Текст книги "Кровь. Закат"

Всех беременных женщин Свободного Осмий Зернуха знал в лицо. И они его тоже. Он устроил фабрику по производству альфафетопротеина в местном роддоме. Там его и собирались брать.

Кровник успел тогда ознакомиться со снимками и прочесть почти все донесения, но в последний момент все отменили. Он запомнил только то, что Осмий как-то вычислил внедренного агента и пытал его несколько часов, прежде чем узнал о готовящейся операции.

Кровник понял что, судя по всему, беседы с Осмием Зернухой ему сегодня не избежать.

Он увидел, как где-то на горизонте солнце на несколько секунд выскользнуло из тучи и тут же упало за терриконы далеких шахт. Он увидел малиновую тонкую полоску, которая истаяла прямо на его глазах.

Кислая вонь стала нестерпимой. Кровник почувствовал тошноту и на мгновение прикрыл глаза.

Когда он распахнул их, они уже ехали по темным кривым улицам с разбитым дорожным покрытием, петляя между бетонными скалами микрорайонов. Людей не видно: какие-то тени мелькают в свете фар и сразу прячутся за ближайшим же углом. Битое стекло искрит на тротуарах и кучи мусора вдоль домов. Машины, стоящие со снятыми колесами на кирпичах. Бесконечные бетонные заборы.

Джипы обогнали тепловоз, волокущий за собой цистерны, и оказалось, что они едут по заводу. Прямо по рельсам, проложенным между цехами. Отблески огня в раскрытых настежь огромных воротах. Оглушительный грохот, доносящийся откуда-то изнутри. Шипение и пар. Человеческие силуэты на фоне красного зарева. И тут же – пустой трамвай, ползущий по пустой неосвещенной улице, двухэтажки, сложенные из красного кирпича, неожиданная площадь с таким же неожиданным обезглавленным памятником. Сгоревший ларек «союзпечати». За первым же поворотом – бетонная стена элеватора, изрисованная автомобильной краской. И снова цеха, перетекающие неуловимо в жилые кварталы.

Водила, выбирая дорогу по какому-то внутреннему компасу, пролетал через заброшенные скверы с заросшими сухим бурьяном клумбами и пересохшими фонтанами. Кровник пару раз исхитрился посмотреть в заднее стекло и обнаружил, что остальные машины следуют за ними как привязанные. Значит, движутся привычным маршрутом. Они проехали вдоль ограды старого кладбища, еще раз свернули и сразу же затормозили.

Кровник увидел ярко освещенный большой белый дом с белыми колоннами и белыми же львами по обеим сторонам мраморного крыльца. Красивые чугунные фонари с гроздьями лампочек. Сильно – до слез из глаз – пахло нитрокраской.

Поздний вечер. Кровник был уверен, что сейчас не позже семи. Но посмотреть на часы не мог. Хотя бы потому, что часы его были на руке Гамана.

Кровника отстегнули от запаски, от кольца в потолке и выволокли на улицу. Сковали руки за спиной. Он крутил головой по сторонам. Дом трехэтажный, с лепниной. Кровник увидел вооруженных людей. Человек двадцать. Морды сосредоточенные. Пробежали мимо крыльца молча. Проводил их взглядом.

– Снежана! – крикнул Кузьма куда-то вверх.

Кровник задрал голову и заметил на одном из балконов нескольких девок, крашенных в платиновых блондинок, сидящих на широких перилах и курящих сигареты. Одна из них шевельнулась.

– Че? – спросила она.

– Иди сюда! – Кузьма махнул рукой пригласительно.

Снежана, стуча каблуками по мрамору, исчезла из поля зрения. Остальные телки молча смотрели сверху.

Девочку вывели из машины. Пилотки пока нигде не было видно.

– Двигай! – Кровника ткнули в спину, задавая вектор движения. Повели к обратной стороне дома.

Он глянул через плечо и увидел Снежану: выскользнула из неприметной двери в стене. Кузьма вложил в ее руку ладошку девочки. Он что-то говорил этой блондинке, но что именно, с такого расстояния расслышать было невозможно.

– Быстрей! – толкнули его в спину, и он чуть не вспахал носом асфальт. Кровник еще раз глянул через плечо: Снежана вела девочку по широким мраморным ступеням наверх.

В эту секунду он и его конвоиры свернули за угол.

