Текст книги "Великолепие чести"

Повзрослев, Мадлен позабыла о глупых детских мечтаниях и до этого мгновения даже не вспоминала о них.

И вдруг она поняла – ее мечты стали правдой. Дункан был ее Одиссеем. Он стал ее любовником, защитником, мужем, он спас ее от брата.

Господи, да она полюбила этого человека!

Глава 17

Но где премудрость обретается?

и где место разума?

Не знает человек цены ее,

и она не обретается на земле живых.

Ветхий Завет, Книга Иова, 28–12, 13

– Мадлен, да скажи, что с тобой? Ты заболела? – вскричала Адела, вскакивая со своего места и подбегая к подруге. Ей показалось, что Мадлен вот-вот упадет в обморок. Лицо ее побледнело как полотно, и, не успей Адела подхватить псалтерион, прекрасный инструмент упал бы на пол.

Мадлен лишь покачала головой. Она хотела встать, но почувствовала, что ноги не держат ее – так была поражена она своим открытием. Оказывается, она полюбила Дункана!

– Со мной все хорошо, Адела, просто я немного устала. Не беспокойся, пожалуйста.

– А ты сможешь спеть еще? – спросила девушка, но поняла неуместность своей просьбы. Впрочем, она успокоила себя тем, что была в смятении, а пение подруги помогло ей. Она постарается отблагодарить Мадлен завтра – утром принесет ей в спальню поднос с завтраком.

Мадлен поняла, что беспокоит Аделу. Она сочувствовала золовке, но не могла придумать, как бы той избежать прогулки с Джеральдом.

Когда их гость подошел и встал возле Аделы, Мадлен промолвила:

– Вы подарили Аделе отличный инструмент. Сразу видно, вы тщательно его выбирали.

– Хочу заметить, что Дункан тоже выбирал тщательно, – улыбнулся барон Джеральд.

Мадлен не сразу поняла, что он имел в виду, к тому же ее отвлекли возгласы Эдмонда и Джиларда, шумно выражавших одобрение ее пению. Не привыкшая к тому, чтобы ее хвалили, Мадлен зарделась от смущения. Она подумала, что Векстоны были не совсем обычной семьей. До Векстонов ее никто ни разу не называл красавицей, а ведь каждый из них много раз повторял, что она очень-очень хороша собой, и Мадлен уже была готова поверить в то, что она и в самом деле красива.

– Вы говорите мне столько хорошего, что я, того и гляди, задеру нос, – застенчиво проговорила она, заметив, что Дункан ничего не сказал о ее пении.

Мадлен видела, как Джеральд предложил Аделе руку и повел ее к выходу из зала. Сестра барона то и дело оборачивалась назад, бросая на подругу умоляющие взгляды.

– Не гуляй слишком долго, Адела, – напутствовала ее Мадлен. – А то простудишься.

Большего для нее она не могла сделать. Адела не успела и рта раскрыть, чтобы ответить что-то, как Джеральд увлек ее за собой.

Джилард и Эдмонд тоже вышли. Дункан и Мадлен остались одни. Мадлен очень хотелось подняться к себе в башню и обдумать многое. Но вдруг она почувствовала, что Дункан смотрит на нее.

– Может, ты наконец сейчас скажешь мне, что хотел сказать о мужчинах и лошадях? – спросила Мадлен. – До того, как отправишься на свое озеро?

– Что-что? – недоуменно переспросил барон.

– Ты разве забыл, что намеревался поговорить со мной о мужчинах и об их конях, – напомнила Мадлен.

– Ах, это, – улыбнулся Дункан. – Подойди поближе, жена, я все объясню тебе.

Мадлен помрачнела – ей казалось, что она и так стоит достаточно близко.

– Ты очень странно ведешь себя, Дункан, – заметила она. – Уж не болен ли ты? – Мадлен пощупала его лоб. – Но жара у тебя вроде бы нет.

Подхватив жену на руки, Дункан усадил ее к себе на колени.

– Ты прекрасно поешь, – заметил он.

– Спасибо тебе, Дункан, – довольно промолвила она. – Слышать это от тебя мне особенно приятно. Но теперь-то ты наконец скажешь мне что-то о мужчинах и лошадях?

Векстон кивнул. Его рука скользнула вверх по ее спине и застыла у Мадлен на плече. От этой невинной ласки кожа Мадлен покрылась мурашками. Барон теснее привлек ее к себе.

