Текст книги "Кровь. Закат"

Самолет тряхнуло. Шипение усилилось: рампа (тот самый люк-трап) – под своим весом ухнула вниз, открыв дыру в ночь. В исчерченное ракетами и зенитными снарядами небо. В бушующий за бортом воздушный бой.

– Вот твое оружие, боец! – Черный протягивал Кровнику свой пистолет. – Не вздумай потерять! Ее!!! Она – все, что у нас есть! Ты меня понял? Все!!!

Кровник услышал крики командиров и увидел, как посыпались в раскрытый зев наружу, в ночной воздух, кисло пахнущий израсходованными боеприпасами, первые казачки. Увидел море огней внизу – Москва!

Он сунул генеральский «стечкин» за ремень.

– На! – Черный протягивал ему свой чемодан. Кровник не думая схватился за обмотанную синей изолентой ручку.

– Что с ним делать? – прокричал он, но генерал уже отвернулся. Он схватил двух ближайших пацанов-парашютистов за плечи и подтолкнул к БТР-Д:

– Быстро! Внутрь! Это ваш командир! Слушаться без всякой херни!

– Есть!

Казачки нырнули внутрь машины.

– Бойцы! Ко мне! – заорал генерал Черный, перекрывая все остальные звуки. – Сбросить платформу с БТР вручную! Бегом! Бегом!

И уже Кровнику:

– Ты еще здесь?!

Кровник, согнувшись пополам, влетел в темное тесное нутро, прижимая кейс к животу, и уже захлопывая за собой дверцу, увидел бегущих к машине людей. Он на ощупь заблокировал дверь изнутри и обернулся для того, чтобы заставить кого-нибудь включить наконец-таки свет тумблером на приборной панели.

В этот момент его подбросило вверх и с силой шлепнуло о железный потолок, а потом с такой же силой о дно бронетранспортера.

Он увидел ослепительное высокогорное слепящее сияние и полетел прямиком в него.

Он потерял сознание.

Звон в ушах.

Мерзкий тошнотворный писк, от которого привкус желудочного сока во рту.

И еще один… другой… знакомый… Продирающийся сквозь шип и треск радиопомех. Радио?

Кровник открывает глаза: и вправду радио. Сигналы точного времени. «Подмосковные вечера». Знакомый голос сообщает, что в столице восемь часов вечера.

Сушняк дикий. Губы потрескались. В горле – наждак.

– Пить, – говорит Кровник, отводя руку Пилотки. Она протирала ему лицо мокрой тряпкой.

Пьет жадно из фляжки, глядя на всех присутствующих: Пилотка с большой шишкой на лбу, девочка, сидящая на одном из кейсов и два казачка. Эти включили весь свет внутри машины и крутят ручку настройки.

– Фамилия, боец… – спрашивает Кровник, того что покрупнее.

– Рядовой Цирульник, товарищ капитан!

– Ты? – Кровник смотрит на второго.

– Рядовой Чеботарь, товарищ капитан!

Кровник чувствует, как БТР-Д почти неслышимо покачивается.

– Мы еще в воздухе?

– Так точно, товарищ капитан.

– Давно я в отключке?

– Пару минут…

– Там… – Пилотка неопределенно машет рукой. – Похоже, взрыв был… так страшно закричали и бах… кажется, самолету капец… а нас взрывной волной…

Кровник осторожно шевелит головой. Потом встает и отщелкивает один из верхних люков. Он высовывается по плечи и тут же падает обратно в салон.

– Держись! – орет он, выпучив глаза, и хватаясь, за что придется. – Головы!..

Закончить он не успевает: громкий металлический скрежет, скрип, звук, с которым один большой кусок металла снимает стружку с другого большого куска металла.

– БУМММ!!! – их сильно дернуло вправо. Пилотка охнула.

– Головы берегите! – кричит Кровник, чувствуя тошноту и наблюдая темные круги перед глазами.

Звук битого стекла снаружи?

– БУМММ!!! – еще раз. Сильно. Девочка, не удержавшись, летит спиной на одного из казачков. Тот шипит от боли.

Хруст ломающегося дерева, звук рвущегося металла и…

Тишина?..

– Все?.. – спрашивает Кровник, – все целы?

– Так точно… – сдавленно Чеботарь.

– Я тоже… – это Пилотка.

– Девочка? – Кровник, согнувшись в три погибели, пытается пролезть в нос БТР-Д.

