Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя"

Глава четырнадцатая

Объявление войны союзными державами. – Переход русских войск через Дунай. – Переправы у Галаца и Браилова; наводка мостов. – Движение отрядов в Мачину. – Потери, понесенные нами. – Переправа отряда генерала Ушакова близ мыса Четала; движение переправившихся отрядов. – Штурм и взятие турецких батарей; последствия этого дела. – Потери в отряде генерала Ушакова. – Частные подвиги русских офицеров и солдат.

Союзные державы, наконец, разоблачили свои намерения. Выиграв время бесплодными дипломатическими переговорами, они приготовились сколько можно к войне и успели привлечь на свою сторону общественное мнение почти всей Европы; только и слышен был отголосок Стратфорд-Редклифа – да падет Россия! Delenda Carthago! В марте обратились они к России с настойчивым требованием очистить княжества к 3-му апреля 1854 г. Требование осталось без ответа, и обе державы подписали договор с Турцией 8-го и 20-го марта, а через неделю после того объявили формально войну России.

Мы также стали действовать решительнее и предприняли переход через Дунай.

В армии не было человека, который не рвался бы на тот берег. Каждому надоела зимняя стоянка на берегу Дуная в землянках или дурных избах и непрерывное, постоянное наблюдение, чтобы турки, под прикрытием тумана или ночной темноты, не переправились на левый берег, не сорвали пикета и потом не исчезли бы вместе с туманом и темнотой. Надеялись за Дунаем по крайней мере настигнуть неприятеля в поле и сразиться с ним. Были люди, которые питали более отдаленные и задушевные виды: им легко было строить планы, потому что на них не лежала ответственность за исполнение. Весть о том, что Государь Император соизволил приказать перейти через Дунай, электрической искрой пробежала по армии. Еще в первых числах февраля, командующий войсками предпринял поездку в Браилов и Измаил для личного осмотра течения Дуная между этими городами и вблизи их и для избрания пунктов для переправы. Вследствие личного обзора, он полагал произвести переправу в двух местах: главную – у Браилова и вспомогательную – у мыса Четала, против Измаила, сделав единовременно демонстрацию против Гирсова для отвлечения неприятеля. Но потом, посетив Браилов опять в начале марта, кн. Горчаков убедился, что в Мачине и его окрестностях находится до 20 т. войска и что эти войска прикрывались рядом батарей, устроенных для обороны города. При таких условиях, переход через Дунай в одном этом пункте и овладение Мачином, куда сосредоточивалось все внимание турок, конечно, представляло много трудностей и было бы сопряжено с большой потерей людей. А потому решились произвести главную переправу в двух пунктах – от Браилова и от Галаца. Во-первых, этим развлекалось действие турок; во-вторых, войска, перешедшие Дунай у Галаца, могли пройти обходной дорогой через Гарвин в тыл Мачина и угрожать самому отступлению войск из него. В исполнении этого плана действий представлялось однако важное затруднение: заготовлен был только один мост, между тем как теперь предполагалось произвести переправу в двух местах; но генерал-адъютант Шильдер, со свойственной ему изобретательностью, нашел средство, при помощи местных плавучих средств, понтонов и частей имеющегося уже моста, устроить другой мост.

Командующий войсками, распоряжавшийся лично переправой близ Браилова, возложил переправу у второго пункта на генерал-адъютанта Лидерса.

Под начальством последнего находилось 24¼ батальонов 9-й, 14-й и 15-й пехотных дивизий[48]48
  Подробное исчисление войск, переправившихся через Дунай в трех пунктах, находится в приложении 9-м.


[Закрыть], 8 эскадронов, 6 сотен казаков и 64 орудия.

Отряд, назначенный для переправы у Браилова, состоял из 12¼ батальонов 15-й пехотной дивизии, 7 эскадронов, 5 сотен казаков, 52 орудий и понтонного парка.

Независимо от этих войск, находилось у Измаила для переправы через Дунай, под начальством генерал-лейтенанта Ушакова, 14 батальонов 7-й пехотной дивизии, 16 эскадронов кавалерии, 6 сотен казаков, и 44 орудия. Назначение этого отряда главнейше состояло в том, чтобы после переправы через Дунай ниже мыса Четала и овладения турецкими батареями, устроенными против этого мыса, своими демонстрациями на Тульчу и Исакчу, содействовать предприятию отрядов, переправлявшихся у Браилова и Галаца.