– Итак, Мадлен, – начал он, – мы, мужчины, придаем особое значение нашим скакунам. – Его голос был теплым и ласковым. – Наша жизнь нередко зависит от этих животных, поэтому мы требуем от них беспрекословного повиновения. Воин не может идти в бой, думая о том, как будет вести себя его конь… Он должен быть уверен в нем. – Дункан еще долго распространялся на эту тему. – А ты, жена, попросту околдовала Силена, и мне это совсем не по душе. По правде говоря, я просто в ярости. – С его губ исчезла улыбка, когда он вспомнил о своем жеребце. – Ты мне испортила Силена! Можешь сейчас говорить что хочешь, но я твердо решил отдать тебе этого коня. Но прежде ты должна извиниться за то, что испортила моего верного Силена. Извиниться и поблагодарить меня за великолепный подарок.

Барон не услышал ни того, ни другого – Мадлен не просила прощения и не поблагодарила мужа. Она крепко спала. Скорее всего она не слышала ни слова из того, что он ей говорил. Барон должен был бы рассердиться за такое неуважение к нему. Но вместо этого Дункан нежно поцеловал ее. Мадлен, не просыпаясь, еще крепче прижалась к нему и обвила руками его шею.

Когда Векстон еще раз поцеловал локоны жены, в зал вошел Эдмонд.

– Мадлен спит? – спросил он.

– Мои наставления довели ее до обморока, – сухо заметил Дункан.

Эдмонд расхохотался, но потом понизил голос.

– Не бойся, ты не разбудишь ее, Эдмонд, – успокоил его барон. – Она спит, как хорошо наевшийся котенок.

– У твоей жены, Дункан, был трудный день. Она сумела найти верный тон в обращении с прислугой, и обед был отменный. Я съел целых четыре пирожка, – признался он. – А тебе известно, что Герти готовила все по рецептам леди Векстон?

– Ты что-то сказал насчет ее прислуги?!

– Ну да, все служанки души в Мадлен не чают.

– А ты, Эдмонд? Как ты относишься к Мадлен?

– Она теперь моя сестра, Дункан. Я готов жизнь отдать за нее, если потребуется.

– Я не сомневаюсь в тебе, брат, – торжественно проговорил барон, взглянув в глаза Эдмонда.

– Но почему ты об этом спросил? – поинтересовался Эдмонд, усаживаясь напротив Дункана. – Неужели Джеральд привез какие-то новости, касающиеся твоей жены?

– Да, Джеральд привез новости. Король все еще в Нормандии, но Луддон собирает войско. Разумеется, Джеральд выступит на нашей стороне.

– Я должен вернуться к барону Рейнхолду не позднее чем через три недели, – сообщил брату Эдмонд. – Но хоть долг чести и призывает меня, я в первую очередь подчиняюсь королю, во вторую – тебе, а в третью – Рейнхолду. Уверен, что он позволит мне остаться здесь столько, сколько нужно.

– Рейнхолд поддержит меня и Джеральда в борьбе против Луддона, если в этом возникнет необходимость. Все вместе мы сумеем собрать около тысячи воинов.

– Но ты еще забыл о нашем соглашении с шотландцами, – напомнил Эдмонд. – Думаю, у мужа Катрин не меньше восьми сотен воинов, если не больше.

– Да нет, я не забыл, вот только мне не хотелось бы вмешивать в это дело мужа Катрин, – заметил старший брат.

– А вдруг король встанет на сторону Луддона?

– Не встанет, – отрезал Дункан.

– Почему ты так уверен в этом?

– Нашего короля часто не понимают, Эдмонд. Я не раз бывал с ним в битвах. Вот, к примеру, говорят, что у него необузданный нрав. Но однажды в бою один из воинов случайно столкнул его с коня на землю. Воины окружили короля и нерадивого воина, требуя смерти последнего. Вильгельм же лишь рассмеялся, похлопал того по спине и преспокойно взобрался на своего скакуна, а воину велел охранять себя.

Эдмонд задумался.

– Но ходят слухи о том, что Луддон обладает весьма сильным влиянием на короля, – заметил он.

– Сомневаюсь в том, что кто-то может иметь влияние на Вильгельма.

– Молю Бога о том, чтобы ты был прав, брат.

