Текст книги "Импэриа Рэдас"

Глава 25. Утро вечера мудренее

Вечер пришел в Кулеши. Мягкие, пушистые сумерки спустились на город, вечерняя прохлада плавно проникала во все его уголки и закоулочки. Горожане большей частью уже разошлись по домам, а те, кто еще не успел, также спешили воссоединиться со своими любимыми и близкими под одной крышей. Все меняется в нашей жизни каждый день и каждый миг, давно знакомые и понятные всем вещи перестают быть самими собою, даже очень значимые и большие вещи. К примеру, дом, жилище – сегодня это совсем не то, что было еще вчера. Это уже не стены, крыша и внутреннее убранство, пусть и собранное многими поколениями семьи, хранящее общие добрые и злые воспоминания. Это не очаг, у которого собираются люди. Сегодня дом – это только они сами, их желания и потребности быть вместе, чувства и заботы, которые они согласны разделить друг с другом. А иначе – будет огромный дом, забитый современной техникой и богатством по самую крышу, но все равно пустой и забытый. В его пластиковые окна глядят грустные глаза родителей, которые ждут своих уехавших далеко детей, очень занятых и не пускающих их в свою продвинутую и интересную жизнь.

Легкая меланхолия парила огромной птицей над Кулешами. Ярость и непокорность временно покинули сердца и думы горожан, уступив место грустным размышлениям и глобальным вопросам – что будет завтра, куда бежать, как же дети, и даже вроде раскольниковских дум о дрожащей твари и гражданских правах. На удивление, но в такие моменты люди проявляют больше заботы и понимания к себе подобным:

– Талаша сейчас в психушку посадят? – беспокоились о сокамернике задержанные сталинисты.

– Какая психушка? Посмотрят его голову – треснула или нет, все. Дальше к ответственности привлекать будут. Чего переживаете? Он, наверное, уже дома, это вы здесь страдаете.

– За что привлекать? Его и так задавили, но никто не извинился!

– И что? Не он первый, не он последний – вздыхал Дмитрий Калинкин, набирая номер телефона жены Натальи – Как ты? Как сын? Забыл сказать, я с Айдаром поговорил, обещал помочь с работой. Не волнуйся, у нас все тихо, все уже разошлись. Помню я про твои пирожки. Чай пить будете? – обратился к присутствующим полицейский.

– А с мясом есть? – интересовались сидельцы.

– Перетопчитесь! С мясом пусть вам жены пироги стряпают, а здесь берите, что дают.

– Я с яблоками очень люблю, моя только меньше сахара кладет, экономит все. Сонечке поступать на следующий год, на репетиторов уйдет куча денег. Дочка дизайнером хочет стать – вздыхал Михаил Бочкин.

– Она у тебя замуж быстрее выскочит. Радик Хуснуллин ее не отпустит никуда! Вагиз говорил, что уже и жена согласна на твою дочку, смирилась. А семья у них крепкая, помогут Соне, если что. Радик тоже в институт собирается, вместе поедут – успокоил любящего отца Калинкин.

– Кхе, кхе! – отозвалась синюшняя личность – У вас же, Калинкин, секретарша Бубликова в декрет уходит. Я на прошлой неделе краны им чинил и трубы чистил, все засрали, а еще интеллигенция! Ничего не умеют, даже смыть за собой! Эту девицу все в раковину рвало, даже до унитаза не добегала! А я что дежурить там должен, что ли?! Мне за это не платят!

– Стихни! Но за мысль спасибо.

Не похоже на российскую полицию? Где садисты, оборотни, взяточники? Есть они, конечно, кто спорит? И не дай бог столкнуться с такими, властью облеченными! Просто Кулеши – город небольшой, а уж в районах все всех знают. Ну как Калинкин будет прессовать Михаила Бочкина, если его жена Наталья (в девичестве Бочкина) приходится какой-то там племянницей Михаилу?!