Чтобы скрыть настоящую цель движения войск и отвлечь часть неприятельских сил в другую сторону, командующий войсками поручил полковнику Зурову с отрядом из 2 батальонов пехоты, 2 батарейных орудий, 6 орудий валахской артиллерии и дивизиона улан с 2 конно-легкими орудиями сделать, во время переправы наших войск через Дунай, сильную демонстрацию против Гирсова.

Переправа в Галаце, Браилове и у Измаила назначена была с 9-го на 10-е число марта, но сильный ветер помешал установить мосты и вынудил отложить до 11-го марта.

Между тем, генерал-адъютант князь Горчаков приказал 10-го числа в 4 часа пополудни открыть канонаду с батарей у Браилова и на острове Бындое вдоль Мачинского рукава. Кроме того, была выдвинута к мысу Бындой канонерская лодка, для обстреливания пространства ниже Мачинского рукава. Артиллерия наша громила турецкие батареи, обращенные к Мачинскому рукаву, но, не смотря на ее сильный и перекрестный огонь, неприятельские орудия смолкли только к ночи, большей частью подбитые.

В то время, когда внимание турок было обращено на эту канонаду и движение наших войск у Браилова, генерал-адъютант Лидерс начал переправу у Галаца. Это было на рассвете 11-го марта. Турки ничего не ожидали с этой стороны, и суда наши беспрепятственно перевозили войска на правый берег Дуная, пока стоявший тут турецкий конный пост не успел распространить тревогу. Передовой фланговый отряд двинулся вперед, в с. Изаклы: тут еще оставалось до 50 кавалеристов, с которыми казаки завязали перестрелку, но турки вскоре ушли.

Между тем, наводили мост. Бурная погода препятствовала работам, и мост был кончен только к 5-ти часам утра 13-го числа; это несколько замедлило, но не остановило движение наших войск вперед. Генерал-адъютант Лидерс выдвинул авангард, под начальством генерал-лейтенанта Гротенгельма, по направлению к с. Гирвану.

Главные силы еще держались у берега; но как скоро мост был готов, немедленно притянули к перевезенным уже войскам их обозы с провиантом и фуражом. Авангард, двинувшийся вперед, беспрепятственно занял с. Гирван и вошел в связь с войсками Браиловского отряда, занявшими уже Мачин.

14-го числа и главные силы отряда генерал-адъютанта Лидерса расположились в с. Гирван.

Со стороны Браилова переправа была также отложена с 10-го на 11-е число, что дало возможность ночью усилить одну из промежуточных батарей на острове Бындое; необходимость этого была указана предшествующей накануне канонадой, которая определила положение неприятельских батарей. Число войск на острове Бындое было также увеличено двумя батальонами.

11-го марта, рано утром, открыли огонь с наших батарей; турки не отвечали на него, а потому и наши батареи смолкли и только с 4-х часов пополудни возобновили усиленный огонь. Канонерские лодки, спустившись с левого берега, обстреливали местность, где предполагалось сделать высадку. В то же время войска приступили к форсированию переправы.

Заранее помещенные на карлаши, чамы и лодки 3 батальона Замосцского егерского полка, 2 роты 3-го саперного батальона, 4 орудия легкой батареи № 8 и 50 казаков, с песнями и криками «Ура», спустились с пристани близ карантина вниз по Дунаю; неприятельские батареи молчали; не было замечено ни малейшего движения ни на них, ни в соединявших их ложементах; полагали, что турки совершенно оставили свои посты. Войска наши беспрепятственно пристали к противоположному берегу у пристани Гичету, около турецкой кофейни. Начальник главного штаба войск, генерал-адъютант Коцебу, принявший команду над десантом, первый вышел на берег[49]49
  В первой лодке, приставшей к неприятельскому берегу, находились, кроме генерала Коцебу, исправляющий должность генерал-квартирмейстера Бутурлин и генерального штаба штабс-капитан Мейендорф, один из достойнейших офицеров, убитый во время осады Севастополя.


[Закрыть]. Немедленно составил он цепь застрельщиков, под начальством генерал-майора Веселитского и, построив высадившуюся под прикрытием ее пехоту в ротные колонны, повел их по дороге к Мачину. Все это он делал с тем невозмутимым хладнокровием, которое постоянно отличало его под сильнейшим неприятельским огнем.

