Текст книги "Узник Петропавловки и четыре ветра Петербурга"

Добро пожаловать в семью

Николя всунул ноги в кеды и потянулся за сумкой. С первого этажа, с книгой в руках, спустилась Ирина Фёдоровна. Она с удивлением посмотрела на сына:

– Ты куда собрался?

– Я? В музей, – быстро ответил мальчик, будто в походе в музей есть что-то постыдное.

– Куда-куда? – Ирина Фёдоровна приложила ладони к уху. – Я не ослышалась? В музей? – она сделала шаг назад и посмотрела на второй этаж. – Жорик! Наш сын идёт в музей! – объявила она.

На втором этаже что-то упало. В мгновение на лестнице в пижаме нарисовался Георгий Александрович.

– Мне послышалось…

– Это тот самый редкий момент, когда тебе не послышалось, – кивнула Ирина Фёдоровна.

– Ой, хватит!

– Девочка? Хочешь произвести на неё впечатление? – выпалила мама.

– А куда идёте? Что за музей?

– Своди её в Литературное кафе потом!

Николя взял со стеклянного столика телефон и вышел.

– Там Пушкин ел! – донеслось до его ушей, когда он уже закрывал за собой входную дверь.

Мальчик вставил ключ в замочную скважину и хотел было повернуть тот в два оборота, как до его ушей донеслась мамина реплика:

– Надеюсь, он не слишком расстроится, когда узнает. Не спроста он так несётся в музей. Где это видано вообще?

Мальчик на секунду замешкался. Не в первый раз ему казалось, что родители ему что-то недоговаривают. Речь шла не о музее и даже не о том, что их с несуществующей девушкой может разочаровать новая экспозиция. Пусть Ирина Фёдоровна и была любителем побродить меж музейных табличек, говорила она явно не о них.

Нехотя он запер за собой дверь, развернулся и собирался бежать прочь, как перед ним вырос чиж. Он стоял на полу лестничной площадки, глядя во все глаза на отделку совсем новенького дома.

– Да я же на тебя чуть не наступил! – прошептал Николя, взял птицу в руки и побежал по лестнице вниз.

– Почему мы не воспользовались лифтом? – досадовал Семён.

– Потому что я намерен ругаться на тебя, – шикнул мальчик на него. – Мы же договаривались!

Они миновали первый пролёт.

– Ну да, договаривались, – протянул чиж. – Но погода испортилась. У меня в отличие от вас нет ни шубы, ни пуховичка! – запротестовала птица.

– Шубы и у меня нет.

– Зато пуховичок в наличие, – птица сверкнула глазами на плотный ворот нового облачения мальчика.

– У тебя зато пух есть. А почему ты, кстати, никуда не улетел?

Третий, четвёртый пролёт.

– Действительно, – усмехнулся он. – Вы хоть представляете, где зимуют чижи?

– Не очень, – выдохнул Николя и спрыгнул на пол первого этажа с последней ступеньки.

– На Кавказе. Все мои сейчас на Кавказе. Они такие беззаботные.

– А с тобой-то что не так?

– Как что! Вы! – возмутился чиж.

– Родители думают, что я пошёл по музеям с девушкой. Не с птицей.

– Как это мило, – просиял Семён. – У вас есть дама сердца? Признаться, я так старомоден!

– Семён, они думают, что я пошел в музей с девушкой. Не с тобой.

– О! – очнулся чиж. – Не расстраивайтесь! Ваш дед, Александр Александрович1919
  Речь идет об Александре III, отце Николая II. Тогда еще не император, но цесаревич, он был очень стеснителен, когда делал предложение Дагмар – будущей матери последнего российского императора.


[Закрыть], вовсе не сразу нашел в себе силы сделать Дагмар предложение.

Николя вопросительно уставился на карман своей куртки, в которой расположился чиж.

– Хотите знать, кто все эти люди?

– Да уж поясни.

Они миновали пустынный субботний перекрёсток северных окраин Петербурга и встали на прямой путь до метро.

– Вот за этим-то мы идём туда.

– Куда?

– В музей.

– Скажи хоть, что это за музей? Меня от Музея гигиены до сих пор передёргивает, а нас с классом водили туда года два назад. Пусть лучше будет скучно, чем… так. Так что мне предстоит увидеть? Я даже на Кунсткамеру согласен.

– Я разве не говорил?

