Текст книги "Владычица снов. Книга вторая"

Глава 78

Монфор стоял на земляном валу, представляющем собой последний рубеж, воздвигнутый людьми против соли. Вглядываясь в даль, он следил за тем, чтобы изумление и ужас не проступили в его чертах, но понимал, что у него в этом смысле ничего не получается. Обступив своего короля со всех сторон, вокруг него молча стояли воины: аура отчаяния ощутимо витала в воздухе.

Вражеское войско, находившееся всего в нескольких сотнях шагов от них, было безбрежно – и оно безостановочно накатывалось на зубья оборонительных сооружений, которыми ощетинилась кромка соли. Войско шло стройными рядами, поднимая в воздух тучи пыли, а за спиной у него на исполинскую высоту взмывали в небо соляные столбы и смерчи, поблескивающие в лучах бледного солнца. А еще выше, в безоблачном небе, сверкали бесшумные молнии, заливая лазурь охрой. Само солнце, казалось, приобрело какой-то небывалый цвет.

– Определить их точное число по-прежнему невозможно, сир, – сказал Монфору один из его офицеров. – Но они наступают всеми своими силами. Нигде в других местах нет никаких примет передвижения войска.

– Выглядит это так, будто они сознательно вознамерились прорвать нашу оборону в самом укрепленном месте, – добавил другой офицер.

– Что ж, тем лучше, – ответил Монфор, надеясь на то, что его слова прозвучат достаточно убедительно. – Подкрепления с флангов уже призваны?

– Да, сир. Они на марше.

– Некоторые уже прибыли, сир.

К королю подошел Таррант.

– Я распорядился послать и за остальными катапультами, – отрапортовал он. – Не уверен, что они успеют прибыть сюда вовремя, но попытаться не мешает.

Они стояли всего в нескольких шагах от одной из деревянных махин, похожей на чудовищного зверя, свернувшегося в клубок и изготовившегося к прыжку. Таррант посмотрел на юг.

– Их скоро доставят, – добавил он.

– Что ж, дадим противнику почувствовать мощь нашего огненного оружия, – решил король. – Разойтись по позициям! И помните, этот рубеж необходимо удержать. На сей раз обстоятельства благоприятствуют нам.

Боевые инстинкты взяли верх над робостью – и офицеры поспешили в свои части, чтобы возглавить их, вестовые помчались с приказами в отдельно расположенные полки, люди Тарранта занялись последними приготовлениями к залпу из четырех катапульт сразу. Заранее проведя учебные стрельбы, Таррант определил дальность прицельного боя и теперь терпеливо дожидался того момента, когда противник войдет в пристрелянную зону. И дождавшись этого, поднял руку с пламенеющим в ней факелом, подавая сигнал боевым расчетам, после чего тем же факелом воспламенил заряженную горючим ступень ракеты. Четыре деревянных бруса взметнулись в воздух, запустив в небосвод четыре огненные кометы. В облаке темного дыма каждая из них, описав ленивую дугу над солью, пролетела под взволнованными взглядами многих тысяч глаз. Ракеты опустились в первых рядах наступающего вражеского воинства, и эффект этого попадания был сокрушительным. Четыре мощных взрыва прогремели один за другим, расшвыряв во все стороны человеческие тела и целые тучи взвихренной соли. Войско Монфора ответило на это попадание победным кличем. Но тут же возгласы восторга и ликования замерли. Если не считать четырех воронок, образовавшихся в боевых порядках авангарда на месте прямого попадания ракет, вражеское войско словно и не заметило ударов, нанесенных чудо-оружием, и, как будто ровным счетом ничего не произошло, продолжило наступление. Паники и смятения, на которые рассчитывали в штабе Монфора, не наблюдалось нигде.

– Перезаряжай! – крикнул Таррант.

– Подобная дисциплина просто немыслима, – выдохнул один из офицеров. – Даже для наемников. Она противоречит самой человеческой природе.

И не ему одному пришла в голову такая мысль; воины Монфора, закрепившиеся на оборонительном рубеже, принялись встревоженно перешептываться.

Катапульты произвели второй залп – противник наступал по-прежнему и с прежней невозмутимостью. А испуг в рядах королевских воинов стал еще заметней.

Всадники, промчавшись по валу, в спешном порядке раздали изготовленные Клюни гранаты тем, кто был обучен их применению, но первым наступило время еще не для них, а для лучников. Темной тучей взметнулось в небо великое множество стрел, но хотя залп выдался на диво метким, он тоже не произвел никакого впечатления на противника. Офицеры отдали команды к предстоящей рукопашной, были применены ручные гранаты, раздался страшный треск, в небо взметнулись новые клубы дыма. А противник по-прежнему наступал.

