Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя"

Приложение 7-е

Граната ворвалась в ряды 8-й мушкатерской роты в то самое время, когда фельдфебель Щепановский поверял счет солдат и убила несколько из них. «Эки бусурманы, не дадут расчета покончить», – сказал фельдфебель и продолжал поверку, как ни в чем не бывало.

У одного солдата пуля прошла под языком и засела в левой стороне челюсти. «Как это она тебе в рот попала?» – спросил доктор, приступая к операции. «Да он, ваше благородие, из песенников», – отвечал сосед его по койке, которому только что вырезали пулю.

Князь Горчаков, посетив Ольтеницких раненых в госпитале, остановился у одного из них, которому делали ампутацию руки; ни одним стоном солдат не обнаружил своего страдания. «Молодец, молодец», – воскликнул князь невольно, когда окончилась операция. «Какой молодец, без руки; чем же турок-то бить?» Князь обнял солдата: «ты настоящий богатырь!»

Приложение 8-е. Письмо Императора французов

Тюльерийский дворец, 29-го января 1854 г. (17 января нашего стиля).

Государь!

Разногласие, возникшее между Вашим Величеством и Портой Оттоманской, достигло такой степени важности, что я считаю долгом объяснить прямо Вашему Величеству, какое участие Франция принимала в сем деле, и какие средства представляются мне для устранения опасностей, угрожающих спокойствию Европы.

В ноте, представленной, по повелению Вашего Величества, моему кабинету и кабинету королевы Виктории, стараются доказать, что система понуждения, принятая морскими державами с самого начала, одна растравила вопрос. Мне же кажется, что вопрос этот остался бы делом кабинетным, если бы занятие княжеств не превратило вдруг переговоров в действия. Между тем и по вступлении войск Вашего Величества в Валахию, мы приглашали Порту не считать этого занятия поводом к войне, свидетельствуя тем о крайнем желании нашем достигнуть примирения. Согласившись с Англией, Австрией и Пруссией, я предложил Вашему Величеству ноту, которая была бы удовлетворительна для обеих сторон. Ваше Величество ее приняли, но лишь только получили мы сие благоприятное известие, как ваш министр, объяснительными к ней примечаниями, уничтожал весь успех примирения, и воспрепятствовал нам настаивать в Константинополе на простом и безусловном принятии ее. Порта, со своей стороны, предложила сделать в проекте ноты изменения, которые, по мнению представителей четырех держав в Вене, могли быть допущены. Они одобрены Вашим Величеством. Тогда Порта, оскорбленная в своем достоинстве, угрожаемая в своей независимости, отягощенная уже сделанными ее усилиями для противопоставления войска армиям Вашего Величества, предпочла объявление войны этому положению не решительному и унизительному. Она просила нашего пособия; дело ее казалось нам справедливым. Эскадры английская и французская получили приказания войти в Босфор.

Мы приняли, в отношении к Турции, положение покровительствующее, но не действующее. Мы не поощряли ее к войне. Мы беспрерывно подавали султану советы о миролюбии и умеренности, уверенные, что сим средством достигнем примирения, и четыре державы вновь согласились предоставить Вашему Величеству другие предложения. Ваше Величество, со своей стороны, являя спокойствие, порождаемое сознанием своей силы, ограничивались, как на левом берегу Дуная, так и в Азии, отражением нападения, и с умеренностью, достойной владыки великой империи, объявили, что будете оставаться в оборонительном положении. И так, дотоле мы были, могу сказать, внимательными зрителями военных действий, но не принимали в них участия. Вдруг, Синопское дело заставило нас принять положение более решительное. Франция и Англия не считали полезным посылать десантные войска на помощь Турции; следовательно, их флаг не принимал участия в делах, происходивших на суше. Но на море было иное. Три тысячи орудий при входе в Босфор, присутствием своим, довольно громко говорили Турции, что две первенствующие морские державы не дозволят напасть на нее на море. Синопское происшествие было для нас оскорбительно и неожиданно. Неважно то, хотели ли турки или нет перевезти военные запасы на русские берега. Дело в том, что русские корабли напали на суда турецкие на водах Турции, стоявшие спокойно в турецком порту. Они истребили их, не смотря на обещание не вести войны наступательной, не смотря на близость наших эскадр. В этом случае оскорбление не политике, а нашей военной чести. Пушечные выстрелы Синопа грустно отозвались в сердцах всех тех, которые в Англии и Франции живо чувствуют национальное достоинство. Воскликнули единогласно: «союзники наши должны быть уважаемы везде, куда могут достигнуть наши выстрелы». Мы дали нашим эскадрам предписание войти в Черное море и, если нужно, силой препятствовать повторению подобного события. Посему послано было С.-Петербургскому кабинету общее объявление с извещением его, что если мы станем препятствовать туркам к перенесению наступательной войны на берега, принадлежащие России, то будем покровительствовать снабжению их войск на их собственной земле. Что же касается до русского флота, то препятствуя ему в плавании по Черному морю, мы поставляем его в иное положение, ибо надлежало на время продолжения войны, сохранить залог, равносильный владениям турецким, занятым русскими, и облегчить таким образом заключение войны, имея способ к обоюдному обмену.

