Текст книги "Достояние леди"

В этот вечер Верити надела свой любимый наряд – платье из красной тафты, шелковые чулки телесного цвета и туфельки на высоких каблучках. Она аккуратно расчесала волосы, накрасила губы «Фиалкой Элизы» и надушилась любимыми духами мадам. Последний раз посмотревшись в зеркало перед выходом, Мисси подумала, что впервые в жизни принарядилась для того, чтобы понравиться мужчине.

Летящей походкой поднялась она по ступеням винтовой лестницы на второй этаж ресторана. Когда Эдди предложил ей остаться в отдельном кабинете, она не стала возражать.

Эдди окинул ее сладострастным взглядом: какой лакомый кусочек, подумал он. Конечно, у нее было слишком мало сил, чтобы полностью удовлетворить его аппетиты, но ведь он и не собирался ограничивать себя этой девушкой.

– Ах, Верити, – проговорил он, лучезарно улыбаясь, – сегодня вы просто неотразимы.

Мисси застенчиво улыбнулась, нервно поглядывая на столик, накрытый на двоих.

– Надеюсь, вы не станете возражать? – проговорил Арнхальдт. – Сегодня мне необходимо побыть с вами наедине. Молю вас, не отказывайте мне в этой маленькой просьбе. Мне очень надо поговорить с вами. Без свидетелей.

Казалось, этот холодный взгляд загипнотизировал Мисси. Рассудок подсказывал, что она должна отказаться, но ноги сами сделали шаг в сторону барона. Эдди учтиво пододвинул ей стул.

Достав из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского, Эдди наполнил оба бокала и произнес тост:

– За ваши прекрасные глаза! – Галантно щелкнув каблуками, он пригубил искристое вино…

Поставив бокал, барон протянул Мисси небольшой сверток.

– Это вам, Верити, – проговорил он. – Прошу вас, откройте поскорее.

Сгорая от любопытства, Мисси развязала атласную ленту и развернула оберточную бумагу – в ее руках оказалась маленькая изящная шкатулка. Девушка нажала серебряную кнопку запора – крышка плавно поднялась вверх, и ее взору предстали дивные украшения: колье с бриллиантами и рубинами, выполненные в таком же стиле серьги и два браслета.

– Это наши фамильные драгоценности, – спокойным тоном произнес Эдди. – Я преподношу их вам, Верити, потому, что хочу видеть вас своей женой.

От неожиданности Мисси на какое-то время лишилась дара речи. Наконец она совладала с собой и проговорила:

– Простите, барон, но мы почти не знаем друг друга. Мы встречались всего два раза.

– Разве это так важно? – улыбнулся барон. – Разве близость определяется количеством часов, проведенных вместе? Мне уже тридцать восемь лет, Верити. Я влюблялся много раз, я знал многих женщин. Поверьте, я знаю, что такое настоящая любовь. Когда чувствуешь, что сражен ударом молнии, незачем еще ждать чего-то.

– Но… – пыталась было возразить Мисси. Решительным движением Арнхальдт приложил к ее губам ладонь.

– Я не привык к отказам, Верити, – отчеканил он. – Иди ко мне, дорогая… Ближе… ближе.

Не в силах сопротивляться, Мисси сделала шаг навстречу барону.

– Еще ближе, – скомандовал Эдди.

Она подчинилась – Арнхальдт крепко обнял ее за плечи и впился в ее губы жадным поцелуем. К своему удивлению, Мисси не почувствовала страха – ей не хотелось бежать, вырываться, звать на помощь. Объятия Арнхальдта были ей приятны.

– А теперь, – сказал он, отрываясь от ее губ, – теперь попробуй сказать, что я тебе противен, что ты не хочешь иметь со мной дело. Итак, Верити Байрон, я в последний раз спрашиваю тебя: согласна ли ты стать моей женой?

– Согласна, – прошептала Мисси, опуская голову на плечо барону. – Я согласна, Эдди.