– Я не понимаю! Я же все для них! А они? Они меня не любят! – так грустил в своем собственном кабинете Симеон Иоаннович Царапкин, у которого не было даже сил пойти грустить дома. Хотя, супруга его, женщина властная и весьма крупная, вряд ли такое позволила бы!

– А вы чего ждали? Они же сволочи! Им бы только пить да над властью издеваться! – глотнул еще разок мэровский коньяк мэровский консильери – Если бы стекло не треснуло на маленькие кусочки, то эти старухи меня зарезали бы, а всем наплели бы, что я от курения сдох в неположенном месте!

– Что тут своруешь? Я же денег в руках не держу, только бумажки подписываю! А зарплата у меня какая? Как на нее прожить?! Что в Москве на зарплату живут? Ха! Лицемеры! Я, можно сказать, на линии фронта сражаюсь, меня яйцами бьют! И я не имею права?!

– Я и говорю сволочи! Все растащили уже до нас! Шар им, видите ли, не нравится! А где я денег на целый найду? Кто праздничный бюджет утверждал?! Ничего! Побывали в нашей шкуре! – тоже грустил, но как-то злобно и совсем не в унисон с начальством Игорь Владиленович Пуссик.

– Ты к выборам готовишься? Опросы проводишь? Результаты? Сильно меня не любят?

– Как обычно. Две трети сильно, трети —все равно. Да какая разница? Кто у нас власть любит? Только извращенцы!

– Что делать будешь? Имей виду, я больше в загс не пойду!

– Технологи тоже не советуют. Говорят, все равно не поможет.

– И? Чего делать будешь? Как меня выберешь?

– Деньги нужны, подкупать сволочей будем.

– Всех?! Ну нафик! Это ж сколько надо? Я не в области беру и не в Москве!

– Жирно им будет – всех! Старухам по шоколадке (чтобы у них последние зубы выпали!), работягам – кепки, молодежи – тусовку оплатим.

– И что, купятся? – не верил Царапкин.

– Нет, конечно. Это только для приличия. Тут другая тема вылезла! Даже с Ковригиным мириться не надо вам.

– Чего?

– Надоели вы этим сволочам, Симеон Иоаннович! Так что сами они пошлют вас куда подальше, в смысле в Москву! Как еще от вас отделаться?

– Думаешь? А чего тогда тратиться? Без кепок обойдутся!

– Нет! Все-таки надо создать праздничную атмосферу на выборах.

– По экономнее создавай! У меня карман не резиновый!

– Подумаю!

Зачем так нарываться?! На мстителях вы, Симеон Иоаннович, не сэкономите. Как бы вам больше не потратиться! А вот и они:

– Откуда я знал, что вы совсем сбрендили? У нас в Питере такого не было никогда! По крайней мере, в этом столетии!

– Не хочешь – не ходи. Мы и на трактор тебя не затаскивали, сам залез!

– Ну уж нет! Вы меня втянули, а теперь – не ходи! Пойду! Сатрапу этому из полиции меня не запугать! Я, что, зря в обезьяннике сидел?! Пойду! А там бегать не надо будет? Сатрап сказал, что догонит! Что вы транспорт не приобретете? Я же не о вертолетах и самолетах говорю! Просто авто большое и просторное. У вас же неограниченный бюджет.

– Мерседес, что ли? Это можно, но далеко на нем не уедешь! Отца моего из психушки выпустят и чпокнет он мерс сразу. Все! – хмыкнул некто, отзывающийся на имя Семен.

– В Питере электросамокаты популярны. Может и нам? Легче от сатрапов уходить. Я закажу по интернету, завтра придут – предложил подельникам Савва Велиховский – А лучше к соседям за ними съездить, так и следов не оставим.

– Я оплачу – предложил некто с неограниченным бюджетом.

