Текст книги "Идеалист. Психология в художественной прозе"

Пришло время расходиться по домам, мне было велено отвезти Люсю домой. Женя весь вечер пил, и за руль ему садиться было нельзя. Ради того, чтобы он не оставался здесь, с Валерией Викторовной, я готов был отвезти домой и его. Но он уходить не собирался. Улучив минутку, я спросил у Валерии Викторовны, не нужна ли ей помощь, имея в виду Женю. На удивление спокойным голосом она уверила меня, что все в порядке, что дома Тема и что помощь не нужна. Люся собиралась, как обычно, долго, я успел прогреть машину, и еще пришлось ее ждать. Включив музыку, я всю дорогу молчал и думал, что Артеме и Жене я всегда проигрываю. Вот и теперь они остались с ней, а я нет.

XVI

Спустя год мы с Галей решили поздравить Юлю с днем рождения. Галя уже некоторое время не посещала Братство. Идея была моя, и, когда я позвонил ей, она охотно согласилась. Мы условились встретиться возле ближайшей станции метро и дальше продолжить путь на моей машине.

Когда я подъехал, Галина была уже на месте. Вспоминая ее предупредительность и исполнительность летом в заповеднике, в ее пунктуальности можно было не сомневаться. Я сразу же решил показать ей купленный мной чайный сервиз. Это был не такой сервиз, как я подарил в свое время Валерии Викторовне. Тоже керамический, но совершенно другой по дизайну. По лицу Гали можно было считывать все эмоции, она совершенно не умела их скрывать. Подарок ей понравился. По телефону мы договорились с ней о том, что всю финансовую часть я беру на себя, а от нее нужна только поддержка и участие. Теперь, когда Галя одобрила выбранный мной подарок, я попросил ее оставаться в машине, а сам отправился за цветами. Увидев букет, она улыбнулась, для меня этого было достаточно. Я вручил его ей, и Галя аккуратно держала цветы всю дорогу. Оставалось отыскать адрес, по которому проживала Юля. Его я получил от Виталика. Как раздобыть адрес любого из членов Братства, в том числе и старших учеников, мне было известно со времен моих дежурств в библиотеке. И я попросил его об этом. Он во время дежурства кого-то из новичков открыл базу данных и переписал для меня адрес. Конечно же, Юля была в списках, литература требовалась ей для подготовки к лекциям, и за книгами она проводила много времени. Было бы интересно просмотреть перечень книг, которые она брала, и сравнить его с тем, что я видел в бланке Марины Мирославовны, но теперь это было невозможно. Виталик долго не соглашался, пока я не объяснил, зачем именно мне нужен адрес Юли. Тогда он дал согласие раздобыть для меня эту информацию, взяв с меня слово, что она никогда об этом не узнает.

По окружной дороге я проехал уже трижды, но нужного нам переулка не обнаружил. Проспект был, а переулка не было. Я то и дело притормаживал, а Галя спрашивала у прохожих, как проехать. Те лишь пожимали плечами. Я решил спросить еще и у таксиста. Он указал мне дорогу, мне снова нужно было ехать по окружной, затем развернуться и дальше следовать до небольшого поворота, который и ведет к переулку. То есть ехал я правильно, только проскакивал нужный нам поворот. Я все объяснил Гале, и теперь она высматривала описанный таксистом магазинчик с красной крышей, который должен был стоять на углу, где и нужно было свернуть. Ничего похожего мы не заметили. Мы еще долго кружили по этому пятачку. Переулка не было! Это был заколдованный круг: прохожие не знали, а таксист указал на то, что не попадалось на нашем пути. Признаться, я уже устал, а расход бензина превысил мои ожидания, теперь нужно будет дополнительно заправляться. Но сдаваться не собирались ни я, ни Галя. Я снова поехал по окружной, снова развернулся и вдруг заметил, что на повороте, куда я все время сворачивал, есть еще одна дорога. И действительно, проехав чуть дальше, я увидел поворот, он-то и был нам нужен. Через триста метров показалась и красная крыша магазина. Я жал на газ, как бешеный, машина взревела и затормозила возле уходящей к новостройке дороги. Это был нужный нам переулок. Я предложил оставить машину и дальше пойти пешком. Третье от дороги старое девятиэтажное здание оказалось нужным нам пятым номером. Мы с Галей с облегчением вздохнули. Я позвонил в домофон. Ответил женский голос, это была не Юля. Своим тонким и робким голоском Галя спросила, может ли она повидаться с Юлией, домофон зашипел и дверь открылась. Мы зашли в очень старый лифт с разрисованными, исцарапанными стенами и выжженными кнопками. В надежде, что нажали правильно, мы начали подниматься на последний, девятый этаж.

