Текст книги "Достояние леди"

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 33

Мисси О'Брайен оказалась совсем не той старушкой, которую предполагал увидеть Кэл. Даже преклонный возраст до конца не уничтожил ее королевскую красоту. Роскошные серебряные волосы были аккуратно расчесаны, огромные фиалковые глаза с волнением смотрели на Уоррендера.

Мисси тоже представляла себе Кэла иначе.

– Когда я смотрела телевизор, – призналась она, – мне показалось, что вы старше… Впрочем, для меня сейчас почти все окружающие – молодые люди… Даже врачи, которые меня лечат, годятся мне во внуки.

Кэл улыбнулся:

– А свои внуки у вас есть? Мисси покачала головой.

– Одна. Да и то приемная. С ней-то и связана вся эта история. Но что же вы стоите, мистер Уоррендер?

Старая женщина указала Кэлу на стоявший возле ее кресла стул. В это время в комнату вошла сестра Милгрим с подносом чаю.

– В ногах правды нет, мистер Уоррендер, – улыбнулась Мисси. – К тому же, разговор у нас будет долгий…

– Очень прошу вас не засиживаться допоздна, – обеспокоенно произнесла сестра Милгрим. – Не забывайте, что вы еще не успели принять таблетки, мэм.

– Сегодня таблетки мне не понадобятся, – возразила Мисси, покачав головой. – Нужно сделать одно очень важное дело. – Она пристально посмотрела на Кэла и добавила – И я очень надеюсь, что этот молодой человек поможет мне.

Милгрим протянула Кэлу чашку.

– «Эрл Грей», – пояснила она. – Единственный напиток, который употребляет миссис О'Брайен.

– Не могли бы вы оставить нас, Сара? – нетерпеливо проговорила Мисси. – У нас с мистером Уоррендером много дел. Очень прошу нас не беспокоить.

Сестра с тревогой посмотрела на Кэла, и он решил успокоить ее:

– Пожалуйста, не волнуйтесь, я позабочусь о ней. Как только я замечу, что миссис О'Брайен утомлена, я тотчас пошлю за вами и за свежей порцией «Эрл Грея».

Едва закрылась дверь за Милгрим, Мисси наклонилась поближе к Кэлу и произнесла:

– Мы не имеем права терять время впустую, мистер Уоррендер: Анне Ивановой грозит смертельная опасность. – При виде того, как он напрягся, услышав это имя, Мисси кивнула головой: – Да-да, речь идет о внучке князя Михаила Иванова. Вот его фотография. – Она кивнула в сторону старинного фото в драгоценной рамке. – Анна—дочь Ксении Ивановой, которой вместе со мной удалось спастись из России в годы революции. Это очень длинная история. О многом вы, наверное, уже знаете, о многом – догадываетесь. Но, надеюсь, вы не станете возражать, если я расскажу вам все подробности. Расскажу я и о судьбе сына князя Михаила – Алексея.

На мгновение Мисси вновь ощутила страх: может быть, и этому человеку нельзя выдавать тайну Ивановых? Она ведь была практически не знакома с Уоррендером – просто видела какую-то передачу по телевизору, читала статьи в газетах. Но она твердо знала: другого выхода нет. Для того, чтобы помочь Анне, она была уже слишком стара и нуждалась в чьей-то помощи.

– Эта история началась около семидесяти лет назад, в день моего восемнадцатилетия, – начала Мисси свой рассказ. – Все мы: князь Михаил, Ксения, Алексей, княгиня Аннушка и я—были в Варышне, родовом поместье Ивановых. Мы смеялись, пили шампанское, но на душе было тяжело: в воздухе носилось предчувствие беды.

Незаметным движением руки Уоррендер включил карманный диктофон: Сара Милгрим оказалась права – Мисси действительно была туга на ухо – она не услышала тихое гудение аппарата.

Затаив дыхание Кэл слушал рассказ старой женщины– ведь она выдавала ему тайны, над разгадкой которых вот уже более полувека бились спецслужбы мировых держав. Когда Мисси рассказала ему об Арнхальдте, Кэл радостно закивал: он оказался прав – именно компания Арнхальдтов оказалась тем самым «третьим игроком».