– Семён, когда ты мне хоть что-то говорил? – взвыл Николя, чем тут же привлёк внимание выгуливающую своих пуделей молодую женщину.

– Ну вот опять, – прошептал Николя. – На меня опять смотрят как на сумасшедшего.

– Мой милый друг, до сумасшествия вам ещё очень и очень далеко. Уж поверьте мне, – заверил чиж мальчика. – Исходя из вашего семейного анамнеза, вам всё-таки удалось не унаследовать некоторые особенности ваших предков.

– О чём ты на этот раз?

– Да были в вашем роду не самые…, – задумался чиж. – Милостивые государи.

– Ты о ком? О Петре III, о его сыне Павле2020
  Петра III, супруга Екатерины Великой, не любил как двор, так и простой люд. На похоронах своей тётки – Елизаветы – он кривлялся и пританцовывал. Министрам часто приходилось краснеть за него перед иностранными дипломатами. После войны с Пруссией он чуть не отдал проигравшей стороне земли, на которых пролили кровь солдаты Российской Империи, что вызвало негодование в народе. Предположительно, Петр III был психически нездоров и этот недуг перешёл и его сыну – Павлу I. В период его недолгого правления бывали часы, когда улицы Санкт-Петербурга пустели, так как никому не хотелось встречаться с императором, который мог отправить томиться в Петропавловскую крепость любого, кто решил этим утром обрядиться в жилет.


[Закрыть]? Они ведь оба были… не очень, – скривился в лице Николя.

– На вас посмотреть, так вы будто лимону съели! Да, Пётр Фёдорович и Павел Петрович, – начал было Семён с особо важным видом. – Они были людьми непростыми, – знаючи закончил он. – Но вы, мальчик мой, часть этой семьи. В ваших жилах течёт романовская кровь. Среди них, между прочим, и настоящие русские богатыри были. Взять хотя бы Александра Александровича2121
  Речь идет об Александре III, отце Николая II. Это был высокий (1,83 см.) рослый мужчина, которого сложно было не заметить в толпе. Рано начал полнеть и всю жизнь пытался похудеть. По слухам, из-за своей любви к сладкому.


[Закрыть]…

– Насчет Павла Петровича – ты точно знаешь?

– Знаю что? – не понял Семён.

– Что он всё-таки Романов, – усмехнулся мальчик.

– Николай Георгиевич, держите себя в руках!

– Нет, ну а что? Екатерина – бабка моя – женщиной была любвиобильной, – хитро протянул Николя.

– То был куртуазный век! Так было принято! – вступился чиж. – У Петра Фёдоровича и Павла Петровича было много общего! Даже внешне они были похожи! – тараторил Семён.

– Да ладно, ладно. Я всё знаю, утихомирься. Я только одного понять не могу.

– Внимаю!

– Кто такой Пётр Павлович? Я знаю Павла Петровича – сына Екатерины II и Петра Фёдоровича – её мужа. Кто такой этот Пётр Павлович, к которому ты улетел при первом появлении воробьёв на горизонте?

Чиж как ни в чем не бывало отвечал:

– Я смотрю, вы не теряли время даром. Раз уж знаете о русском Гамлете и его отце. Что читали?

– Посмотрел несколько фильмов.

– О времена, о нравы! Предпочесть книгу театру!

– Это был не театр, Семён, – засмеялся Николя, – я видел этот фильм в интернете.

– Где это?

– Это везде, – улыбнулся мальчик.

Путь до метро они прошли в полном молчании. Николя не стал допытываться у птицы, куда ему предстоит попасть теперь, а Семён силился увидеть вездесущий интернет средь серых облаков.

«Раз уж он, этот интернет, настолько могуч, должен же я был его где-то видеть?» – спрашивал себя Семён.

У метро Семён сказал, на какой станции Николя должен выйти. По обыкновению, они должны были расстаться, как Семён произнес:

– Погода ухудшилась.

– Неудивительно. Осень же! Хуже – питерская осень, – Николя поёжился в своем пуховике.

– Дело не в этом, – понурив голову, отвечал чиж. – Он идёт.

– Кто это он?

– Он это то, что разбудил ваш предок. Человек, который посмел пойти против природы и строить целый город там, где боялись разбить деревню!

– Семён, – строго обратился Николя к птице. – Хватит говорить загадками, я устал от них. Расскажи уже всё!

– Именно для этого мы идём туда, куда идём, мой мальчик, – сказал он и упорхнул.

Николя поплёлся в метро.