Цветы были у Гали, а я держал коробку с чайным сервизом. Мы вышли из лифта, заметили открытую дверь одной из квартир и остановились у порога. Откуда-то изнутри раздался тот же, что и в домофоне, женский голос, нас просили войти. Навстречу вышла женщина, и сразу же стало понятно, что попали мы по адресу, – Юля была копией своей мамы. Приятной наружности, женщина лет сорока улыбалась нам и, казалось, была рада нашему приходу.

– Вы Юлины друзья, да? – сразу же спросила она нас.

– Я Саша, это Галя, – тут же представился я и представил свою спутницу, – вы извините, что мы вот так, без предупреждения, но нам очень захотелось поздравить Юлю, мы ее давно не видели.

– А разве вы не состоите в?.. Я мама, Галина Геннадиевна. Юля сейчас придет, она в душе. Я пока поставлю чайник. Вы садитесь, вот сюда можно, – и она выдвинула из-под стола второй табурет, – я сейчас принесу вазу.

Мама Юли ушла в комнату за вазой. Было настолько тесно, что мы с Галей еле уместились вдвоем за столом. Вернулась Галина Геннадиевна, и Галя передала ей цветы. Тут я вспомнил, что ничего не взял к чаю.

– Простите, я выскочу на секунду, мне машину нужно переставить, мы не знали, застанем ли вас дома, поэтому я не припарковался. Я мигом!

– Идемте, я открою дверь!

Когда я вернулся, Юля с Галей уже пили чай. Она встала мне навстречу, ее волосы были еще влажными, и она была явно смущена. Увидев ее, я почувствовал, как же сильно соскучился. Я передал ей тортик и от души поздравил, после чего крепко обнял. Теперь Юля была смущена еще больше. Она вернулась к столу и принялась резать торт к чаю. Я поинтересовался, где Галина Геннадиевна, и попросил пригласить ее пить чай с нами. Сидеть было негде, поэтому я стал у окна, облокотившись на заставленный банками подоконник.

Возможно, мне показалось, но у меня возникло ощущение, что мама Юли не поощряет увлечение своей дочери Братством. Первая догадка об этом появилась у меня в связи с ее фразой о том, что Юля вечно пропадает в этом своем… Дальше она не договорила, но все понимали, о чем речь. По взгляду, который при этом дочь бросила на маму, было ясно, что существует негласное правило не поднимать эту тему. Возможно, у них по этому поводу возникал конфликт и не раз.

Квартира для семейства из четырех человек, а у Юли еще был младший брат, была, конечно, маловата. Это объясняло, почему Юля не спешила домой и почему проводила в Братстве все свое время. Но, кажется, основная проблема семьи заключалась в отце. Пока мы пили чай, он зашел в кухню за стаканом воды. Он производил впечатление добродушного, но пьющего человека. Было сложно определить его возраст, возможно, он выглядел старше своих лет. Похоже, он не работал и большую часть времени проводил дома, вот Юля и старалась как можно дольше не возвращаться. Ее можно было понять: в квартире тесно, да еще и пьющий отец. Выходило, что найти себе пристанище в Братстве было для Юли вполне логичным выходом из положения. И пусть в Братстве у нее не было отдельной комнаты и тоже было тесно, но там она чувствовала себя нужной и не ощущала одинокой. Там у нее были друзья и учителя, которые ее поддерживали.