Его повели по аллее маленького старого парка, который обнаружился за домом, вдоль больших куч опавшей листвы. Гаман шел впереди, носорог Алеша за спиной. Кровник услышал разгоняющийся вой сирены примерно в километре от себя. Потом до него донесся далекий лязг трогающегося железнодорожного состава.

Его подвели к большой металлической двери в задней части дома. Гаман нажал кнопку дверного звонка. Кто-то сразу же прислонился к дверному глазку с той стороны. Щелкнул замок.

В дверном проеме Кровник увидел очередного крепыша в спортивном костюме.

Он молча впустил их внутрь и закрыл за ними дверь.

– Направо, – сказал Алеша ему в спину. Кровник увидел две двери и выбрал правую.

Его повели по длинному коридору.

– Стой.

Кровник остановился. Очередная дверь. Гаман достал из кармана ключ и вставил его в замочную скважину.

Квадратная комната с заложенными белым кирпичом окнами. Стол, два стула.

Гаман освободил одно из запястий Кровника и сковал его руки спереди.

– Сиди, – сказал Гаман.

Закрыли дверь на два оборота.

Кровник слышал, как кто-то из них зашел в соседнюю комнату. Он слышал, как этот кто-то разговаривает сам с собой. Потом понял, что тот видимо, говорит по телефону. Слов не разобрать.

Он осмотрелся. Прошелся. Окон когда-то было два. Мебель прикручена к полу.

Он сел на один из этих жестких стульев.

Снова услышал сирену, теперь уже где-то далеко-далеко, на грани слышимости.

Тот, за стеной, замолчал. Ушел? Сидит там же? Непонятно.

Кровник услышал топот ног и тяжелое дыхание – кто-то пробежал мимо двери. Человек пять-шесть, не меньше.

Он на цыпочках подкрался к двери и прислонил ухо к холодному металлу: кто-то шепчется в коридоре? Кто-то шелестит слова в четверть громкости? Мужской голос? Женский? Не разберешь. Или ему кажется?

Он вслушивался в пространство за дверью с минуту. Потом вернулся на стул. Положил руки на столешницу, сверху пристроил голову.

Он услышал, как вставили ключ в замок и вскочил на ноги.

В комнату вошли два раскаченных амбала, Кузьма и высокий сухой очкарик, бледный как мел. Один из амбалов держал в руках черный кейс.

Очкарик стоял, пряча руки в карманах застегнутого на все пуговицы черного пальто. Кровник не мог рассмотреть его глаз за круглым бликующим стеклом. Глубокие залысины по обеим сторонам головы. Он неожиданно извлек свою руку в черной кожаной перчатке из кармана и протянул ее амбалу. Тот вложил ему в ладонь рукоять кейса.

Человек поставил «дипломат» на столик и сделал пригласительный жест. Кровник, помедлив, присел. Человек не спеша стащил перчатки, снял свои очки, аккуратно сложил их и спрятал в узком кожаном футляре.

Он сел напротив, через стол.

– Ты кто такой? – спросил он негромко.

– А ты кто? – спросил Кровник.

– Не знаешь? – Осмий смотрел, полуприкрыв веки. В жизни он был неприятнее своих фотопортретов.

– Не знаю, – покачал головой Кровник.

– Папа мой дал мне имя Осмий, – сказал он.

– А мне имя мама придумала, – сказал Кровник, – Константин. Сказала, что ей оно приснилось.

Рот Осмия свело судорогой. Кровник понял, что это улыбка.

– Вы что, били его по голове? – спросил Осмий у Кузьмы и снова повернулся к Кровнику. – Или он больной?

Свет под потолком мигнул. Еще раз. Все присутствующие посмотрели на лампочку. Все, кроме Осмия.

– Папа мой был военный. Ты тоже военный. Стопудово. Звание твое солдат… кто ты? Майор?

Кровник ухмыльнулся.

– Значит капитан. Поэтому морда такая недовольная, – сказал Осмий. Он положил руку на чемодан:

– Что в чемодане?

– Я не знаю, – сказал Кровник.

– Зато я знаю, – сказал Осмий.

– А я не знаю. Я дочку везу в Москву, на операцию… Киста у нее, вырезать надо… Чемодан попросили передать… Денег дать обещали. Тысячу долларов. Я на лесопилке работаю. Я столько и за год не зара…

Осмий зашелся в сухом кашле. Кровник понял, что это смех.

Осмий издал глотательный звук, и смех прекратился. Словно он его проглотил – свой смех.

Он опять посмотрел на Кузьму:

– Попросили передать!

