Текст книги "Идеалист. Психология в художественной прозе"

Нас ожидало еще одно почитаемое и ухоженное место, теперь уже на западной стороне горы. Палыч с нами подниматься не стал, но рассказал, как его отыскать. Юля склонялась к тому, что уже пора возвращаться, но ребята настояли на поиске пещеры, уходить не хотелось. Найти указанное место не составило труда, мы вышли к алтарю с иконой Христа. Здесь можно было поставить свечку. Рядом, в скале, был вход в пещеру. Над входом на полукруглой арке была надпись «Часовня». Внутри горели свечи. Мы ограничились осмотром у самого входа, дальше не пошли, чтобы не побеспокоить, как нам было сказано, монахов, которые могли предаваться там молитвенному уединению. Я следил за Юлией, она еще ни разу не включила камеру.

Мы вернулись к автобусу, и Палыч указал на облачко, проплывающее как раз над одним из выступов горы, с которой мы только что спустились. По его словам, это означало только одно – быть дождю. И он готов был спорить на что угодно. Мы посмотрели ввысь. За исключением этого маленького белого облачка над горой, небо было совершенно ясным, ярко светило солнце. У нас еще будет возможность проверить достоверность местных примет. Спор состоялся. Под укоризненным взглядом Юли к Палычу подошел Юра и протянул руку. Разбивать пришлось мне как рядом сидящему. Проигравший должен будет выполнить какое-нибудь желание, которое мы еще придумаем.

Мы зашли на территорию Почаевской лавры. Девушкам нужно было повязать на головы платки, а кто из них был в брюках, то еще и соорудить имитированную юбку, обмотавшись куском материи. Все послушно и молча выполнили сие указание охранника на входе, кроме Ани. Своего платка у нее с собой не оказалось, а надевать чужой она категорически отказывалась. К тому же она считала, что в данной ситуации у девушки должен быть выбор, как турист она могла бы и не соблюдать данного православного предписания. Но охранник жестко стоял на своем, и Аню принялась уговаривать Юля. В конце концов у кого-то из девушек отыскался лишний платок, Аня повязала его, и мы прошли. Нашим экскурсоводом был рыжебородый парень в рясе. За ним-то мы и последовали в здание под золотыми куполами, которое увидели еще на подъезде к городу.

Наш молодой экскурсовод начал свой торопливый рассказ с самого начала, с истории возникновения монастыря. Торопился он не только в речах, но и в перемещениях. Поспевали за ним немногие. Юля шла позади группы, поэтому я тоже сбавил темп и присоединился к ней. Теперь, не вслушиваясь в отрывистое и спешное бормотание нашего провожатого о здешних христианских таинствах, мы просто шли, осматривали мозаики над входами, росписи на сводах, пещерные храмовые постройки под собором, архиерейский дом, братские корпуса и оборонные сооружения, церкви и высокую четырехъярусную колокольню. И все это в архитектурном стиле древнерусского классического барокко. Величие этого места и его архитектурное великолепие производили сильное впечатление.

Первыми на просторную и залитую солнцем площадь перед монастырем вышли мы с Юлей. Ждать не пришлось, вся наша группа показалась уже буквально через минуту. Все жаловались на многолюдье и спешку, ничего не успевали услышать, прочувствовать, запомнить, а к некоторым местам в храме было вообще не пробиться. Петрович сказал, что нам просто не повезло, во-первых, с экскурсоводом, а во-вторых, с днем. Ведь был выходной. Если бы мы приехали в будний день, у нас была бы возможность все обойти и все посмотреть. Что, собственно, будет поводом приехать сюда когда-нибудь еще раз.

Перед отъездом из Почаева нам дали пятнадцать минут свободного времени. Очень хотелось пить, и я зашел в ближайший магазин за водой. Когда вернулся, возле автобуса стояли только Юля и Лика. Я протянул им бутылку лимонада. Юля отказалась, но дала попить ребенку, после чего напился и я.

