Текст книги "Великолепие чести"

– Так что же было в письме, Дункан?

– Да так, – замялся барон, – ничего особенного. Оказывается, Лоренс покинул монастырь, как только связался с Луддоном.

– Наверняка он был неплохим человеком до тех пор, пока в его жизни не появился мой братец, – заметила Мадлен. – Я прослежу за тем, чтобы его тело отвезли назад в монастырь. Думаю, они похоронят его по-христиански.

– Нет! – неожиданно для себя вскричал барон. – То есть… – замялся он, – я хотел сказать, что уже позаботился обо всем.

Мадлен удивленно поглядела на мужа: она не ожидала такого взрыва чувств и хотела было спросить его, чем вызвано волнение мужа по поводу ее желания по-человечески похоронить провинившегося преступника, как ее внимание привлек направлявшийся к ним Джеральд.

– Мы с Аделой поженимся, как только покончим со всеми делами, – радостно заявил он. – Она наконец-то согласилась.

Мадлен улыбнулась. Дункан похлопал друга по плечу.

– А где Адела? – спросил он.

– Плачет у себя в комнате. Я уже попрощался с ней, – с улыбкой добавил Джеральд.

– Ты уверен, что хочешь взять ее в жены, Джеральд? Моя сестра рыдает бо́льшую часть свободного от сна времени.

– Дункан! – укоризненно воскликнула Мадлен.

Джеральд рассмеялся:

– Надеюсь, все слезы выльются у нее до замужества.

Неожиданно повернувшись к жене, Векстон обнял ее, а затем крепко поцеловал в губы.

– Не успеешь ты и почувствовать, что я уехал, как я уже вернусь, – пообещал он.

Мадлен попыталась улыбнуться, но сама с трудом сдерживала слезы. Впрочем, позволить себе плакать она не могла: мимо строем проходили воины. Застыв как изваяние посреди двора, женщина смотрела вслед уходящему мужу. К ней приблизился Энтони.

– Он вернется, – прошептала Мадлен. – Он дал мне слово, Энтони.

– Барон Векстон – человек чести, Мадлен. Он не нарушит своего обещания.

– А я… я не буду даром тратить время, – заявила она. – Дункан обещал научить меня некоторым приемам самозащиты.

– Самозащиты? – недоуменно переспросил Энтони.

– Ну да. Он считает это необходимым для меня, – пояснила Мадлен.

Она нарочно говорила так уверенно, чтобы Энтони показалось, будто она передает ему пожелание мужа. Мадлен справедливо полагала, что ей будет проще склонить Энтони на свою сторону, если тот поверит, что выполняет желание своего господина.

– Может, пока ты дашь мне один-два урока? – невинным тоном осведомилась она. – Что скажешь на это, Энтони? Ты смог бы уделять мне немного времени каждый день, чтобы я хоть чему-то научилась?

Энтони был так поражен ее просьбой, что на время лишился дара речи, но, взглянув на Мадлен, понял, что та говорит совершенно серьезно.

– Пожалуй, пока мне надо пойти поговорить с Недом, – заявила Мадлен. – Думаю, он сумеет подобрать мне подходящий лук и стрелы, разумеется. Если я всерьез займусь этим делом, то думаю за короткое время достичь кое-каких успехов.

Энтони захотелось перекреститься, но, к несчастью, он не мог этого сделать, так как госпожа не сводила с него полных надежды глаз.

У него не хватило сил возразить Мадлен.

– Я сам поговорю с Недом, – ответил он.

Мадлен от души поблагодарила его. Попрощавшись, Энтони зашагал прочь.

Теперь у него стало еще одной заботой больше. Его главной обязанностью было охранять и защищать Мадлен. Отныне появилась еще одна – защищать своих людей от жены господина.

От отчаяния его спасло лишь чувство юмора. Дойдя до хижины кузнеца, Энтони уже широко улыбался. Спаси их Господь! Глядишь, к концу недели зады всех воинов будут утыканы стрелами.

Глава 20

…И какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

Новый Завет, Святое Благовествование от Матфея, 7–2

Дункан первым почуял опасность и дал своим людям сигнал остановиться. Ряды лошадей замерли. Никто не проронил ни слова, не заржал ни один конь, не хрустнула ветка – над лесом нависла полная тишина.