Приход суровой питерской осени ощущался даже на Невском проспекте, где температура всегда выше на несколько градусов, в отличие от других частей города.

Николя застегнул ворот куртки и посмотрел вверх. С верху ему в капюшон резко пикировал Семён.

– Тепло ли тебе, птица? – пожурил мальчик Семёна.

– Я бы тут поселился, не будь у меня столько забот с вами!

– Куда мы?

– Ступайте к Михайловскому замку. Пара перекрёстков и налево. А там прямо до большого такого замка.

– Замка? – переспросил Николя и двинул в сторону от метро.

– Это самый настоящий замок. Его первый владелец был рыцарем мальтийского ордена и… большим мистиком. Любил он, так сказать, придавать значение совсем ничего незначащим вещам.

– Зачем мы туда идём? В мире давно существует интернет. Мог бы и там показать.

– Вас ждёт встреча с одним из ваших родственников.

– Родственников? – не понял мальчик и завернул налево, встав на прямой путь до Михайловского замка.

– О да. Это прямая ветвь романовского рода.

Николя задавал Семёну всё новые вопросы, а тот отвечал, как мог. Как ему только было разрешено. Дойдя до почтенного вида здания, Николя остановился как вкопанный.

– Я уже был здесь. Мы с мамой проезжали тут, когда ехали встречать папу. Она никогда не едет так, как навигатор бы повёл. Только как сама привыкла. Семён!

– Да-да?

Из капюшона высуналась голова чижика.

– Этот памятник, – Николя подбежал к стоящей у скверика напротив замка скульптуре. – Я видел, как он двигался, – прошептал мальчик.

– Разумеется он двигался. – фыркнул Семён. – Это ведь Пётр I. Ему здесь всегда неспокойно было.

– Что ты имеешь ввиду?

– Видите ли, этот памятник Его Величеству воздвиг Павел I.

– И что? О чём мне это должно говорить?

– О том, что Павел I не пользовался успехом ни у придворных, ни у простого люда. Даже собственная мать не жаловала.

– Екатерина Великая, – вслух подумал мальчик.

«Павел I – это Павел Петрович. А Семён летал к Петру Павловичу. Пётр Павлович – это человек вообще?» – сам себе задал вопрос Николя.

– Всё верно.

– А за что она так?

– Это были совершенно разные люди. Как и во всех семьях, независимо от принадлежности ко двору, и среди Романовых встречались личности до того непохожие, что им не оставалось ничего другого, кроме как ненавидеть друг друга. Этот памятник, который действительно двигается по ночам, воздвиг, как принято считать, в память о своем прадеде Павел I. Обратите внимание на надпись.

Николя сделал шаг вперёд и прочитал:

– Прадеду правнук.

– Вам ничего это не напоминает?

Николя отрицательно замотал головой.

– Ох! На постаменте Медного Всадника помните, что написано?

– Не очень. Я же не экскурсовод! Спроси любого на улице – никому это сегодня не надо. У нас кризис, санкции и над миром нависла куда более серьёзная опасность, чем плохая погода в Петербурге!

Семён перекрестился.

– Вы живете в очень и очень опасное время. Но на Медном Всаднике написано Петру I Екатерина II. Екатерина Алексеевна ощущала себя преемником идей Петра Великого. Она сделала эту запись для обозначения очерёдности их правления. Сначала был Пётр I, который сделал из Руси Российскую Империю и воздвиг этот город, позже пришла она – Екатерина II – и победила в русско-турецкой войне, первой согласилась на прививание от чёрной оспы и подала пример другим правящим домам Европы.

– Короче, Семён, короче, – взмолил мальчик.

– Она понимала, что ни муж её, Пётр III, Романов по крови, ни уж тем более сын – Павел Петрович – не сумеют править в угоду Российской Империи. Простым людям всегда было легко рассуждать о политике, лежа на сене или, как это сейчас стало возможно, на диване. Но они, эти люди, – Семён вскинул крылья к памятнику, – не имели права на пустую болтовню. От их решений зависело не только меню на ужин. Они правили многомиллионной страной, когда не смели управлять собственной жизнью по своему усмотрению. За этими памятниками скрываются истории обычных людей. Политику Петра Алексеевича2222
  Петр Алексеевич Романов, он же Петр I и Петр Великий.


[Закрыть] сложно оценивать объективно. Но не по своей воле он стал таким, каким стал. Стрелецкий бунт изуродовал психику мальчика. Монстры не появляются из неоткуда. Мы, общество, сами прекрасно справляемся с их созданием.