– В норме, – говорит Цирульник. – На меня упала…

Кровник смотрит в смотровые щели по обоим бортам: ни фига не видно. Продолжает свой путь в носовую часть рубки и оттесняет Чеботаря от прибора ночного видения. Сует лицо в прорезиненное сопло перископа. Быстро крутит его по сторонам.

– Ох ты… – говорит он, не отрываясь от прибора, – черт…

Пилотка и бойцы прислушиваются, смотрят друг на друга недоуменно: им кажется или эти звуки снаружи действительно похожи на…

– Покинуть машину! – говорит Кровник, неожиданно отстранившись от окуляров. – Цирульник, Чеботарь – парашюты на хер!

Он протягивает генеральский кейс одному из подростков:

– Держи этот. Знаешь, что в нем?

Боец кивает. В полутьме салона кажется, что зрачки его расширились до немыслимых размеров.

– Отвечаешь головой, – Кровник смотрит в эти его зрачки-дыры. – В прямом смысле, ты понял? Башку оторву!

Боец кивает:

– Так точно, товарищ капитан. Понял.

Кровник смотрит на второго. Показывает указательным пальцем вверх:

– Выходишь через верхний люк. Там четверо гражданских… Может больше. Без приказа не стрелять.

– Все! – он берется за ручку кейса. – Пошли-пошли-пошли!..

Эти звуки снаружи, похожие на музыку – музыка.

Монотонное долбилово из колонок в человеческий рост высотой. Снаружи – то ли смех, то ли визг… яркие пятна электрических светильников, запах еды, звон стекла.

Кровник с Цирульником выкатились из заднего люка; Чеботарь, откинув верхний, мигом оказался на броне. Вскинул автомат: «четверо гражданских», направлявшихся к БТР-Д, остановились.

Кровник быстро осмотрелся: черные заглушенные «мерсы» в сторонке, большая то ли беседка, то ли веранда, пяток мангалов, шашлычник в белом халате с шампурами в волосатых руках. Замер на полпути от раскаленных углей к столу. К большому столу, крытому белоснежной скатертью в той самой то ли беседке, то ли веранде.

Кровник понял, что БТР-Д протащило через узкий двор, уставленный старыми пятиэтажками. Они срезали верхушку старого тополя, снесли пустую голубятню, смяли крыши нескольких гаражей и, проломив высокий кирпичный забор – оказались на большом заднем дворе большого ресторана. Мордатые люди в малиновых пиджаках с золотыми пуговицами пили здесь алкоголь и тискали женщин в платьях таких блестящих, будто сшиты они были из новогоднего «дождика».

Четверо стояли неподалеку. Смотрели на оружие в руках пацана на броне.

– Эй! – подал голос один из них. – Че за дела?! Кто тут за забор будет вливать?..

Он шевельнулся, и тут же Чеботарь щелкнул предохранителем.

– Стоять всем! Руки чтоб я видел! – рявкнул Кровник. Мордатые замерли. Подняли руки вверх.

– Э! Вояка! – сказал один из них. – Э! Слышь? Скажи своему баклану, чтоб ствол убрал…

– Огонь по моей команде! – сказал Кровник. Обладатели малиновых пиджаков побледнели.

Он поманил Пилотку с девочкой из бронетранспортера:

– Выходим-выходим…

Кровник видел открытые рты и выпученные глаза на заднем плане. Золотые цепи на необъятных шеях.

Поросята, лежащие на серебряных блюдах. Черная икра. Запотевшие бутыли.

– Ха! – сказал Чеботарь откуда-то сверху. – Рус, это новые русские, прикинь?!

– Я дурею! – отозвался Цирульник. – А мы старые?

– Слы, Вася! – мордатый брюнет пошевелил пальцами поднятых рук. – У батяни седня балдино! Ты се вообще представляешь, на кого ты наехал – а, Василий?..

– Ха! – сказал Чеботарь. – Прикинь, Рус – они правда, так разговаривают, как в анекдотах!..

– Я дурею! – повторил Цирульник с той же громкостью и интонацией. У Кровника не было времени раздумывать над тем, что же это могло означать.

– Э, на! Баран, на! – выпалил мордатый. – Ща за базар на ответишь, ты понял?!

– Ха! – сказал Чеботарь. – Ха-ха!

Он, не целясь, дал короткую очередь поверх голов.

Женский визг.

– Мордой вниз! – заорал Кровник. – Быстро!!!

Через секунду все четверо лежат лицом в землю. На заднем плане наблюдается то же самое.

