Текст книги "Без единого свидетеля"

– Не скажу, но нечто подобное на языке у меня периодически вертится, – позволил себе пошутить Линли. – Хотя обычно я предпочитаю более деликатные меры.

– О, тогда с нашим планом могут возникнуть трудности. – Это произнесла Хелен из угла лаборатории, где они с Деборой продолжали разглядывать каталоги. Один из них она развернула и показала Линли, и он увидел, что это каталог детской одежды. Она сказала: – Должна сказать, что его не назовешь деликатным. Это Дебора придумала, Томми. Как выбраться из тупика с крестинами.

– А, это.

– Да, это. Так тебе рассказать? Или подождать до вечера? Мне кажется, что тебе полезно будет немного отвлечься от ужасов этого дела.

– И погрузиться в ужасы семейных распрей? – спросил Линли. – О да, это прекрасно отвлекает.

– Ну, тогда слушай, – совершенно верно расценила его иронию Хелен. – Будь моя воля, я бы крестила Джаспера Феликса в кухонном полотенце, честно. Но поскольку решаю в этом деле не я – ведь речь идет о продолжателе двухсотпятидесятилетней истории рода Линли! – то хотела бы предложить компромисс, который удовлетворит все стороны.

– Что вряд ли возможно, пока Айрис собирает остальных твоих сестер под знаменами Клайдов, чтобы сражаться за их традиции, – заметил Линли.

– Да, если уж она заберет что-нибудь в голову, с ней трудно бывает сладить. Как раз это мы с Деборой и обсуждали, когда она предложила самый очевидный в мире выход.

– Позволено ли мне будет спросить, какой именно? – Линли взглянул на Дебору.

– Новый костюм для крестин, – торжественно произнесла она.

– Но не просто новый, – пояснила Хелен. – И не просто платьице, одеяльце, накидка и тому подобное. Суть в том, чтобы найти нечто такое, что будет достойно провозглашения новой традицией. Нашей с тобой традицией. Поэтому естественно, что на покупку такого наряда потребуется больше усилий. Десятиминутной прогулки по универмагу будет недостаточно.

– Дорогая, для тебя это будет неприятнейшей повинностью, – сказал Линли.

– Очередной образчик фирменного сарказма Томми, – пояснила Хелен остальным. И снова обратилась к Линли: – Но ты согласен, что это отличное решение? Нечто новое, нечто иное, нечто такое, что мы сможем передать по наследству – или как минимум сделать вид, будто передадим, – нашим детям, чтобы они тоже этим пользовались. И я уверена, что такой костюм существует, нужно только хорошенько поискать. И Дебора вызвалась мне помочь.

– Спасибо, – поблагодарил Линли Дебору.

– Так тебе нравится эта идея? – спросила она.

– Мне нравится все, что обещает покой, – сказал он, – пусть и на короткое время. Вот если бы еще мы смогли…

Договорить помешал мобильный телефон, запищавший из нагрудного кармана его пальто. Пока Линли доставал его, зазвонил мобильник и у Хейверс.

Супруги Сент-Джеймс и Хелен наблюдали за тем, как Линли и Хейверс одновременно получают срочную информацию из Скотленд-Ярда. Новости были плохими.

Куинс-вуд. Северный Лондон.

Найдено еще одно тело.

Глава 16

Хелен проводила их до машины. Когда Линли уже садился в автомобиль, она остановила его со словами:

– Томми, милый, послушай меня. – Она бросила взгляд на Хейверс, которая уже пристегивала ремень безопасности на пассажирском сиденье, и тихо сказала мужу: – Ты найдешь его, Томми. Пожалуйста, не суди себя слишком строго.

Линли вздохнул. До чего же хорошо она понимала его! Он ответил ей так же тихо:

– Как мне не судить себя? Ведь это еще один, Хелен.

– Помни: ты всего лишь человек.

– Нет. Я не просто человек, я – это почти три дюжины мужчин и женщин, и мы ничего не смогли сделать, чтобы остановить его. А вот он – всего лишь человек, один.

– Это не так.

– Что именно?

– Ты знаешь сам. Ты делаешь только то, что в твоих силах.