Узнав, что мы с Галей не члены Братства, мама Юли удивилась. Сказала, что нам просто повезло застать Юлю, потому что дома она почти не бывает. Приходит очень поздно, когда все спят, уходит рано утром, все еще спят. Живя в одной квартире, видятся они редко. Вот и сегодня дочь заскочила домой среди бела дня по просьбе мамы, и за ней должен заехать муж, который живет с ними или, точнее будет сказать, ночует у них. Судя по интонации, с которой она упомянула Братство и мужа, Галина Геннадиевна была не в восторге ни от первого, ни от второго. Что именно представляет собой это Братство, мама Юли, конечно же, не знала, она им ничего толком не рассказывала. И уловив мой скептический настрой в отношении Братства, Галина Геннадиевна воодушевилась и, не обращая внимания на нахмурившиеся брови именинницы, попросила меня рассказать об этом хоть что-нибудь. Юля сказала, что ей нужно позвонить, и ушла в комнату. Я поспешил заверить Галину Геннадиевну в том, что если Братство и имеет некую деструктивную сторону, то она не агрессивная, как бывает в других сектах. По всей видимости, мои слова Галину Геннадиевну не успокоили, а наоборот, только взволновали. От термина «секта» она изменилась в лице. Тогда я начал говорить о прекрасных качествах Юли, которая так полюбилась нам с Галей летом в Кременце. Галя поддержала меня, кивая головой. И это Галину Геннадиевну вроде бы чуть успокоило. Вернулась Юля. Немой вопрос застыл в глазах ее мамы. Мне даже показалось, что она хотела бы поговорить со мной наедине, чтобы об этом не знала дочь. Но мне было важно, чтобы это слышала Юля, и я продолжил:

– У любой организации или группы людей есть какая-то определенная цель. Явную цель обычно открыто озвучивают всем, и скрытую знает только один человек или группа лиц, но не все остальные. И в таком случае можно стать маленьким винтиком одного огромного механизма, при этом о конструкции в целом не имея никакого понятия.

– Извините, я вынуждена вас покинуть, так как мне пора собираться, – прервала меня Юля и поднялась из-за стола. Вслед за ней поднялись я и Галя.

– Тогда и мы уже пойдем. Мы и так явились без приглашения.

– Мне очень приятно, серьезно. Спасибо вам, Галя, Саша! – уже смягчившись и обнимая Галю, произнесла Юля.

Обнялись и мы с ней. В глазах Юли была то ли грусть, то ли сожаление, как будто она прощалась с нами навсегда. Я даже заметил (или мне только показалось), что в глазах у нее стояли слезы. Она тут же отвернулась и, уже не глядя на нас, снова ушла в комнату.

– Я вас провожу, – предложила мама Юли и вышла с нами в коридор.

Я обернулся, чтобы поблагодарить хозяйку дома за гостеприимный прием. Она грустно смотрела на меня.

– Вы, Саша, все правильно говорите, я об этом догадывалась, но вы же видите… И спасибо вам, – она тихо закрыла за нами дверь.

Мы вышли и сели в машину. Я был рад, что удалось избежать встречи с Вячеславом, так называемым мужем Юли. Я отлично помнил, как он ломал комедию в заповеднике, демонстрируя неиссякаемый энтузиазм, а ровно через два дня оставил Юлю, уехав в Крым отдыхать и купаться в море. Клоун в выглаженных рубашечках. Теперь мне было известно еще и о том, что он стал ее мужем, не имея ни кола ни двора. Да он просто использовал эту девушку! Если бы я его сейчас встретил, не подал бы руки. Вместо рукопожатия я наверняка врезал бы по его самодовольной, рыжей морде. Иллюзия духовной близости, которую Братство навязало этим молодым людям, что они смотрят в одном направлении и что они встретились не случайно, ибо все случайное не случайно, чем не повод для женитьбы! А для продвижения в Братстве важно!

