Текст книги "Импэриа Рэдас"

Глава 31. Где логика?

Ну что ж, про мстителей многое стало понятно, а вот с чего обычные кулешовцы яйцами пуляться стали в официальных полномочных лиц в дни национальных и местных праздников? Каким образом городское начальство сумело так сплотить ряды обывателей, что даже губернатору области досталось? Царапкин с Пуссиком идиоты или не идиоты с далеко идущими коварными планами? И что же это за планы такие? Боюсь даже представить! Нет, все-таки я склоняюсь к более простому объяснению поведения мэра и его консильери – хотели, как лучше, а получилось, как всегда (В.С Черномырдин).

Произошло то единящее всех кулешовцев без разбора событие в октябре первого мстительного года, как раз перед Праздником Национального Единства России. Поводом послужили многочисленные жалобы жителей Заводского района города Кулешей с улицы Чкалова, что недалеко от калинковской дороги. Жалобы эти были на предпринимательскую деятельность двух разнополых молодых личностей, решивших по-быстрому заработать много-много денег и срыть на те самые райские острова, что поминал в разговоре с Печенегом питерский банкир Савва Велиховский. Только способ заработка, который выбрала молодая пара, был как-то очень экзотичен!

Короче, молодые люди решили сказочно и быстро разбогатеть на свиньях. Нет, не на их откорме, а на их разведении и продаже, пара привезла из областной столицы несколько очаровательных мини пигов. Поначалу кулешовцы умилялись от вида свинок, каждому хотелось их погладить и пожулькать, но покупать пигов за бешенные цены, назначенные предпринимателями, горожане категорически отказывались (Кулеши – не Москва!). Получилось то, что и должно было получится – мини пиги приросли не только весом, но и количеством! А жила та влюбленная и предпринимательская пара на пятом этаже обычной панельной пятиэтажки семидесятых годов постройки. Вот и представьте, как внушительно выглядел выгул этого стада, и как слышен был топот копыт свинок жильцам панельного дома! Но это не все – свинки активно осваивали дворовую территорию, оглашая ее пронзительными визгами и конкурируя с детьми даже в детской песочнице и на мало-мальски свободных от стоянок автомобилей зеленых лужайках. Свинское поведение!

Жильцы рядом стоящих домов действовали по шаблону, сначала – замечания, потом – ругань и крики, затем жалобы участковому на невыносимые условия содержания свиней или на жестокое обращение с животными, если вам так больше нравится. Но участковые в нашей стране заняты двадцать четыре часа в сутки без перерывов и выходных, им бы с людьми успеть разобраться, а не со свиньями! Поэтому жильцы одной из квартир решили сжульничать и обойти установленный порядок подачи жалоб и обращений, они подали кляузу прямиком в приемную самого Симеона Иоанновича Царапкина, рассчитывая получить желаемое без очереди. И Царапкин среагировал мгновенно! Только не так, как от него ожидали – никаких благоприятных условий для содержания животных он не предоставил. Наоборот, в тот же вечер работники муниципальных служб посетили влюбленных в друг друга и в мини пигов молодых людей, отобрали их питомцев, загрузили в машину и увезли в соседний город на мясокомбинат. Все!

Женская половина влюбленной предпринимательской парочки рыдала целую неделю и обзывала соседей жлобами и убийцами, мужская половина, гордо задвинув мечты о райских островах, протестовала и кидалась в стеклянные двери городской мэрии полученными от мясокомбината деньгами за почти двести килограммов сданного живого свиного веса (так городские власти сохранили право собственности в Кулешах таким же неприкосновенным и священным, как и во Франции с 1789 года).

Но возмущались все, не только пиговые собственники:

– Сбрендил этот Царапкин! Читать, что ли не умеет? Его же не об этом просили!

– А че? Все нормально! Колбасу ни выгуливать, ни кормить не надо.

– Точно! Она еще и не хрюкает!

– И что характерно! Не допросишься никогда, а тут в тот же день!