Долбилово в колонках. Ничего не изменилось: тыц-тыц-тыц.

Кровник показал на пролом в стене:

– Уходим! Быстро!

Пилотка потащила девочку за собой.

– Пошел, – сказал он Цирульнику. Кровник видел, что шашлычник старается лежать так чтобы не запачкать шампуров.

Чеботарь уходил замыкающим.

За забором – плохо освещенные ряды гаражного кооператива.

Они отбежали подальше, в темноту, и Кровник на ходу схватил Чеботаря за шиворот. Дернул на себя:

– Стоять!

Тот, взмахнув руками, плюхнулся на задницу.

– Боец! – прошипел Кровник. – Что это было?

Чеботарь лупал, глазами разевая рот.

– Огонь! – Кровник сжал его горло. – По моей команде! Ясно?!

Чеботарь захрипел

– Ясно??? – Кровник ослабил хватку. Боец кивал.

Держался за грудь. Поднялся на четвереньки, потом на ноги.

– У вас была боевая задача? – спросил Кровник. – До того, как…

Он махнул чемоданом:

– Как поступить в мое распоряжение…

Цирульник кивнул:

– Так точно, была.

– Что вы должны были делать после высадки?

– Выполнять ваши приказы.

– Да нет. До того. Если бы не попали в этот…

– Не могу сказать, товарищ капитан.

– Почему? – Кровник попытался рассмотреть в темноте его лицо.

– Военная тайна, товарищ капитан. Не имею права.

Кровник ухмыльнулся.

Вдруг задрал голову вверх:

– Внимание!

Чеботарь и Цирульник, Пилотка и девочка – все обернулись и посмотрели в черное небо: парашютисты. Несколько белоснежных куполов. Ветром сносит в сторону микрорайона, торчащего за голыми ветвями недалекого парка. Кровник услышал хлопки выстрелов где-то в той стороне. Увидел стаю ворон, кружащуюся над кронами.

– Бойцы! – он повернулся к казачкам. – Слушай мою команду! Идете к месту высадки этой группы. Собрать отряд и, избегая боестолкновений, укрыться в неосвещенной лесопарковой зоне. Там должны быть телефоны-автоматы… Запомните номер…

Кровник произнес несколько цифр.

– Повторите!

Чеботарь, а за ним и Цирульник по очереди повторили эти семь цифр.

– Спросите «это телемастерская?». Если вам ответят «да», скажете: «мы сдавали черно-белый «Рубин», когда можно забрать»… ответ: «приходите в четверг после обеда»… Повторите!

Чеботарь и Цирульник повторили.

– Это диспетчер. Наша связь. Звонить каждые полчаса. Ждать моих указаний. Человек в телефоне передаст все мои слова вам и ваши мне в точности, ясно?

– Так точно!

– За чемодан все еще отвечаешь головой своей! Чемодан беречь! Отдашь мне его лично в руки.

Цирульник кивнул.

– Бегом марш!

Побежали вдоль длинного ряда гаражей.

– Стой!!! – вдруг заорал им в спину Кровник. Они затормозили.

– Да, товарищ капитан?!

– Так! Сюда мне чемодан быстро вернули! Головы мне ваши нахер не всрались! А чую же: проебете балбесы!..

– Че смотрите? – крикнул он нетерпеливо, – сюда чемодан! И валите!

Они быстро и, как показалось Кровнику, радостно вернули серый дипломат ему. Сунули прямо в руки скользкой влажной ручкой. Растворились в темноте. Какое-то время было слышно их дыхание и звук удаляющихся шагов.

Кровник повернулся к Пилотке:

– На!

Он протягивал чемоданчик ей.

Она ухмыльнулась:

– Неее…

– Не тупи, – сказал он веско. – Бери и двигай!

– Куда? – спросила она. Он требовательно тряхнул в воздухе «дипломатом»:

– Бери!

Взяла, помедлив.

– Запомни адрес!

Он произнес его несколько раз вслух. Заставил ее повторить.

– Там в третьем подъезде, в почтовом ящике пятьдесят первой квартиры – ключ.

– От пятьдесят первой?

– Цыц! – сказал Кровник. – Вырвешь дверцу ящика. Ключ в самом низу, на дне, под черной изолентой. Сверху шелуха из-под семечек, бумажки мятые, еще чего-нибудь наверняка… ясно?

Пилотка кивнула.