Барон Джеральд ехал по правую руку от Дункана. Как и его воины, он ждал, какое решение примет его друг. В прошлом Джеральду доводилось сражаться в битвах на стороне барона, и он безоговорочно доверял ему, поражаясь необычайному чутью и сноровке Дункана. Хотя они были почти ровесники, Джеральд чувствовал себя сущим младенцем по сравнению с многоопытным бароном Векстоном и относился к нему, как ученик к учителю.

Когда барон поднял руку, несколько воинов разъехались в разные стороны, чтобы разведать обстановку.

– Что-то здесь подозрительно тихо и спокойно, – прошептал Дункан.

– Но знаешь, для ловушки я бы, пожалуй, выбрал другое место, – признался Джеральд.

– Нет, это отличное место.

– С чего ты взял? – спросил Джеральд.

– Я чувствую, – промолвил барон. – Они там, внизу, поджидают нас.

Тут слева из леса раздался тихий свист. Дункан немедленно повернулся в седле и дал воинам знак разбиться на небольшие отряды.

В это время к нему подъехал тот воин, что издал предупреждающий свист.

– Сколько? – коротко осведомился Векстон.

– Не знаю точно, но я насчитал несколько щитов.

– Стало быть, несколько сотен, – заметил Джеральд.

– Они за перекрестком, что на лугу, – пояснил воин. – Прячутся, бестии, милорд.

Дункан кивнул и потянулся было за мечом, как Джеральд остановил его руку:

– Дункан, ты помнишь, если среди них Моркар, то…

– Он твой, – согласился барон.

– А Луддона я отдаю тебе, – усмехнулся Джеральд.

– Что ты, уж его-то здесь не будет, не сомневайся, – покачал головой Дункан. – Негодяй в лучшем случае прячется за спинами своих воинов, а скорее всего находится сейчас где-нибудь при дворе. Теперь-то, Джеральд, у меня нет никаких сомнений: письмо было написано рукой Луддона, а вовсе не короля. Мне привезли фальшивку. Но клянусь, Луддон в последний раз обманывает меня.

Дункан подождал, пока треть его воинов, образовав полукруг, отойдет на западную часть поросшего лесом склона. Другая треть, построившись в том же порядке, отодвинулась на восток. Остальные воины оставались за спиной у барона – именно они должны были напасть первыми.

Джеральд был доволен замыслом барона.

– Выходит, это мы поймаем их в ловушку, а не они нас, – довольно промолвил он.

– А теперь замкнем круг. Джеральд, подай клич.

Призывать воинов к битве считалось большой честью.

Приподнявшись в седле и подняв вверх меч, Джеральд подал команду к началу битвы.

Его крик эхом пронесся над долиной. Воины, окружившие врага, начали спускаться вниз.

Ловушка захлопнулась.

Хитрые бестии, прятавшиеся за деревьями и ожидавшие, как бы напасть на ничего не подозревающих воинов, попались на собственный крючок.

Людям Дункана не понадобилось много времени, чтобы доказать свое превосходство, и они быстро одержали победу над противником. Пленных они не брали.

Битва уже подходила к концу, когда Джеральд заметил Моркара. Взгляды их встретились, но между ними лежала широкая долина. Усмехнувшись, Моркар повернулся, чтобы вскочить на своего коня, полагая, что у него хватит времени убраться подобру-поздорову.

Мысли Джеральда лихорадочно заработали. Забыв обо всем на свете, он начал яростно сражаться, пробивая себе путь к Моркару. Дункан несколько раз приходил другу на подмогу, советуя ему быть осторожнее.

Дункана охватила ярость. Сам строго соблюдая порядок и дисциплину, он требовал того же от своих людей. И вдруг равный ему по знатности барон Джеральд нарушает принятые Дунканом правила! Вероятно, он потерял над собой всякий контроль.

Жених Аделы не слышал никого и ничего. Глаза его горели гневом, всем его существом овладела животная ярость.

Устроившись в седле поудобнее, Моркар поджидал Джеральда.