ГЛАВА 29

Голливуд

Зев сидел на веранде отеля «Голливуд» и смотрел вдаль. Несмотря на ранний час – было всего девять утра—стояла невыносимая жара. Зев лениво обмахивался вчерашним номером «Сан-Франциско Экземинар». На фоне ярко-синего неба далекие силуэты гор казались отсюда фанерными декорациями. Прямо под верандой отеля раскинулся Голливуд: несколько пыльных улочек, жалкие домишки – типичный провинциальный городишко дикого Запада. Изредка по центральной улице проезжал какой-нибудь драндулет, носились по дворам стайки мальчишек, игравших в ковбоев и индейцев. В каких-нибудь пятистах ярдах от отеля начиналась апельсиновая роща – она находилась уже за чертой «города».

«Боже мой! – подумал Зев. – Я ехал в славную столицу кинобизнеса, а попал в какую-то деревню!»

Зев взглянул на часы: ровно в десять у него была назначена встреча с мистером Мелом Шредером – надо было обсудить кое-какие вопросы, связанные с вложением его денег в новую кинокомпанию Шредера. Отхлебнув апельсинового сока, Зев развернул газету и пробежал глазами заголовки и фотографии, опубликованные на первой полосе. Вдруг он увидел знакомое лицо.

«Верити Байрон выходит замуж за короля оружия» – гласил заголовок. На фотографии была запечатлена Мисси– такая же юная и прекрасная, как всегда. Рядом с ней стоял высокий хмурый господин средних лет – типичный пруссак.

Заметка сообщала: «Вчера состоялось бракосочетание знаменитой звезды бродвейских шоу, бывшей манекенщицы Верити Байрон, первым же своим выступлением на подмостках театра Зигфельда вызвавшей настоящую сенсацию, и магната сталелитейной и военной промышленности Германии мультимиллионера барона Эдмунда Арнхальдта.

Церемония бракосочетания, на которой присутствовали лишь самые близкие друзья новобрачных, состоялась в Беркли-Крест – имении супругов Зигфельдов на Лонг-Айленде.

Мисс Байрон была неотразима в своем кремовом подвенечном платье из креп-жоржета, сшитом специально по этому поводу самой мадам Элизой. В руках ее был огромный букет великолепных чайных роз. На мисс Байрон было кольцо с бриллиантом весом в семь карат; обручальные кольца Верити и Эдмунда были также украшены бриллиантами. Эскиз украшений был разработан лучшими парижскими ювелирами.

От мисс Байрон ни на шаг не отходила ее шестилетняя сестра Азали; на девочке было платье из розовой тафты, отделанное тончайшими кружевами. В руке она несла букетик фиалок.

Приданое невесты состоит из нарядов, сшитых в салоне ее бывшей работодательницы Элизы (именно благодаря мисс Верити стал моден во всем мире разработанный мадам Элизой фасон туфелек с бантами из атласных лент).

Жених подарил своей избраннице драгоценный ювелирный гарнитур, состоящий из украшенного рубинами и бриллиантами ожерелья, двух браслетов, серег и изящнейшего кольца. Эти украшения достались барону Эдмунду в наследство от его предков.

Невеста преподнесла жениху золотой портсигар, предназначенный специально для длинных турецких сигарет, которые курит Эдмунд. На крышке портсигара бриллиантами выложена монограмма барона.

После завершения церемонии состоялся маленький банкет. Весь дом Зигфельдов был буквально завален чайными розами – говорят, что барон Арнхальдт объездил в поисках такого количества цветов все Восточное Побережье.

В тот же вечер счастливые молодожены отплыли на пароходе Британского Королевского флота «Маджестик» в Европу; Медовый месяц супруги Арнхальдты планируют провести в Париже. Новоиспеченная баронесса приняла решение оставить сцену и полностью посвятить себя домашним заботам в знаменитом замке стальных баронов «Хаус-Арнхальдт», расположенном неподалеку от Дюссельдорфа».

Дрожащими руками Зев отложил газету. Он почувствовал себя брошенным, забытым, никому не нужным…

Значит, напрасно он продал свой ломбард и приехал в эту дыру на краю пустыни! Он опоздал – Мисси выскочила замуж за первого попавшегося миллионера. Теперь ему уже не суждено увидеться с той, о которой он думал целые ночи напролет, кому он открыл душу, кого искренне и преданно любил!