Вот, Государь, точный ход и последовательность событий. Ясно, что по достижении ими сей степени, они должны привести или к окончательному соглашению, или к решительному разрыву.

Ваше Величество подали столько свидетельств попечительности своего о сохранении спокойствия Европы, содействовали тому так могущественно своим благодетельным влиянием против духа беспорядка, что я не сомневаюсь в том, которую часть Вы изберете из представленных Вам на выбор. Если Ваше Величество, подобно мне, желаете миролюбивого окончания, этого можно достигнуть очень просто объявлением, что немедленно будет заключено перемирие, что дела пойдут своим дипломатическим порядком, что всякое неприязненное действие прекратится и что все воюющие силы оставят те места, куда призваны были по поводу войны.

Итак, русские войска вышли бы из княжеств, а наша эскадра из Черного моря. Так как Ваше Величество предпочитаете переговоры прямо с Турцией, Вы назначили бы посла для заключения с уполномоченным Султана конвенции, которая потом будет представлена конференции четырех держав. В случае принятия сего плана, в котором мы с королевой Викторией совершенно согласны, спокойствие будет возобновлено, и свет удовлетворен. В самом деле, в сем плане не заключается ничего такого, что не было бы достойно Вашего Величества, что могло бы оскорбить честь Вашу. Но когда по причинам, которые трудно понять, Ваше Величество будете отвечать отказом, тогда Франция, как и Англия, будет принуждена предоставить жребию оружия и случайностям войны решение, которого можно было бы теперь достигнуть рассудком и справедливостью.

Не думайте, Ваше Величество, чтоб в моем сердце была малейшая неприязненность: я питаю только те чувства, которые Ваше Величество выразили сами в письме ко мне от 17 января 1853 г. «Наши сношения должны быть искренне дружественные и основываться на одних и тех же намерениях: сохранения порядка, миролюбия, уважения к трактатам и взаимной благоприязни». Эта программа достойна Государя, начертавшего оную, и я, не колеблясь, скажу, что пребыл ей верен.

Прошу Ваше Величество верить искренности моих чувств, и с сими чувствами пребываю.

Ответ Его Величества Государя Императора.

C.-Петербург, 28 января (9 февраля) 1854 года.

Государь!

Не могу лучше отвечать Вашему Величеству, как повторением слов, сказанных мной, которыми оканчивается Ваше письмо: «Наши сношения должны быть искренне дружественные и основываться на одних и тех же намерениях: сохранения порядка, миролюбия, уважения к трактатам и взаимной благоприязни». Принимая сию программу как я начертал ее сам, Вы утверждаете, что пребывали ей верны. Смею думать, и совесть меня в том удостоверяет, что я от нее не уклонялся, ибо в деле, разделяющем нас, и возникшем не по моей вине, я всегда старался о сохранении благоприятных сношений с Францией, и с величайшим рачением избегал встретиться на этом поприще с выгодами религии, исповедуемой Вашим Величеством, делал для поддержания мира все уступки в форме и в существе, какие только допускала честь моя, и требуя для моих единоверцев в Турции, утверждения прав и преимуществ, приобретенных для них издавна ценой русской крови, не искал ничего такого, что не истекало бы из трактатов. Если бы Порта была предоставлена самой себе, раздор, приводящий в недоумение Европу, давно был бы прекращен. Бедственное влияние одно тому воспрепятствовало. Возбуждая неосновательные подозрения, распаляя фанатизм турок, представив правительству их мои намерения и истинное значение моих требований в ложном виде, дали этому вопросу такие обширные размеры, что из него неминуемо должна была возникнуть война.