Неожиданно Джеральд споткнулся и упал. Моркар беспечно расхохотался и, решив воспользоваться удобным случаем, пустил своего коня вниз. Наклонившись, он замахнулся мечом на своего противника.

Джеральд едва справился с внезапно охватившей его слабостью. Уронив голову, он стоял на одном колене, поджидая врага.

Моркар изо всех сил взмахнул мечом в тот самый миг, когда Джеральд вскочил на ноги. Ему удалось сбить Моркара с коня. Меч выпал из рук мерзавца.

Упав на бок, Моркар перекатился на спину, надеясь, что сумеет поднять свое оружие и встать на ноги.

Но сделать это ему не удалось. Нога Джеральда прижала его руку к земле. Моркар на мгновение зажмурил глаза, а открыв их, увидел, что Джеральд стоит прямо над ним, и почувствовал, как кончик меча противника упирается ему в горло. Когда острие начало проникать внутрь, Моркар отчаянно завизжал.

– Любопытно, подонок, найдутся ли для тебя в преисподней женщины, которых можно насиловать? – презрительно произнес Джеральд.

Посмотрев в глаза Джеральду, Моркар вдруг понял: тот все знает.

Дункан не видел их поединка. Когда бой окончился, он направился к своим воинам, чтобы узнать, кто убит, а кто ранен.

Прошло несколько часов, и солнце уже стало садиться, когда барон Векстон отправился на поиски Джеральда. Его друг сидел на большом камне. Дункан заговорил с ним, но не услышал ответа.

Барон покачал головой.

– Черт возьми, что с тобой? – вскричал он. – И где твой меч?

Джеральд медленно поднял взор на Дункана. Его глаза покраснели и воспалились. Похоже, он плакал.

– Мой меч там, где ему должно быть, – наконец промолвил Джеральд совершенно равнодушно.

Векстон не понял его, пока не нашел тела Моркара. Меч Джеральда был воткнут подонку в пах.

Лагерь разбили чуть выше поля боя. Джеральд и Дункан съели скудный ужин и не проронили ни слова, пока на землю не упала ночная мгла.

Джеральд решил избавиться от накопившейся в нем ярости.

Дункан задумал распалить свой гнев.

– Я все время притворялся, разговаривая с Аделой, – заявил Джеральд. – Мне казалось, что я сумею примириться с тем, что с ней произошло. И когда я поклялся убить Моркара, это было вполне естественно. Но увидев его… – Джеральд на мгновение смолк. – Знаешь, Дункан, что-то во мне сломалось. Подумай, этот негодяй смеялся!

– Зачем ты объясняешь мне все это? – тихо спросил Векстон.

Джеральд слабо улыбнулся:

– Мне почему-то кажется, что ты бы с радостью вонзил свой меч в меня.

– Но ты вел себя как безумец, Джеральд. Не будь меня рядом, тебе бы не подняться по склону горы. Тебя уже не было бы в живых. Жажда мести ослепила тебя.

Дункан замолчал, давая другу время обдумать его слова. И вдруг он понял, что гневается напрасно. Да, Джеральд повел себя не лучшим образом: он забыл о воинской дисциплине, ничего не видел и не слышал. Но разве сам Дункан не вел себя временами точно так же? Разве не терял порой голову от гнева?

– Да, – согласился Джеральд, – я вел себя как глупец. Других объяснений ты от меня не получишь.

Векстон понимал, насколько трудно было его другу признаться в недостойном поведении.

– Мне и не нужны твои объяснения и извинения. Я ничуть не лучше тебя, Джеральд. Меня тоже влекла вперед жажда мести. Мадлен ранили в бою, после того как я взял ее в плен. Ее могли и убить. Мы с тобой оба вели себя как глупцы.

– Да, – согласился Джеральд. – Хотя я ни за что не признался бы в этом никому, кроме тебя, Дункан. Ты сказал, что едва не потерял свою Мадлен. И мы никогда бы не познали силы ее обаяния, а ты так бы и не понял, что потерял.

– Силы ее обаяния? – с улыбкой повторил Векстон. Он был удивлен: обычно Джеральд не изъяснялся столь цветисто.

