Текст книги "Дети Ирия. Ладомира"

Глава 4

«Ты небушко синее, откуда Предки пришли, взгляни на род земной, взором своим охвати нас, ибо здесь в настоящее время стоят храбрые Внуки Даждьбожьи!»[122]122
  Электронный ресурс: http://www.prekrasana.ru/rusisnachalnaya/223-rodnye-bogi


[Закрыть]

* * *

Потоки беженцев с разорённых саксонцами земель устремились к поморянам под длань князя Чеслава. Была среди них и жрица Всемысла.

Жила она когда-то в небольшом селении, с юности служила с подругами в капище Лады. Затем подруги вышли замуж, а Всемысла решила посвятить свою жизнь великой богине любви.

Много лет провела она в пределах капища, творила молитвы, соединяла любящие сердца. Но сама, увы, любви не ведала. В селении поговаривали: жених Всемыслы женился на её же подружке. Та не смогла простить предательства возлюбленного и ушла в лесное капище к богине. Лишь ей одной Всемысла поверяла свои душевные тайны. Но вскоре и их не стало – лишь одни молитвы изо дня в день, убранство капища, обряды, свадьбы. Этому посвятила свою жизнь Всемысла – всю без остатка.

Дожила жрица до глубокой старости, похоронила всех своих родичей. Сочетала браком детей и внуков своего бывшего возлюбленного и подруги. Пережила и их… В селении судачили: Всемысла получила от Лады в дар вечную жизнь за верную службу. Многие верили.

Девчонки прибегали к жрице в землянку, что стояла подле капища, делились своими сокровенными тайнами, поверяли Всемысле всё, словно родной матери. Та выслушивала их терпеливо, советы давала обдуманно. Старались никого не обидеть резким словом…

Была Всемысла обучена грамоте, имела пергаментные свитки, писанные божественными рунами самим Велесом. Уж не помнила старая жрица: каким путём они ей достались, кажется, ещё прадеду принадлежали. Тот же служил культу Велеса.

Часто собирались по вечерам молодые девки в землянке Всемыслы. Она зажигала лучины, разворачивала пергамент, и в который раз читала:

«Храмы Лады стояли во всех без исключения славянских городах. Они были изящны, богато украшены красивой деревянной резьбой. В каждом храме стояли изображения Великой Лады, украшенные пластинами из золота и серебра. В глазницах богини мерцали драгоценные камни.

При входе в храм виднелся знак Лады: круг с треугольником посередине, где острый угол направлен вниз, а основание треугольника – вверх. Круг обозначает Правь, а треугольник – её сердце.

Только одна статуя Лады выполнена из небесного металла, ирийского золота. Она стоит подле Радогоша на Алатырь-горе. И сотворил её Сварог в честь любви к своей супруге. Радогош окружён со всех сторон непроходимыми лесами и болотами. И лишь славяне под предводительством волхвов могут достичь священного города.

Множество ворогов пытались достичь Алатырь-горы, дабы увидеть воочию статую богини, а затем завладеть ею, расчленить и переплавить в монеты, посуду и украшения.

Святилище Лады на Алатырь-горе состоит из нескольких построек, все они были богато украшены позолоченной деревянной резьбой. Блеск серебряных крыш виден на многие вёрсты. Ворота, ведшие в храм, украшены драгоценными сердоликами.

Изображение Великой Лады из ирийского золота стояло на каменном постаменте у алтаря под сводом храма. Левой рукой богиня поддерживала маленького Леля. Одежда богини состояла из искусно перевитых между собой растений.

Один венок украшает чело богини, второй – её грудь, а третий – бёдра. Подле ног Лады лежат гусли-самогуды, сложный механизм созданный Сварогом. Гусли играли гимн богине Ладе без посторонней помощи.

Под храмом Лады находилось хранилище, в котором покоились древние реликвии старых богов.

В старые времена боги отправляли в мир людей своих посланников: Сирина, Гамаюна и Алконоста. Они отбирали из славянских племён пятилетних девочек, на своих крыльях приносили в золотой храм Лады.

