него, и он не сделал ни шагу, чтобы ее остановить. Вместе с Тор она исчезла за дверью.

Гундалину стоял, глядя ей вслед, кутаясь в плащ из-за внезапно охватившего его озноба и чувствуя, что Герне буквально сверлит его глазами, но был не в силах обернуться к нему.

– Ты ведь знаешь правду о ней, не так ли? – Голос Герне все-таки вывел его из оцепенения. – Ты ведь знаешь, что это – один и тот же человек, Ариенрод и она?

– Не один и тот же! – Гундалину с трудом повернулся к нему, словно его заставила сделать это собственная, отягощенная знанием совесть.

Герне улыбнулся: он уже прочел утвердительный ответ в глазах Гундалину.

– Так я и думал. Разумеется, она – клон королевы; это единственное, чем можно объяснить подобное сходство.

– Ты уверен? – Гундалину спросил неохотно, словно по принуждению.

Герне пожал плечами.

– Уверена в этом может быть только Ариенрод. Но и я, пожалуй, уверен тоже. Это не ее дочь – во-первых, она постоянно пользуется «живой водой», а во-вторых, она никогда не позволила бы мужчине взять такую власть над собой.

– Так «живая вода»... делает человека стерильным? – Гундалину был потрясен.

– Пока ею пользуешься... а может, и после... Да тут ведь целых сто пятьдесят лет! Кто его знает?.. Вот ведь смешно: и хворают при «живой воде» дольше! И даже умирают... – Герне захихикал, чем-то довольный. – А некоторые вроде как с ума сходят – «распад личности» или как там у них называется... Так что они всегда недовольны теми, кто «живой воды» не употребляет. Нет, я считаю, это власть людей портит, а не «живая вода». И вот ведь еще что: те, кто получил к ней доступ, все пытаются это скрыть и заявляют, что вовсе не употребляют ее! А каково эти – совсем не употреблять «живой воды», Гундалину-эшкрад?

Гундалину не обратил на его ядовитый вопрос внимания: перед глазами его вдруг возник Спаркс, Покоритель Зари в шлеме, украшенном перекрещенными лучами, похожими на рога. Он решительно шагнул к Герне.

– Отдай мне прибор, Герне. Неужели ты пошлешь Мун в этот колодец со змеями?

Герне чуть шевельнулся, и вдруг в руке его оказался станнер.

– Попробуй, легавый, отними его у меня! Может, все-таки подальше отойдешь? Не то и впрямь получишь то, что просишь!

Гундалину отступил; его собственный станнер свинцовой тяжестью оттягивал ему бедро под плащом. Он прислонился к стене и закашлялся с мучительной беспомощностью. У него кружилась голова.

– Ты не против... если я сяду? – Он соскользнул по стене на пол, не дождавшись ответа.

– Тебе бы надо врачу показаться, – сочувственно проговорил Герне. – Когда технократ валяется на полу, то он все равно что мертвый.

– Не могу. – Гундалину снова распахнул плащ, ему вдруг стало страшно жарко. – По крайней мере, пока все это не кончится.

– Ты хочешь сказать, что за тобой тоже охотятся? – Это было скорее утверждение, а не вопрос. – Что, твои же легавые? Ты, значит, в бегах, да еще с этой девкой, которой вообще запрещено на Тиамат находиться! Значит, у тебя во всем мире ни единого друга, ты забросил свою работу, плюнул на карьеру и влачишь – ты, высокорожденный! – жалкое существование на каких-то помойках... И все – ради любви?

Гундалину поднял голову, лицо его пылало; он уже открыл рот, чтобы ответить, но Герне помешал ему:

– Я способен сложить два и два, – ядовито ухмыльнулся он. – Я ведь родился на Харему. – Он покачал головой. – Она что, действительно вынудила тебя на это, парень? Что она тебе обещала? Свое тело?

– Ничего, мекру!

– Ничего? – Герне хитро и злобно посмотрел на него. – Значит, ты куда больший болван, чем я думал!

– Во всем, что со мной произошло, я виноват сам. – Гундалину сел прямее, пытаясь подавить и гнев, и мучительный голос истины, этот гнев вызвавшей. – Таково было мое собственное решение. И я готов к любым последствиям.

Герне рассмеялся.

– Ну конечно, это она может – заставить любого поверить ей! Такова уж ее сила. Она может заставить тебя поверить, что и в вакууме дышать можно! Ох и много теперь в нем смысла, в твоем рациональном мышлении! Да ведь нужна-то тебе только она одна – все остальное и значения не имеет! Хотя ты эту беглянку во как мог бы держать! А ты вместо этого помогаешь ей отыскать прежнего любовника. Боги, это ведь Ариенрод во плоти, Ариенрод до мозга костей! И надо же, обеим нужен один и тот же мужчина. К тому же для Ариенрод он оказался единственным, кого она желает достаточно сильно, чтобы из ревности возненавидеть даже свое второе «я»... Нет, это просто инцест какой-то. Если уж этого недостаточно... они ведь единое целое... они обе... Черт побери! – Герне наклонился вперед, растирая свои беспомощные ноги и низко опустив голову.