В какой-то момент Мисси тяжело вздохнула и, замолчав, откинулась на спинку кресла.

– Наверное, вам очень тяжело заново переживать все эти события, мэм, – участливо проговорил Кэл. – Может быть, сделаем перерыв? Вы немного отдохнете, а я приду попозже.

– Нет, – сказала Мисси, выпрямляя спину. – То, что я вам рассказала—лишь начало. Мне просто необходимо поведать вам остальное. Если вы не будете знать всю историю, вы не сможете помочь Анне. Впрочем, небольшой перерыв действительно можно сделать. – Старая женщина лукаво улыбнулась. – Вы будете не против, если я выпью рюмочку бренди, мистер Уоррендер?

Кэл налил Мисси янтарный напиток и проговорил:

– По-моему, мэм, довольно странно, что, раскрывая мне свои тайны, вы называете меня «мистер Уоррендер». Почему бы вам не звать меня просто Кэл, как принято в таких случаях?

Мисси улыбнулась.

– Кэл… Это уменьшительное от «Кэлвин»? Уоррендер покачал головой.

– От «Кэллум», в честь одного из далеких ирландских предков.

Старая женщина улыбнулась.

– Я знала одного ирландца, – задумчиво проговорила она, видимо, забыв, что только что рассказывала Уоррендеру про О'Хару. – Крепкий, сильный, обаятельный человек. – Она отпила бренди и, немного подумав, продолжила:

– По возвращении из Германии в Нью-Йорк, я оставила Азали и Бэлу в маленьком отеле без названия на Пятьдесят Седьмой Западной стрит – обычно в таких отелях останавливаются коммивояжеры – и отправилась на Ривингтон-стрит на поиски Розы…

Нью-Йорк

Дверь Розиной квартиры открыла смуглая молодая женщина с резкими чертами лица. С любопытством она окинула взглядом Мисси.

– И что же понадобилось такой роскошной молодой леди в квартале Перельманов? – спросила она, с завистью глядя на дорогое пальто Мисси.

Отстранив девицу, Мисси прошла в комнату Розы и замерла от неожиданности: куда-то исчезли детские вещи, игрушки; в квартире царила необычная тишина. Лишь мебель, посуда и Розины субботние подсвечники напоминали о былых временах. Мисси поняла: Роза здесь больше не живет; она боялась задавать вопросы и молча смотрела на смуглолицую девицу.

Та пожала плечами.

– Уехала… Ну и ладно – туда ей и дорога. Никогда не смогу понять, как такой человек, как Меер Перельман, мог столько лет терпеть эту ленивую потаскуху! Бедняга Меер каждый вечер приходил ко мне жаловаться на эту лентяйку. На деток ей было глубоко наплевать, мужнины деньги транжирила. Наконец-то он вышиб ее пинком под зад! – Она с вызовом посмотрела на Мисси. – Как только Меер получит развод, он женится на мне. Я стану новой миссис Перельман!

Шокированная этим известием, Мисси выпалила:

– Где Роза? Куда она уехала?

– Меер был с ней слишком добр, – произнесла девица. – Я говорила ему, что он ей ни гроша не должен, но он меня не послушал: дал этой бездельнице денег на детей. И что бы вы думали: на следующий день она собрала вещи и поехала в Калифорнию. В Голливуд—не больше не меньше. – Молодая женщина ехидно улыбнулась – Так ее там и ждали! С ее-то внешностью только в кинозвезды!

– Где она живет?! – Мисси сердито топнула ногой. Девица пожала плечами.

– Меер не знает. Впрочем, его это не очень-то волнует.

– А дети? Их судьба его тоже не волнует? Девица задумчиво посмотрела на Мисси и, сложив руки на груди, проговорила:

– Дети они и есть дети. Меер говорит, что, если ему захочется, он сможет произвести на свет еще дюжину.

Такая женщина, как я, может дать такому мужчине, как Меер Перельман, все, что он только захочет.

При мысли о том, что бедную Розу и ее девочек выгнали из дома ради этой наглой девки, Мисси почувствовала прилив гнева. Она подбежала к смуглолицей разлучнице и с размаху ударила ее по щеке.

