Текст книги "Тарзан (Сборник рассказов)"

Тарзан и чемпион

– Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять! – Рефери отступил в нейтральный угол и поднял правую руку Малларгана.

– Победитель и новый чемпион! – провозгласил он.

Какое-то мгновение публика, лишь частично заполнившая Мэдисон Сквер Гарден, словно окаменев, сидела в напряженной тишине. Затем раздался взрыв аплодисментов, перемежаемый однако язвительными выкриками. Дело не в том, что кое-кто пытался поставить под сомнение справедливость победы, просто Малларгана недолюбливали, ибо он пользовался дурной славой нечестного бойца. Кроме того, многие из публики поставили свои денежки на чемпиона.

Джоуи Маркс, менеджер Малларгана, и еще один мужчина пробрались через канаты и теперь похлопывали чемпиона по спине; фотографы, спортивные журналисты, полицейские, болельщики заполнили ринг. Захлебывающиеся комментаторы спешили сообщить миру эпохальную новость.

Экс-чемпион, пришедший в себя, но все еще нетвердо стоящий на ногах, пересек ринг и протянул Малларгану руку, поздравляя с победой. Но новый чемпион руки не принял.

– Вали отсюда, задница, – процедил он сквозь зубы и отвернулся.

Малларган, по прозвищу «Железный кулак», прошел тернистый путь от любителя до профессионала, чемпиона мира в тяжелом весе чуть больше, чем за год, и заслужил свое прозвище по праву. В самом деле, для победы ему хватало одного удара – смертельного удара правой в челюсть. Иногда ему приходилось выжидать в течение нескольких раундов, но в конце концов своего шанса он не упускал. Вот и экс-чемпион, на которого принимались ставки в расчете один к десяти, продержался всего три раунда. С тех пор как Малларган включился в борьбу за звание чемпиона, ему довелось провести всего девять раундов, в результате чего в шести боях трое противников получили перелом челюсти, а один – травму черепа.

Теперь Малларган решил устроить небольшие каникулы и осуществить наконец свое давнишнее желание. Несколько лет тому назад ему на глаза попалось рекламное объявление, гласившее: «ПОСТУПАЙ НА ВОЕННО-МОРСКОЙ ФЛОТ – И ТЫ УВИДИШЬ ВЕСЬ МИР».

Этот плакат запал ему в душу, и сейчас, когда заслуженный отпуск был у него, что называется, в руках, Малларган решил посмотреть мир самостоятельно, без помощи военно-морского флота или морской пехоты.

– Никогда не видел Ниагарского водопада, – сказал его менеджер. – Чудное место для отдыха. Если мы туда поедем, это прибавит Ниагарскому водопаду немножко популярности.

– Ниагара? Дерьмо! – откликнулся Малларган. – Мы отправимся в Африку.

– Африка… – мистер Маркс наморщил лоб. – Это же где-то у черта на куличках, кажется, в самом низу Южной Америки… И кой черт тебя туда понесет?

– Охота! Видал трофеи в доме того парня, где мы были на днях после боя? Головы льва, буйвола, слона… Здорово! Вот это спорт!

– Да сдались нам эти львы, малыш, – в голосе Маркса послышались умоляющие нотки. – Послушай, малыш, если ты проведешь здесь еще несколько боев, у тебя будет достаточно «фанеры», чтобы вообще закончить выступления и рвануть хоть в Африку, хоть на край света – но без меня.

– Я еду в Африку, и ты едешь со мной. Если хочешь на этом заработать немножко популярности, поторопись растрезвонить об этом газетчикам.

Спустя десять дней спортивные обозреватели и операторы роились вокруг чемпиона на палубе корабля. Юпитеры сияли; затворы щелкали; репортеры выстреливали вопросы; пассажиры толпились, вытягивая шеи; какая-то девушка пробивала локтями дорогу сквозь толпу, сжимая альбом для автографов.

– А он что, и расписываться умеет? – поинтересовался репортер из «Дейли Ньюз».

– Ах ты умник, – прорычал Малларган.

– Передай от меня привет Тарзану, когда доберешься до Африки, – подхватил другой.

– И не задирай его, иначе он разорвет тебя на куски, – воскликнул репортер из «Дейли Ньюз».