– А в это время мальчишки – совсем еще мальчишки, Хелен, их жизнь только начиналась, – погибают прямо на улицах. Неважно, что они сделали, неважно, какие преступления совершили, если вообще совершили, – такого они не заслуживают. Мне кажется, будто мы все спим за рулем и не знаем, куда едем.

– Понимаю, – сказала она.

Линли видел на лице жены любовь и тревогу, и ее забота на время согрела его. Все же, садясь в машину, он попросил ее с горечью в голосе:

– Прошу тебя, не думай обо мне слишком хорошо, Хелен.

– Я не могу думать о тебе иначе. Будь осторожен за рулем. – И добавила, склонившись к открытой дверце, чтобы увидеть Хейверс: – Барбара, прошу вас, проследите, чтобы он поел сегодня. Вы же знаете его. Скорее всего, забудет.

– Ладно, куплю ему где-нибудь жареной картошки, – кивнула Хейверс. – Жирной. Будет знать, как забывать про еду.

Хелен улыбнулась, прикоснулась на прощание к щеке мужа и отошла от машины. Отъезжая, Линли видел в зеркале заднего вида, что она не уходит: стоит, глядя им вслед.

До места они добрались довольно скоро, так как сразу свернули на северо-запад и выскочили на Парк-лейн и Эдгвер-роуд. Риджентс-парк они объехали вдоль северного края, откуда направились в Кентиш-таун. Они уже приближались к Куинс-вуду со стороны станции Хайгейт, как припустил дождь, собиравшийся весь день. Линли чертыхнулся про себя. Дождь на месте преступления – кошмар полицейского.

Куинс-вуд можно считать аномалией в Лондоне: фактически это настоящий лес, выросший на том месте, где когда-то давно был разбит обычный парк, который, однако, впоследствии запустили, позволив флоре расти, размножаться и погибать по собственному усмотрению. В результате такой политики сугубо урбанистический пейзаж Лондона уступил место нескольким акрам дикой природы. С разных сторон к бывшему парку подступали коттеджи и многоквартирные дома, но в десяти футах от забора или заднего дворика возвышалась стена леса: бук, папоротник, кустарник, и все это, как в джунглях, сплеталось ветвями в борьбе за место под солнцем.

Лужаек здесь не было. Не было ни скамеек, ни прудов с уточками. По озерной глади не скользили величавые лебеди. Здесь можно найти лишь заросшие тропинки, переполненные мусорные бачки, из которых во все стороны лезут пивные жестянки, использованные памперсы и картонки из-под китайской еды, а еще одинокий указатель, не очень внятно показывающий направление на станцию метро «Хайгейт», да склон, по которому лесные заросли подбираются вплотную к участкам местных жителей.

Удобнее всего в Куинс-вуд можно попасть от Масуэлл-Хилл-роуд. Там Вуд-лейн изворачивается к северо-востоку, разрезая южную часть парка надвое. Местная полиция уже плотно оккупировала этот участок, перекрыв проезд барьерами. Четыре констебля в накидках и резиновых сапогах сдерживали натиск зевак. В косых струях дождя мокрые зонтики были похожи на россыпь грибов.

Линли помахал удостоверением перед одним из констеблей, и тот сигнализировал остальным, что «бентли» нужно пропустить. Барьеры сдвинули, но, прежде чем тронуться с места, Линли велел констеблю:

– Не пропускайте никого, кроме экспертов. Никого. Мне неважно, кто они такие и что они вам говорят. Сюда никто не должен попасть, только сотрудники полиции с соответствующими документами.

Констебль кивнул. Вспышка фотоаппарата поведала Линли, что пресса уже пронюхала о новой жертве.

Первая половина Вуд-лейн состоит из жилых домов: частных и многоквартирных, построенных в девятнадцатом и двадцатом веках. Однако через двести ярдов от начала улицы в свои права вступает лесная чаща: по обе стороны проезжей части высятся деревья. Ни забор, ни простой газон не отделяют жилой квартал от леса, который в ненастный день, вот как сейчас, выглядит хмуро и грозно.

– Отличный выбор, – пробормотала Хейверс, когда они с Линли вышли из машины. – В этом ему не откажешь, а? Всегда умудряется найти такое место, что аж мурашки по коже. – Она подняла воротник куртки, спасаясь от дождя. – Тут можно фильм ужасов снимать.