– Ключ от квартиры пятьдесят четыре, понятно? Пятьдесят четыре…

– Пятьдесят четыре, – повторила Пилотка.

– А лежит он в ящике?..

– Пятьдесят один, – сказала она.

– Будешь ждать меня там. В квартире пятьдесят четыре. Я приду туда. Ясно?

– Твоя хата?

– Можно сказать и так. Место тихое… из мебели, правда, одна табуретка. Нет. Две…. Адрес?

Пилотка повторила.

– Все, – сказал Кровник, – дуй…

– Ты, конечно, резкий как понос! – воскликнула она. – Я первый раз в Москве, дядя! Ты… думаешь, я найду эту твою улицу и этот твой дом с этим твоим третьим подъездом?!

Она смотрела на него. Ему казалось, что она улыбается.

– Найдешь. Дуй, я сказал!

– В какую сторону хоть идти? – всплеснула она руками.

– Туда, – Кровник взял ее за плечи и повернул лицом к высоковольтной линии, выделяющейся на фоне электрического зарева. – А потом направо.

– Ох! – сказала она, – ох!..

Кровник нащупал руку девочки.

– Все, – сказал он, – удачи…

И быстро затопал в темноту.

– Козел, – сказала Пилотка и посмотрела на чемоданчик в своей руке.

Он выглянул из-за угла: пустая автобусная остановка под одиноким фонарем. Ряд сваренных из толстого листового железа ларьков-батискафов с бойницами для приема денег и выдачи товара. Никого перед ними.

Увидел колонну грузовиков, проскочившую далекий, еле различимый отсюда перекресток. Посмотрел в другую сторону. Различил две крохотные красные буковки «М».

Метро.

Сунул пистолет в карман. Двинулись быстрым шагом по тротуару.

Пар изо рта. Гул в небе. Глянул пару раз вверх – ничего не видно. Только собрались ступить на проезжую часть – и тут же юркнули за ближайшие кусты: большая шумная группа людей из-за поворота. С обломками транспарантов в руках, какими-то палками. Кровник увидел возбужденную старуху в «омоновской» каске с прозрачным забралом. Она размахивала резиновой дубинкой. У остальных в руках обломки заборов и мебели, парочка милицейских щитов. По громким возгласам понял, что движется эта людская масса в сторону Останкино.

Почувствовал, что девочка дрожит. Приложил руку к ее лбу, заглянул в глаза. Побежали напрямик через парк, петляя между стволами.

Прежде чем выйти под фонари, с минуту рассматривал провал подземного перехода: алкаши допивают бутылку, сидя на бордюре. Больше никого не видно.

Он посмотрел на свою военную форму, на черную спецовку девочки. Торопливо поменялись с ней куртками. Заправляться не стал. Откатал рукава, застегнулся под горло. Еще раз осмотрел себя: теперь он выглядит как мудак с чемоданом, напяливший на себя военные штаны, а не как кадровый военный. Уже неплохо…

– Пошли, – сказал он.

Они спустились в подземный переход

Длинное гулкое пространство, выложенное кафелем. Указатель «метро» со стрелкой. Несколько закрытых ларьков. На одном из них надпись «Филателист».

Навстречу попались очкарик с рыжим портфелем и парочка пенсионеров с большой клетчатой сумкой на колесиках. Женщина невнятно бурчала о том, что мужчина как всегда что-то забыл.

«Война?» – подумал Кровник – «Революция?».

Коридор изогнулся, и вот он – ряд таксофонов.

Кровник снял трубку крайнего. Гудок. Поставил кейс между ног. Сунул руку в карман. Посмотрел на девочку. Поджал губы и осторожно постучал себя трубкой по лбу.

Обернулся на звук шагов: очкарик с рыжим портфелем торопливо топает обратно.

– Извините, – сказал Кровник, – у вас не будет…

Очкарик замотал отрицательно головой и ускорил шаг.

– Ну да… – сказал Кровник. – Ну, да…

Прислушался: где-то на поверхности завыла милицейская сирена. Приближается или удаляется? Кажется, удаляется…

– Ага… – сказал Кровник. Из-за поворота вышли два нестриженых человека. Гитары в ободранных чехлах за плечами. Размахивая надкусанными пирожками, о чем-то спорят.

– Извините! – Кровник не выпуская трубки из рук, сделал шаг от таксофона им навстречу. Шнур натянулся. Волосатики остановились.

