Текст книги "Владычица снов. Книга вторая"

– Простите меня, ваше величество, за то, что я попусту отняла ваше время, – сухо проговорила она. – Жаль, что я доставила вам ненужные хлопоты.

Она поднялась с места, сделала реверанс и пошла к дверям, стараясь держаться уверенно и достойно. После того как она вышла, мужчины переглянулись.

– Ну и красотка! – выдохнул Монфор.

– Да, – подтвердил Таррант. – Что так, то так.

Глава 70

Барон Ярлас с огромным удовольствием потревожил генералов Олина и Нура срочным вызовом. Он специально подгадал так, чтобы им пришлось встать из-за стола, не закончив ужина. Новости, полученные бароном, были хороши – пусть и не безупречны, но все равно хороши.

Когда генералы наемничьего войска прибыли, на липах у них можно было прочитать только настороженность. Ярлас же в душе посмеивался. Со времени их последней словесной стычки прошло уже два дня. И радость, владеющая бароном, только усилилась, когда в зал с таинственным видом вошел Хакон. «Хоть на этот раз монахам не удалось перехватить мои сведения». Впрочем, его самоуверенность несколько пошла на убыль, когда вслед за своим господином в зале появился Рэлиэль. «Зачем это Хакон привел сюда своего помощника?» Рэлиэль явно нервничал, и лицо его было неестественно бледным, «Что это с ним?» – подумал Ярлас, прежде чем обратиться к наемничьим генералам.

– Надеюсь, барон, у вас добрые вести? – обманчиво кротким тоном осведомился генерал Олин.

– Именно так, – широко улыбнувшись, ответил Ярлас. – Сегодня во второй половине дня вернулись мои разведчики. Как мы и ожидали, Монфор удерживает Крайнее Поле.

Он сделал паузу, наслаждаясь замешательством, охватившим его собеседников. Несколько некстати он подметил, что Рэлиэль, услышав его слова, отчаянно заморгал.

– И это вы называете добрыми вестями? – саркастически поинтересовался генерал Нур.

– Это, конечно, нет, – согласился барон. – Но подобный поворот событий был неизбежен. Тем не менее сведения, поступающие от наших северных союзников, подтверждают, что им удалось поднять изрядный переполох во вражеском стане – и даже сверх того. Они разбили полки Монфора, расквартированные на севере, и сейчас идут походом на Крайнее Поле. Ему поневоле пришлось рассредоточить собственные силы, Если мы нанесем удар с двух сторон сразу, ему уже ничто не поможет. Мы раздавим его каблуком, как какую-нибудь козявку.

– Значит, мы выступаем! – воскликнул генерал Нур.

В его холодных глазах вспыхнул радостный огонь.

– Завтра на рассвете, – объявил барон Ярлас. Невзначай он заметил, что Рэлиэль, услышав его слова, явно успокоился: лицо монаха исказила гримаса, которую на столь безобразной физиономии можно было счесть улыбкой. «Чему это он так обрадовался?» – удивился барон, но тут же выкинул эту мысль из головы. – Если, конечно, вы успеете собраться, – добавил он, нанося надменным генералам еще один булавочный укол.

Генерал Нур вспыхнул, он уже был готов разразиться взрывом проклятий, но генерал Олин незаметным жестом одернул своего напарника.

– Мы успеем, – спокойно сказал генерал Олин.

И не сказав больше ни слова, главари наемников удалились. Хакон обратился к своему помощнику.

– Можешь идти, – скрипучим голосом объявил он. – Передай братьям, что пришла пора действовать.

Рэлиэль не мешкая покинул помещение.

– Итак, начинаем? – отметил Хакон.

Постельничий, судя по всему, был бесконечно рад подобному повороту событий, но барона Ярласа слишком занимали собственные мысли, чтобы обратить внимание на хищный блеск в глазах монаха.

– Начинаем, – кивнул барон. – Скоро твой титул будет гласить – постельничий короля!