– Да как ты смеешь называть Розу Перельман потаскухой? – закричала она. – Это ты потаскуха: живешь в открытую с женатым мужчиной! А он… Отец, которого не интересует судьба родных детей! Вы стоите друг друга, ты и этот негодяй Меер!

С трудом сдерживая слезы, Мисси резко повернулась и побежала вниз по лестнице. В лицо ей ударил забытый запах гнилых овощей, и ее чуть не стошнило.

Выбежав из подъезда, она осмотрелась: Ривингтон-стрит нисколько не изменилась за последнее время. Уличные торговцы так же громко расхваливали свой товар, домохозяйки с такой же настырностью пытались сбивать цены, кошки, собаки и детишки по-прежнему сновали по проезжей части, рискуя быть задавленными какой-нибудь машиной… Ничего не изменилось во внешнем облике этих мест, но Мисси со всей остротой почувствовала, что это уже не ее родная улица: не было здесь княгини Софьи, О'Хары, Зева. И вот сейчас исчезла Роза – последнее связующее звено между Мисси и Ривингтон-стрит. Она ощущала себя совсем чужой в этом квартале.

Купив у пожилой торговки огромный букет цветов, Мисси быстрой походкой направилась в церковь Спасителя. Она поставила свечку за упокой души Софьи, а потом положила цветы на ее могилу и долго еще сидела на скамейке возле могильного камня, предаваясь воспоминаниям.

Наконец она поняла, что пора переключиться на настоящее: надо было решать, что делать дальше. К О'Харе она идти не могла, ведь она вышла замуж за другого. Зев исчез в неизвестном направлении. Оставалось одно: поехать в Голливуд и постараться разыскать Розу.

Выбежав с кладбища, Мисси села в вагон надземки и доехала до Второй авеню, где поймала такси. Неожиданно для самой себя она попросила шофера проехать мимо Новоамстердамского театра: с афиши на нее смотрели знакомые лица, только вместо «несравненной Верити Байрон» появилась новая «неподражаемая» звезда… Должно быть, о Верити на Бродвее уже успели позабыть: конечно, всех этих красавиц из шоу-программ, повыскакивавших замуж за миллионеров, просто не упомнишь.

В сумочке у Мисси лежало две тысячи четыреста долларов – довольно солидная сумма, если тратить деньги с умом. Впрочем, что-что, а экономить Мисси научилась. Теперь ей нужно было найти новый способ зарабатывать на жизнь, постоянно помня при этом о смертельной опасности, преследовавшей ее по пятам. К сожалению, за те годы, что прошли со времени бегства из России, опасность не уменьшилась – напротив, врагов стало больше. Раньше она боялась лишь ЧК, теперь ей угрожал и бывший муж, а по сути дела – коварный соблазнитель– Эдди Арнхальдт. За два месяца, Проведенных в Хаус-Арнхальдте, Мисси достаточно хорошо изучила нравы семейства «стального барона» и знала, что для достижения своих целей эти люди ни перед чем не остановятся…

Именно Голливуд был тем местом, где можно было спрятаться от всех врагов: ведь артисты придумывали себе новые имена и новые биографии. Мисси решила отправиться в Калифорнию.

ГЛАВА 34

Голливуд

Голливудские «апартаменты» Розы Перельман мало чем отличались от нью-йоркских: одна комната вместо двух, кое-какая мебель, одна-единственная кровать, на которой они спали все вчетвером валетом, кухня, которую приходилось делить с соседями, да еще ванная комната в коридоре. Вся разница заключалась в том, что новое пристанище выброшенной из дома женщины находилось теперь не в самом центре Нижнего Ист-Сайда Нью-Йорка, а на первом этаже небольшого, давно не крашенного домишки неподалеку от голливудского кладбища. Домишко этот был расположен на Гауэр-стрит, где бульвар Сан-Сет переходит в Санта-Монику.

У нового жилища были крупные недостатки: летом здесь было душно и жарко, как в аду, а зимой, которая, вопреки ожиданиям Розы, все-таки наведывалась иногда в Калифорнию – слишком холодно и сыро. Впрочем, было у нового жилища одно свойство, неизменное и зимой и летом – здесь было мрачно и неуютно.