Теперь мы возвращались в наши края. Во время обратной дороги можно было отдохнуть и даже вздремнуть. Впереди нас еще ожидала Замковая гора и крепость Королевы Боны, ну, или то, что от нее осталось. По дороге Палыч начал рассказывать, чем славна Бона, имя которой носит крепость. С нами он идти не мог, но сказал, что, скорее всего, там будет какая-нибудь очередная группа с экскурсоводом и мы сможем послушать историю этих мест вместе с ними. А нам он собирался поведать не столько достоверные исторические факты, сколько легенды, связанные с этой неоднозначной фигурой, хозяйкой крепости.

– Вроде была она коварна и сладострастна. Итальянка, неаполитанская принцесса при великолепном дворе Людовика Сфорца и вторая жена польского короля Сигизмунда I. Земли, города, замки, в том числе и Кременец, которым и владела около двадцати лет, она получила от мужа. Между ними была довольно большая разница в возрасте. На целых двадцать семь лет король был старше королевы. Она же была молода и необыкновенно красива. Ходили слухи, что ей удавалось сохранять молодость и красоту за счет жизни целомудренных девушек, из крови которых она принимала ванны.

Любовные приключения не помешали ей укрепить замок башнями и высокими стенами с пушками. Дошедшие до нашего времени сведения о ней противоречивы и неоднозначны. По одним, под ее руководством край расцвел, по другим, она ввела огромные поборы для простого люда. А в пасхальную ночь на стене замка появляется женская фигура, фигура королевы Боны.

– А вы видели?

– Я не видел. Хотя я и смотрел, кто знает… – то ли шутя, то ли серьезно отвечал Палыч. – В развевающихся одеждах, с ключом в устах она ждет того, кто отберет его поцелуем и получит право на ее «сокровищницу», – теперь уже наверняка шутя продолжал Палыч. – Подъезжаем уж, в заключение расскажу вот еще что. Был у нее гарем, мужской, естественно. Создала она его из охранников своего замка. Все те же предания гласят, будто была она ненасытна в любовных утехах.

В это время я посмотрел на Юлю, она была явно смущена и недовольна рассказом. Но Палыч, чувствуя общее одобрение и интерес к своему повествованию, продолжал.

– Когда об этом узнал ее муж, приказал всех казнить. Бона же вымолила прощение для третьего, девятого и двадцать седьмого. Вот с тех пор третий, девятый и двадцать седьмой, если дело до него дойдет, тосты поднимают за женщин. Но на самом деле, не хочется вас, ребята, разочаровывать, исторические данные, документально подтверждающие пребывание королевы в наших краях, на сегодняшний день отсутствуют. И еще, раньше эта гора была вовсе и не горой, а скалой, на ней ничего не росло. Живущим у ее подножья камнепады доставляли немало хлопот, и тогда скалу засадили деревьями. И теперь она у нас такая зеленая.

Мы шли по брусчатой дороге, затем свернули в рекомендованный Палычем обход, но все равно взбирались довольно долго. Юля даже согласилась отдать мне камеру. Когда мы все же одолели подъем, замерли от красоты, открывшейся перед нами. Вся Кременецкая долина была как на ладони. Я сразу же увидел иезуитский монастырь, в котором ныне располагался педагогический институт. Здание было и впрямь красиво. С горы оно представляло собой еще более грандиозное зрелище. Пока все осматривали крепостные развалины, мы с Юлей стояли на тропинке и любовались развернувшейся панорамой. По той же тропинке мы обогнули выступ и оказались на пологом склоне, залитом солнцем и покрытом зеленой травой. Никаких экскурсионных групп мы не заметили, кроме нас, здесь было всего несколько туристов. И тут Юля взялась за камеру, которую сняла с моего плеча. В основном она снимала нашу группу, я ходил за ней, и поэтому в кадр не попадал. Юля сняла башню и руины укреплений, сняла вид на долину, но это не было главным. Цель состояла в том, чтобы запечатлеть нашу группу на экскурсии.