– Нет… – сказал Осмий. – Он не больной.

– Это то, что я думаю? – спросил Осмий.

– А я не знаю, что ты думаешь, – сказал Кровник.

Осмий легонько постучал по кейсу кончиками пальцев:

– Как его открыть?

– Я не знаю.

– Андрюша, – сказал Осмий, – сделай что-нибудь.

Один из амбалов ударил раскрытой ладонью наотмашь.

У Кровника потемнело в глазах. Он заморгал. Дернул головой, приходя в себя. Зрение медленно вернулось в норму. Он сфокусировал свой взгляд на человеке, сидящем перед ним.

– Как открыть? – спросил Осмий.

– Я не знаю.

– Андрюша!

Искры посыпались из глаз. Кровник выключился на пару секунд. Щека горела так, словно его огрели мокрым веслом. Он чувствовал, как вспухает вся левая сторона лица, превращаясь в огромную гематому. Вот теперь его ударили кулаком.

– Я бы с удовольствием побеседовал с вами, Константин, подольше, но сегодня такой дурной день, – Осмий развел руками. – Жена моего непосредственного руководителя пропала вместе с его сыном. Мальчику пять лет. И, кажется, их похитили. Кошмар, да? У меня дел по горло… так что…

Он повернулся к амбалу:

– Андрюша!

– Там электронный ключ! – торопливо сказал Кровник.

– Ключ?

«Ох, и рожа» – подумал Кровник. – «Урод».

– Да, ключ, – кивнул он. – Прижимаешь к кейсу над ручкой, жмешь на кнопку – он открывается.

«Боже» – подумал Кровник, – «что я плету…»

Осмий слушал, изогнув шею.

– Как работает ключ? – спросил Осмий деловито. – На батарейке?

– Мне знать не положено, – сказал Кровник, – Перед каждым рейсом новый выдают. Но скорее всего на батарейке.

«Чмошник» – подумал Кровник презрительно и мысленно представил себе внешний облик ключа.

– Как он выглядит? – спросил Осмий.

– Такая штука, на плоскую зажигалку похожая. Темно синий, – сказал Кровник и приврал сверху: – с таким серебристым окошком для сканирования. Только на мои отпечатки реагирует.

– Ну?.. – Осмий повернулся к Кузьме, протянул руку и требовательно раскрыл ладонь. – Где он?

– Не было при нем ничего похожего, – сказал Кузьма, и уже Кровнику удивленно: – Где прячешь?

– Да, – кивнул Осмий, – давай его сюда!

– Я по инструкции должен избавиться от него, когда есть угроза, – сказал Кровник. – Когда седой с пистолетом поднял кипиш, первое что я хотел сделать – деактивировать ключ и выкинуть его над тайгой. Но мужик забрал его у меня. А потом выпрыгнул с парашютом.

Осмий стукнул по железной столешнице своим кулаком с такой силой, что Кровник даже удивился, не увидев вмятины в месте удара:

– Бац!!!

На белых щеках Осмия проступили красные пятна:

– Не ври мне!!!

– Я не вру! – сказал Кровник. – Ключ забрал мужик с парашютом! Савелий!

Осмий смотрел на него, раздувая ноздри. Красные пятна исчезли.

– Проверим, – Осмий глянул на Кузьму.

– Часа полтора, два с половиной – и лодки будут на месте, – сказал тот.

– Ладно… – Осмий встал со стула. Извлек из внутреннего кармана футляр, достал очки и нацепил на нос.

– Что с моей дочерью? – спросил Кровник.

– С ней все в порядке, – судорога изогнула губы Осмия в подобие улыбки. – Она в комнате с другими девочками. Ведет себя хорошо, не шалит.

Осмий стал натягивать свои черные кожанные перчатки, пахнущие новыми черными кожаными перчатками.

– Могу я с ней увидеться? – спросил Кровник.

– Да, обязательно, – Осмий указал на кейс. – Андрюша!

Амбал взял чемоданчик со стола.

– Когда? – спросил Кровник.

Осмий схватил Кровника за горло и вдавил кадык, перекрывая кислород.

Кровник открыл рот. В глазах потемнело.

– Когда я твою дочку во все дыры отымею, ты меня понял, вафел ты конченый?! Вот когда!!! – зашипел он Кровнику в лицо, брызгая слюной. – Когда я возьму нож и сам ей кисту вырежу, ты понял меня?! Пузо ей распорю и кишки выпущу! А ты смотреть на это будешь, пока тебя петушить будут, ты понял???