– Я бы хотел еще кое о чем поговорить с тобой, Эдмонд. А именно о наших владениях в Фэлконе.

– В чем же дело? – спросил Эдмонд.

Фэлкон был пустынным местом, но тамошние земли считались весьма плодородными и принадлежали барону Векстону. Они находились на юге векстонских владений.

– Я бы хотел, чтобы ты занялся Фэлконом, Эдмонд. Построй себе там крепость. Я бы с удовольствием вообще передал эти земли тебе, но, боюсь, король не позволит. Во всяком случае, до того, как мы сумеем снискать его расположение. Не исключено, что тогда Вильгельм нам поможет. – Дункан замолчал, раздумывая о новых сложностях.

Эдмонд был поражен предложением брата.

– Это же неслыханно, – запинаясь, пробормотал он. Впервые в жизни он видел, что его старший брат находится в нерешительности. И хотя дело пока и было явно безнадежным, в его сердце загорелась надежда. Эдмонду так хотелось иметь свою землю, свой замок!

– Но… почему ты вдруг решил отдать мне Фэлкон? – недоумевал он.

– Мадлен.

– Я не понимаю тебя.

– Моя жена слышала, как мы с Джилардом рассуждали о братьях короля. Как только Джилард ушел, Мадлен заговорила о Роберте и Генри. Она полагает, что многие их сложности возникли потому, что им не хватает самостоятельности.

– Господи, но ведь Роберт получил Нормандию! – перебил его Эдмонд.

– Да, – улыбнулся Дункан. – А младшему брату короля досталось золото и небольшой земельный удел, однако он не угомонился. Этот человек – прирожденный властитель, который, однако, лишен возможности повелевать кем-то.

– Если ты намекаешь на нас, то мне это весьма приятно слышать, – заметил Эдмонд.

– Это Мадлен заставила меня думать. Ты – вассал мой и вассал Рейнхолда, и от обязанностей по отношению к нам тебя никто не избавит. Но вот… если бы только король согласился помочь тебе, ты сумел бы возродить Фэлкон. У тебя хорошая голова, Эдмонд, и я уверен, что ты без труда сумел бы одну монету превратить в десять.

Тот улыбнулся: ему пришлась по нраву похвала брата.

– Но если король и будет против, – продолжал Дункан, – ты все равно построишь замок и станешь моим наместником. Вильгельм будет только рад получить дополнительную прибыль, и ему все равно, кто из нас, трех братьев, приносит доход казне.

– Я в восторге от твоего плана, – заявил Эдмонд.

– Джилард скоро вернется к барону Тормонту, чтобы дослужить свою воинскую повинность – он ведь еще не отбыл все сорок дней, – добавил Дункан.

– Джилард умеет верховодить людьми, и, не сомневаюсь, он скоро станет командиром не хуже Энтони.

– Но для начала нашему братцу надо бы поучиться сдерживать свой нрав, – заметил Дункан.

Эдмонд согласно кивнул.

– Ты все еще не сказал мне, что за новости привез Джеральд, – напомнил Эдмонд брату.

– Джеральд убежден, что Генри, брат короля, готовит переворот. Джеральда попросили поговорить с Генри.

– Но где? Когда?

– Семейство Клэров пригласит Генри в гости. Вот только не знаю когда.

– Неужто ты думаешь, что Генри попросит Джеральда выступить против короля? – воскликнул Эдмонд. – А ты? Тебя тоже пригласили туда?

– Нет. Генри знает, что я не изменю Вильгельму, – промолвил Дункан.

– Так ты все-таки предполагаешь, что Генри готов возглавить переворот?

– Будь я уверен в этом, я бы прямо направился к своему королю и предложил ему взять мою жизнь. Для меня долг чести – защищать его.

Удовлетворенный, Эдмонд кивнул.

– Джеральд говорит, что число недовольных Вильгельмом день ото дня растет и убийство короля задумывалось уже не раз. В этом, впрочем, нет ничего нового. У его отца было не меньше врагов. – Дункан ничего не ответил на это, и Эдмонд продолжил: – Джеральд полагает, что его пригласили на эту встречу, зная о его дружбе со мной. Джеральд думает, что Генри просто хочет узнать, буду ли я предан ему, когда он станет королем. Если, конечно, ему удастся прикончить Вильгельма.

– И что же, мы должны ждать да гадать, чем закончится встреча?