Что же касается преимуществ переезда в Голливуд, то они, главным образом, заключались в смене пейзажа. Если раньше из окна нью-йоркской квартиры можно было увидеть лишь кусочек грязной и шумной Ривингтон-стрит, то теперь каждый день взгляд Розы отдыхал на поросших цветами склонах Голливудских холмов, незаметно переходящих в гряду пурпурно-бронзовых гор. На протяжении дня пейзаж значительно изменялся: с утра, в молочно-нежном свете восходящего солнца, горы и холмы выглядели по-другому, чем в полдень или вечером, когда багрово-красный диск солнца медленно склонялся к Санта-Монике. Роза любила наблюдать за голливудским небом: ей иногда казалось, что она присутствует на киносеансе и смотрит какой-то фантастический фильм.

Роза полюбила Голливуд с первого взгляда. Увы, она не была уверена, что он отвечает ей взаимностью. Ей так нравились эти пальмы и перечные деревья, олеандры и гибискусы; яркая растительность Голливуда заставляла ее ощущать и себя каким-то тропическим растением, наконец-то попавшим в благоприятные условия для роста и цветения.

Почти каждый день Роза становилась свидетельницей съемок очередного фильма: по пыльным улочкам бегали свирепого вида «хулиганы», наводя страх на очаровательных черноглазых «барышень», а проворные операторы едва успевали менять кинопленку в своих камерах.

Розе так нравилось каждый день встречать в аптеке, куда она устроилась на работу, знаменитых на всю страну киноактеров: раньше она и подумать не могла, что эти легендарные мужчины и женщины могут так просто выбирать товар, расплачиваться, говорить о погоде, смеяться, пить содовую, садиться в роскошные «Роллс-Ройсы» и «Бугатти». Однажды она удостоилась чести обслуживать горничную самой Мэри Пикфорд, которая пришла в аптеку купить любимый крем знаменитой актрисы.

Но больше всего радовалась Роза при виде того, как весело играют на залитом солнцем газоне ее девочки – вдали от смрадного воздуха Нижнего Ист-Сайда, не рискуя попасть под колеса машины или тележки уличного торговца. Возможно, им так и не придется разбогатеть, зато дети будут здоровее и счастливее – не в последнюю очередь потому, что наконец-то из их жизни ушел Меер Перельман. Каждый вечер Роза садилась на крыльцо своего нового жилища, любовалась закатом и – к своему великому удивлению – вновь ощущала себя женщиной, молодой, полной сил и энергии.

Девочкам тоже, судя по всему, Голливуд понравился. Соня мечтала поступить в местный колледж и стать учительницей; правда, оставался открытым вопрос, где раздобыть деньги на учебу. Что же касается Ханны и Рэчел, то они, как и сама Роза, просто бредили кинематографом. Целыми днями они болтали только об актерской карьере, а Роза как настоящая любящая мать делала все от нее зависящее, чтобы мечты девочек не были напрасны. В свободное от дежурств по аптеке время она ходила с Рэчел и Ханной, одетыми в лучшие платьица и аккуратно причесанными, по окрестным киностудиям. За короткое время они успели побывать в «Метро» – на улице Ромэн, «Плейерс-Лэски» на улице Селма, «Чаплин» на улице Ла-Бреа и «Гриффит» на Закатной. До остальных кинокомпаний Перельманы не добрались, поскольку туда надо было добираться на общественном транспорте, а денег для этого у Розы не было.

Девочки росли похожими на мать – такие же симпатичные, темноглазые, кудрявые. Их очаровательные невинные личики вскоре приглянулись некоторым режиссерам, и они получили «роли» в массовках. Конечно, настоящими ролями назвать это было сложно – надо было просто пройтись от одного фонарного столба к другому, но девочки становились известными. Рано или поздно их могли пригласить на настоящую роль. В Голливуде все было основано на счастливом случае: сегодня ты никто, завтра – звезда первой величины! Как же хотелось Розе, чтобы счастье улыбнулось ей и ее девочкам!

А пока этого не произошло, Розе приходилось зарабатывать хлеб насущный, трудясь в аптеке… Конечно, много здесь не платили, но ощущение того, что удача прячется где-то за углом, не давало унывать. Голливуд вскружил голову Розе.