Линли не мог не согласиться. В летние месяцы лесопарк, вероятно, был райским уголком, природным оазисом, куда можно сбежать, покинув тюрьму из бетона, камня, кирпича и асфальта, какой давно уже стала среда обитания человека. Но зима превращала Куинс-вуд в унылое место, где все находилось в той или иной стадии разложения. Толстый слой палых листьев покрывал почву; от них исходил запах торфяника. Деревья, поваленные бурями в разные годы, догнивали там, где упали, а сучья, сорванные ветром и поросшие мхом и лишайниками, сделали склон почти непроходимым.

Деятельность полиции сконцентрировалась на южной стороне Вуд-лейн, где лес сначала ныряет к огородам, а затем поднимается снова вверх – на холм, по которому вьется улочка Прайори-гарденс. Большой кусок прозрачной пленки, натянутый на шесты, прикрывал от дождя участок примерно в пятидесяти ярдах к западу от огородов. Там лежал, задрав ветки к небу, огромный бук, вырванный из земли, судя по всему, относительно недавно, поскольку там, где были его корни, еще сохранилось углубление – время, почва, ветер, мелкие зверьки, мох и трава пока не успели его заполнить.

В это углубление и пристроил убийца свою жертву. В данный момент телом занимался судмедэксперт, а вокруг него деловито и немногословно работала команда констеблей, собирающих улики. Ярдах в тридцати, под высоким деревом, за ними наблюдал подросток. Ногу он поставил на пень; рядом на земле лежал рюкзак. Вместе с ним под деревом стоял светловолосый мужчина в пальто; при виде Линли и Хейверс он кивнул, подзывая их.

Блондин назвался инспектором Уиддисоном из полицейского участка в Арчуэе, а мальчика представил как Раффа.

– Рафф?

Линли глянул на подростка, который мрачно смотрел на него из-под двух капюшонов: от свитера и от большого, не по размеру, плаща.

– Фамилии у него пока нет. – Уиддисон отошел от Раффа на несколько шагов, попросив Линли и Хейверс следовать за ним. – Это он нашел тело, – сказал он негромко. – Вообще-то он крепкий парень, но находка его напугала. Его даже стошнило, пока он бежал за помощью.

– За помощью? Куда? – спросил Линли.

Уиддисон швырнул воображаемый мяч в направлении Вуд-лейн.

– В Уолден-лодж. В том доме восемь или десять квартир. Он жал на все звонки подряд, пока кто-то не впустил его. Потом позвонили в полицию.

– А что он тут делал, кстати? – задала вопрос Хейверс.

– Ставил теги[4]4
  Тег (англ. tag – метка) – вид граффити, представляющий собой быстрое нанесение подписи автора (теггера) на какие-нибудь поверхности, зачастую в общественных местах. Личный знак художника, «тег», служит как метка места.


[Закрыть],– ответил ей Уиддисон. – Конечно, он не хочет, чтобы мы об этом знали, но так перепугался, что по ошибке назвал вместо имени свой тег. Ну а теперь не хочет говорить, как его настоящие имя и фамилия. Мы его месяцев восемь ловили. Здесь у нас все подписано его тегом «Рафф»: дорожные знаки, урны, деревья. Серебро.

– Серебро?

– Это цвет его тегов. Серебро. У него в рюкзаке баллоны с краской. Не сообразил, что нужно выбросить их до нашего приезда.

– Что он рассказывает? – спросил Линли.

– Да почти ничего. Можете сами с ним поговорить, но думаю, он действительно ничего не видел. Думаю, видеть тут и нечего было. – Он склонил голову, указывая на пятачок в основании упавшего дерева, где кипела деятельность: – Если что, я буду там, – и зашагал к коллегам.

Линли и Хейверс вернулись к мальчику. По дороге Хейверс сунула руку в сумку, и Линли сказал ей:

– Барбара, мне кажется, он прав. Вряд ли нам нужно будет что-нибудь записывать.

– Я не за блокнотом, сэр, – сказала Хейверс; она вытащила на свет мятую пачку сигарет и протянула ее мальчику, поскольку они уже подошли к нему.