Арледж со своими разведчиками прибыл в Крайнее Поле на следующий день после Ребекки, и их подробный отчет о силе вражеского войска только подтвердил самые худшие опасения короля. Его собственное войско явно уступало неприятельскому – и, если он не желает оставить надежду на победу, ему следовало заручиться всей мыслимой и немыслимой помощью. Единственным оборонительным рубежом, на котором он мог закрепиться, были насыпи и канавы у комки соляных равнин, но Монфор понимал, что объединенные силы противника сумеют взять этот рубеж. Королю оставалось надеяться только на то, что Клюни – вернувшийся к себе домой и лихорадочно принявшийся за работу – успеет своевременно обеспечить новый запас чудодейственного оружия.

А пока суд да дело, Монфору не оставалось ничего другого, кроме как укреплять по возможности собственные позиции в надежде перехитрить или переманеврировать противника. В соответствии с этим замыслом он послал Арледжа с археологами приглядывать непосредственно за солью. Археологи с радостью согласились на новое задание – такие приключения пришлись им по вкусу. Но прежде чем покинуть замок, они постарались разыскать своего недавнего товарища по ремеслу.

– Привет, «салага»! – поздоровался Холмс с Галеном. – Прохлаждаешься, пока мы надрываемся?

Юноша ухмыльнулся.

– Без дела не сижу, – ответил он.

– Боги! Посмотрите только, как он сияет! – воскликнул Милнер. – Наверняка, парень, ты нашел обеих своих бабенок.

– Вид счастливый, но очень усталый, – озабоченно поддакнул Холмс.

– А то, если хочешь, присоединяйся к нам, – подмигнув, предложил Пейтон. – Нас осталось мало, а эти северяне… – Он указал на Арледжа. – Может, они и хороши, вот только соли не чувствуют.

Он, конечно, шутил. Испытанный воин и археологи успели подружиться.

– Как, Арледж, они за тобой хоть чуть-чуть поспевают? – поддержал шутливый разговор Гален.

– Порядочный сброд, конечно, – кивнул тот. – Но я уж постараюсь вышибить из них всю засевшую дурь.

Распрощавшись с друзьями – а простились они так же весело, как и встретились, – Гален отправился в жилище Рэдда.

Ребекка и Эмер были уже там. Девушки провели скверную ночь. Эмер просидела вместе с нянюшкой у отцовского изголовья, однако в состоянии Рэдда не произошло никаких перемен. Ребекка же провела время с собственным отцом, стараясь получше узнать этого – ставшего для нее совершенно незнакомым – человека. Некоторые из перемен, которые претерпел отцовский нрав, порадовали дочь, но его подчеркнутая – и им же самим постоянно подчеркиваемая – слабость ее огорчала. Казалось, что драматические события, в результате которых он растерял былые важность и жестокость, вместе с тем лишили его воли и вкуса к жизни. Говорить на эту тему он отказывался, и Ребекке пришлось с ним нелегко, особенно если учесть, что ее все еще тяготила резкая королевская отповедь. Когда она наконец простилась с отцом и решила заночевать в жилище Рэдда, ей еще долго не удавалось уснуть. А во сне девушке привиделись кровь и муки, рождение и смерть, причем некоторые сцены неоднократно повторялись и даже накладывались друг на друга. Возникали перед ней и смутные образы оживающих картин, и, к счастью, веселые ярмарочные забавы. Даже сейчас, очутившись вдали от своих «подопечных», она охраняла их покой.

С утра она уговорила Эмер отправиться вдвоем на поиски книги «Под солью». На протяжении нескольких часов они обшарили библиотеку, кабинет и спальню Рэдда, заглянув во все укромные местечки, в которых ему могло бы прийти в голову устроить тайник. Однако их поиски не принесли никаких результатов, так что в конце концов они возвратились в библиотеку в надежде найти что-нибудь на интересующую их тему в других книгах. Работы им предстояло немеряно – книг здесь было столько, что они даже не знали, с чего начать, и даже те книги, которые Рэдд всегда держал в запертом шкафу, не дали им ничего обнадеживающего. Приунывшие девушки упорно продолжали поиски. Ребекка меж тем жаловалась на упрямство Монфора. Она ожидала услышать от подруги слова сочувствия, однако Эмер заявила нечто совсем иное:

– Если ты не сможешь убедить его, Бекки, тогда у нас и вовсе нет никаких шансов.

