Текст книги "Дети Ирия. Ладомира"

Глава 17

Пока саксонцы метались под натиском Рарогов, в походном шатре комтура фон Линсбурга в это время кипели нешуточные страсти.

Маршал Курт Саксонский, израненный с перевязанной раной, полусидел-полулежал на походном топчане, злобно сверля взором Мечеслава-Вульфа, которого допрашивал сам комтур.

Связанный по рукам и ногам юноша, сидел на стуле напротив Курта. Комтур же ходил вокруг него кругами, эмоционально обвиняя в смерти магистра, и утверждая, что якобы видел этот подлый поступок собственными глазами.

По его словам, Вульф и магистр вступили в поединок. Некоторое время они сражались. При этом Фридрих явно не желал убивать сына, а лишь защищался от его нападок. Напротив, он всячески пытался образумить своего отпрыска словами, дабы тот внял гласу разума и вернулся обратно к саксонцам в лоно Логоса. Но Вульф не желал внимать увещеваниям отца, и жестоко убил его.

Все попытки Мечеслава убедить Эрика и Курта, что его отца предательски убил саксонец, лицо которого, увы, скрывал шлем, оказались бесполезны.

– Это Вульф убил магистра! Я всё видел собственными глазами! Клянусь Логосом! – упорно настаивал на своём комтур. – Мало того, что он перешёл на сторону венедов, так ещё и отца своего убил! Ужасный и непростительный грех! Вот она – дурная языческая кровь дала о себе знать через столько лет!

Мечеслав ненавистным взором сверлил Линсбурга. Он прекрасно знал историю десятилетней давности о несчастном случае с Эвой Волтинген, племянницей Эрика. Слышал и о покушении на Хогерфеста, случившемся вскоре после этого. Тогда вину ландкомтура доказали, его понизили в звании и конфисковали замок…

Юноша догадывался, что возможно, за смертью отца стоит один из людей Эрика. Ибо мотивов отомстить магистру у него имелось предостаточно. Но никаких доказательств, увы, предоставить не мог. Да и сам Мечеслав сейчас находился в весьма невыгодном положении, потому и обвинять напрямую Линсбурга не решался. Это могло бы ещё больше усугубить ситуацию. Посему попытался изложить свою версию событий.

– Я не убивал отца, – уверенно произнес он. – Я никогда бы не решился на этот подлый поступок! Его предательски убил саксонец ударом в спину! Лицо негодяя скрывал шлем с забралом! Клянусь, это правда!

– Молчи! – ярился Эрик. – Твои слова наглая ложь! Зачем кому-то из рыцарей совершать столь низкий поступок? Все наши люди уважали магистра фон Хогерфеста и признавали его авторитет!

– А зачем мне совершать убийство? – ярился Мечеслав. – Пусть я перешёл на сторону славян! Всё равно, у меня нет веских причин убивать своего отца!

– Нет, есть! – возопил Линсбург. – Причина в том, что ты хотел отличиться на поле битвы в глазах венедов! Ведь они дикари, для которых нет ничего святого!

Комтур обратился к Курту:

– Посмотрите на него, маршал! Он убил своего отца, магистра нашего прославленно ордена! Предлагаю публично казнить его путём повешения!

Но Курт, зная о неприязни Линсбурга к Фридриху, колебался. Ведь комтур запросто мог дать ложные показания, тогда как Вульф – говорил правду. Не исключал маршал, что комтур и вовсе мог быть замешан в убийстве…

Посему он колебался, сомневаясь, какое решение будет правильным в этой сложной ситуации. Эрик же тем временем продолжал упорно настаивать на публичной казни.

– Этот щенок заслуживает смерти! – гнул свою линию Линсбург.

Курт, привыкший действовать осторожно и взвешенно, молча, взирал на комтура и размышлял: «Уж больно всё гладко складывается со слов Линсбурга… Вульф всегда обожал отца и не посмел бы причинить ему вреда. Прежде, надо выяснить причину: отчего Вульф переметнулся к дикарям. Думаю, она должна быть достаточно веской. У моего воспитанника никогда не было склонности к предательству».

