Текст книги "Истина"

Генерал-майор Новожилов

Офис фирмы «Астра» находился на Сретенском бульваре, в красивом доме дореволюционной постройки. Занимал он весь второй этаж. По нынешним временам офис был небогатый. Приятная светлая мебель, очень скромная, на стенах картины с видами Москвы. Недорогие, но милые. Все внешнее убранство словно говорило: «Мы очень солидные. Нам не нужны сногсшибательные гарнитуры и ковры, мы берем качеством товара». А качество товара – на любой вкус. Новожилов делал то, что не с руки было делать временщикам из кабинета министров. Он отправлял оружие талибам и людям генерала Дустума. Снабжал им курдов и продавал его Ираку. Отправлял автоматы латиноамериканским террористам и пулеметы правительственным войскам.

Разветвленные связи в Африке помогали ему стать крупнейшим поставщиком пушек, гранатометов и установок залпового огня любым режимам, внезапно возникшим и так же стремительно исчезнувшим, уничтоженным оружием Новожилова. Официально он был коммерсантом. Но по-прежнему числился в кадрах военной разведки и даже жалованье там получал.

«Росвооружение» – концерн официальный и строгий. Весь практически на виду. А его фирма заключала темные контракты и поставляла оружие армянам в обход любых соглашений и даже чеченцам. В его работе главное были деньги, которые уходили на счета в Швейцарию, Францию, Англию.

Эти средства не шли на развитие ВПК и на помощь голодающей армии. Они становились собственностью его, Новожилова, и нескольких крупных государственных фигур. Официально «Астра» поставляла охотничье, старинное и газовое оружие. Кроме того, занималась оружейным антиквариатом и всякими реликтовыми изделиями. Так, одному американскому миллионеру был продан броневик, точно такой же, с которого якобы говорил Ленин. Броневик полностью восстановили в мастерских фирмы.

Сейчас по заказу одного из эмиров умельцы-оружейники восстанавливали три истребителя «Ньюпор». Много чего интересного делали в мастерских фирмы, так что официальное лицо «Астры» было ностальгически романтичным.

К ним часто приезжали богатые коллекционеры со всего света, а также любители ружейных раритетов. Обращались и западные киностудии, делавшие исторические фильмы. И не только с русским колоритом. За несколько лет «Астра» прочно завоевала рынок исторических поделок. С этих видов деятельности регулярно платились налоги, оказывалась спонсорская и благотворительная помощь.

Официальная жизнь фирмы освещалась в газетах, журналах и по телевидению. Новожилов был непременным участником московской светской тусовки. Фестиваль «Кинотавр», вручение премий «Ника», «Золотая маска» – там он не только присутствовал, но даже вручал призы от своей фирмы. Его все знали в московском свете, и он всех знал. Поил, угощал, делал подарки. И вербовал. Жестко и точно. Заставлял людей работать на себя. Получал данные на политических деятелей, банкиров и финансистов. Сведения эти обрабатывал оперативный отдел из профессионалов разведки, извлекая из дерьма крупицы жемчуга.

Так он выяснил, что Кифалиди начал интересоваться их банковскими счетами.

Это и сгубило хитрого грека.

В зеленом контейнере, который Кондрашов вытащил из чемоданчика в кабинете Кифалиди, находилось радиоактивное вещество кобальт-60. Ампулы эти использовали в специальных секретных локационных установках. Достать его даже Новожилову по официальным каналам было практически невозможно.

Но за деньги сейчас можно сделать все. А много ли надо этого вещества? В конторе было три контейнера, и этого пока вполне хватало.

Новожилова беспокоило другое – как бы поставщик не начал продавать кобальт-60 куда попало. Тем более что чеченцы, ведущие меж собой грызню за власть, не пожалеют никаких денег за такой контейнер, да и бандиты не поскупятся.

Кобальт-60 убивал тихо и с гарантией. Бесшумная смерть. А что еще надо для деловых разборок?

О смерти хитроумного грека Новожилов узнал вечером в клубе «Московских новостей». К нему подошел ведущий популярной телепрограммы:

– Добрый вечер, Юрий Сергеевич.