Сказав это, Эмер тут же радостно вспыхнула, потому что в библиотеку вошел Гален. Он обнял ее и улыбнулся Ребекке:

– Как идут дела?

– Никак, – буркнула Ребекка.

И все же ее настроение при взгляде на эту парочку несколько улучшилось. По крайней мере, хоть что-то на этом свете идет как надо!

Гален рассказал подругам о своей встрече с археологами и тревожных новостях, принесенных ими.

– Теперь уж Монфор и вовсе меня не послушает, – уныло вздохнула Ребекка. – Нам просто необходимо раздобыть для него какое-нибудь доказательство. Что-нибудь однозначное и неопровержимое.

– А вот вам еще одна новость, – вспомнил Гален. – В город вернулся Клюни.

– Может быть, он нам поможет? – подумала вслух Эмер. – В конце концов, кому же, как не ему, разбираться в таких делах.

– А вот это сомнительно, – ответил Гален. – У него сейчас дел невпроворот.

Он рассказал об оружии, изобретенном алхимиком, и о воздействии, которое то оказало на противника на поле боя.

– Ага, вот откуда там взялись воронки! – воскликнула Эмер.

Но даже узнав это, она с трудом представляла себе оружие, которое оказалось бы настолько мощным.

– И все равно стоит попытаться, – настаивала Ребекка. – Не сомневаюсь, что он захочет помочь нам, если, конечно, будет знать, как.

Эти размышления и споры были прерваны осторожным стуком в дверь. Все настороженно уставились на нее, не понимая, кто бы это мог быть. В библиотеку осторожно заглянул Милден.

– Мне сказали, что я, возможно, найду вас здесь, – извиняющимся тоном произнес архивариус.

– Милден! – обрадовалась Ребекка, увидев его. – Заходите!

Она познакомила архивариуса с Галеном и с Эмер, и тот неуверенно поклонился им.

– Оставь это, – добродушно сказала ему Эмер. – Мы тут без церемоний!

– А что вы здесь делаете? – поинтересовалась Ребекка.

На мгновение Милден отвернулся и окинул быстрым взглядом книжные полки, но тут же вновь повернулся лицом к девушке.

– Я хочу показать вам кое-что – и вы наверняка найдете это интересным. – Он полез в карман и достал оттуда кожаный бумажник. В бумажник оказалось вложено письмо. – После вашего визита к нам я кое над чем поразмыслил и в результате пришел к выводу о том, что то, что вы ищете, должно быть чрезвычайно важным. А развитие событий подтверждает подобное предположение – вот я и приехал, чтобы разыскать вас.

– Да что это у вас? – нетерпеливо спросила Ребекка.

– Припоминаете Камни Окрана? – прищурился Милден.

– Еще бы!

– Я разбирал старинную переписку, каталогизируя все мало-мальски интересное, и нашел это. Здесь мимоходом, как о некоем курьезе, идет речь об одном из этих камней. Но не об одном из тех, о которых мне было уже известно.

– Вы нашли недостающий камень? – изумилась Ребекка.

Она взяла у архивариуса письмо и осторожно развернула хрупкий пергамент, стараясь не дать волю надежде, чтобы затем не испытать разочарования. «Не исключено, что это один из тех, которые нам уже известны», – подумала она.

Но из текста письма на нее глянул совершенно новый набор букв, хотя с первого взгляда ей стало ясно, что это не тот набор, который она ожидала увидеть.

Д

А

В

Я

Т

Е

Й

С

С

О

Е

Т

М

Р

Р

К

А

Т

X

А

– Ну и что же? – спросила Эмер.

– Это седьмой, – объявила Ребекка.

– Боги! Сколько же их всего? – удивилась Эмер.

– И что тут сказано? – поинтересовался Гален.

Милден остро посмотрел на него:

– Неужели вы расшифровали их?

– Да! – гордо заявила Эмер. – Теперь у нас шесть камней, а третьего все равно недостает.

– «ТРОЕ ДАВЯТ СТРАХ ТАКОЙ», – расшифровала Ребекка.