Мы глянули на небо. Палыч не ошибся в своих предсказаниях. Над нами сгустились черные тучи, которые невесть откуда взялись. Ветер усиливался. Сейчас разразится небывалой мощи буря и хлынет проливной дождь. Укрыться будет негде, а спуск, еще и под проливным дождем, займет не менее получаса, это чтобы добраться до какого-нибудь укрытия, где можно будет переждать непогоду. Нужно было поспешить. Только мы об этом подумали, как я почувствовал первые капли. Юля поспешно убрала камеру назад в чехол, и мы начали спуск. Все были в сборе. Дорога размокла и была скользкой. Аня с Виталиком держались за руки. Вера с Анатолием тоже. Я протянул руку Юле. Капли были хоть и крупными, но теплыми. Грянул гром, а за ним и проливной дождь, но мы были уже внизу. Вокруг не было ничего, что могло бы послужить укрытием. Не останавливаясь, мы двигались в направлении главной улицы, откуда мы начали свой сегодняшний путь. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. С неба еще падали редкие капли, но уже вовсю светило солнце. Вскоре дождь прекратился.

На этом наша экскурсия была завершена. Теперь те, кто устал, мог отправляться в лагерь, а у кого еще оставались силы и желание, мог погулять по городу. День, и правда, выдался насыщенным. Аня натерла себе ногу и хотела быстрее вернуться в лагерь, но у Виталика были какие-то дела в поселке. У меня не было определенных планов. Но была возможность побыть с Юлей, и я решил ею воспользоваться. Так я мог с ней сблизиться и выведать что-нибудь новое о Братстве. Тогда Аня отправилась в лагерь с Юрой, который ожидал ее поодаль. А я снова взял у Юли камеру.

Сами не зная зачем, мы решили зайти на почту, мимо которой проходили. Кто-то даже решил позвонить по межгороду. Остальные рассматривали газеты, журналы и канцтовары. Лика захотела блокнот и наклейки, Юля тут же ей их купила. Я, сам не знаю зачем, приобрел блокнот и шариковую ручку.

На краеведческий музей, о котором в самом начале экскурсии говорил Палыч, сил уже не осталось. И мы направились в сторону тропы, которая вела к нашему лагерю. По дороге мы еще зашли в тот самый магазин, в котором я отоваривался по нашим общественным спискам. Хотелось пить, я купил пакет сока и протянул Юле. Она взяла и передала его Лике. Тогда я, сосчитав всех присутствующих, купил по пакету сока каждому и, раздав все, оставшийся снова протянул Юле. Но я не посчитал себя, и она снова отказалась в мою пользу. Мы ждали на улице, пили сок, а тем временем Юля купила килограмм охотничьих конфет. Перед подъемом мы решили отдохнуть и сидели в парке на лавочке.

Вечером у костра к чаю всем было выдано по две шоколадные конфеты. День был яркий и насыщенный впечатлениями, я чувствовал приятную усталость. Угощение пришлось по вкусу, чай казался ароматным и вкусным, как никогда. Юля знала, как сделать приятно всем, и позаботилась об этом.

