Текст книги "Король лжи"

– У тебя нет сигарет? – спросил я.

– Нет, извини. Но можем стрельнуть. – Прежде чем я успел попросить его не делать этого, Хэнк подошел к одному из немногих людей, стоявших у стены. Он вернулся с раздавленной пачкой «Мальборо» и коробкой спичек в руках.

– Парень оттуда, – сказал Хэнк и показал большой палец. – Он был в суде сегодня, в том же, что и ты. Он сказал: «Пошли их к черту».

Я прикурил сигарету и поинтересовался вскользь, какое у парня было нарушение.

– Пойми это правильно, Хэнк. Но ты не тот человек, которого я ожидал увидеть.

Хэнк прислонился к стене, спиной к движению, и скрестил на груди руки. Он не сразу посмотрел на меня.

– Я тоже был сегодня утром в суде, – наконец произнес он. – Приехал, чтобы поговорить с тобой, подумал, что кто-то должен позвонить твоей жене, увидев, что ее там не было. Кто-то должен сообщить ей о залоге.

– Я пытался дозвониться.

Хэнк понимающе кивнул, посмотрев на меня с некоторой жалостью.

– Я тоже. Никакого ответа, и я поехал увидеть ее. – Хэнк посмотрел на крышу тюрьмы, где она соединилась со зданием суда. – Я позвонил в дверь, но Барбара не вышла, и, обойдя дом сзади, я нашел ее в открытом внутреннем дворике, потягивающей холодный чай и читающей «Космо».

Мы оба молчали, и я видел, что Хэнк испытывает неловкость.

– Возможно, она ничего не знала, – предположил я, подразумевая свое появление в суде.

– Она знала, – сказал Хэнк. – Она выглядела чертовски виноватой, когда увидела меня.

– Она знала и не собиралась вытаскивать меня, внеся залог?

– Не столь плохо, как кажется. Она сделала несколько запросов, как говорит, и ожидала, когда поступят все деньги.

– Какие запросы? – спросил я. Хэнк пожал плечами.

– Не спрашивай. Не знаю. Но она интересовалась, увижу ли я тебя.

– Именно так?

Хэнк дернулся, а затем похлопал по карману.

– Почти забыл. Она попросила меня отдать тебе это. – Он вручил мне записку, сложенную пополам. Я узнал ее бумагу для принтера. У моей жены было обыкновение обрызгивать бумагу духами. Потому что любила меня, говорила она. Я прочел записку. Она была краткой и без запаха.

– Барбара хочет, чтобы я знал: она все еще любит меня, очень, и что какой-то грязный бродяга украл мою собаку.

– Я знаю, – сказал Хэнк. – Я читал ее.

Я свернул записку и положил в карман.

– Мне жаль, дружище, – произнес Хэнк. – Жизнь – сука.

Я кивнул.

– И твоя жена тоже.

– Почему ты здесь, Хэнк? – спросил я снова.

– Возможно, чтобы спасти твою задницу, – ответил он, и я оторвал взгляд от своих ботинок, ища в его лице подвох. – Я серьезно. Слушай. Да, у меня были сомнения. Интересно, у кого их не было? Пятнадцать миллионов долларов – куча денег. Поэтому, разумеется, я подумал, что ты мог шлепнуть его. Но я сказал тебе, что проверю Алекс, и я это сделал.

Если бы я шел, то непременно споткнулся бы Будь я за рулем, попал бы в аварию.

– Причем здесь Алекс?

– Возможно, здесь нет никакой связи. Возможно кое-какая. Это то, что необходимо выяснить.

– Давай прокрутим все назад, Хэнк. О чем, черт воз ми, ты говоришь?

Хэнк взял меня за руку и повел к широкой лестнице с мелкими ступеньками, которая шла вниз от бетонной платформы.

– Не здесь, ладно? В автомобиле.

– Мы едем куда-то?

– В Роли.

– В Роли, – повторил я.