– Покажите-ка мне, – потребовал Милден.

Ребекка объяснила ему способ расшифровки и пересказала всю прочитанную ими последовательность изречений.

– Потрясающе, – выдохнул архивариус.

– Если это последний, значит, конец послания выглядит так, – задумчиво проговорила Эмер. – «Ужасен мага путь утрат; обе части гнут злой меч, трое давят страх такой».

– И опять это число «три», – заметил Гален. – «Три колдуна», мы втроем, три человека на каменном барельефе.

– И даже треугольники в самих письменах, – добавила Эмер.

– Нам нужен Невилл! – воскликнула, простившись с последними сомнениями, Ребекка. – Эннис, Кедар и Невилл. Ведь все началось с трех колдунов. Значит, снова их должно быть трое, чтобы все закончить.

– Когда мы нашли Эннис, – вставила Эмер, проникнувшись энтузиазмом подруги, – она была страшно запугана своим даром. «Ужасен мага путь утрат!»

– А когда к нам присоединился Кедар, мы занялись поиском. Мы вертели буквы так и сяк, гнули их, – подхватила Ребекка. – Именно так мы и сделали наши открытия и осознали, что за враг нам противостоит.

– Но «в ответ» нам нужен третий колдун! – ликующе завершила Эмер.

– И это наверняка он, – подытожила Ребекка. – Необходимо разыскать его.

И с этой просьбой они всем скопом отправились к Тарранту.

– Невилл, – объяснила ему Ребекка. – Музыкант – и третья вершина колдовского треугольника.

– Лучше не доводить до королевского слуха подобные высказывания, – сухо заметил Таррант.

– Но вы нам поможете? – оставив его реплику без ответа, спросила Ребекка.

– Сделаю, что смогу.

– Значит, вы мне верите?

– Я верю в то, что вас бывает интересно послушать, – возразил молодой сановник. – Но согласитесь сами, что некоторые из ваших высказываний кажутся, мягко говоря, преувеличениями.

– Они не покажутся вам преувеличениями, когда Дерис восстанет из глубин и это застигнет всех врасплох; – возразила девушка.

– Но разве можно подготовиться к подобному повороту событий, даже если веришь в него? – мягко поинтересовался Таррант.

– Это-то мы и пытаемся выяснить, – с нажимом заявила Ребекка.

– Ну хорошо, хорошо… – Он поднял руки в знак капитуляции. – Только объясните мне, почему для вас так важен этот Невилл.

Ребекка изложила ему свою теорию, время от времени пользуясь подсказками Эмер и Галена.

– Ну а вы-то что, тоже с этим согласны? – спросил Таррант у Милдена, когда Ребекка закончила свой рассказ.

Глава тайной службы и архивариус, судя по всему, прекрасно знали друг друга.

– Пожалуй, что так, – немного подумав, ответил Милден. – Я многого не знаю и еще большего не понимаю, но до сих пор я всю жизнь провел в общении исключительно с книгами. И когда сказанное в книгах становится явью, это не может не пугать меня… – Он сделал паузу, а потом добавил: – Однако оно становится явью.

Таррант кивнул, задумался.

– Ладно. И где же прикажете искать вашего Невилла?

– Он прибыл сюда в составе группы музыкантов, когда мы с отцом вернулись из столицы, – обрадованная его согласием помочь, затараторила Ребекка. – Это было дней двенадцать тому назад. Но тут на замок напал Фарранд – и с тех пор я даже не знаю, встречал ли кто-нибудь Невилла.

– Будем надеяться, что его не убили, – заметила Эмер.

Ребекка тут же обмерла. «Может быть, именно поэтому мне и не удается увидеть его во сне?» – подумала она.

– Мы найдем его, – заверил ее Таррант. – Пайк знает толк в таких делах, – без тени сомнения добавил он.

– Благодарю вас, – поклонилась Ребекка. – А не могли бы вы выделить комнаты для Эннис и для Кедара?

Сановник, улыбнувшись, кивнул.

– А чему вы улыбаетесь? – удивилась Ребекка.