– Я, как маршал ордена Золотого креста, принимаю следующее решение: провести тщательное расследование в смерти магистра фон Хогерфеста. А, покуда, подозреваемый Вульф посидит под стражей.

Линсбург, не ожидавший подобного решения, смутился и попытался возразить:

– Но, маршал! Мои люди могут засвидетельствовать, что именно Вульф убил магистра!

– В том-то всё и дело, комтур… – усмехнулся маршал. – Обвинение строится с ваших слов и преданных вам людей. Это меня настораживает.

Затем Курт обратился к Мечеславу:

– Скажи мне правду, мой мальчик, что побудило тебя, переметнуться к дикарям?

– Моя мать… – ответил тот.

– Зельма!? – удивлённо воскликнул Курт. – Ты хочешь сказать, что она жива?

– Да, маршал…

Вдруг снаружи послышались шум и суматоха. До слуха обитателей шатра донеслись крики рыцарей.

– Что там ещё стряслось? – нахмурился Линсбург.

Комтур вышел из шатра. Его взору предстала следующая картина: по небу летели железные птицы, низвергая на головы саксонцев, тевтонцев и баварцев огненные стрелы.

– История повторяется… – сдавленным голосом произнёс комтур. – Языческие боги пришли на помощь своим почитателям.

Однако, это были не боги, а созданные Стоумом Рароги. Мощные горящие стрелы язычников, способные пробить доспех, сыпались на рыцарей. Сила их удара увеличивалась благодаря высокой скорости полёта, без труда пробивая кожаные доспехи вражеских лучников и пехотинцев, и даже металлическую амуницию рыцарей.

От огненного града, ниспадавшего с небес, загорались шатры и палатки крестоносцев, повозки с провиантом, катапульты, штурмовые башни и тараны… Пожары, вспыхивающие то тут, то там, ещё больше увеличивали панику в рядах рыцарей.

…Комтур продолжал неподвижно стоять на месте от охватившего его ужаса. Вдруг стремительно, словно молния, одна из горящих стрел устремилась к нему. Не успел он увернуться, как она пронзила ему глаз.

Комтур издал дикий вопль, от которого всё вокруг содрогнулось. Он упал наземь и, пытаясь вытащить стрелу из глаза, забился в агонии. Из последних сил он молил Логоса о помощи и проклинал магистра.

Наконец, он затих. Кровь хлестала из глазницы, заливая лицо и струясь на землю.

Тем временем, израненный Курт Саксонский с трудом поднялся со своего ложа. Он медленно приблизился к Мечеславу и выхватил остроотточенный кинжал из ножен. Мечеслав закрыл глаза, готовый принять смерть от своего воспитателя.

– Я верю, что ты не убивал магистра, но осуждаю, то, что ты стал перебежчиком. Сейчас я перережу твои путы и дам возможность уйти. Но не попадайся мне на поле боя.

Курт ловким движением перерезал веревки на руках и ногах пленника.

Мечеслав поднялся со стула и попытался размять затёкшие руки и ноги. Наконец, он обратился к маршалу:

– Курт, я любил тебя, как родного отца. Благодарю, что веришь мне.

Маршал усмехнулся.

– Надеюсь, что твоя мать стоит того, что ты предал наш орден. А теперь прощай.

Мечеслав в порыве чувств обнял Курта и, прихрамывая на раненую ногу, покинул походный шатёр. Снаружи царил хаос. Не успел он сориентироваться, как его резко схватили и увлёкли в безопасное место. Это были Светень, Пров, Гринольф и освобожденный из плена Зимень.

– Слава богам, ты жив! – произнес Светень и обнял Мечеслава. – Покуда Рароги уничтожают поклонников Логоса, надо выбираться отсюда.

Мечеслав цепким взором смерил Гринольфа, облачённого в нехарактерные для поморян доспехи. Затем уловил запах, показавшийся ему смутно знакомым, напоминающим скорее волка, нежели человека… «Гринольф!» – мгновенно мелькнуло в голове у Мечеслава.