– Чтобы задать несколько вопросов…

– Кому? – спросил я. Мы подошли к краю лестницы. Я медлил, желая получить ответ. Хэнк опустил руку мне на плечо, торопя.

– Только не останавливайся, – заметил он, и что-то в его голосе заставило меня повернуться. Хэнк оглядывался через плечо, и я проследил за его взглядом. Солнечный свет отражался в стекле двери здания суда, и я ничего не видел. Когда тонкая ткань облака прикрыла лицо солнца, я увидел его там, за стеклом – Дуглас наблюдал за нами, сосредоточенно нахмурив лицо.

– Забудь о нем, – сказал мне Хэнк. – Он – завтрашняя проблема.

Я отвернулся, позволив частному следователю вести меня вниз по лестнице.

– Я припарковался тут, – объяснил Хэнк.

Мы спустились с холма, прошли мимо трех припаркованных автомобилей шерифа, мимо входа с системой охраны и бригады рабочих, которая работала с каким-то шумным оборудованием, разрывающим асфальт на маленькие куски. Мы повернули налево, и шум позади нас начал постепенно стихать. Я снова стал походить на себя самого, больше напоминая бойца в состоянии шока. Мы дошли до автомобиля Хэнка, темно-зеленого «бьюик-седана». Он отпер дверцу для пассажира, и я успел поймать его взгляд.

– Алекс? – спросил я, но Хэнк промолчал, и я услышал, как хлопнула дверь автомобиля. Я уселся рядом вместе со своим вопросом.

– Это ненастоящее имя, – заговорил Хэнк через пять секунд. – Вот почему я не мог найти ее карточку в больнице Шарлотт. Джин была там, ясное дело, но никакой Алекс Шифтен не было. Я чувствовал, что отдает душком, но не мог понять, что именно пахнет. Пока не приехал с той фотографией, что ты мне дал.

– Итак, ты получил фотографию? – спросил я, переходя к подробностям, потому что не мог сосредоточиться на чем-то важном.

– Рано, – ответил Хэнк. – Чуть позже пяти, а затем я добрался до Шарлотт, как раз во время пересменки в больнице. Я показывал фотографию, задавал вопросы и в конце концов нашел нужного парня, санитара.

– Что он сказал тебе?

– Он хорошо знал Алекс, но под другим именем. Если верить ему, ее зовут Вирджиния Темпл. Она жила в Чартер Хиллзе за три месяца до того, как неожиданно появилась Джин. Очевидно, они довольно быстро подружились. На протяжении двух месяцев твоя сестра больше ни с кем не разговаривала.

– Вирджиния, – повторил я. Имя явно придуманное. Алекс Шифтен была слишком твердой для Вирджинии, слишком острой, подобно лезвию ножа.

– Что хуже всего, ее перевели из Доротеи Дикс, – добавил Хэнк.

– Из клиники в Роли?

– Это государственная больница в Роли. Там держат невменяемых преступников.

– Не каждый там – преступник, – возразил я. – Только некоторые.

– Правильно. Только некоторые. Но некоторые из них в конце концов выходят, и обычно их переводят в места вроде Чартер Хиллза. Постепенное продвижение к нормальному проживанию, как если бы находиться на полпути к дому.

– И ты думаешь, что это происходило и с Алекс?

Хэнк пожал плечами.

– Хорошенькое дерьмо, – бросил я.

– Точно. – Хэнк стал заводить автомобиль. – Это то, что я подумал.

Он перевел ручку передач в рабочее положение.

– Мне не разрешается выезжать за пределы округа, – напомнил я. – Это стандартная часть условий о залоге.

Хэнк поставил автомобиль обратно на стоянку и повернулся ко мне.

– Как скажешь, Ворк. Я могу отвезти тебя домой, если хочешь, и проверить все сам. Никаких проблем.