– Не могу точно объяснить, что я имею в виду, – проговорил Джеральд, покраснев. – Она такая… чистая. И хоть ты сожалеешь, что взял ее в плен, я благодарен тебе за это. Мадлен – единственная, кто помог мне вернуть Аделу.

– Я никогда не жалел, что привез с собой Мадлен, я лишь сожалею, что ей невольно пришлось принять участие в битве против Луддона, – пояснил барон.

– Ах, моя милая Адела, – прошептал Джеральд. – Меня тоже могли бы убить сегодня. И она бы никогда не узнала счастья, которого заслуживает и которое может получить лишь от меня.

– А знаешь, я еще не уверен, стала бы она плакать по тебе или отпраздновала бы твою смерть, – улыбнулся Дункан.

Джеральд рассмеялся шутке друга:

– Я скажу тебе кое-что, но если ты будешь смеяться, я тебе глотку перережу. Я дал Аделе одно обещание, после которого она согласилась стать моей женой.

– Ну? Говори же! – вскричал барон с любопытством.

– Мне пришлось пообещать Аделе, что я не лягу с ней в постель.

– Бить тебя некому, Джеральд. Ты что, и вправду собираешься сдержать свою клятву? – спросил Дункан, еле сдерживая смех.

– Да, – к удивлению Векстона, заявил Джеральд.

– Ты собираешься вести монашескую жизнь в собственном доме? – недоумевал Дункан.

– Нет, друг мой, но кое-чему я научился у тебя.

– Не пойму, о чем это ты.

– Помнишь, ты пообещал Аделе, что она сможет сколько угодно времени провести в твоем замке? Ну а потом ты еще предложил мне переехать туда же. Это была замечательная мысль, и я стараюсь воспользоваться ею.

– Понятно, – кивнул барон.

– Ничего тебе не понятно, – рассмеялся Джеральд. – Слушай! Я ведь пообещал Аделе, что не лягу к ней в постель. Но она сама может ложиться в мою, сколько захочет и в любое время.

Лицо Дункана расплылось в улыбке.

– Конечно, на это понадобится некоторое время, – признался Джеральд. – Она любит меня, но все еще не до конца доверяет мне. Я принял все ее условия, так как понимаю, что она недолго сможет противиться мне. Ну а теперь нам, пожалуй, не мешает отдохнуть. Мы поедем в Лондон завтра? – спросил Джеральд.

– Нет, сначала мы направимся к барону Рейнхолду. Его крепость занимает особое место в моих намерениях.

– В чем же состоят твои намерения?

– Собрать моих союзников, Джеральд. Достаточно выжидать. От Рейнхолда я разошлю письма остальным. Если все пойдет хорошо, мы через две недели соберемся в Лондоне.

– А ты подумал, какую соберешь армию? – спросил Джеральд, вспомнив, что одной армии Дункана хватило бы на то, чтобы завоевать целую крепость.

– Мне не нужна большая армия, я собираюсь выступить с равными мне по настроению людьми. И помни, я не собираюсь бросать вызов своему правителю – я лишь не хочу во всем с ним соглашаться. А это большая разница, Джеральд.

– Я непременно выступлю на твоей стороне, хотя наверняка ты и так знаешь это.

– Что касается Луддона, это был его последний обман. Не думаю, что королю известно о его предательстве; впрочем, я намереваюсь сообщить ему об этом. Вильгельм не может больше ничего не замечать. Правосудие восторжествует.

– Ты хочешь открыть нашему монарху правду в присутствии своих соратников?

– Да. Многие знают, что случилось с Аделой, – ответил Дункан. – И они тоже должны узнать правду.

– Но зачем? – встревожился Джеральд. – Неужели Аделе придется говорить перед?..

– Нет, она останется дома. Ей ни к чему быть там.

Джеральд с облегчением вздохнул:

– Но зачем же тогда ты…

– Я ведь сказал тебе, что открою королю правду в присутствии других баронов, – заявил Векстон.

– Думаешь, король на этот раз не заступится за Луддона?

– Скоро мы это узнаем. Многие не верят в то, что Вильгельм еще способен вспомнить о чести, но я не из числа этих людей. Со мной король всегда поступал честно, Джеральд.