– Да, должны, и нам о многом придется подумать, брат.

– А скажи-ка мне, Эдмонд, – переменил тему разговора барон, – Джилард все еще считает, что влюблен в Мадлен?

Эдмонд пожал плечами:

– Не знаю, кажется, он смирился с твоей женитьбой и сумел справиться с обуревавшей его страстью. Он действительно любит Мадлен, но она по-прежнему называет его братом, и это остужает его пыл. Любопытно, как ты заметил, что он неравнодушен к твоей жене?

– Все мысли Джиларда написаны у него на лице, – сказал Дункан. – Ты видел, как он потянулся к своему мечу, когда во время церемонии бракосочетания ему показалось, что я силой заставляю Мадлен выйти за меня?

– Но ты действительно действовал силой, – усмехнулся Эдмонд. – Да, конечно, я видел этот жест Джиларда. По-моему, Мадлен согласилась стать твоей женой и потому, что испугалась вашей размолвки.

Дункан ухмыльнулся:

– Верно подмечено, Эдмонд. Мадлен всегда будет пытаться защитить того, кого считает слабее. В то мгновение она действительно испугалась, что я брошусь на Джиларда.

– Так, может, Мадлен хочет, чтобы мы уехали отсюда? – спросил Эдмонд.

– Нет, Эдмонд. Думаю, если вы покинете замок, она огорчится и во всем обвинит меня, – ответил барон. – Моя жена не понимает даже, что ты должен выполнять воинскую повинность у Рейнхолда, но в то же время, по-моему, Мадлен боится, что я всю жизнь буду помыкать тобой и Джилардом и вы не сумеете должным образом проявить себя.

– Твою жену занимают странные вещи, – заметил Эдмонд. – Тем не менее ей удалось изменить к лучшему твою жизнь, брат, не так ли? Да и наши с Джилардом жизни тоже. К примеру, мы, пожалуй, впервые с тобой вот так мирно разговариваем обо всем. Не побоюсь сказать, что Мадлен удалось сплотить нашу семью.

Дункан ничего не ответил на это, а Эдмонд встал и направился к двери.

– Знаешь, – бросил он через плечо, – мне иногда даже досадно.

– Отчего это?

– Что не я первым взял ее в плен.

Барон улыбнулся:

– Нет, Эдмонд, на то была воля Божья. Можешь не сомневаться, я бы все равно отнял ее у тебя.

Едва Дункан произнес это, как проснувшаяся Мадлен приподнялась и, улыбнувшись мужу, спросила:

– Что это ты хотел отнять у своего брата, Дункан?

– Ничего такого, что касалось бы тебя, женушка.

– Ты должен всем делиться с братьями, – назидательно проговорила Мадлен.

Судя по всему, Эдмонд успел услышать ее замечание, так как из коридора донесся его смех.

Не успел он уйти, как в зал ворвалась Адела. Заметив Мадлен, девушка разрыдалась.

– Мадлен, представляешь, Джеральд настаивает на том, чтобы не разрывать помолвки! – вскричала она. – Что же мне делать? Он по-прежнему хочет жениться на мне!

Мадлен соскочила на пол, и Адела бросилась в ее объятия.

Дункан поднялся, раздраженно вздохнув: похоже, у его сестры начиналась истерика.

– Вообще-то, Адела, ты первым делом должна бы обратиться ко мне, – проворчал он. Взяв за руку Мадлен и не обращая внимания на то, что сестра продолжала цепляться за его жену, Дункан повел Мадлен к дверям.

– Но мы не можем оставить ее одну в таком состоянии, – запротестовала Мадлен. – Дункан, осторожнее, ты ведь мне руку оторвешь!

Тут в зал вбежал Джеральд. Дункан понял, что ему не увести сейчас жену наверх и не отложить дел Аделы на утро. Впрочем, он твердо решил не вступать в долгие разговоры.

Не успел Джеральд и рта раскрыть, как Дункан спросил:

– Ты по-прежнему хочешь жениться на Аделе?

– Да, хочу, – ответил гость. – Она непременно станет моей женой.

– Но я дал Аделе слово, что она сможет оставаться в моем замке столько, сколько пожелает, Джеральд, и не выдам замуж против ее воли.

Лицо Джеральда исказила гримаса боли и ярости. Дункану хотелось громко выругаться.