Зев вскочил со стула и стал в гневе расхаживать по веранде. Через несколько минут его пыл охладился; он облокотился на перила и дал себе клятву навсегда забыть эту девушку. Отныне он будет думать только о себе самом. Зев почувствовал прилив честолюбия. Не везет в любви – повезет в бизнесе, подумал он.

До встречи со Шредером оставалось пятнадцать минут. Еще недавно Зев не знал, как вести себя с этим человеком, от которого во многом зависела его судьба, но теперь он твердо знал, что и как сказать. Зев Абрамски добьется успеха в этой жизни. И уж никому не позволит он презирать себя!

Нью-Йорк

О'Хара неспешно прошелся по полутемному ночному клубу. Его вполне устраивало это помещение: не очень большое – следовательно сюда не станут заходить все подряд; но и не очень маленькое – можно будет извлечь из этого местечка неплохие доходы! В углу зала располагалась маленькая сцена для оркестра; в центре находился «танцевальный пятачок» – О'Харе пришла в голову блестящая мысль: надо устроить на этом месте прозрачный пол, а лампы освещения установить снизу. На танцующих это должно обязательно произвести потрясающее впечатление…

О'Хара поднял глаза вверх: с потолка свисали большие шары с зеркальными гранями. «Что ж, это мы, пожалуй, оставим», – подумал Шемас. Зал был разбит на три больших сектора, в каждом из которых стояли столики и стулья. О'Харе, в принципе, понравилась идея дизайнеров. «И это менять не будем, – подумал он. – Вот разве что цвета. Пожалуй, здесь слишком много пестроты. Обыграем черный и белый – на этом фоне будут лучше смотреться яркие платья посетительниц».

О'Хара прикрыл глаза и моментально представил себе, как будет выглядеть клуб после ремонта: мягкие ковры, черные скатерти, серебристые занавески. В этом углу будет играть джаз-банд, а в зале раздаваться хлопки открывающихся бутылок шампанского – тех самых, что по последним данным расходились по двадцать пять долларов за штуку—и веселый смех юных красавиц. Здесь, на этом самом месте, будут кружиться в быстрых танцах молодые пары. Самые богатые люди Нью-Йорка не пожалеют баксов, чтобы стать членами престижного «Королевского клуба О'Хары»…

Увидев счастливую улыбку О'Хары, стоявший возле двери агент по операциям с недвижимостью облегченно вздохнул.

– Я согласен взять в аренду это помещение, – проговорил О'Хара. – Но не по той баснословной цене, которую вы назначили. Слишком далеко от центра. Клубы на Бродвее и то меньше стоят.

О'Хара рассчитал все до мельчайших подробностей. Бутылка шотландского виски будет стоить в его клубе двадцать пять долларов, ржаной водки—десять, стаканчик пива—два бакса… По проходам между столиками будут расхаживать, виляя бедрами, очаровательные девочки, торгующие сигаретами, брелоками, куклами, бутоньерками и прочими безделушками. Пусть только хоть один из кавалеров откажется купить сувенир для своей девушки. Он уж этому скряге задаст.

– Итак, давайте посмотрим на вещи трезво, – продолжил О'Хара. – Я согласен платить вам на двадцать пять процентов меньше.

– Согласен, – кивнул посредник. – Подпишем контракт?

– Одно маленькое уточнение, – подмигнул О'Хара. – Я беру клуб в аренду не на пять, а на десять лет.

Посредник с недоумением уставился на Шемаса.

– То есть как на десять, мистер О'Хара?! Мы так не договаривались…

– Не хотите – как хотите! – отрезал О'Хара, пожимая плечами.

– Ладно, ладно, – согласился посредник. – На десять так на десять. Придется внести некоторые изменения в контракт. Завтра все будет готово.

– Ну что ж, – улыбнулся О'Хара. – В таком случае, до завтра.

Они вышли на улицу и расстались: посредник ушел, а Шемас остался стоять напротив входа в клуб. Он явственно представлял себе, как через несколько дней на этом фасаде появятся огромные ярко-зеленые буквы: «КОРОЛЕВСКИЙ КЛУБ О'ХАРЫ». С радостной улыбкой Шемае прошелся взад-вперед по тротуару: наконец-то он станет настоящим боссом! Хватит, он достаточно поработал на братьев Ориконне. Он рисковал, проворачивая все дела, а эти итальяшки набивали себе карманы. Но работа на братьев имела и свои плюсы. Теперь Шемас знал изнанку большого бизнеса как свои пять пальцев. Пошел на пользу и опыт содержания салуна – только на этот раз Шемас О'Хара собирался по-настоящему разбогатеть.