Мне не хотелось, чтобы судья пожалела о своей доброте. но это было слишком важно для меня, и я не мог играть по правилам, ж тому же, как я недавно понял, они не обязательно были хорошими. Я всю свою жизнь поступал по учебнику, и эта жизнь сейчас не выглядела очень симпатичной.

– К черту. Поехали.

– Вот это по-нашему.

– Но нам нужно сделать пару остановок по пути.

– Это твоя жизнь, – сказал Хэнк, набирая с места скорость. – Я просто водитель.

Глава 27

Это была короткая поездка в офис Кларенса Хэмбли. Как и большинство адвокатов в городе, он работал рядом со зданием суда. Хэнк въехал на тесную стоянку для автомобилей – унылое место с кирпичными акцентами, чтобы потрескавшийся бетон не выглядел таким серым.

– Так что мы собираемся делать? – поинтересовался Хэнк.

– Я должен задать несколько вопросов. Это не надолго.

Приемная была набита подсудимыми, которых Хэмбли сбросит кому-нибудь из младших партнеров долларов за двадцать пять в час или за твердую сумму гонорара в зависимости от обвинения и вероятности оправдания. Там был черный ход и имелась лестница для особенно важных клиентов. Им разрешалось проходить прямо наверх к личному помощнику Хэмбли. Я знал, что никогда не пройду без доклада, поэтому даже не беспокоился. Одна из помощниц Хэмбли, пожилая женщина, спросила, чем может помочь, потом отстранилась, как только узнала меня.

– Я хотел бы увидеть Кларенса, – сказал я.

– Это невозможно, – ответила она.

– Я хотел бы видеть его сейчас. И у меня огромное желание повысить голос. Так что, пожалуйста, просто дайте ему знать, что я здесь.

Она посмотрела на меня сверху вниз, раздумывая. Через несколько секунд она подняла телефонную трубку и сообщила помощнику Хэмбли, что я пришел повидаться с шефом. На это ушла целая минута.

– Можете подниматься, – обронила она.

Хэмбли встретил меня в двери своего офиса и отступил в сторону, впуская внутрь. Офис был длинным и изящным, из окон открывался вид на здание суда с другой стороны Мэйн-стрит. Он не предложил мне сесть, просто изучал меня.

– Большинство людей договаривается о встрече, – заметил он.

– Это не продлится долго, – ответил я, закрывая дверь. Я подошел к нему ближе и широко расставил ноги. – Я хотел бы знать, каким образом копия завещания отца попала в мой дом.

– Я не представлял себе, что у кого-то она была.

– У кого была копия?

– Это крайне неуместный разговор, – заявил Хэмбли.

– Я задал простой вопрос.

– Очень хорошо. Я дал два оригинала вашему отцу и один хранил здесь. Если он сделал копии, то это его дело. Я понятия не имею, как копия оказалась в вашем доме.

– Вы видели тот экземпляр, который полиция хранит у себя под замком?

– Я видел, но не могу говорить наверняка, что это тот, который найден в вашем доме. Меня попросили идентифицировать его, и я это сделал.

– Тем не менее, это точная копия, – настаивал я. – Вы заверили ее.

– Да, – уступил он.

– Почему вы не сообщили мне, что Эзра собирался вычеркнуть меня из завещания?

– Кто вам сказал это?

– Миллз.

Хэмбли сдержанно улыбнулся, блеснув глазами.

– Если Миллз сказала вам это, то она сделала так по собственной инициативе. Да, ваш отец предусматривал некоторые незначительные изменения, но он никогда не намеревался удалить вас из завещания. Он был достаточно тверд в этом. Я подозреваю, что Миллз пыталась толкнуть вас на опрометчивый шаг.

– Какие изменения?

– Ничего существенного. Ничего такого, что затрагивало бы вас как наследника его состояния.

– Принимается ли во внимание ваша копия оригинала? – уточнил я.

– Зарегистрирована судом по делам о наследстве. Я уверен, что они показали бы ее вам, если бы вы спросили.

– Все же вы сделали копии.

– Конечно, я сделал копии. Это контора адвокатов.