Ей так нравилось сидеть на пороге своего дома! Время от времени мимо проносился автомобиль, но, как правило, тишину нарушали лишь песни птиц и стрекотание цикад. Соня занималась уроками, а младшие девочки играли с соседскими детьми – чаще всего на четырех акрах Голливудского кладбища.

Роза сидела в лучах заходящего солнца и, прикрыв глаза, предавалась воспоминаниям и размышлениям. Да, наконец-то ей удалось оторваться от опостылевшей жизни с Меером. Да, она находилась сейчас в нескольких тысячах миль от него и нисколько не сожалела об этом. Но тысячи миль отделяли Розу и от другого человека, по которому она страшно скучала. Имя этому человеку было Мисси О'Брайен. Конечно, Роза и мечтать не смела о такой головокружительной карьере, как у Мисси, но она не жаловалась на судьбу – по крайней мере, она обрела покой.

Откинувшись на спинку плетеного кресла, Роза прикорнула… Сквозь сон она услышала звук чьих-то шагов. Потом до ее ушей донесся до боли знакомый голос:

– Ну, наконец-то! Как хорошо, что я нашла тебя, Роза!

Сначала Роза подумала, что это ей снится – как могла оказаться здесь, в Голливуде, Мисси? Но это был не сон: лучшая подруга стояла здесь, на пороге ее дома. Выходит, она находилась не в тысячах миль от Калифорнии. Розе в глаза светило заходящее солнце, и она не могла рассмотреть лица Мисси, но она и так понимала, что нежданная гостья улыбается.

– Мисси! – воскликнула Роза, вскакивая с кресла. – Какая неожиданность! Как я рада видеть тебя!

Подруги обнялись и расплакались от радости.

– Ну, рассказывай! – проговорила наконец Роза. – Ты, наверное, самая счастливая женщина на свете. Какими судьбами в Голливуде.

– Какое там счастье! – вздохнула Мисси. – Моя жизнь в этом замке оказалась самым настоящим кошмаром! Я просто сбежала оттуда. Теперь у меня никого не осталось, кроме тебя, Роза, вот я и решила во что бы то ни стало тебя найти. Эта наглая девица, которая живет сейчас с Меером, сказала мне, что ты уехала в Голливуд…

– Как же ты меня здесь нашла? – поинтересовалась Роза.

– Очень просто. Твои дочки ведь должны ходить в школу, не так ли? Вот я и обошла все местные школы – не так-то уж много их оказалось в Голливуде – выясняя у учителей, нет ли среди учениц девочек по фамилии Перельман. Вот видишь, я могла бы работать в полиции, – засмеялась Мисси.

– Выходит, ты уже знаешь, что стряслось со мной, – вздохнула Роза. – Ладно, это все неинтересно. Расскажи лучше все по порядку о себе.

Мисси кивнула.

– Обязательно расскажу, но сначала ответь мне на один вопрос, что с Зевом? Он здесь, в Голливуде?

Роза пожала плечами.

– Куда-то пропал. Никто о нем не слышал. Может, вернулся в Нью-Йорк и снова стал ростовщиком?

– Мне бы очень хотелось его увидеть, – с печалью в голосе проговорила Мисси. Она сама не ожидала, что так расстроится, узнав, что Зев куда-то запропастился. Ведь он, как, впрочем, и О'Хара, стал частью ее жизни. Ей было больно терять этих людей.

– Ну что ж, – сказала она после небольшой паузы. – А сейчас я расскажу о том, что произошло со мной. Знаешь, Роза, раньше я многое не договаривала. Сейчас пришло время раскрыть все карты.

Роза внимательно слушала рассказ Мисси, а потом совершенно спокойным тоном, как будто речь не шла о жизни и смерти подруги, произнесла:

– Ну, и что же ты собираешься предпринять? Мисси не знала, что ответить:

– Я и сама не знаю, Роза. Мне было просто необходимо отыскать тебя. У меня есть чуть больше двух тысяч долларов. Может быть, мне удастся найти работу.

– Две тысячи долларов! Да весь этот дом стоит гораздо дешевле! – Роза на секунду задумалась и вдруг воскликнула:

– Мисси! У меня, кажется, есть идея!