Ваше Величество позволите мне не распространяться в подробности об обстоятельствах, изложенных в Вашем письме с особенной Вашей точки зрения. Многие действия мои оцениваются в нем, по моему мнению, не во всей точности; многие случаи, изложенные превратно, потребовали бы, для представления их в надлежащем виде, по крайней мере, как я их понимаю, слишком подробных толкований, не совместных с перепиской между царственными лицами. Таким образом, Ваше Величество полагаете занятие княжеств виной быстрого превращения переговоров в действия. Но Вы упускаете из виду, что этому занятию, еще только временному, предшествовал и преимущественно подал повод случай весьма важный – появление союзных флотов вблизи Дарданелл, да и гораздо прежде того, когда Англия колебалась еще принять понудительное положение против России, Ваше Величество предупредили ее отправлением своего флота до Саламина. Это оскорбительное действие возвестило, бесспорно, малое ко мне доверие. Оно должно было поощрить турок, и заранее препятствовать успеху переговоров, показав им, что Франция и Англия готовы поддерживать их дело во всяком случае. Таким же образом, Ваше Величество говорите, что объяснительные замечания моего кабинета к Венской ноте поставили Францию и Англию в невозможность побуждать Порту к принятию оной. Но Ваше Величество можете вспомнить, что наши замечания не предшествовали отказу в простом и безусловном принятии ноты, а последовали за ними, и я полагаю, что если бы сии державы сколько-нибудь действительно желали сохранения мира, они долженствовали бы с самого начала содействовать этому простому и безусловному принятию ноты и не допускать со стороны Порты изменения того, что мы приняли без всякой перемены. Впрочем, если бы какое-либо из наших замечаний могло подать повод к затруднениям, я сообщил в Ольмюце достаточное им пояснение, которое Австрия и Пруссия признали удовлетворительным. К несчастью, между тем временем часть англо-французского флота вошла уже в Дарданеллы, под предлогом охранения жизни и собственности английских и французских подданных, а для входа всего флота, без нарушения трактата 1841 года, надлежало, чтоб Оттоманское правительство объявило нам войну. По моему мнению, если бы Франция и Англия желали мира как я, им следовало, во что бы то ни стало, препятствовать сему объявлению войны, или когда война уже была объявлена, употребить старания, чтоб она ограничивалась тесными пределами, которыми я желал оградить ее на Дунае, чтоб я не был насильно выведен из чисто оборонительной системы, которую желал сохранять. Но с той поры, как позволили туркам напасть на азиатские наши границы, захватить один из пограничных постов (даже до срока, назначенного для открытия военных действий), обложить Ахалцых, и опустошить Армянскую область, с тех пор, как дали турецкому флагу свободу перевозить на наши берега войска, оружие и снаряды, можно ли было, по здравому смыслу надеяться, что мы спокойно будем ожидать последствия таких покушений? Не следовало ли предполагать, что мы употребим все средства для воспрепятствования этому? За тем случилось Синопское дело. Оно было неминуемым последствием положения, принятого обеими державами, и это происшествие, конечно, не могло им показаться непредвиденным. Я объявил, что желаю оставаться в оборонительном положении, но объявил это прежде, нежели вспыхнула война, доколе моя честь и мои выгоды это дозволяли, доколе война оставалась в известных пределах. Все ли было сделано для того, чтобы эти пределы не были нарушены? Когда Ваше Величество, не довольствуясь быть зрителем или даже посредником, пожелали стать вооруженным пособником моих врагов, тогда, Государь, было бы гораздо прямее и достойнее вас, предварить меня о том откровенно, объявив мне войну. Тогда всяк знал бы, что ему делать. Но справедливое ли дело обвинять нас в событии по совершении оного, когда сами ни коим образом его не предупреждали? Если пушечные выстрелы в Синопе грустно отозвались в сердце тех, кто во Франции и в Англии живо чувствует народное достоинство, неужели Ваше Величество думаете, что грозное присутствие при входе в Босфор трех тысяч орудий, о которых вы говорите, и весть о входе их в Черное море не отозвалась в сердце народа, которого честь я защищать обязан? Я узнал от Вас впервые (ибо в словесных объявлениях, сделанных мне здесь, этого сказано не было), что покровительствуя снабжению припасами турецких войск на собственной их земле, обе державы решились препятствовать нашему плаванию по Черному морю, т. е., вероятно, снабжению припасами собственных наших берегов. Предоставляю на суд Вашего Величества, облегчается ли этим, как вы говорите, заключение мира, и дозволено ли мне при этом выборе одного из двух предложений, не только рассуждать, но и помыслить на одно мгновение, о ваших предложениях перемирия, о немедленном оставлении княжеств, и о вступлении в переговоры с Портой для заключения конвенции, которая, потом, была бы представлена конференции четырех держав. Сами Вы, Государь, если б Вы были на моем месте, неужели согласились бы принять такое положение? Могло ли бы чувство народной чести Вам то дозволить? Смело отвечаю: Нет! И так, дайте мне право мыслить так, как Вы. На что бы Ваше Величество не решились, я не отступлю ни пред какой угрозой. Доверяю Богу и моему праву, и Россия, ручаюсь в том, явится в 1854 году такой же, как была в 1812-м.

