Текст книги "Тарзан (Сборник рассказов)"

– Прощайте. Если хотите поскорее со всем этим покончить, вдохните как можно больше дыму.

– Благодарю, – поморщился летчик, расправляя плечи.

Около жертв широким кругом расселись женщины и дети, а воины, празднично разукрашенные, медленно собирались для исполнения танца смерти.

– Если вам захочется испортить им веселье, – заговорил Тарзан, – делайте вид, что вам не больно. Не меняйте выражения лица, не издавайте ни звука. Это их сильно разочарует. Желаю удачи.

Лейтенант не откликнулся, но по тому, как он сжал челюсти, стало ясно, что радости неграм он не доставит.

Воины начали кружиться. Вождю Нумабо полагалось первым пустить кровь своим острым копьем, что явилось бы сигналом для начала пыток.

Все ближе и ближе подходил в танце свирепый вождь, на острых желтых зубах его играли отблески пламени. Согнувшись пополам, топая и подпрыгивая, Нумабо шаг за шагом приближался к месту, откуда бросит копье, обозначив тем самым начало праздника.

Однако до этого дело не дошло, ибо послышались испуганные крики. Нумабо отскочил назад и увидел пробивавшуюся сквозь ряды негров белую девушку-беглянку, а за ее спиной отряд лесных великанов, к которым туземцы относились с большим страхом.

Девушка вела обезьян на Нумабо и его воинов, и тут несказанно удивленный Тарзан увидел, кто именно шел во главе спасителей.

– Разберись с неграми! – скомандовал он Зу-Тагу. А Берте Кирчер крикнул:

– Скорей развяжите нас!

Девушка подбежала к нему. Ножа у нее не было, но действовала она решительно и хладнокровно и вскоре ослабила ремни настолько, что Тарзан смог высвободить руки.

– Теперь англичанина! – крикнул он и прыгнул вперед, присоединяясь к обезьянам, напавшим на черных. Нумабо с воинами наконец сообразили, что обезьян наперечет, и пустили в ход копья. Трое самцов упали замертво. Подбежавший Тарзан увидел, что сражение развертывается явно не в пользу обезьян. Нужно было срочно что-то предпринять. Взгляд Тарзана упал на котел с кипящей водой, и на лице его промелькнула улыбка. Он схватил котел и выплеснул содержимое в лицо воинам. Крича от ужаса и боли, те подались назад. Тарзан проделал то же самое со вторым котлом, а третьего уже не потребовалось – негры бросились наутек.

К тому времени девушка развязала лейтенанта, тот подобрал брошенное кем-то копье и с шестью уцелевшими обезьянами трое европейцев беспрепятственно покинули деревню.

Тарзан шел по джунглям молча. Рядом с ним шагал Зу-Таг, позади группа спасателей-антропоидов, а замыкали шествие Берта Кирчер и ошарашенный лейтенант Гарольд Олдуик.

Тарзан из племени обезьян редко когда бывал чьим-либо должником. Всегда и во всем он полагался на собственную силу, в совершенстве развитые органы чувств и разум. Сегодня величайшая из всех дарованных ему ценностей – жизнь – была спасена не им. И Тарзан зарычал, мотая головой, ибо спасла его та, которую он ненавидел.

XI. ПОТЕРЯННЫЙ САМОЛЕТ

Тарзану из племени обезьян повезло на охоте, он возвращался с тушей оленя Бары на плече. От реки к обнесенной изгородью хижине медленно брели двое. Тарзан остановился, глядя на них, тряхнул взъерошенной головой и вздохнул.

Мысленно он перенесся к далекой хижине – хижине давно умершего отца. С тех пор, как он лишился жены, его все сильнее охватывала непреодолимая тоска по любимому месту своей юности – непроходимым зарослям джунглей, где он прожил счастливую жизнь, прежде чем человек вторгся на его территорию. Там он надеялся вернуться к прежней жизни, побороть тоску и, если получится, забыть все, что связывало его с цивилизованным миром.

Но до той хижины далеко, и к тому же его связывало, словно кандалами, чувство долга по отношению к этим двоим – английскому лейтенанту и Берте Кирчер.