– Я подумал о том, как вы переменились с тех пор, как мы с вами впервые встретились. Мне нравится получать приказы от столь красивой дамы.

– Тогда за дело, – рассмеявшись, приказала она.

«Неужели я и впрямь так сильно переменилась?»

Таррант изысканно поклонился и, пятясь задом, засеменил к выходу.

– Перестаньте валять дурака, – фыркнула Ребекка.

– Ну, куда теперь? – спросила у нее Эмер.

– Повидаться с безумным алхимиком, – ответила Ребекка.

– А он тоже в деле? – удивился Таррант.

– Еще бы, – хмыкнул Гален. – Именно он показал мне первый камень.

– Ладно, только не отвлекайте его чересчур, – попросил Таррант. – У него сейчас много дел, и его дела имеют первостепенное значение.

– Это мы знаем, – невозмутимо кивнула Ребекка. – Но и наше дело – тоже.

– И будьте поосторожней, – добавил Таррант. – Я видел результаты кое-каких из его изобретений. Постарайтесь не оказаться поблизости, когда очередной опыт пойдет наперекосяк.

Глава 71

Гален и его спутники поняли, что они у цели, когда из подвального этажа ближайшего дома послышался жуткий грохот и тут же вслед за этим оттуда повалил черный дым.

Перед этим им пришлось пройти по улицам всего города, причем прохожие то и дело узнавали кого-нибудь из них. Большинство горожан поглядывали на них с любопытством, в особенности – на Ребекку. Но она была слишком поглощена собственными мыслями, чтобы обращать на это внимание. Другие радостно окликали спутников, упоминая при этом как о партии в «живые шахматы», так и о более поздних событиях. Гален кивал одним, бросал пару ласковых слов другим, да и вообще наслаждался своим торжественным возвращением в родной город. Напротив, Милден, помалкивая, с интересом оглядывался по сторонам, старался не встречаться взглядом ни с кем из прохожих. Он не привык находиться в центре общего внимания.

К тому времени, как они добрались до дальнего конца улицы, на которой жил алхимик, их уже сопровождала ватага детишек, смеющихся, горланящих и тыкающих в них пальцами. Но разобравшись, куда именно направляется Гален, детишки бросились врассыпную. В конце улицы, охраняя жилище алхимика, стояли солдаты, с подозрением осматривающие каждого, кому случилось оказаться поблизости. Гален с радостью признал в одном из стражников собственного дружка и объяснил ему, что Таррант позволил им навестить Клюни. Это было не так уж далеко от истины, ведь сановник не высказал на этот счет никаких возражений.

Присутствие стражи было лишь одной из причин, по которым эта улица совсем опустела, тогда как другой был обыкновенный здравый смысл, заставлявший людей держаться подальше от злополучного дома. Когда вся компания оправилась от шока, вызванного взрывом, и дым несколько рассеялся, Гален повел своих друзей по лестнице на подвальный этаж. Эксцентрического вида помещение было в еще большем беспорядке, чем обычно. Ансельму нигде не было видно, Клюни же отчаянно сбивал пламя, охватившее кровать. В середине комнаты стояло странное металлическое сооружение, из которого также валил дым. В кладке двух стен зияли пустые места.

– И это человек, от которого Монфор ждет победы в войне? – изумленно прошептала Эмер.

– Привет! – крикнул Гален, но алхимик не услышал его: слишком уж сильно он размахивал дымящимися одеялами.

Но тут из кладовой показалась Ансельма, держа в обеих руках по жестянке с порошком. Вопреки всему, она оставалась полностью невозмутима. И Галена она увидела и узнала сразу же.

– Клюни! – крикнула она мужу. – У нас гости!

Ее муж загасил наконец так и не разыгравшийся в полную силу пожар и повернулся к вновь прибывшим. И одежда, и волосы его были в копоти, но чумазое лицо заискрилось радостью, едва он увидел Галена.

– Друг мой! Добро пожаловать! – заорал он и тут же, заметив Ребекку, почтительно поклонился. – Моя госпожа, какая честь!

Дочь барона выступила вперед.

– Сейчас не время для пустых формальностей, – оборвала она поток комплиментов. – Мне нужны ваш совет и ваша помощь.

