Текст книги "Великолепие чести"

Глава 22

Ибо мы ходим верою, а не видением…

Новый Завет, Второе послание к коринфянам, 5–7

Мадлен поведала ему обо всем.

На это ей понадобилось почти два дня. Ее любимый дядюшка хотел знать все от начала до конца, понять, какие чувства обуревали сейчас его племянницу, чего она ждала от будущего.

На глаза отца Бертона навернулись слезы радости, когда Мадлен вошла в его маленький домик. Только сейчас священник понял, как скучал по своей девочке, и, встретившись с ней вновь, не мог сдержать своего ликования. Он сказал Мадлен, что они могут вовсю радоваться встрече: их никто не увидит – его компаньоны отправились навестить заболевшего друга.

Мадлен смогла приступить к рассказу лишь вечером, когда приготовила ужин и они с отцом Бертоном, как это часто бывало в прежние времена, уселись перед камином. Бертон ел, а его племянница говорила. Похоже, священник хотел узнать о Мадлен все до мельчайших подробностей. Он не давал племяннице продолжать, пока не запоминал все, что уже услышал, – память у Бертона осталась прекрасной, хотя внешне он сильно изменился: плечи поникли, спина ссутулилась, да и по дому он двигался не так быстро. Но взгляд оставался таким же живым, а замечания – как всегда, меткими. Да и ум сохранил свою остроту. Когда Бертон открыл племяннице, что его друзья не вернутся к нему, женщина поняла, что даже не старость, а одиночество так изменило дядю, которому было едва за пятьдесят.

Мадлен была уверена в том, что Дункан приедет за ней. Но минуло уже три дня, а о бароне не было ни слуху ни духу.

Женщина поделилась своими опасениями со священником:

– Может, увидев леди Элеанор, он забыл обо мне?

– Что за глупости ты говоришь? – возмутился Бертон. – Я совершенно уверен, что барону Векстону было действительно неизвестно, кем на самом деле являлся этот Лоренс. Он был уверен, что совершенно законно женился на тебе, а для такого человека, как барон, женитьба – весьма решительный шаг, а узы брака святы. К тому же ты сказала, что он объяснился тебе в любви. Неужто ты совсем не веришь в его слово?

– Что вы, дядя, конечно, верю, – проговорила Мадлен. – Он любит меня. Знаю, что любит, но не могу не волноваться. Знаете, я проснулась сегодня посреди ночи, и мне вдруг стало так тревожно… Я все спрашивала себя: что буду делать, если барон не приедет за мной? Вдруг он передумал?

– Если передумал, то он просто глупец, – заявил отец Бертон, в глазах которого заплясали веселые искорки. – А теперь, дорогая, повтори-ка мне слово в слово, что ты сказала рыжеволосой леди Элеанор?

Мадлен улыбнулась: священник явно поддразнивал ее.

– Ну, раз вы хотите этого… – вымолвила она. – Так вот. Я сказала ей, что я – лучшая драгоценность барона Векстона. Не думаю, что я слишком преувеличивала.

– Ты сказала истинную правду, дитя мое. Думаю, разумом ты понимаешь это, а вот сердце тебе надо успокоить.

– Дункан не глупец, – уверенно произнесла Мадлен. – Нет, он не забудет меня. – Закрыв глаза, она откинула голову на подушечку в изголовье. С ней столько всего случилось за последнее время! Но теперь, когда она разговаривала с дядей, казалось, что совсем ничего не изменилось.

Прежние страхи наступали на нее. Если она не возьмет себя в руки, то, того и гляди, разрыдается и опять станет жалеть себя. Мадлен решила, что ей надо отдохнуть.

– Он ценит меня, – вырвалось у нее. – И другие люди ценят! Но почему понадобилось так много времени, чтобы я поняла это?!

– Теперь это уже не важно, – заверил ее Бертон. – Хорошо, ты хоть сейчас поняла это.

Тут внимание священника привлек сильный раскат грома.

– Похоже, вот-вот начнется гроза, – заметил он, подходя к окну.

– Гром прогремел так близко, – заметила Мадлен. Она уже засыпала.

Отец Бертон был готов согласиться с племянницей, но тут он выглянул в окно. Зрелище, представшее его глазам, так поразило священника, что он едва удержался на ногах.