О'Хара остановил такси и попросил шофера отвезти его на Шестую авеню. Шемасу хотелось немного расслабиться– пообедать в приличном кафе, а заодно навестить Мисси. Он не виделся с ней месяца два – слишком много было неотложных дел. Челночные рейсы в Чикаго, работа на братьев Ориконне. Впрочем, и у нее, судя по всему, работы хватало: она ведь говорила, что мадам Элиза держит своих манекенщиц в черном теле. Конечно, Шемас скучал по Мисси, но ведь он же обещал ей подождать годик. Ничего страшного, успокаивал себя О'Хара, что такое год – каких-то двенадцать месяцев, сущие пустяки… Этого срока ему как раз хватит, чтобы стать богатым, а возможно, и знаменитым человеком. Тогда она не сможет отказать ему и станет его женой. У владельца «Королевского клуба» должна быть своя «королева»!

Зайдя в кафе, О'Хара заказал пастрому и бутылку тоника. Дожидаясь заказа, Шемас вынул из кармана блокнот и начал расчеты. Потом его взгляд остановился на лежавшей на столе газете. Вообще-то О'Хара не читал газет – у него просто не было на это времени. Но на этот раз – благо делать все равно было нечего – он просмотрел номер от корки до корки. Вдруг он заметил фотографию Мисси. Не веря своим глазам, он внимательно прочитал статью.

– Что же это все значит?! – воскликнул он и одним махом смел со стола стакан и тарелки. Швырнув растерянному официанту два доллара, он выбежал из кафе и, поймав такси, поехал к Мисси домой.

– Она здесь больше не живет, сэр, – сообщил ему консьерж. – Мисс Верити, ее маленькая сестричка и няня уехали в Германию. Мисс Верити вышла замуж за миллионера. Так у них принято, у артисток бродвейских шоу, – добавил он, криво улыбаясь.

О'Хара не поверил свои ушам. Как так? Мисси О'Брайен, девушка его мечты, образец целомудрия и чистоты– артистка шоу? А он об этом даже не слышал! Сжав кулаки, Шемас побрел к Новоамстердамскому театру. Двое рабочих, стоя на высокой раздвижной лестнице, снимали с фасада афишу с именем Верити Байрон. Ее портрет все еще висел над самым входом.

О'Хара ничего не понимал: как же так? Ведь Мисси обещала ему подождать год! Как же посмела она нарушить слово?! Он, Шемас О'Хара, оказался в дураках! Любимая девушка сначала подалась в артистки, а потом—сбежала с каким-то заезжим миллионером! По щекам О'Хары покатились крупные слезы. О, если бы она оказалась сейчас тут, на Бродвее, он своими руками задушил бы коварную изменницу. А потом… потом и сам расстался бы с жизнью.

Эдди забронировал две каюты на борту «Маджестика»: одну для себя и Мисси, другую—для Азали и ее няни Бэлы. Эдди имел все основания быть довольным своей женой—когда они поднимались по трапу на борт парохода, она выглядела как настоящая светская дама; элегантное фиолетовое пальто с собольим воротником – последняя модель Элизы – подчеркивало изящество ее фигуры… Стюард провел их в каюты, и Мисси радостно воскликнула:

– Как здесь хорошо, Эдди. Неужели все эти апартаменты наши? Ты только посмотри: гостиная, две спальни, два будуара, две ванных…

Как маленький ребенок, Мисси бегала из помещения в помещение – барон с интересом наблюдал за ней. Он с нетерпением ожидал наступления ночи—их первой брачной ночи. Арнхальдт посмотрел на часы: пароход отчаливал ровно в шесть… Сколько же еще ждать? Ведь надо дождаться выхода в открытое море… потом подадут ужин, и лишь после этого они останутся наедине… С трудом сдерживая свою похоть, барон отошел к иллюминатору.

