Текст книги "Когда секс становится проблемой. Краткосрочная Стратегическая терапия сексуальных проблем"

12. Случай сексофобии
(Сексуальное расстройство отвращения или сексуальная аверсия)

Мы не начинаем дела не потому, что они

трудны. Они трудны, потому что мы их не начинаем.

Сенека

Фобическое расстройство сексуального поведения вовсе не редкость в нашем обществе, и, возможно, причина этого – в массовом воздействии искусственно заряженных сексуальных стимулов, специально созданных для того, чтобы поразить воображение: эта избыточность сексуальных стимулов, не имеющая аналогов в животном мире, приводит к тому, что сексуальность не проживается естественным образом, ей приписывается значение, которого у нее нет (так, например, она считается – и поэтому становится – выражением самоутверждения, социального статуса и т. д.).

Мужчина сорока с небольшим лет впадает в глубокую депрессию; он рассказывает следующую историю: после довольно продолжительной помолвки, во время которой обрученные в соответствии со строгими религиозными требованиями не имели сексуальных отношений, и по вступлении в брак в течение первых месяцев их супружества тридцатипятилетняя женщина не давала согласия на половой акт. Первоначально муж, работающий в сфере медицины снисходительно соглашался с ней, полагая, что его супруге, замкнутой, застенчивой, воспитанной в чрезвычайно жесткой и угнетающей семейной среде, требуется время, чтобы преодолеть некоторые запреты, которые со временем исчезнут. К сожалению, тем временем у мужа обнаруживается довольно серьезное эндокринное заболевание, которое вскоре затрагивает вегетативную нервную систему и грозит привести в течение нескольких ближайших лет этого энергичного и желающего иметь детей человека к импотенции. Эта нависшая над ним угроза не позволяет ему продолжать откладывать желаемое на более поздний срок: он все больше настаивает на сексе с супругой и, несмотря на ее огромное сопротивление, убеждает ее пройти курс парной психотерапии у сексолога, что, однако, не дает никакого эффекта; очевидно, что женщина страдает тяжелой формой сексуального расстройства, выражающегося в неприятии проникновения, и которое не имеет под собой органической причины. Она утверждает, что желает сексуальной близости, но при этом испытывает острую и невыносимую тревогу при одной мысли о проникновении. Напряженность в отношениях пары возрастает настолько, что супруг начинает раздумывать об аннуляции брака церковным судом.

Жена чувствует себя чрезвычайно виноватой и готовой отбросить все свои глубочайшие религиозные идеалы (согласно каноническому праву брак без половой близости может быть аннулирован).

Было решено построить терапию таким образом: при встрече отдельно с каждым её участником, женщине дается иная картина. Ей говорится, что проблема не в ней, а в ее муже, который, в условиях наступающей импотенции и, вероятно, уже не способный иметь полноценную эрекцию, подает факты таким образом, чтобы сохранить свою мужскую гордость; поэтому ей говорят, что терапия будет проводиться с ее супругом, в то время как ему сообщают, что терапию будут вести с женой, поэтому каждый сеанс ей на какое-то время нужно будет заходить в кабинет одной. Мужу предписывается половое воздержание. На сеансе через несколько недель женщина выглядит более спокойной и расслабленной. Не ощущая более угрозы проникновения – поскольку мужчине предписано воздержание, и он близок к импотенции – пациентка начинает проявлять к нему нежность и привязанность, которые она прежде никогда не показывала. В результате этого муж чувствует себя воодушевленным, однако ему снова предписывается не начинать никаких ухаживаний за женой, не проявлять сексуального желания, оставаться отстраненным и как можно более холодным.

Женщине, которая уже заметила холодность своего супруга (который больше не обращался с просьбами сексуального характера), говорят, что это поведение связано с тем, что у мужа «больше нет оправданий, ведь жена ему не отказывает», он подавлен, потому что, по всей видимости, не в состоянии осуществить проникновение. Это дает женщине еще большее чувство безопасности и она, почти жертвуя собой ради любви, которую она испытывает к своему мужу, решает дать мужу некое подобие проникновения, прежде чем он станет полным импотентом.