Ирийцы, Мечеслав, Зимень и волколак поспешили покинуть территорию саксонского лагеря. Пройдя немного вперёд, Мечеслав заметил лежавшего на земле Линсбурга с пустой глазницей и наполовину обожжённым лицом. Правая рука комтура, сжимала стрелу, выпушенную Рарогом.

Про себя юноша отметил: если комтур повинен в смерти магистра, то его постигла справедливая кара.

…Вскоре, они направились обратно в Щецин. Светень, Пров и Зимень знали о тайном ходе, скрытом в лесу, который вёл в город.

По пути Мечеслав не удержался и, кивнув в сторону незнакомца, спросил:

– Светень, а кто это? Кажется, я не видел его в дружине…

– Его зовут Гринольф, – ответил ириец. – Он прибыл на битву из селения, что располагается за Щецином. Был преисполнен решимости отправиться во вражий стан, дабы тебя освободить.

Гринольф миролюбиво улыбнулся сотоварищам, понимая, что речь идёт о нем. Ирийцы давно поняли: он волколак, и знали, что его племя пришло на помощь поморянам.

…Очень скоро отряд достиг места расположения тайного хода. Укрытие было построено в незапамятные времена, под корнями старого кряжестого дерева. Дабы не привлекать лишнего внимания, его закрывал большой валун.

Светень отодвинул валун от прохода и подождал, пока все не спустятся вниз. Спутники взяли в руки специально приготовленные факелы, зажгли их и начали движение по подземному ходу. Светень спустился последним и изнутри приставил каменную глыбу на место, так плотно, как только смог.

Внутри, под землёй, тайный ход вначале походил на нору. Но затем он постепенно расширялся и дальше становился достаточно просторным и высоким, вымощенным по стенам каменными плитами.

Заканчивался он на княжеском дворе, среди хозяйственных построек. Его выход также располагался под корнями старого дерева, который посадил далёкий пращур князя Чеслава.

Ирийцы, княжий сын, Гринольф и Мечеслав благополучно возвратились в Щецин.

…Тем временем, Курт Саксонский, укрыл выживших рыцарей в лесу. Маршала одолевали мрачные думы. После нападения летающих железных птиц, он засомневался в силе Логоса.

* * *

На следующий день в Щецине произошло сразу несколько важных событий. Чеслав, едва придя в себя после ранений, призвал к себе Здебора. Воевода понял: разговор предстоит тяжёлый. Чутьё не обмануло воеводу. Чеслав после практически полного разгрома дружины на поле брани винил во всём Здебора. Ведь идея встретить противника в пяти верстах от города принадлежала именно воеводе.

Израненный Чеслав приподнялся со своего ложа, смерив Здебора грозным взором:

– Баран!!! Будь проклят тот момент, когда я прислушался к твоему совету! Я лишаю тебя должности воеводы и понижаю до десятника! Скажи спасибо, что вообще сохранил тебе жизнь!

Здебору показалось, что земля уходит у него из-под ног. Его понизили до десятника?.. Как так? Уже без малого пятнадцать лет он при Чеславе воеводой служит! Служить десятником – неслыханное унижение для Здебора, представителя древнего поморянского рода. Здебор едва сдерживал слезы.

– Князь, смилуйся! Зачем же до десятника-то?

Но Чеслав жестом перебил его.

– Слушать ничего не желаю, моё решение окончательное, – твёрдо сказал он. – Посему иди прочь!

Возмущённый и разгневанный Здебор, едва сдерживая злость, удалился из княжеских покоев. Его гнев и ненависть бушевали столь сильно, что в голову тотчас начал закрадываться коварный план.

… Тем временем, Чеслав призвал Прова и Светеня. В благодарность за спасение своего сына Зименя, он назначил Светеня тысячником, а Прова – новым воеводой. Решение князя не удивило его ближнее окружение. Светень пользовался особым уважением среди дружинников и кметов. А Пров сыскал себе репутацию мудрого советчика, храброго воина, тем паче, что он служил воеводой в Старгарде.