– Вообще-то я напрасно дал столь опрометчивое обещание, – пробормотал барон, впервые в жизни, пожалуй, признавая свою неправоту и улыбаясь удивлению присутствующих. Повернувшись к жене, он прошептал: – Твоя привычка говорить только правду, кажется, и ко мне привязалась. А теперь закрой ротик, любимая. Все будет хорошо.

Мадлен медленно кивнула, а затем улыбнулась мужу, давая понять, что полностью доверяет ему.

– Адела, – повелительным тоном промолвил Векстон, – перестань завывать, как собака, и скажи лучше барону Джеральду, что именно я обещал тебе.

Отстранившись от Мадлен, Адела промолвила:

– Ты пообещал, что я могу жить здесь до самой смерти, если только захочу, и не выдашь меня замуж насильно.

Джеральд шагнул было вперед, но взгляд Векстона пригвоздил его к месту.

– Джеральд! А что я обещал тебе? – Дункан говорил очень тихо. Казалось, ему смертельно надоел этот нелепый спор.

Мадлен крепко сжала его руку.

Джеральд громко крикнул:

– С благословения короля, ты пообещал, что Адела станет моей женой!

Эдмонд был не в силах молчать:

– Но как же, черт побери, Дункан, ты собираешься выполнить обе клятвы?!

– Джеральд, – не обращая внимания на брата, заговорил барон, – слово, данное мной Аделе, позволяет ей оставаться в моем замке. Боюсь, тебе придется передумать.

– Так ты предлагаешь…

– Ты всегда желанный гость у нас, Джеральд. Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, – заявил Дункан.

Поначалу Джеральд, казалось, удивился, затем насмешливая улыбка осветила его лицо. Повернувшись к Аделе, он кивнул ей:

– Адела, раз уж ты не хочешь уезжать со мной, я, пожалуй, останусь здесь.

– Что-о?! – взвизгнула девушка. Мадлен успела заметить, что в глазах Аделы не было страха – только удивление и гнев.

– Ты слышала, твой брат только что позволил мне остаться в Векстоне, и я останусь здесь до тех пор, пока ты не поймешь, что я намереваюсь жениться на тебе, – заявил гость.

Конечно, она слышала его. Мадлен подумала, что Джеральда слышал даже часовой на южной башне – так громко он кричал.

Мадлен шагнула было к Аделе, чтобы защитить ее от гнева барона, но тут Дункан снова взял ее за руку, да так крепко, что она предпочла промолчать.

Зато Адела не стала молчать и, бросившись к Джеральду, прокричала:

– Ты поседеешь, постареешь и высохнешь, прежде чем я изменю свое решение!

Джеральд только улыбнулся:

– Ты недооцениваешь моих способностей, Адела.

– Да ты… Ты самый упрямый человек из всех, кого я знаю, – выпалила девушка. – Ты… ты плебей… – С этими словами она повернулась и выбежала из зала.

Мадлен вдруг почувствовала, что все и в самом деле уладится. Сейчас Адела была разъярена, но ничего не боялась, а когда успокоится, увидит все в другом свете.

– Что это еще за плебей? – спросил Джеральд у Эдмонда.

Тот пожал плечами и взглянул на Мадлен.

– Еще одно из твоих словечек?

– Ну да, – призналась Мадлен.

– Плебей так же отвратителен, как Полифем? – поинтересовался Эдмонд.

Мадлен покачала головой:

– Нет, это совсем другое.

– Ну вот, видишь, Джеральд, Адела ценит тебя больше, чем Мадлен оценила меня – во время нашей первой встречи, разумеется, – усмехнулся Эдмонд.

Мадлен не поняла, о чем тот говорит. Но тут Дункан, пожелав всем спокойной ночи, наконец увел жену из зала.

Супруги не проронили ни слова до самой спальни. Пока Дункан открывал дверь, Мадлен решила сразу же поговорить с ним об Аделе и Эдмонде, но, войдя в комнату, забыла о своем намерении. Дункан перенес сюда все вещи жены из ее комнаты в башне. Два стула стояли у камина, покрывало было раскинуто на огромной кровати, а гобелен, вышитый руками Мадлен, висел над камином.

Тут перед ними появилась Мод и сообщила, что, как и было велено, ванна для госпожи готова.