Я сладко и крепко спал, когда кто-то начал тормошить меня за плечо. Спросонья я совершенно позабыл, о чем мы договорились с Аней накануне, поэтому в недоумении смотрел на нее. Постепенно память начала ко мне возвращаться, и я вспомнил, что обещал перед рассветом отправиться следить за вороном. Я не знал, на самом ли деле этот ворон существует или только в воображении Ани, но в ее рассказах он приобретал мистическую окраску. По ее словам, он появляется в предрассветное время, и мы не должны упустить момент. Кое-как во тьме я нащупал свою одежду и, вооружившись фотокамерой, выполз из палатки. Все еще спали. Аня за руку потащила меня к обрыву. Вся впадина, подобно ванне с пеной, была наполнена туманом. Мне сразу же вспомнилось место из Кастанеды о соблазне сделать шаг в бездну. В этот туман действительно хотелось окунуться, он казался таким густым и мягким, представить себе, что сквозь него просто рухнешь наземь, было невозможно. Аня сильно дернула меня за рукав, и я приземлился на коврик с ней рядом. Я хотел было что-то сказать, но она закрыла мне рот рукой. Тогда я устроился поудобнее и прикрыл глаза. Было зябко. Видимо, я даже успел задремать, потому что Аня снова меня стукнула. Я открыл глаза, уже было совсем светло. Я перевернулся на живот и замер. Над обрывом пролетал огромный черный ворон. Я схватился за камеру. Он летел над самым туманом в сторону холма, укрытого густой зеленью. В полнейшей утренней тишине он царственно взмахнул крыльями и раздался его клич, после которого проснулось все вокруг: защебетали птицы, послышалось стрекотание насекомых и взошло солнце. Я не мог поверить ни своим глазам, ни ушам. Мне удалось снять его на фоне лесной чащи. Но теперь ворон снова летел в нашу сторону. Мы не разговаривали и не шевелились. Царь здешних мест сел на дерево. Между нами была пропасть, преодолеть которую можно было только в обход. Недолго думая, Аня вскочила, я за ней. Прятаться и красться уже не было никакого смысла, перепрыгивая через пни и кочки, мы неслись вниз по уступу, в то время как он просто сидел и наблюдал за нами. Подпустив нас на довольно близкое, но не менее сотни метров расстояние, он взлетел. Аня всплеснула было от отчаяния руками, так ей хотелось подойти ближе, как мы увидели летящее вниз перо. Летело оно, как в замедленной съемке, качаясь из стороны в сторону. Когда мы прибежали, черное как смоль перо лежало на земле. Аня взяла его в руки и не выпускала, как мне показалось, целый день. И, конечно же, она собиралась забрать его с собой домой.

Работали мы только в первой половине дня, после обеда погода испортилась, и мы нашей привычной компанией в палатке играли в карты. Послышался тихий голос Юли. Я тут же откинул противомоскитную сетку и пригласил ее войти. При этом я был уверен, что она откажется и вызовет кого-нибудь из нас наружу, но Юля уже пробиралась через нашу обувь внутрь. Вслед за ней пришел Виталик. Даже не догадываясь, о чем пойдет речь, мы приготовились их слушать. Оказалось, что причиной был день рождения самого младшего участника нашей группы, Данилы. Он был моложе всех, даже Лики, потому что двенадцать ему только должно было исполниться. Он был отличным малым, компанейским и не капризным. Несмотря на его возраст, никаких проблем с ним не возникало. Он всегда и тренировался и трудился наравне со всеми, не требуя каких-либо поблажек. За одно это его уже стоило уважать. Вдобавок он был открыт сердцем и добр душой. Его мама втайне от сына дала Виталику деньги и просила накрыть сладкий стол. Подарок сыну был ею заранее куплен и также передан Виталику. Теперь Юлия делилась с нами своими идеями по поводу того, как в честь именинника украсить лагерь, сколько воздушных шариков купить и в котором часу встать, чтобы к пробуждению виновника торжества все уже было готово. На этот раз я не вызвался идти в город за покупками, а на следующее утро проспал, и все украсили без меня. Данилу не будили, дали поспать. Когда он все же выспался и, ни о чем не подозревая, вылез из своей палатки, весь лагерь выглядел празднично, а на него обрушились поздравления со всех сторон. Ребенок понял, что о его дне рождения известно всем. И это первое впечатление было организовано именно Юлей. Я и подумать не мог, что какие-то шарики могут иметь такое значение. Затем парню вручили подарок – деревянный парусник, передали поздравления от мамы, а вечером был обещан сладкий стол. Но, похоже, больше всего ребенка обрадовало то искреннее к нему внимание, которым встретил его этот день. Юля точно знала, что делает. А я пожалел, что почти не принимал в этом участия.

Вечером были сладости и вино. Вино – это, пожалуй, единственный из алкогольных напитков, который разрешалось распивать в стенах Братства в связи с каким-нибудь поводом, конечно же. Никогда ничего другого я не видел. Здесь, на лоне природы, традиция была продолжена. Правда, мы с ребятами, когда ходили в город, пили там пиво.