– Все, что угодно!

Алхимик предпринял безуспешную попытку расчистить хоть какое-то место, куда могли бы присесть его гости, пока Гален знакомил гостей и хозяев друг с другом. Ансельма и не подумала помочь мужу в его стараниях, прекрасно понимая, что дело это безнадежное; она осторожно поставила жестянки на стол и приветственно кивнула каждому из гостей поочередно. В конце концов все кое-как расселись прямо на полу.

– Ну вот, – начала Ансельма. – Трое шахматистов. Все в сборе. Давненько нам хотелось с вами познакомиться.

– Столько всего случилось в последнее время… – протянула Ребекка.

– Расскажите же нам, – нетерпеливо попросил Клюни. И, чуть подумав, добавил: – Госпожа.

– А как продвигается ваша работа над новым оружием? – в свою очередь спросила девушка.

– Все, что было возможно, мы уже сделали, – ответила Ансельма. – Теперь необходимо дождаться, пока не прибудут новые материалы. Так что давай рассказывай.

И троим друзьям в который уже раз пришлось заново рассказывать историю сделанного ими открытия, а алхимик, его жена и Милден, для которых все или почти все это было совершенно в диковинку, жадно слушали. Гален показал мраморную плиту, которую нашел под солью, и сравнил ее с той, что имелась у Клюни. Оба камня оказались одинакового размера, да и резьба выглядела похожей. Слушатели с нарастающим интересом внимали рассказу о таланте прясть сновидения, который открылся у Ребекки, о способе, которым молодым людям удалось разгадать головоломку письмен, и о том, как все это и многое другое складывается в единую ужасающую картину. Они согласились, что необходимо как можно скорее найти Невилла, отсутствующий камень и книгу «Под солью», но заспорили, утверждая, будто наличествующие факты поддаются вовсе не одной-единственной, а сразу нескольким интерпретациям.

– Нам давным-давно была известна теория о циклической природе истории, – указала Ансельма. – Но мы никогда не сталкивались с чем-нибудь столь примечательным, как другая Ребекха.

– Все это несколько обескураживает, – добавил Клюни. – Прилив волшебства с некоторых пор определенно нарастает, и вы все – еще одно подтверждение тому. Но во всем этом должно корениться и нечто большее.

Их разговор прервался из-за того, что в дом к алхимику доставили какие-то ящики. Солдаты, внесшие их, обменялись тревожными взглядами, увидев в подвале полный разгром, и как можно скорее поспешили убраться восвояси. Перед этим они, правда, аккуратно расставили ящики в определенном порядке по указанию Ансельмы: Впрочем, и эта суета проходила довольно нервозно.

– Не ставь эти два рядом! – взвизгнула Ансельма, из-за чего бедный солдат аж подскакивал на месте.

– Таков наш долг, – радостно потирая руки, заметил Клюни. – Мы дали слово Монфору. Надо работать, работать и еще раз работать!

– Возвращайся утром, – велела Ансельма Ребекке. – К тому времени мы закончим с этой партией, а пока суд да дело, может, и придумаем что-нибудь занятное.

– Где молот? – спросил у нее муж, уже всецело захваченный долгожданным делом.

– Куда свалился, там и валяется, – невозмутимо ответила Ансельма.

– Пошли, – поторопил друзей Гален. – Пошли отсюда!

И хотя беседа с алхимиком не принесла никаких ощутимых результатов, никто не стал перечить ему. Гален оставил в мастерской у алхимика свой мрамор и наполовину окаменевшую книгу, понимая, как волнуют того подобные вещи.

Когда они вернулись в замок, то сразу же отправились проведать Рэдда. В его состоянии не произошло никаких перемен. Зато нянюшка рассказала им, что в замок пришли Эннис и Кедар, так что молодые люди немедленно отправились на поиски колдунов. И разыскали их в комнате прислуги: Эннис, взяв на руки маленького ребенка и окруженная детьми чуть постарше, рассказывала им сказку о маленьком драконе – «размером не больше моего кулачка». Кедар, сидя на полу, делал набросок с натуры.