– В гробу я видал эту задницу, – сказал Малларган, – никого ему не разорвать.

– Ставлю десять против одного, что он послал бы тебя в нокаут в первом же раунде, – съехидничал репортер из «Дейли Ньюз».

– Ты их, задница, никогда не получишь, – рявкнул чемпион.

Тяжело груженный грузовик громыхал вдоль границы обширной равнины. Казалось, она находится под постоянным прицелом леса, остановившегося у самой кромки и выславшего вперед разрозненные пикеты, чтобы разведать территорию, занятую неприятелем. Почему древесная армия не наступает и равнина остается незавоеванной, оставалось загадкой.

Являлся загадкой и сам грузовик для человека, наблюдавшего за его медленным продвижением. Вероятно, со дня сотворения мира это был первый колесный экипаж, передвигающийся по местному бездорожью.

За рулем грузовика находился белый человек в потертом пробковом шлеме, рядом с ним сидел негр. В кузове поверх грузов разместились еще несколько чернокожих. Удлиняющиеся тени, отбрасываемые деревьями, уже накрывали ползущий анахронизм, возвещая о наступлении коротких экваториальных сумерек.

Человек, идущий по равнине, изменил свой курс, чтобы встретить грузовик. Он шел мягким пружинистым шагом, напоминающим кошачью поступь. На нем не было одежды, не считая набедренной повязки из шкуры льва; его оружие было примитивно: колчан со стрелами и лук на спине, охотничий нож в грубых ножнах на бедре, короткое толстое копье в руке и свернутое лассо, переброшенное через плечо. Кожа у человека была очень темной, но он не был негром. Жизнь под жарким африканским солнцем придала его коже бронзовый оттенок.

На плече гиганта примостилась маленькая обезьянка, обхватив его бронзовую шею одной рукой.

– Тармангани, Нкима, – сказал человек, глядя в сторону грузовика.

– Тармангани, – проверещала обезьянка. – Нкима и Тарзан убьют Тармангани.

Она приподнялась, надула щеки и приняла свирепый вид. Находясь на приличном расстоянии от противника или расположившись на плече у хозяина, малыш Нкима чувствовал себя львом. Его отвага была обратно пропорциональна дистанции, отделяющей Нкиму от Тарзана, и прямо пропорциональна дистанции, отделяющей Нкиму от источника опасности. Будь малыш Нкима человеком, он непременно стал бы гангстером и забиякой, оставаясь при этом трусишкой. Но обезьянка Нкима мог вызвать лишь улыбку. Однако он обладал такой чертой характера, которая в определенных случаях возвышала его. Это была беспредельная преданность своему хозяину – Тарзану.

Наконец человек в грузовике заметил идущего и сообразил, что вот-вот их пути пересекутся. Он поправил кобуру и нащупал пистолет, затем взглянул на карабин, который сидящий рядом с ним парень держал между колен, и решил, что готов к любым неприятностям. Прежде ему не доводилось бывать в этих краях, и он не знал местных обычаев. Поэтому меры предосторожности казались не лишними. По мере того, как дистанция между ними сокращалась, он все пристальнее вглядывался в незнакомца.

– Мту мвеуси? – спросил он у парня, сидевшего рядом и так же пристально вглядывавшегося в приближающего незнакомца.

– Мзунгу, бвана, – откликнулся бой.

– Похоже, ты прав, – согласился водитель. – Похоже, белый человек, верно; только одет как дикарь.

– Меньи вазимо, – усмехнулся парень.

– У меня на руках и так два психа, – сказал мужчина. – С меня довольно.

Тарзан приближался. Водитель остановил грузовик. Малыш Нкима верещал и яростно бранился, обнажив зубы в пугающем, как ему казалось, оскале. Никто не обращал на него внимания, но он не успокаивался до тех пор, пока Тарзан не приблизился к грузовику футов на пятьдесят; тогда Нкима счел свою задачу выполненной, спрыгнул на землю и бросился к растущему неподалеку дереву. В конце концов какой смысл испытывать судьбу?

Тарзан остановился рядом с грузовиком и взглянул в лицо белому человеку.

– Что вы здесь делаете? – спросил он. Мелтон, увидев перед собой почти голого человека, испытал чувство превосходства, и дерзкий вопрос обидел его.