Женившись по воле учителя, человек доказывает серьезность своего намерения в служении идеалу. Всякая другая близость между мужчиной и женщиной не так уж и важна, говорит Братство. Но если Славик был гол как сокол, то теперь у него были дом, семья и работа. Что ж, очень удобно устроился! И если они целый день до позднего вечера были заняты в Братстве и приходили ночевать в квартиру, и так полную людей, то о какой интимной близости могла идти речь? И даже если бы для этого имелись условия, график работы в Братстве построен таким образом, что ни сил, ни времени не оставалось. К тому же существует график воздержания, предписанный Братством! Для чего все это нужно? Думаю, для того чтобы человек не успел привязаться к кому-либо, чтобы самым дорогим для него оставалось Братство, чтобы вне Братства ничто не могло произойти в его жизни по его собственной инициативе, чтобы вне Братства не было ни отношений, ни мыслей. И если Валерия Викторовна предлагала обращать сексуальную энергию в творчество с помощью сублимации, то Братство ее использовало себе во благо. Вроде и женаты друг на друге, а на самом деле на Братстве.

Некоторых людей видно сразу, а на некоторых сколько ни гляди, не разглядишь. Первые – это люди искренние, вторые – что-то утаивают и выдают себя не за тех, кем являются на самом деле. К первым я относил Галю и склонен был отнести Юлю, ко вторым – Вячеслава. О Гале и Юле можно было сказать сразу, что они скромные, милые, чистые и добрые девушки. Виталик тоже весь как на ладони. При многочисленных его недостатках подлости в нем не было. А вот Вячеслав – темная лошадка. На первый взгляд было сложно сказать о нем хоть что-нибудь определенное. Он все время как будто играл какую-то роль, но актером был бездарным. Он носил приличную одежду, но и в ней оставался грубым и неотесанным. Стараясь выглядеть умным, он мало высказывался и все больше говорил на организационные темы, типа: «Давайте, парни! сегодня нам нужно закончить участок!». Создавалось такое впечатление, что этот образ ему кем-то навязан, задан. Этим он и отталкивал, – своей неискренностью. У него была цель, и он собирался достичь ее любыми средствами. Он продирался, лез в лидеры, скрывал свою истинную сущность и даже женился по расчету. Все это было искусственно и некрасиво. Хотя именно такие, как он в конце концов и занимают солидные посты и должности. И если Юля по карьерной лестнице Братства продвигалась за счет своего трудолюбия и личностных качеств, то он взбирался по ней, тщательно скрывая тупость и наглость. Юля же безоговорочно следовала предписаниям Братства и готова была принимать и даже любить того, кто был назначен ей учителем.

Теперь становилось понятно, почему Виталик в Братстве был не в почете. Он был неглуп, но при этом в нем не было тонкости, которая очаровывала, и не было наглости, с которой он мог бы идти напролом. В общем, Виталик был человеком искренним и неплохим. Но для достижения лидерских позиций в Братстве этого было недостаточно. Продвижение на вершину осуществлялось по другим принципам и критериям. И, судя по Вячеславу, не обязательно, чтобы в человеке преобладали положительные качества. Виталик же был силен телом и слаб духом. Он был слишком доверчив. Следуя не всегда правильным советам, он стремился «исправиться», «изменить себя к лучшему». Он то и дело ходил на поклон к Фортунатэ, почитал его и слушался во всем. Результатом такой мягкотелости было то, что он чувствовал вину перед всеми: перед женой, перед Аней, перед своим ребенком, перед Фортом. Усердной работой на Братство он наказывал себя, отрабатывал плохую карму, старался искупить свою вину. В Братстве он скрывался от жизни, в которой, как ему казалось, он не преуспел.

Всю дорогу, пока мы ехали, Галя молчала. Я и не заметил, как остановился у станции метро, где мы встретились. Она горячо поблагодарила меня за возможность навестить Юлю и в следующий раз просила обязательно взять ее с собой. Я поблагодарил ее за компанию, вышел из машины, и мы с ней обнялись. Нелегко ей дался выход из Братства и особенно расставание с Юлей, к которой она успела сильно привязаться.

Дальше я поехал один. В голове у меня по-прежнему крутились мысли о Юле, ее маме, Гале, Виталике и Братстве. Теперь я знал, что мама Юли была против того, чтобы ее дочь состояла в Братстве, и не одобряла ее замужества. Хоть она и не говорила об этом прямо, выражение ее лица и интонации свидетельствовали о многом. К тому же она ни разу так и не произнесла слово «Братство». Каждый раз на этом слове она запиналась или умолкала.