– Ты так и не ответил мне, почему он двигается по ночам, – деликатно напомнил Николя.

– Пётр I не был бы рад такому наследнику, каким был Павел I. Кстати, он же и поставил Петру Алексеевичу этот памятник. И, как многие думают, сделал это назло собственной матери. Она увековечила образ Петра I в Медном Всаднике, а наш Гамлет2323
  Русским Гамлетом всегда называли Павла I, сына Екатерины Великой. Это прозвище российский император получил из-за плохих отношений с матерью и извечного ореола мистической таинственности вокруг него. Все это в совокупности делало его эдаким отверженным принцем, изгоем среди остальных монархов.


[Закрыть] сделал выпад в ее сторону, утвердив вот этот, – Семён кивнул на стоящую перед ними скульптуру. – Думаю, от Петра III он бы тоже не пришёл в восторг. Памятники великим людям несут в себе частицу их самих, пусть живущих много веков назад, в стране и городе, сильно отличных от этих. Этот просто хочет сбежать отсюда. Сойти с пьедестала и исчезнуть. Не по нраву духу Петра Великого то, что его правнук хотел сделать с Россией-матушкой.

– Значит, я не сошёл с ума.

– Зато я близок к этому. Мы рискуем опоздать! Идёмте к замку, – опомнился чиж.

Они вышли ко входной арке. Николя посмотрел на здание перед собой. Не самый типичный для Петербурга дворец больше напоминал рыцарский замок. Тяжёлый, величественный, он много веков подряд следит за тем как растёт и меняется его родной город и всё это время он, подобно надгробию, хранил глубокое молчание. Было в этом старом здании нечто манящее и вместе с тем пугающее. Николя остановился, чтобы разглядеть фасад Михайловского замка. Семён тем временем покинул свои капюшоновые покои и присел невысокую ограду.

– Ладно, идём, – кивнул Николя птице.

– Я не иду, Ваше Величество.

– Это ещё почему? Ты опять за своё? Что на этот раз? Это ведь не метро, это… это… замок!

– Это необычный замок, – спокойно отвечал чиж. – Это один из самых нечистых дворцов в Петербурге. Да меня и не пустят.

– То есть как это не пустят? Спрячем тебя в моем кармане. Мы же уже так делали!

– Не в этот раз, – мотал головой Семён, – не в этот раз.

– А если я откажусь? – пригрозил мальчик.

– Вы пойдёте туда независимо от собственного желания, – строго отвечал Семён. – Поймите, – смягчился он. – Не я там хозяин.

– А кто? – не своим голосом спросил мальчик.

– Вы увидите. Настало время вам узнать о вашей семье нечто большее, чем могут предложить учебники и фильмы.

– Разве для этой цели нам не Зимний дворец нужен? Это ведь официальная резиденция императорской фамилии. А что это такое? – Николя кинул на фасад Михайловского замка.

– Ступайте, – сухо отвечал Семён. – Вас встретят. Ступайте сию же минуту, – сурово командовал чиж.

Николя глубоко вздохнул и вошел в арку Михайловского замка. По краям от мальчика выросли колонны. Меж ними завывал ветер, порождая звуки, сильно похожие шёпот. Мальчик сглотнул, но сделал шаг вперёд. Шёпот усиливался. Как если бы колонны научились говорить.

Начавший привыкать ко всему необычному в своей жизни, Николя спокойным шагом миновал шепчущие колонны и вышел в просторный светлый двор. У стен замка, в сторонке от входных дверей, на троне восседал человек. Не проронив ни слова, он поманил к себе мальчика. Звуки, как приказу, смолкли.

Слова для этой встречи были излишни. У стен замка, на имперском троне, восседал некто, кого Николя никогда не видел, но с кем всегда был знаком. Этого невысокого некрасивого мужчину родом из XVIII века и питерского школьника со смартфоном за пазухой связывал сам город, в котором им обоим посчастливилось родиться.

– Ты… – начал Николя и тут же осёкся. – Вы тот, о ком я думаю?

– Павел Петрович, – представился человек.

Малосведующий в придворном этикете, мальчик неуклюже поклонился покойному императору.

– Тебе повезло. Сегодня гостей меньше обычного, – буднично сообщил он, стряхнув соринку с правого плеча. Затем он встал с трона и окинул мальчика взглядом с ног до головы.