– У вас мелочи не будет? А то этот… – Кровник махнул головой в сторону коробки с наборным диском, – сожрал последнюю, а связи, свинья, не дает…

– Лехко! – сказал один из волосатиков сквозь пирожок во рту и, сунув руку в карман, извлек на свет несколько монет. – На!

Кровник взял теплый кругляк из широкой ладони и, зажав его в кулаке, постучал себя по груди.

– Спасибо! – сказал он. – Спасибо, брат!

– Да не за что, мужик… – пожал плечами волосатик, – на здоровье…

И они отправились дальше, размахивая пирожками и споря о чем-то непонятном.

Кровник подул на выпуклого двуглавого орла, выступающего из круглой денежки. Посмотрел налево. Посмотрел направо. Глянул на девочку.

– Зовут тебя, как? – спросил он. – А?

– Молчишь? – после паузы. – Ладно… К тебе вопросов больше не имею.

Подцепил грязным ногтем монетку. Зажал крепко между указательным и большим пальцами.

Сунул в монетоприемник.

Приложил трубку к уху. Услышал, как непрерывный гудок (чш) прервался и уступил место похрустывающей тишине. Шипящему фону телефонной линии.

Он вставил палец в отверстие с цифрой «3» и прокрутил диск до самого низа, Услышал знакомый упругий треск. Быстро набрал по памяти номер.

Щелчок.

Тишина.

Гудок. Еще один гудок.

– Да, – недовольно сказал ему в ухо недовольный мужчина.

– Да? – переспросил Кровник. – Тебя? С таким настроением? В военно-воздушные силы??? Да хер там! Не взяли бы!

– Блядь, – сказал Паршков.

– Точняк, – сказал Кровник.

– Блядь, – повторил Паршков.

– Точняк, – повторил Кровник.

– Ты… – сказал Паршков, – ты…

– Молодец?

– Ты где??? – Паршков, наконец, смог овладеть своим голосом. – Ты в Москве?

– Да.

– Еб… – сказал Паршков, – ну, ты…

– Молодец? – Кровник зажмурился и потрогал веки. – Ясен пень. Я тут в…

Кровник захохотал. Приложил трубку к грудной клетке, как кормящая мать прикладывает голодного младенца к соску. Посмотрел в низкий кафельный потолок.

– А ты, значит, дома… – сказал, наконец. – В такой день и дома…

– Красавец! – Кровник не видел Паршкова, но по голосу чувствовал, что тот улыбается. – Ну просто красавец! Вчера два самолета на китайской границе сбили… Я – и главное не только я – все поверили, что уж в одном-то из них ты был точно…

– Неа… – сказал Кровник, – Я в другом был.

– Красавец… – повторил Паршков. – Груз?

– У меня.

– Так… – Паршков шуршал чем-то там по свою сторону телефонной линии, – так…

– Ты бухой что ли? – спросил Кровник.

Паршков хмыкнул.

– Есть немного…

– Понимаю. Сам бы не отказался, – Кровник глянул на девочку и тут же резво обернулся, сунув руку в карман. Чуть не выдернул пистолет.

Две собаки сидели на бетонном полу перехода и смотрели на него. На него и на девочку. А девочка смотрела на них, на этих двух молодых беспородных псов, похожих как две капли воды. Третья шавка со свалявшейся белой шерстью осторожно нюхала задники его ботинок.

– ПШ! – топнул ногой Кровник. Шавка шарахнулась. Псы вскочили и отбежали в сторону, осуждающе глядя на него.

– Так! Я фляжку беру! С кониной! – воскликнул Паршков. – Пять звезд! Армянский!

– Лады… – Кровник услышал звяканье и бульканье в трубке. – Ты прямо сейчас хочешь встретиться что ли?

– Да, – сказал Паршков серьезно, – прямо сейчас. Ты просто не представляешь, как ты вовремя. Просто не представляешь…

Кровник глянул в сторону собак: исчезли.

– Кто там у тебя бубнит? – спросил он.

– Телик смотрю… – судя по звукам в трубке, Паршков одевался. – Ельцин сегодня ввел в Москве чрезвычайное положение… возле Останкино из пулеметов по толпе… даже из гранатомета разок шмальнули… фарш… а Гайдар только что позвал народ к Моссовету… демократию защищать, ну не мудак, а? Вон Ярмольника показывают… Говорит, что едет домой спать… и всем телезрителям советует то же самое…

– Который Ярмольник? – спросил Кровник, – Леонид что ли? Который в «Человеке с бульвара Капуцинов» снимался?