Рафф перевел взгляд с пачки на Хейверс, потом снова на сигареты. Наконец решился:

– Спасибо, – и взял сигарету. Барбара щелкнула пластмассовой зажигалкой, давая ему закурить.

– Ты кого-нибудь видел, когда обнаружил тело? – спросил Линли у теггера, когда тот сделал первую жадную затяжку. Он обратил внимание, что у мальчишки грязные руки, под ногтями и заусеницами черная окантовка. Прыщеватое бледное лицо тоже грязное.

Рафф потряс головой.

– На огородах один тип возился, и все, – сказал он. – Дед старый, а лопатой так шуровал, как будто клад искал. Я видел его, когда свернул с Прайори-гарденс. На тропу. И все, больше никого.

– А ты один теги ставил? – спросил Линли.

– Эй, а с чего вы взяли… – сверкнул глазами мальчик.

– Извини. Давай по-другому. Ты один пришел в парк?

– Ну да.

– Заметил что-нибудь необычное? Машину или фургон, который странно выглядел? Где-нибудь здесь или на Вуд-лейн? Может, когда бежал искать телефон?

– Да не видел я ни черта, – сказал Рафф. – Тут вообще всегда много машин оставляют днем. Потому что люди приезжают сюда на машине, а дальше едут на метро, понятно? Метро тут совсем рядом, станция «Хайгейт». Слушайте, я тому легавому все уже сказал. А меня держат, как будто я что-то сделал. И не отпускают меня.

– Возможно, дело в том, что полиции до сих пор неизвестно твое имя, – подсказала парнишке Хейверс. – Если нам понадобится еще раз поговорить с тобой, мы не будем знать, как тебя искать.

Рафф с подозрением прищурился, пытаясь найти в ее словах подвох. Барбара помогла ему принять решение, проговорив:

– Мы из Скотленд-Ярда. У нас есть дела поважнее, чем ловить тебя за автографы в неположенном месте. Нас интересует рыба покрупнее.

Он чихнул, вытер нос тыльной стороной ладони и уступил. Зовут его Эллиотт Огастус Гринберри, признался он, с вызовом глядя на полицейских: пусть только посмеет кто-нибудь усмехнуться.

– Два «л», два «т» и два «р» в конце, – сказал он. – И не говорите мне, что имя дурацкое, сам знаю. Послушайте, можно мне идти?

– Сейчас, мы уже почти закончили, – пообещал ему Линли. – Ты знаешь этого мальчика?

Рафф откинул от лица прядь жирных волос, выпавшую из-под капюшона.

– Что, его, что ли? Э… это?

– Да, погибшего мальчика, – подтвердил Линли. – Он из здешних мест?

– Не-а, – пробормотал Рафф. – Я его никогда не видел. Может, он живет где-то неподалеку, хоть на той улице за огородами, но я его не знаю. Говорил же уже, не знаю я ничего. Можно теперь идти?

– Сначала назови нам свой адрес, – сказала Хейверс.

– Зачем?

– Потому что нам нужна будет твоя подпись под показаниями, а как нам тебя найти, не зная адреса, верно?

– Но я же сказал, что ничего…

– Таковы правила, Эллиотт, – остановил Линли протесты мальчика.

Юный теггер состроил гримасу, но адрес продиктовал, после чего его отпустили. Он сбросил дождевик, отдал его полицейским и пустился бегом вниз по склону, к тропе, которая должна была вывести его на Прайори-гарденс.

– Ну как, удалось что-нибудь узнать? – спросил инспектор Уиддисон, когда Линли и Хейверс подошли к нему.

– Ничего, – ответил Линли и отдал дождевик Уиддисону. Тот протянул его насквозь мокрому констеблю, который с благодарностью в него закутался. – Только про старика на огородах.

– Нам он то же самое говорил, – подтвердил Уиддисон. – Сейчас наши люди обходят дома вокруг участков, ищут этого старика.

– А на Вуд-лейн?

– Тоже. По моим прикидкам, больше всего шансов найти что-нибудь в доме Уолден-лодж.