В дверь постучали.

– Да-да, – сказал Эдди, и в ту же секунду дверь распахнулась настежь, и в каюту вбежала Азали в сопровождении Бэлы.

– Вы представить себе не можете, как здесь здорово! – воскликнула девочка, бросаясь Мисси на шею. – Тут на верхней палубе есть специальная площадка для выгула собак! Там даже поставлены столбы, чтобы они могли поднять лапу! А вдоль этих столбов – сточная канавка… Как жалко, что мы не взяли с собой Виктора!

– К сожалению, милая Азали, Виктор слишком стар для морских путешествий, – сказала Мисси. – Думаю, ему будет лучше с Розой. Она не даст нашего пса в обиду. И потом, мы еще обязательно увидим его; Эдди говорит, что у него так много дел в Америке, что он чуть ли не по два раза в месяц совершает трансатлантические рейсы. Он обязательно возьмет нас с собой.

– Правда? – проговорила Азали. – Это очень хорошо, но все равно, матушка, я буду очень скучать по нашему Виктору.

Мисси взяла Азали за руку и обе они вышли на палубу. Несколько буксиров тянули на толстых стальных тросах пароход к выходу из гавани. Наконец «Маджестик» был в открытом море – силуэты Манхэттена стали постепенно отдаляться и, наконец, совсем исчезли за горизонтом.

Прощаясь с Нью-Йорком, Мисси не могла удержаться от воспоминаний: четыре года назад она так же стояла на палубе парохода – куда менее фешенебельного, чем «Маджестик», и, вглядываясь в силуэты огромного города, пыталась угадать, что же готовит ей Новый Свет.

Уезжая из этого города, она оставляла здесь княгиню Софью, похороненную в чужой земле, свою лучшую подругу, ставшую ей за четыре года не менее близкой, чем Азали, двух мужчин, так много сделавших для нее, благодаря которым она нашла в себе силы выжить в этих нечеловеческих условиях.

Но выбор был сделан: она вышла замуж за человека, который поистине свел ее с ума. Но самое главное – Эдди Арнхальдт мог обеспечить достойную жизнь крошке Азали. Мисси надеялась, что покойный князь Михаил Иванов не стал бы ее осуждать за этот выбор. А сама она отлично понимала, что, несмотря на это увлечение Арнхальдтом, она всегда будет по-настоящему любить одного-единственного мужчину – князя Мишу…

Ужин проходил чинно и неспешно: они сидели одни в углу большого обеденного зала – прямо напротив красивой широкой лестницы, по которой в этот зал обычно спускались светские львы и львицы. Они, как правило, останавливались на несколько секунд на верхней ступеньке, давая возможность присутствующим как следует рассмотреть себя.

Поужинав, они вышли на прогулочную палубу. Эдди положил правую руку на плечо жены и, посмотрев украдкой на часы, проговорил:

– Ну как? Пойдем?

Стюардесса уже успела распаковать чемоданы Мисси, а Бэла расставила ее вещи в том порядке, который был заведен в нью-йоркской квартире: на туалетном столике стройными рядами стояли хрустальные флаконы с кремами, духами, туалетной водой, баночки с пудрой, лежали серебряные гребешки. Платья Мисси были аккуратно развешаны в стенных шкафах, на полках лежали фиолетовые коробки со шляпами, обувь стояла на полу под вешалкой.

Роскошное норковое манто—свадебный подарок Элизы – висело в чехле в отдельном шкафу, а чемоданчик с драгоценностями был заперт в сейфе, стоявшем в будуаре.

«Надо же! – подумала Мисси, – я теперь богатая женщина! Могу ни в чем себе не отказывать – прямо как княгиня Аннушка. Получу все, что захочу».

Но в этот момент ей хотелось одного – близости с мужем, который с нетерпением дожидался ее в спальне.

Раздевшись, Мисси отправилась в ванную. Потом она надела белоснежную крепдешиновую ночную рубашку с глубокими вырезами на груди и спине и, присев к зеркалу, стала аккуратно расчесывать свои роскошные волосы. Посмотрев на свое отражение, Мисси осталась довольна: густые каштановые пряди ниспадали на плечи, подчеркивая изящество ее форм…

Потом она накинула элегантный пеньюар, надела атласные тапочки и попрыскалась духами Элизы. Дрожа от волнения, она переступила порог спальни.