– Давайте к делу! – резко скомандовал самый главный мститель в четверке – Я думаю, нам надо…

Что ж, кое-что уже проясняется! Итак, кулешовских мстителей всего четыре человека, один из них – главный, другой – толстый, еще один – богатый, а четвертого зовут Семен. Но вспомните слова Печенега о любви, может, кто-то еще есть?

А пока мстители готовились к новым акциям, их бескорыстно и по собственной инициативе поддержала в ночных Кулешах уже известная нам группа доблестных старушек в веселеньких кроссовках:

– Ну что это?! Подожди, Петровна нарисует и отдаст тебе трафарет.

– А вы двое, почему пост покинули? Вдруг полиция? Это же не Заводской район, где Айдар Валиев служит. Мы его с малолетства знаем, он нас не обидит. В Центральном у меня нет знакомых, и у вас тоже. Идите сторожите!

– Написала? По – ярче бы!

– Краски мало. Надо было большую банку купить!

– Где я тебе денег возьму? На пенсию не разгуляешься!

– Они специально мало платят нам, чтобы на протесты не оставалось.

– А ты что хотела? Доплату на краску? И еще ежемесячно? Где ты таких дураков в Москве видела? Это у нас Царапкин придурок, с Пуссиком на пару. Все – таки надо его в Москву выбрать! Может, и нам тогда прибавят пенсии с дурости своей, раз по – умному не получается!

– А! – радостный и одновременно возмущенный рык раздался изнутри здания Городской Администрации города Кулешей – Старухи! Попались! Куда?! Ловите их, Симеон Иоаннович! Держите!

– Отцепись, Кусака! Совсем сбрендил! Мне уже семьдесят будет! Помру щас от разрыва сердца! Девок хватай!

– Извращенцы! Никакого уважения к старшим!

– А ну! Отпусти!

– Держите их, Симеон Иоаннович! Они только притворяются старыми, а сами ого – го! Я сейчас полицию вызову! Будут знать, как доносить на меня!

– Боюсь не удержу! Скорее вызывай!

– … от меня! Придурок…! Да чтоб тебя… – нецензурная лексика.

– Крась их, бабы! Со всех кисточек сразу!

Отбежав метра на два, взвод бойких старушек залил извращенцев водопадом жирных брызг белого и красного цветов. Ловко целясь кисточками, бойцы не успокоились пока противник не бежал с поля боя. Отдышавшись, старушки обнаружили пустыми свои банки:

– Говорила не хватит! Нет, экономите все!

– Чуть-чуть еще осталось.

– Пиши – жулики и пошли домой быстро! Вдруг дозвонятся.

– Если что, мы все были в гостях у Нины Петровны! По случаю приезда ее внука Саввы.

Площадь перед зданием Городской Администрации Кулешей опустела, но завтра с утра живое искусство провинциальной России вновь обретет смысл и яркие краски (белого и красного цветов).

А сейчас переместимся со скоростью света на противоположную поселку Металл Советов сторону калинковской дороги, где в трехкомнатной квартире обычной советской панельной пятиэтажки, обставленной в самом модном теперь стиле – минимализм, кофейничали две симпатичные молодые женщины, ставшие родственницами после своих замужеств:

– И ты согласна с этим? Нет, я понимаю, что замужество не может строиться на голом расчете. И я за равенство мужчин и женщин – неважно кто больше зарабатывает! Но есть предел этому равенству. Мужчина – основной добытчик в семье, он должен проторить дорогу своим детям. И феминизм здесь не причем!

– Значит, если Семен не будет зарабатывать, то он тебе станет не нужен?

– Как не будет? Он взял на себя определенные обязательства, когда женился и, особенно, когда родились близнецы. Я свои обязательства исполняю – родила детей, слежу за бытом, работаю; и он должен! Должен обеспечивать семью, развиваться, чтобы выйти на новый уровень.

– Какой уровень? А если, не дай Бог, он заболеет и не сможет обеспечивать и развиваться? Что тогда?