Все конфликты, которые возникали в лагере, это были и не конфликты вовсе. Это я для себя обозначил их таким словом. Просто возникала какая-нибудь ситуация, на которую Юля взирала молча, но выглядела она при этом крайне удрученной. Взгляд ее был не столько осуждающим, сколько грустным. В такие моменты появлялось понимание, что что-то не так. И вот эти «что-то не так» я начал подмечать именно в связи с нашей компанией, потому что с остальными все было так. Они не делали ничего, на что можно было бы обратить внимание. Да и мы не делали ничего такого, просто мы сдружились, проводили почти все время вместе, некоторые из нас открыто демонстрировали свои чувства, например, Юра к Ане. А я пытался ухаживать за Юлей. Это были совершенно невинные попытки. Юля мне нравилась, я знал, что она близко общается с Мариной Мирославовной, и поэтому хотел с ней сблизиться. Но каждый раз она смотрела своими грустными глазами и снова и снова давала понять, что выделять ее среди остальных не стоит. В этом плане она вела себя, как г-жа Марина. Я прекрасно относился к нашему коллективу, но совершенно одинаково относиться ко всем я не мог! Кто-то был мне ближе и интереснее. Я считал это совершенно нормальным и естественным для любого человека. Невозможно любить всех. Но передо мной был наглядный пример, Юлия демонстрировала одинаково хорошее, доброе отношение к каждому – к маленьким и большим, к мальчикам и девочкам. И если старшие ученики в Доме пытались имитировать это, то Юля была в этом абсолютно искренна. По крайней мере, мне так казалось. Я же не мог, как она! Я всегда сосредоточивался на близких мне людях, друзьях и я не стыдился своих теплых к ним чувств. А когда влюблялся, все вокруг исчезало и начинала существовать только она. В такие моменты у меня все было написано на лице. При всем желании я не смог бы этого скрыть. Мои друзья меня понимали и прощали. Через какое-то время влюбленность проходила, я возвращался к нормальной жизни и с удивлением начинал отмечать для себя такие явления, события и факты, как время года, погода, день недели, конец учебного года. Это являлось первым признаком того, что я начинаю приходить в себя от захлестнувших меня чувств. В случае с Юлей все было иначе, я не был в нее влюблен. Я был влюблен в ту ее часть, которая напоминала мне М. М. Юля была для меня ее отголоском. О любви ко всем часто и много говорила г-жа Марина. Это и Марк Аврелий – «Люби людей всем сердцем», «Делать добро другим, значит, делать его самому себе», и стоики, которые обращали свою любовь на все человечество, потому что в нем царит мировой разум. Теперь появилась возможность воплотить эти идеи в жизнь, но у меня плохо получалось. Из нашей группы Аня, понятное дело, была мне самой близкой, парней я считал своими новыми друзьями, к Юле я испытывал симпатию и интерес в связи с М. М. К остальным участникам нашей группы чувства мои были умеренными. Кто-то из них мне был менее интересен, кто-то не интересен вовсе, а некоторые даже раздражали. Но это единичный случай. В общем и целом я относился ко всем хорошо. Как говорил Оскар Уайльд: «Ты любишь всех, а любить всех – значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны».