– Как он до этого допёр?

– Ты еще спроси, чем он пёр! Не мозгами же!

– А я все равно хочу знать! Где логика? Этак они еще чего-нибудь порешают.

– Мда… Жалко свинок!

– Себя пожалей! Свиньи хоть денег стоят, а ты…

– И все-таки! Почему? Где логика?!

Вот эта бессмыслица возмущала горожан больше всего – ни предвидеть, ни объяснить, ни минимизировать ее и последствия невозможно! А народ у нас всякий, но думающий. Вот и надумали кулешовцы хорошо отметить приближающийся День Народного Единства, предварительно закупив яйца.

И Симеон Иоаннович тоже думал и надумал, что вокруг одни сволочи и провокаторы, а он больше всех старается! Оттираясь от яичной жижи после прерванного праздничного митинга на площади имени Максима Горького, он все это высказал Игорю Владиленовичу Пуссику:

– Они все рассчитали! Сначала свинская жалоба, они думали, что я забыл, как меня на День Города захрюкали! Издевательство! Они еще и жалуются! Сами свиньи!

– Конечно! Деньги уплатили, чего еще надо?!

– Смерти моей им надо, политической смерти. Не дождутся! Я еще на их похоронах покашляю! А на их яйца мне плевать!

– Конечно. Кашляли мы и плевались на них и будем кашлять и плеваться!

– А вдруг все спланировано? Вдруг конкуренты на будущих выборах стараются?

– До них еще далеко. И не думаю я, что кто-то решится так избираться. Как он будет потом в дурдоме руководить? Им же только раз волю дай и все не отберешь никогда!

– Ладно, забудем пока про яйца, не стоит привлекать лишнего внимания. Порезвились и будет! Ты к прокурору сходи, скажи, чтоб задницу свою от стула оторвал и навел порядок в городе! Но тихо навел и быстро!

– Да, Симеон Иоаннович!

– Везет мне как утопленнику. Все же было спокойно в этом городке, вменяемые вроде были. А сейчас?!

– Успокоятся! Не станут же они на каждом митинге яйцами пуляться, надоест и все.

Не надоело! Горожане только во вкус входили, креативя с каждым разом все больше и больше, вспомните только прошедший День России с губернатором. Гражданское общество провинциального российского городка пробудилось и продолжило зреть и развиваться все круче и круче! Вот для того и нужны пассионарии, хотя бывает и как с булгаковской Аннушкой – прольет она масло, а потом в город прилетит дьявол с подручными и отрежет головы обывателям.

Наши мстители стали этими кулешовскими пассионариями независимо от своих желаний и планов – Савва Велиховский просто хотел разбогатеть, Семен Талаш хотел помочь своей любимой сестре, Григорий Ковригин вообще не знал, чего он хочет, а Сергей Кошкин хотел жить как все и вылечиться от депрессии. Конечно я все упрощаю, но кто бы не были российские пассионарии – они не гремлины! А значит Россия уцелеет и не рухнет в одночасье, как Союз. Или, говоря словами Печенега, люди могут и должны трудиться на благо себя и общества, не надо их превращать в гремлинов даже из самых благих побуждений, гуманизм и поддержка необходимы всегда и всем, а универсальной мерой в России была и будет справедливость, только до бунта россиян доводить не стоит! Тогда всем будет хорошо, и нам и соседям.

А в Кулешах наступил вечер девятнадцатого июня 2019 года, прорвался-таки он сквозь дневную гущу прошедших событий. Вам не кажется, что местное время ускорило свой ход, особенно после последнего празднования Дня России? Восьми дней не прошло, а столько лиц и мероприятий промелькнуло перед нами, сколько и в целый год не бывает! Будто огромный поток энергии, миллионы лет плескавшийся где-то в глубинах Млечного пути, внезапно вытянулся в тугую струю и разом снес границы кулешовской галактики – и вот он огромный мир, бесконечная вселенная. Иди куда хочешь! А куда хочешь?