– Кому еще вы давали копии? Миллз? Дугласу? Кому еще?

– Не повышайте на меня голос, молодой человек. Я не допущу этого.

– Тогда прикиньте, Кларенс. Если меня обвинят в убийстве Эзры, смогу ли я быть наследником согласно законам Северной Каролины?

– Вы знаете, что государство не позволит убийце получать прибыль от его преступления.

– Тогда кто сохраняет контроль над активами Эзры?

– На что вы намекаете? – воскликнул Хэмбли.

– Кто? – настаивал я.

– Все активы вашего отца переходят к фонду.

– И кто управляет этим фондом?

– Я не признаю вашей инсинуации.

– Вы получили бы контроль над сорока миллионами долларов. Не так ли?

Хэмбли уставился на меня, его лицо напряглось от едва сдерживаемой ярости.

– Я нахожу вас и ваши мелкие махинации невыносимыми, Ворк. Выйдите из моего офиса.

– Вы были в моем доме. Впервые, с тех пор как я купил его, вы прибыли в мой дом. Почему?

– Потому что Барбара пригласила меня. И потому что это было знаком уважения. Я не должен вам объяснять Теперь выйдите, – велел он и взял меня за руку. Выйдя из офиса, на глазах у молодой помощницы, которая вдруг вскочила на ноги, я выдернул свою руку.

– Кто-то подкинул этот документ в мой дом, Кларенс. Он должен был откуда-то появиться.

Хэмбли выпрямился во весь рост, глядя на кончик своего носа. Я видел румянец на его лице и то, как пульсирует у него кровь в больших венах на шее.

– Сегодня я почувствовал некоторую жалость к вам, Ворк. Но это прошло. Я буду ожидать даты вашего судебного процесса. – Он указал тонкой рукой на лестничную клетку, и я заметил, что она дрожала. – Теперь, пожалуйста, уходите.

– Очень хорошо, Кларенс. Спасибо, что уделили мне время. – Я спустился по лестнице, не оглянувшись назад. Хлопнула дверь его офиса.

Я нашел Хэнка в автомобиле, его рука торчала из открытого окна.

– Как все прошло? – спросил он.

– Не знаю.

– Действительно?

Я посмотрел на Хэнка.

– Действительно.

– Итак, куда теперь?

– Шоссе шесть-ноль-один, на Моксвилль. Я покажу тебе, где повернуть.

Мы выкатились из города, и чем ближе мы подъезжали к ферме Столен, тем сильнее натягивалась струна внутри меня. Моя голова потяжелела от плотно упакованных эмоций. Мы приблизились к дому Ванессы и остановились перед ним.

– Подожди здесь, – попросил я Хэнка, выходя из автомобиля и наклоняясь в открытое окно.

– Господи, Ворк.

– Последний раз, – сказал я ему.

Ферма Столен находилась в тени соседнего леса. Тонкие лучи света тянулись к сельскому дому, но достигали только красной стены старого сарая. Мы припарковались на изрезанной колеями дороге: слева дом, справа сарай. Я не заметил автомобиля Ванессы, но ее безымянный мужчина был недалеко – он наблюдал за мной из дверей сарая. Если бы я посмотрел вверх, то увидел бы дверь на чердаке, где мы с Ванессой нашли то, что, как полагали, будет длиться вечно. Я глядел на мужчину. Он работал на тракторе. В испачканных маслом руках он держал тяжелый гаечный ключ. Мужчина прислонился к высокой покрышке и изучал меня е видом собственника, пока я шел к нему по высохшей грязи. Он выглядел крупнее, чем я его себе представлял: мускулистый и как-то уныло молодой, но определенно это был тот же самый парень.

Я остановился в десяти футах от него и показал свои руки.

– Я не ищу никаких неприятностей. Мне всего лишь нужно поговорить с Ванессой.

Он положил гаечный ключ на капот трактора и двинулся ко мне, вытирая руки о штаны. На его лице отразилось волнение.