Во второй раз Уиддисон указал на современное, крепкое здание, возведенное у самой кромки леса. Это было последнее строение на Вуд-лейн, дальше начинался парк, поэтому проектировщики сочли возможным разместить балконы на всех сторонах дома. Сейчас балконы по большей части пустовали, лишь кое-где стояла покрытая пленкой садовая мебель и грили, но в четырех квартирах любопытные жильцы вышли на балконы, чтобы посмотреть, что происходит. Один даже вооружился биноклем.

– Не думаю, что убийца мог притащить сюда тело без фонарика, – поделился своими соображениями Уиддисон. – А свет от фонарика могли заметить.

– Но он мог сделать все сразу после рассвета, – возразила Хейверс.

– Слишком рискованно, – парировал Уиддисон. – На этой улице многие проезжающие оставляют свои машины, когда с утра едут на работу, – дальше удобнее добираться на метро. Преступник должен был знать об этом заранее и все спланировать соответствующе. И все равно имелся бы риск, что его увидят, – кто-нибудь мог приехать раньше обычного, например.

– Он всегда тщательно готовится, – заметила Хейверс. – Мы знаем это по предыдущим случаям.

Судя по выражению лица Уиддисона, доводы Хейверс его не убедили. Он отвел представителей Скотленд-Ярда к телу, под самодельный тент. Оно лежало на боку, небрежно сброшенное в яму, которая образовалась при падении бука. Голова лежала на груди, руки были раскинуты в стороны, словно вдруг застывшие в приветственном жесте.

Этот мальчик, сразу бросилось в глаза Линли, выглядел младше всех остальных жертв, хотя не намного. И он был белым: светловолосым и с очень бледной кожей. Он был хрупок и как будто недоразвит физически. Линли на мгновение даже почувствовал некоторое облегчение – это дело рук не их серийного убийцы, и зря его и Хейверс заставили мчаться сюда через весь Лондон. Но когда он присел на корточки, чтобы разглядеть тело подробнее, то увидел разрез, сделанный после смерти мальчика: он начинался под грудью и исчезал в складке живота. На лбу же мальчика был кровью нарисован символ – копия символа, обнаруженного на теле Киммо Торна.

Линли оглянулся на патологоанатома, который говорил что-то в микрофон небольшого диктофона.

– Я бы хотел осмотреть его ладони.

– Да, я закончил, – кивнул патологоанатом. – Уже можно упаковывать.

К телу приблизился констебль с необходимыми материалами в руках. Сначала руки трупа завернут в бумагу, чтобы сохранить возможные трасологические улики, оставшиеся под ногтями мальчика от борьбы с убийцей. Затем все тело запакуют в мешок. Линли решил, что во время этих операций он сможет увидеть то, что его интересует.

Так и оказалось. Несмотря на то что тело начало коченеть, при подъеме тела из ямы обнажился фрагмент ладони, и этого было достаточно, чтобы подтвердить опасения Линли: ладонь почернела от ожога. Пупка тоже не было – его грубо вырезали из тела жертвы.

– «З» означает «Зорро», – проговорила находящаяся рядом Хейверс.

Верно, эти детали были характерной подписью убийцы, хотя Линли видел и множество отличий от предыдущих убийств: на запястьях и щиколотках нет следов от связывания, и удушение на этот раз было совершено руками, судя по темным синякам на шее мальчика. Синяки покрывали и другие части его тела: плечи, предплечья, на спине вдоль позвоночника, на бедрах и талии. Самый большой синяк окрасил половину лица от виска до подбородка.

В отличие от остальных жертв, заключил Линли, этот мальчик боролся за свою жизнь. А это значит, убийца совершил первую ошибку при выборе жертвы. Линли надеялся, что из-за этой ошибки преступник невольно оставил множество улик.

– Он сопротивлялся, – сказал Линли.

– Электрошокера на этот раз не было? – спросила Хейверс.

Они проверили тело: нет ли следа от электрического разряда.

– По-видимому, не было, – сказал Линли.

– И что из этого следует, по-вашему? Неожиданно сели батарейки? Шокеры вообще на батарейках работают или как?

– Может быть, – сказал Линли. – А может, ему не понадобилось применять оружие. Складывается впечатление, что события развивались не по плану. – Он встал, кивнул санитарам, которые стояли рядом, ожидая, когда можно будет завернуть и увезти тело, и обернулся к Уиддисону: – Что обнаружили вокруг тела?