В естественно наступившем беспорядке полный ужас происходящего стал ясен королевским воинам, лишь когда противник подошел вплотную. На многих из вражеских воинов зияли чудовищные раны, у одних были оторваны руки, у других распорот живот, стрелы, впившиеся в тела, так и торчали из самых неожиданных и невозможных мест, а у некоторых разрывами гранат снесло даже часть головы. Для обыкновенных людей все эти раны означали бы неизбежную гибель, а искалеченные наемники продолжали атаку. Хуже того: в их рядах здесь и там можно было увидеть скелетообразные существа, подобные призракам из кладбищенского кошмара. А у них за спиной высоко в воздух взлетали вихри соли, предвещая и новые ужасы.

Монфор со своими офицерами предпринял все возможное для того, чтобы удержать солдат в строю, но далеко не у всех достало мужества вступить в схватку с таким противником. С противником, который невозмутимо прошел сквозь простреливаемое и пристрелянное пространство, который со стрелами, вонзившимися в сердце, и с другими смертельными ранами продолжает невозмутимо наступать. И все это свидетельствовало о настолько злом колдовстве, что даже самые испытанные королевские воины осознали: с таким противником им не потягаться. Большинство обратилось в бегство; немногие остались на позициях, чтобы скрестить мечи этой чудовищной нелюдью, но скоро стало ясно, что сражаются они за безнадежное дело. Каждый, кто был хоть как-то наслышан о соли и об ее странностях, понимал, откуда взялись эти отвратительные исчадия. Шагающие истуканы вновь восстали из глубины, кошмар обернулся явью. Само словцо – «соляные» – порождало новые страхи, распространяясь, как лесной пожар, по всему королевскому войску.

Сам Монфор с мечом в руке стоял, испытывая тоску и отвращение. Появление «соляных» нанесло такой удар его представлениям о мире, в котором он живет, что король оказался на грани безумия. Вся его философия, весь смысл существования были потрясены событиями последнего часа – и вот уже тело отказалось повиноваться мозгу, беспомощное и парализованное ужасом. Монфору потребовалось все его мужество, чтобы заставить себя вступить в бой.

Лишь Таррант с немногими помощниками не позволили себе поддаться всеобщей панике. Начальник разведки метался туда и сюда, нанося неуязвимым вражеским воинам чудовищные удары. Мощным взмахом меча он отрубил голову одному из противников – и та со стуком покатилась по земле, но тело тем не менее устояло на ногах. Устояло и, шатаясь, пошло вперед, вслепую размахивая мечом, тогда как Таррант, не веря собственным глазам и испытывая глубокое омерзение, уставился на обезглавленного истукана.

– Отрубайте им ноги, – в отчаянии крикнул он. – Без ног они не могут идти в атаку!

Сам он решил именно так и поступать, начав с вражеского воина, в которого уже вонзились две стрелы, – одна в живот, а другая в глаз. Когда ему отрубили ноги, он рухнул наземь и бессмысленно пополз вперед. Никто из вражеских воинов не издавал ни единого звука – ни клича радости, ни вопля боли, – и чудовищное молчание делало атаку еще более устрашающей. Еще более отвратительным было то обстоятельство, что из ран у этих нелюдей не текла кровь. Разверстые раны напоминали красных медуз, в распоротых телах можно было увидеть кости и внутренние органы, вот только крови не текло.

Наступление «соляных» несколько замедлилось, когда им пришлось штурмовать высоту, удерживаемую арьергардом королевского войска, но волна сражения катилась определенно лишь в одну сторону. Таррант со своими бойцами, заметив, что все, кто мог бы прийти им на подмогу, бросились в бегство, и сами были вынуждены отступить. На глазах у начальника разведки уже погибло немало доблестных воинов, сраженных пустоглазыми истуканами, и продолжение боя сулило только дальнейшие потери.

Самые преданные королю воины отступили вместе с ним, пребывающим в полнейшей растерянности, в замок, тогда как вражеские орды, преодолев все препятствия, неудержимым потоком хлынули в сторону Крайнего Поля.