Судьбе было угодно свести их вместе – дикаря, боевого офицера и женщину-шпионку.

Как отделаться от лейтенанта и Берты Кирчер? Единственный способ – вывести их к восточному побережью, но это будет долгий, утомительный переход. Какой еще вариант? У этой пары не было ни сил, ни закалки, ни опыта жизни в джунглях, чтобы он мог взять их с собой, да он и не хотел идти с ними. Мужчину бы он еще стерпел, но девушке в далекой заветной хижине не место. И Тарзан решил проводить их на восток или до первого поселения белых.

Наблюдая за ними сейчас, он грустно улыбался, размышляя об их беспомощности. Как слаб человек! Насколько не приспособлен к борьбе за выживание в джунглях! Даже детеныш обезьяны и тот даст им сто очков форы. А как медленно они передвигаются!

Без него эти двое наверняка умрут от голода среди изобилия, если только чудом избегут иной гибели. Ранним утром Тарзан принес им фруктов, орехов и бананов, теперь нес мясо. Им же осталось лишь принести воды из реки. Возвращаясь к хижине они не подозревали о его присутствии, как не ведали о том, что сквозь густую листву за ними наблюдает схоронившееся там существо. Тарзан также не видел его, однако знал, что оно там, и знал, какие у него намерения.

Легкий шелест листьев на вершине дерева в безветренный день рассказал ему о многом. На нижней ветке притаилась пантера Шита, поджидавшая приближения людей.

Те были на полпути к хижине, когда Тарзан приказал им остановиться. Удивленно озираясь по сторонам, они увидели спрыгнувшего на землю Тарзана.

– Идите ко мне, только медленно, – позвал человек-обезьяна. – Если побежите, Шита нападет на вас.

Лейтенант с Бертой Кирчер двинулись к нему с видом крайнего недоумения.

– О чем вы? – спросил Олдуик. – Кто такая – Шита?

Вместо ответа Тарзан сбросил на землю тушу оленя и кинулся к ним, не спуская глаз с того, кто находился позади них. И когда они обернулись, то увидели Шиту – кошку с дьявольской мордой, готовую напасть на беспечных Тармангани.

Шита с недовольством обнаружила, что к ее добыче подходит человек-обезьяна; жизненный опыт, подкрепленный инстинктом, подсказал ей, что появился конкурент, а поскольку Шита была голодна, то не собиралась никому уступать добычу, которую уже считала своей.

При виде яростно оскаленных клыков девушка вскрикнула и прижалась к мужчине. Безоружный лейтенант загородил собой Берту, готовый принять удар на себя. Тарзан оценил его мужество.

Пантера бросилась к людям. Несколько прыжков, и она настигнет их, но Тарзан оказался не менее проворным. Он метнулся навстречу Шите, которая уклонилась в сторону, явно намереваясь прикончить людей прежде, чем схватится с Тарзаном.

Человек-обезьяна тоже свернул в сторону и прыгнул на пантеру, подобно тому, как регбист перехватывает форварда, рвущегося к воротам. Мощные бронзовые руки обхватили тело хищника, и противники покатились по земле, издавая рычание, причем рычание человека едва ли отличалось от рычания зверя.

Оправившись от потрясения, девушка отпустила руку лейтенанта.

– Нужно вмешаться. Неужели ничего нельзя сделать?

Англичанин огляделся в поисках какого-нибудь оружия, а Берта Кирчер бросилась к хижине.

– Я сейчас. Там – копье!

Пантера выпустила когти, от которых Тарзан ловко увертывался. Мускулы его ходили ходуном, на шее выступили вены, Тарзан изматывал громадную кошку. Наконец человек-обезьяна вцепился зубами в загривок Шиты, обхватил туловище хищника ногами, скрестив их под брюхом кошки. Пантера начала прыгать, пытаясь стряхнуть с себя непрошенного наездника; она бросилась на землю и принялась перекатываться с боку на бок, стремясь раздавить Тарзана своей тяжестью, но тот держался цепко.

Берта Кирчер вернулась с копьем и, не теряя времени даром, сама подбежала к участникам схватки. Выждав короткий миг, когда зверь и человек на секунду застыли в неподвижности, девушка вонзила копье в желтовато-коричневый бок хищника, пронзив его сердце.

