Текст книги "Великолепие чести"

– Неприлично стоять передо мной без рубашки, – заявила девушка. – А теперь еще и сапоги. Ты что, решил снять с себя все перед уходом? Неужто собираешься в таком виде разгуливать перед леди Элеанор?

Мадлен почувствовала, что краснеет. Она твердо решила больше не обращать внимания на барона, а если он будет продолжать раздеваться перед ней, что ж, она просто закроет глаза. И больше не произнесет ни слова.

Приняв такое решение, Мадлен тем не менее продолжала краем глаза наблюдать за Векстоном. Она видела, как он подошел к очагу и подбросил в огонь большое полено. Затем встал, выпрямился и направился к двери. Но не успела его пленница и глазом моргнуть, как он засунул в металлические скобы толстую доску.

Девушка оторопела. Мало того что она оказалась запертой в комнате, так еще и барон остался вместе с ней. И даже хорошо воспитанная леди не могла ошибиться в его намерениях!

Вскрикнув, девушка соскочила с кровати и бросилась к двери, намереваясь убежать из этой комнаты, убежать от Векстона!

Дункан молча наблюдал, как она пытается вытащить тяжелую доску. Убедившись, что из этой затеи у нее ничего не выйдет, он направился к кровати. Барон решил не снимать штанов, чтобы окончательно не смутить леди Мадлен. Было похоже, что она вот-вот потеряет над собой контроль.

– Ложись, Мадлен, – приказал Дункан, вытягиваясь на одеяле.

– Я не стану… спать с тобой, – пробормотала девушка.

– Но мы уже спали вместе…

– Лишь один раз, Дункан, тогда в палатке, да и то по необходимости – мы согревали друг друга.

– Нет, Мадлен. Я спал с тобой каждую ночь во время твоей болезни, – заявил Векстон.

– Нет! – в отчаянии вскричала пленница. – Ты этого не делал!

– Нет, делал, – возразил Дункан, улыбаясь.

– Как ты можешь лгать с такой легкостью? – возмущенно спросила девушка. И, не ожидая ответа, она вновь попыталась приподнять доску, запиравшую дверь.

Результатом ее поистине титанических усилий стала лишь заноза, впившаяся в большой палец.

– Ну вот, этого мне еще не хватало, – сердито пробормотала она, осматривая палец.

Мадлен слышала громкий вздох барона, но, занятая рукой, не заметила, что Дункан встал с кровати; девушка едва не подскочила от неожиданности, когда он взял ее за плечо.

– Ты движешься, в точности как волк, – заявила она, когда хозяин замка вел ее к камину. – И это вовсе не комплимент, так что перестань улыбаться, Дункан.

Барон не обращал на ее слова никакого внимания. Пошарив рукой по каминной полке, он взял оттуда кинжал, острие которого было не толще кончика иглы. Мадлен зажмурила глаза, но, почувствовав легкий укол, в страхе открыла их, опасаясь, что Векстон, чего доброго, отмахнет ей весь палец. Мадлен хотела выдернуть руку, но барон потянул ее кисть вверх и, чтобы лучше разглядеть занозу, опустил вниз голову, дотронувшись подбородком до лба девушки. Та не двинулась с места. Дункан тоже.

От нее чудесно пахло.

Она опять благоухала розами.

Заноза была быстро извлечена из пальца, но Дункан все не выпускал руки пленницы, которая доверчиво смотрела на него. Ему хотелось лишь одного – припасть поцелуем к ее розовым губам. «Да, – с презрением к самому себе признался он, – одного ее взгляда достаточно, чтобы я думал лишь о том, как бы она стала моей».

Снова бросив кинжал на каминную полку, Дункан направился к кровати, увлекая за собой Мадлен.

– Даже занозы сама вытащить не умеешь, а еще человека убить задумала, – проворчал он.