– Здравствуйте, мой дорогой. Смотрел вашу программу, вы здорово вломили алюминиевым магнатам.

– Спасибо, но у меня печальная новость.

– Никак доллары запретили? – засмеялся Новожилов.

– Да нет, с ними полный порядок. Кифалиди умер.

– Боже ты мой! Когда?

– Сегодня.

– Сердце?

– Да нет, какое-то странное отравление. Он и его секретарша.

– Что же они съели?

– В том-то и дело, что отравление не пищевое.

– Господи! Какое страшное время. А что следствие?

– Двое оперативников МУРа, приехавшие по вызову, тоже отравились.

– Умерли?

– Нет, в Склифе, в тяжелом состоянии.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Ума не приложу.

– Невеселые новости. Думаю, как специалист-оружейник, тут что-то не то. Знаете, все эти новомодные отделочные материалы, которыми так увлекаются наши дорогие миллионеры, иногда излучают опасные канцерогенные вещества.

– Возможно. Эксперты бьются, ничего найти не могут.

– Так это что – убийство или несчастный случай? – спросил Новожилов.

– Видимо, несчастный случай, извините… – Телезвезда заметил банкира, содержавшего телекомпанию, и бросился к нему.

Новожилов огляделся. До боли знакомые лица. Персонажи одни и те же. Популярные прикупленные журналисты, банкиры, политики, правительственные чиновники, несколько писателей. Сложившаяся комическая труппа, выступающая в Москве в разных декорациях. Но люди они были веселые и, главное, информированные. Это и привлекало Новожилова на подобные тусовки.

За полночь, когда все уже выпили и актеры, обязательные члены любого клуба, пошутили малость, вызвав бурю восторга у скоробогачей и их девиц, Новожилов увидел Тарасова.

Когда-то у них была пара неплохих дел. Тарасов здорово помог ему, устранив одного человека. Умело и жестко довел он этого Шадрина до самоубийства. Новожилов щедро рассчитался с ним, выбив фирме Тарасова на полгода безналоговую лицензию на алкоголь.

Потом Тарасов погорел на ювелирных раритетах. Пока он сидел в Бутырке под следствием, фирма его развалилась.

Оперативный отдел «Астры» сообщил Новожилову, что Алексей Тарасов стал советником у криминального авторитета Бори Китайца, в миру Бориса Васильевича Китаина.

Китаин был напрямую связан с людьми из президентского окружения, которые пытались выбить Новожилова и его друзей из оружейного бизнеса.

Конечно, Боря Китаец вполне мог послать к Новожилову киллера. Но это ничего не давало. На его место сел бы другой генерал, и все пошло бы как прежде. А убрать высоких людей из правительства силенок у Бори с его «крышей» пока не хватало.

Тарасов, улыбаясь, шел к Новожилову.

– Здравствуйте, Юрий Сергеевич.

– Приветствую, Алексей Владимирович. Слышал о ваших бедах. Слышал.

– Кажется, Вольтер сказал, что каждый настоящий мужчина должен отсидеть в тюрьме, – засмеялся Тарасов. Он был все таким же обаятельным, красивым, элегантным.

– Не дай бог, Алексей Владимирович, Вольтер жил в былинные времена.

– Давайте пошепчемся, – улыбнулся Тарасов, – раз уж нам удалось встретиться.

– Пройдемся, сядем за столик, – предложил Новожилов.

– А не шумно?

– Именно в такой обстановке и решаются настоящие дела. Мы чужие на этом празднике жизни.

Они сели за стол. Тарасов сам принес виски.

– Юрий Сергеевич, я к вам с предложением. Помогите войти в ваш бизнес одной фирме.

– Какой?

– «Импульс».

– Что-то не слышал.

– А она только создана.

– Кем?

– Мной.

Новожилов закурил, внимательно посмотрел на Тарасова. Тот сидел картинно, как актер, играющий роль бизнесмена.

– Кто стоит за вами, Леша?

– Ну зачем же так сразу…

– Не хотите говорить, так я скажу. За вами стоит Китаин со своими братками, а за ним…

– Юрий Сергеевич, ваш бизнес огромен, неужели трудно поделиться маленькой частью?