Гром прекратился. Но святой отец увидел молнии, только сверкали они не на небе. Да, они, насколько мог видеть глаз, искрились на земле.

За окном замер целый легион воинов во главе с предводителем. Солнце играло на их сверкающих серебряных нагрудниках.

Священник был заворожен великолепным зрелищем. Затем он выразительно кивнул предводителю и пошел к своему стулу.

На лице отца Бертона заиграла довольная улыбка. Усевшись на стул, он принял серьезный вид и ворчливо промолвил:

– В дверь стучат. Кажется, кто-то хочет видеть тебя, дитя мое. Но сначала узнай, кто это. Я уже слишком стар, чтобы снова вставать.

Почти уснувшая Мадлен, чтобы угодить дяде, все же поднялась с постели и пошла к двери, бросив через плечо, что это, наверное, Марта принесла им свежих яиц и последние сплетни.

Священник лишь усмехнулся.

Распахнув дверь, Мадлен сначала не поверила своим глазам. Пораженная, она замерла как изваяние и в оцепенении смотрела на Дункана.

Значит, он не забыл ее. Больше того, за его спиной выстроилось множество воинов в полном боевом снаряжении.

Вдруг, словно повинуясь молчаливому приказу, воины в знак преданности отсалютовали Мадлен своими мечами.

Итак, она желанна и любима. И ее ценят как никого другого.

Внезапно Мадлен поняла, что Векстон привел с собой целое войско, желая показать ей, что она значит для него!

Дункан не двигался и ничего не говорил. Он просто сидел верхом на Силене и смотрел на свою жену. Опасения и страхи постепенно оставляли его. Видит Бог, сейчас он был самым счастливым человеком на свете.

– Я пришел за тобой, жена, – наконец произнес барон, увидев слезы на щеках Мадлен.

Отойдя от двери, Мадлен встряхнула рыжими локонами и, подбоченившись, заявила:

– Давно пора, барон Векстон. А то я что-то заждалась вас.

Ей показалось, что дерзкое замечание понравилось Векстону, но он не подал виду, и прежде чем Мадлен успела охнуть, поднял ее и усадил в седло перед собой.

Когда Дункан наклонился, чтобы поцеловать Мадлен, жена обвила его шею руками. Ей казалось, что волна наслаждения подхватила ее и несет куда-то далеко-далеко. Мадлен хотелось отдать Дункану все, что он пожелает. Ах, как она соскучилась по его объятиям!

Дункана отвлек какой-то шум, но, оторвавшись на мгновение от жены, он вновь припал губами к ее губам, покрытым синяками.

Мадлен тоже услышала этот шум. Подняв глаза, она увидела смеющихся воинов. Господи, она совершенно забыла об их присутствии!

Лицо Мадлен залилось краской, но она сказала себе, что это пустяки. Похоже, и Векстон не обратил на веселье воинов никакого внимания; впрочем, он так густо зарос бородой и покрылся грязью, что трудно было сказать что-то с уверенностью.

Дункан еще раз крепко поцеловал жену и шепнул, чтобы она не смущалась. Мадлен теснее прижалась к мужу.

Она пришла в себя, лишь услышав за спиной деликатный кашель. Дядя! Но от волнения она не могла открыть рта, заливаясь слезами.

Барон сделал воинам знак спешиться, а затем увидел пожилого, седого человека. Не желая отпускать от себя жену ни на миг, Дункан чуть отодвинул ее в сторону и просто сказал:

– Я барон Векстон.

– Я так и подумал, – вымолвил священник. Бертон хотел было поклониться, но барон остановил его.

– Это я должен пасть перед вами на колени, святой отец, – заявил Дункан. – Для меня большая честь наконец-то познакомиться с вами, отец Бертон.

Священник был тронут.

– Ведь она самое дорогое ваше сокровище, не так ли? – спросил Бертон, глядя на племянницу.

– Так и есть, – признался Векстон. – Я навсегда в долгу перед вами, – добавил он. – Вы так долго заботились о ней.

– Но она еще не принадлежит вам, – заявил священник, довольный тем, что барон удивился его заявлению. – Я еще только должен отдать ее вам. Я говорю о венчании, барон, о настоящем венчании. И чем скорее оно состоится, тем лучше. Во всяком случае, так мне, старику, кажется.

– Что ж, тогда обвенчайте нас завтра утром, – согласился Векстон.