По достижении семилетнего возраста Лада сама посвящала избранниц во все тонкости божественных знаний. А в тринадцать лет девочки покидали Алатырь-гору на божественных крылатых посланниках и возвращались в родные места. По прибытии они становились верховными жрицами местных храмов, посвящённых Ладе.

Свои знания юные верховные жрицы передавали из поколения в поколения. Покуда опять крылатые посланники богов не выбирали новых великих жриц.

Но позже Лада отказалась от древней традиции. Ибо Сирину, Гамаюну и Алконосту приходилось летать по свету, охраняя пределы славянских земель от набирающих силы ворогов…»

Жрица Всемысла слыхала рассказы своей бабки, а та – своей прабабки. Они гласили, что после того, как крылатые посланцы перестали приносить на своих спинах девочек в Радогош, волхвы сами отбирали юных претенденток на роль верховной жрицы Лады.

Из числа девочек окрестных селений отбиралась наиболее красивая и смышлёная, которая могла ответить должным образом на вопросы волхвов. Затем её в течение нескольких лет готовили к предстоящей божественной службе. И вот когда ей исполнялось тринадцать лет, она получала право пройти посвящение на звание Верховной Жрицы Великой Лады.

Посвящение было символичным. Девушка становилась Верховной жрицей в течение пяти лет. По достижении пятнадцати лет она решала: посвятить ли себя служению богине или же выйти замуж. Волхвы предоставляли избраннице самой решать свою участь.

С течением времени, эта традиция постепенно утратила смысл. Юные девы служили Ладе по своему желанию. Самые преданные становились жрицами и посвящали её культу всю жизнь. Из их числа волхвы избирали Верховную жрицу. Всемысле суждено было стать ею и всю жизнь повести подле капища богини.

Каждый год подле капища устраивался праздник, посвящённый богине Ладе. Всемысла руководила его подготовкой и блюла все необходимые ритуалы.

Праздник Великой Ладе начинался после полуночи с разведения шести ритуальных огней, которые располагались на специальных, отведённых для них местах, устроенных вокруг храма Лады. Каждый костёр посвящался одному из богов: Сварогу, Симарглу, Стрибогу, Яриле, Купале, Даждьбогу, Хорсу, Велесу и Перуну. Все эти костры зажигались от чистого огня, который разводился трением на алтаре Лады. Всемысла сама добывала чистый огонь трением. Огонь, посвящённый Ладе, горел на алтаре у ног её изображения.

С ранним рассветом, после возгорания всех священных огней, певцы, построившись перед кострами начинали торжественную часть праздника с гимна прародителю Роду, потом пели гимн Сварогу и Перуну. Остальным богам пели короткие славы, где они упоминались соратниками, спутниками и проводниками воли Всепобеждающей Лады.

С первым кругом зари пелся гимн Заре-Заренице и могучему Яриле, следующему за Зарёй, чтобы насладиться зрелищем празднеств огненной Ладе. Как только первый луч Ярилы на востоке касался краешка неба, пение юных жриц и сотни голосов паломников, пришедших на праздник Лады к её капищу, могучим единым хором призывали Богиню любви спуститься с небес на землю. В это время открывались врата капища и из них в полном защитном вооружении, со щитами и факелами в руках вместо мечей, выходила земная свита Богини. И сразу же, начинал звучать гимн Великой Небесной Ладе – Матери всего живого во Вселенной, Богине любви и мудрости, Богине всего прекрасного.

Этот гимн подхватывали жрицы, а потом и – селяне. Молодые быстроногие юноши и девушки подбегали к воинам, зажигали от священного огня Лады свои факелы и бегом устремлялись на прилегающие холмы и возвышенности, где через некоторое время вспыхивали десятки новых огней, посвящённых Ладе.

От тех костров зажигались новые сотни факелов, и священный огонь вспыхивал на холмах всё дальше и дальше от капища. На вершинах холмов и горок у священного огня Богини собирались люди, пели гимны, устраивали в честь Лады общие трапезы, на которых обязательным блюдом были свежеиспечённые сметанные оладьи. Считалось, что съеденные у чистого огня оладьи во время этого праздника способны породить в душе самого чёрствого человека чувство любви ко всему живому, без которого человеческая жизнь теряет всякий смысл.