– Не трудно, милый Леша, а невозможно. Вы, я думаю, догадываетесь, что я не решаю подобные вопросы.

– Догадываюсь. Только те люди слишком высоко, зачем их тревожить, они получают такие деньги, что просто не заметят нашей комбинации. Зато вы…

– Леша, у меня денег на три жизни.

– Нас очень интересует этот бизнес.

– А что, Китаец бросил наркотики?

– Ну зачем же так? Мой доверитель – солидный коммерсант. Если вас смущает его прошлое…

– Меня также смущает его настоящее и будущее.

– Значит, не договорились?

– Нет.

– Жаль. Нам бы не хотелось непопулярных мер.

– Хотите меня убрать?

– Именно убрать. Не убить. Убрать.

– Это будет нелегко.

– Попробуем. Знаете, печать, чемоданы компромата…

– Вам здорово придется повозиться. Даже эта шпана, – Новожилов повел рукой в сторону стола, за которым сидела группа модных журналистов, – ни за какие деньги не свяжется с нами.

– Если мы не достанем подлинных материалов.

– Тогда вам надо нанять практически всю ФСБ. – Новожилов встал и поклонился, давая понять, что разговор окончен.

Тарасов смотрел на него, добро улыбаясь, но улыбка эта была словно приклеена к его лицу. Глаза смотрели холодно и жестко. Они говорили: «Ну погоди, погоди, мужик». Не понравился этот разговор Новожилову, ох не понравился.

Он вышел из клуба, огляделся, ища машину. Его «Волга» мягко подкатила к подъезду.

– Домой? – спросил водитель.

– Подожди. – Новожилов сел на заднее сиденье, взял сотовый телефон. Конечно, звонить поздновато, но была уже договоренность, что, если что-то экстренное, связываться в любое время.

Трубку взял сам вице-премьер:

– Да.

– Это я.

– Я понял. Что-то срочное?

– Весьма. Приезжай на объект два.

Объектом два именовалась квартира в доме на Спиридоновке. Когда-то в этом многоэтажном сарае проживала бывшая элита бывшей страны. Все эти маршалы, генералы, руководители ЦК КПСС, привыкшие вкусно жрать и хорошо жить, настолько растерялись, увидев во главе страны Горбачева, что даже не смогли сопротивляться его новациям.

Пришли они в себя только тогда, когда стали бывшими, никому не нужными и даже подозрительными гражданами новой страны.

И вот тогда началась распродажа квартир и дач. Пятикомнатные хоромы бывшего завотделом ЦК купила фирма «Астра» для конспиративных встреч. В распоряжении оперативного отдела фирмы имелось три квартиры. Там сотрудники встречались с агентурой.

На Спиридоновке бывали только самые важные лица.

Новожилов поднялся на пятый этаж, открыл дверь, снял квартиру с охраны.

Не любил он эти хоромы. И обстановка была классная, и ковры отменные, но все же что-то постоянно раздражало Новожилова.

Он зажег свет в гостиной, достал из бара бутылку кампари, плеснул на донышко бокала.

Начальство прибыло, когда часы отбили два тридцать.

– Здорово, Юра. Что за срочность?

– Понимаешь, вот какие дела.

И Новожилов пересказал не только разговор с Тарасовым, но и присовокупил к этому некоторые наблюдения последних дней.

– Хорошо, что ты мне позвонил, – сказал вице-премьер. – Очень хорошо. Ребята из окружения Самого сильно рвутся к деньгам, они сделают все, чтобы вытолкнуть нас из этого бизнеса. Кто поддерживает Китайца, мы знаем. Значит, знаем, откуда ждать удара. А Тарасов – мелкая сошка в нашей игре. Но, как мне говорили, человек головастый и комбинатор великий. Любую гадость может как пьесу разыграть. Я встречался с нашим партнером из Амстердама, он обнаружил утечку. Пошли туда надежного человека. Надо сделать все по высшему классу.

– А что делать с Китайцем и Тарасовым?

– Надо подумать. Решим через пару дней. Ты помни об Амстердаме.

– Завтра же пошлю человека.

– Не торопись, но и не затягивай. Налей мне, что ли, твоего кампари, только льда положи побольше.