После сражения Мечеслав избавился от прозвища «Саксонец». Отныне его больше не считали чужаком.

Мечеславу удалось ещё раз увидеться с Баженой. Он встретил её там же, где и в прошлый раз: в храме Живы. Они вновь оказались в святилище одни, но на сей раз долго разговаривали на разные темы. А расставаясь, сговорились встретиться на следующий день на окраине города.

Тем временем, Магура, Эйр и другие женщины, в их числе и Ладомира, пользовали раненых. Все были уверены: скоро, после небольшой передышки, саксонцы соберутся с силами, предпримут штурм города.

Решившего остаться в Щецине Гринольфа, призвал к себе Светень.

– Ты хорошо показал себя во время прошлой битвы. Вступай в нашу дружину! Новый воевода Пров уже одобрил твою кандидатуру и дал добро, – предложил он.

– Для меня честь сражаться рядом с вами, – отозвался юноша.

Ириец и волколак обменялись многозначительными взглядами. Гринольф давно догадался, что и Светень, и новый воевода – представители славянских богов. Ириец же не сомневался – перед ним волколак. Но никто из них про это открыто не говорил.

* * *

После разгрома саксонцев Рарогами и смерти магистра фон Хогерфеста в бою, командование армией принял на себя Курт Саксонский.

Совесть маршала была спокойна. Он не раскаивался в том, что дал уйти своему воспитаннику. Пусть даже тот примкнул к врагам ордена.

Смерть Линсбурга погибшего от горящей стрелы, не вызвала у маршала сожаления. Курт Саксонский всегда недолюбливал комтура.

Ему удалось отвести остатки армии в лес, дабы перегруппироваться и собраться с силами. Но что же делать дальше? Какое-то время язычники не будут предпринимать военных действий, ибо их потери также велики. Но маршала тревожило то обстоятельство, что из леса появились дикари и нанесли удар в тыл его армии, уничтожив ряд катапульт и других механизмов.

К тому же, на взгляд Курта, железные птицы поморян, посеявшие панику в рядах рыцарей, представляли собой огромную угрозу.

И, если раньше у саксонцев имелись катапульты, дабы сбить ненавистные железные птицы, то теперь, увы, они уничтожены. Те, которые не успели уничтожить волколаки, сгорели от огненных стрел Рарогов…

Техническое оснащение армии саксонцев было подорвано, катапульт практически не осталось. И маршал понимал: если в небе вновь появятся железные птицы – их атаки нечем будет отразить.

Буквально ещё вчера могучее саксонское войско теперь являло собой угнетающее зрелище. Боевой дух крестоносцев пал, механизмы и значительная часть припасов потеряны.

Маршал рассуждал: «Подумать только, и откуда у дикарей появились столь сложные механизмы? Неужто языческие боги даровали им механических птиц? Или же секрет их создания? Но если так, тогда почему, боги венедов помогают им, а Логос молчит? Более того, кажется, что он совершенно глух к молитвам своих почитателей…»

Подобные мысли в последнее время всё чаще терзали разум Курта. Его вера в Логоса окончательно пошатнулась. Впрочем, времени размышлять на теологические темы у него не было.

Маршал решил созвать военный совет. Он решил, что оставшиеся в живых механики вполне смогут создать новые катапульты, ибо дерева в округе произрастало с избытком.

…Ранним утром, Курт собрал в своём шатре командующих союзными орденами, дабы поделиться с ними своим замыслом, и чтобы те порекомендовали ему дельных механиков.

План маршала командоры союзных орденов встретили одобрительно. И после небольшого совещания, командующий орденом Тевтонцев решил предоставить своего механика в его распоряжение.

– У меня есть прекрасный механик, по имени Карл Мюллер. Он двадцать лет занимается своим ремеслом и может создать механизм практически из воздуха.

Курт горячо поблагодарил тевтонца. Зная сложный характер тевтонского командора, маршал был уверен: просто так он не станет хорошо о ком-либо отзываться, и уж тем более рекомендовать.