– Два отпечатка ноги под головой мальчика, – доложил Уиддисон. – Он и прикрыл их от дождя. Может быть, они здесь были раньше, но слепки с них все равно сейчас снимают. И осматривают территорию, но полагаю, что основные улики нужно искать на теле.

Линли попрощался на этом с инспектором, оставив распоряжение собрать показания с каждого жителя Вуд-лейн и передать их в Скотленд-Ярд – как можно скорее.

– Особенно тщательно обойдите жильцов того дома с краю, – подчеркнул он. – Я согласен с вами, кто-то мог заметить свет или еще что-нибудь. Или услышать. И пусть с обоих концов улицы до конца дня стоят констебли и опрашивают всех, кто придет забрать машину, оставленную на день.

– Ну, от этих мы вряд ли что-нибудь конкретное узнаем, – предупредил Уиддисон.

– Сейчас мы будем рады чему угодно, – сказал Линли. Он также сообщил инспектору о фургоне, который искали. – Поспрашивайте об этом тоже, не видел ли кто этот фургон.

После этого он в сопровождении Хейверс поднялся вверх по склону. Вновь оказавшись на Вуд-лейн, они увидели, что полицейские действительно обходят дома: кто-то стучал в дверь, кто-то уже стоял под прикрытием козырька над входом в подъезд и беседовал с жильцами. Были только эти проявления жизни; на улице и в садах было пустынно. Ледяной дождь загнал всех под крышу.

Однако у полицейского заграждения ситуация наблюдалась иная. Толпа зевак выросла. Линли ждал, пока для его машины отодвинут барьер, и думал о находке в Куинс-вуде, когда Хейверс проговорила:

– Черт побери, сэр. Он снова здесь. – И Линли пришлось оторваться от размышлений.

Он сразу понял, о ком говорит Хейверс: с другой стороны барьера им махал Хеймиш Робсон. По крайней мере, подумалось Линли, он сумел-таки помешать помощнику комиссара Хильеру. Констебль, стоявший в заграждении, выполнил распоряжение Линли. У Робсона не было полицейского удостоверения, и ему не позволили пройти за барьер, несмотря на полученное от Хильера задание.

Линли опустил стекло, и Робсон поспешил к «бентли».

– Этот констебль не пропускает… – начал жаловаться он.

– Он действует по моему приказу. Вы не имеете права находиться на месте преступления, доктор Робсон. И в прошлый раз нам тоже не следовало вам это разрешать.

– Но помощник комиссара…

– Не сомневаюсь, что он вам звонил, но нарушать правила я не позволю. Я понимаю, что вы хотите помочь. И также знаю, что вы оказались между двух огней. Примите мои извинения за это. И за потраченное вами время, ведь вы приехали сюда, как оказалось, напрасно. Однако как бы…

– Суперинтендант…

Робсон дрожал. Он сунул руки в карманы. По-видимому, приехал он в спешке, потому что при нем не было ни зонта, ни плаща. Его куртка потемнела от влаги, очки были забрызганы дождем, и то немногое, что оставалось у него от волос, прилипло к черепу жидкими прядками.

– Позвольте мне взглянуть, – заговорил он настойчиво. – Совершенно бессмысленно отправлять меня сейчас обратно в Дагенем, когда я уже здесь, в вашем распоряжении.

– А вот это вам лучше обсудить с помощником комиссара Хильером, – сказал Линли. – Я имею в виду бессмысленность.

– Но ведь из ситуации еще можно извлечь пользу. – Робсон оглядел местность и кивнул на обочину в нескольких ярдах от того места, где происходил разговор. – Может, подъедете вон туда, и мы поговорим с вами?

– Мне нечего вам сказать.

– Это понятно. Но мне есть что сказать, и я бы очень хотел, чтобы вы меня выслушали. – Он отошел от машины, демонстрируя свою добрую волю тем, что предоставил Линли принять решение самостоятельно: уехать или пойти навстречу. – Всего несколько слов! – крикнул он в открытое окно. – И я был бы не прочь ненадолго спрятаться от дождя. Если вы позволите сесть к вам в машину, то обещаю, что сразу уйду, как только вы выслушаете меня и дадите ответ.

– А если у меня не будет ответа?