Как только дверь за служанкой захлопнулась, Мадлен повернулась к мужу:

– Не могу же я принимать ванну при тебе, Дункан. Пожалуйста, иди на свое озеро, а я пока…

– Господи, Мадлен, да я уже столько раз видел тебя нагой! – промолвил Дункан. Развязав ее плетеный поясок, он бросил его на стул и принялся снимать с жены накидку и платье.

– Но это всегда было в постели, там все же мы были накрыты одеялами и… – Ее голос затих.

Дункан улыбнулся.

– Забирайся в воду, любимая, пока она не остыла.

– Но ты ведь каждый день плаваешь в ледяном озере, – напомнила ему жена, пока Дункан медленно стягивал с нее рубашку. – Зачем ты делаешь это? – нерешительно спросила она, чувствуя, как жар заливает ее щеки. – Тебе нравится плавать в холодной воде?

Своим вопросом Мадлен хотела отвлечь внимание Дункана от своей персоны, но, похоже, барон мог и отвечать ей, и одновременно раздевать ее.

– Не могу сказать, что мне это очень уж нравится, – проговорил он. Дункану хотелось поскорее избавить жену от скрывающей ее прелести одежды. Опустившись перед ней на колени, он снял с Мадлен туфли и чулки, а затем провел по ее ногам горячими ладонями.

Мадлен глубоко вздохнула от наслаждения.

– Но зачем же ты тогда купаешься? – запинаясь, спросила она.

– Чтобы тренировать тело и душу.

– Но… – прошептала Мадлен, – но ведь можно и по-другому тренировать тело.

Однако все попытки Мадлен отвлечь мужа разговорами потерпели неудачу.

Усмехнувшись, Дункан развел ее руки в стороны, а затем приподнял груди ладонями и стал ласкать соски, которые мгновенно отозвались на его прикосновения. Мадлен инстинктивно выгнулась.

– Если только я поцелую тебя, любимая, тебе уже не принять ванны. Я вижу, какой страстью горят твои глаза. Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя? – прошептал барон.

Мадлен медленно кивнула:

– Я тоже хочу тебя, Дункан.

Однако она заставила себя отвернуться от мужа и направилась к ванне.

Векстон старался не смотреть на жену, он решил, что не будет спешить этой ночью. Они будут любить друг друга не спеша. Дункан не станет торопить Мадлен, сколько бы времени ни понадобилось на то, чтобы уложить ее в постель.

Дункан самодовольно улыбнулся, уверенный в своем обаянии и неотразимости. Сняв куртку, он встал на колени перед камином, чтобы подбросить в огонь еще одно полено.

Мадлен торопливо выкупалась, все время опасаясь, что муж повернется к ней и увидит ее за столь интимным занятием.

Но вдруг она осознала весь комизм положения и рассмеялась.

Дункан медленно подошел к ванне и, подбоченясь, поинтересовался у жены, что послужило причиной ее веселья.

Он был уже без рубашки. Сердце Мадлен забилось быстрее, дыхание внезапно перехватило. Господи, с какой же легкостью муж возбуждал ее!

– Да понимаешь, мне пришло в голову, что я столько ночей проспала с тобой совсем раздетой! Не знаю даже, чего я сейчас стесняюсь! Именно это меня и развеселило.

Теперь Мадлен стояла лицом к мужу, как бы желая доказать себе и ему, что больше не испытывает смущения.

На ее бархатистой коже сверкали капельки воды, кончики волос намокли, в глазах играло озорство. Наклонившись к Мадлен, Дункан бережно поцеловал ее в лоб, потом в кончик носа. Он не мог сдержаться – жена его была просто обольстительна, особенно теперь, когда решилась наконец перестать смущаться.

Дункан взял большое полотенце, которое жена бросила на стул, осторожно завернул в него Мадлен и отнес ее к камину.

Она стояла спиной к огню. Когда ее соски коснулись курчавой поросли на груди барона, женщина блаженно закрыла глаза. Ей было так хорошо, что она не стала возражать, когда Векстон принялся сам вытирать ее. Потом он накрыл ее губы своими горячими губами. Мадлен стонала от наслаждения, ее руки нежно ласкали его спину, но когда ее пальцы скользнули под ремень его штанов, Дункан резко отпрянул назад.

– Отнеси меня в постель, любимый, – прошептала Мадлен, пытаясь вновь прижаться к его губам.

Барон отодвинулся еще дальше.