Гундалину чувствовал, как в душе его растет отвращение.

– Именно этого я и ожидал от тебя: ты, разумеется, все затащил в ту же канаву, где валяешься сам, и все измазал в дерьме. Впрочем, ни на что иное ты и не способен. Ты даже понять не в состоянии, что именно разрушаешь и мажешь грязью.

– Откуда тебе знать? – Герне неохотно поднял голову. Гундалину нахмурился.

– Да ведь до тебя никак не доходит, почему я хочу помочь Мун, а не себе самому! Ты не в состоянии почувствовать, что в ней заключено, в этой девочке... – Гундалину закрыл глаза, будто вспоминая. – Да, она заставила меня полюбить ее. Но не нарочно. Она все делает от чистого сердца... в этом-то вся и разница.

Герне с вызовом поднял черную коробочку.

– А как ты думаешь, зачем я собираюсь отдать ей это?

– Из мести.

Герне снова опустил голову и промолчал.

– Ни один клон никогда не был абсолютно точным повторением оригинала. Даже однояйцевые близнецы не бывают совершенно одинаковыми, а ведь они созданы без посредника. Контроль при клонировании далеко не так точен, и самое большее, что можно получить, это не совсем идеальное воссоздание образца.

– Этакую подпорченную копию? – хрипло сказал Герне.

– Да. – Гундалину поджал губы. – Но, может быть, эта «порча» как раз и даст лучший результат – что-то, например, будет утрачено или, наоборот, неожиданно приобретено.

Герне, похоже, обдумывал подобную возможность.

– Может быть, ты и прав... – Он поскреб обросший подбородок. – Если ты так уверен, что Мун – не точная копия Ариенрод, то почему не скажешь ей правду?

Гундалину покачал головой.

– Я пробовал. – Он рассматривал свои запястья, водя по шрамам онемевшими пальцами. – Как я могу сказать ей подобную вещь?

– Неудавшееся самоубийство?.. – вдруг прошептал Герне. Гундалину замер, напрягся и рывком встал на колени. Но потом догадался, что у Герне и в мыслях не было оскорблять его.

– Неужели это она довела тебя до такого? – спросил Герне с самым искренним любопытством и сочувствием, без «всякой издевки. Потом пощелкал подтяжками, словно перебирая струны арфы.

– Нет. – Гундалину покачал головой и снова прислонился к стене. – Она как раз заставила меня поверить, что вполне еще стоит жить. – Он вдруг подумал: как странно, что он рассказывает такие вещи о себе какому-то деклассированному, да еще сидя на полу в борделе. – Я никогда не думал, что в таких условиях можно выжить – безоружному, с поруганной честью... И все же – я выжил, вот он я!.. – У него вырвалось что-то вроде горького смешка. – Обнаженным стою перед лицом Вселенной! И больно это, так больно... но, может быть, только потому, что теперь все мои чувства как бы обострились. – И я все еще не знаю, нравится ли мне это...

– Ничего, еще привыкнешь, – горько сказал Герне. – Знаешь, я раньше никак не мог понять, ну, не доходило до меня – как это, например, вы, технократы, сразу за яд хватаетесь, стоит вам первый пинок в задницу от жизни получить. Тебе бы, например, сто раз уже умереть надо было, если б такая жизнь, как мне, досталась! Тысячу раз!

– Ты прав. – Гундалину охватил смертный холод при мысли о том, что пережил Герне и что он переживает сейчас. – Боги, это ведь куда хуже смерти!

Герне глянул на него с каким-то равнодушным отвращением, с неизбывной ненавистью, свойственной, по крайней мере, половине населения родной планеты Гундалину, но вдруг почувствовал, что у него не хватает душевных сил поддерживать в себе эту ненависть.

– Да, «смерть прежде бесчестья» – привилегия богатых. Как и «живая вода»... – Но никто по-настоящему не властен ни над жизнью, ни над смертью.

– Раньше я думал, что нет ничего важнее моей собственной жизни, и ничто никогда не заставило бы меня понять таких слабаков, как ты, способных от своей жизни добровольно отказаться. Выжить любым способом – вот все, что было для меня важно...

– Было? – Гундалину оперся головой о стену. Языком он рассеянно ощупывал то место во рту, где был выбит зуб. Потом перевел взгляд на спрятанные в металлические клетки ноги Герне, думая о том, сколь горьким символом утраты является этот аппарат, заменяя собой все, что делало Герне в своих и чужих глазах настоящим мужчиной. – Ты ведь знаешь, что тебе вовсе не обязательно оставаться здесь. На Харему твои ноги могут вылечить.