В городе наступила жуткая паника. Обыватели в крайней спешке покидали дома, беря с собой лишь ручную поклажу. Повсюду начались грабежи, люди вступали друг с другом в стычки из-за лошадей. Солдаты, уже узнавшие истину, с еще большей одержимостью стремились убраться из города. Улицы и бульвары Крайнего Поля скоро были запружены обезумевшими человеческими толпами, и лишь самым сильным и безжалостным удавалось выбраться из толпы и попасть на одну из ведущих на север дорог.

В замок, намереваясь удерживать здесь осаду, вернулось не более трех сотен воинов – и каждый из них в глубине души понимал, что до завтра ему не дожить.

«Лишь Око Ночи упорствовала…» – но мне-то что делать?..» – Ребекка по-прежнему оставалась в башне парализованная страхом и ощущением собственной беспомощности. «А что, если я вообще не начну упорствовать?» Ей отчаянно хотелось найти хоть какой-нибудь способ – какой угодно! – позволяющий уклониться от событий, описанных и предсказанных в книге. Но даже задаваясь этим сформулированным в отчаянии вопросом, она осознавала, что не имеет права просто сдаться. Ей придется сыграть свою роль – и она сыграет ее. И хотя предсказание собственной смерти и угнетало Ребекку, по-настоящему ее волновала и потрясала мысль о неизбежной гибели всей Эрении. «В темные века, наступившие вслед за этим…»

«По крайней мере, Ребекха попробовала что-то сделать, – внушала она себе. – Неужели я не способна хотя бы на это?» Пытаясь придать себе уверенности, она то и дело повторяла слова Рэдда: «Будущее всегда можно изменить. Предопределение никогда не означает истину». Ребекка поневоле думала и о том, верит ли сам постельничий в собственные слова. Почему он так долго скрывал от нее заветную книгу? Но тут она – даже в своем отчаянии – услышала еще один голос. «Восприми Паутину – и тогда станет возможным все».

Девушка медленно поднялась на ноги – и вещая книга выпала из ее онемевших пальцев. Проку от этой книги больше не было все равно. Ребекка, задрожав, оглянулась по сторонам, словно ей вдруг понадобилось по новой присмотреться к реальному миру. «Родня веков, за дар роди; сон сохрани, Дерис гоня», – вспомнила она. «Я попытаюсь, Санчия. Я сделаю все, что в моих силах».

Она осторожно прошлась по внушающим опасение половицам, потом спустилась по лестнице. Единственный план ее действий заключался в том, чтобы разыскать Кедара и Эннис – и, по возможности, Эмер и Галена тоже. Может быть, всем вместе им удастся найти способ выткать из своих способностей такую пряжу, которая принесла бы ощутимые результаты.

Когда Ребекка вышла на галерею, на нее обрушился ураганный ветер. Завернув за угол главной стены, она поглядела на ее зубцы в южной части. Двое воинов сражались друг с другом всего в нескольких шагах от нее. Помедлив, девушка поглядела вниз, во двор, и увидела, что там царит полный хаос и люди разбегаются во все стороны.

Крик одного из воинов, сражавшихся на стене над головой у Ребекки, привлек ее внимание, и она вновь посмотрела вверх. Одному из воинов удалось сбросить другого со стены. Побежденный с истошным криком полетел вниз, навстречу неминуемой гибели. Победитель же нагнулся поднять выбитый у него в ходе стычки меч. Потом он встал во весь рост и посмотрел на Ребекку.

И ей показалось, будто она превратилась в камень. Даже закричать она была не в силах. Крэнн вернулся из царства мертвых.

Глава 79

Крэнн помедлил, на лице у него не отразилось никаких чувств. Выглядело это так, словно он ждал от кого-то подсказки, как ему поступить. В конце концов он пошел к Ребекке, выставив перед собой меч, лицо же его оставалось бесстрастной маской, что было еще более страшным, чем гримаса гнева или торжествующей злобы, которую ожидала увидеть Ребекка. В щеке у него зияла рваная рана и еще одна пересекала плечо, но ни из той, ни из другой не проливалось ни капли крови. Одежда его была осыпана мелким белым порошком.

Ребекка стояла окаменев, мысленно она перебирала в отчаянии все возможные пути. Бежать ей было некуда – других выходов из башни она просто не знала. Конечно, она могла броситься вниз и, разбившись насмерть, сразу покончить со своими мучениями, а могла и наброситься на Крэнна – с тем чтобы он убил ее. «Что же мне делать?»

И тут на нее снизошел сон наяву, как это уже было во время партии в «живые шахматы», и реальность этого сна оказалась сильнее, чем обстоятельства во внешнем мире. Казалось, все, даже само время, пошло невероятно медленно. «Во сне время не является постоянной величиной».