В то же время поручил он исправлявшему должность генерал-квартирмейстера, генерал-майору Бутурлину, с несколькими человеками греческих волонтеров осмотреть местность влево от дороги, закрытую камышами. Нигде не видно было турок. Но когда генерал Бутурлин с охотниками взошел на оставленную ими батарею, неприятель, скрывавшийся в ложбине за батареей и в траншеях, соединявших одну батарею с другой, открыл ружейный огонь. Наша цепь приостановилась и для избежания урона легла. Переправившиеся между тем два орудия, действуя картечью, не позволяли туркам выходить из своих окопов. Местность для возведения мостового укрепления, таким образом, была прикрыта.

Наводка моста, порученная командиру 1-ой бригады 3-ей легкой кавалерийской дивизии, генерал-майору Столпакову, продолжалась, хотя не без препятствий. Турки, впрочем, не могли много вредить нашим работам; они действовали по ним только из двух амбразур главной береговой батареи, обращенной к Дунаю, которых не могли сбить накануне, по причине косвенного их направления. Артиллерия наша, свезенная с судов, вместе с батареями острова Бындоя, открыла сильный картечный огонь по ближайшим батареям, за которыми еще держались штуцерные и пехота. Турки раза два пытались открывать батальный огонь и нередко били картечью по войскам из двух означенных орудий; но наша пехота, положенная в ложбинах, нисколько не терпела от этих выстрелов, которые продолжались до поздней ночи. Вообще, действия турок были как-то разобщены и лишены всякой энергии: они оставались еще несколько времени на берегу, но о действительном сопротивлении в этом пункте уже не думали.

К вечеру переправили еще 2 батальона Люблинского егерского полка и два орудия. В продолжение всей ночи часть отряда нашего оставалась в наблюдательном положении, другая – занималась постройкой предмостного укрепления.

Устройство моста постоянно замедлялось сильным противным ветром, несмотря на то, что поперек всей реки поставили канонерские лодки, для прикрытия работ от напора воды. Пароход «Прут», после первой высадки войск, также много содействовал к наводке моста, буксируя суда вверх по течению. Тем не менее, однако, мост не был готов и 12-го числа, а потому для подкрепления десантного отряда перевезли на судах два остальные батальона Люблинского егерского полка.

Между тем неприятель окончательно очистил свои батареи и отступил к Мачину; батареи были заняты нашими войсками и передовые посты подались к городу. В ночь с 12-го на 13-е неприятель оставил Мачин и потянулся по Гирсовской дороге. Князь Горчаков приказал поспешнее перевезти на судах остальные батальоны на правый берег Дуная, а на левом собрать кавалерию, чтобы она была в готовности двинуться, как скоро представится к тому возможность.

В 8½ часов утра мост был окончен. Немедленно перешли по нему Донской казачий № 9 полк и три эскадрона уланского эрц-герцога Альберта австрийского полка. Вслед за тем, князь Горчаков с четырьмя батальонами пехоты, двумя ротами стрелков, взводом саперов, тремя эскадронами улан и 8 орудиями двинулся к Мачину. Духовенство с крестами и старшины с хлебом и солью встретили наши войска. Население города, состоящее преимущественно из христиан, толпилось на улицах и площадях: это был совсем другой народ, чем тот, который скитался здесь накануне. Он стоял бодро, смело, не чувствуя более тяжелого бремени турецкого правительства, которое так низко придавило его к земле; он опять вздохнул свободно, легко. На долго ли? И где нашли эти люди праздничные платья, в которых явились, откуда взялась у них живость, говорливая веселость? Нельзя было поверить, чтобы это были те же болгары, которых мы привыкли видеть в Турции. Князь Горчаков избрал начальником над войсками, занимавшими Мачин и над самим городом генерал-майора Веселитского, в полной уверенности, что он сумеет заслужить любовь и уважение жителей.

Потеря наша во время форсирования переправы через Дунай у Браилова состояла всего из 6 нижних чинов убитых и 36 человек раненых и контуженых. Но, к общему сожалению, тяжело ранен и впоследствии скончался от раны достойный инженер генерал-майор Дубенский; контужен генерал-майор Веселитский. Не так легко досталось овладение батареями правого берега Дуная отряду генерал-лейтенанта Ушакова.

Замечательно, что почти в то же время, когда войска наши уже твердой ногой ступили на турецкую землю, появилось во всех почти газетах донесение Омер-паши, в котором он, описывая неприступность батарей, расположенных между Тульчей и Исакчи, уверял свое правительство, что переправа русских в этом месте невозможна.