– Через пять лет? – Голос Герне звучал неестественно громко, казалось, он вложил в этот вопрос все «за» и «против», что так долго мучили его. – Ни у кого из моих родных и денег таких не найдется. Я-то уж точно столько не наскребу... У меня не хватает даже на то, чтобы просто убраться с этой проклятой вонючей планеты!

– Обратись к властям. Они так или иначе не намерены оставлять здесь ни одного инопланетянина – кроме тех, кто сам хочет остаться.

– Да, разумеется. – Герне вытащил откуда-то из-под кровати бутылку и стал пить прямо из горлышка, даже не предложив Гундалину. – Ты не представляешь себе, легавый, сколько на мне чудовищных обвинений! Как же я теперь вернусь на Харему? Если же ты думаешь, что я до конца дней своих готов исходить кровавым потом в какой-нибудь исправительной колонии, то поищи другого дурака. – Он снова отхлебнул из бутылки.

– По-моему, у тебя не так уж много препятствий; ты просто преувеличиваешь. – Хотя, возможно, ты и не заслуживаешь сострадания. Гундалину вдруг от всей души стало жаль Герне. Святые предки, а что если бы я родился в его теле, а он в моем? – Я... мне очень жаль!

– Да неужели? – Гундалину вытер губы.

– А сам-то ты что, неужели собираешься вернуться? Чтобы тебя разжаловали, лишили всех чинов, бросили в тюрьму? Вряд ли. Ты, черт побери, небось притворишься помешанным: так сказать, преступление, совершенное в порыве неуправляемой страсти. Ты ведь ради любви на это пошел... Эх, любовь... любовь – это болезнь! – Рука Герне, сжимавшая горлышко бутылки, дрожала.

Смерть тому, кто полюбит сивиллу... смерть тому, кто ее не полюбит... Гундалину наконец как следует откашлялся, пытаясь выиграть время для ответа. Что же я собираюсь делать? Не знаю. Будущее представлялось ему безбрежным холодным морем.

– Спроси меня об этом завтра... – Он посмотрел в сторону двери: вошла Персефона и с ней Мун в плаще с накинутым на голову капюшоном.

Персефона подвинулась, давая Мун пройти, и осторожно сияла с ее головы капюшон.

– Мун? – Гундалину встал на колени, держась за стену и уставившись на девушку. Лицо Мун совершенно переменилось благодаря ухищрениям косметики – однако не было раскрашено с той безвкусной грубостью, что была свойственна самой Персефоне; это лицо было великолепным, совершенным! Новая прекрасная женщина совершенно затмевала память о юной островитянке с открытым лицом. Высоко поднятые волосы Мун были забраны сеткой из серебряных и золотых бус. Тор сняла с нее плащ, открыв взорам мужчин золотисто-медового цвета платье, которое переливалось подобно зрелым травам под ветром и льнуло к ее телу, не подчеркивая форм, но свободно ниспадая от талии, от кружевного, цвета слоновой кости лифа, замечательно гармонировавшего с ее белой кожей. Широкое ожерелье из опалов скрывало знак сивиллы у нее на горле.

БиЗед совершенно утратил дар речи, очарованный сиянием этой красоты, а Мун словно расцветала под лучами его восхищения.

– БиЗед, я чувствую себя полной дурой... – Она помотала головой, но тут же просияла.

– Госпожа моя... – В знак высшего восхищения он взял ее руку, наклонился над ней и легко коснулся ею своего лба. И каждый сантиметр ее тела говорит о том, что она настоящая королева! – Я с радостью преклоню пред вами колена. – Мун улыбнулась, и это была ее собственная улыбка, не улыбка Ариенрод.

– Ну как, Герне? – Персефона тоже довольно улыбалась, держа под мышкой тунику Мун. – Не узнают ее при дворе?

– Это ты с ней такое сотворила? – спросил Герне.

– Ну... мне Поллукс помогал. У этого робота хороший вкус.

– Ариенрод этот цвет не любит. – Герне поставил бутылку на пол. – Но ее не узнают... Боги, да никто и не отличит их одну от другой! Ах, ваше величество, подойдите ко мне! – Он потянулся к Мун.

Гундалину нахмурился и взял Мун за руку, почувствовав, что и она сильнее сжала его пальцы. Оба смотрели на Герне.

– Не называй ее так! – Это звучало как предостережение.

– А ей надо привыкать. Я же ничего тебе не сделаю, черт побери! Я к тебе даже не прикоснусь! – Герне опустил руки. – Только дай мне немного на тебя посмотреть.