– Глупости! Он здоров, и у нас бесплатная медицина.

– А ты представь! Что тогда?

– Все будет хорошо! Все должно быть хорошо!

– Я тоже так считала. А сейчас думаю – и в любви и горести, и в бедности и богатстве я хочу быть рядом с Сергеем и буду!

– Хорошо! Но он же должен понимать, что у него семья, сын.

– Ты думаешь, он этого не понимает? Ты думаешь, он ничего не чувствует? Он меня любит, любит Никиту. И у нас все будет хорошо, я все для этого сделаю!

– Конечно, конечно! Но ведь жизнь идет, обычная жизнь. Что произойдет, если все, как твой Сергей перестанут работать? А если какое-то ЧП или даже война…

– Ты не поняла, Маша! Если это случится, то Сергею будет для чего жить! Это сейчас ему не для чего, а тогда все изменится!

– Ой! Да что же это такое?! Как же вы? Людочка, у вас все наладится, я уверена! Сергей поправится! Людочка!

– Ты что, ревешь? Не реви! Мы вместе – это главное.

– Слушай, у меня вино есть, давай по бокальчику?

– Давай. Семен когда придет?

– Он что-то задерживаться на работе стал. Я позвоню ему.

Людмила Кошкина и Мария Талаш с удовольствием смаковали красное сухое вино, привезенное коллегами Марии по театральному искусству прямо из Испании с очередного фестиваля.

Да, любовь прекрасна и ею можно оправдать все – все жертвы свои и чужие. Или нельзя? Предательство близких, брошенные дети, жестокость и равнодушие к тем, кого уже не любишь – можно это оправдать и любить дальше? Как там говорил Печенег: «Во всем нужна мера!» Только где эту меру взять?

Вот и в Кулешах эту меру потеряли – мстят все подряд, без разбору. А потому Симеон Иоаннович Царапкин и Игорь Владиленович Пуссик уже и не знают, как им выбраться из этого ненормального города, вопрос не в московской карьере и московских деньгах, просто всем жить хочется, нормально и с уважением. А какое уважение, когда ты от краски отмыться не можешь? Как утром на работу идти?

И еще вопрос – если утро вечера мудренее, то каким будет это утро после такого вечера?!

Глава 26. Жизнь и прочие мелкие неприятности

Вот и утро пришло в Кулеши. Горожане просыпались и дружно разбегались по своим делам – на работу. А куда еще? Да, опыт с построением коммунизма в отдельно взятой стране не удался – я к тому, что до добровольности труда не за деньги, а на благо всего человечества дотянуться не получилось, все также действителен принцип – кто не работает, тот не ест! Конечно, если приглядеться, то вокруг нас немало сытых личностей, мающихся бездельем, но это, в основном, в мегаполисах и в креативных сферах национальной экономики. В Кулешах до сих пор все просто, прямолинейно и даже грубо – не потопаешь, не полопаешь!

«А как же Сергей Кошкин на диване?» – спросите вы – «На какие шиши этот здоровый мужик сидит дома и отказывается топать?» Резонный вопрос, но в его оправдание могу сказать, что виноват не только он один. Конкретно в его случае пагубную роль сыграл семидесятилетний социальный эксперимент, развернувшийся в прошлом веке на одной шестой части суши нашей планеты. И, пусть этот эксперимент был неудачен (таково господствующее сейчас мнение), но сквозь сияющую, нашпигованную инъекциями глобальной идеологии кожу российских граждан продолжает проступать беспощадное и бескомпромиссное нутро все того же импэриа рэдаса, способного разрушить все преграды, включая стены родного дома, на пути к всеобщей справедливости, и чтобы никто не ушел обиженным. А иначе, зачем все?!