Пришедшие дождались, пока не закончится сказка, потом отозвали Эннис и Кедара в сторону и ввели их обоих в курс дела. Но так как наступал вечер, беседа коснулась и бытовых тем.

– Комнаты-то вам уже приготовили? – под конец спросила Ребекка.

Первым ответил Милден. Он сообщил, что ему выделили комнату в главном здании, после чего распрощался, сославшись на то, что ему необходимо еще почитать. Художник же и сказительница покачали головами.

– Мы все прекрасно разместимся у меня, – предложила Эмер. – Отец-то возражать не будет, это уж точно. – Она заставила себя улыбнуться, после чего добавила: – Места всем хватит с избытком, особенно если учесть, что Гален заночует у меня в комнате.

– А Кедар у меня, – лукаво добавила Эннис.

– Вот и договорились. – Эмер улыбнулась сказительнице. – Если тебе хочется, Бекки, можешь снова заночевать в комнате моего отца.

Ребекка машинально кивнула. Она старалась не выдать собственных чувств. Она была счастлива, что ее друзья нашли друг друга, но сама она из этого круга выпадала и поневоле испытывала зависть. «Вот и прекрасно! – подумала она, заставив себя улыбнуться. – Стану наперсницей для двух парочек сразу!»

Сон начался примерно так же, как прошлой ночью, но на этот раз его образы были куда яснее. Ребекка видела рождение трех младенцев: двух мальчиков и девочки. Одно рождение за другим, хотя каждые роды представляли собой отдельную картину, за которой наблюдали, одобрительно кивая, трое старцев. Они присутствовали на всех родах, но оставались невидимыми, неслышимыми и неузнанными. Фигуры старцев искажались, менялись, их контуры временами напоминали рисунок, выполненный детской рукой. Затем они закружились на месте, причем головы их были связаны световым треугольником, а вслед за этим исчезли окончательно. И все же Ребекка ощущала их присутствие на протяжении всего сна, чувствовала себя под их тройной охраной на протяжении всех трех историй, из которых слагался ее сон. Хотя каждая из трех частей сна представляла собой законченную историю и воспринималась в качестве таковой, жизни всех трех людей были сплетены в единое целое. И несмотря на то, что в одной истории ничего не знали о двух других, каждая из них, взятая в отдельности, оказалась бы неполной и незавершенной.

Три жизнеописания развивались одно за другим и частично накладывались друг на друга, но Ребекку это ничуть не смущало. «Во сне мы видим прошлое».

У Кедара было несчастливое детство. Он родился в бедной семье поденщика третьим сыном. Свое художническое признание он осознал в самом раннем возрасте и пытался рисовать где угодно и чем угодно, что только попадалось ему под руку и оказывалось пригодным для этой цели. И такие забавы сильно огорчали его родителей. На протяжении детства и большей части юности он воспринимал собственный дар как проклятие. Он пытался подружиться с другими детьми, пытался принять участие в их играх, но они его прогоняли. Они не понимали Кедара, а ему их грубая возня была на самом деле глубоко безразлична. Даже собственные братья поколачивали его и высмеивали его рисунки, когда он пытался объяснить им, что те значат. В конце концов молодой художник обзавелся сильным заиканием, а после этого предпочел и вовсе погрузиться в молчание. Отцу было ничуть не жаль третьего сына, более того, он злился на него все сильнее из-за того, что тот оказался неспособен заняться тем, чего от него ждали, то есть наравне со всеми зарабатывать себе на хлеб насущный и помогать своему разрастающемуся семейству. Убедившись, что порка не помогает, отец начал запирать мальчика в шкафу. Сидя во тьме, Кедар отчаянно плакал, его мучили кошмары и страшила возможная слепота.

Из дома он ушел в восьмилетнем возрасте. За смехотворно малую сумму родители отдали его в ученики бродячему художнику, который сумел распознать поразительный талант мальчика. А распознав, постарался использовать на полную катушку, и жизнь Кедара превратилась в нескончаемое ремесленничество. Талант действительно пригодился ему, но вовсе не так, как ему бы самому этого хотелось. Часто его хозяин выдавал работы мальчика за свои собственные. Светлые минуты выпадали не часто – а когда выпадали, он принимался рисовать, как ему нравилось.