Верховная жрица, облачённая в просторные белые одежды, и её помощницы раздавали венки, сплетённые намедни. Ими украшали своё чело селяне от млада до велика.

После хороводов и гимнам богам и героям устраивалось жертвоприношение Ладе. Все, и мужчины, и женщины, и старики, и дети выстраивались в один гигантский хоровод, брались за руки и шли к капищу, вкруг которого укладывали букеты полевых цветов.

После приношения богине цветов, начиналось всеобщее празднество. Недалеко от капища накрывались столы, пили сурью и сбитни, заедали напитки свежевыпеченными хлебами в виде птиц.

* * *

Но пришла беда на земли лютичей. Налетели вороги. Мужчин, что выступали с оружием в руках, убивали нещадно. Женщин и детей уводили в плен.

Чувствовала Всемысла приближающуюся беду: понимала – сгинет их род, коли не спасёт она детей из селения. Убедила старая жрица волхвов: надобно спасти семя рода лютичей, дабы не сгинуло оно. Согласились волхвы – благословили жрицу великой богини. Собрала она детей и укрылась в лесу.

Долго жрица вместе с детьми в лесу скрывалась, а когда вышла – увидела лишь пепелище на месте родного селения. И увела Всемысла семя лютичей прочь. Долго они пробирались сквозь разорённые земли, в лесах от ворога скрывались. Покуда не достигли поморянских земель.

Подле старого заброшенного селения нашла Всемысла заброшенное капище Лады и полуобвалившуюся землянку. С трудом привела жрица её в порядок и поселилась в ней вместе со своими питомцами. Трудно им было голодно и холодно, но Всемысла уповала на Ладу и верховных богов. Верила старая жрица, что не оставят они её и детей в беде – пошлют избавление. Молила она лесных духов не причинять детям вреда…

И вот однажды рано утром пробудилась Всемысла, вышла из землянки по воду. И увидела она, что стоят на земле множество корзин и лубков, наполненные грибами, ягодами, съестными кореньями и диким просом.

Каждый день жрица творила молитвы в капище. И услыхали Боги её молитвы: князь Чеслав вознамерился возвести в этих местах слободу для многочисленных беженцев, а подле неё – заставу прочную, Бранбор.

* * *

Строительство новой слободы Бранбор в выбранном месте началось неспроста. Помимо стратегически важного расположения, она базировалась в урочище, заброшенной деревне.

Десять лет назад её жителей сморила неизлечимая болезнь. С тех пор деревня пустовала, ибо люди обходили стороной, считая, что в ней обитали злые лесные духи. Но дома и землянки, добротно справленные в своё время, стояли и по сей день в целости и сохранности. Рознегу и его людям стоило привести их в порядок, наладить быт, обнести деревню частоколом – и слобода готова к заселению беженцами. Заставу же с приграничными башнями, на коих разводились дымовые костры в случае вторжения врага, предполагалось построить неподалёку.

Ладомира, отправилась вместе с Рознегом к новому месту жительства. Будучи сотником, он выбрал себе самую лучшую просторную избу. Она была добротно справлена, толстые брёвна обещали простоять ещё ни один год. Крыша, ранее крытая лапником вперемешку с камышами (недалеко располагалось озеро), давно сгнила, пришлось восстанавливать её заново.

Десятники и их семьи также обустраивались на новом месте. Проверяли: не сгнили ли брёвна, перекрывали крыши, вычищали из горниц скопившиеся за годы мусор и скоблили стены.

Дружинники и беженцы разместились в землянках. Тут же в случае необходимости отстраивались новые жилища, благо леса вокруг произрастало предостаточно.

Некоторое время спустя недалеко от стремительно разраставшейся слободы местные жители обнаружили древнее капище Лады. Там Ладомира и Рознег справили свадебный обряд. Их поженила жрица Всемысла, что бежала от мечей саксонцев с земли лютичей.