Мстительные пассионарии провинциального российского городка не знали куда им идти и что делать, потому расстаться не могли. Но зайти в местный бар или кафе им было неудобно – не напялишь же на владельца заводов, газет, пароходов маску, а лишнего внимания мстители привлекать не хотели, просто посидеть и поговорить за жизнь. Поэтому через двадцать минут черная гранта Семена Талаша припарковалась у входа в отель Немоску.

Первые стопки мстители осушили молча. Неловкость и усталость царили за столиком отельного ресторана:

– Ну что? Не знаю… – первым заговорил Григорий Ковригин – Может мы и дураки, но я не хочу, чтобы все заканчивалось. Нафига мне эта Франция?!

– На завод пойдешь работать? – хмыкнул Семен Талаш.

– А что? Мне тридцать пять лет, отец немногим старше уже директором стал. А я?

– А тебе мстить нельзя! Нет, в тюрьму тебя не посадят, в какую-нибудь элитную психушку за твой счет, разумеется.

– Семен! У тебя, что ли лучше? Куда свою карьеру направишь? – поморщился Сергей Кошкин – А ты, племянничек, дальше зажигать планируешь? – вспомнил, наконец, он про свое родство с Саввой Велиховским – Что ты там у Печенега говорил?

– Он на райские острова сбежит, его не посадят! – опять влез Семен.

– Какие острова? Я там вообще растолстею, здесь я хоть бегаю по ночам, а там что? Да и денег нет на острова.

– Значит и тебе на завод трудиться! Слышь, Григорий, ты ему просто так не плати, пусть вкалывает до седьмого пота. Я не собираюсь его вечно на своей машине возить. Худей и ходи пешком!

– Да, конечно – кивнул миллионер.

– Чего конечно? Я в Питер вернусь! У вас даже такси нет, и доставки продуктов тоже нет. Никаких условий для жизни!

– Отсидишь и обрадуешься здешним условиям до задницы!

– Чего?!

– А ты как думал? И вообще, вы что не просекаете? Нас всех посадят! После разоблачения нашего, добровольного.

– Зачем нам разоблачаться? Мы не придурки! – не понимал семеновской логики питерский банкир.

– Нет, он прав! Ружье должно выстрелить – задумчиво констатировал Григорий Ковригин.

– Очнись, миллионер! Кого жмурить собрался? Я не придурок! Зачем мне в тюрьму? – потерял всякое уважение к большим деньгам Савва Велиховский.

– Я про Чехова – пояснил Григорий.

– Да хоть про Достоевского! Не сяду я!

– А кто тебя спросит? Когда дело шьют, согласия не спрашивают! – обреченно развлекался Семен.

– Хватит! Я все начал, я и закончу! – опрокинул стопку Сергей Кошкин.

– Ага! Закончишь. Все только начинается!

Продолжение разборок, криков и недоразумений последовало часа через два в отделении полиции, но не Заводского района Кулешей, где в отношении Семена Павловича Талаша был составлен административный протокол в связи с пьянством за рулем. После совершения необходимых процессуальных действий, в том числе установления личностей водителя и его пассажиров, Семена заперли в обезьянник, а всех остальных вытолкали на улицу с криками о том, что грешно жадничать на таких деньгах, в конце концов Ковригин не обеднел бы от найма трезвого водителя, и почему из-за его миллионерских выкрутасов обычные полицейские должны работу терять! Правоохранители были искренне возмущены и потребовали от пьяной компании развлекаться в родном районе Кулешей, не залезая на их территорию.

Поэтому Сергей Кошкин появился у подъезда своего дома только в четвертом часу утра. Примостившись на деревянной лавочке, главный кулешовский пассионарий замер в нерешительности: что же делать дальше? Нет, думы его были не о судьбе России и родного города, не о всеобъемлющем и всепроникающем мщении за социальное и всякое другое неравенство в мире. Он категорически отказывался быть повивальной бабкой истории, в смысле кокать и жмурить кого-то рядом, подальше и наверху он не хотел, а без насилия эту кашу быстро не сваришь! Так что Сергей твердо решил – пора выходить на работу.