Священник, видевший, каким страстным поцелуем обменялись барон и его племянница, решил, что утро – это слишком поздно.

– В таком случае вы не ляжете спать с ней этой ночью, – предупредил Бертон Дункана. – Я буду по-прежнему беречь ее, барон.

Оба обменялись долгими, многозначительными взглядами. Потом Дункан улыбнулся. Впервые за много времени он понял, что не в силах противостоять кому-то. К тому же, кажется, святой отец не собирался идти на уступки.

Барон кивнул:

– Хорошо. Тогда сегодня вечером.

Мадлен внимательно слушала их, прекрасно понимая, о чем идет речь. Вероятно, от стыда она покраснела как рак. Выходит, отцу Бертону известно, что она спала с Дунканом!

– Я бы тоже хотела обвенчаться с бароном этим вечером, – заговорила женщина, – но… – Мадлен умолкла, увидев приближающегося Энтони. – Отец Бертон, это тот самый человек, о котором я говорила вам, – улыбнулась она.

– Так это вы встали между Луддоном и моей племянницей, когда тот пытался вновь ударить ее? – спросил Бертон, протягивая Энтони руку.

– Да, – признался Энтони.

– Что, опять?! – загремел Векстон. – Разве моя жена не находилась под защитой короля?

– Это все пустяки, Дункан, – вмешалась Мадлен.

– Луддон хотел убить ее, – вставил священник.

– Да, – подтвердил Энтони.

Мадлен почувствовала, как сжалась на ее талии рука барона.

– Все это пустяки, – повторила она. – Просто Луддон ударил меня по лицу.

– Да она вся до сих пор в синяках, – громко проговорил отец Бертон, – приглядитесь получше.

Мадлен недовольно посмотрела на дядю. Зачем он расстраивает Дункана?

Когда Векстон приподнял Мадлен за подбородок, чтобы взглянуть на синяки, та опять покачала головой.

– Он больше не тронет меня, Дункан. Это главное. Наш Энтони вовремя защитил меня, – добавила она, перед тем как вновь посмотреть на дядю. – Дядюшка, зачем вы огорчаете Дункана?

– Следы остались еще на ее спине и плечах, барон, – упрямо продолжал старик.

– Дядя!

– А ты ведь ничего не сказала мне, – укоризненно вымолвил Энтони. – Я бы…

– Довольно! Дядюшка, я хорошо вас знаю. Какую игру вы затеяли на этот раз?

– Ты, кажется, хотела сказать барону Векстону, что не сможешь обвенчаться с ним этим вечером, дитя мое, но не объяснила почему. Дело в том, барон, – заявил священник, поворачиваясь к Векстону, – что моя племянница желает отложить венчание. Не так ли, Мадлен? Видишь, девочка, я знаю тебя лучше, чем ты сама, – улыбнулся он.

– Отец Бертон говорит правду? – нахмурился Векстон. – Надеюсь, твои чувства ко мне не изменились? – Не успела Мадлен и рта раскрыть, как Дункан добавил: – Впрочем, это не важно. Ты принадлежишь мне, Мадлен. От этого никуда не денешься.

Мадлен была поражена. Похоже, Дункан раним так же, как и она сама, и так же часто хочет слышать от нее признания в любви.

– Я люблю тебя, Дункан! – громко, так, чтобы слышали Энтони и отец Бертон, промолвила она.

– Знаю, – несколько самодовольно ответил барон, уже не так крепко прижимая к себе жену.

– У нас еще много забот, – заметил Энтони. – Барон, мне надо потолковать с вами наедине. – С этими словами он отошел в сторону.

– И вы наверняка проголодались, – добавил священник, направляясь к дому. – Займусь-ка я приготовлениями к обеду, – бросил он через плечо.

– Но сначала мне надо помыться, – заявил Векстон, вновь привлекая к себе жену, прежде чем отпустить ее.

Барон уже последовал было за отцом Бертоном, как вдруг его остановили слова жены:

– Мы и вправду не можем сейчас обвенчаться, Дункан.

Застывшие на месте Бертон, Энтони и барон оторопели от ее заявления.

Мадлен побранила себя за необдуманные слова, но должен же барон знать все…

– Вот если мы дождемся, когда Джеральд и Адела поженятся, то Луддон не сможет…

– Я так и знал, – вмешался Энтони. – Ты все время заступаешься за всех, когда надо и не надо. Барон, именно об этом я и хотел поговорить с вами.