– Он самый.

– Правильно говорит, – Кровник подавил зевок. – Мож и мы? Поспим, а с утра встретимся?.. Утро вечера мудренее…

– Очень смешно, – сказал Паршков.

– Где? – Кровник зажмурился. – Время? Место?

– Через час, – сказал Паршков. – Ты помнишь, где Великан жил до того, как получил трешку?..

– Не, ну ты газеты вообще читаешь, земляк, а? Или тебе вообще не интересно, что происходит, а? В морду-то тебе кто, менты насовали? Или дерьмократы? Или и те, и другие?

У таксиста – синее татуированное солнце на тыльной стороне левой ладони, усы и кепка. Говорит не умолкая. Кровник не видит своего отражения, но знает что синяк у него знатный, в пол лица. Машина – ржавая «шестера» какого-то темного окраса. Московских «волг» с оранжевыми «шашечками» на улицах не видно. На улицах группы людей с палками и бутылками в руках. Иногда попадаются битые витрины. Иногда баррикады. То ли недоразобранные, то ли недостроенные, не поймешь…

– Через центр не поеду! – заявил бомбила сразу. – Там стреляют!

– Ладно, как скажешь, командир…

Кровник безуспешно пытался поймать машину около двадцати минут. Двое притормаживали, спрашивали куда, просили показать деньги. Этот подсадил без вопросов. Но они будут, эти вопросы. Будут. И очень скоро.

Рот не закрывается – тараторит как радио. Кровник слушает, вежливо кивая. Девочка на заднем сидении. Забилась в угол. Блестит глазами.

– Вчера Арбату пятьсот лет, так? Праздник устроили!.. Праздник! Ельцин с Черномырдиным все в охране по уши гуляют, речи говорят, да?.. А на Смоленской площади в это самое время ОМОН митинг разгоняет! Резиновыми пулями по людям! Слезоточивым газом! А потом слушаю, прикинь, радио «Эхо Москвы»… Вдруг Руцкой в прямом эфире появляется и к ВВС обращается, к летчикам!.. Товарищи, говорит, поднимайте, говорит, самолеты, и летите бомбить Кремль!

– Пффф! – Кровник смотрит на водителя. – Руцкой? По радио? Бомбить Кремль?

– Да я тебе отвечаю, зема! – водила аж поперхнулся от возмущения. – Своими ушами слышал!

– И че, – спросил Кровник, – прилетели?

– А то! – водила изогнулся и посмотрел сквозь лобовое стекло вверх. – Не видел что ль, что в небе творилось? Вся противовоздушная оборона херячила! Салют мля настоящий, как на девятое мая!.. На Ярославке парашютисты мертвые с неба сыпались, как перья из подушки порванной! На гостиницу «Саяны» крыло от бомбардировщика упало, а в сторону Лосинного Острова штук пять сбитых самолетов ушло…

– Дааа… – Кровник старался выглядеть заинтересованным, – делааа…

Ему хотелось есть и спать. В любой последовательности. Лучше одновременно.

– Так открываю вчера же «Куранты» новые, за вчерашний день свежий номер, а там интервью с… этим, как его…

Водила бьет по тормозам. Кровник еле успевает упереться рукой в бардачок. «Шестера», взревев, дает задний ход, влетает в переулок, тушит фары.

– Ты че?! – Кровник потирает затылок: стукнулся с размаху о подголовник. – Че такое?!

Он чувствует, как вибрирует сидение под его задницей. Как дрожит пол под подошвами. Он слышит гул и лязг.

Танки. Тяжелые, гусеничные, пронумерованные громады. Проплывают один за другим слева направо. Говорить невозможно – тупо не услышишь самого себя. Они молча ждут, когда последний исчезнет из вида и удалится на достаточное расстояние. Там, где они проехали, вместо дорожного покрытия – асфальтная каша.

– Ну их на хер… – говорит водила. – Не знаю, че у них за приказ, а в соседа из пулемета шмальнули, когда по дороге им встретился на своем «четыреста двенадцатом»… съездил на рынок мужик… в реанимации щас лежит…

– Тоже Руцкой позвал? – спрашивает Кровник.

– Не знаю.

– Об этом в газетах не писали?

– Не писали… – почему-то недовольно говорит таксер. – Зато писали, что у Руцкого три миллиона долларов в швейцарском банке.

– Ну… – Кровник пожимает плечами, – мало ли чего там…

– Деньги покажи! – вдруг зло говорит таксист.