Но Людмила! Что будет у них с Людмилой? Как он мог допустить такое, что слабая женщина развязала войну со всем миром, лишь бы спасти его, больного дурака?! Как он мог ничего не замечать, кроме своих страданий?! Ведь она ничем не попрекнула, не уколола, пока он сидел на диване и мстил потом в городе! Разлюбила! За что его любить?! Только не это. К черту весь мир! К черту всю несправедливость! Он не сможет жить без ее любви. Только не это!

Сергей сидел на скамейке и отчаянно трусил подняться к Людмиле. Он готов был вымаливать пощаду, он готов был на все, только бы любила, только бы простила! А весь мир подождет!

Из-за штор окна второго этажа на Сергея смотрела Людмила, шмыгая распухшим от слез носом, она тоже боялась все потерять – зачем это все без любви? Вдруг, он ее не простит? Что делать?

Нет, больше нет сил терпеть неизвестность! Пан или пропал! Сергей и Людмила ринулись друг к другу.

– Прости! Я не могу без тебя! Я дурак!

– Прости! Я боялась за тебя, я и сейчас боюсь! Я люблю тебя, люблю даже больше, чем раньше. Не оставляй меня, я не могу без тебя!

– Пойдем домой. Я вернулся и больше никуда не уйду.

– Мы будем жить! Мы не умрем!

Словно два слипшихся пельменя Сергей и Людмила не могли разлепить свои тела и души. Захлебываясь переполнявшими их чувствами, они любили, болтали, снова любили и болтали без умолку все рассветное утро, долгое и прекрасное. Но не вечное, увы!

Новый день наступил в мире и в Кулешах. Каким он будет? Что принесет нашим героям? Смирятся они с несовершенством бытия или взорвут все к чертовой матери на пути к всеобщей справедливости и правде? Только не твердите мне, что простому обывателю нужны лишь телевизор и холодильник. Неправда! Каждому из нас мало целого мира, и все мы хотим жить вечно! Просто ежедневная рутина заедает, лишая сил и желаний, но огромное небо продолжает быть над нашими головами, стоит лишь поднять глаза, и ты… Продолжите сами!

Александр Максимович Печенкин спешил в свою школу по обычным директорским делам, спешил очень рано – семи еще не было. На городских улицах – ни людей, ни машин, только легкий ветерок, чистота и свежесть. Трудоспособное население Кулешей начинало трудиться с восьми часов утра, а то и позднее, поэтому Печенкин был очень удивлен, заметив издалека группу своих учеников старших классов, бодро и весело направляющихся в сторону площади имени Максима Горького с прозрачными чехлами на белых одежных вешалках и большими ведрами краски.

– Куда вы направляетесь? Лида, зачем вам краска? Что происходит?

– Мы хотим потусить немного. Каникулы же! Когда еще получится? Впереди одиннадцатый класс, не до веселья будет – почти не врал Радик Хуснуллин.

– А зачем вам эти балахоны?

– Мы их на себя напялем! Типа, для приколу.

– Где тусить собираетесь? Родители в курсе? Лида! Я тебя спрашиваю.

– Александр Максимович, мы уже не дети! Это театральные костюмы к нашему перфомансу. Больше пока ничего сказать не могу.

– Хорошо, тебе я доверяю.

– Не волнуйтесь, все будет прилично! Я бы не стала раздеваться догола! Тем более информационный след не уберешь потом, а так – в интернете мы будем одетыми, ничего страшного – успокаивала директора очаровательная толстушка Сонечка Бочкина.

– Чего?! – не смог успокоиться Александр Максимович – Раздеваться? О чем ты, Соня?

– Нет, нет! Мы будем одетыми! – успела крикнуть Соня, когда Радик Хуснуллин потащил ее за руку вслед поспешно удаляющейся перфомансной компании.