Эдди сидел на кровати с газетой в руках, на нем был халат цвета морской волны и синяя шелковая пижама.

Услышав ее шаги, он отложил газету в сторону. На щеках его зарделся легкий румянец.

– Моя дорогая Верити, – спокойным тоном произнес он, – сегодня ты просто восхитительна.

Эдди выключил свет, оставив гореть лишь один ночник возле кровати.

– Иди ко мне, дорогая, – прошептал он, подойдя к Мисси и заключая ее в свои объятия.

От грубых поцелуев Арнхальдта ей стало немного не по себе – это были совсем не те поцелуи, что прежде. Он стал бесцеремонным, требовательным, исчезла куда-то былая ласка.

– Эдди, Эдди! – прошептала она, стараясь освободиться из его объятий, – прошу тебя, подожди немного, дай отдышаться.

Громко расхохотавшись, он взял ее на руки и отнес к кровати. С силой швырнув девушку на подушки, барон сорвал с нее пеньюар и прижался лицом к ее нежной груди. Мисси бил озноб: она впервые была с мужчиной и не знала, что делать дальше…

– Эдди, милый, – прошептала она, гладя его по голове. – Расскажи… нет, покажи мне все… Я ведь ничего не умею…

– Снимай ночную рубашку! – приказал барон, поднимаясь во весь рост и развязывая пояс своего халата.

Краснея от стыда, она выполнила этот приказ. Обнаженная, она сидела на краешке кровати, застенчиво прикрыв руками лоно.

– Вот так-то лучше! – прорычал Арнхальдт, опрокидывая ее на постель.

Он грубо впился в ее тело, и она застонала от неведомой доселе боли.

– Громче! Громче! – закричал Арнхальдт. – Мне нравятся эти стоны!

Мисси не чувствовала ничего, кроме боли и унижения. Она молила Эдди остановиться, но тщетно – ее слезы лишь возбуждали похоть барона.

Наконец, тяжело дыша, он уткнулся носом в подушку.

Через несколько секунд Эдди встал и, даже не посмотрев на юную жену, направился в ванную комнату и заперся на крючок. Мисси слышала, как он включает воду и залезает под душ. Она не могла ничего понять: если это и есть «занятие любовью», то о какой вообще любви здесь может идти речь? Неужели от этого унижения кто-то мог испытать удовольствие? Мисси с недоумением вспоминала восторженные рассказы подружек по театральной труппе о счастливых ночах, проведенных с любовниками. А может, у них все было иначе? Может, это просто ей так не повезло?

Эдди вернулся из ванной: у него был бодрый и свежий вид.

– Советую принять душ, – небрежно проговорил он. – Сразу станет лучше.

– Эдди… – прошептала Мисси, садясь на кровати. – Это всегда бывает так… в первый раз?

Арнхальдт пожал плечами.

– У всех женщин по-разному. Некоторым нравится больше – некоторым меньше. – Он равнодушно посмотрел на Мисси и добавил: – Я ложусь спать. Пожалуйста, не буди меня утром. Я просил стюарда принести завтрак ровно в десять. Если проснешься раньше, можешь заняться чем хочешь.

Даже не поцеловав жену, барон резко повернулся и ушел во вторую спальню. Ошарашенная Мисси некоторое время сидела молча, а потом уткнулась носом в подушку и громко разрыдалась: в эту ночь ее постигло страшное разочарование.

Они увиделись только за обедом. Эдди был обаятелен и вежлив на публике и неприветлив и угрюм, когда оставался наедине с Мисси.

К ужину Мисси надела одно из лучших своих платьев – бирюзовый шелк облегал ее стройную фигуру, а на плечах лежала тонкая шаль с узором «павлиний глаз». На руках у нее были браслеты в форме змей, а в волосах – бриллиантовые заколки. Эдди замечательно выглядел в своем строгом, военного покроя костюме, и Мисси подумала, что сейчас, когда они медленно спускаются по лестнице в обеденный зал, все наблюдающие за ними пассажиры могут решить, что перед ними – идеальная пара.