Во время обряда на женщину невольно нахлынули воспоминания о бывшем муже Лесьяре и их свадебной ночи на Купалу. Давно это было, много воды с тех пор утекло…

…Помимо возведения слободы, полным ходом шло и строительство заставы. Для начала Рознег приказал расчистить выбранное место на пересечении трактов: деревья вырубили, пни выкорчёвывали. Застава строилась быстро, работа шла слаженно. Мужчины занимались стройкой, а женщины обустройством хозяйства.

Ладомира и Всемысла решили привести в порядок капище Лады, для чего в помощь пригласили молоденьких девушек из числа слобожанок. Вскоре святилище обрело ухоженный вид, и Всемысла начала возносить традиционные молитвы великой богине.

…. Жизнь в будущей слободе и на строящейся заставе начинала кипеть, едва забрезжил рассвет.

Как– то рано поутру Ладомира взяла вёдра, повесила их на коромысло и отправилась к озеру набрать воды. Она уже наполнила их водой, как вдруг услышала чьи-то шаги за спиной.

Ладомира настороженно обернулась, держа руки на поясе, на котором висел нож. Но ее тревога оказалась напрасной. С облегчением она увидела молодую девушку с вёдрами, также пришедшую за водой. Ладомира тотчас узнала Мирину, дочь десятника Горислава, одну из тех, кто помогал приводить в порядок капище Лады.

Мирине недавно минуло пятнадцать. Ещё в капище Ладомира обратила внимание на юную красавицу, ибо та напоминала женщине её саму. Мирина также прониклась симпатией к Ладомире и видела в ней старшую наставницу, которой можно обратиться за советом.

– Слава Яриле, Ладомира… – робко произнесла девушка.

– Слава… – ответила женщина, убирая руку с рукояти ножа.

Девушка приблизилась к озеру, дабы набрать воды. Ладомира заметила, что Мирина сильно подавлена.

– Мирина, у тебя что-то случилось? Здоровы ли твои батюшка с матушкой? – вкрадчиво поинтересовалась Ладомира.

Девушка немного замялась, но затем смущённо ответила:

– Трудно мне…

– Аль обидел кто? – заволновалась Ладомира. – Чай из местных молодцов кто супротив воли на красу твою позарился?

– Нет… – отрицательно покачала головой Мирина. – Разве муж твой Рознег позволит над девицей бесчинство учинить?

Мирина умолкла, нагнулась к полным воды ведрам, чтобы повесить их на коромысло. Ладомира цепко наблюдала за её движениями. Вот девушка уже собиралась поднять коромысло, закинуть его на плечо и тут… Ведро соскользнуло с крюка, упало наземь, орошая траву холодной озёрной водой.

Мирина не выдержала и залилась слезами.

– Батя меня замуж выдать хочет за десятника… – с трудом призналась она. – Десятника того Лучезаром звать, – продолжала всхлипывать юная красавица. – Он старше меня на десять лет! И совсем мне не любый! А я Пересвета люблю! Жить без него не могу! Но батя слушать о нём не желает!

Ладомира, поражённая искренним признанием девушки, растерялась. Затем, совладав с собой, приблизилась к ней и, приобняв, привлекла к себе.

– О Лучезаре я слыхала от мужа… Десятник он опытный, мужик видный… Умудрён жизненным опытом, надёжен… Недаром твой батюшка выбор на нём остановил… Лучезар станет тебе хорошим мужем…

– Ну вот! – снова разразилась рыданиями Мирина, уж было начав успокаиваться. – И ты туда же! Не люб он мне! Не люб! Коли сама не знаешь, как это бывает! Душа пташкой к Пересвету летит!

Мирина, прильнув к плечу Ладомиры, орошала его обильными слезами. Наконец девушка успокоилась.

– Прости меня, солнце ясное… Не помню я Пересвета… – призналась женщина, поглаживая Мирину по спине.

– Кузнец с земель бодричей… – простонала юная краса.

От Мирины Ладомира узнала, что Пересвет – ладный сильный двадцатилетний мужчина. Раньше он жил в небольшом поселении на землях бодричей, содержал кузнецу, был женат. Но год назад жена умерла родами, и остался Пересвет один с крошкой-сыном.