По внутренним правилам старшим ученикам запрещалось иметь дело с бывшими членами Братства, то есть с теми, кто из него вышел. Теперь Галина была именно таким человеком. По уставу Юля не должна была общаться ни со мной, ни с ней. С Галей – как с бывшим членом Братства, со мной – как с членом Братства, допускающим критические высказывания. Вступать в дискуссию с людьми, даже членами Братства, но сомневающимися или критикующими его, также запрещалось. Стало быть, явившись к Юле в дом, мы вынудили ее эти правила нарушить. И она это сделала. Она не смогла нас игнорировать, потому что за время работы в заповеднике мы успели с ней сблизиться, вместе ходили в поход, делали одно дело, были за одно и стояли друг за друга. Слезы в ее глазах, когда Юля с нами прощалась, я расценил как ее сожаление о том, что она вынуждена выбирать между своей привязанностью к подруге и правилами Братства. Я отлично помнил, как часто по вечерам они вдвоем сидели над обрывом и смотрели на закаты, как вместе работали, как понимали друг друга с полуслова и как помогали и поддерживали друг друга. Между ними было много общего. Эти две девушки были добры душой и чисты сердцем, вот и сдружились. И теперь их дружба должна была прерваться. Галя не посмела ослушаться своих родителей и оставила Братство. Выбор же Юли был предопределен.

Как-то Марина Мирославовна читала лекцию на тему Аристотелевской риторики – ораторское искусство или искусство красноречия, что по сути является искусством убеждать. Так вот, она этим искусством владела, она была отличным оратором и должна была нас в чем-то убедить. В чем? Ораторствуя, г-жа Марина должна была достичь какой-то определенной цели. Какой? В идеале целью могло бы быть просветительство. Но тогда возникал вопрос – почему именно она? Почему здесь, в Братстве? Почему не в учебном заведении и почему не лектор с соответствующим образованием? Ничего не было бы удивительного, если бы это был Институт философии и лекции читал бы сотрудник университета по своей специальности. Но это было Братство, и Марина Мирославовна имела техническое образование! Можно было бы предположить, что это способ зарабатывания денег, и если бы это было так, то все остальные вопросы отпали бы сами собой. Но это было не так! Абонементная плата была условная, ее могли оплачивать даже малоимущие студенты. И хоть слушателей была уйма, всей суммы еле хватало на аренду зала в колледже. Поэтому поверить в то, что все мероприятия организованы заработка ради, было сложно. Тогда зачем? Этот вопрос я задавал Ане с самого начала, как только узнал о ее новом увлечении, и она мне тогда на него не ответила. Прошло столько времени, а я до сих пор сам не мог на него ответить. За все это время я лишь убедился, что целью лекций не было просвещение и точно это была не коммерция. А задача г-жи Марины заключалась в следующем: с помощью классиков усыпить бдительность слушателей и подвести их к той информации, которая не была бы ими воспринята напрямую. То есть обмануть. Интересуясь философией, человек в результате изучал эзотерику, к которой его подводили с помощью скрытого кода ученичества, то и дело указывая, намекая, а порой и прямо заявляя о возрождении всего того, о чем говорилось на этих лекциях в чреве самого Братства. В это сложно было поверить!

Но даже если предположить, что все именно так, то нет ничего плохого в том, что люди организовали проект по возрождению и адаптации наследия мудрости, оставленного нам нашими предками. Но тогда зачем об этом говорить намеками, иносказательно? Почему не заявить открыто о своих целях и намерениях? Мне уже известно, что на это ответил бы один из старших учителей Братства. Он сказал бы, что к мудрости нужно прийти, истину надо открыть, а для этого необходимо пройти долгий и сложный путь. Им же, учителям, знание открыто, они его заслужили и знают, как должны этим знанием распорядиться.