Тарзан поднялся с мертвого тела и встряхнулся, словно был покрыт густой шерстью. Лейтенант и девушка были неприятно поражены его звериной повадкой. Это был словно лев Нума, поднявшийся после сражения, который встряхивается, чтобы выровнять помятую в бою гриву и шерсть.

Тарзан улыбнулся девушке. Он вторично сделался ее должником, хотя, по правде говоря, вовсе не нуждался в помощи – еще минута, и он задушил бы Шиту собственными руками.

– Вот мясо, – сказал он, поднимая с земли тушу оленя, словно и не было смертельной схватки с пантерой. – Вы захотите приготовить себе пищу на костре, но Тарзан не станет портить свою порцию огнем.

Он вырезал несколько кусков мяса для спутников, себе же оставил остальное. Лейтенант развел огонь, а девушка занялась приготовлением обеда.

– Она замечательная, верно? – произнес лейтенант.

– Немецкая шпионка! – отрезал Тарзан.

– Что вы имеете в виду?

– То, что сказал. Она немка и шпионка! – ответил человек-обезьяна.

– Не может быть! – воскликнул лейтенант.

– Это ваше дело – верить или нет. Я видел ее на совещании с генералом бошей в их штабе. Ее все знали, называли по имени. Она передала им какие-то документы. Затем встретил ее в английском лагере, переодетую офицером. А еще позже застал передающей пароль немецкому офицеру в Вильгельмстале. Да, она немка и шпионка, но она женщина, и поэтому я не могу ее убить.

– И вы действительно верите в то, что сказали? – спросил молодой человек. – Боже, это невероятно – она так мила, смела и добра.

Человек-обезьяна пожал плечами.

– Согласен, смела. Но даже Тамба-крыса, имеет свои плюсы. Я могу лишь повторить то, что сказал, и потому я ее ненавижу, и вы должны ненавидеть ее.

Лейтенант закрыл лицо руками.

– Господи, прости меня, – вырвалось у него. – Я не могу ненавидеть ее!

Человек-обезьяна окинул его презрительным взглядом.

– Тарзан снова уходит на охоту, – сказал он, вставая. – Еды вам хватит на два дня, полных опасностей.

– Я бы хотела, чтобы он остался, – сказала она лейтенанту. – С ним чувствуешь себя в безопасности. Ко мне он относится плохо, но никому не даст в обиду. Не понимаю я его.

– Я тоже не понимаю, – согласился англичанин. – Чувствую, что наше присутствие тяготит его. Он не станет переживать, если во время его отсутствия с нами что-нибудь случится. Нам нужно пробиваться к своим. Долго мы здесь не протянем. В этом краю много диких зверей и опасных туземцев. Если двинуться на восток без промедления, мы подвергнемся ничуть не большему риску, чем оставаясь здесь. Главное, добраться до моего аэроплана. Надеюсь, он на прежнем месте. Вряд ли туземцы уничтожили его. Самолет к полету готов. И тогда мы спасены.

– Но мы не можем уйти, не дождавшись его и не поблагодарив за все. Мы слишком многим ему обязаны.

Лейтенант заколебался. Может, сказать ей об истинном отношении к ней Тарзана?

– Мне кажется, он только обрадуется, не застав нас здесь, – сказал он чуть погодя. – Нет смысла рисковать, ожидая его с тем, чтобы выразить свою благодарность. Вы с лихвой отплатили свой долг, к тому же из его слов я сделал вывод, что вы особенно не должны оставаться здесь дольше.

– То есть? – удивилась Берта Кирчер.

– Мне не хотелось бы говорить об этом. Поверьте на слово.

– Скажите, что он говорил обо мне. Я имею право знать, – настаивала девушка.

– Он сказал, что ненавидит вас, – выдавил из себя лейтенант Олдуик. – А помогал вам только потому, что вы – женщина.

Девушка побледнела, затем покраснела.

– Немедленно уходим. Мясо возьмем с собой. Неизвестно еще, когда мы сумеем раздобыть пищу.