Сегодня меня распределили на прополку лопухов вместе с Виталиком. Лопухи росли на склоне, добраться до них было сложно. Стоять на наклонной поверхности было неудобно, да еще и муравьи. Они были повсюду, каждую минуту нужно было стучать ногами о землю, чтобы скидывать их с себя. Я был раздражен и уже собирался бросить это занятие, как Виталик сообщил мне о грядущем дне рождения Юлии. На все про все у нас оставались сутки. Виталик решил посоветоваться в надежде, что сообща мы придумаем, как ее поздравить. Идей для коллективного поздравления у меня не было, и я решил сделать Юле какой-нибудь подарок от себя лично. Посоветоваться мне было не с кем, близких подруг Юли здесь не было. Отыскать в здешних краях книгу, которая подошла бы ей, было едва ли возможно. Да и особого выбора не было. В городе были только продуктовые магазины и универмаг. В него я как-то заглядывал, это был провинциальный магазин с ограниченным выбором товаров. Даже и не представляю, что там можно было бы выбрать в качестве подарка. Я сделал вид, что сосредоточен на прополке лопухов, сам же усиленно думал. Муравьи то и дело заползали на меня, это все больше выводило из себя и отвлекало от мыслей. После обеда вместо лопухов я отправился в город. Без какого-либо определенного плана я брел по улице в надежде что-нибудь придумать. Мне нужен был хороший, изысканный подарок, да такой, который пришелся бы Юле с ее нелюбовью ко всему материальному по душе. Нечто, что было бы связано с Братством. Пока я и приблизительно не знал, что бы это могло быть. Когда я уже собирался снова отправиться в универмаг для более тщательного осмотра всего там имеющегося, я увидел перед собой витрину фотостудии, мимо которой проходил уже не раз. Я дернул за дверь и под звон колокольчика оказался внутри. Бегло осматривая прилавок, я остановил свой взгляд на фотоальбомах. Среди них были и маленькие, и большие, разных форматов и расцветок, но в глаза мне сразу же бросился один – в добротной велюровой обложке бордового цвета с изображением танцующих вокруг костра индейцев. Я тут же попросил мне его показать. Продавец любезно достал его с верхнего стеллажа. Альбом мне нравился, но этого было недостаточно. Такой подарок сам по себе неплох, но, во-первых, зачем он Юле здесь, в заповеднике, и во-вторых, что удивительного в обычном фотоальбоме, который в городе можно купить на каждом углу?.. В растерянности я крутил его в руках. Все же это лучше, чем ничего, и я достал деньги. Когда я протягивал купюру продавцу, под стеклом увидел прейскурант на печать фотографий. И тут я понял, каков будет мой подарок! Теперь только нужно было, чтобы все получилось. В волнении я спросил, за какое минимальное время они смогут напечатать фотографии и до которого часа работает студия. Напечатать фотографии нужно было сегодня, да еще надо сбегать за фотокамерой в лагерь, ведь я не брал ее с собой. Как мне объяснил продавец, минимальный срок для выполнения заказа составляет сутки, если я отдам снимки сегодня вечером, готовы они будут либо завтра вечером, либо послезавтра. Меня такой вариант не устраивал. Пришлось объяснять ситуацию. Начал я с того, кто я и откуда, где мы живем и чем здесь занимаемся, затем я объяснил причину такой спешки. Похоже, женщина вошла в мое положение и хотела мне помочь. Мы договорились с ней, что, пока я хожу за камерой, она попробует вызвонить мастера. Купленный альбом я попросил оставить в магазине, а сам понесся на свой холм. В лагере были только дежурные. Ничего им не объясняя, я нырнул в свою палатку. Уже через минуту я бежал вниз по склону.