Если при всем том, Ваше Величество с меньшим равнодушием к моей чести, возвратитесь чистосердечно к нашей обоюдной программе, если Вы подадите мне от сердца Вашу руку, как я Вам предлагаю свою в эти последние минуты, – я охотно забуду все, что в прошедшем могло бы быть для меня оскорбительным. Тогда, Государь, но только тогда, нам можно будет вступить в суждения, и, может быть, согласиться. Пусть Ваш флот ограничится удержанием турок от доставления новых сил на поприще войны, – охотно обещаю, что им нечего будет страшиться моих нападений. Пусть они пришлют ко мне уполномоченного для переговоров, – я приму его с надлежащим приличием. Условия мои известны в Вене. Вот единственное основание, на котором мне позволено вести переговоры.

Прошу Ваше Величество верить искренности чувств, с коими пребываю.

Приложение 9-е

Под командой генерал-адъютанта Лидерса, находились следующие войска:

9 пехотной дивизии.

Елецкий пехотный полк 4 батальона

Севский»» 4»

Брянский егерский» 4»

14-й пехотной дивизии.

Подольский егерский полк 4 батальона

Житомирский»» 4»

15-й пехотной дивизии.

Пражского пехотного полка 2 батальона

3-го стрелкового батальона 2 роты

5-й стрелковый батальон 1

5-го саперного батальона 3 роты

Итого 24¼ батальона

Уланского Его Высочества Великого Князя Константина Николаевича полка 8-м эскадронов.

Донской казачий № 22 Валуева полк 6-ть сотен

9-й Артиллерийской бригады

Батарейная № 4 батарея 12 орудий

Легкая № 6» 12»

« № 7» 12»

14-й Артиллерийской бригады:

Батарейной № 3 батареи 8 орудий Легкая № 5 батарея 12»

Конно-легкая № 5» 8»

Итого: 64 орудия

Всего: 24¼ бат. 8 эск. 6 с. 64 орудия.

Отряд, назначенный для переправы у Браилова, под личным распоряжением генерал-адъютанта кн. Горчакова, состоял из следующий войск:

15-й Пехотной дивизии

Модлинского пехотного полка 2 батальона

Прагского»» 1 батальон

Люблинского егерского» 4 батальона

Замосцский егерский» 4»

3 Стрелкового батальона 2 роты

3 Саперного» 3 роты

Итого: 11 батальон. 5 рот.