– Да вот кручу баранку, приятель, – бросил он.

– Отвечайте на мой вопрос! – На сей раз в голосе Тарзана послышались резкие нотки.

У Мелтона был трудный день. И предыдущие дни были не легче. У него пошаливали нервы, и настроение приближалось к нулевой отметке. Его рука потянулась к пистолету, чтобы с помощью оружия высказать незнакомцу все, что накипело на душе, но пистолету не пришлось вступить в беседу. Резко выбросив руку вперед, Тарзан перехватил запястье Мелтона и выдернул человека из кабины. Спустя мгновение он был разоружен.

Нкима пританцовывал и подпрыгивал на ветке дерева, осыпая врага грубой бранью и призывая Тарзана убить Тармангани. Но никто не обращал на него внимания. Этот крест Нкима нес постоянно. Он был столь мал и незначителен, что никто не обращал на него внимания.

Негры в кузове грузовика застыли в растерянности, широко раскрыв глаза. Все произошло так неожиданно, что они ничего не успели сообразить. Они видели, как незнакомец выдернул Мелтона из кабины, и теперь смотрели, как Тарзан трясет белого бвану, словно собака крысу. Тарзан по собственному опыту знал, что лучший способ добиться от человека подчинения – хорошенько встряхнуть его.

Мелтон был крепким парнем, но и он оказался беспомощным в железных тисках незнакомца; к тому же он здорово струхнул. Его испугала не столько сверхчеловеческая сила, сколько ужас, который вселяла эта тварь. Мелтон почувствовал себя в объятиях дикого зверя. Когда много лет назад его сильно помял лев, он уже пережил это чувство – чувство фатального подчинения неизбежности.

Тарзан перестал трясти Мелтона и взглянул на парня, выпрыгнувшего с карабином из грузовика.

– Брось винтовку, – сказал Тарзан на суахили.

Юноша помедлил.

– Брось! – приказал Мелтон, затем обратился к Тарзану. – Чего ты хочешь?

– Я спросил вас, что вы здесь делаете. Я хочу получить ответ.

– Сопровождаю парочку процветающих янки.

– Где они?

Мелтон пожал плечами.

– Бог их знает. Они выехали с утра пораньше на легковушке, а мне велели держаться опушки леса. Сказали, что вернутся и встретят меня позже днем.

– Что они здесь делают? – спросил Тарзан.

– Охотятся.

– Почему ты привел их сюда? Ведь это закрытая территория.

– Я их не приводил, это они меня привели. С Малларганом спорить бесполезно. Он из тех, кому хоть кол на голове теши. Ему нужен не проводник, а загонщик. Он чемпион мира в тяжелом весе, и это ударило ему в голову. Попробуй сказать ему что-нибудь поперек, живо схлопочешь. Кое-кто уже попробовал – не позавидуешь. В жизни не встречал такого скандалиста. Второй – поспокойнее. Менеджер Малларгана. Умора. Тоже мне менеджер! Только и твердит: «Да, малыш!» «О'кей, малыш!», а сам все время думает, как бы поскорее вернуться в Нью-Йорк. И постоянно трясется от страха. Эх, избавиться бы от них.

– Они поехали одни? – спросил Тарзан.

– Да.

– В таком случае у тебя есть шанс избавиться от них. Это край львов. Я никогда не встречал их в таком количестве.

Мелтон присвистнул.

– Тогда я должен двигаться и попытаться найти их. Они мне не нравятся, но я отвечаю за них. А ты… – он помедлил, – ты не будешь мешать мне?

– Нет, – ответил Тарзан, – Иди и найди их. Скажи, чтобы убирались отсюда и больше никогда не возвращались.

Затем он направился в сторону леса. Когда Тарзан немного отошел, Мелтон окликнул его.

– А вообще-то ты кто такой? Человек-обезьяна остановился и обернулся.

– Я – Тарзан, – сказал он.

Снова Мелтон присвистнул. Он залез в кабину грузовика и включил мотор; и когда тяжелая машина медленно двинулась по дороге, Тарзан исчез в лесу.

Солнце садилось на западе, и удлиняющаяся тень леса наползала на равнину. Легковая машина тряслась и подпрыгивала на ухабах. В машине были двое. Один сидел за рулем, другой расположился рядом. Его глаза покраснели, он чихал почти беспрерывно.

