Текст книги "Дети Ирия. Ладомира"

Глава 14

Согласно планам магистра армия саксонцев под его предводительством выступила на земли поморян в начале лета. Они держали путь через земли лютичей, на которых уже успели закрепиться.

По дороге Вульфа вновь начали посещать видения. Каждую ночь, во сне, он видел мать. Женщина стояла в объятом огнём городе и просила сына о помощи. Юноша не решился рассказать об этом отцу, решив для себя, что причиной сему служит волнение. Ведь, как никак, это его первый поход! Однако юный рыцарь лелеял надежду, что мать жива. Опять же с магистром он этот вопрос обсуждать не решался.

Продвигаясь по колонизированным славянским землям, Вульф даже не представлял, с какими жестокими реалиями крестового похода ему придётся столкнуться. Наконец, колонии остались позади – впереди простирались поморянские земли.

…Вскоре разведывательный отряд саксонцев доложил магистру и маршалу Курту Саксонскому о располагавшемся впереди селении венедов. Магистр и маршал внимательно выслушали командира разведчиков.

– Отлично, мы сможем пополнить запасы продовольствия и захватить в селении первую добычу и рабов, – заметил Хогерфест.

Затем он вызвал сына и дал ему соответствующие наставления.

– Недалеко отсюда располагается небольшой гарнизон и селение поморян. Нам необходимо продовольствие. Однако добыча, рабы и выносливые лошади будут весьма кстати. Ты отправишься в селение вместе с ударным отрядом. Я прикажу своим верным людям подстраховать тебя: всё-таки это твоя первая вылазка! Надеюсь, что ты достойно проявишь себя!

Вульф поклонился отцу.

– Я не опозорю родового имени Хогерфестов! – заверил он.

Курт и Фридрих переглянулись. Юный рыцарь отменно выглядел в новых доспехах и казался гораздо старше своего возраста.

– Береги себя, сын! – напутствовал магистр. – Н забывай, что ты – мой наследник!

Вульф ещё раз поклонился и покинул походный шатёр отца.

Вооружённый до зубов отряд саксонцев направился к селению. Оно являлось первым препятствием на пути продвижения союзных войск к столице поморян Щецину.

О приближении саксонцев селянам сообщили охотники, выслеживающие дичь в окрестностях. Большинство женщин с детьми поспешили укрыться в лесу. Старейшина селения отправил одного из верных людей на самой быстрой лошади в Щецин, дабы он доложил князю о продвижении захватчиков. К тому же он приказал запалить сигнальный костёр на специальной вышке, дабы оповестить округу о вражеском вторжении.

Все мужчины и подростки селения вооружились, принеся клятву родным богам стоять насмерть. Жрец принёс жертву Руевиту, моля бога кровавой сечи о помощи и вознёс ему молитву.

Отряд саксонцев приблизился к селению. Офицер приказал привести в движение небольшие катапульты по прозвищу Однорукий Эйнарм. Снаряды пробили брешь в деревянном частоколе и в неё тотчас устремились пехотинцы. Вульф был среди них.

В пылу сражения он крушил защитников селения направо и налево. Наконец, он сошёлся с венедом почти что своим ровесником. Тот был вооружён копьём, торс его облегала короткая кольчуга.

Вульф не испытывал ненависти к славянскому юноше. Но они сошлись на поле боя и один из них должен был умереть. Юный рыцарь умело отражал удары венеда. И после яростного напора рассёк ему ловким ударом плечо. Венед упал на колени, зажимая рану. Вульф понимал, что должен добить его, но не смог. Раздумывать не было времени: на него уже наступал здоровенный венед, вооружённый мечом, умело прикрывавший левый бок круглым щитом. Вульф понимал, что ему придётся нелегко. Однако не намеревался сдаваться так просто. Поединок с венедом затянулся. Юный рыцарь терял силы. Венед чувствовал это и наступал всё яростнее, выкрикивая различные оскорбления.

– Ты саксонский ублюдок! – рычал венед. – Сын шлюхи!

Вульф прекрасно понял речь противника. И при упоминании матери кровь прилила к его голове. И он, собрав силы, набросился на венеда. Тот невольно отступил, не ожидая такой прыти от молодого саксонца.

Неизвестно, чем бы закончился их поединок, если бы не вмешался один из рыцарей, которому магистр строго-настрого приказал присматривать за сыном во время атаки на селение. Он просто нанёс венеду удар в спину. Глаза язычника округлились, кровь потекла изо рта. Он упал на колени, как подкошенный.

– Да здравствуют родные боги… Магура[137]137
  Магура – в славянской мифологии считалась дочерью бога грома Перуна. На поле боя Магура подбадривала сражающихся воинов воинственными кликами. А павшим воинам Магура давала выпить воды из золотой чаши в виде черепа. Те воины, которые испили воды из золотой чаши, которую им дала Магура, отправлялись в Ирий, в райские небесные чертоги. Изображалась Магура в образе красивой и воинственной женщины с крыльями за спиной.


[Закрыть] прими меня в свои объятия… – произнёс он, упал на земь и спустил последний вздох.

Вульф, тяжело дыша, переводил взор то на венеда, то на рыцаря.

– Помощь собрату в бою не возбраняется уставом ордена! – приободрил юношу многоопытный саксонец и увлёк его в гущу сражения.

Саксонцы буквально смели селение одним ударом и подвергли жестокому разграблению. Местных жителей захватили в плен. По приказу магистра в окрестные леса отправился отряд следопытов, дабы найти укрывшихся селян. Никому не удалось уйти от магистра фон Хогерфеста.

Работоспособных пленников – мужчин, женщин и подростков силой обращали в Логоса. Немощных стариков, больных и слабых детей согнали в дом и заперли. После чего обложили строение хворостом и подожгли. Крики венедов умирающих в огне, взывающих к своим богам и проклинающих последователей Логоса, оглашали окрестности…

Вульф, объятый ужасом, смотрел на всё это. До сего времени он имел идеализированное и по-юношески наивное представление о походах и действиях крестоносцев.

Столкновение с реальностью шокировало его до глубины души. Казалось, что все его идеалы о благородных рыцарях, несущих слово Логоса непросвещенным венедам, в мгновение ока рухнули, разбились, словно глиняный кувшин об острые камни.

А как же истории о рыцарской чести, на которых он был воспитан? Как же то, что рыцари не должны нападать на безоружных? И, в конце концов, как может называться походом во имя веры то, что на самом деле является не более чем грабежом и убийством?

Не в силах больше созерцать чудовищную жестокость, Вульф бросился в гущу крестоносцев.

– Прекратите! Что вы делаете? – кричал он, безуспешно пытаясь остановить их. – Погасите огонь! Там же дети! Они ни в чём не виноваты!

Саксонцы с изумлением воззрились на него. Не будь он сыном магистра, от него бы просто отмахнулись, дав хорошего тумака.

Комтур Линсбург, который участвовал в нападении на селение, искренне возмутился:

– Мы совершаем благое дело – очищаем огнём богопротивных язычников во имя Логоса! – взъярился он.

– Вы сжигаете их! – тоже взъярился Вульф. – Они ведь такие же люди, как и мы! Разве можно обращать в веру Логоса такой жестокостью?

Комтур потянулся к мечу. Вульф тоже положил руку на рукоять своего оружия. Вокруг них столпились рыцари, в предвкушении интересного зрелища. Неизвестно, чем бы всё закончилось, не вмешайся сам Курт Саксонский, намеревавшийся подсчитать военную добычу.

– Что здесь происходит? – сурово спросил Курт, обратив внимание на то, что Вульф и Линсбург стоят, друг напротив друга, с готовностью выхватить мечи из ножен. – Я требую объяснений от вас обоих! – гневно воскликнул он.

Вульф, раскрасневшийся от гнева, попытался дать объяснение происходящему:

– Я хотел остановить комтура Эрика фон Линсбурга и его людей, чтобы они не сжигали селян, – начал он. – Ведь мы уже победили языческих воинов этого селения, которые оказали нам вооружённое сопротивление. Зачем сжигать неработоспособное население и тех, кто не хочет принимать веру в Логоса? Разве этому нас учит наш культ? Это больше похоже на намеренное истребление венедов…

Собратья по ордену с изумлением воззрились на Вульфа.

– Ты пытался остановить их, потому, что этих варваров за ненадобностью сжигают? – удивился Курт. – Но они обуза!

Юноша, для которого маршал всегда был идеалом рыцаря, опешил от его слов.

– Но ведь сожжением мы не обратим венедов в нашу веру! – уверенно возразил он.

Курт усмехнулся. Со стороны других рыцарей и Линсбурга также послышались смешки. Это лишь подтвердило печальные догадки юного Хогерфеста об истинной сути крестовых походов: истребление язычников, захват их земель.

– Ты слишком юн и многого не понимаешь… – наконец произнёс маршал. – Этот поход научит тебя реальной жизни.

Вульф сник.

В разговор встрял Эрик фон Линсбург:

– Послушайте, маршал, какие глупости несёт ваш любезнейший воспитанник! – зашипел он. – Наверняка, потому что в нём течёт кровь венедов! Насколько мне не изменяет память, его мать, ваша бывшая наложница магистра, была обращённой язычницей! Эту женщину даже принятие веры Логоса не исправило! Она так и осталась дикаркой! – тут голос комтура дрогнул, и он не в силах удержаться, продолжил: – Причём, дикаркой до такой степени, что даже убила мою родственницу Эву Волтинген, а потом сбежала! Слава Логосу, язычница мертва! Однако свою дурную кровь, она явно передала сыну! Истинный последователь Логоса никогда не будет испытывать сочувствие к язычникам!

После слов Линсбурга по рядам рыцарей покатилась волна негодования.

Вульф ощутил на себе враждебные взгляды. Ему стало неуютно…

Видя, что атмосфера стремительно накаляется, маршал понял, что ему придётся применить весь свой авторитет, дабы замять конфликт.

Он решительно произнёс:

– Мой воспитанник с самого детства учился вере Логоса. И я, как маршал, с ранних лет готовил его к посвящению в рыцари. И если бы я заметил в нём хоть малейшие намёки на странное поведение или на связь с язычеством, то тотчас бы доложил обо всём магистру. Вряд ли бы магистр считал после этого Вульфа своим сыном и затем позволил ему стать членом нашего ордена. Мальчишка просто ещё слишком юн, и не понимает, что к чему. Посему, если вы будете сомневаться в нём, я расценю это, как личное оскорбление!

Недовольство в рядах рыцарей поубавилось, по крайней мере, на время. На сей раз конфликт удалось замять, однако упоминание о том, что Вульф, сын обращённой язычницы, вызвало явное осуждение.

Тем временем комтур Эрик фон Линсбург мысленно ликовал. Ведь произошедший инцидент, безусловно, пошатнул авторитет магистра. И по задумке Эрика, это было лишь началом его мести Хогерфесту…

* * *

Следующие два дня армия саксонцев продолжала продвигаться вглубь земель поморян.

Многие жители встречающихся на пути деревень, прослышав про то, что на их земли ступили завоеватели, готовились стоять до последнего, отправляя женщин и детей в леса или в Щецин: искать защиты за стенами города.

На третий день, разведчики крестоносцев доложили магистру фон Хогерфесту, что впереди расположилась варварская застава по типу слободы, Бранбор.

Фридрих решил отправить большой и хорошо вооружённый конный отряд на Бранбор, дабы пополнить запасы. После недолгих раздумий, он решил включить в отряд и сына. На взгляд магистра, если Вульфу удастся хорошо проявить себя в бою, сомнительные слухи (о коих доложил Курт) о нём постепенно забудутся.

Незадолго до выступления отряда, магистр призвал к себе сына.

– Отец, ты хотел меня видеть? – спросил Вульф, входя в походный шатёр.

– Да, сын мой… Ты отправишься вместе с отрядом рыцарей, дабы захватить хорошо укреплённую заставу венедов.

Вульф ожидал услышать нечто подобное.

– Конечно, отец, раз такова ваша воля…

Юноша тяжело вздохнул. С тех пор, как они ступили на поморянские земли, и он собственными глазами узрел истинный смысл похода, отчаяние и горькое разочарование не покидали его.

…Чуть позже отряд рыцарей под командованием комтура Линсбурга выступил в направлении Бранбора. Благодаря донесениям разведчиков саксонцы знали, что застава хорошо укреплена и потому среди рыцарей двигались облегчённые катапульты, штурмовые башни средней величины и бефрой (таранный механизм).

Тем временем, в Бранборе слобожане активно готовились к обороне.

Заставу окружал высокий частокол и широкий ров. За частоколом возвышались деревянные башни с бойницами, предназначенные для обстрела неприятеля из луков и стреломётов.

Сотник приказал вывести женщин и детей через тайный ход в лес. Однако многие женщины и подростки предпочли остаться подле своих мужей и отцов, дабы готовить раскалённую смолу и масло. К тому же они все отлично стреляли лука.

Сотник Рознег, под чьим командованием находилась дружина Бранбора, тотчас отправил посланника в Щецин с донесением для князя Чеслава. Затем он мысленно вознёс молитву Триглаву и его сыновьям. Хотя понимал, что заставе не выстоять против натиска хорошо экипированных саксонцев, да ещё и обладающих штурмовыми механизмами.

Рознег настойчиво просил свою жену Ладомиру покинуть Бранбор и скрыться в лесу с женщинами. Но она наотрез отказалась покидать заставу, заявив, что окажет посильную помощь защитникам и будет варить смолу и масло, вместе с другими женщинами и подростками.

– Если тебе суждено погибнуть в кровавой сече, то я паду рядом с тобой! – решительно заявила Ладомира. – Саксонцы отняли у меня всё! Даже сына!

По опыту Рознег знал: жену не переубедить, ибо характера ей, как говорится, не занимать. Однако он предпринял последнюю тщетную попытку.

– Мне было бы намного спокойнее, кабы я знал, что ты в безопасности…

– Негоже по лесам отсиживаться, коли беда на пороге! – ответила Ладомира. – В лес не пойду – вот тебе, муж, весь мой сказ! К тому же я смогу помочь раненым в случае надобности.

…Тем временем, крестоносцы уже подошли к Бранбору. Решив не рисковать людьми, маршал приказал заряжать катапульты и готовить штурмовые башни. И вскоре, первый снаряд достиг деревянных стен.

Округу огласил грохот, подобный громовому раскату. Казалось, что сама земля того и гляди разверзнется. И появится Чернобог…

От слаженных ударов снарядами, пущенными катапультами, в стенах Бранбора образовался небольшой пролом. После этого выдвинулись штурмовые башни. Тем временем бефрой приблизился к деревянным воротам слободы…

Слобожане отчаянно сопротивлялись. В ход шли стрелы, стреломёты, раскалённые масло и смола, камни. Но силы были, увы, не равны.

Ладомира, облачившись в мужскую одежду, метко поражала саксонцев из лука. Рознег стараясь поддержать боевой дух слобожан своим примером, бился на мечах с успевшими высадиться из штурмовой башни саксонцами. А деревянные стены продолжали сотрясаться от ударов каменных снарядов. Наконец, северная стена не выдержала яростного напора катапульт и бефроя – рухнула.

Саксонцы с победными криками устремились в Бранбор. Вульф сражался в передовом отряде.

Завязалась кровавая битва. Язычники оказывали яростное сопротивление захватчикам. Слобожане бесстрашно сражались с рыцарями, женщины и подростки взбирались на стены домов и оттуда вели прицельный огонь из луков по саксонцам. Среди них была и Ладомира…

Один из рыцарей, что сражался плечом к плечу с Вульфом, яростно схватился с командиром заставы Рознегом. Перевес был явно на стороне венеда. Вульф, одолев своего противника, поспешил на помощь собрату по ордену и нанёс Рознегу удар в бедро. Сотник пошатнулся и осел на раненую ногу. В это время саксонец занёс меч над его головой…

– Магура прими мою душу… – только и успел произнести Рознег, и его голова скатилась с плеч.

В воздухе стоял запах крови, мёртвые тела поморян, словно ковёр устилали землю. Среди них были кметы и слобожане – мужчины, женщины и подростки.

Вульф со смешанным чувством наблюдал за царившей вокруг смертью. Наконец он понял, что не может более убивать венедов. Юный рыцарь видел, как его собратья по ордену расправляются с мальчишками с особой жестокостью. Сначала они отрубили пленникам руки, а лишь затем – головы. Пределы города оглашались душераздирающими криками раненных и умирающих как поморян, так и саксонцев.

Вульф ринулся к саксонцу, пытавшемуся изнасиловать девочку лет тринадцати.

– Прекрати! Не трогай её! Она же ребёнок! – гневно воскликнул Вульф.

– Проклятый мальчишка! – прорычал крестоносец, неохотно отрываясь от своей добычи. – Мне плевать, что ты сын магистра! Будешь мешать, я сам тебя прикончу! А твоему отцу скажу, что ты погиб от рук варваров! И остальные рыцари лишь подтвердят мои слова, ибо ты многих раздражаешь, сын язычницы!

От обиды и отчаянья Вульф заскрежетал зубами.

Вдруг Вульф увидел, как пехотинец-тевтонец тащит за волосы женщину. Та кричала и отбивалась, что есть мочи. Но тевтонец цепко держал её, намотав волосы жертвы на руку.

Юноша невольно дрогнул при виде этой женщины, её черты показались ему до боли знакомыми. И тут его словно громом поразило: ведь это же его мать! Прошло ни мало лет с тех пор, как они виделись в последний раз, но он узнал её.

Окончательно обезумив от ярости, Вульф с окровавленным мечом бросился пехотинца.

– Оставь её! – возопил Вульф, подскочив к тевтонцу. – Отдай её мне!

Тевтонец на какое-то мгновение оторопел. Но быстро взял себя в руки.

– С какой стати я должен делиться с тобой своей добычей?! Эта дикарка моя по праву меча!

Женщина, не понимая, что происходит промеж вражеских воинов, продолжала извиваться как змея, пытаясь ударить своего захватчика.

– В последний раз говорю: отпусти её! – ярился Вульф.

– Да пошёл ты! – отреагировал тевтонец. – Нужна девка – вылавливай её в горящих домах! А эта моя!

Вульф взглянул на женщину и произнёс на саксонском:

– Зельма, я узнал тебя…

Женщина перестала кричать и извиваться.

– Так звали меня очень давно… – сдавленным голосом ответила она.

И этого было достаточно, чтобы Вульф выверенным ударом меча отсёк голову тевтонскому пехотинцу.

Другие саксонцы, опешив от столь неожиданных действий юноши, несколько мгновений удивлённо смотрели не него.

Из обезглавленной шеи саксонца брызнула кровь. Его голова, упала на землю и покатилась, оставляя за собой алый, вязкий след.

Вульф помог матери встать на ноги.

– Кто ты? – удивилась она. – Почему помогаешь мне?

– Быстрее! Надо уходить отсюда! – ответил Вульф.

И тут она уловила сходство крестоносца с Лесьяром, своим первым мужем.

Тем временем Вульф, повернувший меч против своих собратьев по ордену, подхватил мать, и, запрыгнув с ней на лошадь, поспешил покинуть заставу, покуда в ней царил хаос.

Юноша уже достиг главных ворот, а точнее того, что от них осталось, как в Бранбор, неожиданно, ворвался отряд отлично экипированных славянских конников, облачённых в броню с изображением славянской позолоченной руны «Д» – что означало: «Даждьбог».