– Мадлен придется поехать с нами? – спросил он.

– Это необходимо, – заявил Дункан, хотя по его лицу было видно, что у него нет ни малейшего желания видеть жену при дворе.

– Мадлен придется рассказать, что произошло, иначе окажется, что прав Луддон.

– Значит, получается, что исход дела зависит от Мадлен? – нахмурился Джеральд.

– Нет, конечно, – промолвил Дункан. – Но она все видела своими глазами. Мы с Луддоном оба использовали ее, и мне нелегко признаться в этом, Джеральд.

– Но ты же спас ее от издевательств Луддона! – воскликнул Джеральд. – Адела рассказывала мне о прошлом Мадлен.

Дункан кивнул. Он так устал от всех этих неурядиц. Теперь, познав любовь Мадлен, он хотел лишь постоянно быть рядом с ней. Барон невольно улыбнулся, вспомнив рассказы жены о легендарном Одиссее. Она поведала ему о бесконечных и долгих перипетиях жизни бесстрашного воина, мешавших ему целых десять лет вернуться домой.

Господи, теперь он сможет сжать ее в своих объятиях не раньше чем через две недели! Дункан вздохнул.

– Но по крайней мере до приезда в Лондон у меня будет время… – произнес он, не замечая, что говорит вслух.

– На что? – перебил его Джеральд.

– Жениться на Мадлен, – ответил барон Джеральду.

Глаза его друга расширились от удивления. Дункан встал и побрел прочь, оставив Джеральда наедине с его недоуменными вопросами.

Пока Дункан отсутствовал, замок его претерпел некоторые изменения. То были необходимые меры предосторожности – воины опасались за сохранность баронессы.

Но не только это внесло некоторое разнообразие в будничную жизнь замка. Теперь по утрам и большую часть дня двор всегда бывал пустынен. Несмотря на жару, прислуга предпочитала чистить ковры и стирать белье в помещениях. Лишь к вечеру, когда на землю опускались сумерки, люди осмеливались выйти во внутренний дворик и глотнуть свежего воздуха.

Тому была единственная причина – все дожидались, пока Мадлен прекратит стрелять из лука.

Баронесса твердо решила, что научится как следует управляться с луком и стрелами, и буквально сводила Энтони с ума, заставляя его снова и снова давать ей уроки стрельбы.

Ему, конечно, приходилось помогать ей, но он никак не мог понять, почему Мадлен с таким трудом дается это искусство. Как она ни старалась, стрела всегда попадала тремя-четырьмя футами выше или ниже цели. Энтони это доводило до бешенства, но добиться лучших результатов Мадлен не удавалось.

Нед исправно снабжал госпожу стрелами. Мадлен растеряла уже добрые пятьдесят штук, то и дело отправляя их за крепостную стену. Когда женщина наконец научилась стрелять пониже, стрелы то и дело вонзались в деревья, стены домов и сохнущее на веревках белье.

Надо сказать, Энтони был необычайно терпелив, понимая упорство своей госпожи – она, конечно хотела уметь защищать себя. Но была у нее и другая цель: Мадлен мечтала о том, чтобы Дункан гордился ею. Впрочем, об этом Энтони не догадывался…

Посланец короля Англии прибыл в крепость Векстон поздним вечером. Энтони встретил его в большом зале, ожидая, что тот передаст ему приказ монарха на словах, но посланец вручил Энтони свиток пергамента. Тот позвал Мод, чтобы служанка накормила и напоила гонца.

Мадлен вошла в зал в ту самую минуту, когда гонец уже выходил из дверей. Она тут же заметила бумагу.

– Что это за послание, Энтони? Это письмо от Дункана? – нетерпеливо спросила она.

– Нет, это послание от самого короля, – объяснил Энтони и с этими словами направился к небольшому сундучку, стоявшему напротив двери, ведущей в кладовую. На сундучке стояла резная деревянная шкатулка. До этого Мадлен полагала, что шкатулка служит своего рода украшением, но когда Энтони открыл крышку и положил туда свиток, Мадлен успела заметить в шкатулке и другие бумаги. Похоже, Дункан хранил там различные документы.