Генерал Ушаков избрал для переправы своих войск место, где Дунай суживается до 120 саженей, ниже разделения рукавов Сулинского и Килийского в 600 саженях. Ко времени переправы войск, он сосредоточил их на острове Четале, усилил береговые батареи, собрал у жителей 147 лодок и 4 парома, назначив гребцами казаков и нижних чинов пограничной стражи, и придвинул к месту разделения рукавов Килийского и Сулинского 15 канонерских лодок гребной Дунайской флотилии. В полночь с 10-го на 11-е марта флотилия стала на расстоянии прицельного выстрела перед турецкими батареями; десантные же суда расположились позади ее, вне выстрелов, с тем, чтобы при первой возможности обогнуть Четальский мыс и спуститься к Сулинскому рукаву. Вся пешая артиллерия выстроилась у переправы, укрываясь до времени за деревьями и кустарниками; штуцерники от всех полков стали между орудиями. Пехота скрывалась в камышах, позади артиллерии.

11-го марта, на рассвете, был открыт огонь с наших батарей и флотилии. Турецкие батареи, отвечавшие сначала усиленной канонадой, мало-помалу ослабляли огонь и к 10 часам утра видимо изнемогли от нашего меткого огня, а потому генерал Ушаков приказал десантным судам двинуться к месту переправы.

Как скоро показались передовые лодки, турецкие батареи, не смотря на гибельный, учащенный огонь с наших батарей и флотилии, напрягая, по-видимому, свои последние усилия, обратили огонь свой на суда; но они прошли под неприятельскими выстрелами без повреждения.

К полудню посажены были на лодки 2-й батальон Могилевского пехотного и 2-й батальон Полоцкого егерского полков с 4 орудиями легкой № 2 батареи и без выстрела заняли часть неприятельского берега. За ними последовал весь Полоцкий егерский полк, другой батальон Могилевского пехотного полка, Витебский егерский полк и остальные орудия легких батарей. Батарейные орудия остались на месте, по случаю сильной бури и ненадежности паромов.

Быстро строились войска наши по выходу из лодок. Два батальона Могилевского пехотного полка с 2 орудиями, под командой командира полка полковника Тяжельникова, пошли вправо, для наблюдения за неприятельскими батареями, мешавшими наводке и постановке моста. Полоцкий егерский полк с 4 легкими орудиями, под командой генерал-майора Копьева, направился влево к Сомову Гирлу. Неприятель, убедившись в нашем движении, стал стягиваться на высотах Старой Тульчи и прятался между камышами Сомова Гирла, а на скатах гор выставил 8 полевых орудий; но выстрелы их не остановили отряда генерала Копьева. Цепь, которой прикрывался он, завязала перестрелку с турками; подкрепленная резервами, она прогнала неприятеля за Сомово Гирло и захватила находившийся на нем мост.

Во время этого движения, отряд генерала Копьева потерял 2-х нижних чинов убитыми, 2 офицеров и 39 нижних чинов ранеными. Успеху его много способствовала поставленная на левом берегу Дуная, против Сомова Гирла, конно-легкая № 6 и батарейная № 1-го батареи.

Было уже 4 часа пополудни. Неприятель все более и более скоплялся на высотах Старой Тульчи; он двинулся также из Исакчи; надо было заботиться о том, чтобы обеспечить на ночь наш десант и саму переправу, а потому генерал Ушаков, не теряя времени, приказал штурмовать неприятельские береговые батареи, уже ослабленные действием нашей артиллерии.

Батальоны 1-й и 2-й Могилевского полка дружно ударили на ближайший турецкий редут, занятый одной неприятельской пехотой, и сразу овладели им. Но едва колонны двинулись вперед для штурма следующей батареи, как их осыпало картечью из 6 орудий, находившихся не далее как в стосаженном расстоянии, и ружейными пулями из-за обширного временного сомкнутого укрепления, которое принимали сначала за открытую с горжи батарею. При первом залпе ранены командир полка полковник Тяжельников, командир 1-го батальона подполковник Амантов – четырьмя пулями, и генерального штаба капитан Вагнер пулей в голову. Войска не колебались. Старший адъютант дивизии, капитан Дабровский, бывший при 1-м батальоне, построив его в ротные колонны, повел на приступ со стороны реки; командир 2-го батальона, майор Богуславлевич, кинулся со своим батальоном прямо к главному входу. Но все усилия двух батальонов против значительного гарнизона, земляных преград и артиллерии должны были сокрушиться. Войска наши, однако, не отступали; они залегли во рвах и за деревьями и продолжали сильную перестрелку, а дивизион легкой № 2 батареи бил картечью по входу в укрепление в ста саженях расстояния.