– Я ни за что не лягу с тобой! – вскричала девушка, останавливаясь у кровати и твердо намереваясь не уступать. – Ты самый высокомерный, самый упрямый человек из всех, кого я встречала. Мое терпение на исходе, так и знай!

Мадлен совершила ошибку, приблизившись к Дункану, чтобы выкрикнуть свою угрозу. Он с легкостью бросил ее на себя, а затем повернулся вместе с ней на бок и, закрыв глаза, продолжал держать девушку за талию.

– Признайся, Дункан, ты ведь не спал со мной, – прошептала Мадлен. – Ты солгал, ведь так, Дункан? Мы не могли спать вместе, иначе я бы помнила это! Ты хочешь подразнить меня.

– Совсем нет, я не собираюсь дразнить тебя, а не помнишь ты ничего, так как была не в себе, да и спишь ты очень крепко.

– Нет, я не верю тебе, – упорствовала девушка. – Злая судьба свела нас вместе, Дункан. Я спасла тебе жизнь и что теперь получаю за это в благодарность? Ты приволок меня сюда, в это забытое Богом место, и издеваешься надо мной. Больше того, я думаю, ты уже начисто забыл, что и твоего брата Джиларда тоже спасла я, – горячилась Мадлен.

Девушке очень хотелось, чтобы Дункан наконец открыл глаза и она смогла бы увидеть, какое впечатление производят на него ее слова.

– А вот теперь я забочусь об Аделе, – вновь заговорила Мадлен, не дождавшись никакого ответа. – Интересно, ты и на это рассчитывал? Господи, чего только не свалилось на мои плечи!

Услышав храп Дункана, Мадлен похолодела от ярости. Ей захотелось выкрикнуть что-нибудь злое прямо в ухо барона.

– Я должна ненавидеть тебя, – пробормотала она, поправляя платье и вытягиваясь на кровати. – Не будь у меня собственных планов, я бы просто… уничтожила тебя за то, как ты попрал мое доброе имя, Дункан. Теперь мне никогда не выйти замуж, это уж точно. Впрочем, пусть из-за этого переживает Луддон – ему хотелось повыгоднее продать меня. Во всяком случае, таково было его намерение. Но если он теперь найдет меня, то непременно убьет. И все из-за тебя. Но как же мне выудить из тебя обещание? – продолжала причитать Мадлен, перескакивая от одной мысли к другой. – А я ведь уже пообещала Аделе получить его от тебя. – Утомленная собственными речами, девушка устало зевнула.

Тут Дункан зашевелился, и не успела Мадлен и моргнуть, как увидела над собой его лицо. Его горячее дыхание обжигало ее, своим тяжелым бедром он прижал ее к кровати.

Господи, она лежала перед ним на спине!

– Уж я сумею рассказать все леди Элеанор, если ты посмеешь мной воспользоваться, – выпалила Мадлен.

– Мадлен, ты только об этом одном и думаешь…

Девушка зажала его рот рукой.

– Не вздумай продолжать, – огрызнулась она. – Стал бы ты наваливаться на меня, если бы ты не рассчитывал… Ты пытаешься свести меня с ума, – добавила она.

– Да мне и пытаться не надо, – заметил барон.

– Оставь меня! Немедленно! Ты еще тяжелее, чем двери в твоем доме!

Векстон слегка передвинулся, перемещая свой вес на локти. Его плоть прижималась к ее бедру, он чувствовал исходящее от девушки тепло.

– Ты говорила о каком-то обещании?

Казалось, Мадлен смутилась.

– Речь шла об Аделе, – напомнил ей барон.

– Ах, – вздохнула пленница. – Я хотела повременить с разговором о ней до завтра, когда ты будешь в лучшем расположении духа…

– Мадлен… – протянул Дункан сердито. Девушка поняла, что терпение его на исходе.

– Я хочу, – начала она, – получить от тебя заверение, что Адела будет жить здесь сколько захочет и что ты никогда не выдашь ее замуж силой. Ни при каких обстоятельствах. Вот о чем я обещала Аделе поговорить с тобой.