На другой стороне улицы в машине три человека писали их разговор.

Прошло минут сорок, и сановный гость покинул квартиру. Как только его «мерседес» скрылся за поворотом, «жигули» с техниками поехали в сторону Никитских.

Сергей Никольский

Он знал, что ребята из ФСБ ведут круглосуточное наблюдение за квартирой Рудермана, но он никак не мог понять, почему четко в определенное время у подъезда появляются бойцы Китайца.

Ежедневно в пятнадцать часов. Ровно полтора часа они толкутся у дома, потом едут в «Кабачок», там сидят до двадцати двух и опять выдвигаются к дому Рудермана.

Так повторялось уже три дня. Утром Никольский с Лепиловым обследовали подъезд, вскрыли чердак. Попасть в дом незамеченными было почти невозможно. Сергей прикрепил на двери у самого пола тоненькую черную, под цвет двери, ниточку.

Дождавшись, когда бойцы поехали в «Кабачок», Сергей вошел в подъезд, поднялся к квартире Рудермана. Ниточка была сорвана.

Никольский позвонил Комарову. Полковник проявил такт и чудо дипломатии – он сам приехал к Никольскому.

– Небогатый кабинет, – сказал он, входя в комнату.

– Небогатый, но кабинет.

– Это точно. Ну что, Сергей Васильевич, обеспокоило тебя?

– Я прикрепил к дверям квартиры Рудермана ниточку вчера в четырнадцать, а в семнадцать пошел проверил – она была сорвана.

– Уборщица?

– Исключено.

– Пацаны?

– Не думаю.

– Кошки?

– Возможно, но маловероятно.

– Какие соображения?

– Бойцы Китайца появляются у дома дважды. В пятнадцать и в двадцать два. В пятнадцать они дежурят часа полтора-два. В двадцать два – минут пятнадцать. Думаю, кто-то проникает в квартиру Рудермана. Его они и страхуют.

– Интересно. Давай-ка пленку прокрутим. Видео у тебя, я вижу, есть.

– Значит, ваши ребята снимают?

– А как же. Ты говоришь, в пятнадцать?

Сергей включил старенький плеер. На экране телевизора появился подъезд и цифры, указывающие время.

– Семь утра. – Никольский прокрутил пленку. – Тринадцать… Четырнадцать… Четырнадцать пятьдесят…

В подъезд вошли двое с цветами и тортом.

– Теперь крути на двадцать два. – Комаров закурил, в голосе его послышался азарт. И в двадцать два в подъезд вошла все та же пара с букетом и тортом.

Они просмотрели оперсъемку за три дня. Двое с цветами и тортом появлялись ежедневно в одно и то же время.

– Вот видишь, Сергей Васильевич, что значит хорошая совместная работа. Мы прикрывали подъезд, твои ребята пасли бойцов Китайца, совместили результаты наблюдения и вышли на эту парочку. Что ты предпримешь?

– Давайте так. Я со своими ребятами возьму этих двоих, а ваши нейтрализуют бойцов.

– Знаешь, давай я спецназовцев дам, а то не дай бог… Ты начальство свое в известность поставишь?

– Думаю.

– Не веришь Белякову?

– Вообще-то верю, но…

– Что – но?

– Он очень любит запрещать все, что не касается отделения. Ведь разработку на чердаке по стрельбе вы у нас забрали.

– Я сам с ним поговорю. Когда проводим операцию?

– Сегодня в двадцать два.

– А почему ты думаешь, что они придут?

– Бойцы в «Кабачок» поехали.

– Так тому и быть. Беляков у себя?

– Да.

– Я к нему.

Начальник отделения зашел к Никольскому минут через двадцать.

– Ну чего тебе спокойно не живется, Сережа?! Зачем нам эти игрушки с чекистами? Пусть работают сами, тем более что дело о покушении на их сотрудника они у нас забрали.

– Виталий Петрович, вы же большой дипломат, – улыбнулся Никольский. – Представляете, мы обезвредим вооруженную группировку. Повяжем ее мы, проведем первоначальные следственные действия, и у нас чекисты материалы заберут. Никакой головной боли, а палку срубим.