– Всему свое время, – хрипло прошептал он, покрывая ее тело мелкими, горячими поцелуями. – Ты так прекрасна!

Колени Мадлен подгибались, она едва дышала, ей казалось, что она не выдержит этой сладкой пытки. Она опять тихонько застонала, и Дункан совсем потерял голову.

Векстон медленно опустил ее на пол, не прекращая своих ласк. Мадлен чувствовала, как горит ее тело от его прикосновений, ей хотелось сказать мужу, что в жизни не испытывала подобного блаженства, но язык не повиновался ей.

Они тесно прижались друг к другу. Языком Дункан приоткрыл ее губы. Она прильнула к нему, предлагая всю себя. Ее губы ласкали его, ее язык снова и снова проникал в его рот. Опустившись ниже, Векстон взял жену за талию и стал сосать ее грудь.

– Дункан, я больше не могу терпеть, я хочу тебя, – взмолилась Мадлен.

Она выгнулась, чтобы встретить мужа. Подняв Мадлен, он уложил ее себе на грудь, с легкостью вошел в нее и впился в ее губы долгим, страстным поцелуем. С каждым разом Дункан проникал в ее лоно все глубже и глубже. Мадлен вскрикнула, забилась в конвульсиях, которые передались и ему…

Прошло несколько долгих минут, прежде чем они вернулись в реальный мир и вновь обрели способность говорить. Пальцы Мадлен скользили по мощной груди Дункана – ей нравилось гладить его жесткие волоски, его горячую, мягкую кожу, она с удовольствием втягивала в себя аромат его тела.

Дункан медленно перекатился на живот, прижав Мадлен к полу всем своим весом. Затем он лег на бок и, оперев голову на руку, закинул ногу ей на бедра. Длинная прядь темных волос упала ему на лоб; Мадлен хотела было убрать ее с лица мужа, но тут он произнес:

– Я люблю тебя, Мадлен.

Рука ее замерла в воздухе, глаза изумленно распахнулись.

По совести говоря, Дункан хотел, чтобы все совершилось совсем по-другому. Это Мадлен должна была первой признаться ему в любви! Но самолюбие барона было удовлетворено, когда он заметил, как потрясена жена его словами.

Вдруг Мадлен… расплакалась. Дункан был в растерянности.

– Неужели ты плачешь из-за того, что я признался тебе в любви?

– Нет, – прошептала Мадлен.

– Тогда почему ты так огорчена? Ведь, кажется, я сумел доставить тебе удовольствие?

Услышав неподдельную тревогу в голосе мужа, Мадлен утерла слезы.

– Мне было очень, очень хорошо, – заверила она. – Но я боюсь, Дункан. Ты не должен любить меня.

Вздохнув, барон решил переждать несколько минут, прежде чем потребовать от жены более вразумительных объяснений. К тому же она так дрожала, что не могла говорить.

Барон отнес Мадлен в постель и закутал ее в одеяла; она крепко прижалась к нему, однако продолжала молчать.

– Скажи мне, чего ты боишься? – спросил Векстон. – Неужто в том, что я люблю тебя, есть что-то ужасное?

– У нас с тобой нет будущего, Дункан. Король…

– Король благословит нас, – перебил ее барон. – Вильгельм вынужден будет признать этот брак.

Уверенность Векстона несколько ободрила Мадлен.

– С чего ты взял, что король станет на твою сторону? Объясни мне, чтобы я не боялась.

– Я познакомился с королем Вильгельмом, когда мы оба были еще мальчишками, – начал Дункан. – Конечно, у него много недостатков, но он сумел доказать, что может быть могущественным правителем. Ты не любишь его, должно быть, потому, что твой дядя представил тебе короля в невыгодном свете. Но твой дядя высказывал лишь точку зрения Церкви. Мне известно, что священнослужители перестали поддерживать нашего короля, потому что тот отнял у монастырей немало сокровищ и никогда не спешил назначать нового священника на освободившееся место. Церковники не любят короля, потому что он не идет у них на поводу.

– Но почему ты думаешь…

– Не перебивай меня, когда я говорю, – рассердился Векстон. – Я же пытаюсь все объяснить тебе! – Чтобы смягчить свою резкость, барон нежно обнял жену. – Не хочу хвастаться, но, по правде говоря, это я помог королю объединить шотландцев и добиться мирного сосуществования. Вильгельм знает мне цену. И у меня есть отлично обученное войско, которым он может располагать в любую минуту. Вильгельм надеется на мою преданность. Я никогда не предам его, и ему это известно.