– Я думал, что она с вами, – проговорил он.

Я опустил руки, чувствуя себя дураком.

– О чем вы говорите?

Он остановился, возвышаясь надо мной, потом растерянно глянул на дом. Я проследил за его взглядом, надеясь увидеть Ванессу, но везде было спокойно и темно.

– Вчера вечером она не пришла домой.

– Что?

– И я не видел ее весь день.

У меня в животе возникла пустота. Что-то шевельнулось в глазах молодого человека, и я знал, что это было Я подошел ближе.

– Начните сначала, – сказал я ему. – Расскажите мне все.

Он кивнул и тяжело сглотнул. В его глазах плескался страх? молодой человек боялся, и внезапно я испугался тоже.

Глава 28

– Так что это все означало? – Мы находились в десяти минутах езды на север от города. Хэнк начинал говорить раз пять, но что-то в моем лице остановило его. Я не хотел отвечать ему. Я не хотел произносить слов, однако почему-то сделал это. Возможно, я надеялся, что они не будут звучать настолько плохо, если произнести их вслух.

– Кое-кто важный для меня пропал.

– Кое-кто важный? О ком ты? О, понимаю. Подруга?

– Больше чем подруга.

– В море много рыбы, Ворк. Поверь мне.

– Я опустил стекло, потому что мне необходим был глоток чистого воздуха. Порыв ветра ударил мне в лицо, и на мгновение у меня перехватило дыхание.

– Ты не прав, Хэнк, – наконец выговорил я.

– Тогда мы плаваем на разных водных просторах.

Не плаваем, подумал я, а тонем, и на миг ощутил это.

– Так кто был тот парень? – Я не отвечал, и Хэнк повторил вопрос: – Тот парень?

Я удобнее откинулся на подголовник, мягкий и душистый.

– Следи за дорогой, Хэнк. Не возражаешь? Мне нужно подумать.

Его слова пришли откуда-то издалека.

– Разумеется, дружище. Как пожелаешь. Это долгое путешествие.

Он оказался прав.

Уже поздно в сумерках мы добрались до переполненной стоянки клиники Доротеи Дикс. Мы не разговаривали до тех пор, пока он не заглушил двигатель. Я смотрел сквозь ветровое стекло. Из всех несчастных мест в этом мире, думал я, в этом, должно быть, витают самые темные тайны.

– Ты бывал здесь прежде? – спросил я.

– Один или два раза. – Он не вдавался в подробности.

– И?

– И я никогда не был на безопасных этажах. Хотя остальная часть этого заведения точно такая же, как в любой другой больнице.

Я рассматривал здание.

– Если бы не колючая проволока, – заметил я.

– Есть такое.

– Что теперь? – поинтересовался я.

– Сколько у тебя есть денег?

 Я машинально проверил свой бумажник, забыв о что уже считал деньги, когда мне его возвратили.

– Триста семьдесят долларов.

– Дай их мне. – Он взял триста долларов, вернув остальные. – Этого должно хватить. – Я наблюдал за те как он свернул купюры и сунул их в передний карман джинсов. – Готов? – спросил он.

– Как никогда, – ответил я. Он легко стукнул меня кулаком по плечу.

– Расслабься. Будет весело.

Когда мы вышли из автомобиля, он надел ветровку и что-то проверил во внутреннем кармане. Я не мог сказать, что это было, но он еле слышно бурчал, как будто бы всем доволен. Я посмотрел на больницу, черную, с острой кромкой на фоне темно-фиолетового неба. Казалось, что свет отскакивал от его окон и умирал по пути вниз.

– Пошли, – произнес Хэнк. – Попробуй успокоиться. Мы подошли к главному входу больницы.

– Постой здесь, – велел мне Хэнк, Я смотрел, как он побежал назад к автомобилю, открыл его и нагнулся внутрь. Он возвратился с фотографией Алекс, которую я оставлял ему в почтовом ящике.