– Здесь ты, конечно, прав. Для отчета нам такие дела вот как нужны, правда, территория не наша, а восемьдесят третьего…

– Да бойцы эти который день на нашей земле гуляют.

– Где?

– В «Кабачке».

– Пиши рапорт. Я сам приму участие в операции.

В двадцать один час все участники операции были на месте.

Никольский с Лепиловым и двумя спецназовцами ФСБ засели на площадке чердака. Время тянулось долго, тем более что курить и разговаривать было нельзя.

Сергей сидел, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги, и думал о том, что работа стала неким болезненным состоянием. Если раньше он любил свою службу, то теперь она стала для него тоскливой и горькой, как неразделенная любовь.

Когда огромные толпы радостных интеллигентов шли по улице Горького, скандируя: «Долой КПСС», он радовался, но не верил.

Служебная карьера его не складывалась, потому что он так и не вступил в партию. Нет, он не был антикоммунистом или врагом существующего строя. Он просто презирал тех, кто руководил парторганизациями в их отделении, райотделе, управлении. Да и, наконец, в райкоме. Работая «на земле», видишь и знаешь много. А районные партлидеры в основном были нечистоплотны. Милицейские же парторганизации погрязли в интригах и стали не коллективом единомышленников, а мощной дубиной в руках начальства. Дубиной, которая безжалостно ломала человеческие судьбы.

Он не верил людям, пришедшим к власти, потому что все они пришли из старого партаппарата, принеся с собой из прошлого все самое плохое.

Запищал зуммер рации.

– Да, – прошептал Никольский.

– Бойцы на месте, ждите.

Минут через десять опять запищала рация. Никольский нажал кнопку.

– Вошли.

Загудел лифт и остановился этажом ниже. Миша Лепилов, мягко ступая кроссовками, осторожно спустился и заглянул на площадку.

Двое с тортом и цветами огляделись и позвонили в соседнюю квартиру.

Дверь открылась, и они вошли. Никольский со спецназовцами спустился на площадку третьего этажа. Через несколько минут дверь квартиры раскрылась, и парочка подошла к хоромам Рудермана. На площадку вышла блондинка лет тридцати, в джинсах и пестрой кофточке, она открыла дверь квартиры, впустила мужчин и пошла к своим дверям.

Спецназовец перепрыгнул через перила, схватил женщину и зажал ей рот.

– Тихо.

– Ключ, – скомандовал подошедший Никольский. – Мы из уголовного розыска. – Он достал удостоверение. – Кто в вашей квартире?

– Муж.

– С вами пойдет наш сотрудник, и если что… Поняли?

– Да, – перепуганно прошептала женщина.

– Пошли. – Никольский осторожно открыл дверь. Они вошли, и он прислушался.

Из коридора, ведущего налево, доносились голоса. Никольский выглянул из-за угла. В коридоре была открыта дверь в комнату. Оттуда доносился тихий механический гул.

– Да что ты возишься, – раздраженно сказал кто-то, – тебе бабки платят, потому что любой компьютер вскрыть можешь. Третий день паримся здесь.

– Это тебе не на лотошников наезжать… – Говоривший словно подавился, он оглянулся и увидел Никольского с пистолетом в руке.

– Что это вы делаете, мои дорогие, в квартире гражданина Рудермана?

– А ты кто? Вали отсюда! – Здоровый мужик потянулся к карману.

– Угрозыск. Подыми руки и не дергайся, а то мы в тебе дырок наделаем. А ты, спец, тоже руки на затылок.

Никольский отошел в сторону, и в дело вступил спецназовец. Через минуту оба задержанных лежали на полу лицом вниз, со скованными наручниками руками.

– Ну ты, спец, – Никольский рывком поднял щуплого, – пошли потолкуем.

– Вякнешь, сука…

Второй не успел договорить, спецназовец ударил его ногой по лицу.

– Видел? – спросил Никольский.

– Да, – со страхом ответил щуплый.

– Будешь молчать, мы и тебя перемелем.

– Что вы хотите?

– Что ищете?

– Хотим войти в компьютер Рудермана.

– Защиту ломаешь?

– Да.

– Ну что, подобрал ключ?