Он бросил шею Кровника, брезгливо вытер руку о белоснежный платок и, неожиданно задрав колено, лягнул его сильно ногой в живот: взрыв боли в лопнувших кишках. Кровник упал со стула, стукнувшись головой о бетонный пол.

– Вот что будет, если ты не откроешь этот чемодан, понял? – Осмий швырнул смятый кусок ткани ему в лицо.

Кровник хотел что-то сказать, но смог только просипеть нечленораздельное:

– Ыммх!..

Он хватал воздух, широко разевая рот и ошарашено вылупив глаза.

– Что в чемодане? – спросил Осмий, с омерзением глядя на человека, скрючившегося от боли на полу.

– Это «Периметр», – после долгой паузы неохотно выдавил Кровник.

– Ой-ей-ей ура. Вот это да… – безжизненным голосом проговорил Осмий. – Копия президентского «ядерного чемоданчика»? «Кнопка»?

– Да, – так же неохотно ответил Кровник. Он держался за живот обеими руками. Его мутило от боли.

Осмий посмотрел на кейс. На лежащего у его ног.

– Открой! – приказал он.

– Я говорю: ключ у седого. – Кровник смотрел на лакированные ботинки перед своим носом.

– А чемодан почему у тебя?

– Забрал… – Кровник зажмурился, – вырвал в последний момент… седой отвлекся груз сбрасывать… я дернул… без него он выпрыгнул…

Лежал, не разжимая век.

– Молись, чтоб это было так, – сказал Осмий. – Я буду очень расстроен, если…

Он двинулся к выходу из камеры, помахивая чемоданчиком так, словно шел с ручной кладью на посадку в аэропорту. Кровник смотрел на его искривленную в мутном пространстве фигуру, чувствуя щекой холод бетонного пола.

– Не надо благодарить меня заранее… – сказал Осмий, приложив руку к сердцу и поклонившись.

Ключ провернулся в скважине три раза.

Кровник со стоном закрыл глаза: все еще хуже, чем он думал. Гораздо хуже.

Он покачал головой и скривился: этот ушлепок явно вбил себе в голову, что теперь у него одна из запасных «Кнопок». Если эта автоматическая система получает достоверное подтверждение о нанесение ядерного удара, то даже если президент со своим «чемоданчиком» погиб от прямого попадания – происходит автоматический запуск ракет, с установленными на их борту мощными радиопередатчиками. Это называется «Периметр». «Мертвая рука». «Кнопка».

Разубеждать Осмия бесполезно – ему явно нравится эта версия. Кровник сам сделал все, чтобы он поверил. Осмий вряд ли знает, что «Периметр» – это не просто чемоданчик, а система, состоящая из нескольких составляющих. Кровник видел такой всего два раза летом 1991-го, во время путча. В тот момент ядерное оружие мощностью в миллион мегатонн в прямом смысле слова прямо на глазах выходило из-под контроля. «Периметр» несколько раз передавали из рук в руки малознакомые друг с другом люди. Кровник лично сопровождал «президентский чемоданчик» и даже держал его около получаса у себя на коленях. Тот, с которым Осмий только что вышел из этой комнаты – очень похож. Но.

Это короткое «Но».

У Кровника за последние сутки была возможность хорошенько рассмотреть черный кейс из лаборатории, чтобы понять: это очень качественная копия. Он почти такой же. Очень похож. Разница буквально в паре деталей. Его пару раз навещала мысль: вдруг это просто более старшая модель? Вряд ли… Наверняка левый. Хотя кому понадобилось делать обманку, тоже непонятно…

Кровник еще раз покачал головой.

У него гораздо больше проблем, чем он думал пять минут назад.

Нужно врать дальше. Врать как можно убедительнее. Это важно. И почти бесполезно. Они с Пилоткой выиграли плюс-минус пару часов. Судя по всему, жить им осталось ровно до того момента, когда вся эта гоп-стоп экспедиция ничего не найдет в указанном Пилоткой месте. Тогда конец и ему, и ей. И девочке.

Нужно врать.

Врать как можно убедительнее.

Он посидел какое-то время и встал на ноги. Осмотрелся.

Прошелся от стены к стене.

Опять сел, ощущая задницей твердость сидения. Понял, что пятна на полу – это кровь. Впитавшаяся в бетон. Затертая влажной тряпкой.