– Конечно, – дружелюбно улыбается Кровник.

И бьет мужика локтем в лицо.

Он мчит на предельной скорости, почти не обращая внимания на светофоры. Тачка совсем убитая: троит на малых оборотах, пердит на высоких.

Глушит машину в одном из дворов на набережной.

Часы на приборной панели призрачно тлеют зеленоватыми стрелками. Без пяти. В самый раз.

Он распахивает дверь и поеживается – раскочегарил печку на полную, теперь октябрьский воздух кажется предельно ноябрьским.

Выходит из машины, поглядывая по сторонам: тишина. Огонек сигареты тлеет где-то на уровне пятого этажа. Летит вниз и взрывается снопом искр в палисаднике. Кровник слышит глухой кашель. Потом звук закрываемой балконной двери. В нескольких окнах телевизионные мигающие тени.

Аккуратно щелкает ручкой задней двери.

– Пошли… – говорит, негромко протягивая руку в теплую тьму салона. Девочка выбирается наружу. Бушлат висит на ней мешком.

Они обходят машину кругом. Кровник забирает с переднего пассажирского сидения кейс.

– С Богом… – говорит он.

С точки зрения конспирации место для встречи Паршков выбрал безупречно. Можно смело говорить о нем вслух по телефону пусть даже сто раз прослушиваемому.

– Помнишь, где Великан жил до того, как получил трешку? – спросил Паршков.

– Помню…

– Отлично… Помнишь, на что его окна выходили?

– На забор его окна выходили…

– А за забором?

– О! – Кровник хмыкнул. – Помню!

– Там. В том, что ближе всех к забору.

– Красавец! – сказал Кровник и подумал: «красавец». Даже если кто-то действительно слушал телефон Паршкова – пусть сломает себе мозг, пытаясь понять, какой такой великан, где он жил до того, как получил трешку, и что там было за его забором.

За забором рядом с бывшим домом Витябы Величко располагался заброшенный завод Московского Речного Пароходства по ремонту плавсостава. Когда-то там днем и ночью визжали «болгарки» и сыпала искрами электросварка. Сейчас все три цеха стояли молчаливыми закопченными громадами, отражаясь черными прямоугольниками в мутной Москве-реке.

Кровник долго стоял у дыры в заборе, всматривался во тьму, давая глазам привыкнуть. Начал различать гору каких-то ящиков, лодку, лежащую днищем вверх, железный трос, намотанный на большую бухту – словно гигантская катушка с ниткой…

Он увидел парочку корабельных винтов, якорь, прислоненный к глухой стене, застывший на месте мостовой кран.

Достал пистолет из кармана, вытащил магазин и не спеша выщелкал из него все патроны. Восемь. Так же не спеша – один за другим – вставил их обратно. Перешнуровал ботинки покрепче. Вслушивался так, что зачесалась внутренняя поверхность ушных раковин. Звуки: плеск воды, гул города в отдалении…

Сунул пистолет за пояс, скривился – холодная железяка. Взялся – в который уже раз за последние сутки – за рукоятку кейса. Нащупал детскую ладонь. Потянул ее на себя. Девочка тихонько двинулась за ним.

Они обогнули пару прогнивших сарайчиков, какой-то большой разобранный механизм, сильно пахнущий старым мазутом. Молчаливая громада цеха надвигалась на них. Кровник занес ногу для очередного шага и застыл. Отпустил руку девочки, взялся за рукоять «стечкина».

– Тьфу ты… – выругался шепотом. Понял вдруг, что огоньки под самой крышей – отражение далеких фонарей в чудом сохранившихся оконных стеклах. Он взвесил чемодан в руке, посмотрел на ребенка: стоит, задрав свое белеющее лицо вверх. Смотрит на него.

– Сейчас… – прошевелил одними губами. – Пять сек…

Они вернулись на несколько шагов назад. Кровник аккуратно сунул кейс в щель между двумя большими коробами с песком.

– Вот… – прошептал он, – совсем другое дело…

Теперь в одной руке у него ребенок, а в другой оружие. Он еще раз осмотрелся, запоминая расположение коробов относительно здания.

– Ну… – сказал негромко, – топ-топ…

И они вошли в цех.