– Ради всего, малыш, ты не можешь ехать помедленнее? – хныкал Маркс. – Хватит с меня сенной лихорадки, а тут еще ты хочешь из меня кишки вытрясти.

Вместо ответа Малларган чуть-чуть придавил педаль газа.

– Ты или рессоры потеряешь, или шины, или менеджера, если не сбавишь скорость.

– Я в менеджере больше не нуждаюсь. – Эта мысль показалась Малларгану настолько забавной, что он повторил ее: – Я в менеджере больше не нуждаюсь; итак, я оставляю его в Африке. Вот ребята повеселятся!

– Не забивай свою головку дурацкими идеями, малыш. Ты нуждаешься в таком смышленом парнишке, как я. Кулаки у тебя действительно железные, но лоб-то медный.

– Значит, так?

– Именно так.

Малларган поехал чуть медленнее, поскольку внезапно сгустилась тьма. Он включил фары.

– Здесь быстро темнеет, – прокомментировал чемпион. – Интересно, почему?

– Из-за широты, умник, – объяснил Маркс. Некоторое время они ехали молча. Маркс нервно поглядывал по сторонам, поскольку с наступлением темноты все вокруг настолько изменилось, что складывалось впечатление, будто они внезапно перенеслись в иной, странный мир. Равнина слабо освещалась мерцающим светом звезд, лес казался сплошной непроницаемой темнотой.

– Неплохо бы сейчас очутиться на 42-й стрит, – заметил Маркс.

– И чего-нибудь пожевать, – сказал Малларган. – У меня уже живот к спине прилип. Интересно, куда они запропастились? Говорил же я ему: не останавливайся, пока не встретишь нас. Эти англичане такие самоуверенные и строят из себя всезнаек: «Не делай то, не делай се!» Я думаю, чемпион мира способен сам о себе позаботиться, не так ли?

– Конечно так, малыш.

Тишину равнины нарушил рев льва, вышедшего на охоту. Несмотря на достаточное расстояние, этот звук явственно донесся до ушей обоих мужчин.

– Что это было? – поинтересовался Малларган.

– Кабанчик, – ответил Маркс.

– Было бы светло, мы смогли бы подстрелить его, – вздохнул Малларган. – Дюжина свиных отбивных сейчас пришлась бы кстати. Знаешь, Джоуи, мы могли бы запросто обойтись и без этого англичанина.

– А кто сидел бы за баранкой грузовика?

– Твоя правда. Но он ведет себя, словно нянька, опекающая пару сосунков. Скоро мое терпение лопнет, и я ему врежу.

– Смотри, – перебил его Маркс. – Видишь свет? Это, должно быть, грузовик!

Когда автомобили встретились, усталые люди повалились на землю, растирая затекшие конечности и сведенные судорогой мышцы.

– Где это тебя черти носили? – недовольно спросил Малларган.

– Я все время на ходу, – ответил Мелтон. – С тех пор, как мы покинули лагерь. Но вы же знаете, что эта колымага не может ехать так же быстро, как ваша машина. А вы сегодня наколесили не мало. Вам хоть повезло?

– Увы. Мне уже кажется, что здесь вообще нет никакой дичи.

– Есть и много. Если разбить постоянный лагерь, как я советовал, можно кое-что добыть.

– Нам встретилось несколько буйволов, – сказал Маркс, – но они убежали.

– Ушли в какой-то лесок, – объяснил Малларган. – Я попробовал их догнать, но не достал.

– Ваше счастье, – заметил Мелтон.

– О чем это ты? Мое счастье?

– Если бы вы подстрелили одного из них, вас, вероятно, уже не было бы в живых. Предпочел бы встретиться со львом, нежели с раненым буйволом.

– Может, ты и предпочел бы, – бросил Малларган, – что же касается меня – я коров не боюсь.

Мелтон пожал плечами, повернулся и дал команду разбивать лагерь.

– Придется ставить лагерь здесь, – сказал Мелтон. – Воды нам сейчас не найти, правда, запасы у нас есть. Ну а завтра в любом случае нужно возвращаться.

– Возвращаться?! – возмутился Малларган. – Кто тут произносит это слово? Я приехал охотиться и буду охотиться!