Вторгшиеся на земли бодричей саксы разорили селение кузнеца, и он вместе с ребёнком бежал в Щецин, подобно другим соплеменникам. И недавно встретился он с Мириной у этого самого озера, да сразу приглянулись они друг другу. Так и началась меж ними любовь…

Вскоре к девушке посватался Лучезар. И её отец, Горислав, дал согласие выдать за него дочь. Про Пересвета Горислав ничего и слушать не желал, категорически не желая выдавать Мирину за пришлого вдовца, у которого за душой ничего, да ещё и дитё малое на руках. Мать девушки, Голуба, пыталась возразить мужу, мол, счастье дочери важнее, тогда как добро дело наживное. Но Горислав был непреклонен, и уже назначил день заручин, которые должны состояться в конце лета, когда застава и слобода более-менее отстроятся и обживутся.

Слушая историю Мирины, Ладомира словно заново пережила прошлые дни. Вспомнила она, как вопреки воли родителей, желавших выдать её за княжеского гридня Яромира, бежала из родных мест с Лесьяром…

Женщина невольно задумалась: а как бы она поступила теперь? Если бы выдалась такая возможность вернуть прошлое… Снова бы выбрала Лесьяра?..

Ладомира разумом понимала отца девушки. Он хотел для своей дочери лучшей доли. Лучезар считался первым женихом в Бранборе. А о Пересвете никто толком и не знал. Хоть и красив, но вдовец с дитём на руках. Всем был хорош Лучезар, но, увы, не любый Мирине.

Разум говорил женщине: супротив воли родительской возражать нельзя. Идти в храм Лады без родительского благословения – серьёзный проступок. Может и жизнь Ладомиры сложилась бы по иному, коли прислушалась к воле отца и матери. Как знать?..

Однако сердце говорило иное…

С Лесьяром она была счастлива, любила его без памяти. Пусть и недолго продлилась их семейная жизнь. Затем в Хаммабурге Ладомира, будучи Зельмой, на ложе магистра изображала страсть, чтобы выжить, чтобы спасти жизнь своего сына… Порой Ладомире казалось, что она любит Хогерфеста… Но чувства, которые она испытывала к саксонцу были совершенно другими нежели к Лесьяру… То была любовь по расчёту.

Мирина умолкла, отринула от плеча Ладомиры и устремилась к воде омыть разгорячённое лицо.

– Коли отец против моей любви к Пересвету, сбегу с ним, куда глаза глядят!.. – неожиданно вымолвила она.

У Ладомиры от таких слов округлились глаза. Да, Мирина всё больше и больше напоминала женщине её саму много лет назад…

– И куда же вы побежите? – скептически спросила она.

– В Червень к волынянам… – уже не столь уверенным голосом, ответила девушка.

– С годовалым дитём-то? Вряд ли Пересвет сына бросит, а дорога со столь маленьким ребёнком будет очень медленной и тяжкой, – уверенно бросила Ладомира.

– Да с дитём… – окончательно сникла Мирина, но тут же уверенно добавила: – Всё равно сбежим…

Ладомира внимательно посмотрела на неё. Разубедить девушку не представлялось возможности.

Вновь вспомнив все свои мытарства, женщина поняла, что хочет помочь юной красавице. И, кажется, даже знает как…

– Не стоит бежать, – возразила она, – ни к чему такие жертвы. Есть способ свести вас вместе.

– Какой же? – тотчас оживилась Мирина.

– Ничего пока не предпринимайте, надобно выждать… – ответила Ладомира. – Есть у меня одна мысль…

Мирина в порыве чувств обняла женщину.

– Спасибо тебе! Да хранит тебя, Род!

…Солнце стояло в зените, когда Ладомира, улучив свободную минутку, направилась в кузницу Пересвета, что ютилась на окраине слободы в стареньком амбаре. Когда женщина вошла в видавшие виды строение, Пересвет охаживал молотом раскалённый кусок металла.

– Сварог в помощь! – дружелюбно произнесла она.