Дункан нахмурился.

– Я завтра сам поговорю с Аделой, – заявил он.

– Твоя сестра слишком напугана, чтобы спокойно разговаривать с тобой, но если я передам ей твое обещание, ты тут же заметишь в состоянии Аделы разительные перемены. Ей так плохо, Дункан, и если бы мы смогли снять тяжесть с ее души, Аделе стало бы много легче.

Дункан едва сдерживал улыбку: как он и ожидал, Мадлен стала опекать его сестру. Он был очень доволен тем, что его замысел осуществился.

– Прекрасно. Скажи Аделе, что я дал слово. Только мне надо будет поговорить с Джеральдом, – добавил он задумчиво.

– Джеральду придется найти себе другую невесту. Во всяком случае, Адела полагает, что их помолвка будет расторгнута. К тому же Джеральд наверняка захочет, чтобы его женой стала невинная девушка, и потому, признаться, он мне неприятен, хотя я с ним не знакома.

– Но ты ведь даже не видела его! – возмутился Дункан. – Как ты можешь судить о нем за глаза?!

Векстон, конечно, был прав, однако Мадлен не хотелось открыто признавать это.

– А Джеральду известно о том, что случилось с Аделой? – спросила она.

– Теперь это известно всей Англии. Луддон позаботился об этом.

– Мой брат – злой человек.

– А твой дядя Бертон так же не любит Луддона? – поинтересовался барон.

– Откуда тебе известно имя моего дяди?

– Ты сама сказала, – ответил Дункан, улыбаясь тому, как удивленно распахнулись глаза его пленницы.

– Но когда? У меня отличная память, и я что-то не припомню, чтобы называла своего дядю по имени в разговорах с тобой!

– Ты рассказала мне о нем во время болезни.

– Я не помню этого! А если я и говорила что-то в бреду, ты не имел права слушать меня.

– Но я же не мог заставить тебя замолчать, – усмехнулся Дункан. – Ты же орала на весь замок.

Это было явным преувеличением, но Дункану хотелось видеть, какое впечатление произведут его слова.

– Скажи, что я еще говорила, – с тревогой спросила девушка.

– Много чего. Думаю, достаточно сказать, что ты выложила мне о себе все.

– Все?! – в ужасе и смущении переспросила Мадлен. А вдруг она сказала барону, как ей понравился его поцелуй?!

В глазах Векстона заплясали озорные огоньки, не понравившиеся девушке, и она решила тоже поддеть Дункана.

– Стало быть, я назвала тебе имена всех мужчин, что побывали в моей постели? – вздохнула она. – Что ж, полагаю, игра окончена.

– Твоя игра была окончена в тот миг, когда мы с тобой встретились, – тихо проговорил барон.

Мадлен показалось, что ее нечаянно приласкали. Она не знала, как вести себя.

– Что это означает? – спросила она растерянно.

– Ты слишком много говоришь, – заметил Дункан, улыбаясь. – Это еще один твой недостаток, с которым тебе надо покончить.

– Это… это просто смешно, – возразила девушка. – Мы ведь с тобой почти не виделись в последнее время, так откуда ты взял, что я чересчур много болтаю?

– Ниоткуда. Я просто говорю о том, что знаю, – ответил Векстон, наклоняясь к девушке и любуясь блеском ее голубых глаз.

Мадлен было так легко соблазнить. Барон чувствовал, что следует остановиться, но ему очень нравилось наблюдать за своей пленницей.

– Тебе не нравится, когда я говорю о своих тревогах?

Дункан кивнул. У него был весьма плутоватый вид: прядь темных волос свесилась на лицо, на губах играла озорная улыбка. Да-а… Глядя на такого, и святой позволит себе и сделать, и сболтнуть лишнего.