– По дороге я встретил человека, который предупредил, что это закрытая территория и нам лучше убраться отсюда подобру-поздорову.

– Что-что? Да кто он такой, чтобы приказывать мне? Ты сказал ему, кто я?

– Да, но мне кажется, это не произвело на него особого впечатления.

– Ладно. Когда мы встретимся, я произведу на него особое впечатление. Кто он?

– Его зовут Тарзан.

– Эта задница? И он полагает, что может выгнать меня из Африки?

– Если он говорит, что нам нужно покинуть эти края, значит, лучше так и поступить, – посоветовал Мелтон.

– Я уеду только тогда, когда сам этого пожелаю, – ответил Малларган.

– Лично я готов уехать сию же минуту, – пробормотал Маркс, чихая непрерывно. – Африка не для человека, страдающего сенной лихорадкой.

Слуги разгружали грузовик, торопясь разбить лагерь. Кто-то разводил огонь для приготовления пищи. То и дело то тут, то там возникал смех. Один из слуг, несший тяжелый груз, случайно толкнул Малларгана, и тот пошатнулся. В ту же секунду чемпион нанес негру тяжелый удар ладонью ниже уха и сбил его с ног.

– В следующий раз смотри, куда прешь, – рявкнул он.

Мелтон подошел к нему.

– Все! Достаточно! – сказал он. – Я терпел это сколько мог. Отныне вы не посмеете тронуть никого из этих ребят.

– И ты хочешь заработать? – заорал Малларган. – Что ж, получай.

Но прежде чем он успел нанести удар, Мелтон выхватил пистолет и прицелился.

– Продолжайте, – пригласил он насмешливым тоном. – Я жду не дождусь повода признать себя виновным в том, что убил вас в порядке самозащиты.

Несколько мгновений Малларган стоял, уставившись на пистолет, затем резко отвернулся. Позже он признался Марксу: «У этих англичан совсем нет чувства юмора. Мог бы сообразить, что я просто пошутил».

Во время ужина настроение у всех было подавленным. Беседу нельзя было назвать даже вялой, поскольку до конца трапезы практически никто не проронил ни слова. Вдруг неподалеку раздался львиный рык.

– Опять этот кабанчик, – сказал Малларган. – Может, поймаем?

– Какой кабанчик? – поинтересовался Мелтон.

– Прочисть уши, – съязвил Малларган, – не слышишь что ли?

– О, Боже! – заорал Маркс. – Посмотрите на эти глаза! Они светятся! Вон там, в темноте!

Мелтон вскочил, бросился к грузовику и, включив фару-прожектор, направил луч в сторону глаз. Пятно яркого света выхватило из темноты неподвижно стоящего взрослого льва. Но лишь на секунду. Через мгновение лев исчез в темноте.

– Кабанчик! – произнес с отвращением Малларган.

Бабанго – племя людей с шоколадным оттенком кожи, у них правильные черты лица и голова нормальной формы. Зубы у бабанго здоровые и крепкие, хотя все они убежденные людоеды. В их каннибализме нет никаких религиозных или ритуальных предрассудков. Они пожирают человеческое мясо просто потому, что оно им нравится. И как истинные гурманы они знают, как его готовить. Они охотятся за людьми точно так же, как люди охотятся за дичью.

И во всех краях, на которые они совершают набеги, их ненавидят и боятся.

Не так давно ушей Тарзана достиг слух, что бабанго захватили отдаленную часть обширной территории, которую он с юношеских лет считал своей, и Тарзан, проделав немало долгих переходов, пришел сюда, чтобы разобраться в ситуации на месте. Вслед за ним, но более медленно, продвигался отряд его воинов вазири во главе с известным вождем Мувиро…

На следующий день после встречи Тарзана с Мелтоном человек-обезьяна двигался своим обычным способом по верхушкам деревьев, держась самой границы между лесом и равниной. Каждый нерв его был напряжен, но в его раскованных движениях и уверенном поведении нельзя было заметить и тени осторожности. И все же он двигался бесшумно, словно тень. Он заметил африканскую гадюку и питона на дереве, готового напасть на добычу, и обошел их. Он сделал небольшой крюк, минуя бутылочное дерево, с которого на него могли упасть и покусать черные муравьи.