Он запрокинул голову и зашипел: болит все тело, и шея не исключение. В будущем на такие задания будут отправлять роботов. Пока не отправляют.

Он прищурился: на потолке выцарапано что-то. Какие-то символы. Цифры? Подошел поближе.

«Солнце прощай, люблю тебя».

Надпись, сделанная… когда? Месяц назад? Год?

Он еще раз прошелся по камере от стены к стене.

Ноги почти не держат.

Сел на стул. Устроил руки на коленях: как же хочется спать…

В следующий раз, когда окажется в постели, он обязательно…

Дверь распахнулась.

Гаман и Алеша.

Кровник тяжело поднялся со стула.

– Пойдем, мутила… – сказал Гаман. – Будешь за базар отвечать…

Он покачал головой:

– На что надеялся? С Осмием восьмерить долго ни у кого не получится. Лучше б молчал ты за свою приблуду на батарейках…

Опять перецепили браслеты, защелкнув ему руки за спиной, вывели в коридор. Кровник услышал приближающиеся шаги. Несколько человек. Алеша крепко схватил его за плечо и повернул лицом в стену. Гаман вставил ключ в замочную скважину.

– Пассажир идет с нами, – хриплый низкий голос. – Его Игнат хочет видеть.

– Пассажира хочет видеть Осмий, – важно сказал Алеша.

Кровник услышал хриплый смех:

– Ну так пойдем, сам об этом Игнату расскажешь, клоун.

Кровник почувствовал, как рука отпустила его плечо. Он обернулся.

Четверо в кожаных куртках. Матерые. Лица словно вырублены из камня. Один из них, с железными зубами во рту, в упор рассматривал Гамана и Алешу.

– Браслеты с него сними… – сказал он, недобро улыбаясь. – Игнат его не боится…

Наручники сняли. И Гаман, и Алеша выглядели притухшими.

– Ладно, Ворон – примирительно сказал Гаман. – Пусть с вами идет…

– Ты не одупляешь? – Ворон ухмыльнулся. – Ты тоже с нами идешь…

Он посмотрел на Алешу:

– И ты.

Ворон мазнул по Кровнику взглядом.

– Шевели поршнями! – процедил он сквозь свои железные зубы.

Они двинулись молчаливой группой по коридору. Не той же дорогой, какой его вели сюда, не обратно на улицу, а еще глубже в дом. Коридор, переходящий в еще один коридор. Закрытые двери по обеим сторонам. Кровник осторожно посматривал, пытаясь запомнить дорогу и считая повороты. Чихнул неожиданно. Сбился. Вывалились гурьбой на лестничную клетку, поднялись на этаж выше, свернули в большие распахнутые двери, в какой-то полумрак. Странный запах. Знакомый. Запахло пылью и старым сухим деревом. Еще чем-то… гуашью?

И звук шагов изменился. Он больше не метался эхом по узкому сплюснутому пространству. Кровник посмотрел под ноги: полы здесь не мраморная полированная крошка, а древесина. Деревянные некрашеные доски, подогнанные когда-то стык в стык. Старые, продавленные, скрипящие под весом тех, кто топает по ним. Кровник увидел, как шевельнулась темная стена, рядом с которой только что прошел один из сопровождающих. Он всмотрелся и понял, что это ткань. Бархат. Портьера, уходящая в неосвещенную высь. Еще пару шагов – и брови его полезли на лоб: избушка на курьих ножках. Самая натуральная – бревнышко к бревнышку. Курьи ноги из проволоки, арматуры и папье-маше. Несколько фанерных облаков прислонено к ее стене. Кровник понял, что его ведут по задворкам старой театральной сцены, среди полуразобранных и недокрашенных декораций: круглый двухэтажный циферблат с нарисованными глазами, со стрелками-усами. Гора деревянных мечей и щитов, оклеенных фольгой. Детский безлицый манекен, с надетым на него зеленым кафтанчиком, расшитым золотыми нитками.

Они прошли мимо двух одинаковых роялей, нырнули в боковую дверь и оказались в большом, ярко освещенном холле. Когда-то здесь, видимо, гуляли зрители, ожидая спектакля. А до этого здесь, возможно, устраивал приемы градоначальник.

Колонны, балконы полукругом. Огромная люстра под потолком на цепях. Круглые шары-светильники на стенах. Широкая лестница, уходящая вверх. Прямо у подножия – там, где начиналась красная ковровая дорожка, придавленная к ступеням блестящими медными штангами – Кровник увидел нескольких угрюмых бандитов. Они явно собирались подняться наверх но, увидев Ворона и всех остальных, остановились, поджидая. Лица и одежда их были в грязи.