Пересвет обернулся…

Взору женщины предстал обнажённый по пояс рослый сильный мужчина. Его торс покрывали мелкие капельки пота. Невольно Ладомира залюбовалась молодцем…

«Хорош… Ой, как хорош… И в работе хваток…» – мысленно решила она.

– И тебе радости в дом и богинь в помощь! – отозвался кузнец, не переставая охаживать молотом будущее изделие. – По делу али как?

– Шла поначалу «али как»… – призналась женщина. – А теперича может и по делу…

Кузнец рассмеялся, обнажив белые ровные зубы.

– Может справить что надобно? Кочергу? Топор? Тесло?[123]123
  Подобие топора, применялось для выдалбливая лодок, корыт.


[Закрыть] Серп? Охотничий нож? – сыпал предположениями кузнец. – Да я знаю тебя! Ты – нашего сотника женка…

Ладомира кивнула.

– Она самая… Видала я надысь Мирину на озере… – начала гостья издалека.

Пересвет пару раз ударил молотом и замер.

– Вот, стало быть, что тебя привело в мою кузню… – тотчас догадался он. – Ну говори… Небось от Мирины отговаривать станешь… Так не надейся… Намерен пойти к её отцу… В ноги к нему упаду, молить за дочь стану… Не могу я без неё…

– Мирина обещана Лучезару… Неужто на побег решишься?.. – вкрадчиво поинтересовалась Ладомира.

– Негоже в бега пускаться… – признался кузнец. – Сын у меня растёт… Да и без родительского дозволения не хочу Мирину брать…

– Мудрые слова говоришь… – поддержала Ладомира. – Я помогу тебе этим дозволением заручиться…

Пересвет смахнул пот со лба ладонью и с удивлением воззрился на гостью.

* * *

Вечером того же дня, меж Ладомирой и Рознегом состоялся разговор. Начала женщина издалека. Сначала она говорила о том, что слобода быстро расстраивается, да только вот жаль, что кузницы нормальной нет. Если что инструменты не починить, да доспехи с оружием тоже. Вот если бы кузница была, тогда другое дело. А если построить кузню на пересечении дорог рядом с заставой, туда ещё и путники захаживать будут, что привнесёт лишний доход и заставе, и слободе.

Рознег рассеянно кивал, соглашаясь с женой, что кузница дело нужное. Но с другой стороны он недоумевал, откуда бы взять кузнеца? В его сотне этим нелёгким ремеслом точно никто не владел. Да и чтобы среди беженцев были кузнецы, он не слыхал. На что Ладомира заметила:

– Сегодня я с Мириной, дочерью десятника Горислава виделась. Да поведала мне она, будто бы есть здесь кузнец с земель бодричей. Пересветом его звать.

Тут Рознег заметил хитринку в глазах жены.

– Сдаётся мне: дело не только в том, что кузницы в слободе нет… – усмехнулся он.

Женщина немного смутилась, поняв, что её «раскусили». А Рознег, заметив замешательство супруги, продолжал:

– Слыхал я, что Горислав дочь свою за Лучезара выдать хочет. Человек он надёжный, я его родительский выбор одобряю. Но Мирина слишком молода и хороша собой, запросто в кого-нибудь другого влюбиться могла. Уж, случайно не в этого ли самого кузнеца?

Ладомира вздохнула – муж обо всём догадался.

– Верно, ты всё приметил… – не стала отрицать она, – так оно и есть. Мирина и Пересвет настолько любы друг другу, что бежать готовы. Но куда ж они побегут-то? Негоже это, к добру не приведёт. Сама бегала с первым мужем своим, Лесьяром, посему и знаю…

Женщина вновь вздохнула и прикоснулась к медальону на шее. Рознег прекрасно знал, о чём она говорит. Прежде чем они поженились, Ладомира поведала ему свою историю. Впрочем, упустив лишние подробности.

Знал Рознег, как она сбежала с охотником из Велегоша в Старгард, и как потом на земли лютичей напали саксонцы… И как Ладомиру захватили в плен, и она досталась ненасытному Хогерфесту, позже выдав сына зачатого от Лесьяра за его ребёнка.