– Вы не такой человек. Так вы позволите?..

Линли нахмурился, потом коротко кивнул. Хейверс протянула: «Сэ-эр» – в необычной для нее просительной манере, к которой прибегала в тех случаях, когда не одобряла принятое им решение. Он объяснил ей свою точку зрения:

– Почему бы не выслушать его, Барбара? Он уже здесь. Возможно, что-нибудь из его соображений нам пригодится.

– Проклятье, да неужели вы…

Она прикусила язык, потому что в этот момент задняя дверца автомобиля открылась и к ним присоединился Хеймиш Робсон.

Линли проехал немного вперед, на безлюдный пятачок у дороги. Он остановил машину у обочины, оставив двигатель работать; по лобовому стеклу ритмично двигались «дворники».

Для Робсона это не осталось незамеченным.

– Не беспокойтесь, я быстро, – сказал он. – Полагаю, данное убийство отличается от тех, что имели место раньше. Кое-что остается прежним, разумеется, но будут и изменения. Я прав?

– А что? – спросил Линли. – Вы это предвидели?

– Так есть ли отличия? – настаивал на своем Робсон. – Потому что, понимаете ли, при анализе личности преступника мы часто сталкиваемся…

– При всем уважении к вам, доктор Робсон, ваш анализ пока ничего нам не дал. Ни одной конкретной зацепки, и мы ни на шаг не приблизились к убийце.

– Вы уверены? – Робсон не дал Линли возможности ответить. Он наклонился с заднего сиденья вперед, чтобы оказаться ближе к своему собеседнику, и продолжил тише и мягче: – Ваша работа кажется мне невероятно трудной. Должно быть, она отбирает у вас больше душевных сил, чем можно себе представить. Но вы не должны винить себя за эту смерть, суперинтендант. Вы делаете все, что в ваших силах. Никто не может требовать от вас большего, так что и вы не требуйте от себя невозможного. Это прямой путь к безумию.

– Таково ваше профессиональное мнение? – спросил Линли с иронией.

Робсон воспринял этот вопрос буквально, проигнорировав интонацию:

– Именно. Так что прошу вас позволить мне взглянуть на тело. Позвольте мне дать вам несколько подсказок. Суперинтендант, у психопата потребность убивать не угасает, а становится только сильнее. Она растет с каждым разом. Но каждый раз для достижения удовлетворения ему требуется все больше и больше тех ощущений, которые он получает посредством совершения преступления. Поймите меня, прошу. Мы говорим о страшной угрозе – молодым мужчинам, подросткам, детям… мы даже не знаем точно кому, так, бога ради, примите мою помощь.

Линли наблюдал за Робсоном в зеркало заднего вида, а Хейверс – развернувшись на сиденье лицом к психологу. Тот выглядел так, будто страстная речь обессилила его, и, закончив говорить, он отвернулся от собеседников и уставился в окно.

– А какова ваша история, доктор Робсон? – спросил Линли.

Робсон смотрел влево, на живую изгородь, с которой на асфальт стекали потоки воды и собирались в лужи.

– Простите, – произнес он. – Не могу сдержаться, когда с детьми делают такое. Во имя любви. Или игры. Или наказания. Чего угодно.

Он замолчал. Только тихое шуршание «дворников» по лобовому стеклу и урчание двигателя «бентли» нарушали тишину. Наконец Робсон продолжил:

– В моем случае это был дядя по материнской линии. Он называл это борьбой. Только это была не борьба. Потому что шутливая борьба редко возникает между взрослым и ребенком по инициативе взрослого. Но конечно, ребенок не может этого понимать.

– Сочувствую, – сказал Линли. Он тоже развернулся на сиденье и посмотрел на психолога. – Но не делает ли это вас менее объективным в вашей оценке?

– Нет. Поверьте, это делает меня человеком, который лучше других знает, чего можно ожидать, – ответил Робсон. – Поэтому позвольте мне взглянуть на тело. Я поделюсь с вами своим мнением. Решение о дальнейших действиях принимать будете только вы.

– Боюсь, это невозможно.

– Господи, да…

– Тело уже увезли, доктор Робсон, – перебил негодующее восклицание психолога Линли. – А то, на что можно посмотреть, – это лишь упавшее дерево и яма на месте вырванных корней.