Но вообще наша страна огромна, и далеко не все в ней скучают – вот, например, Эдуард Михайлович Лайбе в хорошем настроении спешил в заводоуправление КМЗ на работу. Почему в хорошем? Не только из-за денег, хотя, ему удалось договориться по финансовым плюшкам с новым владельцем завода, но более всего поднимало его самооценку почти намечающееся решение многих проблем предприятия – его совместные с Рига ночные и дневные бдения наконец засветились результатом в конце тоннеля. Насвистывая легкомысленную мелодию, Лайбе с удовольствием поздоровался со Светланой Курицыной и уже готов был открыть дверь своего кабинета, как Светлана вцепилась ему в руку и не отпускала:

– Вы представляете?! На стенке! Кусака как всегда на согнутых коленках и его гад-заместитель с толстым брюхом и загребалами! Бело-красные силуэты этой парочки на стене перед входом в мэрию! Да их любой узнает! А еще они жмурики – там надпись «журики». Видно букву м пропустили. Но и так всем все ясно!

– Какая парочка?

– Ну Царапкин с Пуссиком. Два жмурика!

– Э.. Они померли, что ли? Оба сразу? Вроде бы все договорились их в Москву выпихнуть?

– Точно! А если Москве они тоже не нужны?

– Что не нужны понятно. Но ты намекаешь…

– Говорят, шум был там ночью. Пуссик орал, что его режут за курение в неположенном месте!

– В смысле? За такое не убивают! Самое большее – штраф!

– Эдуард Михайлович! Позвоните куда-нибудь! Узнайте что-нибудь! Ну сил никаких нет терпеть!

– Хорошо. Пойдем позвоним из кабинета. Странно как-то все это.

Через двадцать минут бесполезных переговоров по телефону (на вопросы собеседники не отвечали, наоборот, сами стремились все выспросить) заинтригованный Лайбе отправил своего секретаря прямо в гущу событий – к городской мэрии, великодушно выделив свой автомобиль с наказом сразу сообщать новости.

Но в той гуще Светлана ничего не смогла узнать, кроме каких-то бредовых домыслов и предположений горожан, договорившихся уже до того, что будто минувшей ночью усопшая парочка загрузилась дорогим коньяком и подралась из-за шоколада (закусывать чем-то надо было!), а из-за проваленного Дня России Царапкин получил по шапке от губернатора и отыгрался на подчиненном; ну а с помощью тех рисунков они оба таким грубым и неуважительным способом предложили горожанам отъеб… ться от них нафик! Все эти домыслы основывались на словах мэровского сторожа, добросовестного, но глуховатого на оба уха семидесятилетнего работника, на улицу он сам не выходил и предположить, откуда на стенке взялись столь хорошо знакомые кулешовцам силуэты городского начальства, не мог. Загадка!

Потусовавшись в самой гуще, Светлана решила воспользоваться личными связями и попросила отвезти ее в Заводской район Кулешей к Айдару Валиеву.

В тамошнем отделении полиции все было как обычно – приехавший с утра пораньше городской прокурор Виталий Андреевич Бубликов опять угрожал многочисленными выговорами Айдару Валиеву:

– Ты мне дурочку не строй! Из твоего района ползет! Где у тебя профилактика правонарушений?! Где планы работы с местным населением?

– Чего? Да я работаю с утра до ночи! Вчера только пятнадцать человек оформил, все планы перевыполнил! Краской для Чамочкина запасся на все времена! Чего еще надо?!

– Бумажки нужны! Ты, что, первый год служишь? Проверки нагрянут – чем отбиваться будешь?

– Чем все – яйцами! – не сдержался Валиев.

– Поостри мне! Мир чокнулся! Но от Царапкина я такого не ожидал!

– Вот вы вчера Талаша выпустили, а он больше всех чокался с этим праздником! Может, у него еще биты есть?

– Не похоже на правду! Жена сказала, все у него с головой в порядке – целая она, без трещин и деформаций, сотрясений тоже нет, синяки только на коленках. Справку у главврача она подписала, сегодня забери – Бубликов обреченно вздохнул и добавил – Не дай бог, это мстители! Ты же понимаешь, хулиганкой тогда они не отделаются! И мы не отделаемся.