Известно было Рознегу и о несчастном случае с супругой магистра, после которого Ладомира вместе с сыном бежали из замка. Но на них напали волки, и о дальнейшей судьбе мальчика женщина не ведала. Лишь с тоскою время от времени сжимала она в руке медальон с прядью волос ребёнка.

Пережив всё это, неудивительно, что теперь она желала помочь девушке, попавшей в похожую ситуацию.

– Думаю я, ты им пособить хочешь… – спокойно произнёс сотник после небольшой паузы.

Ладомира кивнула. Рознег снова спросил:

– И как пособлять-то станешь? Каков твой план?..

Ладомира хитро улыбнулась и ответила:

– Я же не просто так про кузню на пересечении дорог у заставы говорить начала. Для слободы это дело нужное и прибыльное, а сами кузнецы повсюду люди уважаемые и зажиточные. Может, дашь Пересвету людей, кузню построить? И прок от неё будет, да и потом, когда Пересвет разбогатеет, отец Мирины противиться его союзу с дочерью перестанет.

Сотник ненадолго задумался.

– Кузница и впрямь не помешает, на её строительство я людей, пожалуй, дам, – решил он. – Но перед этим я сам намерен посмотреть на кузнеца, а то мало ли… А в своих отношениях пусть сами разбираются, я в их полюбовные дела вмешиваться не буду.

– Да-да, – подтвердила Ладомира, – тут уж моя забота…

На том и порешили: Рознег даст людей на возведение кузни. А когда она будет закончена, Ладомира с любовными делами промеж молодых сама справится.

* * *

Рознег намеревался безотлагательно побеседовать с Пересветом, дабы узнать, что он за человек. Кузнец крайне удивился, когда узнал, что его вызывает сам сотник. Пересвет скинул потную от работы рубаху, окатил обнажённый крепкий торс из бадейки прохладной водой. Затем отправился в свою землянку, извлёк из корзины единственную чистую рубаху, что уцелела после набега саксонцев. Пересвет развернул её, встряхнул, уткнулся лицом в чистый свежий холст, словно хотел ощутить запах ушедшей в мир предков жены. Ведь та своей рукой расшила цветными нитями ворот одёжды.

Вскоре кузнец, облачённый в чистую рубаху, предстал перед суровым взором Рознега. Сотник цепким взором смерил Пересвета, оценив его внешние данные.

«Хорош молодец… Девки таких любят…» – подумал Рознег.

– Слыхал я: с земли бодричей ты пришёл… – издалека начал он.

Пересвет поклонился.

– Та и есть, сотник, оттудова я… Саксонцы с земли согнали…

– Вдовец, ребёнок у тебя на руках… – продолжил Рознег.

– Сынок… – подтвердил кузнец, улыбнувшись.

– А что не женишься? Дитю мать нужна? – гнул свою линию сотник.

Пересвет замялся.

– Люба мне девка одна… Хороша собой, не глупа… Да отец ей другого мужа прочит… – признался кузнец.

– Хм… – подивился его откровенности сотник. – А что к отцу-то зазнобы своей не ходил?

– Не… – тряхнул пышной головой кузнец, отчего пара волнистых прядей волос упали на его крепкий лоб. – Жену содержать надобно, чтоб не стыдно перед людями было… Беден я… Едва концы с концами свожу… Народ-то тутошний всё из беженцев, имущество многие почти всё потеряли. Слава Роду, что ноги от ворогов унесли… Вот хотел у тебя, сотник, дозволения просить: кузню справить…

Густые брови Рознега невольно ползли вверх от удивления.

«Ну, хитёр ты, парень! За меня всё сам сказал…» – подумал он.

– Мыслишь верно, кузнец… – поддержал сотник. – На счёт кузни я и хотел с тобой столковаться. Слобода наша густонаселённая, лошадей у моих людей ни мало. Да и тракт рядом оживлённый. Надобно кузню на его пересечении ставить…

Пересвет тотчас оживился.

– Благодарствуй, батюшка! За кузню не пожалеешь! В казну платить исправно стану! Да и с работой не подведу! – с горячностью заверил молодец.