Наконец он остановился и всмотрелся вдоль границы между лесом и равниной. Ни вы, ни я не смогли бы услышать то, что слышал Тарзан, поскольку наша жизнь не зависит в такой степени от остроты слуха. Некоторые дикие животные печально известны своим плохим зрением – но вы не встретите животного с плохим слухом или обонянием. Будучи по рождению человеком, Тарзан самой природой не был приспособлен для жизни в джунглях, поэтому ему пришлось развивать все органы чувств, чтобы выжить в этом диком мире. Вот почему он услышал сейчас в отдалении стук копыт задолго до того, как вы или я смогли бы услышать его. Услышал Тарзан и другой звук, настолько необычный для этих мест, насколько львиный рык был бы необычен на Парк-авеню: надрывный рев мотора.

Звуки приближались и довольно быстро. Теперь к ним прибавился еще один, заглушающий все остальные: треск автоматных очередей. Наконец он увидел стадо мчащихся зебр и легковую машину, прижимающую их с фланга. Один мужчина сидел за рулем, другой поливал свинцом обезумевших животных. Зебры падали, одни убитые, другие раненые. Но машина только увеличивала скорость – ее седоки не обращали внимания на мучения животных.

Тарзан, не имея возможности прекратить бойню, в холодном гневе наблюдал за происходящим. Ему и раньше приходилось сталкиваться с жестокой кровожадностью подобных «охотников», но с такой – никогда. Его оценка людей вообще была не слишком высокой, сейчас же она упала до самой низкой отметки. Тарзан вышел на равнину и из сострадания прекратил мучения тех животных, которым уже ничем нельзя было помочь. Что ж, когда-нибудь он еще встретиться с этими людьми!

Далеко впереди остатки охваченного ужасом стада нырнули в каменистый овраг и, взбежав по противоположному склону, скрылись из виду. Малларган остановил машину, не доезжая дна оврага.

– Вот это я понимаю! – вскричал он. – Вот это по мне! Когда я развешу эти головы по стенам, тот жлоб с Парк-авеню загнется от зависти.

– Здорово ты их, малыш, – сказал Маркс. – Охота – что надо!

– Не зря же я служил в морской пехоте, Джоуи. Эх, попадись мне сейчас стая львов…

Лес спускался вниз по склону и стоял сплошной стеной в сотне ярдов от машины. Среди деревьев возникло легкое движение, но ненаблюдательная пара не обратила на него никакого внимания. Они раскурили сигары и расслабились, наслаждаясь отдыхом.

– Думаю, пора возвращаться и собрать добычу, – сказал Малларган. – Не хотелось бы потерять ни одной зебры. Пожалуй, если мы здесь задержимся на месячишко и дело пойдет таким же образом, я привезу домой не меньше тысячи голов. Вот уж задам работенку этим газетным задницам. Попрошу, чтобы меня сфотографировали на куче голов в разных позах. Я не я буду, если эти фотки не появятся во всех газетах Штатов!

– Конечно, малыш, – согласился Маркс, – мы прибавим этой Африке немножко популярности.

Когда он говорил это, он поднял глаза наверх и внезапно нахмурился.

– Эй, малыш, глянь-ка, что там?

Малларган посмотрел и осторожно взялся за автомат.

– Т-с-с-с, – предупреждающе прошипел он, – это слон, вот так удача!

Он поднял ствол и нажал на курок. Слон затрубил и, пошатываясь, вывалился на открытое пространство. За ним последовал еще один и еще… пока семь огромных животных не вышло из зарослей. Вдруг автомат заклинило.

– Черт возьми, – заорал Малларган, – они уйдут до того, как я налажу эту машинку!

– Они и не собираются уходить, – прошептал Маркс, – они идут на нас.

Близорукие животные наконец-то заметили автомобиль. Их уши и хоботы поднялись, они затрубили и бросились в атаку. К этому моменту Малларган устранил неисправность и вновь принялся поливать их свинцом. Один слон упал, остальные дрогнули и отступили. С них было достаточно. Но громадный самец, ослепленный болью от множества ран, помчался на людей.

Автомат смолк. Малларган в ярости отшвырнул оружие.

– Смываемся, Джоуи, – крикнул он. – Трещотка пуста!