И они направились вниз к реке в сторону юга. Лейтенант нес копье, оставленное Тарзаном для девушки, а та шла с палкой в руке. Перед уходом Берта Кирчер настояла, чтобы он оставил записку. В ней лейтенант поблагодарил Тарзана за заботу. Записку оставили приколотой к внутренней стене хижины.

Впереди лежала деревня Нумабо.

– Я не так боюсь туземцев, – призналась девушка, – как Усангу с его людьми. Они были связаны с туземным немецким полком. А когда дезертировали, прихватили с собой и меня – то ли рассчитывая получить выкуп, то ли с целью продать в гарем черному султану. Усанга страшнее нежели Нумабо, он прошел военную подготовку и вооружен современным оружием.

– Значит, мне повезло, что я попал в плен к невежественному Нумабо, а не к бывалому Усанге. Тот бы не испугался аэроплана и в два счета уничтожил бы летательный аппарат.

– Остается молить Бога, чтобы черный сержант не обнаружил самолет.

Они обогнули деревню, сделав большой крюк, и свернули в глухие джунгли, следуя на восток. Иногда на четвереньках, а то и ползком пробирались они через непроходимые заросли лиан.

x x x

Немного южнее на поляне возле непонятного предмета столпились чернокожие из отряда Усанги. Предметом оживленной дискуссии был аэроплан.

Усанга отправился на поиски самолета тотчас же, как в деревню Нумабо был доставлен английский летчик. Им двигало любопытство, а также желание уничтожить машину, но когда он ее обнаружил, в его голове родилась необыкновенная идея.

Разглядывая аэроплан, Усанга решил завладеть им и даже взлететь в воздух. Он залез в кабину. Вот будет потеха, если он взмоет ввысь! Он утрет нос своим туповатым товарищам, и его зауважают, как бога, жители окрестных деревень.

Усанга потер ладони, причмокивая своими толстыми губами. Тогда он быстро разбогатеет, ибо потребует дань с деревень, и заведет как минимум дюжину жен. Но тут он вспомнил про Нарату, черную мегеру, и, болезненно поморщившись, постарался отбросить мысль о гареме, но она была столь заманчивой, что Усанга в своих фантазиях зашел еще дальше – ему, как богу, приличествовало иметь в гареме не менее двадцати четырех жен.

Он осторожно потрогал приборы управления, надеясь в душе, что сможет взлететь, однако аэроплан продолжал стоять на месте. Вот если бы поймать бежавшего пилота, пусть тот научит его управлять самолетом. Усанга частенько наведывался к аэроплану, надеясь, что белый захочет отыскать свою машину.

Собрав воинов, Усанга уже углубился в лес, как вдруг послышались голоса. Воины залегли возле тропы, и Усанга, не веря своему везению, увидел идущую пару – летчика и ту, что сумела убежать.

Негр едва не завопил от радости, ибо судьба ниспослала ему именно тех, кого он жаждал заполучить.

Лейтенант и Берта Кирчер шли, не подозревая об опасности, с минуты на минуту ожидая увидеть аэроплан, ставший для них синонимом жизни и свободы. За поворотом им открылась поляна, где за деревьями угадывались очертания заветного самолета.

Возгласы облегчения и радости сорвались с их губ, и в тот же миг Усанга и его черные воины, высыпав из кустов, окружили их.

XII. ЧЕРНОКОЖИЙ АВИАТОР

Берта Кирчер от страха и разочарования едва не потеряла сознание. До аэроплана рукой подать, а жестокая судьба распорядилась иначе… Лейтенант был разочарован не менее. Заметив на чернокожих остатки немецкого обмундирования, он потребовал встречи с их офицером.

– Они не понимают вас, – сказала девушка и повторила слова Олдуика на ломаном языке, на котором общались между собой в колониях немцы с туземцами.

Усанга ухмыльнулся.

– Вам известно, где они, – ответил он. – Они мертвы, и этот белый тоже умрет, если не сделает то, что я скажу.

– Чего же ты хочешь? – спросила девушка.

– Хочу, чтобы он научил меня летать как птица. Берта Кирчер выразила удивление, но перевела требование лейтенанту Олдуику.

Англичанин на мгновение задумался.