Уланского Эрц-Герцога Альберта австрийского полка 7 эскадронов

Донского казачьего № 9-го полка 5 сотен

Батарейной № 3-го батареи 4 орудия

Батарейная № 4-го батарея 12»

Легкая № 6-го» 12»

№ 7-го» 12»

№ 8-го» 12»

Итого: 52 орудия

5-й понтонный парк

Всего 12V4 батал. 7 эск. 5 сот. 52 орудия и один понтонный парк

И, наконец, под командой генерал-лейтенанта Ушакова следующие войска:

7-й пехотной дивизии:

Смоленский пехотный полк 4 батальона

Могилевского пехотного полка 2»

Витебский егерский полк 4»

Полоцкий»» 4»

Итого: 14 батальонов

2 бригады 3-й легкой кавалерийской дивизии 16 эскадронов, 6 сотен казаков.

7-й Артиллерийской бригады

Батарейная № 1-го батарея 12 орудий

« № 2-го» 12»

Легкая № 2-го» 12»

Конно-легк. № 6-го» 8»

Итого: 44 орудия

Всего: 14 бат. 16 эск. 6 сот. 44 орудия

Приложение 10-е. Пред Одессою, 21 апреля 1854 г.

«Господин Губернатор! «Так как в письме вашем, от 14 апреля, дошедшем до нас не прежде нынешнего утра, заключаются неверные лишь показания для оправдания непростительного нападения, в котором провинились одесские начальства в отношении к нашему фрегату и его шлюпке, которые оба были под парламентерным флагом.

«Так как не обращая внимания на этот флаг, батареи сего города сделали несколько выстрелов ядрами как по фрегату, так и по шлюпке в то самое время, когда последняя отвалила от набережной моллы, куда прибыла с доверчивостью;

«Оба вице-адмирала, главнокомандующие союзными эскадрами Англии и Франции, считают себя вправе требовать удовлетворения у вашего превосходительства.

«Вследствие сего, все английские, французские и русские суда, стоящие ныне близ крепости или батарей одесских, имеют присоединиться без замедления к союзным эскадрам.

«Если при захождении солнца, обоими вице-адмиралами не будет получено ответа или получится только ответ отрицательный, они найдут себя принужденными прибегнуть к силе для отмщения за оскорбление, нанесенное флагу одной из эскадр, хотя по внушению человеколюбия, им прискорбно будет принять сие последнее решение, возлагая ответственность в том на кого следует.

«Примите и проч.

Главнокомандующие союзными эскадрами

Англии и Франции,

вице-адмиралы (подписали):

Гамелен, Дундас.

Его превосходительству, г. губернатору города Одессы.

Приложение 11-е. Одесса, 16 (28) апреля 1854 г.

Копия с письма проживающих в городе Одессе, иностранных консулов г. к исправляющему должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора.

Нижеподписавшиеся, генеральные консулы и консулы иностранных держав, пребывающие в Одессе, имевшие честь, вместе с вашим превосходительством, поднести его высокопревосходительству господину командиру 3 пехотного корпуса, генерал-адъютанту барону Остен-Сакену дань глубокой признательности, считают долгом изъявить чувства равной благодарности вашему превосходительству и его превосходительству господину военному губернатору генерал-лейтенанту Крузенштерну, за существенно-полезные меры и отеческие заботы, коими вы изволили оградить, в дни опасности, семейства и имущества соотечественников их, поселившихся в Одессе.

«В надежде, что ваше превосходительство не отвергаете выражения одушевляющих их чувств, нижеподписавшиеся пользуются сим случаем, дабы засвидетельствовать вашему превосходительству особенное их уважение.

Подписали: Чискини, Австрийский консул; Берцолезе, Сардинский генеральный консул; Юнг, Нидерландский консул; Ютлингер, Баварский консул; Багер и Рибас, Испанский и Пармский генеральные консулы; Нуньес-деи-Сан-Секондо, Неаполитанский и Римский генеральный консул; Менгер, Прусский консул. Граф Порро, Португальский генеральный консул.