– Что ж, Дункан, тогда я прекращаю всякие разговоры с тобой. Обещаю, что больше слова от меня не услышишь. Ты доволен?

Векстон снова кивнул, правда, на этот раз менее решительно, чем прежде. Мадлен собралась выбранить его за грубость, но не успела: наклонив голову, он нежно провел губами по ее бархатистым губам.

Почти не сопротивляясь, девушка приоткрыла рот, чтобы впустить в него язык Дункана, который так настойчиво пробивал себе путь. Векстон чувствовал, как быстро воспламеняется Мадлен.

Как он хотел ее! В один миг поцелуй из нежного превратился в жаркий, требовательный… Дункан понимал, что еще одно мгновение – и он не выдержит. Но, ощутив, как дрожит Мадлен, он заставил себя отодвинуться от нее, чтобы и впрямь не зайти слишком далеко.

Глаза Мадлен затуманились от страсти, пухлые пунцовые губы так и манили к себе. Но Векстон понимал, что не стоило и начинать, если он не может позволить себе довести дело до конца. Его плоть горела от желания, и ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы отвернуться от девушки. Однако он тут же со стоном повернулся к ней, обнял и привлек к себе.

Девушка едва не плакала. Она бранила себя за то, что позволяла барону целовать себя. Но ведь ей самой хотелось без конца прижиматься к его губам, ощущать их силу и нежность. Господи, да она, оказывается, распутная девка!

Дункану достаточно было просто прикоснуться к Мадлен, чтобы ее начинала бить дрожь. Сердце колотилось, ладони пылали, истома охватывала все ее существо.

Услышав громкий зевок Векстона, Мадлен тут же решила, что ему надоело возиться с ней.

Этот человек и привлекал, и раздражал ее. Следовало держаться от него подальше, но, противореча себе, она крепко прижалась к Дункану. Тот хрипло застонал и крепко охватил и сжал ее бедра.

Нет, что за человек! Неужто он не понимает, до чего ей неудобно спать одетой? Мадлен шевельнулась и, почувствовав ответное движение барона, испугалась, что он вот-вот даст ей затрещину.

Но Мадлен слишком устала от всей этой игры и, зевнув, мгновенно погрузилась в сон. Вероятно, это было к лучшему. Дункан чувствовал, что, если она пошевелится еще хоть раз, ему не выдержать.

Никогда ни одну женщину барон не желал так, как Мадлен. К его груди прижималась сама невинность, которая и не подозревала о том, на какие мучения обрекла его. Плавные линии ее фигуры, скрытой платьем, заставляли Дункана домысливать остальное. Он живо представлял себе, как она ходит, садится, грациозно поднимает руки…

Интересно, действует ли она и на других, как на него? В этом почти не приходилось сомневаться. Даже его верный Энтони – человек, которому он доверял больше всех, изменил свое отношение к девушке. Дункан заметил: поначалу роль охранника Мадлен пришлась Энтони не очень по душе. Юноша был молчалив и хмур, но по прошествии недели стал разговорчив и даже весел. Он больше не брел следом за Мадлен, нет, он стал ходить с ней рядом!

А ведь это он, Дункан, должен был занимать место рядом с девушкой!

Впрочем, он не винил Энтони за то, что тот поддался чарам Мадлен.

Но был еще и Джилард. Похоже, младший брат тоже слишком часто посматривал на Мадлен. Вот тут могли возникнуть сложности.

Пленница шевельнулась во сне. И словно хмель ударил барону в голову. Чертыхнувшись, он вскочил с кровати. Мадлен не проснулась.

– Спит как невинное дитя, – пробормотал Дункан, направляясь к двери и решив еще раз побывать на своем озере: он знал, что купание в ледяной воде сейчас для него весьма кстати.

Барон обычно не отличался терпением, однако в данном случае не мог позволить себе действовать сломя голову: нужно было решить многое, прежде чем Мадлен станет принадлежать ему. «Пожалуй, теперь мне придется плавать в озере чаще обычного», – признался он себе, прикрывая входную дверь.