Совершенно взмокший и запыхавшийся я снова был в фотостудии. Удача улыбнулась мне, я должен был вернуться за своим заказом через три с половиной часа. Я вышел на улицу, в магазине купил сок и отправился в парк. Мне совершенно не хотелось возвращаться к лопухам с кишащими вокруг муравьями, но и сидеть здесь столько времени было бы утомительно. Так что я вновь отправился на холм, на этот раз не спеша. Моего отсутствия никто не заметил, выглядело так, что с работ я вернулся одним из последних. Первым делом я затащил Аню к себе в палатку и рассказал ей обо всем, что придумал. Идея ей понравилась. На душе у меня стало спокойнее. Но теперь Аня смотрела на меня то ли в ожидании какого-нибудь объяснения, то ли на что-то намекая. Как я уже сказал, мне просто захотелось сделать Юле подарок, на этом я и настаивал. Не дожидаясь ужина, мы с Аней отправились в город. Я хотел вместе просмотреть фотографии, и, отобрав лучшие, поместить их в альбом. К нашему приходу все уже было готово, нас ожидала внушительная стопка снимков. Их оказалось намного больше, чем я предполагал. Ведь я заказал печатать все, не просматривая. С альбомом и снимками мы отправились в парк. Фотографии вышли отличные. Это были первые работы на новом аппарате и довольно качественные. А красоты здешних мест почти не оставляли шанса для промаха, куда ни глянь – композиция, созданная самой природой. На то, чтобы перебрать все снимки и лучшие разместить в альбоме, у нас ушло не меньше часа. Когда все было готово, я пролистал наше детище от начала до конца. Выходила полная картина этих мест. Тут были обрыв в закатные и рассветные часы, лес и цветы, пещеры и радуга, тропинки и панорамные снимки, помимо этого, были фото и самой Юли, которые я периодически делал. Я фотографировал у костра, когда она любовалась закатом вместе с Галей, когда читала книгу, работала в саду и дежурила в лагере. В общем, я остался доволен. Юле должно было понравиться. Подарок творческий и памятный. Аня предлагала его упаковать. А значит, теперь нам все же понадобится универмаг. Я взглянул на часы, было без пяти минут семь. Но удача снова нам улыбнулась, уже перед самым закрытием нас впустили, и Аня успела выбрать оберточную бумагу и ленты. Теперь я подумывал о цветах. Но поблизости не было даже кафе, откуда же здесь взяться цветочному магазину? Цветы у всех росли свои, в садах. Я, конечно, мог бы нарвать полевых, но, учитывая, что Юля в заповеднике отвечала за цветочный сектор, вряд ли получилось бы ее удивить. Я уже подумывал о том, чтобы договориться с частником, и тут вспомнил о своем знакомом стороже. Я решил обратиться за помощью к нему, а заодно и познакомить с ним Аню.

Он радостно нас встретил, а так как мы пропустили ужин, его чай и бутерброды с маслом и вареньем пришлись очень кстати. Аня как зачарованная осматривала помещение, а я задал свой вопрос насчет цветов. Решение оказалось очень простым. Я узнал, что в парке, в том самом, где мы только что были, каждый день с половины шестого до половины седьмого утра прямо в аллее выстраиваются продавцы цветов, самых различных, выбор огромен. Об этом у них здесь знал каждый. Я не мог поверить, что все настолько удачно складывается. Теперь мне только оставалось встать рано утром, преодолеть путь с холма и вернуться к пробуждению Юлии с букетом. Мы еще раз поблагодарили гостеприимного хозяина за угощение и отправились в лагерь. Когда мы вернулись, нас спросили о Виталике, похоже, он отправился в город вслед за Аней, но мы разминулись. Я сразу же пошел спать, день выдался трудным и эмоционально, и физически. К тому же нужно было рано вставать. Но, несмотря на усталость, я еще долго не мог уснуть.

Когда-то в книгах я читал, что если перед сном дать себе команду проснуться в определенное время, то обязательно проснешься. Я не думал, что это действительно работает, точнее, был уверен, что это не получится в случае со мной. Но, как оказалось, ошибся! Мои глаза сами открылись в точно назначенный час. Для подстраховки я, конечно же, завел будильник, но хотелось уйти тихо, чтобы никого не разбудить.

Я вернулся с букетом красивых местных роз. В лагере уже кипела жизнь, но Юлия еще не вставала. Я передал букет Гале и просил вручить его от всех нас, когда она проснется, а сам пошел переодеться. От бега футболка на мне взмокла.