Потопали вверх все вместе.

– Ну че, Череп, как у вас? – спросил Ворон. Одна из небритых грязных рож скривилась:

– Поздняк метаться. Как их догонишь? За ними земля зарастает… По ходу вилы… Утащили и бабу Игнатову, и сына… Держат у себя… Предъявы Игнату кидают…

– Видели их? – сверкнул глазами Ворон.

– Не… – покачал головой унылый Череп, – не видели… Куда? Говорю же – земля за ними зарастает… аж дымится…

Они, запыхавшись, добрались до верха лестницы, пошли по балюстраде к большой двустворчатой двери. Двое в бронежилетах с автоматами преградили им путь. Блондин и брюнет.

– Стволы! – сказал брюнет и ногой выдвинул из-под стоящего рядом стола пустое десятилитровое ведро.

Все молча достали свои пистолеты и один за другим сложили их в емкость. Блондин задвинул полное, тяжелое ведро под стол.

– Давай! – скомандовал он и, схватившись за большую отполированную дверную ручку, с усилием потянул на себя одну из створок – правую.

– Давай! – толкнули Кровника в спину, и он переступил порог.

Игнат был большим. Очень большим. Ни одна фотография не смогла бы передать этого. Кровник не помнил, чтобы ему доводилось когда-нибудь видеть такого большого человека. Надбровные дуги Игната отбрасывали заметные тени на крылья его крупного носа. И если лица его людей были вырублены из камня, то его – из скалы.

Он повернулся в сторону двери.

Все повернулись в сторону двери.

Все они смотрели на Кровника.

Игнат и еще человек двадцать.

Глаза – ружейные стволы. У Кровника было ощущение, что шевельнись он – и его изорвут в клочья. Волки.

Он ощутил легкий сквозняк и услышал, как за его спиной открывается дверь, в которую он только что вошел.

Пилотка. Ее ввели и поставили рядом, по правую руку от Кровника. Глаза красные. Или плакала, или разрыдается с минуты на минуту.

И сразу же дверь распахнулась снова: Осмий, Кузьма. Два раскаченных амбала следовали за ними по пятам. Кто из них Андрюша? Кажется, тот, что справа, у которого в руках кейс.

– О! – сказал Осмий радостно, – Вот они!

Голос Игната густой и низкий. Он заполняет собой всю эту комнату:

– Кто «они»?

– Олени, которые собирались кинуть тебя через болт, Игнат! – сказал Осмий. Он остановился перед Пилоткой:

– Эта лярва груз угробила. Весь. Саня Черт и Геша Паровоз с братвой все там обнюхали. Груза нет. Зато вместо него самолет военный в тайге валяется. А этот…

Осмий подошел к Кровнику:

– Этот с ней был. И он – какое совпадение – тоже военный. Чемоданчик таранил вот этот… Не простой чемоданчик… Впаривал мне про ключики которыми этот чемоданчик открывается… Что Седому их отдал. А ни Седого, ни ключиков там нету.

Осмий приблизил свое лицо вплотную к лицу Кровника, так что можно было почувствовать запах из его рта, рассмотреть волосы в его ноздрях, каждую пору на его коже.

– Ай-яй-яй, – сказал Осмий, радостно глядя в зрачки Кровника. – Ай-яй-яй. Столько людей вхолостую из-за вас гонял на полтыщи километров…

– Вот, – сказал Игнат. – Именно. Полтыщи туда и полтыщи обратно. Вхолостую. Ты гонял. Когда мне тут сейчас каждый боец нужен.

Кровник увидел, как изменилось выражение глаз за стеклами очков. Осмий шевельнул бровью и повернулся к Игнату.

– Игнат, – сказал Осмий, – Братуха. Ты забыл, какой важный груз таранила эта шмонька? А этот чемоданчик еще поважнее будет. Ты…

– Я, – сказал Игнат. – Вот именно – Я. Мне виднее, что важно. Так?

– Так??? – Игнат повысил голос, и Кровнику показалось, что задребезжали стекла в окнах.

Осмий снял очки и спрятал их в футляр.

– Так, – сказал он, глядя в глаза Игнату.

«Вот он борзый» – подумал Кровник.

– Братуха, – Осмий взял кейс из рук амбала, – ты знаешь, что это?

– Ну? – Игнат даже не смотрел на чемоданчик. – Что это?