– Не думаю, кому наше начальство сдалось? Виталий Андреевич! Может, мы пореже будем встречаться, а то меня уволят скоро за профнепригодность из-за выговоров. Вы же по два сразу даете! Куда мне столько-то?!

– Да они все устные! Никто тебя не уволит! Кто работать тогда будет?

– Спасибо.

– Благодарить после будешь! А сейчас ноги в руки и работать! Жмуриков надо срочно найти, Талаша проверить, все биты изъять! Я подключил полицейских из центрального отделения тоже, работайте вместе. Докладывать каждый час!

Бубликов уже садился в машину, когда подъехал автомобиль Лайбе, и Светлана Курицына забросала прокурора вопросами:

– Что случилось? Меня управляющий послал за информацией! Где Царапкин с Пуссиком? Живы, нет? Что происходит? Вы куда? Я с вами!

– Народ имеет право знать! Господин Валиев! Разъясните ситуацию! – отрезали лейтенанта от начальства два корреспондента Таруса. Их почему-то интересовал только Валиев.

Под крики и требования Светланы Курицыной и тарусят, городской прокурор Виталий Андреевич Бубликов быстренько смылся по-английски. Только лучше было бы ему задержаться и выяснить подлинные причины информационной атаки на своего подчиненного. Но тут, как говорится, знал бы прикуп – жил бы в Сочи!

– Мы не уйдем! Мы имеем право! Общественность имеет право! – исступленно качали свои права тарусята.

– Меня сам Лайбе послал! Я не бабка с лавочки! – Светлана тоже не отставала от Валиева – Где жмурики?

– А я здесь причем?! – кричал в ответ возмущенный Айдар Валиев – приходите через трое суток, тогда найдем! И вообще ваши жмурики сидят сейчас где-нибудь и отмыться не могут от ваших мщений и сумасшествия! Достали уже! Ну ладно мстители, их всего двое-трое, но вы же все лезете и мстите, мстите, мстите…

– А как вы это узнаете? Каким способом? Вы это видите? – странные вопросы посыпались от журналистов.

– А с какой целью интересуетесь? – не растерялся Валиев – Я всегда прямо гляжу на вещи! Глазами! Вот этими самыми! А вы чем смотрите?!

– И как? Всегда получается?

– Издеваетесь?! Мне очки не нужны! Тут главное, чтобы голова варила! У меня варит, не переживайте!

– Валиев, вари быстрее! Где жмурики? – Светлана уже принялась, дергая, отрывать рукав рубашки лейтенанта, так любопытство распирало ее изнутри.

– Насколько можете видеть? День, месяц, год или дальше?

– На трое суток минимум! По административке если, а по уголовке – пожизненно! Что еще интересует?

– Это по наследству у вас? Когда вы это поняли? Используете в работе?

– Что?!!!

– Глаза. У других их нет.

Тут даже Светлана обратила внимание, наконец, на весьма странное поведение тарусят:

– О чем вы? Еще что-то случилось? Чего и у кого нет?

– Так у вас тоже есть палки?! Отлично! Я вас всех привлеку! Только в психушку сначала отправлю, как Талаша, а там Галина Ивановна справки у главврача подпишет и на трое суток сядете! Как миленькие! Ты чего опаздываешь, Калинкин? Тащи всех слепцов в обезьянник! Оформлять будем!

Светлана Курицына очень сильно разозлилась, ведь хотела всего лишь узнать последние новости! А теперь что? Вообще ничего непонятно и неизвестно! И когда у Валиева глаза заболели? Но эти слепцы-журналисты с (или без) палками (палок) добили ее окончательно! Ладно бы они просто чокнулись, но ослепнуть…

Обиженно зашмыгав носом, Светлана поехала искать утешение и разумность происходящего у шефа: «Ну подожди, Валиев, я тебе устрою!».