Александр Максимович задумчиво продолжил свой путь, но вдруг вспомнил, какого цвета была краска в ведрах учеников: «Точно! Красная, она была красная! И еще очень рано, какие тусовки в семь утра?! Лида не врет про перфоманс, она никогда не врет. Только что это будет за перфоманс?! Почему они пошли к площади Горького?»

Печенкин резко изменил направление и ускорил ход, а потом побежал, но догнать ребят уже не мог, они свернули где-то в проулок.

«Господи! Что будет? А может обойдется? Но Лида!» – именно ее участие в предстоящем перфомансе пугало Печенкина больше всего. Значит, все очень серьезно!

Глава 32. И станет стрелка часовая

Самое обычное кулешовское утро со спешащими на работу кулешовцами было прервано качественным звуком дорогостоящей аппаратуры, приобретенной Изольдой Львовной Кривицкой, как она сказала ранее Лиде, прежде всего для себя. Хиты современной музыки западного и российского происхождения бодро заглушали любые мотивации горожан на повседневные рутинные действия. За большой стойкой с аппаратурой, установленной перед постаментом Степана Чамочкина, суетились выписанные леди Изо популярные в области диджеи (гулять, так гулять!). Над их головами и головой Чамочкина реяла на ветру большая растяжка с надписью:

Как хороши, как свежи будут розы

Моей страной мне брошенные в гроб!

Сомневаюсь, что кто-то просто пройдет мимо, прочитав эту надпись, вот и горожане не проходили. Они тревожно и нервно топтались на площади Максима Горького и переговаривались вполголоса:

– Чего это? Помер кто?

– Царапкина вроде вчера по телевизору видели, и Пуссика тоже.

– А кого еще так хоронить будут? Денег они наворовали! У меня столько нет, и у тебя тоже!

– У Ковригина побольше было, а он так не изгалялся!

– А гроб где? За Чамочкиным, что ли? Куда розы бросать будут?

– Почему так быстро? Ночью помер, а утром уже на кладбище. Не по-христиански это!

– Что-то не так. Стали бы покойники веселиться на дискотеке?! Что происходит?

– Там и грустные песенки есть, слышишь?

Действительно, среди бодрых ритмичных русских песен звучали грустные англоязычные, в которых доминировали сплошь темы депрессии и безволия (кстати, уже давно доминировали, и я ни на что не намекаю!).

– Привет, Кулеши! Впервые в вашем городе проводится перфоманс! Мы люди! А людям много всего надо!

Чем эти самые живут,

Что вот на паре ног проходят?

Пьют и едят, едят и пьют —

И в этом жизни смысл находят.

Выразительно прочитав стихи, диджей врубил очередной танцевальный хит. Горожане озадаченно смолкли, не веря ушам своим, не зная, что и думать. Впрочем, некогда было думать! Из-за бетонного чамочкиного постамента выступили по три белых фигуры с каждого края; выглядели они так, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Но я попробую – белые балахоны состояли из двух деталей и закрывали отдельно головы и тела деятелей современного искусства полностью, кроме прорезей для глаз и ртов. На фронтальной стороне каждого балахона были пристрочены черные меховые полоски в трех местах, в тех самых, где человеческое тело имеет природный густой волосяной покров, вы понимаете где? Кроме того, на трех балахонах были оформлены подобия женских бюстов, и одно подобие выглядело весьма привлекательно и даже чуть вызывающе. Приблизившись друг к другу, фигуры разобрались попарно согласно природному гендеру и соединились серыми ладошками. Тут последовал новый стихотворный взрыв от диджеев:

Нередко к часовне в полуночный час

Бредут привиденья на паперть

И стонут в железные двери стучась,

И лица их белы как скатерть.

К кому обращен их столетний упрек,

И что колыхает их тени?