– Разве тебе не хочется немедленно узнать, что пишет король? – удивленно спросила Мадлен.

– Нет, пусть послание подождет возвращения барона, – заявил Энтони.

Судя по выражению его лица, Энтони и самому не хотелось ожидать так долго.

– Конечно, можно было бы послать за одним из монахов… – нерешительно начал он.

– Я сама прочту послание, – перебила его Мадлен.

Энтони был поражен. Мадлен почувствовала, что краснеет.

– Да, Энтони, – заговорила она, – я умею читать, но очень прошу тебя никому не говорить об этом. Не хочу, чтобы надо мной смеялись, – добавила Мадлен.

Энтони кивнул.

– Дункана нет уже три недели, – напомнила ему госпожа. – И ты говорил, что он может не вернуться и в ближайший месяц. Ну, что скажешь? Неужели мы будем ждать так долго?

– Нет, конечно, – согласился с ней Энтони. Открыв шкатулку, он вытащил пергамент и вручил его Мадлен. Затем он прислонился к столу, сложил руки на груди и стал ожидать, о чем же пишет его повелитель.

Письмо было написано по-латински – именно на этом языке обычно велась деловая переписка.

Мадлен понадобилось не много времени, чтобы перевести письмо. Голос ее звучал ровно, но вот руки, когда она закончила чтение, дрожали.

В послании не было даже приветствия барону Векстону. Гнев короля был очевиден. Смысл послания сводился к тому, что Мадлен немедленно должна явиться ко двору.

Ее огорчил не столько сам этот приказ, сколько сообщение, что за ней послан отряд королевских воинов.

– Итак, король послал за тобой воинов, – заключил Энтони, когда его госпожа закончила читать. Голос его дрожал.

Мадлен подумала о том, что Энтони оказался в нелегком положении. С одной стороны, он был целиком предан своему господину – барону Векстону, а с другой – не смел ослушаться приказания короля Англии.

– А в письме сказано еще что-нибудь? – спросил Энтони.

Мадлен медленно кивнула, а затем ободряюще улыбнулась.

– Я надеялась, ты не спросишь, – прошептала она. – Знаешь, похоже, король пришел к выводу, что… есть два барона и две сестры… Вильгельм решил, что вражду можно прекратить, если каждая из сестер вернется к своему брату… – Глаза Мадлен наполнились слезами. – Но у Дункана есть и другой выход – обвенчаться со мной, – прошептала она.

– Значит, королю еще не известно, что вы уже обвенчались, – заметил Энтони. Он с горечью подумал о том, что Мадлен не знает, как на самом деле обстоят дела.

– Но если Дункан женится на мне, Адела будет вынуждена стать женой Луддона, – закончила Мадлен.

– Спаси нас Бог, – с отвращением пробормотал Энтони.

– Адела не должна ничего об этом знать, – сказала Мадлен. – Я скажу ей лишь то, что король требует моего приезда ко двору.

Энтони кивнул.

– Мадлен, может, ты и писать умеешь? – вдруг спросил он.

– Да, – едва слышно призналась женщина.

– Тогда, пожалуй, если король еще не прислал своих воинов, нам удастся выиграть некоторое время…

– Зачем? – недоуменно спросила Мадлен.

– Чтобы дождаться твоего мужа, – ответил Энтони.

Он поспешил достать из шкатулки пергамент и чернила.

Мадлен уселась за стол и приготовилась писать. Отвернувшись от нее, Энтони принялся ходить взад-вперед, обдумывая, что ответить королю.

Тут внезапно Мадлен заметила еще одно послание в конверте со сломанной печатью – это было то самое письмо из Руанского монастыря. Из любопытства она вынула его и начала читать, что святые отцы сообщили ее мужу о Лоренсе.

Энтони повернулся к госпоже, когда она уже дочитала письмо. Он сразу же узнал печать.

– Барон не хотел, чтобы ты волновалась, – прошептал Энтони, обнимая Мадлен за плечи.

Она ничего не ответила, лишь запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Ее лицо стало неузнаваемым – точно таким же, как в первые недели ее пребывания в замке.