– Гостей? – только и выдавил из себя Николя.

– Наследие Петра Великого не выродилось. И то радует, – фыркнул он. – У тебя хороший рост. Я опасался, у тебя могут быть маленькие руки и немужской размер ноги, как у моего прадеда. Ан нет, ты взял от царской ветви самые пригодные её черты. Что до гостей, – опомнился он, – то мне странно называть свой собственный дом музеем, а людей, что приходят сюда, его посетителями. Они мои гости. Будь они незваными гостями или, как сами они себя называют, посетителями музея, я бы давно всех разогнал.

Николя так и не понял, каким образом призрак старого императора собирался разогнать живых людей, что сейчас гуляют по его детищу, но спрашивать постеснялся.

Павел Петрович будто бы прочёл его мысли:

– Далеко не все призраки эфемерные создания, не в силах даже расчёску со стола поднять. Ты ведь об этом думаешь? Думаешь, мне бы не удалось сделать то, что я задумал?

– Вы призрак, – покаянно произнёс мальчик.

– Ты забываешь об одном очень важном факте.

– О чем? О том, что вы – Романов? Но монархия…

Павел расхохотался.

– Я не об этом. Я построил этот дом. Это мой дом. Он держит меня здесь. Из-за него мой призрак ходит со свечой в руке по его комнатам глубокими ночами.

– Он не отпускает вас?

– Он моё детище. Я его создал. Какой родитель вот так вот просто покинет своё дитя?

– Ну…

– Знаю, что ты разумеешь.

– Я представлял вас немного другим.

– В этом ты похож на многих моих родственников. Наших родственников, – поправил Павел. – Смерть уравнивает всех. Богатых с бедными, императоров с чернью. Я более не император. Даже эта корона, что ты на мне видишь, – он дотронулся до венчающей его голову короне с красным камнем. – Это иллюзия. Я лишь призрак дней прошедших. Я равен со всеми, кто лежит сейчас в земле. Со старыми и молодыми. С купцами и башмачниками. Поэтому я, а не кто-то другой, расскажу тебе о твоем семейном древе. Ты обязан знать каждого, кто правил этими землями и этим народом до тебя.

– До меня? – усмехнулся Николя.

– Ах прости, я все время забываю, – отмахнулся Павел и встал с трона.

Он выпрямился и суставы его заскрипели как несмазанные дверные петли в старых домах. Не теряя самообладания, Его Величество поправил корону на голове и шагнул к Николя. Павел Петрович оказался чуть ниже мальчика, с некрасивым, асимметричным лицом, но добрыми глазами.

– Ступай за мной, – командовал Павел.

Николя послушался.

Они вошли в высокие двери и оказались перед парадной лестницей. У ее подножия стоял юноша с телефоном в руках, а на лестнице застыла миловидная девушка.

– Как я и говорил, гостей сегодня меньше обычного, но тебе всё же стоит быть аккуратнее. Кроме тебя меня никто не видит, – напомнил император Николя и поднялся по лестнице. Мальчик за ним. – По этим ступеням поднимались и спускались великие люди.

– К примеру?

– К примеру, я, – Павел хихикнул.

– А, – согласился мальчик.

– А если серьёзно, то здесь хаживал и Фёдор Михайлович Достоевский, мой сын Александр, коего народ окрестил Благословенным. Его брат – Николай, то есть Царь-Солдат, как его сейчас называют. Очаровательно! Сам я не мог бы лучше выразиться. И, конечно, Александр II, мой внук. Он превратил мои покои в часовню, – он умолк, будто погрузился в глубокие думы.

– Вы этого не хотели? – предположил мальчик.

– Я? Меня к тому времени черви поели. Дело не во мне.

– А в ком?

– В Александре. В вашем Александре II Благословенном, – с тоской в голоcе отозвался Павел. – Как вы, простые люди, нас всех запоминаете, мне интересно? Я сам порой путаюсь! – он засмеялся.

– Мы не пишем Александр Первый или Николай Второй. Мы пишем AI, НII, учителей это бесит. А вообще, это ведь совершенно разные люди.

Павел обернулся к мальчику. Взгляд его выражал благодарность.

– Да. Это действительно так. Взять хотя бы меня и мою матушку2424
  Екатерина II Великая, мать Павла Петровича, не ладила с сыном. Не считала она его и достойным управления Империей. Вместо него своим преемником она видела своих внуков – Александра I и Константина. Первый победит в войне 1812, второй отречётся от престола. После Александра I трон займёт Николай I (Царь-Солдат), которому, как долго считалось, не суждено править из-за большого количества наследников.