Мужчины успели выскочить из дверцы, когда самец нанес ужасный удар, опрокинувший машину вверх колесами. После этого самец зашатался, качнулся, упал поперек шасси и испустил дух.

Охотники молча вернулись к машине.

– Ничего себе, – пробормотал Малларган, – глянь-ка, что он учудил с нашей тачкой. Генри вряд ли узнает ее.

Он опустился на четвереньки и попытался заглянуть под раздавленную машину.

Маркс дрожал, как осиновый лист.

– А если бы он не отдал концы? Что бы с нами было? И что теперь делать?

– Будем ждать грузовик. Наше оружие запрессовано в тачке. Может, грузовик оттащит эту толстую задницу, ведь без винтовок мы как без рук.

– Боже, как бы я хотел сейчас оказаться на Бродвее, – воскликнул Маркс, чихая непрерывно. – Там нет ни слонов, ни сенной лихорадки.

Малыш Нкима был сильно взволнован. Автоматные выстрелы настолько напугали его, что он покинул свое традиционное убежище – плечо хозяина и повелителя и в мгновение ока вознесся на верхушку высокого дерева. Но когда Тарзан вышел на равнину, пришлось спуститься, хотя Нкима и не любил находиться на равнине под палящими лучами жаркого африканского солнца. Кроме того, его пугал нервирующий звук, доносившийся как раз с той стороны, в направлении которой они шли. Ковыляя следом, он бранил своего хозяина, поскольку малыш Нкима не видел смысла в том, чтобы искать опасность, когда она сама подстерегает тебя.

Тарзан слышал выстрелы, стоны раненых слонов и трубный рев разъяренных животных. Перед его мысленным взором, словно воочию вставала картина разыгравшейся трагедии. Его охватил такой гнев, что он забыл законы белого человека: ведь слон Тантор был лучшим его другом. Теперь Тарзан больше походил на зверя, убийцу, мчавшегося быстрой рысью в том направлении, откуда доносились звуки.

Звуки, дошедшие до ушей Тарзана и Нкимы, донеслись и до других ушей. Обладатели этих ушей двинулись бесшумной крадущейся поступью на разведку.

Подобные звуки могли означать только одно – присутствие белого человека. Но они же свидетельствовали о том, что белые люди вооружены, а оружие, как известно, – плохая приправа даже для самой лакомой пищи. Правда, оставалась надежда, что их не так уж много.

В то время, как Тарзан, добравшийся до склона оврага, рассматривал открывшуюся его взору жуткую картину, за ним самим наблюдали другие глаза. Среди густой листвы их невозможно было заметить, да и ветер дул Тарзану в спину, и запах наблюдавших не достигал его ноздрей.

Из двух людей, находившихся на дне оврага, первым заметил Тарзана Маркс. Он ткнул Малларгана, и теперь оба смотрели на человека-обезьяну, медленно спускавшегося к ним. Нкима, почуяв опасность, заверещал и принялся браниться. Тарзан молча приближался.

– Что надо? – спросил Малларган, положив руку на кобуру, висевшую на правом бедре.

– Ты убил? – спросил Тарзан, указывая на слона. Гнев переполнял человека-обезьяну, и он перешел на простейшие фразы, напомнившие то время, когда он только-только овладевал английским языком.

– Да. Ну и что? – грубо ответил Малларган.

– Тарзан убивать! – сказал человек-обезьяна, приближаясь.

Он находился футах в пяти от Малларгана, когда тот выхватил пистолет из кобуры и выстрелил. Но как ни быстр был Малларган, Тарзан оказался быстрее. Он ударил снизу по руке, державшей пистолет, и пуля, пролетев мимо, не причинила ему вреда. Он вырвал пистолет и отбросил его далеко в сторону.

Малларган презрительно осклабился.

«Болван, – подумал он. – Много себе позволяет. Что ж, я научу его уважать чемпиона мира в тяжелом весе».

– Значит, ты и есть эта задница Тарзан? – сказал он и тут же провел свой коронный удар прямой правой, целясь в подбородок.

Он был очень удивлен, когда вдруг осознал, что промахнулся. Он был удивлен еще больше, когда человек-обезьяна нанес ему ужасную оплеуху ладонью в область виска – удар, повергший его наземь наполовину оглушенным. Маркс приплясывал рядом в паническом ужасе.