Через три года пожилой художник по имени Эдель сделал хозяину Кедара предложение, перед которым тот не смог устоять, и перекупил мальчика. А перекупив, сразу же предоставил ему полную свободу, которую тот испытал впервые в жизни. Кедар был поражен, полон благодарности и напуган одновременно, но добрый старик обращался с ним как с родным внуком и научил его многому, включая и трепетное отношение к собственному призванию. Он также посвятил мальчика в тайны секты Еретиков. Кедар отплатил Эделю преданностью и любовью, которые остались у него в душе и когда старого художника не стало. Кедар до сих пор тосковал о наставнике и вспоминал как подлинного отца, тогда как о родном отце, наоборот, старался не думать.

Итак, юноша остался один на всем белом свете и повел кочевую жизнь, зарабатывая себе на хлеб трудами своей кисти, которая, становилась все более и более искусной, и постепенно проникаясь уверенностью в собственных силах. Когда он – чисто случайно – обнаружил у себя и колдовские способности, он ничуть не испугался, но пришел в необычайное волнение. Нечастые вспышки колдовской силы он берег как зеницу ока и с еще большим трепетом относился к собственной живописи. Заикание его стало менее заметным, он вырос в привлекательного молодого человека, обзаведшегося множеством знакомств, но старающегося не заводить длительных связей.

И он продолжал заниматься живописью. Наброски, портреты, жанровые сценки, пейзажи и натюрморты, а также картины, рожденные исключительно воображением. И на каждой картине вместо подписи он проставлял знак секты Еретиков.

Сон Ребекки приблизился по времени к текущим событиям. Ненадолго промелькнул портрет Бальдемара, а затем – картинки с ярмарки и встреча Кедара с Эннис. Тем самым началась вторая часть сна.

Хотя жизнь Эннис началась совсем в иных обстоятельствах, она во многих отношениях оказалась удивительно похожей на жизнь Кедара. Она родилась в зажиточной семье, и ее отец состоял в родстве с местной знатью. Эннис чрезвычайно рано научилась говорить, что сделало ее центром всеобщего внимания и побудило ее родителей заставлять малютку «выступать» перед многочисленными гостями дома, которые, понятно, удивлялись и восхищались. Так или иначе, бойкий язычок скоро начал приносить ей серьезные неприятности. Она придумывала истории, которые рассказывала всем и каждому, кто оказался поблизости, или же, в отсутствии аудитории, – себе самой. Пока ее сверстники и сверстницы играли, она говорила без умолку. Шумная и навязчивая девочка вскоре заметила, что ее стараются избегать, и поняла, что и взрослые больше не находят ее такой замечательной.

Через какое-то время родители утратили к ней малейшую любовь, переключив все внимание на других детей которые уродились вполне «нормальными». Эннис то обихаживали, то напрочь упускали из виду сменяющие одна другую нянюшки, а в конце концов с удовольствием спроваживали куда-нибудь, рассудив, что она вроде бы не в своем уме. «Она живет в каком-то особом мире», – перешептывались, поглядывая на нее, слуги. Ее отправили в приют, жизнь в котором поначалу показалась ей замечательной, потому что здесь нашлось множество людей, которых заинтересовали ее рассказы, но достаточно быстро Эннис сообразила, что попала в самый настоящий пыточный дом, и бежала оттуда.

Она чуть не умерла с голоду, скитаясь на свой страх и риск и не получая помощи ниоткуда. В пастушьей хижине провела она первую холодную зиму. Пока случайно не попала на ярмарку и не поняла, что нашла наконец собственный дом. Вечно на колесах, вечно в обществе эксцентричных скитальцев, она почувствовала себя в безопасности и научилась мудро распоряжаться собственным даром, оценив к тому же удобства молчания и ценность человеческой дружбы. Лишь при виде незнакомцев она начинала нервничать и поэтому избегала рассказывать свои истории при чужих, предпочитая выступать перед аудиторией, состоящей из хорошо знакомого и хорошо относящегося к ней ярмарочного люда.