Помирившейся паре разрешается половой акт, но при условии, что степень проникновения будет не более, чем на миллиметр.

Эта задача требует, как мы понимаем, чисто «психологического» проникновения, но этого достаточно, чтобы сознание женщины приняло этот факт (так как неприятие также было исключительно психологическим, не обусловленным органическими причинами); это предписание выполняется без всякого сопротивления с ее стороны.

На последующих сеансах предписано проводить пенетрацию, но «не более чем на два, три, четыре миллиметра»; в течение нескольких следующих недель проникновение становится все больше и больше, увеличиваясь на несколько миллиметров каждый раз.

На сеансе после сексуального контакта, во время которого проникновение достигло восьмидесяти миллиметров, женщина заявляет: «Вы знаете, доктор, я думаю, у нас был полный половой акт».

Этот случай является примером того, как проблема решается с помощью терапии, напоминающей игру: терапевт создает сценарий, планирует некую иллюзорную реальность, которая предлагается пациенту, и, если эта реальность им принимается (а процесс принятия можно упростить с помощью стратегии обмана), то терапевт изменяет эту новую реальность так, чтобы она заменяла исходную (которая, как мы помним, с конструктивистской точки зрения так же иллюзорна, как и созданная в терапии).

По утверждению Клу Маданес, задача терапевта – создать иллюзорную реальность, в которой пациент найдет решение своей проблемы.

В этом конкретном случае в разработанном сценарии использовалась сложная игра ложных союзов между терапевтом и двумя пациентами в соответствии с правилом «Быть союзником со всеми, чтобы не быть союзником ни с кем»: это одна из самых нашумевших «ересей», привнесенных стратегическим подходом в психотерапию, поскольку психоаналитическая модель (и все те, что на ней основаны) в числе самых строгих придерживается догмы о том, что терапевт никогда не должен ни вступать в союз с одним из пациентов, ни заключать соглашения или секретничать или вести двойную игру, когда в терапию вовлечено больше, чем один пациент. Эта догма скрупулезно соблюдается во имя философии, согласно которой лечение психологических проблем должно каким-то образом осуществляться в соответствии с принципами научного рационализма в стиле Просвещения, что значит, что всё должно приноситься в жертву Разуму и научной Истине; это означает запрет всего, что хотя бы отдаленно напоминает обман или использование «тайной силы»; этика же, лежащая в основе стратегической модели, относится не к концепции Истины, а к концепции полезности: имеет смысл все, что служит устранению проблемы (и не причиняет вреда пациенту или другим людям). В этом и состоит суть стратегии.

13. Молчание: случай отсутствия общения в паре

Супружеская пара за шестьдесят приходит на терапию, которая видится им последним шансом избежать развода. После того, как двое детей покинули дом, муж и жена обнаружили, что они друг другу посторонние люди. Отыграв утомительные роли родителей, они внезапно оказались в роли супругов – в роли, которая игнорировалась ими десятилетия. Их дни проходят в молчании, длящемся часами и изредка прерывающемся ритуалом обмена мнениями. Жена начинает увлекаться ликерами, муж подумывает о возобновлении прерванных много лет назад отношений с прежней возлюбленной. Оба кажутся подавленными, обескураженными, неуверенными в будущем.

Паре дается следующее задание: «Каждый день вы оба должны устраивать друг другу небольшой сюрприз, пряча его где-то в доме; это должна быть какая-то маленькая вещь, подарок, передвинутая с места фотография, что-то даже немного глупое, и чем более ребяческая идея вам придет в голову, тем лучше. Другой должен будет искать ее по всему дому, пока не найдет спрятанное».