– Уж такая она у меня, – вмешался отец Бертон. – Вечно жалеет несчастных.

– Нет, ты не понимаешь, Дункан! – взволнованно воскликнула Мадлен, взмахнув руками. – Если мы обвенчаемся немедленно, это будет означать, что ты пошел против воли короля. И тогда он отдаст Аделу Луддону. Вот я о чем, Дункан.

Мадлен продолжала бы говорить, не заметь она выражения лица мужа. Руки она могла заламывать сколько угодно, но вот рот закрыла.

Векстон пристально посмотрел ей в глаза, однако Мадлен не понимала, доволен он или сердится.

– У меня только один вопрос к тебе, Мадлен. Ты доверяешь мне?

– Конечно! – не задумываясь, промолвила та.

Векстон был определенно доволен ее ответом. Обняв Мадлен, Дункан поцеловал ее в лоб и громко заявил:

– Мы обвенчаемся этим же вечером.

– Да, Дункан, сегодня вечером.

По-видимому, этот ответ удовлетворил всех. Мадлен заметила, что ее дядя улыбнулся, Энтони принялся весело насвистывать, а Дункан довольно кивнул.

В следующий час все были заняты. Дункан и Энтони обедали за маленьким столиком в доме священника, а тот направился к своему господину, графу Гринстеду, чтобы рассказать о всех происшедших событиях.

Старый граф все еще цеплялся за жизнь и, хотя и не мог присутствовать при церемонии венчания, ждал к себе барона Векстона, который должен был заглянуть к нему, когда обряд бракосочетания окончится. Затем Дункан и Энтони пошли к озеру за домом Бертона, чтобы вволю поплескаться в воде и спокойно обсудить происходящее.

Мадлен тем временем переодевалась. Она расчесала волосы и хотела было уложить их в прическу, но потом бросила эту затею, решив оставить волосы распущенными: она знала, что Дункану это нравится больше.

И конечно же, на Мадлен опять была одежда цветов барона Векстона: нежно-кремовые туфельки и платье и накидка с голубой вышивкой. Она почти месяц трудилась, вышивая на этой накидке силуэт волшебного волка.

Мадлен подумалось, что Дункан, может статься, и не заметит этого. Мужчинам не до такой ерунды.

– Все хорошо, – вслух проговорила она. – Я нравлюсь ему, но он любит дразнить меня.

– Кто это любит дразнить тебя? – внезапно раздался голос Дункана, стоявшего в дверях.

Мадлен с улыбкой повернулась к мужу.

– Мой волк, – не задумываясь, ответила она. – Что-то не так, Дункан? Какой-то у тебя странный вид…

– Ты с каждым часом становишься все прекраснее, – произнес барон. Его голос был мягким, как бархат.

– А ты – все красивее. Но никак не могу понять, почему это мой нареченный будет на церемонии венчания в черном, – осмелилась подколоть Мадлен мужа. – Это такой мрачный цвет! Цвет траура, – добавила она. – Не считаете ли вы, милорд, что траур – это ваша свадьба?

Замечание жены застало барона врасплох.

– Зато эта моя одежда чистая, Мадлен, – пожал он плечами. – Больше тебя ничего не должно волновать. К тому же у меня нет с собой другого костюма. А теперь, дорогая, я, пожалуй, поцелую тебя, чтобы тебе было не до моего платья.

Мадлен отбежала к другому концу стола.

– Нет, ты не смеешь целовать меня до венчания, – едва сдерживая смех, промолвила она. – А почему же ты не побрился?

– Я сделаю это потом, – заявил Дункан.

– Потом? – с недоумением переспросила Мадлен.

– Да, Мадлен, потом, – подтвердил барон, глядя на нее горящими глазами.

Мадлен нарочно помедлила, чтобы Векстон поймал ее. Но когда Дункан наконец сжал Мадлен в своих объятиях и прильнул к ее губам, дверь в комнату растворилась.

– Мы уже ждем, – заявил вошедший отец Бертон. – Правда, меня кое-что беспокоит.

– Что же? – встревожилась Мадлен, высвобождаясь из объятий мужа и поправляя одежду.

– Я бы хотел сам повести тебя к алтарю, но не могу же я одновременно делать два дела. Кстати, вы подыскали двух свидетелей? – спросил Бертон.