[Закрыть]… Да. Так на чем мы остановились?

– На Александре. Который Второй.

– Ах да, – он жестом пригласил мальчика следовать за ним.

Они поднялись наверх. По обе руки Николя расположились двери, ведущие в разные стороны.

Павел свернул налево, мальчик за ним. Через каких-то пару шагов перед Николя выросла картина с изображением генеалогического древа рода Романовых.

– Из окон моих покоев видно место гибели Сашеньки, – Павел указал пальцем на один из кружочков древа.

В маленьком окошечке на своего деда по крови и тут же очень дальнего и не совсем законного внука смотрел уставшим взглядом мужчина с пышными бакенбардами.

– Он сделал из моих покоев святое место. Пусть меня они и не спасли. Но сейчас там порой молятся люди. Тихо, чтобы не привлечь ничьего внимания в этом вашем светском государстве, – фыркнул Павел. – Но я их слышу. Я вниманию каждому их слову. Признаться, при жизни я был не слишком близок к народу, – Павел прокашлялся.

– Всё в порядке. Я о вас наслышан, – шепнул Николя в пустоту, когда мимо него прошла девушка, что минуту назад фотографировалась на парадной лестнице. Ей повезло не расслышать разговоров Николя с картиной XVIII века кисти неизвестного автора.

– Хватит обо мне. Поговорим о чём-то важном. Как насчёт Михаила Фёдоровича? Его прозвали Тишайшим за богобоязненность и тихий отход в мир иной.

– Тихий отход в мир иной?

– Да. Это значит, он пришел домой, поцеловал жёнушку, а затем прилёг отдохнуть и уже не проснулся. Он не стал превращать свою смерть в театральное представление, как это любили делать некоторые из нас.

– Кто же?

– Взять хотя бы Елизавету Петровну, бабку мою. Во времена её царствования мимо её дворца нельзя было проезжать траурным процессиям. Она настолько боялась смерти, что перед своей кончиной, конечно, видела собственного двойника, спокойно разгуливающего по залам её летнего дворца. Подумать только!…

Они подошли к первой картине. Оставшийся безымянным для потомков художник изобразил толпу людей в храме. В центре – женщина в темных одеждах и священник в сверкающем в солнечных лучах облачении. Меж ними возносит руки к небу юноша. Михаил Фёдорович – первый из боярского рода Романовых на троне.

– Первый из нас, – шепнул Павел Николя, не отрывая глаз от картины. – Он вовсе не просил о той власти, что на него обрушилась, как снег на голову, в конце 1613 года. В историю он войдёт как тишайший. Богобоязненный был человек, – покачал головой Павел. – Я более не император, но корону у меня уже никто не отнимет. Даже моя матушка. На неё даже злиться уже смысла нет. Мы все просто история.

– Вы целая история, Павел Петрович, – приободрил его мальчик.

– Какой бы это история ни была – это уже история. Однажды, нескоро, конечно, ты поймёшь это. Я не слишком ладил со своей семьей, пока был жив. Но теперь это не имеет никакого значения. Поэтому именно я тебе о нашей семье и расскажу. Идём! – торжествовал Павел.

– Почему именно здесь? Почему не в Зимнем дворце? Там ведь императорская резиденция всегда была.

– При жизни я был склонен к мистицизму, – он сложил ладони шпилем. – Этот замок перенял мою личность, мой характер. Мы и говорим-то с тобой благодаря ему. Он всё ещё пускает меня в ваш мир. Он – портал меж миром живых и миром мертвых. Я сам его таким сделал, – вздохнул он.

Павел зашагал строевым шагом к следующему портрету. Там он начал свой рассказ. Этот некрасивый мужчина, ниже подростка Николя, бывший император Российской Империи, не обладающий ни высоким ростом, ни благородной внешностью, говорил о бывших правителях – своих родственниках – как об обычных людях. Многие Романовы по мужской линии коллекционировали игрушечных солдатиков. Та же Екатерина Великая этого увлечения Павла не поддерживала, считая это его хобби признаком инфантилизма. Что до самого Павла Петровича, то он открыл для Николя династию Романовых с совершенно новой стороны. До этого мальчик, как ни пытался, никак не мог запомнить все эти народные прозвища, с которыми российские императоры входили в историю и попадали на страницы школьных учебников и виртуальных энциклопедий.