– Да.

– Молодец. Где дискета?

– В компьютере.

– Зачем вам это надо?

– Меня наняли.

– Кто?

– Вот этот человек.

– Что он хочет узнать?

– Не знаю.

Никольский сразу поверил ему. Действительно, что может знать этот хиляк очкарик? Его дело вскрыть защиту, а все остальное должны знать те, кто послал.

В отделении выяснилось, что спец – не кто другой, как кандидат наук Трофимов Лев Петрович, ранее не судимый. Крупнейший специалист по компьютерной технике Межкомбанка.

Второй оказался помощником депутата Госдумы от фракции ЛДПР Новикова – Рыбиным Виталием Ивановичем. Других документов у него не было, но по обилию цепей на шее и пороховой синеве татуировок сразу становилось ясно, в чем именно помогал своему шефу этот человек.

Все четверо бойцов были вооружены ТТ, естественно, без права ношения, «шестерка» оказалась угнанной. Правда, у Рыбина было разрешение на ношение оружия, выданное охранной фирмой «Детектив-11», но оружие было боевое, а не служебное, так что все складывалось удачно.

– Смотрите, Виталий Петрович, – Никольский сел на стул рядом со столом начальника, – сколько мы срубали. Угон, тайное проникновение в квартиру, устойчивая преступная группа, незаконное ношение оружия. И все за один вечер.

– Хорошо, есть чем квартал закрыть, – радостно потянулся Беляков, – вот привалило так привалило. Кого чекисты забирают?

– Помощника этого и кандидата Трофимова.

– Вот и хорошо. Слава богу. С ними хлопот выше крыши, а бойцов этих ты, Сережа, поколи. Что хочешь делай, а выбей из них показания о их разбойных делах.

Сергей зашел в кабинет к своему заму Васе Паршакову. Он сам протащил его на эту должность. Вася окончил среднюю школу милиции, дальше учиться не стал. Служил себе и служил. Сыщиком он был отменным, и организаторские способности у него были. Кроме того, Вася отбарабанил в милиции свой четвертак, поэтому никакого начальства не боялся. Вместе с новой должностью его документы сразу ушли на майорское звание, что при выходе на пенсию давало некоторое преимущество в лечебном обслуживании. В кабинете Васи сидел один из задержанных бойцов.

– Вот видишь, Сергей Васильевич, этот парень все понял. Мы с ним поговорили по душам.

Под глазом задержанного наливался огромный фингал, видимо, неотъемлемая деталь Васиной задушевной беседы.

– Продолжайте. – Никольский вышел.

Он шел по коридору, в котором разместили его отдел. Шел сквозь крики, мат, звук глухих ударов. Сергей раскрыл дверь в свой кабинет. Здоровенный спецназовец-чекист ударил Рыбина ногой в живот. Тот сложился пополам и осел по стене, на губах его запузырилась розовая пена.

– Менты, подлюги, – с трудом выдавил он.

– А мы не менты, – ласково ответил сидящий за столом Сергея Комаров, – мы из контрразведки. Или ты здесь дашь нам показания, или мы тебя к себе заберем. Слышишь, тварь! – рявкнул полковник. И продолжал тихо: – Там мы с тобой поговорим душевно.

– Юрий Павлович, – Никольский подошел к старенькому холодильнику, вынул сумку с продуктами, – я пойду. А то устал.

– Иди, Сергей Васильевич, отдыхай. Мы здесь сами управимся.

Когда Сергей выходил, спецназовец опять достал Рыбина ногой.

«Все, – подумал Никольский, – инвалид на остаток жизни».

Он вышел из отделения, оставив за собой крики, мат, удары, злобу и бессилие. Все то, что уже много лет подряд сопутствовало его жизни. А может быть, уже просто стало ею?

Тяжелая это штука – власть над людьми. Одних она пьянит сильнее алкоголя, другим туманит мозги, как наркотик. Она делает таких семьянинов и любителей кошек бесконечно злобными и жестокими. Она дает утешение таким, как он, людям со сложившейся судьбой. Сергей раньше никогда не позволял себе бить задержанных. Один раз он отметелил вора Витьку Золотарева с кликухой Золото, когда он во время допроса плюнул ему в лицо.