* * *

Вскоре механик Карл Мюллер перешёл в распоряжение Курта Саксонского. По приказу маршала с помощью лучников и пехотинцев он обустроил базу в лесу. Там, в спешном порядке под руководством Мюллера возводили простые метательные машины из дерева.

Работа осложнялась тем, что волколаки и поморяне вновь начали терзать саксонцев набегами. Появляющиеся, словно из-под земли, они поджигали строящиеся катапульты и склады с продовольствием.

Рыцари несли круглосуточный дозор, дабы предотвратить нападки дикарей. Но увы, от набегов это не спасало. Посему работа над катапультами шла медленно и тяжело.

…Курт лично наблюдал за работой. Карл деловито раздавал указания своим помощникам, младшим механикам. Мюллер выглядел озабоченным и уставшим. Его подчиненные постоянно делали что-то не так.

В одной руке Карл держал пергаменты с чертежами, а другой эмоционально размахивал, давая указания.

– Несмотря на набеги дикарей, работа продвигается сравнительно неплохо, – отчитывался Мюллер перед маршалом. – Но, к сожалению, некоторые пехотинцы и лучники, работающие под моим руководством, не всегда отличаются сообразительностью. Посему, приходится постоянно их контролировать. Впрочем, вы и сами всё видите…

Курт окинул придирчивым взором строительство новых катапульт и горько усмехнулся. Увы, далеко не все рыцари отличаются умом, что же тогда спрашивать с пехотинцев и лучников?

– Успеете закончить катапульты в условленный срок? – спросил маршал у механика.

Карл оживлённо закивал.

– О, да, господин маршал! Безусловно!

Покинув Мюллера, Курт отправился с инспекцией своего войска. По пути его одолевали мрачные думы о Логосе. О том, что бог совершенно глух к мольбам своей паствы. И если союзным войскам достанется победа в этом походе, она будет принадлежать только им. И божественные силы и провидение не будут иметь к этому ни малейшего отношения…

* * *

Прошло несколько дней после кровавой сечи. Поморяне продолжали активно готовиться к обороне Щецина. Женщины набирали запасы лечебных трав и подготавливали смолу, которой будут поливать саксонцев. Мужчины проверяли своё снаряжение и тренировались с оружием.

В кузнях не смолкал звон молотов о металл: поморяне несли на починку свою экипировку.

Гринольф разыскивал Мечеслава в городе. Он намеревался поговорить с Мечеславом, открыть ему тайну своего рождения.

Волколак увидел юношу недалеко от храма Живы и тотчас направился к нему:

– Мечеслав! – окликнул волколак.

Юноша оглянулся.

– Гринольф?! Что случилось? – поинтересовался он, заметив обеспокоенный вид товарища.

– Есть разговор… – признался волколак.

Он увлёк Мечеслава в сторону, подальше от любопытных ушей. Юноша недоумевал: что же такое случилось? О чем хочет поведать ему Гринольф? Ответ не заставил себя долго ждать. Волколак, внимательно огляделся вокруг, и, втянув ноздрями воздух, убедился, что они одни. После чего поведал Мечеславу свою историю…

Мечеслав стоял и с удивлением смотрел на Гринольфа. Его поразил рассказ о том, что они братья по отцу. Именно он тот самый волчонок, а теперь – его брат, с которым они раньше вместе охотились. Хотя, в глубине души Мечеслав догадался ещё тогда, когда учуял его запах.

– Значит, ты – волколак… И мы – братья… – после небольшой паузы произнес Мечеслав, пристально глядя на своего собеседника.

– Так и есть, – подтвердил Гринольф. Моя мать – вёльфа. И она просила убедить тебя, что волколаки не враги славянам, как считают саксонцы. Мы также, рано или поздно пострадаем от последователей Логоса, ибо они продвигаются всё дальше и дальше на территории венедов и вырубают леса. Если они доберутся до нас, то истребят наш род, словно нечисть…

Мечеслав задумался – в словах Гринольфа и впрямь был смысл.

– Думаю, если ты мне помог, значит волколаки и впрямь не враги славянам, – миролюбиво произнес он.