Внутри был полумрак. «Полу» потому, что где-то там – в дальнем углу здания – зрело неяркое электрическое зернышко. Желтоватое пятно, какое обычно дает переносной фонарь с наполовину севшими батарейками. Кровник видел длинное тело прогулочного катера с содранной там и сям алюминиевой обшивкой… Похожее на обглоданную тушу касатки с голыми ребрами шпангоутов – оно вытянулось почти во всю длину цеха. От заваренных намертво изнутри ворот – до того места, где на ступеньках небольшой лестницы сидел и курил человек, положивший себе под ноги небольшой электрический фонарик. Он поднял голову на звук шагов.

Кровник остановился.

– Привет, Серега… – сказал он негромко. Его голос улетел куда-то под потолок, куда-то к конструкциям, удерживающим на себе крышу…

– Здорово, – Паршков затушил сигарету о перила и поднялся.

Сколько Кровник его помнил, Паршков всегда был в этом костюме. Невнятном, мешковатом, зеленом костюме с затертыми до блеска манжетами и локтями. И галстук. Галстук, кажется, тот же, что и

Черная вата продавилась сквозь прутья перил: темное пятно на уровне второго этажа шевельнулось. И фонарик погас. Кровник маятником качнулся в сторону, и его тут же ударило в плечо, швырнуло на пол – и только после этого он услышал выстрелы. Сухие щелчки: в него стреляют из оружия с глушителями. Он услышал и увидел, как пули высекают искры из металлических стапелей в сантиметрах от его головы, шлепаются в алюминий обшивки, рикошетят о бетонный пол.

Вспышки! Почему не видно вспышек?! Пламегасители?

Он закатился под днище катера. Плечо. Онемело. Но это ненадолго. Ну вот. Уже начало жечь.

– БАХ!!! – не целясь по метнувшейся тени, – БАХ!!! БАХ!!!

Вопль. Автоматная почти бесшумная очередь прошила металл над его головой. Тело катера загудело глухо. У Кровника свело зубы судорогой.

Он откатился еще глубже под киль, попытался найти взглядом девочку. Кажется, она стояла вон там… Где?! Где она?!

Он ощутил колебание воздуха – раскаленный кусок свинца пролетел в миллиметре от его уха. Следующая пуля обожгла щеку. Словно десяток молотков вогнали десяток гвоздей по шляпку в алюминий обшивки. Он кувыркнулся еще раз и полетел в ремонтную яму под килем. Попытался сгруппироваться и шлепнулся со всего маху, взвыв от боли в плече и отбитом колене.

Услышал, как пули дырявят обшивку там, где он только что жевал сопли.

Кровник поднялся: шатает. Боком двинулся по узкой бетонной траншее в сторону носа щупая пустую темноту перед собой раскрытой левой ладонью. Света ноль. Фонарик уже хрустнул под чьей-то подошвой. Но затворы еще щелкают. Судя по звукам, пули входят туда, где его уже нет.

Он добрался до самого конца ремонтной ямы, и тут выстрелы прекратились.

Он замер. Дыхание так просто не выровняешь. Грудная клетка вздымается, как цунами. Воздух рвется из ноздрей как… Черт! Он пыхтит, словно паровоз!.. И уши! Уши твою мать заложило!..

Кровник открыл рот, раззявил варежку, глотнул воздуха, хрустнув гландами. Он услышал звук, похожий на весеннюю далекую капель. Гул металлических перекрытий: несколько пар ног, торопливо переступая, прыгая через ступеньки, бежали по ржавым лестницам вверх.

Кровник высунулся по переносицу и тут же нырнул обратно. Ничего не увидел. Выждал пару секунд: три… два… один…

Он рывком вырвал себя из ямы. Сильно оттолкнулся обеими ногами. Кувыркнулся. Добежал до стены на полусогнутых.

Что это?

Твою мать! Этот звук не спутаешь ни с чем!..

Кровнику захотелось со всей силы стукнуть себя головой о стену, к которой он сейчас прислонился. Раскроить свою тупую башку о кирпичную кладку. Вмазаться со всей дури затылком об угол.

Вертолет. У них – вертолет.

Он, сжав зубы, оттолкнулся от стены и побежал вдоль нее к выходу. Выскочил в узкое ущелье между двумя цехами, заполненное грохотом двигателя, свистом винтов.

Побежал вдоль здания, задрав голову к крыше. Вскинул пистолет, прицелившись в быструю тень, мелькнувшую в узкой полоске ночного неба. Зарычал в бешенстве. Колени подогнулись. Сел прямо на землю, тяжело дыша. Слышал, как вертушка развернулась и ушла вдоль реки в сторону, противоположную центру.