– Но, Дункан, Луддон – весьма необычный друг короля, – нерешительно перебила мужа Мадлен. – Мне говорила об этом Марта, и то же самое я слышала от знакомых дядюшки.

– А кто такая эта Марта?

– Одна из служанок дядюшки, – пояснила Мадлен.

– И по-твоему, она непогрешима, как папа римский? – съязвил барон. – Как ты думаешь?

– Да нет, конечно. Но мой братец тоже нередко хвастался своим влиянием на нашего короля.

– А ну-ка скажи мне, женушка, что ты имела в виду, когда сказала, что Луддон – «необычный» друг Вильгельма?

– Я не могу произнести этого вслух! – воскликнула Мадлен. – Это непристойно и грешно.

Дункан вздохнул. Он-то отлично знал о пристрастиях короля и давным-давно догадался о том, почему Луддон имеет такое сильное влияние на Вильгельма. Однако барона удивило, что даже его невинной женушке, которая в жизни не бывала в свете, известно об этом.

– Ты должен поверить мне, Дункан, что король с Луддоном состоят в постыдных отношениях, вот и все. Более подробно я объяснять ничего не буду, – промолвила Мадлен.

– Ну что же, – согласился барон. – Не будем больше говорить об этом, раз это тебя так смущает. Я понимаю, что ты хотела сказать. Но все равно король не предаст меня. Честь на моей стороне.

– Не о той ли чести, что привела тебя одного в замок моего брата, ты говоришь? – спросила Мадлен. – Ты так веришь в честь, что имел глупость понадеяться на слово Луддона!

– Это был хорошо продуманный план, – заметил Векстон. – Я никогда не доверял твоему брату.

– Но он же мог расправиться с тобой до того, как твои воины войдут в его крепость! – возразила Мадлен. – Ты попросту мог замерзнуть насмерть! Конечно, я помогла тебе и спасла твою жизнь, но какое отношение это имеет к чести?!

Дункан не стал спорить с женой. Она была не права, но барон не хотел разубеждать ее и указывать на ошибки в ее суждениях.

– Луддон использует меня, чтобы причинить вред тебе, – заявила Мадлен.

Это замечание, по мнению барона, вообще не имело смысла.

– Мадлен, во всей Англии не найти человека, который не знал бы о том, что случилось с Аделой. Если король отвернется от правды, это будет его первой большой ошибкой. Вся знать Англии станет на мою сторону! Конечно, у всех нас есть обязанности по отношению к правителю страны, но всех нас связывает и долг чести. Поверь мне, Мадлен, – с горячностью произнес барон, – Луддону войны со мной не выиграть. Я знаю, что надо делать, не сомневайся!

– Я верю тебе с того дня, когда мы оказались вместе в твоей палатке, – прошептала Мадлен. – Ты пообещал, что не дотронешься до меня, пока я буду спать, и сдержал свое слово.

Дункан улыбнулся при воспоминании о той ночи.

– Но теперь-то ты понимаешь, как глупо было с твоей стороны опасаться, что я смогу воспользоваться тобой, а ты и не узнаешь об этом?

Мадлен кивнула.

– Но я очень крепко сплю, – поддразнила она мужа.

– Мадлен, перестань уводить разговор в сторону, – оборвал ее Векстон. – Мы начали с того, что я объяснился тебе в любви. Тебе нечего ответить мне на это?

– Спасибо тебе, мой супруг.

– «Спасибо»?! – взревел потерявший терпение барон. Он-то надеялся, что жена тоже ответит ему признанием в любви.

Мадлен внезапно обнаружила, что лежит на спине, прижатая к кровати возвышающимся над ней мужем. Уголок его рта дергался – это было верным признаком нарастающего гнева. Похоже, он был готов к бою.

Но Мадлен не испугалась. Она нежно погладила его плечи, а затем ее ладони скользнули вниз по его рукам. Мадлен чувствовала мощь его сильных мускулов, игравших под выдубленной на солнце кожей. Лаская мужа, она не отрывала от него глаз. И как только она одарила его лучезарной улыбкой, Дункан перестал хмуриться, в глазах его загорелись огоньки, напряжение между ними спало.