– Возможно, она потребуется, – объяснил он.

Фотография блеснула при слабом освещении, но я прекрасно видел лицо Алекс. Подобно этому зданию, у него были острые грани, и мне стало интересно, что привело ее в это место. Что привело ее сюда и что она отсюда вынести? Что принесла в дом моей сестры и было ли это столь зловещим, чтобы волноваться?

Мне необходим был ответ, и, глядя на Хэнка, я думал, что нам подвернулась прекрасная возможность найти его.

Мы вошли в приемную. Коридоры расходились в нескольких направлениях. Лифт находился прямо перед нами. Запах больницы был непреодолим.

Хэнк подошел к ряду автоматов с газетами и вытащил мелочь, из карманов.

– Ты читал сегодняшний номер газеты?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет.

Он опустил монеты в автомат, продававший «Шарлотт обсервер». Вытащил газету и вручил ее мне.

– Тебе понадобится, – прокомментировал он.

Я не понял.

– Зачем? – удивился я, держа газету так, как будто никогда не видел ее прежде.

– Ты серьезно? – спросил он и отвернулся.

– Ох. – Я сунул газету под мышку. Хэнк посмотрел на приводящее в замешательство количество указателей и, казалось нашел то, что хотел. Я не знал, что это было, но когда он велел мне следовать за ним, я пошел. Скоро мы скрылись в лабиринте коридоров, и вездесущие указатели привели нас в глубь больницы. Хэнк глядел вниз, как будто точно знал, куда шел. Он не смотрел ни на кого, и никто не смотрел на него. Я пробовал следовать его примеру. Наконец мы вошли в холл, в конце которого была маленькая комната ожидания. В углу на стене телевизор показывал нам свой чистый экран. Прилепленная записка сообщала, что он неисправен.

Вдоль стены шел ряд виниловых сидений. Еще два холла уходили в противоположных направлениях, их полированные полы мерцали, отражая свет флуоресцентного освещения. Эхом разлетались вокруг нас голоса: проходящих мимо медсестер, студентов медицинских факультетов, голос репродуктора на стене для оповещения врачей. По диагонали от нас была синяя качающаяся дверь с надписью «Только для служащих».

– Вот здесь, – произнес Хэнк. Я огляделся вокруг, боясь что-то пропустить. Хэнк выудил пластмассовый служебный значок из кармана пиджака и прицепил его на рубашку. На нем была фотография, имя, которого я никогда не слышал прежде, и название больницы. Все выглядело так же, как у других служащих больницы.

– Где ты это достал? – прошептал я.

– Подделал, – ответил он коротко.

– Но…

Хэнк изобразил кривую усмешку.

– Я говорил тебе, что уже был здесь раньше.

Я кивнул.

– Ладно. Что ты хочешь, чтобы я делал?

– Жди здесь, – велел он. Я проследил за его внимательным взглядом в сторону виниловых сидений красного цвета, – Читай газету. У меня это займет какое-то время.

– Я хочу пойти с тобой, – сказал я.

– Люди обычно бывают разговорчивы с одним человеком. Это как дружеская беседа. Когда же с ним беседуют двое, это выглядит как допрос. – Он прочитал недовольство на моем лице: зная, насколько важно это было для меня. – Расслабься, Ворк. Читай газету. Если здесь есть ответ, я найду его. О'кей? Это моя работа. Поверь мне.

– Мне это не нравится.

– Не думай ни о чем. – Хэнк отвернулся, затем так же быстро повернулся обратно. – Дай мне спортивный раздел, – попросил он. Я вытащил лист из газеты и вручил ему. Он свернул газетный лист и сделал им приветственный жест.

Я сидел напряженно на твердом сиденье и наблюдал как смело, не оглядываясь Хэнк вошел в дверь, предназначенную только для служащих.

Я открыл газету и безучастно смотрел на слова, которые расплывались у меня перед глазами. Когда мимо проходили люди, я старался делать вид, что читаю, как если бы являлся одним из них, хоть это было и трудно, поскольку в моем мечущемся сознании я был преступником.