Эффект этого предписания заключается в том, что часто, во время поиска объекта, человек считает, что он что-то нашел, и, таким образом, он непреднамеренно настраивается на эти минимальные признаки, элементы, которые отмечают совместную жизнь, и которые рутина часто превращает к нечто само собой разумеющееся; что-то еще «придумывается» самим человеком, который их ищет и который считает, что нашел искомое, в то время как другой человек на самом деле о них даже не думал; наконец, некоторым вещам придается новое эмоциональное значение, и они вызывают новый интерес и удовольствие.

В нашем случае после трех недель «охоты за сокровищами» пара сообщила, что, по их мнению, они обнаружили те небольшие сюрпризы, которые были оставлены другим партнером, и при этом они поняли, как много у них общего, и как много еще могло бы быть. Более того, желание удивить другого или отыграться за то, что не удалось найти объект, вызвало некоторую приятную конкуренцию, которая придала им сил (ресурс, которым они какое-то время не располагали), чтобы создавать новые возможности для близости и обмена эмоциями.

В основе этого предписания лежит логика самореализующегося пророчества. Как человек, подозревающий обман со стороны своего партнера, начинает смотреть на все факты жизни с этой точки зрения и неизбежно в конечном итоге находит (или создает) доказательства своего предположения, точно так же, желая найти то, что, по его мнению, существует (сюрпризы, приготовленные партнером) он неизбежно обнаруживает несуществующие сюрпризы и материализует их из воздуха: это заставляет человека осознать то, как мало времени требуется, чтобы настроиться на конкретные и реальные вещи, которые действительно существуют, но которые со временем начали восприниматься как должное и перестали замечаться.

Согласно китайской философии стратагем, супруг, который ищет что-то, настроенный на то, чтобы это найти, в конце концов, создает это из ничего: иногда то, что считалось правдой, в итоге ею и становится.

14. Ссоры

Тот, кто влезает в спор, беспокоится насчет правды так же, как охотник заботится о зайце.

Александр Поуп

Иногда проблема сексуального характера не является автономной и независимой, подобно островку в море, лишенном ряби: она часто выходит наружу при глубоких конфликтных ситуациях. Для некоторых терапевтических подходов типичным методом является изучение, является ли сексуальное расстройство «симптомом» какой-либо другой патологии отношений в паре или одним из компонентов расстройства, или же оно является «причиной» других возникающих проблем, выражающихся в виде конфликтов, неудовлетворенности и других неприятных моментов, мешающих жизни людей. Согласно стратегическому подходу, оба эти вопроса бесполезны; более того, они отвлекают внимание терапевта: действуя в соответствии с логикой диагностики-вмешательства, терапевт может поставить целью избавление от «симптома» (сексуального расстройства), ожидая, что это каскадно отразится на других аспектах жизни пациентов, или же он может сначала атаковать напряженность в паре, чтобы потом найти косвенное решение проблемы сексуального характера.

Иногда эта вторая стратегия необходима, так как напряжение внутри пары настолько велико, что нельзя и думать об использовании прямого подхода, сосредоточенного на сексуальных аспектах, поскольку секс у пары отсутствует полностью или же отходит на второй план.

Пара, пришедшая на терапию, – муж и жена, работающие юристами и женатые десять лет. В течение двух последних лет каждый вечер по возвращении домой после рабочего дня, наполненного напряженными профессиональными обязательствами (они работают в разных офисах) между ними происходят столкновения по самым незначительным поводам; кажется, что эти два мастера дискуссии переносят свою деятельность и на территорию дома, что напоминает «профессиональную деформацию»; их бесконечные ожесточенные споры лишают их сил и наполняют взаимной ненавистью.

Их шестилетний сын все больше страдает из-за ситуации в семье, и это становится еще одним поводом для споров между ними. По их словам, первоначально споры были вызваны второстепенными аспектами их сексуальной жизни, но постепенно это содержание ссор отошло на второй план, и стали появляться другие причины разногласий, охвативших бесчисленное количество тем, по которых супруги проявляют несовместимые позиции.