А в это время за углом здания Городской Администрации происходили еще одни серьезные разборки, правда шепотом и на тему грамотности пожилого населения Кулешей:

– Как ты это написала?! Русский язык вообще не знаешь?

– Ну ошиблась, с кем не бывает! Я же очки дома оставила, далеко я все вижу, а вблизи хуже.

– Что делать будем? Они же думают, что мы их того!

– Почему мы?

– А вдруг правда, что Кусаку с Пуссиком замочили?

– Да кто их мочил? Кроме нас тут ночью никого не было!

– Слышь, Петровна, ты, когда от этих извращенцев отбивалась, ты им по башке случайно не дала? – старушки в веселеньких кроссовках подозрительно уставились на Нину Петровну Кошкину.

– Ой, не знаю! Я же отворачивалась, чтобы Пуссик меня не заметил, вместе ведь работаем!

– Да что она – одним махом двоих убивахам?!

– Не понимаю! Где они тогда? Пусть Царапкина Петровна огрела, а Пуссика кто?

– Давайте вместе держаться! И ни в чем не признаваться!

– Точно! А слово исправим как надо, на – «жулики».

– Мы сейчас людей отвлечем, а ты, Петровна, исправишь! Ты самая грамотная!

– Но как мы их обрисовали точно! Все поняли кто это.

– Хватит болтать, соберитесь! Пошли.

Взвод дружно подтянулся к углу здания Администрации, одна, самая зоркая старушка, украдкой выглянула на толпу зевак и подала знак остальным сосестрам. Визгливо голося, старушки ринулись вперед:

– Ой, убивают! Спасите-помогите! Люди!

– Там за углом! Спасите!

– Чего стоите?! Глухие, что ли?!

Народ заинтриговался и побежал посмотреть, что происходит, может, спасти кого-нибудь, если понадобится. Но не понадобилось! На помощь уже спешили профессионалы – подключенные Бубликовым полицейские Центрального отделения. Окружив старушек, правоохранители провели блиц опрос несостоявшихся потерпевших:

– Кто это был? Что делал? Вы пострадали?

– Конечно пострадали! Не докричишься никого!

– Огромный, жуткий! Мы так испугались!

– Я чуть не упала и опять на коленки. Скоро протезироваться придется. На праздники эти хулиганы сверху пугали, потом Талаш совсем обнаглел! А вас не докричишься!

– Их только за смертью посылать!

– Как он выглядел? Подробно!

– А мы его не видели. Мы спасались.

– Не видели? Вы же описывали – большой, черный!

– Он так топал, так топал! Жуть!

– Я даже думала смерть моя пришла!

– И мы побёгли!

Старушки суетливо перебивали друг друга, активно отвлекая всех присутствующих от слова, написанного рядом с рисунком двух знакомых силуэтов на стене мэрии. Но разом успокоились, дождавшись, наконец, утвердительного кивка Нины Петровны Кошкиной – дело сделано.

Так и не добившись ясности, полицейские стали вызванивать по телефону Айдара Валиева с настоятельным предложением срочно прийти и разобраться со своим контингентом. Но лейтенант был очень занят, т.к. к задержанным им накануне сталинистам заявились три не местных адвоката, очень самоуверенных и шикарно экипированных. Откуда они взялись? Не секрет! Просто Изольда Львовна, чувствуя непреходящую вину за разлитую краску, продолжила развлекаться, творя добрые дела.

И народ перед мэрией тоже продолжил горячо обсуждать происходящее, увидев, что слово журики было исправлено на – жулики. Все сразу облегченно вздохнули, решив, что обошлось – Царапкин и Пуссик живы-здоровы, а то, что они воры и взяточники, так ведь за это не убивают!

В общем, жизнь продолжается, а мелкие неприятности пройдут сами собой, уступив место новым.