– А вы не могли бы провести Мадлен к алтарю, а потом совершить церемонию? – осведомился Дункан.

– Значит, я, как священник, буду задавать полагающиеся при обряде вопросы, а потом спускаться вниз, чтобы самому на них отвечать? – с хитрым блеском в глазах промолвил священник. – Думаю, это будет нелепо, – заключил он.

– Свидетелями будут все мои воины, – предложил Векстон. – А Энтони станет рядом с Мадлен. Так можно?

– Ну хорошо, – согласился священник. – Пойдемте, барон, подождите возле устроенного мной алтаря, пока я приготовлюсь. Я обвенчаю вас под открытым небом, при свете звезд и луны. Мне кажется, сам Господь не придумал бы места лучше.

– Ну хорошо, давайте поскорее покончим с этим, – нетерпеливо бросил Дункан.

Мадлен не понравились его слова.

– Что значит «покончим с этим»? – недоуменно спросила она.

Ее недоумение рассеялось, когда барон заговорил:

– Мы с тобой связаны навеки с того мгновения, когда встретились. Это известно Господу, известно мне, да ты и сама это знаешь. Мы созданы друг для друга, и если бы Лоренс не оказался самозванцем, мы бы уже давно состояли в законном браке.

– Да, любимый, все началось с того момента, когда я согрела тебе ноги, – прошептала Мадлен.

– Да, с того самого момента…

Казалось, Мадлен вот-вот заплачет. Но барон не хотел подавать виду, что его тронул этот разговор, он промолвил лишь:

– Знаешь, ты должна быть благодарна Богу.

– За что? – не поняла его Мадлен.

– Что мы повстречались не летом.

Поначалу Мадлен ничего не поняла, потом рассмеялась, и ее нежный смех согревал барону сердце.

– Стало быть, это время года подарило тебя мне, так ты полагаешь?

– Конечно, тебе не пришлось бы согревать мне ноги, если бы стояло лето, – подмигнул барон жене.

Дункан собирался сказать ей еще что-то, но тут отец Бертон подтолкнул его к двери:

– Люди ждут вас, барон.

Как только Дункан вышел, священник повернулся к племяннице и несколько минут говорил ей об обязанностях жены. Покончив с этим, Бертон добавил, что полон гордости за то, что судьба даровала ему возможность воспитывать такую женщину, как она. А затем он подал Мадлен руку и повел к алтарю.

Это была впечатляющая церемония. Когда она завершилась, барон представил жену своим вассалам. Встав на колено перед Мадлен, воины поклялись ей в верности.

Дункан пребывал в нетерпении. Ненадолго оставив жену, он навестил графа Гринстеда и минут через двадцать вернулся к Мадлен.

Священник уже уснул. Его тюфяк лежал в углу комнаты, кровать же Мадлен стояла у другой стены за тонкой занавеской.

Когда пришел Дункан, она сидела на краю узкой кровати, все еще одетая в свое подвенечное платье.

Раздевшись, Дункан вытянулся на одеяле и прижал жену к груди. Смачно поцеловав ее, он предложил ей раздеться.

Мадлен долго возилась с одеждой, то и дело поглядывая за занавеску на своего дядюшку. Потом она наклонилась к Дункану, чтобы прошептать ему, что для первой брачной ночи им следовало бы найти другое место. Ведь они так долго не были в объятиях друг друга, что Мадлен боялась закричать от переполнявшей ее страсти. Лишь прикоснувшись к его губам, она громко застонала. Но Дункан даже не попытался зажать ей рот. Мадлен поняла, что не сможет ничего сказать мужу, потому что барон Векстон крепко спал.

Обиженная Мадлен, сжав зубы, прилегла рядом с бароном и попыталась заснуть…

Дункан проснулся, услышав, как отец Бертон ходит по комнате. Векстон чувствовал себя как-то странно, казалось, что ему чего-то не хватает, но он не сразу понял, чего именно.

Барон хотел было встать, опустил ноги с кровати и едва не споткнулся о Мадлен. Векстон усмехнулся – его жена спала на полу, прикрывшись тонким одеялом.

Господи, он заснул в свою первую настоящую брачную ночь!