От этих слов Гринольф испытал немалое облегчение.

* * *

Тем временем бывший воевода Здебор на протяжении нескольких дней метался в своём доме, словно разъярённый медведь в клетке.

Жена Здебора, видя что происходит с мужем, не выдержала и с младшими детьми перебралась в амбар, стараясь лишний раз не входить в дом.

Весть о том, что её мужа разжаловали до десятника, её, безусловно, огорчила. Однако прожив со Здебором немало лет, женщина прекрасно знала его дурной характер, заносчивость, самоуверенность и непомерные амбиции. И теперь она беспокоилась о том, что муж может наделать глупостей.

Старшие сыновья Здебора отреагировали на понижение отца по службе более болезненно. Они между собой не прекращали ругать и проклинать князя, на чём только свет стоит. Взбудораженные братья отправились выпустить пар на ристалище. Сам же Здебор продолжал метаться по дому.

Наконец, он присел на скамью. Его помыслами завладела месть. Под вечер отец семейства призвал своих старших сыновей в горницу. На все их расспросы он неопределённо ответил, что ему нужна помощь в одном деле. После чего направился с ними к княжескому двору.

Повсюду царила суматоха приготовлений к обороне города, благодаря чему, Здебору с сыновьями удалось незамеченными проникнуть на княжий двор.

Бывший воевода прекрасно знал о тайном ходе, сокрытом под корнями старого дерева. Когда он отодвинул каменную глыбу от корней, взору его изумлённых отпрысков открылся зияющий проём.

– Полезайте в него без лишних вопросов! – приказал отец.

Изумлённые юноши многозначительно переглянулись и поочередно залезли внутрь тайного хода. Бывший воевода спустился следом за ними, приставил каменную глыбу на место и зажёг факел.

– Этот ход ведёт за пределы города в лес, – пояснил он сыновьям.

Юноши пришли в ещё большее изумление. Ведь Здебор так и не поведал им, куда и зачем они направляются.

– Отец, и зачем нам нужно выйти за пределы города? – спросил старший сын. – Если ты хочешь, чтобы мы сбежали, пока саксонцы не атаковали Щецин, почему не позвал с собой матушку и сестрёнок?

Здебор злобно зыркнул на сына.

– Идите за мной, – коротко сказал он, – по пути всё расскажу.

Юношам ничего не оставалось делать, как последовать за родителем.

– Я хочу провести переговоры с предводителем саксонцев, дабы выторговать привилегии для нашей семьи, – начал объяснять Здебор. – Если всё завершится благополучно, это даст мне возможность получить власть над Щецином. Пусть даже мне и придётся платить дань саксонцам. А коли понадобится, приму и веру в Логоса. Вы тоже отречётесь от наших богов, и поцелуете золотой крест.

– Я поддерживаю тебя, отец, – сказал старший сын. – Если твой план удастся, наша семья обретет ещё большую власть, нежели прежде.

– Я тоже поддерживаю тебя, отец, – вымолвил младший.

Здебор довольно усмехнулся. Зная характер своих детей, он с самого начала был уверен – они непременно поддержат его.

Здебор и сыновья выбрались из подземного хода. Теперь им предстояло отправиться в лагерь саксонцев.

К слову сказать, Здебор немного владел саксонским языком. Выучил за последние годы, когда крестоносцы начали активно наступать на славянские земли. Посему, он смог бы худо-бедно объясниться с предводителем неприятеля.

И даже если придётся принять веру в Логоса, это не значит, что нужно поклоняться золотому кресту искренне. Это можно делать и формально. Главное для бывшего воеводы – обрести утраченную власть. А лучше, власть ещё большую, чем прежде.

* * *

Отряд саксонских разведчиков, заметили трёх поморян, идущих по лесу по направлению к их лагерю. То были Здебор и его сыновья.

Едва крестоносцы выскочили им навстречу и уже собрались атаковать, как услышали крики самого старшего поморянина на ломаном саксонском языке. Несмотря на сильный акцент, смысл они уловили: венеды желают встретиться с их предводителем. У них есть для него важные сведения.