Похоже, диджеям самим был интересен ответ на свой стихотворный вопрос, а кулешовцам и подавно. Но услышали они все лишь протестующий женский визг от одного из балахонов с бюстом. Затем фигуры стали срывать со своих рук серые перчатки, обнажая их кровавую сердцевину, и заляпывать балахоны друг друга алыми отпечатками. Но этого им было мало! Вытащив откуда-то два больших пластиковых ведра с красной краской, фигуры кинулись окровавливать кисточками постамент Чамочкина, им на помощь поспешила моложавая элегантная дама, которую все знали, как Изольду Львовну Кривицкую – она и диджеи выдвинули большую деревянную лестницу, с нее долговязые балахоны с неоформленными бюстами резво вернули перчаткам Чамочкина их мстительный алый окрас. Тут до горожан стал немного доходить глубинный смысл современного искусства, потому что массовое мышление все-таки носит преимущественно наглядный и конкретный характер. Но кулешовцы стали прозревать:

– Как-то все… А так ничего!

– Как фигня эта называется? Перфоманс?

– Можно получше объяснять и не только стихами!

– Они, типа, голые. Но не голые!

– Голых хочешь? К жене иди! В Кулешах борделей нет!

– Слышь, давай помогу покрасить! Кисточки еще есть?

Кто-то сбегал в каморку завхоза в здании Администрации и притащил кучу кисточек самого разного размера, диджеи выставили еще два ведра красной краски. Народ дружно стал закрашивать все что только можно и на что хватило краски.

Первый этап перфоманса заверщился, на второй этап требовались дополнительные персонажи.

Народ все прибывал и прибывал, привлеченный неформальным общением в социальных сетях – прибежал задыхающийся и хватающийся за сердце директор пятой кулешовской школы Александр Максимович Печенкин вместе с преданными соратницами по педагогическому стажу, заиграли яркими красками веселенькие кроссовки взвода бойких старушек, очень обиженных, что пропустили начало такого замечательного перфоманса; к старушкам присоединился Городской Совет Ветеранов в полном составе во главе с Вагизом Хуснуллиным; с противоположных концов площади Горького в людское море вливались команды гремлинов с Павлом Александровичем Талашом и национальных гвардейцев с Айдаром Валиевым, рядом с площадью парковался автомобиль руководства КМЗ, встревоженного массовым опозданием работников на утреннюю смену, пробирался поближе к сцене неудавшийся террорист-тракторист Михаил Бочкин с радостным лицом, транслирующим открытым текстом: «Ну мы сейчас им вдарим!», за ним также бодро и радостно светилась синюшняя личность, протестовавшая накануне лежа перед Степаном Чамочкиным, окна Администрации заводского района были распахнуты настежь и заняты городскими чиновниками и чиновницами, казалось, весь город массово увлекся современным искусством. Или не весь? Не было Печенега, жмуриков-жуликов и мстителей.

Позорно презирать за слабость человека,

Отнявши силы у него.

Прокричали в микрофон областные диджеи и врубили Хава Нагила. Шесть не совсем уже белых балахонов весело закружились в знаменитом танце, правда им приходилось по самые коленки задирать подолы своих костюмов, чтобы не наступить на них, Изольда Львовна с Лидой не предусмотрели это обстоятельство. Зато все зрители уже не сомневались в половой принадлежности выступающих – мужские сандалии сорокового размера девушки не носят, а эпиляцию делают. Народ дружно поддерживал перфоманс хлопками и выкриками.

Помните про мини пигов? Конечно, в Кулешах их больше никто не разводит, но троих свинок предпринимательская парочка все-таки продала, снизив цену в два с лишним раза; вот эти трое и вступили в танец в качестве характерных персонажей. Весело постукивая копытцами и оглашая пространство резкими визгами, они кинулись жевать подолы балахонов. И это были совсем не свинки, а самые настоящие свиньи под центнер живого веса, да еще и подписанные черной краской – гремлины! Танцоры спотыкались и падали под свинским напором, самое очаровательное пухленькое привидение с ярким бюстом даже закричало: «Мама!» и запрыгнула на руки самому долговязому и волосатому собрату. Хозяева с помощью Изольды Львовны оттащили своих питомцев в сторону.