Они сидели на почетных местах между капитаном корабля и членом Британского кабинета министров, который знал Мисси еще по Новоамстердамскому театру. Тогда, встретившись с ней на банкете в «Ректоре», он говорил, что до конца своих дней останется ее поклонником. Во время ужина Мисси старалась вести себя непринужденно. Она шутила, смеялась, с удивлением поглядывая на Эдди, который, полностью игнорируя молодую жену, шептался с высокой полногрудой немкой – графиней Гретель фон Дуссман. Мисси поняла, что между графиней и ее мужем существует какая-то связь. Возвратившись в свою спальню, Мисси надела одну из самых соблазнительных ночных рубашек и стала дожидаться мужа. Она слышала его шаги за стеной, но потом хлопнула дверь в коридор, и Эдди куда-то ушел. Мисси накрылась одеялом, с печалью думая о том, что, наверное, она настолько несостоятельна в постели, что муж решил с горя пойти в казино.

Дни на борту парохода проходили на редкость однообразно: Мисси вставала рано утром, завтракала с Азали, а потом они вдвоем отправлялись гулять по палубам, иногда задерживаясь на игровых площадках – поиграть в кольцеброс или кегли. Ровно в одиннадцать стюард приносил прямо па палубу поднос с дымящимся куриным бульоном, а в час дня Мисси и Азали шли обедать с Эдди.

Мисси с удивлением отметила, что Эдди изо всех сил старается понравиться Азали: хотя ему было не о чем разговаривать с шестилетней девочкой, он постоянно дарил ей всевозможные сувенирчики, которые покупал в корабельном магазине, угощал ее бесчисленными шоколадками и пирожными. Мисси не возражала; она видела, что в присутствии этого человека Азали просто расцветает. Конечно, бедняжке ведь нужен был отец.

Мисси дожидалась, пока Азали поужинает, после чего отправлялась к себе в каюту переодеваться к ужину. Каждый вечер она спускалась в банкетный зал в новом платье, вызывая восторженные взгляды собравшихся. И каждый вечер Мисси становилась свидетельницей откровенных заигрываний Эдди с Гретель фон Дуссман, и тщетно ждала она мужа, оставшись одна в своей спальне.

В последнюю ночь морского путешествия – накануне прибытия в Шербур – Мисси надела то самое платье из красной тафты, в котором она была в тот день, когда Эдди сделал ей предложение; впервые она появилась на людях в фамильных драгоценностях Арнхальдтов. Спускаясь по лестнице в банкетный зал, она заметила на себе недобрый взгляд графини Гретель. Мисси знала: в этом наряде она неотразима – куда уж этой грудастой немке было равняться с нею. Даже Эдди весь вечер не сводил глаз с жены.

Когда они подошли к двери каюты, Эдди пропустил Мисси вперед, запер дверь на ключ и тотчас же начал раздеваться: он скинул пиджак, развязал галстук, резким движением сорвал с себя рубашку. Раздевшись, он бросился к Мисси и порывистыми движениями снял с нее платье и комбинацию, оставив девушку в одних чулках и бриллиантах.

Мисси с ужасом глядела на его искаженное гримасой лицо, недоумевая, что же будет дальше.

Громко выругавшись по-немецки, Эдди с силой оттолкнул от себя жену.

– Дура! Молокососка! – взревел он, натягивая на себя белье. – Да ты у самого страстного мужчины все желание можешь отбить! Чему вас только учат в Новоамстердамском театре?! Да любая шлюха знает в сто раз больше, чем ты!

Арнхальдт полностью оделся. Он стоял у двери, с отвращением глядя на забившуюся в угол Мисси.

– Прошу тебя, оденься, – процедил он сквозь зубы. – Когда-нибудь я научу тебя, как надо вести себя в постели. По только не сегодня. Сегодня у меня есть дела поважнее.

С этими словами он резко развернулся на каблуках и выскочил в коридор, с шумом захлопнув за собой дверь.

Через некоторое время Мисси услышала, что Эдди возвращается. С ужасом поняла, что барон не один: через тонкую перегородку до нее донеслись звуки женского смеха, стоны, визг, скрип кровати. То, о чем она лишь смутно догадывалась, оказалось правдой: графиня Гретель фон Дуссман давала ему то, чего он не мог получить от нее, целомудренной, неопытной Верити Байрон.