Приходили на такие лекции люди определенного склада ума по зову души, по доброй воле и собственному желанию. И точно так же, по собственному желанию, они могли перестать ходить на лекции, если интерес их пропадал. Никто никого не удерживал. Г-же Марине, как правило, удавалось завоевать большую часть аудитории. Расположить слушателей к себе у нее получалось и за счет ораторского мастерства, и за счет своего классического внешнего облика. Она имела вкус и была образована. Поэтому, когда я увидел Марину Мирославовну, выдыхающую мне в лицо дым у нее на кухне, я был совершенно сбит с толку и в то же время очарован. Курящих девчонок и взрослых женщин я видел на улице каждый день. Кого можно этим удивить в наше время? Никого. Но представить себе курящей ту Марину Мирославовну, которую я привык видеть по средам и пятницам в лекционном зале, было невозможно! Это были как будто два разных человека.

Когда-то Виталик рассказывал Ане об одном ритуале. Порой новичкам в кругу старших учеников и кого-нибудь из учителей предлагалось закурить. И если человек не курил, они настаивали. Закуривали все, и тогда этот некурящий человек становился среди них белой вороной. Услышав об этом, Аня долго возмущалась и сказала, что ни за что не закурила бы. У Виталика тоже с этим возникла проблема, он был спортсменом и не одобрял курение, но поддался. Смысл заключался в том, что в кругу своих – можно. Это такой элемент откровенности, когда можно поговорить в курилке по душам. Никто не призывал курить все время. Но курил старший, курила Тата, и я знал, что закурить может и Марина Мирославовна! Тогда, на кухне, они предложили и мне, но я отказался. У меня и так от всего происходящего кружилась голова. То есть так проверялся авторитет и влияние учителей на ученика. В детстве всегда хочется подражать старшим. Так и здесь, если для ученика было важно находиться среди них, быть среди них своим, нужно было подстраиваться. Я не закурил, и они сделали определенные выводы.

Спустя полгода, зимой, в метро произошла одна встреча. Я бежал по своим делам и повстречал Полю. Она была мне рада, но я заметил в ее улыбке едва заметную грусть. Ее лицо осунулось, постарело. Она старалась не подавать виду, но и отпускать меня не хотела. Как будто она собиралась мне что-то сказать, но не решалась. Мы обменялись общими фразами, которыми перекидываются люди при встрече, а потом она произнесла:

– А я уже не в Братстве, ты знаешь? – и после долгой паузы продолжила: – ты оказался прав, Саша!

Конечно же, я не знал! Мне казалось, что Галя и Полина Николаевна именно те люди, которые в Братстве навсегда! А теперь обе покинули его! С Галей мне так и не удалось пообщаться, она не хотела об этом говорить. Я не стал настаивать, хотя внутри сгорал от желания узнать, что произошло. Почему ее родители решили настоять на том, чтобы она оставила Братство, только через несколько лет ее членства в нем?

Когда я впервые увидел Галю и Полю, подумал, что обе они идеально подходят для Братства: трудолюбивы и смиренны, добры и исполнительны. Они ничего не нарушали, никогда не шли против течения, на их лицах можно было заметить восторженность и веру. Они нашли то, что искали. И теперь эти люди по каким-то причинам вышли из Братства. Когда мы встретились с Галей, она лишь сказала, что это решение ее родителей. Отец запретил посещать Братство, потому что ей нужно больше времени уделять учебе. Но я этому верил с трудом. Возможно, именно такое объяснение они дали своей дочери, но истинная причина была в другом. Быть может, они что-то узнали о Братстве и, чтобы не травмировать дочь, придумали такой повод. Или их в конце концов насторожило то, что всегда послушная и домашняя девочка все чаще уходила и больше времени проводила вне дома. Они забеспокоились, заподозрили что-то неладное и запретили. А может, была и еще какая-нибудь причина, все равно мне об этом не узнать.

И вот теперь передо мной стояла Полина Николаевна. Я не стал бы расспрашивать, но она сама об этом заговорила, сама затронула тему Братства. К тому же она сказала, что я оказался прав. Я не знал, что она имела в виду, и мне не терпелось это выяснить. Но в тот день я очень спешил вернуться в офис, уже полчаса назад закончился обеденный перерыв. На то, чтобы выслушать историю Поли, требовалось время и соответствующая обстановка. Поэтому я извинился и предложил обменяться номерами телефонов, чтобы позже договориться о встрече. На вырванном из блокнота клочке я записал свой домашний, она продиктовала свой. Я помчался на работу.