Подобный поворот событий изрядно изумил саксонцев. После некоторых раздумий, они решили отвести язычников к маршалу, предварительно тщательно обыскав их.

…Курт занимался планированием атаки на Щецин, когда ему доложили о бывшем воеводе и его сыновьях. Весьма удивлённый столь неожиданным известием, он тотчас же решил переговорить со Здебором.

На переговоры маршал пригласил поморян в свой шатёр. Здебор начал кое-как изъясняться, но Курт остановил бывшего воеводу:

– Можете говорить на своём языке, я неплохо знаю его, – сказал он на прославянском.

Маршал давно изучил язык венедов, ибо считал, что это необходимо, дабы лучше узнать своих врагов.

Здебора же это обрадовало. Изъясняясь на саксонском, он всё же испытывал немалые трудности.

– Это значительно упрощает дело! – обрадовался бывший воевода.

Здебор поведал Курту, как Чеслав разжаловал его в десятники. И предложил маршалу, что он придёт незадолго до рассвета в условленное место недалеко от тайного хода, ведущего в город. Там его должен будет ждать отряд саксонских воинов. Вместе они проникнут в город, уничтожат князя, подожгут Рароги на городских стенах. Среди жителей начнётся паника, и тогда они откроют ворота Щецина…

Всё это, конечно же, в обмен на жизнь и привилегии для его семьи. А именно: Здебор желал стать наместником Щецина. В обмен на это, он обязуется построить в городе церковь Логоса и исправно платить дань саксонцам.

Курт внимательно выслушал поморянина.

– Как я понимаю, ты зол на князя и желаешь власти и привилегий, – после недолгого молчания сказал он.

Бывший воевода закивал.

– Да, господин, – ответил он. – Я ненавижу князя!

Маршал на несколько мгновений задумался. На его взгляд ни Здебор, ни его сыновья не выглядели слишком умными, дабы придумать некую, куда более хитроумную уловку. Вероятнее всего, рассказанное поморянином было правдой.

Если Здебор получит власть при таких обстоятельствах, вряд ли потом предаст саксонцев. В случае надобности, его можно будет потом убрать, назначив другого наместника.

В данный же момент, перспектива открытия ворот Щецина, выглядела весьма заманчивой.

– Хорошо, – кивнул Курт, – меня привлекло твоё предложение. Но в знак верности, ты и твои сыновья тотчас же должны принять веру в Логоса.

Здебор несказанно обрадовался решению маршала.

– Да господин, как прикажете, – ответил он.

После этого, Курт позвал старого капеллана, который быстро провёл упрощённый обряд посвящения.

Во время обряда капеллан нарёк Здебора Хельмутом, а его сыновей Альбертом и Альфредом.

После завершения он торжественно произнёс:

– Теперь вы – последователи Логоса!

Для поморян это действо выглядело крайне странно. На их взгляд, обряд являлся скорее формальностью, нежели настоящим привлечением к новой вере. Но ими двигали корыстные цели, посему они благоразумно промолчали и сделали вид, что искренне принимают новую веру.

Уже стояла глубокая ночь, когда Здебор и его сыновья отправились обратно в Щецин.

* * *

Тем временем, Мечеслав, Светень и Гринольф совершили вылазку из города, дабы разведать окружающую обстановку.

Они выбрались через подземный ход. Тот самый, коим чуть раньше воспользовался Здебор.

Под руководством Светеня они направились в сторону лагеря саксонцев, как вдруг заметили впереди озирающегося по сторонам бывшего воеводу и его сыновей.

– Что они тут делают? – удивился Гринольф. – Неужели тоже на разведку выбрались?

– Скорее уж задумали что-то недоброе… – мрачно заметил Мечеслав.

– Тихо вы… Нужно проследить за ними… – одёрнул товарищей Светень.

Вскоре разведчики увидели, как воеводу и его сыновей окружили саксонцы. Не проявляя никакой агрессии, бывший воевода что-то выкрикнул на ломаном саксонском языке. Мечеслав тотчас разобрал слова: