Текст книги "В какой стране жить хорошо, или Cафари на «Большую пятерку»"

Тем не менее, я сделал правильные выводы. В нашем случае следовало сделать так, чтобы ребенок попал в другую среду, которая ему покажет, как живут дети заграницей. Сначала он не понял, что это подвох. Заграница, да еще звучит красиво – Швейцария. Как я и ожидал, в классе он самый умный ученик, и ему уже не нужно совершать подвиги, чтобы его заметили. А на подвиги нет времени, потому что все обучение сводится к постоянной зубрежке, выполнению всевозможных тестов, заполнению формуляров – в общем, сплошная бюрократия.

Мы не говорим сейчас об уровне образования. Это так просто, с фужером шампанского, не обсудишь – тема сложная. Да и человек, который хочет учиться, везде выучится. Другое дело, когда вокруг полно балбесов, которые и сами учиться не хотят, и другим не дают.

Так вот, в Швейцарии создана система, когда все вокруг учат уроки. Если ты не выучишь, твой сосед на тебя настучит, и учитель тебя обязательно спросит, со всеми вытекающими последствиями. Так что учить приходится. Другое дело, плохо это или хорошо. В нашем случае это было спасением. Другими словами, мы отправили его туда на исправление, чтобы потом он смог ценить все, что имеет в России.

Но, как я говорил, наш сорванец – парень смышленый. Он быстро во всем разобрался и даже взялся маму обрабатывать – выбрал, как ему казалось, самое слабое звено. Но невестка у меня – та еще бизнес-вумен. Не поддалась. Потом пришла очередь бабушки. Потом он пробовал разжалобить меня. Причем причину такую выбрал, – знает ведь, чем уесть старика. «Деда, – говорит, – уровень образования здесь очень низкий – они в четвертом классе проходят, что мы – в первом. Я не могу себе позволить терять здесь время. Верните меня в мою родную школу в России. Еще несколько лет пройдет, и мне уже пора будет отцу в бизнесе помогать, а я тут все учу, сколько будет дважды два».

Звучало все ну очень убедительно, так что мое сердце дрогнуло. Но я виду-то не показал. «Учись, – говорю, – учись, а там посмотрим». А он продолжает: «Ну, я же хорошо себя веду, все понял, осознал, прошу досрочного освобождения!»

– Ну и что вы решили? Забираете его?

– Не так скоро. Результат налицо: он понял, что умный, что знаний у него больше, чем у прочих, уверенней стал, сейчас вот пишет книгу о своей жизни. Говорит, что должен помочь следующим узникам совести. Раскусил нас, в общем. Ну а как могло быть иначе? В деда весь пошел, чертяка! – с любовью закончил профессор.

– Что это я все о себе и о себе? – спохватился он. – Старость не радость. Уже самолет приземляется, а я так и не узнал, откуда у вас такой интерес к точным знаниям, – напомнил он, показывая на ее книгу. – Автор-то уж больно серьезный. Обычно все путеводители читают – где– какой ресторан искать.

– Да я… – начала было она, но профессор остановил ее решительным жестом.

– Знаете что, сударыня, давайте-ка приходите, завтра в ресторан, будете с нами Женькин день рождения праздновать! У него намечается компания из четырех-пяти друзей, а мы с вами поговорим о том о сем. Согласны?

– Спасибо, конечно, приду! – Она очень обрадовалась, так как никого не знала в Женеве, а после задушевной беседы Владимир Ильич стал для нее как родной.

Самолет приземлился. Ей опять повезло. Как оказалось, профессор жил в той же части города, где располагалась ее квартира, и он любезно подвез ее на такси до парадного входа. Они тепло распрощались, и Владимир Ильич уже вслед ей прокричал:

– Не забудьте, голубушка, завтра в пять пополудни мы вас ждем в ресторане! Вы не можете не прийти, уж уважьте старика!

На старика Владимир Ильич был совсем не похож: выглядел молодо, казался спортивным и здоровым. Но собственный образ, который он старательно создал, требовал именно такого словарного оформления.

Он говорил что-то еще, но звук проезжающей мимо машины заглушил его слова.

Как она поняла, в Швейцарии нет номеров квартир – в каждом парадном имеется список фамилий людей, живущих в этом подъезде. Она обошла дом и нашла нужную табличку с фамилией Her Hoervaer.

«Слева от входной двери будет почтовый ящик, – вспоминала она указания из письма. – Наберите код 1331 и возьмите ключи от квартиры». Она набрала код, что-то щелкнуло, ящик открылся снизу и ключи выпали ей прямо на ладонь. «Фокус по-швейцарски», – подумала она и, приложив магнитную кругляшку к замку, открыла парадную дверь. Довольно крутая и узкая лестница вела выше и выше. Видно, про противопожарные нормы швейцарцы не слышали. И ступеньки не соответствуют размерам, и лестничные клетки уже в два раза, чем положено.

Да ладно, но где же квартира? Квартир не было ни на первом, ни на втором этажах.

А на третьем неожиданно оказалось даже три. Причем ни на одной двери не было табличек с именами. Вот будет интересно, если она станет открывать не ту квартиру, а там люди примут ее за воровку, или еще лучше – дома вообще никого не будет и сработает сигнализация. Приедет полиция, и ее посадят в тюрьму. Только этого ей не хватало. «Что же делать?» – думала она, крутя ключи вокруг пальца. Она смотрела на вращающиеся ключи и, казалось, впала в транс. Тут до нее дошло, что ключей тоже три. Еще того лучше… Ну, с какого начать?

Она выбрала самый большой ключ и вставила его в замочную скважину двери, которая находилась посередине. К ее удивлению, ключ повернулся в замочной скважине, никто не вышел, сигнализация молчала. Она открыла дверь, закатила чемодан в комнату и оказалась в туалете. Чистенький такой туалетик, раковина, небольшая душевая кабина и симпатичный коврик на полу. Так, теперь все понятно. Это две квартиры на этаже с общим туалетом. Как она и ожидала, все не слава Богу. И как же она будет, утром очередь в туалет занимать, что ли? А если у соседей семеро детей? Ладно, могло бы быть и хуже, решила она, и вернулась на лестничную клетку.

Теперь предстояло решить следующую задачу. Какая из двух оставшихся квартир, собственно говоря, ее? И что открывает третий ключ… «Левая или правая?» – размышляла она. Красное или черное, орел или решка, пан или пропал… Она пыталась воззвать к интуиции, но в данном случае та молчала. Это было для нее не характерно. Она очень хорошо знала, что интуиция у нее была сильно развита. Она всегда приходила именно в тот момент и именно туда, куда нужно, и видела или слышала то, что ей нужно было узнать. Иногда ей бы было лучше этого не знать совсем, но тут уж ничего нельзя было поделать…

Интуиция молчала, ключи были практически одинаковыми и она, заготовив речь в свое оправдание, если вдруг ошибется, подошла к правой двери и вставила один из ключей в замочную скважину. Этот ключ не повернулся, зато второй очень плавно сделал два оборота, и она оказалась на пороге квартиры. Определенно, это открывание дверей прибавило ей первых седых волос на голове…

Она очутилась в небольшой прихожей, потом шла, видимо, кухня с небольшой барной стойкой и тумбой. Кухня была проходной, далее шла спальня, в ней стояла большая двухспальная кровать. Спальня тоже была проходной, дальше шла гостиная с диваном и телевизором. Она переходила из одной маленькой комнаты в другую, не понимая такого устройства квартиры, и совсем забыла, что не оставила в прихожей чемодан на колесиках, а везла его за собой. Гостиная закончилась. Она уткнулась в большую дверь, открыла ее, стараясь угадать, что будет в следующей комнате, и внезапно оказалась на лестничной клетке. А входная дверь захопнулась.

Ну, такого она не просто не ожидала – она не смогла бы такого придумать даже для какого-нибудь фантастического романа. Да, правильно говорят: жизнь гораздо богаче нашего представления о ней. Не нужно никакого кино, просто смотри вокруг и получай удовольствие. Теперь, наконец, все встало на свои места – стало понятно, почему интуиция молчала.

Квартира состоит из четырех проходных комнат и имеет два выхода на лестничную клетку. Два ключа – от этих входов, а третий от туалета. Отлично. «Все понятно», – наконец-то успокоилась она. Никаких соседей нет – уже хорошо. Уже потом она рассмеялась: «Хотела бы я найти того, кто построил это чудо архитектуры, и спросить его, для чего нужны эти входы-выходы и отдельный туалет на лестнице? А может, это противопожарные методы по-швейцарски. А что? – загорелось с одной стороны квартиры – надо бежать! Выбежал из другой двери, ну а в туалет-то на дорожку нужно сходить? Все очень логично».

Такая версия ее полностью удовлетворила, и, открыв теперь уже левую дверь нужным ключом, она опять прошла по очереди все комнаты, катя за собой удивленный чемодан. Потом оставила его в прихожей, сняла туфли и с разбегу плюхнулась на широкую кровать. Перед ней было панорамное окно с потрясающим видом на Женевское озеро. Ну, теперь точно все понятно – вот в чем смысл этой квартиры. А что туалет «на улице», так это такая мелочь по сравнению с красотой темно-синей воды, из которой на 140 метров вверх бьет струя знаменитого Женевского фонтана!

Но не на кровати же лежать она сюда приехала. Нужно было что-нибудь перекусить и отправиться осматривать окрестности. Она много путешествовала и всегда брала с собой походный набор: чай, кофе и маленький кипятильник. Вынув его из пакета, она не смогла сдержать смех, вспоминая швейцарского таможенника, который долго рассматривал содержимое ее чемодана на экране монитора и даже советовался, судя по всему, со старшим по званию. Что-то его определенно насторожило в ее багаже. Она открыла чемодан, и он, вытащив оттуда кипятильник, спросил ее: «What is this?» (Что это?)

– Это устройство для кипячения воды, – ответила она развернуто, потому что не знала, как перевести «кипятильник» на английский.

Он удивился больше и уточнил, для чего ей кипятить воду.

– Чтобы чай пить, – быстро парировала она. – А что, это запрещено – пить чай в номере отеля?

Тут он удивился еще больше и задал ей вопрос «на засыпку»:

– А почему вы не хотите попить чай в кафе?

– Потому что там дорого, – уже не зная, что придумать, чтобы закончить этот допрос, ответила она.

Услышав слово «дорого», работник аэропорта сменил прежнее выражение лица на участливое понимание, затем одобрительно кивнул головой, аккуратно положил кипятильник на место в чемодан, застегнул его и с вежливой улыбкой сказал: «Welcome, madam».

Уже выходя из этого зала, она оглянулась и поймала на себе взгляды двух таможенников, один из которых что-то рассказывал другому, показывая жестом в ее сторону и рисуя в воздухе пальцем спирали. Для собеседника эта информация была, видимо, очень интересной и удивительной, потому что он постоянно кивал головой, как бы говоря «Ну и ну!» и «Не может быть!». По всему было видно, что это был первый кипятильник, который они увидели в своей жизни.

Итак, кипятильник у нее был, предстояло найти чашку. Она прошла на кухню, и осмотревшись, решила, что посуда может быть только в единственной навесной полке, над тумбой, стоявшей в углу. Она открыла навесную полку и увидела там аккуратные ряды различного размера чашек, тарелок, фужеров и стаканов.

Вынимая чашку, она облокотилась на тумбу, а тумба, как в сказке, взяла и открылась. Совершенно неожиданно верхняя крышка тумбы поднялась, обнажив небольшую мойку и варочную электрическую панель, встроенную в столешницу. Вместо крана была большая кнопка. Она нажала на кнопку, кран медленно вылез из-под столешницы. Теперь это уже была обычная кухня, правда для гномов – такая маленькая. Она открыла правую дверку – там был холодильник. За левой дверцей скрывалась миниатюрная посудомоечная машина. Вот так чудеса! И хоть квартира в Женеве тоже была маленькая, но с Парижем было не сравнить – на порядок выше и по обстановке, и по техническому оснащению, не говоря уже о потрясающем виде. Что интересно, стоила она почти в два раза меньше.

Тем временем чай вскипел и заварился. Она выпила чашку с оставшимися из самолета маленькими печеньями в шоколаде «Привет, Варшава», быстро переоделась и уже через десять минут вышла на набережную Монблан на прогулку.

Погода была ясной и солнечной, но горы Монблан, по имени которой и была названа набережная Женевы, почему-то не было видно. Ландшафт Швейцарского побережья Женевского озера напоминал Сочи или Южный берег Крыма. В парках росли пальмы и всякие знакомые южные деревья. На склонах гор вдоль побережья раскинулись многочисленные виноградники, а на набережной была удивительная чистота и множество отелей, а также дорогих частных клиник и магазинов.

Кроме осмотра достопримечательностей ей нужно было еще купить подарок на день рождения мальчику двенадцати лет. Что же любят мальчики в двенадцать лет? Вопрос представлялся ей весьма сложным. Вот если бы нужно было купить подарок для девочки, не было бы никаких проблем: у нее была дочь, и она помнила все, что хотят девочки каждого возраста, но вот мальчики… Что же это может быть? После некоторого размышления она пришла к мысли, что это должна быть какая-нибудь радиоуправляемая машина или самолет. Или, может быть, корабль, вдруг решила она, бросив взгляд на Женевское озеро. Да, но сколько все это может стоить? Нужно будет найти магазин игрушек по дороге.

Утром в субботу в Женеве на улицах было пустынно, лишь изредка на ее пути попадались редкие прохожие. Она прошла по мосту через Рону по направлению к Старому городу. Что примечательно, река не впадает в озеро, а вытекает из него.

В английском саду она посмотрела на Цветочные часы (L’Horloge Fleurie) с движущимися стрелками. Часы были установлены в Женеве в 1903 году. Механизм часов был спрятан в земле, циферблатом служила клумба цветов, где цифры выделялись цветами другого сорта или цвета. Диаметр часов – пять метров, а длина секундной стрелки – два с половиной метра. Для «выращивания» этих часов используются шесть с половиной тысяч цветов, которые цветут в течение всего лета, меняя ежемесячно цветовую палитру. Эта роскошная клумба символизирует особую роль Женевы в часовой отрасли всей страны.

Она дошла до площади Бург де Фур. Когда-то на ней располагался рынок римлян. По узким улочкам вокруг старинной площади можно было плутать часами. Свернув направо, она прошла через какой-то красивый парк и вышла к внушительной стене длиной в сто метров из светлого камня со статуями. Стена (Monument de la Reformation) была украшена статуями великих протестантов. Как гласила памятная табличка, она была сооружена в 1909 году. Центральное место в композиции занимала фигура Кальвина. «Кто же это такой?» – задумалась она. Под монументом был написан девиз: «Post Tenebras Lux» («После мрака – свет»). Опять ничего непонятно. Нужно будет обязательно прочитать про этого человека. Она уже пожалела, что не взяла с собой книгу – можно было бы пообедать и заодно почитать интересные факты. Интуиция в этом случае подсказывала ей, что здесь она сможет узнать много интересного. К сожалению, книга была настолько тяжелой, что читать ее можно было только дома.

Она дошла до главного сооружения в центре Женевы – Собора святого Петра. Этот женевский храм для протестантов то – же самое, что собор святого Петра в Риме для католиков. «Здесь с проповедями выступал Кальвин», – прочитала она в брошюре, взятой в храме. Тот самый Кальвин, чья скульптура была в центре монумента на стене Реформации!

Прогулка по городу не заняла много времени. Как ей показалось, Женева не особенно отличалась от других европейских городов. Лучшее в Женеве – это, конечно же, огромное чистейшее озеро. Длина его, как она запомнила из путеводителя, – 72 км, ширина 13 км, а самое глубокое место имеет глубину триста метров. И все-таки главной достопримечательностью Женевы, как Эйфелева башня для Парижа, был гигантский фонтан «Же До» (Jey d’Eau), что в переводе означает «струя воды». Этот фонтан был построен в 1891 году. Интересно, что изначально он являлся предохранительным клапаном гидроэлектростанции, сегодня же превратился в символ Женевы. Это самый высокий фонтан Европы. Огромный столб воды взмывает на высоту 140 метров со скоростью 200 км/ч. Великолепное зрелище, хочется смотреть и смотреть.

Она опять вернулась на набережную. Потом решила зайти домой, взять книжку и почитать, сидя на лавочке на набережной. А может, и перекусить позже где-нибудь в кафе. Еще нужно было найти супермаркет и игрушечный магазин.

Она удобно устроилась на лавочке и принялась наблюдать. Вот странно! Швейцарцы страшно любят навьючиваться рюкзаками и обуваться в безразмерную «тракторную» обувь. Особенно дети. Причем чем меньше ребенок, тем большего размера рюкзак на него навьючен и тем непропорциональнее размер обуви. Может быть, у них развиты разные юношеские движения типа скаутов?

А в кафе и ресторанах они не едят, а только пьют. Зато на лавках, на лужайках – располагаются как поодиночке, так и целыми семьями и аппетитно уплетают извлеченные из рюкзаков бутерброды и прочие продукты, предусмотрительно взятые с собой из дома. Видимо, экономят таким образом. Для этого им и нужны большие рюкзаки.

Только она успела открыть книжку, как к лавочке подошла молодая женщина с коляской. Она спросила разрешения присесть и показала, что тень была только здесь, хотя были свободны соседние лавочки. Присев, женщина вынула ребенка из коляски и начала его кормить молоком из бутылочки. Малыш был очень умильным, и желание читать про стену Реформации испарилось.

– Кто это – мальчик или девочка? – спросила она, потому что малыш был одет в желтый комбинезончик.

– Это мальчик, Жан, наш первенец, – с гордостью ответила фрау Эмма – так звали молодую маму. На вид женщине было уже лет тридцать пять. И продолжила:

– Нам уже три с половиной месяца. Через две недели он пойдет в ясли. Да, хочешь в ясли, мой сладкий?

Жан был занят поглощением молока из бутылки и отвечать не стал. В свою очередь, женщина поинтересовалась, из какой она страны, и, узнав что из России, сильно обрадовалась.

– Да, много русских приезжают в Женеву, многие живут там, – махнула она в сторону роскошных особняков.

Но ее заинтересовали упомянутые фрау ясли. Конечно же, ребенок туда поедет, а не пойдет – ходить-то он если только месяцев через восемь начнет, подумала она. Только к чему такая спешка – в четыре месяца отдавать ребенка в чужие руки? Хотя, может быть, перед ней мать-одиночка и у нее нет денег, поэтому нужно выходить работу. Но уж в Швейцарии-то, наверное, пособия на детей огромные, чтобы мать могла сидеть с ребенком дома и ни в чем не чувствовать себя и своего ребенка обделенными.

Ей очень хотелось поговорить об этом поподробнее, но она засомневалась, удобно ли об этом спрашивать незнакомого человека. Потом она вспомнила, как много раз была свидетелем разговорчивости иностранцев; они общаются везде, где можно, – в транспорте, на пляже, на прогулке. Всегда с улыбкой здороваются, по крайней мере перебрасываются парой фраз о природе и погоде и расходятся, чтобы больше никогда не увидеть друг друга. а в этом случае, как ей казалось, можно было спрашивать о чем угодно – какая мать не захочет рассказать про своего ребенка?

– А зачем торопиться с яслями? – наконец решилась спросить она ее.

– Торопиться? А мы не торопимся. Все отдают детей в ясли в четыре месяца. А разве бывает по-другому? – искренне удивилась та.

– Разве у вас декретный отпуск не три года? – теперь уже пришла ее очередь удивляться.

– Сколько-сколько? Я не очень хорошо понимаю по-английски, – ответила Эмма. – Давайте, я вам расскажу, как в нашей стране, а вы мне расскажете, как в вашей стране, хорошо?

Предложение выглядело очень интересным, и она приготовилась внимательно выслушать, что ей расскажет фрау Эмма.

Рассказ был более чем необычным: фрау Эмма с гордостью начала, что их правительство очень сильно заботится о гражданах. Как она поняла, в Швейцарии считают, что беременные – не больные! Они работают чуть не до последнего дня беременности, никаких пособий нет – зарплата, и все. Если беременность развивается с осложнениями, врач может выписать больничный, и тогда до родов можно не работать, но не более двух месяцев. После родов матери дают три месяца декретного отпуска, во время которого платят 80 % от зарплаты. Потом нужно либо выходить на работу, либо увольняться. Если женщина выходит на работу, то ей дополнительно дают пособие на ребенка – двести франков в месяц. Но если она уволилась и сидит дома, то рассматривают ее семейный бюджет. Если семья попадает под статью «малообеспеченная», то она получает пособие. А если нет, то не получает ничего.

Двести франков приблизительно равны двумстам долларам, но оплата за ясли гораздо больше, и в очереди можно простоять больше года. Она, например, встала на очередь в ясли, как только забеременела, и теперь у нее есть место! Это все фрау Эмма рассказала с гордостью. Потом ее голос стал менее уверенным:

– Но, к сожалению, в Швейцарии не очень хорошее отношение к детям.

– Что вы имеете в виду, – удивилась она.

– Ну, например, когда в открытом кафе люди пересаживаются подальше от столика с детьми, – продолжала фрау Эмма. – Когда в вагоне поезда соседи приказывают вам заставить замолчать плачущего ребенка, которому на тот момент всего два месяца. Когда не уступают место беременным. Когда не пропускают в очереди мам с детьми на руках.

Вот что случилось, когда моя сестра забеременела. В банке, где она работала, были очень недовольны этим известием и даже предлагали выплатить ей бонус, если она сделает аборт. Потом, когда она бегала в свой законный обеденный перерыв кормить ребенка, ее начальница стояла возле лифта и посекундно смотрела на часы. При этом начальница говорила: «Не думай, что если ты кормишь, у тебя будут особые условия». А когда она один раз взяла больничный (ребенку делали операцию), то на работе сказали, чтобы это был последний раз.

Поэтому очень многие не хотят иметь детей. Одна ее подруга при замужестве составила контракт. Одним из пунктов было обоюдное желание не иметь детей (оба здоровы и вполне могли бы родить ребенка). Вторая пара много путешествует, и дети могли бы стать помехой. В ее районе в основном живут молодые, весьма успешные люди, добившиеся хороших позиций в карьере или бизнесе, но дети есть только у немногих, все остальные сознательно бездетны.

Фрау Эмма вопросительно посмотрела на нее, ожидая рассказа о соответствующих условиях на ее родине.

– Ну, в России декретный отпуск составляет семьдесят дней до родов и столько же после. В этот период выплачивается полная зарплата, но не за счет работодателя, а из фонда социального страхования. Потом можно взять отпуск по уходу за ребенком до трех лет с сохранением рабочего места, при этом до полутора лет на ребенка выплачивается пособие по уходу – 40 % от заработка. В России гарантируется сохранение за женщиной рабочего места до трех лет ребенка. Уволить мать в это время не имеют права. Если женщина вышла на работу после декрета, она имеет право потребовать для себя неполный рабочий день.

Слушая ее, фрау Эмма качала головой. Было непонятно, что она при этом думает. Наконец она произнесла:

– В Швейцарии такое невозможно… А если и будет возможно, то мы уж точно до этого не доживем. Откуда государство возьмет на это деньги?! Держать за работником место три года, выплачивать всякие налоги! – нет, это невозможно, – подвела итог Эмма. – Наверное, ваша страна очень богата, я никогда не могла себе даже представить, что в России так заботятся о женщинах!