Отряд был послан на подмогу князем Чеславом, получившим тревожное сообщение из Бранбора. Славянские конники тотчас вступили в битву с саксонцами, несмотря на то, что силы их были явно не равны, и в версте от слободы расположились основные союзнические силы саксонцев. Конники крушили захватчиков налево и направо столь яростно и искусно, что неприятелю оставалось лишь отступать под их натиском.

Один из славянских конников, предводитель отряда, заметил Вульфа, пытавшегося верхом покинуть пределы слободы вместе с женщиной. Дружинник, решив, что рыцарь захватил пленницу для своих утех, предпринял попытку освободить её.

Венед стремительно взмахнул мечом. Вульф даже не успел уловить его движение, лишь заметил блеснувший клинок, опустившийся на его плечо. Тело пронзила острая боль, сознание помутилось. Сквозь пелену он услышал отчаянный крик матери:

– Нет! Нет! Он спас меня! Не тронь его!

* * *

Вульф с трудом приоткрыл глаза – плечо пульсировало от боли, однако было мастерки перевязано. Юноша попытался оглядеться: его взору предстали деревянные стены, запах сена щекотал ноздри…

Плечо, а с ним и всё остальное тело, болело, голова кружилась. Вульф услышал чьи-то голоса, доносящиеся снаружи, но на каком языке говорили их обладатели, определить не удавалось.

Вульф попытался двигаться, это ему далось с трудом. Однако он явно ощутил сено кожей спины и понял, что он разоружён и без доспехов.

«Меня пленили… Но кто? Свои же саксонцы? Или венеды?» – мелькнуло у него в голове.

Пытаясь сориентироваться, Вульф-таки нашёл силы приподняться со своего мягкого уютного ложа. Чуть в стороне он заметил женщину, которую попытался вывезти из Бранбора. Она дремала. Юноша вгляделся в её лицо. «Несомненно, это моя мать… Зельма… И она жива… Значит, магистр лгал мне? Или не знал, что она уцелела в ту роковую ночь?..» – подумал он.

Женщина встрепенулась и открыла глаза.

– Ты очнулся… – произнесла она. – Я рада видеть тебя в здравии, хоть и неполном… Я наложила на твою рану целебную мазь из трав и плотную повязку. Рана не серьёзная и вскоре затянется. Твой наплечник смягчил удар меча.

Вульф медленно сел подле матери. Он хотел что-нибудь ответить, но язык ему не подчинялся, к тому же, в горле всё пересохло.

– Не знаю отчего ты спас меня и пошёл против своего ордена… Вероятно, были на то причины… Но всё равно я благодарна тебе… Твоё лицо кажется мне знакомым… – произнесла Ладомира на саксонском языке.

Вульф хотел выкрикнуть: «Мама! Это же я! Твой сын! Вульф! Неужели ты меня не узнала?»

– Как твоё имя? – тем временем спросила Ладомира.

Однако юноша ничего не успел ответить. Двери в сарай распахнулись, внутрь вошёл предводитель отряда славянских конников, облачённый в доспех с позолоченной руной «Д». Это был ни кто иной, как семиликий Руевит, после ухода к славянам поменявший имя на Светень. За ним следом зашёл также облачённый в доспехи Семаргл, более известный среди поморян под именем Смарг.

– Слава Роду, отрок пришёл в себя! – воскликнул Руевит. – Значит, можно начать его допрос.

– Светень, помни: он спас меня от верной смерти… – обратилась к нему Ладомира.

Но предводитель конников был настроен явно решительно.

– На каком языке с ним разговаривать? – задумался Семаргл, окидывая Вульфа цепким взором. – Вряд ли он знает славянское наречие…

– Я хорошо владею прославянским языком, – неожиданно произнёс пленник, стараясь говорить уверенно.

Ладомира, Светень и Смарг с удивление воззрились на Вульфа.

– Хорошо, это сильно упрощает дело, – произнёс Руевит после небольшой паузы. – Кто ты и как твоё имя?

– Моё имя Вульф фон Хогерфест, я рыцарь ордена Золотого креста, – ответил юноша, с трудом вставая на ноги.