Робсон откинулся на сиденье. Он посмотрел на улицу, где в тот момент проехала карета «скорой помощи» – ее только что выпустили из-за полицейского заграждения. Она выехала на Вуд-лейн без сирены и маячка. Один из констеблей вышел на проезжую часть и остановил движение (уже и без того замедлившееся из-за любопытства водителей и пассажиров), чтобы выезду «скорой помощи» никто не препятствовал. Машина двигалась неторопливо – не было никакой необходимости торопиться, ее груз не нуждался в срочной доставке в больницу. Это дало фоторепортерам возможность запечатлеть карету для своих изданий. Возможно, именно при виде вспышек их камер Робсону в голову пришла новая идея:

– Ну хотя бы на фотографии мне дадут взглянуть?

Линли задумался. Полицейский фотограф закончил работу уже к тому времени, когда они с Хейверс прибыли на место, а место обнаружения тела, округу, само тело и деятельность вокруг него записали на видеокамеру. Микроавтобус с криминалистами находился не так уж далеко от того места, где стоял «бентли». Несомненно, в микроавтобусе уже готовы снимки, с которыми мог бы ознакомиться Робсон.

Какой от этого может быть вред, если психолог посмотрит на то, что у них есть: видеозапись, цифровые фотографии или другие материалы, собранные на данный момент криминалистами отдела убийств? Это можно будет рассматривать и как компромисс между тем, чего хотел Хильер, и тем, что Линли не собирался позволять помощнику комиссара.

С другой стороны, приезд психолога не был оправданным. Для работы над телом и для сбора улик его присутствия не требовалось, и он оказался здесь прежде всего из-за вмешательства Хильера и его желания скормить прессе что-нибудь позитивное. Если сейчас Линли уступит Хильеру, то в следующий раз тот пришлет экстрасенса. А потом кого? Гадалку по кофейной гуще? Или по внутренностям ягненка? Этого нельзя допустить. Кто-то должен взять в руки контроль над ситуацией, и для этого настал самый подходящий момент.

– Извините, доктор Робсон, – произнес Линли.

Взгляд Робсона потух.

– Это ваше последнее слово? – спросил он.

– Да.

– Вы уверены, что поступаете верно?

– Я ни в чем не могу быть уверенным.

– И это самое трудное, не так ли?

Робсон вышел из машины и направился обратно к заграждению. На своем пути он миновал инспектора Уиддисона, но не сделал попытки заговорить с ним. Зато Уиддисон, как только увидел «бентли» с сотрудниками Скотленд-Ярда, поднял руку, что Линли истолковал как просьбу не уезжать. Он опустил окно, и Уиддисон бегом приблизился к автомобилю.

– Нам сейчас позвонили из участка на Хорнси-роуд, – сообщил Уиддисон, пригнувшись к открытому окну. – Туда вчера вечером поступило заявление об исчезновении подростка, от его родителей. Описание в целом соответствует нашей жертве.

– Мы займемся этим, – сказал Линли, и Хейверс вывалила на пол содержимое своей бездонной сумки в попытке найти блокнот, чтобы записать туда адрес.

Свежая информация привела их в район Аппер-Холлоуэй, в небольшой жилой квартал недалеко от Джанкшн-роуд. Там, за похоронным бюро и местным супермаркетом, они нашли извилистую полоску асфальта, названную Бовингдон-клоуз, – цель их поездки. Это была пешеходная зона, поэтому «бентли» пришлось оставить на Харгрейв-роуд. Бородатый бродяга с гитарой в одной руке и мокрым спальником в другой предложил Линли постеречь машину за стоимость одной пинты. Или бутылки вина, если будет на то желание господина и если он сочтет работу хорошо выполненной. А со здешним хулиганьем надо быть внимательным, особенно с «такой прекрасной машиной, как ваша, сэр». Бродяга вместо плаща кутался в большой зеленый мешок для мусора и говорил как персонаж из костюмированной драмы или как человек, который в юности слишком увлекался историческими спектаклями канала Би-би-си.

– Здесь полно эмигрантов, – поведал он Линли и Хейверс. – Ничего нельзя оставить без присмотра, все приберут, сэр.