– А вот пусть этот… – Осмий повернулся к Кровнику. – Давай, снегирь, лепи… рассказывай…

Кровник молчал.

– Понятно, – Игнат отвернулся к окну.

Осмий посмотрел на Андрюшу.

– Игнат! – громко сказал Кровник. – Осмий Николаевич Зернуха, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, думает, что в этом кейсе находится «Периметр» – дублер «ядерного чемоданчика». Но на самом деле – он пуст. В нем ни хера и никогда не было. Это пустышка. Он даже не открывается. Никак. Потому что к нему нет ключа. К нему не сделали ключей. Туда свинцовую пластину для веса всунули и запаяли.

Кровник увидел, как по-собачьи задралась верхняя губа Осмия, и сузились его глаза.

– Что ты там плетешь? – прошипел он.

Кровник не смотрел на Осмия. Он смотрел на Игната.

– Ты мент? – спросил Игнат.

– Я капитан спецназа Константин Кровник. Краповый берет. И это правда. Такая, какая есть. А твой Осмий – правду слушать не хочет. Он хочет думать, что он шеф гестапо. Что у него есть «ядерный чемоданчик». Он же не знает, что к такому чемоданчику допуск не ниже чем с полковника начинается. Что этот полковник ходит с этим чемоданчиком за президентом как привязанный. И какого хера «ядерный чемоданчик» делает в тайге – Осмий Зернуха об этом задумываться не хочет. Он хочет его открыть. Я ему сказал, что ключ похож на зажигалку – он повелся. А это значит, что ни хера он про «Периметр» не знает, и даже фотографии в глаза не видел. Я ему рассказывал то, что он хотел услышать. Иначе забил бы он меня до смерти – и все.

– Ах, ты сссука! – Осмий сжимал и разжимал пальцы рук. Он повернулся к Игнату. – Да он же на ходу, сука, все выдумывает! Дай-ка мне его на пару минут!

– Это я, значит, на ходу выдумываю, что ты девок тут осеменяешь и выкидыши им устраиваешь? – Кровник покачал головой. – Что ты весной агента тут вычислил и порезал его на шматки, да? Что ты альфафетопротеин тут мастыришь и в Германию его вывозишь?

– Млять!!! – сказал Игнат. – Опять этот альфа-хуяльфа протеин!!!

Краем глаза Кровник видел, что все присутствующие повернулись и посмотрели на Осмия.

Осмий облизал губы. Он засмеялся.

– Игнат! – сказал он. – Да я…

– Ты! – рявкнул Игнат. – Вот именно что ты! Все шло ровно, пока ты не начал мутить эту свою петушню с выкидышами!!! Все шло ровно – рельсы налево, доски – направо, бабло в общак!!! Никаких ментов, никаких агентов, никаких капитанов спецназа!

– А что, от альфапротеина никакого бабла в общак не капает? – процедил вдруг Осмий и обвел взглядом всех собравшихся. – А? Братва? Что я его, себе в карман кладу? А?

– Слышишь! – Кровнику показалось, что Игнат стал выше ростом. – Ты за базаром следи. Тебе что-то про бабло сейчас говорили? Металл и дерево мало бабла приносят? Ты говорил, что твой протеин будет тихо уходить твоим фашистам в Берлин как гематогенки? Твои слова? Ты говорил, что груз без проблем нашим будет, как раз-два? А? Осмий? Твои слова?

– Слова? – Осмий осторожно поставил кейс на пол и выпрямился. – А ты помнишь свои слова? Помнишь, что сам говорил тут же перед всеми, когда все за тебя вписались, а? Помнишь? Когда все пошли за тобой? А? Когда положили Лечу с его чеченами и тех, кто приехал после них? Ты клялся что мы, МЫ построим тут новый город. СВОЙ. НАШ. Ты сам говорил – нет ничего важнее нас! Мы – кулак!

Осмий с силой сжал свою правую руку в кулак, продемонстрировал его всем собравшимся и Игнату:

– Мы идем до конца! Ты идешь до конца – и мы идем за тобой! И что? Что мы все видим? Лунари утащили твою жену и сына и говорят тебе сваливать из города – НАМ ВСЕМ СВАЛИВАТЬ ИЗ НАШЕГО ГОРОДА! Вы поняли, братва?! Всем нам встать и уйти! И вместо того, чтобы показать им всем, кто тут хозяин, вместо того, чтобы напустить на них братву с волынами, переебашить их всех, превратить их в фарш, поотрезать им бошки и утыкать ими заборы, вместо всего этого…

– Ты сидишь тут и ждешь!!! – заорал Осмий. – Чего ты ждешь? Что они их отпустят? Ты же знаешь, что этого никогда не будет! Не будет! Потому что мы отсюда никуда не уйдем! Это наш город! Нам всем нужен наш город! А твои жена и сын никому, кроме тебя, не нужны! Никто за ними туда не пойдет!