Маленький мальчик, призрачный и прозрачный, появился между нею и Крэнном. В ручонке он сжимал игрушечный деревянный меч, которым и грозил наступающему великану, но Крэнн вроде бы не замечал его. Мальчик повернулся и посмотрел на Ребекку. Личико у него было встревоженное, а глаза стали круглыми от страха.

– Не позволяй, чтобы он дотронулся до тебя! – закричал малыш. – Он не должен!

Он обернулся и вновь преградил дорогу Крэнну, но «соляной» по-прежнему не обращал на него внимания, взгляд пустых глаз не отрывался от уже намеченной жертвы. Шаг за шагом мальчик пятился, приближаясь к Ребекке, а образ его становился все призрачней и прозрачней.

Откуда-то из глубин памяти до сознания Ребекки донеслись слова Галена, который как-то изложил ей одну из теорий Пейтона. «Возможно, призраки приходят к нам не только из прошлого, но и из будущего. Это призраки людей, которые могли бы родиться, но так никогда и не родились, потому что их родители не повстречались или же умерли слишком рано».

Этот мальчик был ее собственным сыном! Как только эта мысль пришла в голову Ребекки, она сразу же поняла, что так оно и есть на самом деле. «И он пытается защитить меня!» Ее сердце едва не разорвалось при виде этих беспомощных попыток: крошечный мальчик, размахивая деревянным мечом, вознамерился сразиться с ничего не прощающей сталью. «Если я умру, он никогда не появится на свет». Немыслимо страстный материнский инстинкт проснулся в Ребекке – и она собралась с силами, решив побороться за призрачного ребенка.

Ребекка сделала шаг вперед – и в ответ на это Крэнн остановился, настороженный, но все столь же невозмутимый. Окровавленный меч «соляной» по-прежнему держал наготове. Да и мальчик застыл на месте как вкопанный.

«Помоги мне!» Это был глас вопиющей в пустыне – и Ребекка не ожидала на него никакого ответа. Однако ответ пришел.

Появился некий свет, сперва бесформенный, но тем не менее несомненно добрый, он объял мальчика со всех сторон, заключив его в защитный панцирь, и знакомый долгожданный голос зазвучал в мозгу Ребекки.

«Тебе, дитя, следовало бы воззвать к нам раньше». – Бабушка! Бабушка! – воскликнул малыш. Глядя на обступивший его свет, он заулыбался. Страха он теперь не испытывал.

«Для тебя, дитя мое, свет никогда не померкнет, – подумала Ребекка. – Здравствуй, мама».

Ласковое свечение отошло несколько в сторону и приняло образ Санчии. Она встала рядом с мальчиком. «Здравствуй, Ребекка».

«Присмотри за ним», – беззвучно взмолилась она. «Разумеется, – ответили ей голосом ее матери. – А ты присмотри за собой».

Крэнн все еще стоял на месте, он явно обнаружил на своем пути какое-то препятствие и столь же очевидно не мог понять, что это такое. И вдруг Ребекка поняла, что ее сын имеет невероятное значение, не только для нее самой, что было бы очень просто, но для всего мира. Ей необходимо было остаться в живых. Необходимо было остаться в живых, чтобы суметь дать жизнь этому мальчику.

Малыш и его призрачная заступница исчезли, сон наяву закончился. Ребекка вернулась в реальный мир, а Крэнн подступал к ней с каждым шагом все ближе.

Громкие крики раздались у него за спиной, и из большой Южной башни на крепостную стену выскочили какие-то воины. Сразу же закипела рукопашная, и воздух наполнился лязгом мечей и гневными выкликами. Крэнн оглянулся, и Ребекка подумала, не воспользоваться ли удобным моментом для того, чтобы броситься в бегство. Возможно, в башне ей удастся заманить его в какую-нибудь ловушку. Но все ее планы пошли насмарку, потому что послышался еще один голос, заставивший ее оцепенеть от изумления.

– Пропустите меня к ней! Пропустите меня! – Пробиваясь сквозь самую гущу схватки и чудодейственно оставаясь невредимым, к ней рвался Рэдд. Он был смертельно бледен, он тяжело хромал, он совершенно очевидно испытывал страшную боль, но казалось, будто некая таинственная неземная сила не позволяет ему погибнуть. – Я слышал ее! – Уже вырвавшись из гущи сражающихся, он захромал по направлению к Крэнну. – Где она?

Сын Фарранда несколько мгновений следил за неуверенной поступью постельничего, а затем бросился с мечом на Ребекку. Пытаясь увернуться от мертвеца, она поскользнулась на неровных камнях и упала, разбив в падении обе ладони и локоть одной из рук. Пока она кое-как поднималась на ноги, Крэнн навис над нею, его занесенный в воздух меч ослепительно сверкал в солнечных лучах, и посреди этого сияния Ребекка увидела, как навсегда исчезает ее так и не успевший родиться сын.

– Нет! – отчаянно закричала она убийце.

Крэнн на миг замешкался, и в это мгновение с нечленораздельным воплем на устах на него накинулся Рэдд. Постельничий был безоружен, но его безумная атака заставила Крэнна промахнуться и его меч высек искры из камня, ударившись о него со всей силы. Ребекка метнулась в сторону, а Крэнн повернулся к тому, кто посмел на него напасть, и свободной рукой с легкостью отшвырнул Рэдда от себя. Постельничий тяжело упал наземь, но даже это не заставило его замолчать.

– Где она? – с безумным взором воззвал он. – Где моя Клара? – Ребекке никогда не доводилось слышать, чтобы он хоть раз произнес имя своей давным-давно умершей жены. – Я слышал ее голос!

«Значит, Санчия говорит и ее голосом тоже», – подумала она, проникаясь великой печалью.

Крэнн вновь твердо встал на обе ноги и шагнул к пожилому постельничему, которому подняться с камней было далеко не так просто.

– Если ты по-настоящему любишь кого-нибудь, Ребекка, – выдохнул постельничий, – этот свет никогда не померкнет. Она наконец пришла за мной.

Крэнн бросился на него. Рэдд даже не попытался увернуться от удара. Лезвие меча глубоко вонзилось ему в грудь. Кровь ударила фонтаном на глазах у Ребекки, охваченной горем и ужасом. Но Рэдд, казалось, даже обрадовался смертельному удару. Подавшись вперед, он обеими руками схватил Крэнна за руку, сжимавшую рукоять меча, и потянул на себя. Меч вошел в грудь старика еще глубже и, проткнув ее насквозь, лязгнул острием о камень у него за спиной.

Застигнутый врасплох Крэнн поскользнулся, и Рэдд, воспользовавшись его растерянностью, бросился со стены в бездну, увлекая за собой и меч, и меченосца.

– Теперь все зависит от тебя, Ребекка! – уже в полете крикнул ее первый наставник. – Сразись за всех нас!

С улыбкой он перевалился через зубец крепостной стены, продолжая держать Крэнна смертельной хваткой, и вот уже они оба исчезли – и далеко снизу послышался глухой стук падения двух тел.

Ребекка, смахивая с глаз слезы, подбежала к краю стены. Рэдд лежал, неподвижный и бездыханный, тело Крэнна разнесло в клочья. Эти клочья все еще трепетали, но помочь им не сумел бы отныне никто.

Ребекка прониклась окончательной решимостью. «Теперь все зависит от тебя. Сразись за всех нас». И она понимала, что будет теперь сражаться до последнего.

Пайк со своими спутниками вернулся в замок как раз вовремя. Им пришлось силой прокладывать себе дорогу по городским улицам, потому что огромные толпы бежали в прямо противоположном направлении. И все же им удалось доставить человека, поехавшего с ними не по своей воле, к воротам замка как раз перед тем, как их окончательно заперли, готовясь к длительной обороне.

– Что ж, молодой человек, – заметил ветеран, – надеюсь, ты стоишь потраченных на тебя усилий.

К этому времени на смену обычной угрюмости Невилла пришли страх и недоумение.

– Но чего от меня ждут? – то и дело восклицал он, оглядываясь по сторонам в замке, во всех строениях и на всех открытых площадях которого уже царил настоящий хаос.

Молодому музыканту осталось держаться, как за талисман, за собственную скрипку.

– Найдутся люди, которые объяснят тебе это, – ответил ему Пайк. И мысленно добавил: «По крайней мере, мне хочется на это надеяться…» – Мы их сейчас отыщем.

Солдат в спешном порядке расставляли по постам так, чтобы прикрыть наиболее уязвимые места оборонительных рубежей. Никто и не подумал о том, чтобы выставить дозор на южную стену, которая была и выше остальных, и гораздо лучше укреплена, однако Пайк заметил, как за один из зубцов там зацепился крюк веревочной лестницы, и понял, что следует действовать безотлагательно.

– У нас нет времени, – буркнул он своим подчиненным. – Вперед!

И они поспешили за сержантом, бросив Невилла, который из-за этого уже окончательно растерялся.

Из домика справа от ворот вышли мужчина и женщина, и они с Невиллом уставились друг на дружку. И хотя эти люди никогда раньше не встречались, они узнали друг друга сразу же.

– Привет, Скиталец, – поздоровалась Эннис.

– М-мы уже д-давно тебя ждем, – добавил Кедар, забарабанив пальцами по свернутому в трубку чистому холсту, который он держал под мышкой.

Пайк обнаружил, что Таррант сумел опередить его: безошибочный инстинкт разведчика привел обоих на южную стену навстречу внезапно возникшей опасности. Вот только они оба прибыли на место слишком поздно: противник уже прорвался в Южную башню и с неистовой яростью сражался во внутренних ее помещениях. Воины успели лишь криво усмехнуться, увидев друг друга, прежде чем броситься в гущу схватки.

– Кто это? – проревел Пайк, указывая острием меча куда-то вверх.

– Рэдд, – узнал его Таррант. – Но что он там делает?

Постельничий пробирался высоко над ними и как раз вылезал на крепостную стену. Больше они его никогда не видели. Таррант со своими воинами расчищал себе дорогу сквозь вражеские ряды, отрубая бессмертным противникам ноги и заставляя их тем самым трепетать на полу, превратившись в бессильную кучу плоти. Когда Таррант пробился на стену, в ее дальнем конце он увидел Ребекку. Офицер со товарищи рванулись к ней, одновременно очищая от противника стену и срезая веревочные лестницы. Добежав до девушки, Таррант обнял ее: она всхлипывала, охваченная горем и страхом – и вместе с тем радостью из-за того, что ей самой чудом удалось ускользнуть от неминуемой гибели. Да и сам разведчик неожиданно растерялся. Ему было и не припомнить, когда женские слезы трогали его до такой степени; он сожалел о том, что руки и плечи у него закованы в латы, ему хотелось, чтобы объятия стали еще более горячими и гораздо менее обезличенными.

В то же самое время на крепостную стену в другом ее конце поднялись Эмер и Гален, которым, судя по всему, удалось отыскать галерею, опоясывающую по кругу всю Восточную башню. Таррант оправился от невольной вспышки чувств, а Ребекка посмотрела в глаза подруге, не будучи способна скрыть от нее собственную боль.

– Твой отец… – начала было она, но тут же осеклась, заметив, что в глазах у Эмер вспыхнул страх. – Он спас мне жизнь…

– Он умер, да? – грустно, но без капли истерии в голосе спросила дочь постельничего.

– Да. Он умер вместе с… вместе с человеком, который пытался убить меня.

– Мы не смогли удержать его. – Эмер боролась со слезами. – Он кричал о том, что хочет воссоединиться с моей матерью.

– Сейчас они оба стали частью Паутины, – пытаясь утешить подругу, напомнила Ребекка.

Эмер кивнула, потом судорожно сглотнула, чтобы не расплакаться.

– Он сам этого хотел, – преисполнившись решимости, сказала она. – А нас ждут другие дела.

Она кивнула куда-то на юг, и все посмотрели в сторону соляных равнин. Всего в нескольких сотнях шагов от того места, где они сейчас находились, соль вихрем взмывала в небо. Это было гораздо ближе к замку, чем находилась от него кромка соляных равнин. Пока они наблюдали за этим вихрем, тот осел, осыпался сам по себе, полностью очистив воздух, как будто вдруг откинули серебристо посверкивающий полог. Но зрелище, открывшееся после этого, оказалось еще ужасней: широкий круг яркого пламени, высокая башня демонического огня.

А внутри этой башни, вплетенные в пламя, корчились сотни скелетообразных существ, и их тощие тела трепетали в мучительной агонии. И Ребекка узнала беззвучную опасность, присутствие которой ощутила когда-то во сне, и поняла, что древние обитатели города Дерис вновь восстали в мир, в котором светит солнце. Но это вовсе не стало тем чудесным спасением, которого они искали. Здесь, как и в мире, спрятанном под солью, они были всего лишь беспомощными и жалкими существами, были игрушками в руках у могущественных сил.

А на самой вершине огненной башни стоял человек – или тот, кто некогда был человеком. Из его уст прозвучали слова, подобные раскатам грома:

– Я Тиррел. Ваша судьба у меня на ладони!

Король-бог расхохотался, и этот смех потряс замок Крайнего Поля до основания.