– Это Николай. – представил Павел очередной портрет мальчику. – Мой сын, если ты не знал. В народе его прозвали Царь-Солдат. Знал бы я, кем он вырастет, был бы с ним не так строг.

– Вы были с ними строги?

– Конечно. Они с Сашей2525
  У Павла I и его жены Марии Фёдоровны было четверо детей. Александр I, Николай I, Константин и Михаил. В историю вошли Александр I после победы над Наполеоном в 1812 и его брат Николай I, при котором в Российской Империи появились первые железные дороги общероссийского масштаба.


[Закрыть] трепетали от моего взгляда. Об этом ваши историки редко пишут почему-то. Их куда больше занимает мой рост и немиловидная внешность! Я им девица на выданье разве? Пха!

Павел провёл мальчика дальше, по галерее. Урока истории интереснее, чем ему преподнёс Павел Петрович, у него ещё не было. Только теперь у мальчика закрепились в памяти очередность правителей и те их имена, что дал им простой народ, живший в эпоху их правления.

– Они как супергерои. Это как человека-паука укусил паук и он получил паучье чутье и способность стрельбы паутиной! Александр II отменил крепостное право и стал Освободителем! – ликовал Николя.

Эту его радость заметила музейная бабушка и пригрозила высохшим указательным пальцем.

– Я зову её Матильда, – откликнулся Павел. – Она безвредна. А вот поводу Сашеньки… Я ничего не понял, но, наверное, ты прав. Наверное, прав. Правильнее будет сказать, из всего того, что я понял, ты, скорее всего прав.

– Но они ведь были героями.

– У каждого своя правда на этот счет. И ни у кого нет ни малейшего представления, что это значит – править Империей. А уж тем более Российской Империей. Я владел городами, сёлами, крепостными, дворянами, но не управлял собственной жизнью. Так происходит со всяким, кто возьмёт на себя это бремя, сынок.

– Короче, это как быть топ-менеджером всея Руси, – зачарованно проговорил Николя, подойдя к ещё одному имперскому портрету. – Со всей этой подготовкой к ЕГЭ я начал думать, история – это так скучно.

Они миновали еще несколько картин монарших особ и встали у последней из них. На этом усатом мужчине ветвь правящих Романовых пресеклась. Его потомкам оказалось не суждено принять правление Российской Империей. Хотя бы потому что самой Российской Империи не стало во времена правления этого императора. Последнего её императора – Николая II.

– Полагаю, об этом моём потомке ты знаешь не меньше моего, – загробным голосом сказал Павел.

– А ты здесь откуда? – кто-то ткнул Николя в плечо.

Позади него стоял улыбающийся Гриша. Он будто застыл, разглядывая пространство рядом с другом.

Николя помахал ладонью перед Гришей.

– Вы ряженый, да? – обратился он к Павлу.

– Прошу прощения? – не понял он.

– Ты его видишь? – указал Николя в сторону невидимого для чужих глаз императора.

– Естественно я его вижу.

Николя повернулся к Павлу.

– Как это понимать? Он что, тоже?

Тот, не отрывая изучающего взгляда от глупо улыбающегося Гриши медленно проговорил:

– О, нет. Конечно, нет. Сударь не изволите представиться?

– Кто? – сморщился от нового слова Гриша.

– Ты, – пояснил Николя.

– Так меня Гришей звать, – расплылся в улыбке мальчик.

– Я сделал это для тебя, – ткнул Павел Петрович Николя локтём в бок.

– Вы сделали себя видимым?

– Именно так. К слову, в моё время это имя давали простолюдинам. Крепким, здоровым таким мужикам, знаешь? – обратился Павел Петрович к Грише. – Здоровый народ они были, сильный, – он оглядел мальчика с ног до головы. – Они и Петербург построили, и даже этот замок не без их услуг появился на месте летнего дворца моей бабки, – всерьёз заверил Павел Петрович Николя.

– А я вас где-то видел, – протянул Гриша, глядя на Павла Петровича.

– И вы не боитесь, что вы станете видны всем посетителям музея? – шепотом спросил мальчик у императора.

– Встречи случайными не бывают, – не слыша вопроса, продолжал Павел. – Даже самого малозначимого для себя человека, которого тебе доводилось только повстречать на этой неделе, играет в твоей судьбе собственную роль. Мы все связаны. Если не по крови, то по карме, – тут он очнулся. – Мальчик мой, подданным полезно видеть своего императора. Пусть даже его призрак.