Едва он назвал своё имя, как Ладомира и ирийцы на несколько мгновений поражённо замерли. Руевит и Семаргл поняли, что перед ними тот самый мальчик, за которым так долго наблюдала Сирин. А Ладомира убедилась, что перед ней её сын. Вот откуда его сходство с Лесьяром!

Из глаз женщины хлынули слёзы, к горлу подкатил горький комок.

– Вульф… Мальчик мой… – с трудом прошептала она. – Неужели это ты?.. Помнишь ли ты своё второе имя, которое я дала тебе в детстве?

– Да мама, я помню… – отозвался юноша. – Ты звала меня Мечеславом, но имя было тайным. Ты наказывала не произносить его в Хаммабурге.

Светень и Смарг многозначительно переглянулись.

Ладомира бросилась к сыну и заключила его в объятия. Ирийцы невольно смутились от проявления подобных чувств. Однако воссоединение сына и матери было приятным событием. Тем паче с отроком было связано будущее венедов.

Наконец Ладомира ослабила свои цепкие объятия и обратилась к ирийцам:

– Это мой сын Мечеслав, рождённый от охотника Лесьяра из лютичей… – ответила она. – Вот… – она извлекла из-за пазухи серебряный медальон. – Я всегда носила его с собой, в нём твой первый белокурый локон…

Светень и Смарг прекрасно знали историю Ладомиры.

Теперь уже настала очередь Вульфа впасть в недоумение.

– От кого, мама? От Лесьяра? – не понял он. – А как же тогда магистр Хогерфест?

Ладомира немного смутилась и без лишних подробностей поведала свою историю сыну.

Когда Ладомира закончила свой рассказ, Вульф ощутил головокружение. Жизнь его круто изменилась…

Человек, которого он всю свою жизнь считал отцом: оказывается таковым вовсе не является!

– Да, он даже на саксонца не похож! – высказался Руевит, до сего момента мастерски изображавший искреннее удивление.

– Не похож, не похож… – поддакнул Семаргл.

Ладомира, убедившись, что ирийцы настроены по отношению к Мечеславу дружелюбно, робко спросила:

– Тогда разрешите моему сыну отправиться с вами. Но не в качестве пленника, а как одному из кметов. Или же дайте ему спокойно уйти, коли он того пожелает…

Вульф понимал, что после всего случившегося он не сможет вернуться к саксонцам. После убийства собратьев по ордену, даже отец никогда не простит его. А знать, и впрямь, придётся ему идти вместе с поморянами, ибо другого пути нет. Значит, такова его судьба. Ведь Хогерфест ему вовсе не отец…

Руевит же тем временем кивнул:

– Хорошо, быть посему, – ответил он. Затем, обратился к Вульфу: – Так что ты решил? Вернёшься обратно к саксонцам, или пойдёшь с нами?

После небольшой паузы, юноша ответил:

– Пойду с вами… Обратного пути нет, тем паче, что в моих жилах, как выяснилось, течет славянская кровь.

Слова вырвались из его уст легко. И лишь когда он произнёс их, то осознал: отныне его жизнь изменится навсегда. Больше он не Вульф фон Хогерфест, сын магистра ордена Золотого креста. Теперь он Мечеслав! Сын Лесьяра и Ладомиры!

Дружинники Светеня вернулись в разорённый Бранбор. Вскоре к конному отряду присоединились уцелевшие слобожане. Они соорудили погребальный костёр и предали тела своих соплеменников огню. Был среди них и Рознег, муж Ладомиры. Мечеслав так и не узнал, что был виновен в его смерти на поле боя.

* * *

Тем временем, магистр ордена Золотого креста, Фридрих фон Хогерфест пребывал в своём походном шатре в полном смятении. Он сидел за небольшим раскладным рабочим столом и теребил в руках гусиное перо, предназначенное для письма. Однако нужные слова не шли на ум, и магистр не мог написать подробный отчёт в Авиньон. Впрочем, он не сомневался, что легат Филипп Орлеанский уже преуспел в этом занятии. Ибо посланник Верховного епископа был его глазами и ушами. И докладывал понтифику в письмах обо всём, что происходило в рядах союзнических войск и на захваченных землях венедов.