– Научить его летать? – переспросил он. – А он нас отпустит, если я выполню его требование?

Девушка перевела вопрос.

Коварный Усанга, скорый на посулы, утвердительно закивал головой.

– Не только отпущу, но и отведу к жилью белых, взамен же оставлю себе большую птицу.

И Усанга махнул рукой в сторону аэроплана. Лейтенанту ничего другого не оставалось, как согласиться с условием Усанги.

– Выхода нет, – сказал он. – В любом случае аэроплан потерян для британских ВВС. Если я откажусь, черный мерзавец прикончит меня, и самолет останется здесь ржаветь. Если соглашусь, вы сможете вернуться к цивилизации, а это для меня дороже всех британских аэропланов.

Девушка бросила на него испытующий взгляд. Лейтенант впервые выдал свои сокровенные чувства, и Берта Кирчер пожалела, что он это сказал. Гарольд Олдуик также пожалел, ибо увидел промелькнувшую на ее лице тень и понял, что осложняет и без того затруднительное для девушки положение.

– Простите меня, – спохватился он, – и забудьте, что я наговорил в порыве чувств. Впредь обещаю молчать, пока не вырвемся отсюда.

Девушка улыбнулась ему в ответ, но из песни слова не выкинешь. Берта Кирчер поняла, что лейтенант влюблен.

Усанга был готов тут же приступить к занятию по самолетовождению. Англичанин попытался отговорить его, но тот, подозревая подвох, обозлился не на шутку.

– Ладно, приятель, – пробормотал лейтенант. – Надолго запомнишь мой урок. А Берте Кирчер он сказал:

– Пусть черные отойдут, а вы останьтесь с нами. Я боюсь оставлять вас с этими негодяями.

Усанга категорически возражал, опасаясь быть похищенным и увезенным к немецким хозяевам, от которых он вероломно дезертировал.

– Она останется здесь с моими людьми, – сказал он. – Они не тронут ее, если я благополучно возвращусь.

– Скажите ему, – потребовал лейтенант, – что если вы не будете стоять на открытой поляне, когда мы вернемся, то я не посажу самолет и увезу Усангу к британцам, где его повесят!

Усанга пообещал, что девушка будет стоять на условленном месте, и под страхом смерти запретил воинам трогать девушку. Затем он направился к аэроплану вместе с англичанином.

Забравшись в кабину самолета, который уже считал своей собственностью, Усанга оробел, а когда заработал двигатель и завращался огромный пропеллер, он не выдержал, потребовал остановить самолет и позволить ему сойти. Из-за шума лейтенант его не услышал, а если бы и услышал, все равно ничего бы не понял. Самолет уже бежал по земле, затем взлетел, описал круг и взмыл над верхушками деревьев.

Черный сержант оцепенел от страха, видя, как уходит из-под ног земля. Он старался не думать о том, как аэроплан врежется в землю, а постарался сосредоточиться на мысли о двадцати четырех женах, которых он получит при помощи этой большой птицы. Все выше и выше поднимался самолет, и вдруг Усанга с удивлением обнаружил, что страх исчез. Тогда он стал наблюдать за действиями летчика, который повел самолет на снижение. Аэроплан облетел поляну, лейтенант отыскал взглядом Берту Кирчер и посадил машину недалеко от того места, где стояли воины и девушка.

Усанга вывалился на землю, потрясенный пережитым. Его трясло как в лихорадке. Однако вскоре он очухался и стал бахвалиться своей удалью, утверждая, что не только насладился полетом, но и преуспел в искусстве пилотирования.

Трепеща над своей новоприобретенной игрушкой, сержант отказался вернуться в деревню, приказав разбить лагерь возле самолета, опасаясь его похищения. Там они пробыли два дня, в течение которых не прекращались занятия.

В конце концов Усанга потребовал, чтобы ему разрешили сделать самостоятельный вылет. Лейтенант улыбнулся, припомнив долгие месяцы тренировок, предшествовавших первому самостоятельному вылету.

– Если бы я не боялся лишиться самолета, то позволил бы этому идиоту взлететь, чтобы он сломал свою дурную башку через две минуты.