– Нет! Я точно вас где-то видел! – не унимался Гриша.

– Фамилия? – спросил мальчика Павел Петрович.

– Осокин я!

Музейная бабушка пригрозила мальчику иссохшим пальцем.

– Ну, разумеется. Называть младенцев в честь святых на Руси начали относительно недавно. До этого вместо Маш и Оль были Кабанихи и Осоки. Фамилия твоего друга происходит от одной из тех женщин, коей посчастливилось носить столь экстравагантное имя.

– Так вы актёр? – просиял Гриша.

– Он… Он мой дядя.

– Дядя? – хором спросили Гриша и Павел Петрович.

– Да, дядя! – Николя многозначительно посмотрел на императора.

– Ну О’кей, – пожал плечами Гриша. – Нет проблем, чего ты так кипятишься?

– Его матушка, – сквозь зубы проговорил Павел Петрович, обращаясь к Грише, – она меня не жалует.

– Да! – активно закивал Николя. – Они не ладят.

– Бывает, – с сочувствием в голосе ответил мальчик. – Но это-то вам всё зачем? – кивнул он на одётого на манер XIX века Павла.

– Он косплейшик2626
  Косплей – переодевание в костюм известного персонажа.


[Закрыть], – ровно отвечал Николя.

– А кого косплеете? – искренне недоумевал Гриша.

Павел Петрович открыл был рот, чтобы ответить, но новоиспечённый племяш его опередил:

– Павла Первого.

– Кто это?

Лицо Павла побагровело.

– Дядюшка, мы закончили? – обратился Николя к Павлу Петровичу, хватая Гришу за локоть.

Молчание. Павел Петрович буравил взглядом далёкого до династического древа рода Романовых Гришу Осокина.

– Ну, мы пошли тогда. Увидимся… когда-нибудь! – бросил Николя и увёл друга подальше от опасности.

– Давай со мной, – шепнул ему мальчик.

Гриша вырвался из рук Николя и прошептал:

– Слышал о Ночи в Музее?

– Фильм что ли?

– Флешмоб. Нам надо провести ночь в одном из музеев города. Эту ночь. Я думал на следующей неделе это проделать и тут ты!

– Но…, – пытался противостоять мальчик.

– Ты ведь слышал как люди ночуют в торговых центрах?

– Бомжи что ли?

– Да нет же! Обычные… люди, – Гриша вскинул брови так, будто это должно было как-то прояснить для друга сложившуюся ситуацию.

– Такие… люди бегают всю ночь от охранников по мебельному магазину, кстати, а не музею, и в итоге их загребают. И где ты тут ночевать собрался? В моллах2727
  От английского Mаll, то есть торговый центр.


[Закрыть] они прячутся в шкафах мебельного отдела, чтобы выйти уже ночью. А где ты тут-то прятаться собрался?

– Это Михайловский замок, ты че? Тут полно тайных ходов и комнат. Говорят, тут ночью призраки гуляют.

Николя посмотрел на друга и прогуливающегося меж царских потретов Павла I. Он понял, Гриша в одиночку эту ночь точно не переживёт.

– Я за.

– И не боишься?

– Только полицию. Местных призраков я не боюсь. Надо только решить, что сказать родителям.

Гриша задумался.

– Я скажу, что ночую у тебя, а ты своим, что у меня. Но призраков я всё равно побаиваюсь.

– Скажешь?

Гриша кивнул на стоявшую у окна женщину с ребёнком – его мать с сеcтрой.

– Скажу, что встретил тебя тут и всё такое, – Гриша похлопал Николя по плечу и направился к немолодой женщине в длинном шерстяном платье и бегающей у её ног маленькой девочкой.

Николя посмотрел на завешанную имперскими портретами стенку.

– Чувствуй себя как дома, – улыбнулся он.

И пусть призраками его уже не напугать. Куда большая опасность, по его теперешним представлениям, исходила от стоявшего прошлой ночью в парке незнакомца. Его длинное темное пальто доходило до самой земли, а поднятый ворот скрывал ему всё лицо. Николя заметил его, когда спустился на кухню поздно вечером за лимонадом. Парк освещал свет уличных фонарей. Но отчего-то Николя начал думать, будто незнакомец смотрит в сторону их дома, в окна их этажа. В их окна.