Я кормила индейца бананами,

Уважать заставляла свой пол.

И снова диджеи удивлялись сами своим стихам и удивляли публику – такого мероприятия еще не было за всю их солидную творческую карьеру. Очаровательное привидение опасливо поднесло веселеньким стокилограммовым пигам связку бананов:

– Сами кормите, я боюсь! Ой-ой-ой!

– Они не кусаются! Давай бананы.

– А как их смыть? – спросил долговязый балахон.

– Да чего вы боитесь? Они любят воду! – отвечали хозяева питомцев.

– Они еще и кушать любят! – выкрикнули из толпы зрителей.

– Ладно, пойду за водой – решился балахон и махнул диджеям продолжать стихотворчество.

Что ж это: зло старается любить,

Или любовь мечтает ненавидеть?

Диджеи с неослабевающим интересом ждали продолжения перфоманса. Долговязый вместе с собратом притащили по два ведра воды и окатили с размаху мини пигов, черная надпись «гремлины» стекла со спин характерных персонажей, и освобожденные свинки радостно огласили площадь имени Максима Горького пронзительным визгом.

– Так бы и наших гремлинов смыть!

– Точно! Глядишь, людьми бы стали.

– А ты, Талаш, любишь купаться?

– Он кушать любит!

– А вы сами нет? – рыкнул гремлин намбарван.

– Любим, конечно, но в меру! А то так и жизнь закончишь самообжорством.

– Ты о себе заботься! А я еще долго проживу.

– Тихо! Не мешайте смотреть.

– Что еще что-то будет?

Атмосфера перфоманса была на удивление миролюбивой и доброй, зрители, конечно, удивлялись и забавлялись происходящим, но с готовностью поддерживали и активно участвовали в предлагаемом им действии, тем самым внося в него новые неожиданные смысл и значимость. А вы представьте – как бы заиграли все прошлые знаменитые перфомансы, если бы их подробно и нудно не разъясняли теоретики современного искусства – вот это для того-то, вот это потому-то, а вот, что вы должны почувствовать и понять. Я против диктата и единомыслия везде, а в искусстве тем более! Я за свободу в творчестве и за свободу в его восприятии! Ну согласитесь – так интереснее и прикольнее, да и наши зоны комфорта не резиновые, поберечь их надо.

Воспользовавшись заминкой, вызванной возмущенным отказом вымытых мини пигов покинуть место перфоманса, знаменитый взвод старушек в веселеньких кроссовках артистично и слаженно исполнил композицию «Жить-то хочется!»:

– Второй год не можем зубы сделать! К кому только не обращались!

– Мы к этому садисту не пойдем! Верните Огурцова, лучше – никто не дерет! Мне он по четыре зуба за раз удалял, даже не почувствовала, а этот молодой садист только уколы тычь умеет, а руки крюки!

– Вот-вот! Зубы выдернули, а вставлять некому! Нет врачей!

– Забыла, когда мясо ела, жевать-то нечем!

– Это все специально делается, мы с голоду помрем и пенсии платить не надо!

– Достали уже эти бизнесмены! Такой дрянью торгуют! Отремонтировать их товар невозможно, да и некому!

– В прошлый раз сама вилку утюга разбирала, потом так шандарахнуло!

– Я третий телевизор меняю! Не могут порядок навести, тогда пусть пенсии повышают! Я четвертый уже не осилю, а как без него? Помру ведь!

– Летом отопление включить – совсем сдурели! Какой же это ремонт? Смерти нашей добиваются!

– Не дождутся! Я прошлую ночь на лавочке спала перед подъездом.

– А гремлин Талаш мимо бежал и даже не помог, думал, мы помрем на коленях! Но Бог все видит! Не зря губернатор его долбанул, за дело!

– Ой, глянькось! Жмурики!

– А помолодели как! Морды гладкие, все у народа воруют! Жулики!

– Царапкинская жена даже глаза себе растянула, они у нее сейчас, как у коровы!

– По мильону каждый глаз! Веки она срезала.

– Мы помрем, а им нашу пенсию отдадут! Еще чего-нибудь себе срежут! – перебивая друг друга, кричали в отобранный у диджеев микрофон, знаменитые кулешовские старушки.

Помолодевшие от парикмахерского искусства Царапкин с Пуссиком прибыли на место перфоманса по телефонному требованию начальства навести порядок в городе (иначе никакой карьеры им не видать!), но молча стояли и балдели от такого количества почитателей современного искусства, а еще от возмущения: «Какого рожна им еще надо?! Красные волосы им не нравятся, белые тоже! Восстановили свой натуральный цвет – все равно не довольны! Горбатого могила исправит! Нафига платить им пенсии?».

Третий этап перфоманса завершился не так, как планировали Изольда Львовна с Лидой, но Кулеши – не Москва или Нью-Йорк с толпами всё и всем разъясняющих искусствоведов, кулешовцы, как и я, за свободу восприятия любого творчества – как хотим, так и воспримем!

Между тем, диджеи смогли наконец отобрать микрофон у старушек, и Царапкину с Пуссиком они его уже не отдали, а потому четвертый этап перфоманса начался с пантомимы. Ее участники, жулики-нежмурики, бегали у ног каменного рабочего КМЗ Степана Чамочкина, безмолвно что-то кричали, широко разевая рты и указывая то на группу полицейских с Айдаром Валиевым, то на веселеньких старушек, борющихся за выживание. Как же мелко и пошло все это выглядело в глазах Степана! Кулешовский народ думал также и слОва пантомимщикам не давал своим возмущенным гулом. В момент, когда Пуссик с Царапкиным стали уже прыгать, пытаясь докричаться до полицейских и добиться выполнения ими своего служебного долга, приглашенные диджеи вспомнили про свой профессиональный долг и выдали следующие стихотворные строки:

А ты, Эмблема Плодородья,

Мои пути осветозарь!

У Симеона Иоанновича и Игоря Владиленовича буквально опустились руки от бессилия, вызванного подобной наглостью – такие слова приходится выслушивать, и наверняка они похлеще латинских поговорок Эдуарда Михайловича Лайбе будут! Нет, не могут они справиться с невменяемыми! А кто может? Только сумасшедший дом! А между тем, перфоманс продолжался:

– Их задержали! За что? Это всего лишь стихи Игоря Северянина! Они же дети! – визжала в микрофон Изольда Львовна Кривицкая – Я все придумала и оплатила! Я, не дети! Меня задерживайте!

На площади стало тихо, Айдар Валиев быстро сосчитал своих подчиненных, но все были рядом. Кто задержал детей?

– Пройдемьте! – вежливо и настойчиво обратился к спонсору кулешовского творчества некий молодой человек, не знакомый никому из горожан.

– Домстили! – выдохнул Айдар Валиев – Похоже, из области прикатили по наши души!

– И вы тоже пройдемьте! – обратился к диджеям вежливый гражданин.

– Ага! – засуетились диджеи – Сейчас! Только…

Он жив! Он жив! Он пьет очами сердца

Пустой простор.

И мира нет – но где-то бьется герцог

Дель-Аква-Тор…

– Мы готовы! – завершили стихами все того же Игоря Северянина первый кулешовский перфоманс приглашенные диджеи и стали собирать аппаратуру.

Вот так! Мир не стал ждать тебя, Сергей Кошкин. Он никого не ждет – ты идешь либо в ногу, либо плетешься в пыли позади всех. Кто впереди? Маргиналы, пассионарии и кровавые большевики, повивальные бабки истории и несчастные люди, передающие свои гены по наследству. А расплачиваться за все приходится нам – обычным импэриа рэдосам!