Энтони не знал, как помочь ей. Если он сейчас постарается объяснить Мадлен, что Дункан легализует свой брак с ней при первой же возможности, то этим лишь усугубит положение – оба понимали, что барон все же не сказал жене правды.

– Мадлен, твой муж любит тебя, – проговорил он неуверенно.

– Но ведь выходит, что он мне не муж, не так ли, Энтони? – Не дав ему времени ответить, Мадлен повернулась к телохранителю спиной. – Так что мне написать королю? – тихо спросила она.

Энтони признал свое поражение – пусть его господин сам выпутывается из этого каверзного дела. Он решил лично заняться посланием королю и сообщить монарху, что барон Векстон еще не вернулся в свой замок, поэтому ничего не знает о приказе Вильгельма.

Энтони попросил Мадлен дважды перечитать письмо. Убедившись, что его госпожа написала все как надо, Энтони с облегчением вздохнул, а Мадлен высушила чернила и свернула послание в трубочку.

Вручив письмо королевскому посланцу, Энтони велел тому как можно быстрее возвращаться в Лондон.

Мадлен же направилась в свою комнату, чтобы собрать вещи: ведь королевские конники могли явиться с минуты на минуту.

Затем она пошла к Аделе – рассказать той, что происходит. Мадлен не стала в подробностях передавать ей содержание послания Вильгельма; больше того, она даже не заикнулась о том, что Аделе, возможно, придется нелегко и она попадет в лапы Луддона.

Мадлен твердо решила, что не допустит этого и не доставит Дункану такого горя.

Отказавшись от еды, Мадлен пошла к себе в башню и долго простояла у окна, пытаясь совладать со своими переживаниями.

«Лоренс так или иначе выдал бы себя», – думала Мадлен и корила себя за то, что, занятая собственными делами, не обратила внимания на странности священника. Потом ее мысли обратились к Дункану, она стала проклинать мужа. Если бы только он не напугал ее так сильно во время церемонии венчания, она бы непременно заметила, что отец Лоренс даже не знает толком, что должен говорить и делать.

Правда, Мадлен и мысли не допускала о том, что Дункану заранее все было известно. Конечно, он был уверен, что Лоренс – настоящий священник, что он и в самом деле обвенчал их как положено. Но это не успокаивало Мадлен, и она все еще была сердита на Дункана. Как мог он сразу не сказать ей о содержании письма из монастыря, да еще собираясь покинуть замок!

– Ну погоди, – пробормотала она, – я еще возьму тебя в руки. Не одна Адела умеет кричать и браниться.

К полуночи Мадлен совсем утомилась. Опершись о подоконник, она задумчиво смотрела на яркую луну. «Интересно, а светит ли она сейчас Дункану? – мелькнуло у нее в голове. – Спит ли он в королевских покоях или под открытым небом?»

Мадлен медленно перевела взгляд на горный кряж. И как раз вовремя: на вершине горы появился темный силуэт огромного волка.

Как ей хотелось, чтобы Дункан был рядом – тогда она смогла бы доказать ему, что волк и в самом деле существует. Мадлен отчетливо видела, как хищник подобрал большую мясистую кость, что Мадлен принесла на гору, как он повернулся и скрылся в ночной тьме.

Но может, все это привиделось ей? Или, может, на гору просто забрела одичавшая собака, совсем не та, которую она видела прежде.

Дункан был ее волком. Он любил ее – в этом Мадлен ничуть не сомневалась. Да, он не сказал ей о содержании письма, не желая волновать ее, но в остальном всегда был честен с ней.

Мадлен попыталась уснуть, но страх не давал ей забыться. Она старалась думать о Дункане, с ним она чувствовала себя так спокойно, так уверенно… Да, они были связаны навек.

Но только до этого дня…

Мадлен опять встревожилась. Король требовал ее приезда ко двору, он вернет ее к Луддону!

Она начала молиться. Она просила Господа сохранить жизнь Дункану, молила Всевышнего об Аделе, о Джеральде и даже о Джиларде с Эдмондом.

А потом она стала молиться о себе, умоляя Господа дать ей силы и смелость.

Для того, чтобы предстать перед самим сатаной.