Глава 12

Цветок среди шипов, ангел в оковах…

– … И порой, Адела, если у младенца обнаруживался какой-нибудь врожденный порок, спартанские отцы просто сбрасывали новорожденного с вершины скалы. Вижу, вижу, Адела, что тебе это не по нраву, но об этом рассказывал мой дядюшка Бертон. Все это было в очень давние времена, но было на самом деле – дядюшка не стал бы прибегать к таким выдумкам для моего развлечения. Рассказывая об этих жестоких обычаях, он образовывал меня.

– А женщины-спартанки? Твой дядя говорил тебе что-нибудь о них? – поинтересовалась Адела.

Младшая сестра Дункана устроилась на краешке кровати, чтобы не мешать Мадлен, передвигавшей мебель в ее спальне. Адела уже перестала твердить своей новой подруге, что той не пристало, как простой служанке, наводить порядок в комнате. Пленница брата была упряма, и спорить с ней бесполезно.

Прошло уже три недели с тех пор, как Мадлен взялась за Аделу. Рассказав ей о себе всю правду, Адела, к собственному удивлению, с каждым днем чувствовала себя все лучше, душевная боль и чувство вины постепенно оставляли ее. По-видимому, Мадлен вовсе не была потрясена всей этой историей, и как ни странно, именно это помогало Аделе. Мадлен выказывала явную симпатию к девушке, но не оскорбляла ее жалостью.

Теперь Адела полностью подчинилась Мадлен, решив, что та лучше нее самой знает, что и как надо делать. Леди Векстон примирилась с мыслью о том, что прошлое не переделать и лучше постараться его забыть. Конечно, принять такое решение было легче, чем выполнить его, но дружба Мадлен поддерживала Аделу, и после разговоров с ней жизнь уже не представлялась девушке в таком темном свете, как прежде. К тому же подозрения о возможной беременности, к счастью, отпали, так что одним серьезным поводом для беспокойства стало меньше.

Мадлен как бы распахнула перед Аделой окно в новый мир, рассказывая ей разные чудесные истории. У Мадлен была прекрасная память, и Адела всякий раз с нетерпением ждала нового рассказа.

Сейчас Адела с улыбкой наблюдала за Мадлен, которая являла собой поистине примечательное зрелище. Клочья пыли налипли на ее локоны, на руки, даже на нос. Пряди волос, повязанные голубой лентой, то и дело выбивались из прически и закрывали ей лицо.

Выметая сор из угла, Мадлен остановилась и оперлась на ручку швабры.

– Кажется, я сумела заинтересовать тебя, Адела, – заметила она. – Не думаю, что спартанки были лучше своих ужасных мужей. Иначе они бы просто не смогли жить рядом с этими мужчинами и рожать от них детей.

Адела расхохоталась. Мадлен с улыбкой посмотрела на девушку, которая так изменилась за последнее время. Глаза ее заблестели, лицо все чаще освещалось задорной улыбкой.

– Но теперь, когда в замок приехал священник, – прошептала Адела, – мы должны быть осторожны и стараться не говорить при нем о таких вещах.

– Я еще не видела его, – ответила Мадлен, – но с нетерпением жду этой встречи. Братьям Векстонам давно пора обратить свои души к Господу, и священник в замке просто необходим.

– Раньше так и было, – объяснила Адела, – но когда отец Джон умер, а церковь сгорела, мои братья как-то перестали думать о Боге. – Девушка пожала плечами. – Пожалуйста, расскажи мне еще что-нибудь о спартанцах, – попросила она.

– Знаешь, наверное, спартанские женщины отправлялись к праотцам очень рано, лет этак в двадцать, хотя это только мое предположение, дядя об этом ничего не говорил. Однако я точно знаю, что они ложились в постель с несколькими мужчинами.