Присев на край кровати, Дункан глядел на свою прелестную жену. Вдруг он услышал какой-то шорох – это отец Бертон осторожно закрывал за собой дверь. Выглянув в окно, Дункан увидел, как священник идет к замку. Бертон был уже в церковном облачении, а в руках нес серебряную чашу.

Склонившись к Мадлен, барон бережно взял ее на руки и уложил на кровать. Она тут же сбросила с себя одеяло.

На Мадлен не было ночной рубашки. Ее кожа розовела на утреннем свету, рыжеватые волосы пламенели в лучах восходящего солнца.

Все существо Дункана заныло от желания. Сидя на краю кровати, он начал ласкать жену.

Вздохнув, Мадлен проснулась и, открыв глаза, поглядела на мужа. Его взгляд был так горяч, что ее тело содрогнулось и она попыталась уложить Дункана на себя.

– Я дам тебе то, что ты хочешь, – хрипло прошептал он. – И гораздо больше…

Мадлен не успела произнести ни слова, как Дункан улегся рядом и взял в рот ее отвердевший сосок, а руками принялся гладить ее живот.

Стоны Мадлен становились все громче и все сильнее возбуждали Дункана…

Его пальцы скользнули к ее лону и принялись ласкать ее самое сокровенное место. Мадлен выгнулась дугой, замирая от наслаждения.

Вдруг барон откатился на бок и припал губами к лону Мадлен. Тогда она, взяв в руки восставшее естество Дункана, стала поглаживать его кончиками пальцев, сжимала и гладила, приближая к себе до тех пор, пока не дотронулась до него губами и языком. Казалось, эта сладкая пытка продолжится целую вечность. Первым не выдержал Дункан. Высвободившись из объятий Мадлен, он повернулся и с легкостью проскользнул в ее нежное лоно.

Она вскрикнула так громко, что Дункану показалось, что он причинил ей боль, и он хотел отодвинуться, но жена прижала его к себе, ее бедра ритмично задвигались ему навстречу. Вскоре ее тело забилось в конвульсиях, которые передались ему…

Оба слишком ослабели, чтобы двигаться или говорить. Они лежали обнявшись, наслаждаясь долгими минутами блаженства.

Вдруг Мадлен вздрогнула. Дункан сразу понял, что ее встревожило.

– Не беспокойся, отец Бертон ушел служить мессу, – сказал он.

Мадлен успокоилась.

– Но конечно, ты так кричала, что тебя, вероятно, слышали все мои воины, – добавил Векстон.

– Да и ты не молчал, – засмеялась женщина.

– Вот теперь я побреюсь, – заявил барон.

– Я наконец поняла, что ты имел в виду, когда сказал, что побреешься позже, Дункан, – вновь рассмеялась Мадлен. – Ты знал, что твоя борода сведет меня с ума.

Приподнявшись, Векстон заглянул жене в глаза:

– Ты знаешь, какое огромное удовольствие доставляешь мне?

– Да, – прошептала она в ответ. – Я люблю тебя, дорогой, и всегда буду любить.

– А ты любила меня, когда узнала, что Лоренс был самозванцем и что я не сказал тебе об этом?

– Да, хоть я и сердилась на тебя за то, что ты утаил от меня правду. Видит Бог, я была по-настоящему разгневана!

– Ну и ладно тогда. А я так боялся, как бы ты не подумала, что я и в остальном лгу тебе.

– Я никогда не сомневалась в твоей любви, Дункан, – промолвила Мадлен.

– Да, но сомневалась в другом: ты думала, тебя никто не ценит.

– Теперь все сомнения позади.

Мадлен еще раз поцеловала мужа и вновь увлекла его в бурное море любви…

Когда отец Бертон вернулся в дом, Мадлен и Дункан уже были одеты. Барон сидел за столом, не сводя глаз с жены, которая готовила ему завтрак.

– Мне необходим священник, отец Бертон, – заговорил барон. – Немедленно. Вы не могли бы на некоторое время приехать в мой замок?

Мадлен от восторга захлопала в ладоши.

Ласково улыбнувшись, отец Бертон отрицательно покачал головой.

– Дело в том, сын мой, что старый граф привык к моим визитам. Я не могу оставить его теперь, когда он так плох. Нет, не могу, – повторил он.

Мадлен понимающе кивнула.

– Может, вы приедете к нам, дядюшка, когда граф немного оправится? Честно говоря, мне кажется, он всех нас переживет.