Между тем, переправились на правый берег 3-й и 4-й батальоны Смоленского полка; посланные на подкрепление двум Могилевским батальонам, они не шли, а бежали на выручку своих товарищей.

Турецкое укрепление представляло нашему натиску сначала пять траверзов, упиравшихся, с одной стороны, в Дунай, а с другой, в болото; позади их был сильный сомкнутый верк. Обойти укрепление едва ли было возможно за топким болотом; к тому же, наступал вечер, и нельзя было терять времени. С криком «Ура» кинулись наши четыре батальона на передние верки и ворвались в них; но тут они встречены были сильнейшим картечным и ружейным огнем из укрепления. Уже совершенно стемнело, когда подоспел 2-й батальон Смоленского полка, тоже прибежавший прямо с переправы. Он бросился к укреплению с другой стороны. Командир батальона, подполковник Вознесенский, со знаменем в руке, вмиг очутился на бруствере; войска не отставали; гарнизон защищался с ожесточением. Рассказывают, что во все время боя известный ренегат Чайковский стоял на бруствере, воодушевляя своих, с двумя пистолетами в руках; выстрелив из пистолетов, он немедленно кидал их вниз; ему подавали другие, заряженные, и он продолжал стрелять в упор атакующим до тех пор, пока, наконец, не был сбит, смят и принужден искать спасения в бегстве.

Оставался еще не взятым один открытый ретраншемент за главным укреплением, но его скоро очистили штыками; к десяти часам бой всюду прекратился, и наши войска господствовали во всем укреплении, которое турки считали неприступным.

Трофеями этого дня были 9 медных орудий, из которых два осадных, и несколько зарядных ящиков. Значительные же запасы пороха, как в готовых снарядах, так и в бочонках принуждены были потопить, опасаясь взрыва от горевших внутри укрепления казарм. В плен взяты: начальник укрепления полковник Али-Назим-бей, 3 офицера и 90 рядовых; остальной гарнизон, состоявший из 1,000 человек, был переколот; едва несколько человек, пользуясь темнотой ночи, успели ускользнуть.

Потеря наша в этом кровавом бою, где на стороне неприятеля было все преимущество сильно защищенного укрепления, простиралась убитыми – 5 обер-офицеров, 196 нижних чинов; ранеными – штаб-офицеров 4, обер-офицеров 15, один священник и 491 нижних чинов; без вести пропавшими – 48 нижних чинов. Но последствия, приобретенные таким кровопролитным штурмом, были весьма важны; кровь павших искупила собой все потери, гораздо чувствительнейшие, которые мы должны бы были понести при взятии других важнейших укреплений. Турки, устрашенные решительностью и несокрушимостью нашего натиска, пораженные как бы паническим страхом, оставили в ту же ночь Тульчу и Исакчу, поспешно отступая к Бабадагу; бросили сильную, укрепленную батареями, позицию у Тульчи, ретраншементы у Исакчи и против Сатуновской плотины, на устройство которых они употребили несколько месяцев, равным образом крепкую позицию против Гура-Яломицы, а через три дня, при первом появлении наших войск, очистили Гирсов, против которого, как мы видели, отправлен был с отрядом полковник Зуров для отвлечения внимания неприятеля от главных пунктов действия. Разбив предварительно эполемент турецких батарей и заставив, действиями своей артиллерии, турок убрать не подбитые еще орудия, Зуров занял Гирсов (16 мар.), где нашел несколько бочонков пороха и разное оружие, оставленное при поспешном отступлении неприятеля.

Русские войска, участвовавшие в битве, дрались с редким мужеством. Офицеры и солдаты как бы шутили над своими ранами: прапорщик Протопопов, раненый в левый глаз пулей, которая прошла насквозь в затылок, обратился к своим товарищам и, указывая на рану, шутя, сказал: «поздравьте меня, господа, – рана Кутузовская», потом, пришедши на перевязочный пункт, не позволил осмотреть своей раны, пока не перевязали других, раненых, по его мнению, опаснее. Храбрый батальонный командир подполковник Вознесенский, контуженый при атаке цитадели, пробивался вперед со своим батальоном; в самом уже укреплении он был ранен в плечо пулей на вылет, но поспешно перевязал свою рану и опять явился впереди своего батальона.

Переправа через Дунай, тщательно, до малейших подробностей обдуманная и соображенная, выполненная с величайшей точностью всеми частями войск, заранее получившими положительные инструкции, – составляет блистательнейшее дело командующего войсками. В армии, как и во всей России, этот переход возбудил общую радость, надежды и доверие к начальствующим нашими войсками.