– Поднимайся, задница, – кричал он Малларгану. – Поднимись и убей его.

Нкима прыгал на краю оврага, осыпая Тармангани язвительной бранью. Малларган медленно поднялся на ноги. Машинально он сосчитал про себя до девяти. Теперь его сердце наполнилось жаждой смерти. Он бросился на Тарзана, но человек-обезьяна снова ускользнул. Тогда Малларган вошел в клинч и, сковав правую руку Тарзана, принялся наносить ему ужасные удары по почке, стараясь измотать противника и причинить ему боль.

Свободной рукой Тарзан оторвал Малларгана от себя, с силой швырнул на землю и бросился на него сверху. Тот попытался высвободиться, но это было бесполезно. Из глотки лежащего на нем человека вырвалось низкое рычание. Это было рычание дикого зверя, и душа чемпиона наполнилась доселе незнакомым ему чувством ужаса.

– Помоги, Джоуи! Помоги! – закричал он. – Эта сволочь убьет меня.

Маркс выглядел воплощением беспомощности. Он мог только бестолково метаться, выкрикивая: «Поднимайся, задница! Поднимись и убей его!»

Нкима тоже метался и тоже кричал, но совсем по другой причине, нежели Маркс, поскольку он увидел то, что не могли видеть трое мужчин, захваченных дракой. А увидел он толпу дикарей, спускавшихся из леса по противоположному склону оврага.

Бабанго, понимая, что люди внизу заняты своими делами и не замечают их присутствия, спускались молча, намереваясь захватить их живыми и невредимыми. Они шли быстро и бесшумно – сотня крепких и мускулистых воинов с лоснящейся кожей. Сотня прекрасных опровержений теории, согласно которой каннибализм ведет к деградации человека, у него выпадают волосы и портятся зубы.

Маркс заметил их первым. Он предостерегающе крикнул, но было уже поздно – дикари бросились в атаку. Дюжина лоснящихся тел навалилась на Тарзана и Малларгана. Но через мгновение человек-обезьяна поднялся, стряхнув с себя нападавших. Малларган видел, как он схватил темнокожего воина и швырнул его в соплеменников. Чемпион ужаснулся подобному проявлению физической силы, неизмеримой по сравнению с его собственной.

Однако эта победа оказалась кратковременной – бабанго было многовато даже для Тарзана. Двое чернокожих схватили его за лодыжки, трое придавили к земле. Но прежде, чем им удалось связать Тарзана, он убил одного воина голыми руками.

Малларгана взяли с меньшими трудностями, а Маркса вообще без оных. Бабанго крепко связали им руки за спиной и, подталкивая сзади копьями, погнали по крутому склону оврага вверх.

Маленький Нкима недолго наблюдал за происходящим. Повернувшись, он бросился назад по равнине.

Мрак леса окутал их, что окончательно сломило дух обоих американцев. Мириады сомкнувшихся деревьев, чьи переплетающиеся кроны с густой листвой застилали небо и солнце, вселяли в их сердца ужас. Деревья, деревья, деревья! Деревья различных размеров и высоты – некоторые поднимались почти на двести футов над ковром из фирний, амом и низкорослого кустарника, выстилавших землю. Петли лиан провисали между деревьями или змеились вдоль стволов. Некоторые лианы свисали с верхних веток, чуть не касаясь почвы. Их спутанные концы едва заметно покачивались в неподвижном воздухе. Другие же, в форме тонких шнуров, были похожи на кисти с бахромой – воздушные корни эпифитов.

– Что они собираются с нами сделать? Как ты думаешь? Потребуют выкупа? – спросил Маркс.

– Почем я знаю. И кто будет платить? Да и как они собираются его получить? Маркс покачал головой.

– Что же тогда они сделают с нами?

– Почему бы тебе не спросить об этом у той большой задницы? – Малларган кивнул в сторону Тарзана.

– Задница?! – Маркс сделал презрительную гримасу. – Это он из тебя сделал задницу, оболтус. Хотел бы я иметь такую задницу в Нью-Йорке. Тогда у меня был бы настоящий чемпион. Он почти нокаутировал тебя голой ладошкой. Хорошую плюху он тебе выдал!