Поскольку очевидно, что даже во время сеанса терапии невозможно остановить их споры и взаимную критику, которые со стороны выглядят почти комично, будучи полными иронии, сарказма и приемов риторики, очень искусно используемых, им предлагается простое задание: «С сегодняшнего дня и до следующего сеанса вы можете продолжать обмениваться тирадами и обвинениями, когда захотите, делайте это свободно, когда пожелаете; однако я прошу вас выбрать комнату в вашем доме в качестве зала суда и заходить именно в нее и только в эту конкретную комнату каждый раз, когда вы начинаете спорить; другими словами, я прошу вас, чтобы ваши ссоры происходили только в этой комнате: если вы находитесь в другой части дома, то остановите спор и перейдите в эту комнату, если вы в этот момент находитесь вдали от дома, отложите ссору до прихода домой или же сразу возвращайтесь и т. д.». Комната, назначенная местом «форума», должна быть достаточно неудобной: в конце конечно же долгого обсуждения пара приходит к согласию, что на эту роль подходит мансарда, где идет ремонт и отсутствует отопление.

Сильно озадаченные, супруги принимают вызов. Через три недели они возвращаются и рассказывают следующее: «Знаете, доктор, сначала мы с радостью начали выполнять ваше предписание; первый спор произошел сразу после выхода из кабинета, на лестнице здания, но мы мгновенно прекратили ссориться и пошли домой; придя в мансарду, мы продолжили наш спор, но при этом у нас было ощущение странности происходящего. На следующий день обычная вечерняя ссора была прервана весельем, мы смеялись, извините, над Вами и Вашими смехотворными приемами. После этого были другие острые дискуссии, но они всегда завершались быстрее, чем обычно, поскольку мы оба приходили в мансарду, уже имея ясное представление о том, что мы хотели сказать, и имели намерение оставаться там как можно меньше времени. Необходимость подчиняться этому правилу мы воспринимали как бремя, а на прошлой неделе мы с удивлением осознали, что уже несколько дней обходимся без жарких дискуссий». Одновременно с этим открытием они возобновили свою сексуальную жизнь, которая стихла, а затем и вовсе исчезла в последние месяцы. Вместо того, чтобы говорить о сексе (и ссориться по этому поводу), супруги обнаружили, что заниматься им намного легче и приятнее.

Этот случай является отличной иллюстрацией того, насколько неэффективны могут быть приемы решения проблемы, если верить одному из многих мифов современной культуры, согласно которому любую проблемную ситуацию можно сгладить с помощью обсуждения и диалога. На самом деле это утопическое представление уходит корнями к идее эпохи Просвещения о том, что люди по своей природе хороши (вспомните миф о «благородном дикаре»), и поэтому достаточно сесть за стол переговоров, что-то записать, и все разногласия будут разрешены. В действительности, как сказал Юнг, «великие решения человеческой жизни (а мы добавляем, и маленькие тоже) больше связаны с инстинктами и другими таинственными бессознательными факторами, чем с сознательной волей, благими намерениями и разумностью»; многие терапевты отлично знают, что человеческое существо неразумно, и почти всегда им движут импульсы, в которых совсем мало благородства. Действительно, гипотеза о том, что разум может помочь во взаимодействиях между людьми, много раз доказывала свою несостоятельность для решений проблем на основе использования «здравого смысла» и декартова «духа геометрии».

Кроме того, этот пример позволяет нам проиллюстрировать очень важный аспект, лежащий в основе стратегического подхода к решению психологических проблем: важность реляционного компонента человеческого общения. Одной из величайших заслуг Грегори Бейтсона, антрополога, который ввел использование кибернетики в изучение человеческого поведения и внес свой вклад в зарождение школы Пало-Альто, было то, что он придал научную форму представлению о двойственности информационного уровня человеческого общения; согласно этому автору, каждый коммуникативный акт несет в себе содержание («сообщение») и форму («команда»): так, например, в простой фразе «Иди сюда», помимо содержания, может присутствовать разнообразная информация формального характера, определяющая отношения между отправителем сообщения и его получателем. Хотя содержание и само по себе имеет информативную ценность, способ выражения также информирует о нем (поэтому мы говорим о «коммуникации о коммуникации», или метакоммуникации).