Роза и Мисси остановились под вывеской «Меблированные комнаты «Розмонт». Это заведение было расположено на Фаунтин-авеню, между улицами Ла-Бреа и Сьюард. Поблизости находилось около дюжины киностудий, и поэтому меблированные комнаты могли бы сгодиться как временное пристанище актерам, искавшим работу. В обшарпанном деревянном домике было шесть двухкомнатных и две однокомнатные квартиры. Помимо этого во дворе имелся небольшой сарайчик-бунгало.

Девушкам сразу же понравилось это заведение, и они решились на смелый шаг – купили его. Они долго приводили в порядок холл, превратив его в уютную гостиную с ломберным столиком, пианино, виктролой, несколькими подержанными стульями и чайным столиком. Большая застекленная дверь вела из гостиной на деревянное крыльцо, вполне заменившее террасу; с него открывался прекрасный вид на аккуратненькие оштукатуренные домики на другой стороне улицы. Впрочем, Фаунтин-авеню улицей можно было назвать лишь условно – она, скорее, смахивала на тихую проселочную дорогу, обсаженную чахлыми деревцами.

Сами новоиспеченные хозяйки поселились в маленьком бунгало, расположенном на заднем дворе «Розмонта». Девочки разместились по двое в двух комнатах, а Мисси и Роза даже позволили себе роскошь иметь по собственной комнате.

Мисси предложила Бэле оплатить ей дорогу до Восточного Побережья и выдать впридачу жалованье на три месяца вперед, но верная няня наотрез отказалась покидать Азали. Она поселилась в небольшой комнатке за кухней «Розмонта». Более того, хозяйки заведения даже официально взяли ее на работу на должность экономки… Правда, жалованья она временно не получала.

Что касается верного пса Виктора, то ему выделили отличный тенистый уголок на парадном крыльце.

Единственное неудобство заключалось в том, что постояльцы не спешили поселиться в меблированных комнатах, а деньги были на исходе.

– Нам нужна реклама, – заявила Мисси, с некоторой тревогой глядя на Розу. – Давай поручим девочкам написать от руки несколько десятков листовок и расклеить их у дверей киностудий.

Девочки отлично справились с заданием. Уже через два дня в двери «Розмонта» постучался первый постоялец– веселый круглолицый молодой человек в толстых очках. Звали его Дик Неверн, он искал работу режиссера. Дик выбрал самую маленькую однокомнатную квартиру и заплатил деньги за месяц вперед. Когда он расплачивался, Роза обратила внимание, что в бумажнике у молодого человека почти не осталось денег.

Поскольку Дик был их единственным постояльцем, девушки решили, что он может столоваться вместе с ними, и вот за каждой трапезой Дик стал развлекать их рассказами о ленивой, неспешной жизни среди пшеничных полей Оклахомы, его родного штата, о том, как каждому жителю небольшого городка, откуда он был родом, с самого рождения был предопределен жизненный путь: кирпичное здание школы – танцплощадка для подростков – работа на семейной ферме – женитьба на соседской девушке – кресло-качалка на крыльце, широкополая шляпа, соломинка во рту и рой назойливых мух.

– Почему же вы решили стать режиссером? – поинтересовалась Мисси.

Дик снял очки, тщательно протер их и, уставившись на Мисси своими близорукими глазами, протянул:

– Там, среди бескрайних равнин Оклахомы, я понял, как надо смотреть на вещи. Понимаете, это ничем не ограниченное пространство… эти горизонты… Они нисколько не подавляют. Наоборот, именно на фоне этих широких просторов каждый отдельно стоящий предмет– будь то дерево или дом – приобретает особое величие, особую значимость. Я уже столько раз проиграл в уме все съемки, что все эффекты мистера Гриффита представляются мне детской игрой. Вот с артистами дело потруднее… Мне вообще сложно общаться с незнакомыми людьми.

– Не беспокойтесь, – перебила его Мисси, – с этим у вас проблем не будет.

– И как скоро вы собираетесь затмить Гриффита? – поинтересовалась Роза. Для нее это был отнюдь не праздный вопрос – совладелице «Розмонта» хотелось знать, платежеспособен ли ее единственный постоялец.