Адела только ахнула от этого сообщения, а Мадлен удовлетворенно вздохнула: она была довольна впечатлением, произведенным на подругу ее словами.

– Что, сразу с несколькими? – прошептала Адела, смущенно краснея.

Мадлен задумчиво прикусила губу.

– М-м-м… – промычала она. – Да нет, наверное. Пожалуй, по очереди.

Мадлен стояла спиной к двери, Адела же не сводила с нее глаз, так что ни одна из них не заметила остановившегося в дверях Дункана.

Он не успел произнести ни слова, поскольку Мадлен продолжала развивать свои мысли:

– Не думаю, что можно лежать на спине сразу перед несколькими мужчинами. Точнее, под несколькими.

Адела захихикала, Мадлен пожала плечами, а Дункан, слышавший все ее рассказы о спартанцах, удивленно поднял глаза к потолку.

Взявшись за швабру, Мадлен принялась продолжать уборку, подметая пол возле сундука.

– Придется все из него вытряхнуть, если мы хотим переставить сундук на другое место, – заявила она.

– Но сначала закончи свою историю, – настаивала Адела, – ты рассказываешь такие удивительные вещи, Мадлен.

Дункан опять собирался было заговорить, но, заинтригованный, передумал и продолжал слушать.

– В Спарте не знали безбрачия. Больше того, не вступать в брак считалось преступлением и позором. Толпы незамужних женщин бродили по улицам. Они искали неженатых мужчин, и если находили, то набрасывались на них.

– Что?! Набрасывались?! – изумилась Адела.

– Да, они накидывались на несчастных мужчин и избивали их до полусмерти, – подтвердила Мадлен. Она уже открыла сундук и сунула туда голову. – Я тебе чистую правду говорю, – донесся из сундука ее голос.

– А что еще? – поинтересовалась Адела.

– Еще… молодых мужчин запирали в темной комнате с женщинами, которых они никогда не видели при свете дня, и они должны были… В общем, ты понимаешь, что они должны были делать, – добавила Мадлен. – Некоторые женщины рожали, даже не зная в лицо своего супруга. – Она резко выпрямилась, ударившись при этом головой о крышку сундука, и сорвала с головы покрытую пылью ленту. – Знаешь, может, это тебе не понравится, но вот что я скажу. Когда я думаю о твоем брате Дункане, мне кажется, что леди Элеанор, возможно, предпочтет темную комнату.

В ответ Адела испуганно вскрикнула: она только что заметила Дункана, прислонившегося к дверному косяку.

Мадлен не поняла, в чем дело, и поспешила извиниться.

– Впрочем, ты не обращай внимания на мои слова, я ведь пошутила, – оговорилась она. – В конце-то концов Дункан – ведь брат, и я вовсе не хотела обидеть тебя. Прости, пожалуйста…

– Я принимаю твое извинение, Мадлен, – раздался голос Дункана.

Мадлен была так поражена его появлением, что опять ударилась головой о крышку.

– Ты давно тут стоишь? – смущенно краснея, спросила девушка, поворачиваясь к барону.

Дункан ничего не ответил, молча глядя на нее и заставляя Мадлен все больше нервничать. Она торопливо разгладила все складочки на юбке и, заметив большое пятно на животе, прикрыла его ладонями. На глаз ей свесился длинный локон, но девушка боялась поднять руку, чтобы убрать его: тогда барон заметит, в каком беспорядке ее платье.

Впрочем, Мадлен напомнила себе, что она всего лишь пленница, а Векстон – ее похититель. Какая ей разница, что он подумает о ее наряде. Она убрала волосы и хмуро взглянула на барона.

Она сделала это зря, так как Дункан тут же угадал, что у нее на уме, и был весьма доволен, да и растрепанный вид девушки ему нравился.

Он улыбался, и Мадлен подумала, что барон смеется над ее смятым и грязным платьем. Его улыбка стала еще шире, когда Дункан заметил грязные полосы на физиономии девушки.