На следующее утро Мисси, как всегда, проснулась очень рано. Одевшись, она вышла на палубу и стала смотреть, как огромный «Маджестик» медленно заходит в порт Шербура. Вскоре на палубе появился Эдди: он был гладко выбрит, аккуратно причесан, благоухал одеколоном. По его галантному виду трудно было догадаться, что всю ночь напролет он предавался плотским утехам с чужой женой. Мисси с ужасом поняла, что вышла замуж за оборотня: на публике это был галантный аристократ, у себя в спальне – похотливый сатир.

Арнхальдт подошел к Мисси и холодно отчеканил:

– Наши планы меняются. Я решил не ехать в Париж. Я только что отправил телеграмму в отель «Бристоль» и отменил бронирование номера. Из Шербура мы поедем прямо в Германию.

При этой новости на глазах Азали выступили слезы. Арнхальдт заметил это и, положив руку девочке на плечо, спросил:

– Неужели тебе не хочется поскорее оказаться в Хаус-Арнхальдте? Это же твой новый дом.

– Конечно, хочется, – оживилась Азали.

– Вот видишь, – улыбнулся барон. – Что же касается Парижа, то у тебя будет еще много возможностей съездить в этот город, когда ты немного подрастешь.

До Дюссельдорфа путешественники добирались поездом, а дальше – на машине. Поездка изрядно утомила Мисси. Наконец лимузин свернул на посыпанную гравием аллею – вдали показались суровые очертания Хаус-Арнхальдта.

Машина затормозила у парадного входа. В тот же миг двери дома раскрылись, и на крыльце выстроились в шеренгу все слуги во главе с камердинером: они вышли приветствовать хозяина и его новую жену.

Камердинер подошел к Мисси, поцеловал ей руку.

– Манфред, – сухо представился он.

Затем он провел новую госпожу вдоль строя слуг: Мисси одаривала каждого из них лучезарной улыбкой, в ответ девушки делали книксен, а мужчины кланялись…

Пройдя вслед за мужем в холл, Мисси увидела, что возле парадной лестницы стоит высокая, надменного вида женщина. Смерив взглядом Мисси, она перевела глаза на Азали: да, Эдди оказался прав—девочка очень похожа на княгиню Аннушку Иванову. Женщина улыбнулась. Она могла по праву гордиться своим сыном. В один присест Эдмунду удалось осуществить то, к чему Арнхальдты стремились на протяжении многих лет. Баронесса не сомневалась: это очаровательное белокурое создание– дочь князя Михаила, чудом выжившая в годы революции. Но отныне девочка стала «дочерью» ее сына, барона Эдди Арнхальдта.

Эдди с матерью продумали все до мельчайших подробностей. Девочке было всего шесть лет, но Арнхальдты были согласны подождать. Когда ей исполнится восемнадцать, они объявят во всеуслышание, что приемная дочь Эдмунда – княжна Ксения Иванова, законная владелица раджастанских копей. Юридической стороной займутся лучшие юристы Германии.

Особое место в планах Арнхальдтов уделялось и новой жене Эдмунда – Верити. Девушка была нужна им как свидетельница. Если она вздумает артачиться – семья стального барона найдет достаточно эффективные способы заставить ее давать необходимые показания.

А пока на протяжении двенадцати лет Эдди предстоит играть роль заботливого и любящего отца: у девочки не должно быть никаких сомнений в том, кому поручить управление копями. А потом… потом Ксению-Азали надо будет выдать замуж за сына Эдди – Оги: вот тогда-то наконец Арнхальдты станут законными владельцами вольфрамитовых месторождений…

Пожилая баронесса величественной походкой приблизилась к своей новой невестке и подставила ей щеку для поцелуя.

– Надеюсь, ты будешь счастлива в этом доме, – медленно протянула она. Потом, обернувшись к Азали, баронесса добавила: – А ты, детка… ты скрасишь остаток моих дней. Добро пожаловать в Хаус-Арнхальдт. Я хочу, чтобы ты твердо знала: отныне это твой дом.