Лейтенанту удалось убедить Усангу позаниматься еще пару дней, хотя тот усмотрел в этом коварный умысел. Черный сержант уступил, ибо решил перехитрить белого, который наверняка задумал побег. Усанге грезился гарем, а потому он не мог допустить срыва своих планов, кроме того, ему не терпелось обладать белой девушкой, а он не привык долго сдерживать свои желания.

С этими мыслями Усанга улегся спать. Он беспокойно ворочался, размышляя, как бы избавиться от Нарату, которой боялся больше черта. Один за другим возникали в его голове планы, но все они были им отвергнуты. Наконец Усангу осенило, и он подскочил, как ужаленный.

Он провозился без сна до рассвета, а после завтрака отозвал в сторонку несколько воинов.

Англичанин увидел, что предприимчивый негр дает воинам какие-то указания, а те поглядывают то на него, то на девушку. Стало ясно, что против них что-то замышляется. В бессильной ярости Олдуик осознал, что не может помешать коварным козням, ибо не имел теперь даже копья.

Вскоре воины разделились – одни направились к девушке, остальные к лейтенанту.

Без единого слова они схватили пилота и швырнули лицом на землю, после чего, несмотря на его сопротивление, связали по рукам и ногам. Когда Гарольда Олдуика перевернули на спину, оказалось, что Берту Кирчер тоже связали. Над ней стоял Усанга и что-то говорил.

– Что ему надо? – крикнул англичанин.

– Он собирается увезти меня на аэроплане, – отозвалась девушка. – Говорит, что станет королем, а я буду одной из его жен. Но вы не отчаивайтесь, этому не бывать. Не успеем мы взлететь, как самолет рухнет вниз.

– Боже! – вскричал Гарольд Олдуик. – Его нужно отговорить. Пообещайте ему что угодно, лишь бы он отказался от затеи. У меня есть деньги, куча денег, ему столько и не снилось. Скажите ему это, и, если он не тронет вас, я клянусь отдать ему деньги.

Девушка покачала головой.

– Бесполезно, он вам не доверяет, ибо сам нечестен. Особенно же не доверяет англичанам. Немцы внушили им, что англичане – самый вероломный народ. Пусть уж будет как будет. Жаль, что вы не полетите с нами, моя смерть будет намного легче вашей.

Усанга пытался вклиниться в разговор, требуя перевода, ибо опасался, что они сговариваются. Девушка сказала ему, что они всего лишь прощаются.

– А если я добровольно полечу с тобой, ты выполнишь мою просьбу? – спросила она Усангу.

– Какую?

– Пусть твои люди отпустят белого человека, когда мы улетим. Нас ему не догнать. Подари ему жизнь и свободу – больше я ничего не прошу.

– Ты и так полетишь со мной. Какая разница – добровольно или насильно. Я стану великим королем, а ты будешь во всем повиноваться мне.

Усанга с самого начала решил взять правильный тон с этой задавакой. Наученный горьким опытом с Нарату, он не желал повторения ошибок.

Берта Кирчер замолчала. Бесполезно было взывать к этому тупому существу. И она с печалью подумала об участи лейтенанта, объяснившегося ей в любви.

По приказу один из негров отнес девушку в кабину. Усанга снял ремни с ее рук, привязал Берту Кирчер к сиденью, а сам расположился впереди.

Девушка поглядела на лейтенанта. Она была очень бледна, однако мужественно улыбалась.

– Прощайте! – крикнула она.

– Прощайте! Да благословит вас Бог! – хрипло ответил он. – Можно я теперь скажу то, о чем смолчал тогда?

Девушка что-то ответила, но слова ее потонули в шуме мотора. Усанга завел двигатель, самолет тронулся с места. Гарольд Олдуик застонал от душевной муки. Его любимую девушку увозили на верную гибель. Аэроплан сделал разбег и взмыл в воздух. Взлет прошел на удивление чисто, но лейтенант-то понимал, что это случайность. В любое мгновение самолет мог рухнуть вниз, а если произойдет чудо и Усанга удержит машину в воздухе, то все равно катастрофа неминуема – ему ни за что не посадить самолет.

Но что это? У лейтенанта екнуло сердце.