– Ступай к себе, Мадлен, и оставайся там, пока я не приду за тобой.

– Может, мне лучше сначала закончить все дела здесь? – спросила Мадлен нарочито смиренно.

– Нет, – отрезал барон.

– Дункан, Адела захотела прибрать свою комнату, чтобы она стала похожей на… – Господи, Мадлен едва не проговорилась, что его сестра хочет видеть свою комнату такой же уютной, как помещение в башне, где поселилась пленница. Он еще не знает, какой порядок она навела там.

Мадлен украдкой взглянула на Аделу. Бедняжка стояла, сложив на груди руки и потупив взор.

– Адела, – напомнила ей подруга, – ты забыла поздороваться с братом.

– Добрый день, милорд, – прошептала девушка, не глядя на барона.

– Его зовут Дункан. Лорд – это не важно. Он твой брат.

Мадлен наградила барона таким взглядом, что он не рискнул связываться с ней, но удивленно приподнял брови, увидев, как нахмурилась Адела. Когда Мадлен кивком указала ему на сестру, барон пожал плечами, не понимая, чего она от него хочет.

– Ну-у? Разве ты не хочешь приветствовать свою сестру, Дункан?

– Ты что, приказываешь мне? – недобро молвил Векстон.

У него был раздраженный вид. Мадлен недоуменно пожала плечами.

– Не хочу, чтобы твоя собственная сестра боялась тебя, – заявила она уже не в силах остановиться.

Между тем Дункан вновь едва сдерживал смех. Все шло как нужно. Джиларду его идея понравилась, а Эдмонд был против, но вот результат налицо. Мадлен стала защитницей Аделы. Один котенок пытается взять под свою опеку другого; впрочем, его пленница вела себя не как котенок, а скорее как тигрица.

Векстон повернулся к сестре:

– Доброе утро, Адела. Ты хорошо себя чувствуешь сегодня?

Утвердительно кивнув, Адела посмотрела на брата и улыбнулась. Дункан с удивлением заметил, как это простое приветствие изменило настроение девушки.

– Дункан, а Мадлен не могла бы пока остаться здесь и…

– Адела, пожалуйста, не спорь с братом, – перебила ее подруга, опасавшаяся, что терпения барона хватит ненадолго. – Это невоспитанно, – добавила она, ободряюще улыбаясь Аделе и следуя за Дунканом. – Уверена, что у барона есть причины послать меня в башню, – сказала она, обернувшись к Аделе, прежде чем выйти из комнаты.

Но когда Мадлен и Дункан оказались в коридоре и Адела уже не могла слышать их, Мадлен спросила:

– Почему ты велишь мне вернуться в башню?

Они уже миновали половину территории замка и находились у подножия лестницы, ведущей в башню, когда барон повернулся к своей пленнице. Честно говоря, он с удовольствием вытряс бы из нее душу, но тут его внимание привлек ее запачканный во время уборки носик. Дункан начал вытирать его большим пальцем.

– Мадлен, а ведь все твое личико покрыто пылью. Ого, да в тебе появился изъян! Может, мне выкинуть тебя в окно, как ты думаешь?

Девушка даже не сразу поняла, о чем толкует барон, но тут же нашлась.

– Спартанцы, к твоему сведению, не выбрасывали пленников из окон, – заявила она. – Только новорожденных младенцев с каким-нибудь пороком. Спартанцы были отважными воинами со злыми сердцами, – добавила она.

– Они отдавали себе отчет в своих поступках, – промолвил Дункан, палец которого медленно скользнул вниз, к губам Мадлен, и обвел ее нежный рот. – И они были безжалостны.

Мадлен не двигалась с места и лишь зачарованно смотрела в глаза барону, лихорадочно пытаясь ухватить нить разговора.

– М-м-м… Безжалостны, ты говоришь? – наконец-то вымолвила она.