Часы показывали, что я просидел только пятьдесят пять минут. Часы лгали. Прошла вечность.

Снова и снова распахивалась синяя дверь. Сначала появился чернокожий мужчина, затем вышли белая женщина и толстый мужчина, которого никак нельзя. было, принять за Хэнка Робинса. Еще одна женщина. Двое мужчин. Бесконечный поток людей с бейджиками на халатах. Каждый раз, когда дверь открывалась, во мне все сжималось. Хэнк не приходил; наверное, его поймали.

Потом я увидел его в краткой вспышке, когда дверь качнулась, пропуская старика, проталкивающего ведро. За ним появился Хэнк. Он не улыбался, но в его глазах я видел удовлетворение. Он взял меня под руку, прежде чем я успел вымолвить хоть слово; звуки наших шагов громко разносились в облицованных плиткой и резонирующих коридорах – артериях этого места.

– Тебе не было слишком плохо, не так ли? – спросил он абсолютно нормальным голосом, что удивило меня: я ожидал услышать шепот.

– Ты получил его? – Я имел в виду ответ на наш вопрос.

Он жестко улыбнулся.

– О да. Я получил его.

Мне не терпелось услышать Хэнка.

– И еще кое-что.

Мы шли молча, что убивало меня, но в конце концов добрались до автомобиля. Хэнк скользнул за руль, завел двигатель и нажал кнопку замка на дверце. Он все еще не произнес ни одного слова. Вырулив через море припаркованных машин, он наконец глянул на меня.

– Пристегнись, – бросил он.

– Ты издеваешься надо мной? – возмутился я. – Это не самое подходящее время. – Хэнк не отвечал, и его глаза продолжали смотреть на дорогу.

– Я просто собираюсь с мыслями, Ворк. Слишком много надо сказать, и я обдумываю, как это лучше сделать. Я не хочу дурачить тебя.

– Но ты прямо сейчас это делаешь.

Однако Хэнк не раскрыл рта, пока мы не выехали на межштатное шоссе 40, повернув на запад точно в девяти милях от знака ограничения скорости.

– Ты когда-либо слышал об Истен Бенде? – наконец спросил он.

– Возможно. Думаю, да.

– Это небольшое местечко. Симпатичное, с лошадьми. Оно находится на реке Ядкин, недалеко от Уинстон-Сейлема.

Свет фар встречных машин освещал лицо Хэнка, и я видел размытый профиль его лица. Потом он повернулся и посмотрел на меня.

– Ты должен как-нибудь там побывать. Справа от реки есть небольшой виноградник… – Он снова посмотрел на меня, и свет фар заполнил пространство вокруг нас. – Алекс родом оттуда. Там она росла. По крайней мере, первые четырнадцать лет.

– Слушай, Ворк… все, что у меня есть, это разрозненные детали, то, что рассказал помощник медсестры, а купленная информация не всегда надежна. Я не смог получить подтверждение.

– Прекрасно. Ты не несешь ответственности за дезинформацию. Просто расскажи мне все, что услышал.

– Она убила своего отца, Ворк. Пристегнула его наручниками к кровати и подожгла.

– Что?

– Ей было четырнадцать. Ее мать тоже была в кровати, но она выжила. Отец достал ее. – Он сделал паузу. – И она достала его. Поджарила прямо в кровати.

Я чувствовал взгляд Хэнка на себе – он следил за моей реакцией, но никакой реакции не последовало; тогда Хэнк продолжил, его голос был ровным.