Уже прошло три месяца, как я возложил на себя дополнительные обязанности на работе, естественно, за дополнительную плату. Работал много и очень уставал. Все было как-то не до встреч, с Полиной Николаевной тем более. С той нашей случайной встречи прошло около месяца. Как-то вечером дома раздался телефонный звонок. В трубке послышался женский голос. Меня поприветствовали, поинтересовались, люблю ли я театр и располагаю ли временем. Я должен был что-то ответить, но до сих пор не мог понять, с кем говорю. Это была Полина Николаевна. Она поняла, что я не узнал ее по голосу, и представилась. Затем сказала, что есть возможность провести меня без билета и что после спектакля мы могли бы выпить чаю. Я совершенно позабыл о ней и о своем обещании. Хоть я и любил театр, выходить из дому в свой единственный за неделю выходной не хотелось. Но любопытство взяло верх, и я принял предложение.

В театре на левом берегу шла комедия, премьера которой состоялась полтора месяца назад, поэтому зал был наполовину пуст. Полина Николаевна работала в этом театре билетером, и я попал на спектакль, как она и обещала, без билета. Сидя в мягком кресле в полумраке я так расслабился, что чуть не уснул. Закончился третий акт. Хотелось домой, но мне еще предстояла встреча с Полей. Я ожидал ее на улице, как договорились. Она не заставила себя долго ждать, и мы направились в ближайший торговый центр, где можно было отыскать какое-нибудь кафе.

Я заказал чай и хотел выбрать еще что-нибудь к чаю, но Полина Николаевна категорически отказалась. Я ждал. Свой рассказ она начала с того, что у нее есть взрослая дочь, что у той своя жизнь, она замужем, детей у них пока нет. Я не совсем понимал, зачем она мне все это рассказывает, но набрался терпения. Дальше Поля объяснила, что вынуждена работать в театре, так как пенсия у нее небольшая. Нам принесли чай, я разлил его по чашкам и, несмотря на ее протесты, заказал творожные кексы.

– Дочка моя была против того, что я состою в Братстве. Состояла… Я старалась не говорить с ней об этом, но она узнала. Почему она возражала, я не понимала, думала из-за вредности. Жили мы в одном доме, в разных подъездах. А я решила переехать в другой район, поближе к Братству. Когда квартиру меняла, я с дочкой советовалась… Живу я сейчас одна… Но если бы ей помощь какая потребовалась, разве ж я отказала бы? Я приезжала бы столько, сколько нужно.

Я не мог поверить своим ушам! Она поменяла квартиру, чтобы быть ближе к Братству! И говорила об этом так просто, как будто и нет в этом ничего необычного. Что-то подобное я слышал уже от Виталика, но речь шла не об обмене, а об аренде квартир. Те ребята из старших учеников, которые снимали квартиры, обычно арендовали их в прилегающих к Братству кварталах. Это меня тогда немного удивило, но объяснил я это стоимостью, ведь Братство находилось в отдаленном районе и арендная плата здесь наверняка была намного ниже, чем в других районах. Соответственно, и стоимость самой квартиры была в таком же соотношении. В принципе, все логично. Знать бы что на что поменяла Полина Николаевна, не шило ли на мыло? В Братстве для таких сделок даже имелся специальный человек – девушка, агент по недвижимости, член Братства, – к которой можно было обратиться за помощью. Обращалась ли к ней Поля? Да, обращалась, потому что о переезде своей мамы дочь узнала в последнюю очередь. Ее просто поставили перед фактом. Волнения и опасения по этому поводу дочери Полины Николаевны можно было понять. Они были вполне оправданными. И не вмешайся она в процесс, еще не известно, чем бы все это закончилось. Нет, я не пытаюсь кого-то в чем-то подозревать или обвинять, но обмен жилья – процедура, требующая бдительности и определенной компетентности. Провернуть такую сделку без помощи Полине точно было бы не по силам. А тем временем она продолжала:

– Ну, в общем, эта тема у нас была под запретом. Мы даже поссорились и долгое время не общались. Совсем. Не я, дочь не общалась. Я сначала очень переживала по этому поводу. Но у меня была своя жизнь! И я никому не мешала. И знаешь, я была в Братстве одиннадцать полных лет.