По возгласам и аплодисментам я понял, что Юлю уже поздравляют. Когда я вылезал из палатки, навстречу мне уже бежала Поля, хотела меня позвать. Юля с букетом роз, смущенно опустив глаза, стояла в окружении всех наших. Виталик как раз вручал ей два свертка, один небольшой в ромашках с белой лентой, а второй наш с Аней, в красных маках с красной лентой. Поступило предложение запечатлеть это событие и всем сфотографироваться. Юлю с букетом поставили в центр. Девушки всполошились по поводу своих немного отекших спросонья лиц и начали поправлять прически. Аня принесла фотоаппарат. Фотографировать вызвалась Вера. Я стоял позади, когда Виталик притянул меня за руку и поставил рядом с Юлей. Раздался щелчок. Потом все собрались за столом к утреннему чаю. Виталик зачитывал поздравление с открытки, которую то ли привез с собой, то ли где-то раздобыл и в которой все желающие что-нибудь написали. Я в это время сидел у костра. Юля развернула первый пакет, в нем была гравюра с изображением какой-то сцены из античности, она отложила ее в сторону и принялась разворачивать второй сверток. Я волновался, но не подавал виду. Юля начала рассматривать снимки, и все остальные тоже. Пролистав половину альбома, она повернулась и взглянула на меня. По ее взгляду стало понятно, она догадалась, что это моих рук дело. Когда все пили чай, Юля подошла ко мне и села рядом. Какое-то время мы молча пили чай. Вдруг она взяла меня за руку и тихо сказала:

– Спасибо тебе, мне очень понравилось.

Я был настолько смущен, что буркнул в ответ что-то невразумительное и почувствовал, что краснею.

Несмотря на день рождения Юли, работу никто не отменял, это были уже последние до нашего отъезда деньки. Но на этот раз Юля всем раздала накидки Братства и взяла с собой видеокамеру. Перед тем как разойтись по своим участкам, она попросила всех надеть накидки и взять в руки орудия труда, после чего начала снимать. Мы с Аней переглянулись, я понял, что она чувствует то же, что и я. Она не хотела надевать накидку, я тоже не был согласен на имитацию работы перед камерой. Не было понятно, зачем это нужно? Если бы это делала не Юля, а, например, Тата, точно бы быть конфликту. Но старшей здесь не было, а перед нами была Юля, которая, выслушав все наши аргументы, вроде бы и была с нами согласна, но все равно снимала. Сказала, что это для видеоотчета и что в кадре должны быть все участники. Отказать ей было сложно, тем более в такой день. Я надел накидку и стал возле выкорчеванного пня к остальным, но все время старался поворачиваться к камере то боком, то спиной. Аня последовала моему примеру, нехотя надела на себя накидку и отправилась к цветнику. После того как нас отсняли, Юля сказала, что можно возвращаться в лагерь и что работать сегодня не обязательно. Сама она собиралась пойти за домашним молоком, и я составил ей компанию.

За обедом говорили об отъезде. Было два варианта, две даты: завтра на поезде и еще через два дня на автобусе. Виталик спросил, кому приобретать билеты на поезд. Как только Юля подняла руку, я тоже поднял. Поездом мы ехали вчетвером – Юля, Лика, Галя и я. Все остальные оставались еще на два дня.

За целых двадцать дней вывести Юлю на откровенный разговор мне так и не удалось. Работали мы с ней на разных участках, в лагере она все время была чем-то занята. В дождливые дни мы были у себя в палатке или под навесом на кухне. Юля помогала дежурным или читала. Как-то раз я подошел к ней, в руках она держала Платона и пригласила меня присесть. Она читала, а я сидел рядом, потом ушел. Бывали дни, когда я проводил время в городе, и мы виделись только за ужином. Я хорошо помню день, когда лил проливной дождь, нам надоело сидеть в палатке, и мы вышли к остальным под навес. Уже сидя на лавочке, мы продолжили игру в карты. Юля была рядом и что-то делала по хозяйству. Мы пригласили ее в игру, но она лишь глянула на нас с сожалением. Позже я подошел к ней и спросил, в чем дело, на что она, вздохнув, с печалью в голосе ответила: «Это я виновата. Раз вы играете в азартные игры, значит, я что-то делаю не так». Сблизился я с ней после экскурсии, весь тот день я был возле нее, и, хоть мы мало говорили, чувствовал, что связь установлена. И теперь мне предстояла с ней дорога домой.