– Она ждала, когда отец прекратит кричать, и затем вызвала 9-1-1 и ушла из дома; она наблюдала, как он горит. Когда прибыли пожарные, она встретила их на обочине и сказала, что мать, возможно, еще жива. Ее нашли под окном спальни, у нее было обожжено более семидесяти процентов кожи. К тому же она сильно порезалась, выпрыгивая через окно. Когда появилась полиция, девочка во всем призналась. Она не лгала, но и не злорадствовала; Говорят, что у нее выкатилась одна-единственная слеза. Помощник медсестры не знает, была ли она под следствием или нет, но штат отправил ее в психиатрический карцер. Девочка пробыла четыре года в клинике Доротеи Дикс, а когда ей исполнилось восемнадцать, ее направили в Чартер Хиллз, где она встретилась с Джин.

– Это случилось только три года назад, – сказал я.

– Она молодая.

– Она не выглядит молодой.

– У нее была трудная жизнь. Она старит человека.

– Ты сочувствуешь ей? – спросил я.

– Нисколько. Но мне не могли рассказать, через что она прошла прежде, чем убила его. У нее должна была иметься причина, и нетрудно предположить какая.

Остаток пути мы проехали молча. Я не знал подробностей, но знал, что детство Хэнка было далеко не пикник. Тишина растянулась. Автомобили пропускали нас.

– Это все? – допытывался я. – Это все, что мы знаем?

– Я пытался купить копию ее файла, но парень не пошел на это. Он сказал, что одно дело посплетничать и совсем другое – украсть документы. Однако он был довольно уверен в правдивости своей информации. Скажем так: это была версия персонала больницы.

Хэнк глянул в зеркало и пропустил пикап. Одна из фар пикапа не работала, поэтому казалось, что он подмигнул нам, когда мы его пропускали. Я увидел знак межштатной территории 85, и мы притихли, пока не проехали шоссе 1-40 и не направились на юг, к Джин и к той женщине, которая хранила тайну своего преступного прошлого. Хэнк достал из кармана две стодолларовые купюры и отдал мне.

– Оказалось достаточно одной, – объяснил он.

– Это все?

– В основном.

Я чувствовал недосказанность в его словах.

– Что значит «в основном»?

Хэнк пожал плечами.

– Парень ее боялся.

– Алекс?

– Алекс. Вирджинию. Он сказал, что все очень боялись ее.

– Кроме Джин, – заметил я.

Я вновь ощутил на себе его взгляд, оценивающий меня в темноте.

– Кроме Джин, – наконец сказал он. – Джин любила ее.

Я тихо кивнул, затем посмотрел на Хэнка. Было что-то особенное в его голосе.

– Еще что-нибудь осталось, чего ты мне не рассказал?

Он покачал головой.

– Нет, действительно. Просто кое-что я слышал в Чартер Хиллзе.

– Что именно?

– Кое-что рассказал один парень, работающий на другом этаже, из тех, с кем я говорил на днях. Я спросил его о Джин и Алекс, и он сообщил мне такое, от чего я долго не мог отделаться. Он сказал, что Джин любила ее, как проповедник любит своего Бога.

Хэнк отвел глаза от дороги.

– Это сказал он, а не я.

Я представил их вместе.

Проповедник и его Бог. Повиновение. Раболепие.

– Она действительно могла любить ее так сильно?

– Кто, черт возьми, знает? У нее никогда не было ничего подобного. – Его голос звучал неуверенно. Долгое время я не мог проронить ни слова, и Хэнк, казалось, тоже был поглощен своими собственными мыслями.

– Ты думаешь, Алекс могла убить моего отца?

– То, чего ты никак не мог предположить?

– Очень забавно. – Я не смеялся.

– Тебе известно, где она была в ту ночь, когда ушел Эзра и его застрелили?

– Нет.

– У нее была причина желать его смерти?

Я думал об Эзре и его нескрываемом презрении к Алекс Я был свидетелем ссоры между ним и Джин в ту ночь. когда все превратилось в дерьмо. Скандал произошел из-за Алекс Эзра пытался заставить их разойтись.

– Значит, у нее была причина, – заключил я.

– И семь лет назад она испекла своего отца прямо в его кровати.

Я кивал своим мыслям.

– Полагаю, что такое возможно.

– Тогда поезжай туда.