– Полина Николаевна, так а что же все-таки случилось? Почему вы ушли из Братства? – не смог удержаться я.

– Да как тебе сказать… Помнишь, ты как-то сказал, что отказываться от жизни в миру – это неправильно? Ты тогда говорил о родных, друзьях, любви.

– Помню. Просто мне моя жизнь нравится и всегда нравилась. Братство может стать частью, но не может заменить всего остального. Помимо Братства, есть семья, любовь, друзья, учеба, работа. Мне все это нравится. Как же можно от этого отказываться? И главное, зачем?

– Правильно ты все говоришь. Знаешь, а я это вот только теперь поняла! Я увидела, что не нужна им. Я там, если можно так сказать, ветеран, столько всех поменялось на моем веку, а когда важный вопрос какой, меня никто и не спрашивал, все сами решали. Я вообще, как оказалось, в Братстве права голоса не имела. Кто-то еще и трех лет не пробыл, но его уже допускали в дела Братства, а я вечно на обочине. Я бы еще долго не обращала на это внимания, если бы…

Она запнулась и замолчала. В глазах у нее стояли слезы. Принесли кексы. Я положил один ей в тарелку, долил чаю и предложил угощаться. Она сделала только глоток.

– Я на них прямо-таки зла. Эта Марина… да все они там… Но злиться теперь остается только на себя. Не понимала я раньше всего этого…

Я старался не вмешиваться и не задавать вопросов, чтобы не сбить ее с мысли. Пока я не понимал, о чем она говорит, что такого она узнала о Братстве и на что, собственно, злится. То, что она была их рабочей силой, мне было понятно с самого начала, в этом они с Виталиком были похожи. Он в Братстве состоял уже долго и всегда много работал, а продвижения по карьерной лестнице не было. Зато всегда на подхвате, всегда в распоряжении Братства. И Виталик, и Полина Николаевна были преданы и исполнительны, посвящали Братству чуть ли не все свое время, но в костяк Братства они так и не попали. А почему? Думаю, ни сам Виталик, ни Поля не знали ответа на этот вопрос. Не знал и я. Почему одних берут и посвящают в тайные дела Братства, а других нет? Значит, дело не в выслуге лет и не в исполнительности, в чем-то другом, но в чем? Это я и собирался выяснить. Виталик, как и Юля, хотел читать лекции, но Юле это доверили, а Виталика так никто и не назначил. Какими качествами обладала она и не обладал он? В заповеднике они были старшими. Быть может, это был экзамен, который не прошел Виталик и прошла Юля? Тогда в чем он заключался? И он, и она выполняли свои обязанности, но только Юля никогда не нарушала регламента, а Виталик его нарушал. Это он взял с собой людей, не состоявших в Братстве, это он вступил в отношения с Аней без согласия своего наставника, это он спал с ней на обрыве в одном спальнике. А Юля была прилежна. К ней приехал муж, который был назначен ей Братством и который не нарушал правил. Вот и результат испытания! При всей своей исполнительности и послушании Юля была не очень-то бойкой, порой даже чересчур робкой и застенчивой девушкой. И тем не менее она стала лектором, вела группу, была назначена руководителем в нашей летней поездке. Глядя на нее, сложно было предположить в ней наличие лидерских качеств. Да Юлю и замужней-то женщиной представить невозможно, однако она ею была. Быть может, я ошибался на ее счет, и было в ней что-то, чего я не заметил, о чем не знал? И снова о браке. А Марина Мирославовна с Фортом состояла в браке по тому же принципу? Их брак тоже отличался от того, что принято считать браком в современном мире? Между ними тоже не было секса, как и у Юли со Славиком? В это мне почему-то было сложно поверить или даже невозможно. Ведь я видел ее у нее дома, и это была озорная и ужасно сексуальная женщина, устоять перед которой мог только импотент. Значит, либо им и был Форт, либо, заставляя своих учеников следовать предписаниям, сами они их игнорировали.