– Мадлен! Как ты можешь говорить такое! – возмутился священник.

– Ничего особенного я не сказала, дядюшка, – опустила глаза Мадлен. – Простите меня, я понимаю, что вы в долгу перед графом.

Дункан кивнул:

– Ну хорошо. Тогда мы приедем к вам в гости, а когда долг не будет заставлять вас оставаться здесь, вы переедете к нам.

Как умно действовал муж! Мадлен увидела, что Бертон слегка улыбнулся и согласно кивнул.

– Сколько мы еще здесь пробудем? – спросила Мадлен мужа.

– Мы должны ехать сегодня же.

– Может, останемся здесь до конца лета? – предложила женщина.

– Мы едем сегодня, – повторил барон.

Мадлен вздохнула: Дункан откровенно давал ей понять, что не потерпит возражений.

– Хорошо, пусть так.

Священник вышел из комнаты, сделав вид, что направился в кухню за хлебом. Как только дверь за ним закрылась, Мадлен напустилась на мужа:

– Могу же я иметь собственное мнение! Или мне ходить только по твоей указке?!

Векстон ухмыльнулся:

– Мне известна твоя самостоятельность, Мадлен. Но ты как-никак моя жена, и тебе придется меня слушаться. Остаться здесь…

– Понимаю, – вздохнула женщина. – Извини, я просто откладываю неизбежное. Знаешь, тебе нужно знать всю правду о своей жене, Дункан. Понимаешь, временами я бываю ужасно трусливой.

Векстон расхохотался.

– Да ты храбрее всех моих воинов! – промолвил он. – Кто осмелился освободить врага своего брата?

– Я, но…

– Кто стоял за спиной Джиларда и спас его?

– Тоже я, Дункан, но я была напугана и…

– А кто заботился о моей сестре? Кто укротил Силена? Кто?..

– Ну я, конечно, – согласилась Мадлен и, охватив лицо мужа ладонями, добавила: – Но ты должен понять, что каждый раз, когда я делала нечто такое, я просто умирала от страха.

– Но это вовсе не означает, что ты трусиха. Страх – вполне обычная вещь. Только глупцы ничего не опасаются.

– Ты должен посоветовать мне, как себя вести, когда мы вернемся ко двору, – попросила Мадлен. – Я, знаешь ли, не хочу ставить тебя в глупое положение перед королем, неловко отвечая на его вопросы. Ведь он будет задавать мне их, не так ли, Дункан?

Услышав тревогу в ее голосе, барон покачал головой:

– Мадлен, как бы ты ни вела себя, я уверен, что ты будешь действовать правильно. Что касается вопросов короля, могу посоветовать лишь одно: говори только правду.

– Но это же мне советовал и Луддон, – пробормотала Мадлен. – Он надеется, что именно правда загонит тебя в ловушку.

– Это моя битва, жена! – воскликнул Векстон. – Повторяю: твое дело говорить королю чистую правду. В остальном положись на меня.

Мадлен тяжко вздохнула, хотя и понимала правоту мужа.

Дункан постарался немного развеять ее страхи.

– Мне надо еще побриться до отъезда в Лондон, – подмигнув, проговорил он.

Мадлен покраснела.

– Я бы предпочла, чтобы ты вообще больше не брился. Я… Мне очень нравится ваша борода, милорд.

Дункан оценил откровенность жены и наградил ее горячим поцелуем.

Барон и баронесса Векстон прибыли в Лондон через два дня. Джилард, Эдмонд и Джеральд поджидали их у ворот. У всех них был довольно хмурый вид.

Дружески обняв Мадлен, Эдмонд сообщил Дункану, что их сторонники уже расположились в отведенных им покоях.

Вторым золовку приветствовал Джилард. Он подозрительно долго держал Мадлен в своих объятиях, а когда повернулся к брату, его рука все еще обнимала ее талию.

– Ты отправишься к королю сегодня же вечером?

Дункан решил, что младший брат позволяет себе слишком много. Рывком освободив Мадлен из рук Джиларда, барон ответил ему:

– Я иду к королю немедленно.

– Но Луддон полагает, что Мадлен все еще находится у своего дяди, хотя, возможно, кто-нибудь уже донес ему о ее возвращении. И должен напомнить тебе, Дункан, что Луддону известно о незаконности вашего брака, – добавил Джеральд.