– В моем распоряжении три месяца, – ответил молодой человек. – На большой срок у меня не хватит денег. – Он надел очки на нос, широко улыбнулся Розе и добавил: – А вы что, полагаете, этого срока окажется мало?

Роза глубоко вздохнула; меньше всего ее воодушевляла перспектива заселить «Розмонт» юными мечтателями с пустыми карманами. Впервые за последние несколько недель она усомнилась в правильности своего выбора– может быть, не стоило вкладывать деньги в это заведение?

Как бы то ни было, но постояльцы постепенно заполняли меблированные комнаты – уже через две недели после вселения Дика Розе пришлось вывесить у входа табличку «Мест нет».

Жителями меблированных комнат были, в основном, молодые люди, приехавшие в Голливуд попытать счастья.

Среди них были две близняшки – Лилиан и Мэри Грант; очаровательные девятнадцатилетние блондинки прибыли сюда из Стэмфорда, штат Коннектикут, в сопровождении матери, миссис Виноны Грант, которая, едва поднявшись на порог «Розмонта», сообщила Розе и Мисси, что ее дочери – «самые настоящие юные дарования. Ведь они с шести лет учились в Барриморской школе мимики и танца…»

Поселилась в «Розмонте» и двадцатилетняя Милли Треверс из Де-Муана – ее чемодан был до отказа забит старыми номерами журнала «Фотоплей», а ее прелестная рыжая головка – мечтами; низенький молодой человек из Нью-Арка, штат Нью-Джерси, по имени Бен Соломон– он мечтал стать великим комиком, как Гаральд Ллойд, и по дороге в Голливуд зарабатывал на жизнь выступлениями в придорожных клубах. Был среди постояльцев и сорокалетний Маршалл Мейкпис – за свой долгий актерский век он успел выступить чуть ли не во всех театрах от Бродвея до Сан-Франциско; при виде Мисси он долго и тщетно пытался вспомнить, где же он мог раньше встречать эту девушку.

И, конечно же, одними из самых приятных постояльцев были очаровательные Рут Д'Або, Мари Мюльвэн и Луиза Хансен из шоу Мака Сеннета «Прекрасные купальщицы». Пожалуй, только от них хозяйки могли с некоторой уверенностью рассчитывать получить плату – сам Мак Сеннет торжественно заявил Розе, что он как работодатель за «купальщиц» ручается.

Жизнь в обшарпанном пансионе била ключом. Мисси забыла на время о ЧК и Арнхальдте, а Роза – о Меере. Кроме того, доходы от содержания «Розмонта» позволяли кое-как сводить концы с концами, и, хотя в золоте молодые хозяйки не купались, это их мало огорчало. Что же касается девочек, то они относились к постояльцам как к членам одной большой и веселой семьи.

Восьмилетняя Азали, правда, все еще скучала по рыжему пони и просторной детской в Хаус-Арнхальдте; за два с половиной месяца жизни в замке она успела привыкнуть к тому, что, стоит лишь чего-то захотеть, и десяток слуг мгновенно бросятся выполнять прихоть маленькой хозяйки. Она успела привыкнуть к новому сводному братику Оги, который, вернувшись из школы, начинал с ней играть. Но сейчас ей снова было хорошо и весело с Рэчел и Ханной. Они возвращались из школы, неся под мышкой книги, и, едва переступив порог, кидались с расспросами, не удалось ли кому-нибудь добиться за этот день кинематографических успехов.

Больше всех любила маленькая Азали близняшек. Каждое утро Лилиан и Мэри в сопровождении матери спускались к завтраку. Миссис Грант строго следила за тем, чтобы дочки не съели лишнего – благо, выбор, особенно сладкого, был весьма богатым – Бэла трудилась на славу.

– Помните о фигуре! – строго говорила она, перехватывая взгляды девушек, устремленные на медовые коврижки.

– Подумайте о цвете лица! – ворчала она, отодвигая подальше шоколадный торт. – Вы никак не хотите понять, что одно дело – быть просто талантливыми девушками, а совсем другое – кинозвездами.