– Я пойду, – сказал Кровник, и все посмотрели на него.

– Заткнись! – прорычал Осмий.

– Это ты ЗАТКНИСЬ! – сказал Игнат и сделал шаг в сторону Осмия.

Осмий был быстрым. Очень быстрым. Подобное отрабатывалось годами – а Кровник понимал в этом толк: Осмий выхватил из наплечной кобуры здоровенную «беретту» и направил ее на Игната.

– Нет!!! – заорал он, и красные пятна выступили на его белых как снег щеках. – Это ты заткнись!!! Заткнись!!! Зат…

«Сейчас» – подумал Кровник и почувствовал, как замедляется время.

Он тоже знал множество движений, которые отрабатывались годами, и это – было одним из его любимых. Он сделал быстрый шаг вперед.

Осмий взвизгнул и посмотрел на свой пистолет. На шестнадцатизарядную «беретту» которую теперь держал в своей руке Кровник. Осмий побледнел и беззвучно раскрыл рот. Лицо его вдруг исказилось до неузнаваемости – нервные окончания, наконец, донесли до мозга информацию о сломанной кости.

Кровник увидел, как с паузой, за которую он успел бы перестрелять их всех по два раза, телохранители Игната достали свои пушки и наставили на него.

«Партизаны» – подумал Кровник.

Все смотрели на него.

И Игнат – тяжело дыша и выпучив глаза, тоже смотрел на него. Кровник аккуратно, стараясь двигаться плавно, протянул «беретту» рукоятью вперед. Игнату.

Тот взял пистолет в левую руку и обезумевшим взглядом уставился на него.

Он посмотрел на братву, стоящую вокруг, на Пилотку и наконец – на Осмия.

«Ой» – подумал Кровник.

Игнат с разбегу ударил Осмия головой в лицо. Осмий хрюкнул, стукнулся затылком о стену и рухнул на пол. Игнат ударил его своим ботинком в голову. И еще раз. И еще.

– Сука! Сука! Сука! – сквозь зубы с каждым ударом. Осмий захрипел. Клекот вырвался из его горла, будто он пытался что-то сказать.

Игнат наклонился, схватил его за ворот и одним движением вздернул на ноги. Но ноги уже не держали Осмия. Он просто висел, как поломанная кукла в огромной руке. Голова его моталась из стороны в сторону.

– Заткнись??? – Игнат ударил его рукоятью пистолета по голове. И еще раз. И еще.

– Заткнись??? Заткнись??? Заткнись???

Игнат разжал руку и то, что минуту назад было Осмием, мешком упало на паркет.

Игнат отшвырнул пистолет в сторону.

Он, тяжело дыша, смотрел себе под ноги.

Пилотка стояла зажмурившись. Кровник тоже отвел глаза от этого кровавого месива.

Игнат обернулся.

– Ты! – сказал он, глядя на Кровника.

– Я? – спросил Кровник.

– ТЫ!!! – Вот теперь стекла точно задребезжали в окнах. – ТЫ!!!

Кровник открыл рот. И закрыл его.

– Ты крутой? – Игнат говорил, не разжимая стиснутых зубов. – Да? Ты любого уроешь? Да? Тебе похеру, кто против тебя? На всех посрать? Да?

– Да, – сказал Кровник. – Мне посрать на всех. Давно. Только одно всегда было важно для меня – моя дочь. Моя плоть и кровь.

– Тогда иди! – Игнат ткнул пальцем в пол, – Иди и приведи мне моего сына! Мою плоть и кровь! Сможешь?

– Меня учили освобождать заложников, – сказал Кровник. – Я лично освободил троих…

– Заткнись! – Игнат нависал над ним, как гора. – Мне похеру, сколько и кого ты там освободил! Ты пойдешь и приведешь мне сына, раз тебя учили! Раз ты такой придурок, что тебе посрать с кем биться – ты пойдешь и заберешь моего сына у лунарей. Приведешь – отпущу. Тебя и твоего ребенка.