Причиной беспокойства магистра был отправленный в Бранбор отряд, возглавляемый комтуром фон Линсбургом, и до сих пор от него не пришло никаких вестей. Посему, несколько часов назад он послал туда разведчика. И теперь, с нетерпением ждал его возвращения…

…Когда же разведчик наконец-то прибыл, сгораемый от нетерпения Хогерфест едва удержался, дабы не броситься ему навстречу. Фридрих заметил, что лицо его преисполнено печали. Но, не желая думать о худшем, спросил:

– Что с отрядом рыцарей, которых я послал на штурм заставы венедов?

– Дурные вести, магистр, – заговорил разведчик. – Наш отряд со значительными потерями захватил Бранбор. Однако варвары заставы успели отправить вести своему князю. И тот прислал подкрепление – конный отряд. Но, со слов раненых рыцарей, с которыми мне удалось-таки переговорить, – славянские конники, словно вихрь налетели на заставу. Их кони, закованные в латы, да и они сами в доспехах из отменной стали были практически неуязвимыми. Наш отряд, захвативший город, слишком увлёкся грабежом, и венеды воспользовались ситуацией. Многие рыцари пострадали. Затем всадники внезапно исчезли, так же как и появились, оставив раненного комтура фон Линсбурга в полнейшем недоумении.

Саксонец запнулся. Он прекрасно знал, что в том отряде был сын магистра. И посему теперь сильно боялся попасть под горячую руку разгневанного господина. Лицо Хогерфеста налилось кровью.

– Что с моим сыном? Где он? – в ярости воскликнул он.

Разведчик невольно сжался от охватившего его ужаса.

– Боюсь, что юный Вульф мёртв… – с трудом выдавил он, мысленно готовясь к худшему.

Разведчик ожидал, что Хогерфест разъярится ещё больше, и в порыве гнева разрубит его мечом от темени до самого пупка, за принесённые дурные вести.

– Повтори, что ты сказал! – возопил магистр.

Разведчик, уже простившись с жизнью, повторил:

– Вульф, скорее всего, пал в битве…

Магистру показалось, что земля уходит у него из-под ног, голова закружилась. Он тяжело повалился на стоявшее позади кресло. Его единственный сын и наследник, скорее всего, погиб! Как в это можно поверить? И всё потому, что он сам отправил его вместе с тем злополучным отрядом. Да, это его вина! Он сам виноват в смерти сына! Не следовало ему посылать туда Вульфа, но, увы, теперь уже поздно что-либо менять…

Стараясь собраться с силами, Хогерфест, произнёс:

– Позови ко мне маршала Курта Саксонского. Нужно снарядить людей на поиски моего сына. Возможно, он ещё жив и сейчас нуждается в помощи.

Разведчик в тот же миг с огромным облегчением покинул шатёр магистра и отправился на поиски маршала…

* * *

В скором времени, отряд рыцарей по приказу магистра отправился на поиски Вульфа фон Хогерфеста. Они несколько раз прочесали все окрестности под предводительством Курта Саксонского, но сына господина, ни живого, ни мёртвого, так и не нашли.

Хогерфест не желал верить в смерть сына. Он лелеял надежду, что Вульф укрылся в лесу во время налёта княжеского конного отряда венедов. Но почему его тогда не нашли? Возможно, он попал в плен… Но это, по крайней мере, значит, что он жив.

Тяжёло перенёс гибель юноши и маршал Курт Саксонский. Он занимался воспитанием Вульфа с раннего детства, и был привязан к нему, как к родному ребёнку.

Многие рыцари выражали сочувствие магистру. Один лишь комтур Эрик фон Линсбург, едва оправившись от ран, в тайне радовался смерти юноши. Однако он ничего не знал о его судьбе, ибо не видел, как юноша отбил Ладомиру у пехотинца-тевтонца и как его захватили конники венедов. В этот момент он находился на другой окраине слободы.