Самым важным аспектом теории Бейтсона является мнение о том, что для прагматики коммуникации важнее не столько, как может показаться, содержание сообщения, сколько его форма. Эта концепция недооценивается всеми теми, кто упорно верит, что человеческие отношения управляемы на основе точных и четких соглашений, взаимодействий, основанных на логических аргументах, как если бы проблемы сосуществования людей могли быть решены с помощью математических формул. Действительно, как писал Ницше, «мы часто противимся мнению, в то время как нам не нравится только тон, которым оно было выражено»: следовательно, то, как говорят, намного важнее того, что говорят. Случай, описанный выше в этой главе, очень хорошо это демонстрирует: супруги, полагая, что они придут к соглашению в ходе обсуждения (возможно, по незначительным вопросам), не осознавали – в течение многих лет – что важным было не содержание того, что они говорили друг другу, а позиция («я прав»), занятая каждым из них, которая приносила в жертву и логику, и рациональность обсуждения.

Исходя из наблюдения, что проблема поддерживается формальным вопросом (занятием позиции), а не содержанием возникающих время от времени проблем, предписание состояло в признании того, что они продолжат спорить друг с другом (принятие содержание сообщения), и в изменении формальной стороны спора: была произведена выглядящая глупой (и, возможно, действительно являющаяся такой) модификация, которая легко была принята ими обоими, поскольку она оставляла за ними право на споры; но при изменении формальной стороны и привнесении в ситуацию элемента абсурда изменилась и вся структура отношений. В этот момент содержание окончательно отошло на второй план, вернее, стало ясно, что с самого начала оно не имело значения, в то время как решающими были «принципиальные» вопросы, по которым ни один из супругов не собирался уступать независимо от темы спора.

С точки зрения неординарной логики, в данном случае предпочтение было отдано циклической логике, а не линейной.

Линейная логика интерпретирует события как связанные причинно-следственными связями, в то время как циклическая логика описывает события как последовательность взаимодействий, которые саморегулируются и проявляют циклические взаимовлияния.

Проблему роста агрессии в отношениях между двумя пациентами нельзя решить путем сосредоточения внимания на логическом содержании аргументов, выдвигаемых двумя вовлеченными сторонами, это может быть сделано, только обратив внимание на то, что ни один из них не прав (или же оба правы), так как отношения устроены таким образом, что однажды начавшаяся ссора сама себя поддерживает, поскольку каждое действие вызывает реакцию, которая, в свою очередь, вызывает другую реакцию, и так далее.

Согласно обычной логике, проблема в том, о чем спорящие партнеры говорят друг другу; согласно нелинейной логике, проблема в том, как они это говорят, и именно в этом и кроется решение.

15. Жертвы и мучители: случай садизма

Случайно встречаются садист и мазохист.

Мазохист умоляет: «Пожалуйста, сделай мне больно!»

А садист ему: «Нет».

Женщина лет сорока приходит на терапию в отчаянии. Мужчина, за которого она вышла замуж пять лет назад, избивает ее. Это его явно сексуально возбуждает и помогает ему в сексуальных отношениях с женой; она приходит к выводу, что насилие – это единственное, что может помочь ему достигнуть достаточный уровень возбуждения для вступления в половую связь. Женщина говорит, что проблема развивалась постепенно: сначала нападки мужа носили только словесный характер и проявлялись оскорблениями и унизительными фразами до и во время полового акта; позже мужчина начал проявлять сексуальное возбуждение только тогда, когда вспыхивала какая-то ссора (в которой он неизбежно забрасывал ее унизительными оскорблениями); со временем ссоры становились все более и более частыми, и у женщины появилась уверенность, что их специально устраивает сам муж, чтобы возросшая агрессия привела к сексуальному возбуждению. Наконец, ситуация достигла этой драматической стадии.