– Теперь он узаконен, – сообщил Дункан. – Обряд венчания совершил сам отец Бертон, а мои воины были свидетелями.

Джеральд радостно улыбнулся.

– Думаю, королю это не очень понравится, – скривился Эдмонд. – Женитьба без его ведома – это оскорбление для монарха.

Векстон не успел ответить брату, как его внимание отвлекли воины короля. Они строем, под предводительством брата Вильгельма – Генри, направлялись к Дункану и его окружению.

Сделав воинам знак остановиться, Генри обратился к Дункану:

– Мой брат прислал своих воинов, чтобы они сопроводили леди Мадлен в ее покои.

– Я немедленно иду к королю, чтобы сказать ему все, что думаю по этому поводу. Я не хотел бы отпускать от себя леди Мадлен куда бы то ни было. Когда она недавно находилась здесь под защитой короля, с ней плохо обращались, – хмуро добавил он.

– Сомнительно, что король вообще знал о том, что она здесь, – спокойно ответил ему Генри. – Луддон…

– Я больше не позволю Луддону или еще кому-либо так обходиться с леди Мадлен, – перебил его барон.

– Так ты хочешь, чтобы эта милая леди оказалась причиной раздора между тобой и ее братом? – осведомился Генри.

Дункан не успел ответить, как Генри предложил ему:

– Отойдем в сторону. Мне надо кое-что сказать тебе наедине.

Векстон не задумываясь повиновался. Они отошли в пустынный уголок двора.

Говорил главным образом Генри. Мадлен, понятно, не представляла, о чем шла речь, но, судя по выражению лица барона, тот был весьма недоволен.

Как только они вернулись, Дункан велел:

– Мадлен, отправляйся с Генри. Он поможет тебе устроиться.

– В твоих апартаментах, Дункан? – спросила Мадлен, стараясь сохранять спокойствие.

– У вас будут собственные комнаты, дорогая, – вмешался в разговор брат короля, – и вы будете находиться под защитой моих собственных воинов. До тех пор пока дело не решено, ни Луддон, ни Дункан не приблизятся к вам. Ничего не поделаешь – у моего брата суровый нрав. Так что не будем подливать масла в огонь. Вечером все прояснится.

Мадлен вопросительно поглядела на мужа. Увидев, что он утвердительно кивнул ей, она поклонилась Генри. Тут Дункан, извинившись, на минуту отвел ее в сторону и что-то прошептал на ухо. По-видимому, нечто приятное, потому что, когда Мадлен подняла голову, на лице ее сияла радостная улыбка.

Джилард молча наблюдал, как Мадлен взяла Генри под руку и они направились к дверям замка.

– О чем ты шептал ей, брат?! – воскликнул он. – Всего мгновение назад казалось, что Мадлен, того и гляди, заплачет, и вдруг она вовсю заулыбалась!

– Я просто напомнил ей содержание одной легенды, – пожал плечами барон и умолк.

Эдмонд предложил брату привести себя после дороги в порядок и даже поспать несколько часов.

Предложение отдохнуть Дункан счел смешным, а вот переодеться, по его мнению, не мешало.

– А я, пожалуй, пойду вслед за Мадлен, – сказал Эдмонд. – Может, Энтони уже стоит у ее дверей, так что до вечера я составлю ему компанию.

– Хорошо. Только, не дай Бог, Генри подумает, что мы усомнились в его стражниках, – заметил Дункан.

С этими словами барон удалился в свои покои.

Джилард повернулся к барону Джеральду:

– Мы, кажется, счастливо миновали схватку. Дункан пойдет к королю и потребует справедливости.

– Еще рано радоваться, – задумчиво вымолвил Джеральд. – Битва еще впереди. Все представители знати еще зайдут сегодня к Дункану, так что он будет занят весь день. За это надо поблагодарить Генри, и, думаю, однажды Дункан все поймет.

– Но почему Генри так заинтересован в этом деле? – спросил Джилард.

– Он хочет, чтобы Дункан стал на его сторону, – ответил барон. – А теперь пойдем, Джилард. Найди чего-нибудь холодненького, и выпьем за мою предстоящую женитьбу на твоей сестре.

Младший Векстон засиял от радости:

– Так она наконец согласилась?

– Да. И мне не стоит ждать, пока она передумает.