Приложение 12-е. Расположение войск в Княжествах и на нижнем Дунае в конце апреля 1854 года.

Приложение 13-е.

Приложение 14-е.

По переходе через Дунай обратно войска были расположены в следующем порядке:

15 пехотная дивизия с ее артиллерией, 2 бригада 14 пехотной дивизии с двумя батареями, 5 саперный и 5 стрелковый батальоны, 1 бригада 3 легкой кавалерийской дивизии с конно-легкой № 5 батареей, гусарский принца Вильгельма Прусского полк и Донские казачьи № 7 и 22 полки оставлены были при г. Калараше.

8 пехотная дивизия с ее артиллерией передвинута в м. Слободзею на Яломице (в 40 верст. от Калараша).

Войска эти были подчинены генерал-адъютанту Лидерсу и имели назначением, совместно с отрядами, находившимися в Гуре-Яломице (1 бат. и 4 оруд.) и Браилове (4 бат. 6 оруд. 1½ сот. казаков) охранять пространство по течению Дуная: вниз до р. Серета и вверх до озера Мостища.

9 и 11 пехотные и 2 Драгунская дивизии с их артиллерией, 1 бригада 4 легкой кавалерийской дивизии с конной № 7 и Донской № 9 батареями, 3 стрелковый и 4 саперный батальоны, Донские казачьи № 34 и 40 и Уральский № 2 полки направлены от Калараша к Урзичени, куда прибыли между 18 и 21 июня и расположились близ м. Урзичени и с. Мая-Катаржи.

При сих войсках находилась главная квартира командующего 3, 4 и 5 пехотными корпусами, прибывшая в Мая-Катаржи к 20 июня.

Днепровский пехотный полк с легкой № 8 батареей 12 артиллерийской бригады направлен от Калараша в Ольтеницу, на смену двух батальонов Якутского пехотного полка и 6 орудий 11 артиллерийской бригады, которые присоединились к своей дивизии в Урзичени.

5 саперный и 4 стрелковый батальоны направлены в Фокшаны.

Мосты и военные суда, находившиеся под Силистрией, спущены были вниз по Дунаю к Измаилу; при них находились три батальона Алексопольского егерского полка.

Осадная артиллерия и осадный инженерный парк отправлены в Измаил сухим путем.

Затем остальные войска, находившиеся под начальством генерал-адъютанта князя Горчакова, были расположены в это время следующим образом:

У Журжи, под начальством генерал-лейтенанта Соймонова, 2 бригада 10 пехотной дивизии с двумя батареями, гусарский Его Высочества Наследника Цесаревича полк.

В Бухаресте, под начальством генерала Данненберга, 1 бригада 10 пехотной дивизии с двумя батареями и Бугский уланский полк.

У Челонешти полк 5 легкой кавалерийской дивизии.

У Плоешти, под начальством генерал-лейтенанта Липранди, для наблюдения выходов из Трансильвании, два полка 13 пехотной дивизии и гусарская бригада 5 легкой кавалерийской дивизии.

На Нижнем Дунае и в Бабадагской области, под начальством генерал-лейтенанта Ушакова, три полка 7 пехотной дивизии, 2 бригада 3 легкой кавалерийской дивизии, резервная бригада 15 пехотной дивизии, 9 сотен Донских № 1 и 39 полков.

В Молдавии, под начальством генерала Шабельского, войска расположены были следующим образом:

У Фокшан, 1 бригада 6 легкой кавалерийской дивизии и один полк 12 пехотной дивизии.

У Окны, 2 бригада 16 пехотной дивизии и Донской № 43 полк.

В северной Молдавии, 6 пехотная дивизия, 1 драгунская дивизия, Донской казачий № 46 и Уральский № 1 полки. Сверх того следовали в Молдавию: 1 бригада 16 пехотной дивизии из Одессы, 3 саперный и 4 стрелковый батальоны из Калараша.