– Да, и таким должен быть любой настоящий воин.

– Нет, – возразила девушка.

– Поэтому спартанцы были непобедимы, – добавил Дункан.

– А разве теперь спартанцы уже не встречаются, Дункан? – спросила Мадлен.

Не сдержав улыбки, он пожал плечами, услышав столь нелепый вопрос.

– Возможно, спартанцы были непобедимы, но сами они все давным-давно мертвы.

– Да, конечно.

Господи, ее голос дрогнул! И она знала причину тому: Дункан нежно смотрел на нее, медленно привлекая пленницу к себе.

– Мадлен, я не позволю тебе больше отталкивать меня, – прошептал барон, все ниже склоняясь к девушке. Теперь их губы были совсем близко.

– Значит, не позволишь? – выдохнула Мадлен.

– Нет, не позволю, – проворчал Дункан сердито.

– Ну тогда можешь поцеловать меня, – смущенно промолвила она. – Я не буду отталкивать тебя.

В ответ на это барон схватил девушку за руку и повел вверх по лестнице.

– Ты больше не пленница, – заявил он.

– Значит, ты признаешь, что совершил ошибку, привезя меня сюда? – спросила девушка, и в ее голосе ему послышался страх.

– Я никогда не совершаю ошибок, Мадлен, – заявил Дункан, и пока они не оказались у дверей ее комнаты, не проронил больше ни слова.

Барон потянулся к дверной ручке, но девушка оттолкнула его, прислонившись к двери.

– Я сама в состоянии открыть дверь в собственную комнату, а ошибки ты, между прочим, совершаешь. Я была твоей самой большой ошибкой.

Вообще-то она зря сказала такое, оскорбив саму себя.

Дункан лишь улыбнулся, поняв, что девушка сболтнула лишнего. Затем он отодвинул Мадлен в сторону и рывком открыл дверь. Мадлен проскользнула в комнату впереди него и попыталась захлопнуть дверь перед его носом, но Векстон не позволил ей сделать это.

«Что ж, – подумала девушка, – масло в огонь подлито. Интересно, как он отнесется к переменам в моей комнате?»

Дункан не верил своим глазам. Мадлен умудрилась превратить убогое помещение в уютное жилище. Стены были чисто вымыты, а напротив двери висел большой бежевый гобелен с изображением финальной битвы при вторжении Вильгельма. Краски были яркими и живыми, а фигуры воинов вышиты красным и голубым. Работа, что и говорить, незамысловатая, но смотреть на нее было приятно.

Кровать была застелена голубым стеганым одеялом. У камина стояли два больших стула с красными накидками, перед стульями – скамеечки для ног. Дункан заметил, что на одном стуле лежит еще один незаконченный гобелен. В наброске рисунка Дункан без труда узнал выдуманного девушкой волка.

Уголки его губ пару раз дернулись. Мадлен не знала, что это должно означать. Она ждала со всевозрастающим нетерпением, когда, внезапно вскрикнув, барон отскочил от нее. Он повернулся и, не сказав ни слова, выбежал из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Аромат роз преследовал его по пятам. Поравнявшись с дверями большого зала, барон немного успокоился, но тут к нему бросился младший брат.

– Что, леди Мадлен принимает посетителей сегодня утром? – выпалил он с юношеской непосредственностью.

Дикий вопль Дункана, послуживший ответом Джиларду, был слышен во всем замке.

Джилард оторопел – он в жизни не слышал, чтобы его брат кричал так громко. Подбежавший к ним Эдмонд увидел лишь спину удалявшегося Дункана.

– Что это так разозлило его? – недоуменно спросил Джилард.

– Не «что», Джилард, а «кто», – заметил средний брат.

– Не понимаю.

Улыбнувшись, Эдмонд похлопал Джиларда по плечу:

– Вот и Дункан тоже пока не понимает, но, надеюсь, скоро поймет.