«Ну, заботятся или нет, а с секундомером у лифта точно никто не стоит, как в этой богатой стабильной стране», – мысленно подвела она итог беседы.

– Ну, нам пора, – фрау Эмма сложила сумку и коляску.

– А вы не могли бы мне подсказать, где здесь супермаркет? И еще мне нужен магазин игрушек – надо купить подарок на день рождения двенадцатилетнему мальчику, – догадалась она спросить у фрау Эммы.

– Да, конечно, здесь недалеко. Налево и по улице до конца, – показала новая знакомая в сторону красивого особняка на углу соседней улицы. Тут тихий швейцарский малыш проснулся и заплакал, да так громко, что его плач, казалось, был слышен на другом берегу Женевского озера. Фрау Эмма схватила ребенка из коляски, и, озираясь по сторонам (как бы кто не услышал!), начала быстро-быстро качать его на руках. Но боялась она зря: вечером на набережной было также безлюдно, как и утром.

Проходя мимо магазина игрушек, она сожалением заметила, что он уже закрыт. Было начало седьмого. «Ну что ж, зайду сюда завтра утром, это недалеко от моей квартиры», – вздохнула она.

Супермаркет оказался обычным и по размеру, и по содержанию. Она хотела купить какие-нибудь типично швейцарские продукты. Лучший путь для этого – понаблюдать, что покупают сами швейцарцы. Этот метод она уже использовала в других странах, и он всегда приводил к отличному результату. Купленные продукты всегда были свежи и отличались оригинальным вкусом. Она выбрала элегантную семейную пару, наверняка из числа местных жителей, и, поставив свою тележку недалеко, делала вид, что выбирает продукты на соседнем стеллаже. Между собой муж с женой разговаривали по-немецки, так что, к сожалению, она не могла ничего понять. Оставалось только наблюдать. Чувствовалось, что у них в семье все давно организовано: выбирая продукты, они не советовались друг с другом. Каждый просто брал определенный продукт, клал его в корзину, и так они медленно продвигались от стеллажа к стеллажу.

Ей было интересно, какие продукты они выбирают. Женщина долго стояла у больших корзин с клубникой разных производителей, по очереди брала расфасованную в пластиковые контейнеры клубнику и внимательно читала этикетку, под конец морщилась, ставила упаковку обратно на полку и брала следующую. Наконец она нашла то, что искала, и положила упаковку в тележку.

Тема клубники производства завода резинотехнических изделий всегда ее интересовала. Подойдя к стеллажу и увидев, что фрау выбрала одну из самых дорогих упаковок с клубникой, она решила поинтересоваться, почему та сделала такой выбор. Она обратилась к фрау: «Я только приехала в Швейцарию и не знаю пока, какие продукты покупать. Посоветуйте мне, пожалуйста, какая клубника вкуснее». Фрау была очень любезна, она вернулась к корзине с клубникой и начала показывать ей разные упаковки и что-то ей объяснять на смеси немецкого и английского. По интонации можно было решить, что вся продающаяся клубника, кроме той, которую выбрала она, – это цианистый калий. И только та, которую она купила, – настоящая вкусная клубника, потому что она выросла в Швейцарии. Напоследок фрау собрала все свои познания английского и достаточно понятно произнесла, что лучшие продукты – только швейцарские. Пожелав ей хорошего вечера, швейцарка пошла догонять мужа, который уже изучал этикетки в соседнем мясном отделе.

Когда фрау удалилась, она сравнила цены на два одинаковых лотка с клубникой – швейцарского и нешвейцарского производства. Цена отличалась в два раза. «Возьму оба, – решила она, – и узнаю, есть ли разница, или это просто национальная черта характера местных жителей – любить все свое». Кстати, совсем неплохая черта, нам бы, русским, поучиться.