Пациентке задается вопрос, как она себя ведет в случае грубых словесных, а теперь и физических нападений со стороны своего мужа, и она дает ответ на этот вопрос на невербальном уровне еще до того, как произносит свой ответ вслух: очевидно, насколько сильно ее это пугает и заставляет страдать; на основании этого можно предположить, что именно эта реакция подчинения побуждает мужа продолжать вести себя таким образом.

Женщине объясняется с помощью стратегического диалога и приема «совместных открытий», что, когда есть мучитель, всегда есть и жертва: именно она и делает его таким, ведь согласно популярной поговорке: «Кто ведет себя как овца, того съест волк». Поскольку, несмотря ни на что, женщина утверждает, что все еще любит своего мужа, и идея о разрыве их брака все еще отвергается ею, и так как физическая агрессия пока еще была на уровне пощечин, женщине предлагается использовать следующий прием: всякий раз, когда муж начинает вести себя агрессивно, пациентка должна избегать выражения страха или робости; так как сделать это для нее очень трудно, ей дается предписание попросить мужа прибегнуть к насилию: то есть она сама должна попросить мужа плохо с ней обращаться, но в неожиданной ситуации, когда он этого не ожидает. Парадокс заключается в том, что навязывание «спонтанного» поведения (в данном случае агрессии) делает такое поведение невозможным.

Очень растерянная и обеспокоенная женщина покидает кабинет терапевта.

На следующем приеме пациентка рассказывает, что парадокс сработал: однажды вечером, как только ее муж вернулся домой, она вышла ему навстречу, и с видом вызывающего, преувеличенного и неестественного подчинения попросила сделать ей больно; ее муж был смущен и удивлен этой просьбой, которая вызвала у него полную дезориентацию в происходящем, а женщина тем временем продолжала просить оскорбить и ударить ее.

Мужчина, еще более сбитый с толку, что-то пробормотал и вышел из комнаты. Следующие три вечера женщина повторяла эту сцену с небольшими вариациями. Наконец, однажды вечером муж попросил ее пойти с ним к терапевту. Была назначена встреча, и мужчине порекомендовали пройти индивидуальный курс терапии.

Этот пример иллюстрирует феномен отсутствия линейной причинности в отношениях между людьми; в отношениях вместо этого происходит постоянное проявление действий и обратных реакций на них между двумя элементами этой системы отношений: это позволяет изменять ситуацию, просто изменяя, так скажем, расстановку знаков препинания в отношениях; в описываемом случае достаточно было сказать пациентке, чтобы она сама инициировала события, определив их последовательность:

агрессия – подчинение – агрессия

и этим создала бы новую ситуацию, которая и заставила в итоге ее мужа изменить свое поведение.

В этом случае также, как и в предыдущем, не было предпринято никаких действий на уровне содержания отношений (е предпринимались попытки заставить мужчину «задуматься» об агрессии и насилии с его стороны, он не подвергался угрозам или воспитанию или другим воздействиям, которые имели бы своей целью подавление его поведения), мы действовали на уровне формы: насилие предотвращалось не непосредственным воздействием на него (наоборот, оно поощрялось), а воздействием на способ, который ранее сформировался в повторяющемся и самоподдерживающемся цикле проявления агрессии; в результате такой стратегии агрессивное поведение было устранено.

Наконец, согласно философии стратагемы, нами использовалась заповедь, типичная для искусства китайской войны, заключающаяся в том, чтобы самому выбирать поле битвы, а не позволять противнику гоняться за ним. Вместо того, чтобы подчиниться «воле случая» (агрессивному поведению мужа), женщина создала «потенциальную ситуацию», то есть условия для событий, которые должны были произойти в соответствии с ее намерениями, а не с намерениями ее мужа. Последний, сбитый с толку таким маневром, отреагировал подобно армии, попавшей в засаду, и в итоге ему пришлось изменить свое поведение, поскольку он больше не находился в привычных для него условиях.