Заморив червячка стаканом апельсинового сока, сухарями и свежими фруктами, сестры Грант отправлялись по киностудиям. Во второй половине дня они возвращались домой – уставшие и понурые: никто из продюсеров не хотел найти для них роль. Девушки ложились спать на часок, а потом, в четыре часа, спускались в гостиную и целый час занимались танцами. У фортепиано сидела сама миссис Грант, а Азали, затаив дыхание, смотрела, как Лилиан и Мэри грациозно двигаются по залу. Девочка не могла стоять спокойно, когда рядом танцевали – уже через пять минут она начинала двигаться в такт музыке, подражая движениям сестер.

Когда через несколько дней миссис Грант предложила Азали ходить с Лилиан и Мэри на занятия в школу танцев Беркли на бульваре Санта-Моника, ее радости не было предела. Она прыгала, смеялась и говорила, что она самая счастливая девочка во всем Голливуде. Ничто не привлекало ее так сильно, как танцы.

Содержание пансиона отнимало так много времени, что присесть поболтать Мисси и Розе удавалось лишь вечером, после ужина. Иногда разговор переключался на серьезные темы.

– Скажи мне, Мисси, – задумчиво проговорила как-то Роза, глядя на заходящее солнце, – а тебе не интересно, чем занят сейчас Эдди?

– Какое мне дело! Пусть занимается, чем хочет. Я уже три месяца его не видела и, надеюсь, никогда больше не увижу.

– А тебе не приходило в голову, что он мог нанять частных детективов и поручить им во что бы то ни стало найти тебя? Ведь у него в руках было огромное наследство. И вдруг в один миг все ускользнуло. Сомневаюсь, что он так просто успокоится.

– А он вообще никогда не успокоится, – махнула рукой Мисси. – Он одержимый. Пожалуй, ты права, Роза. Он ведь действительно может нас разыскать…

– Да что ты! – Заметив волнение подруги, Роза решила успокоить ее. – Да ему ни за что не придет в голову, что его бывшая жена открыла пансион в кинематографической столице Америки. Хотя… – Роза вдруг запнулась и с тревогой посмотрела на Мисси.

– Что ты хочешь сказать?! – спросила Мисси, со страхом глядя на Розу.

– Да нет, я просто думаю вслух. Видишь ли, Мисси, ты ведь легко нашла меня и без помощи частных детективов. Если не ошибаюсь, ты просто прошлась по голливудским школам и просмотрела списки учениц. А что если люди Арнхальдта пойдут по тому же пути?

– Какая же я идиотка! – воскликнула Мисси. – Я почему-то решила, что Эдди ограничится поисками пропавшей жены у Зигфельда, у мадам Элизы… Ну, сунет нос в другие нью-йоркские театры. Мне и в голову не приходило, что он может добраться и до Голливуда. А ведь это логично: безработная актриса с маленькой девочкой на шее – куда ей еще податься? Он ведь знает, что у меня нет денег!

– А что если поменять фамилию Азали? – предложила Роза.

– Нет, только не это, – встрепенулась Мисси. – Хватит! Один раз она уже поменяла имя и фамилию. Бедная девочка так окончательно запутается. Да и потом мы уже упустили время. Весь Голливуд знает ее как Азали О'Брайен. Есть только один выход: забрать ее из школы и нанять частного учителя. – При мысли о том, сколько это будет стоить, Мисси глубоко вздохнула: – Конечно, придется потуже затянуть пояса, но другого выхода я не вижу.

На следующий день в столовой появился новый предмет– школьная парта. Пять раз в неделю в пансион «Розмонт» приходила молодая учительница, оставившая в свое время работу в школе ради волшебного мира кино, и давала Азали уроки арифметики, английского, а также истории и географии – впрочем, последние два предмета учительница и сама-то знала весьма приблизительно.

– Но почему, почему я не могу ходить в школу с Рэчел и Ханной? – возмущалась Азали, размазывая по щекам слезы. – Почему я должна учиться дома? Я ведь так скучаю по школе… по другим девочкам… Зачем… ну зачем ты все это придумала, Мисси?

– Не расстраивайся, детка, – проговорила Мисси, гладя Азали по голове. – К сожалению, я не могу сейчас рассказать всего, но со временем ты обязательно поймешь, что у нас с тобой просто не было другого выхода. И потом, это ведь не на всю жизнь. Со временем ты сможешь ходить в школу.