Она прошлась по мясному ряду. Цены показались ей очень высокими. Все швейцарские луга, понимаешь, в коровках, а вырезка – сто франков за килограмм.

Проблем с выбором продуктов у нее больше не было. Она набрала разных швейцарских сыров, каких-то колбасок разных сортов, на десерт был куплен швейцарский пирог и бутылка швейцарского вина. Никогда не слышала о швейцарском вине; наверное, оно так хорошо, что его сами швейцарцы выпивают.

Пакет с продуктами получился немаленький, да еще тяжелая книга. До дома она дотащилась еле-еле.

Она открыла окно-балкон в спальне, пододвинула к нему журнальный столик с креслом и красиво разложила деликатесы на тарелках. «Ужин в частном панорамном «ресторане трех дверей», – подумала она, налив себе фужер вина.

Легкий бриз с озера разносил аромат вина по комнате. Неплохо, очень неплохо. Леля молодец – сама бы она никогда не собралась приехать сюда и лишила бы себя такого удовольствия. Как хорошо, что у нее такие друзья.

Перелет, прогулка длиной в целый день и вино сделали свое дело. Единственное, что она безумно хотела сейчас, – так это спать. «А как же кальвинизм? Я ведь хотела вечером почитать перед сном, чтобы узнать, наконец, кто был этот главный мужчина на монументе стены Реформации», – вспомнила она.

Она взяла книгу и по оглавлению нашла интересующую главу. Ничего себе – пятьдесят страниц про одного человека! Может быть, попробовать хотя бы начать?

(Далее о Кальвине по материалам книги Порозовской Б.Д. «Иоганн Кальвин: Его жизнь и реформаторская деятельность»)

«Кальвин – это неутомимый труженик, равнодушный ко всему, что не имело прямого отношения к его деятельности, аскет, презиравший все радости жизни, нетерпимый к слабостям других, педантичный, болезненный, раздражительный…»

– И так все полсотни страниц? Нет, это невозможно! Я сделаю это завтра, – с этой, последней на сегодня мыслью она уснула.

Когда она открыла глаза, на часах было пол-одиннадцатого. Окно было всю ночь открыто настежь. «Ничего себе, – подумала она, – сон на открытом воздухе».

Нужно быстро умыться, собраться, выпить чашку кофе и бежать в игрушечный магазин за подарком. Вдруг она не найдет там ничего интересного? Нужно будет время, чтобы придумать что-то еще.

Но для начала нужно было умыться. Хорошо, что у нее хватило ума сначала только приоткрыть входную дверь и выглянуть на лестничную клетку. Молодой смуглый парень усердно мыл лестницу. Вот бы было ему развлечение, если бы она просто вышла на лестницу в своей короткой ночной рубашке из прозрачного шелка. Пришлось переодеваться для того, чтобы просто в туалет сходить. Зато туалет-то не простой, а в Швейцарии. В туалете ее внимание привлек какой-то график. Были нарисованы семь квадратиков, видимо, дней недели. В квадратике «среда» стояло время с шести до восьми вечера. Что это такое? Может, нужно в это время что-то делать? А она по своему незнанию не сделает, и потом хозяин квартиры будет ругаться. К сожалению, текст был написан на французском. Тогда она решила взять объявление с собой и показать профессору.

Она заметила, что в пакете, который она принесла вчера из супермаркета, что-то еще осталось. Это оказалась клубника – как же она про нее забыла? Ну и отлично, на завтрак будет клубника и кофе со сливками. Она высыпала содержимое двух небольших упаковок на тарелку и только потом вспомнила, что одна упаковка была со швейцарской клубникой, а другая какая-то заморская. Она же хотела ее сравнить по вкусу! Как же ее отличить? Клубника оказалась абсолютно одинаковая и по виду, и по вкусу, как будто сошла с того же конвейера завода резинотехнических изделий, что и клубника из тарасовского супермаркета. Швейцарцы, спору нет, молодцы, что поддерживают отечественного производителя, но на вкус клубники это не влияет. Лучшая клубника в мире созревает на даче ее родителей в Тарасове.