Нынче многое изменилось. Разорвались те скрытые нити, соединявшие блатных и ментов. Тогда существовал некий нигде не записанный кодекс отношений, предписывающий обеим сторонам определенные правила уважения.

Сегодняшний беспредел полностью перемешал масти. Озлобил оперативников. Да и на смену бывшим московским блатным, свято чтящим воровской закон, пришли молодые отморозки, способные на все. Ну как ты будешь спокойно допрашивать молодого козла, затянутого в кожу, только что искалечившего или убившего старуху за ее копеечную пенсию!

Они, нагло развалясь в комнате опера, требовали адвоката и прокурора по надзору. Грозили убить и тебя, и жену с детьми.

Ломались такие только после того, как пару раз их голова проверяла прочность служебного сейфа. Молодые опера, насмотревшись американских боевиков, били задержанных постоянно и жестоко. Рядовые менты отнимали у них деньги, часы, вещи.

Рухнул десятилетиями заведенный порядок, неписаные моральные правила полицейских отменились. Новое время, новая, жесткая преступность диктовали адекватные методы противоборства.

Внезапное богатство, беспричинное и незаслуженное, вызывало не просто зависть, но и ненависть.

Сергей жил по средствам. На то не слишком большое жалованье, которое платили ему, чтобы он защищал от воров и бандитов новых русских.

А он не хотел их защищать. Он не видел разницы между президентом «Группы „Мост“» и криминальным авторитетом, возглавляющим солнцевскую группировку.

Он ненавидел представителей новой власти, покрывавших бандитов и воров.

Он вырос в районе Патриарших, жил в Малом Козихинском, знал всех коренных жителей, и они знали его. Он видел, как трудно стало пенсионерам, как нищенствуют врачи из районной поликлиники и учителя местных школ.

На его лестничной площадке жила журналистка Яна, вышедшая замуж за француза, врач из поликлиники и завуч школы, в которой он когда-то учился. Яна в счет не шла, она жила у мужа, поэтому самым богатым был он. И соседи постоянно стреляли у него деньги. Они завидовали тому, что Сергей постоянно получает зарплату.

Господи! Да когда это было!

О том, что происходит в стране, он старался не думать. Но все же, когда чудная врачиха Татьяна Яковлевна в очередной раз стреляла у него стольник, он не мог понять, для чего делают эти эфемерные реформы.

По телевизору он видел шикарный кабинет президента, какие-то дачи и квартиры членов правительства, слушал объяснения политобозревателей об имидже Ельцина и считал, что в нищей стране должна быть небогатая власть, а особенно президент.

Ничего, можно поработать и в старом кабинете, если у тебя растут всего лишь три социальных показателя – смертность, преступность и налогообложение.

Он шел знакомыми пустыми переулками. Вместе с темнотой вымирает город, только крутые да полукрутые толпятся у дверей ресторанов.

Жаль ему стало доброго, веселого города. С ночными гитарами на улицах, песнями Визбора во дворах. Сама жизнь ввела в Москве комендантский час. Бегите по домам, добрые люди, за железные двери и оконные решетки. Нынче ваш вечерний мир не шире плоскости телеэкрана.

В ночном магазине Сергей купил кулек пельменей и масла, обеспечив себе ужины на несколько дней.

Как только Сергей вошел в квартиру, зазвенел телефон.

– Да.

– Никольский? – спросил незнакомый голос.

– Да.

– Это подполковник Кольцов из ФСБ, крестник твой. Сергей сначала никак не мог понять, кто говорит, а потом его словно озарило.

– На чердаке ты же майором был, – засмеялся Никольский.

– А в госпитале – уже подполковник.

– Мне, что ли, на тот чердак сходить?

– Лучше не надо. Я тебе, Сергей, благодарен очень. Если бы не ты…

– Да брось ты. Лучше скажи, как себя чувствуешь?

– Все в порядке. Завтра выписываюсь, к тебе заеду в отделение.

– Можешь и домой. Я человек одинокий.

– Я тоже. Значит, до завтра.

Сергей повесил трубку. Хорошо, что этот парень оклемался. Очень хорошо.